Глава 22

«Добро пожаловать, милорд». Приветствие Рушки звучало достаточно радостно, но Хоук почувствовал, что в нём как-то странно не хватало теплоты. Тёмные круги выделялись на оливковой коже под усталыми глазами старика, и они были покрасневшими, то ли от слишком близкого сидения у дымящегося костра, то ли от пролитых слёз. И Хоук знал, что Рушка не плакал.

Хоук молча стоял, когда мужчина пробежался мозолистой рукой по чёрным волосам. Они были щедро испещрены сединой, его грубое лицо было красивым, хоть и отмечено временем. В рассеянности мужчина начал заплетать в косу свои длинные волосы, глядя в потухающие угли, пока утро заливало всю долину.

Брахиров Холм возвышался над долиной, его дымчато-голубые и пурпурные очертания выделялись на бледном небе. Хоук опустился на сиденье поверх широких камней рядом с кругом костра и сидел в тишине, особенность, за которую он полюбил этот цыганский клан.

Появилась женщина и поставила перед ними две дымящиеся чашки, прежде чем оставить двух мужчин в доверительном безмолвии.

Старый цыган задумчиво прихлёбывал маленькими глотками свой напиток, и только, когда он закончился, встретился снова с взглядом Ястреба.

«Ты не любишь наш кофе?», спросил он, обратив внимание на нетронутый Ястребом напиток.

Хоук моргнул. «Кофе?» Он посмотрел в чашку. Жидкость была густой, чёрной и дымящейся. Она пахла горько, но заманчиво. Он попробовал маленький глоток. «Вкусно», задумчиво признал он. С привкусом корицы и сливками сверху, напиток действительно был восхитительным. Не удивительно, что она любила его.

«Это девушка, не так ли?» Слабо улыбнулся старик.

«Ты всегда видел меня насквозь, мой друг».

«Слышал, ты взял себе жену».

Ястреб посмотрел на старого друга пронизывающим взглядом. «Почему ты не пришёл, Рушка? Когда она была больна, я посылал за тобой».

«Нам сказали, что это был Каллаброн. У нас нет лекарства от такого яда», сказал старик. Рушка переместил своё внимание прочь от настойчивого взгляда Ястреба.

«Я думал, что ты придёшь хотя бы сказать мне это, Рушка»

Старик махнул рукой. «Это была бы бесполезная поездка. Кроме того, я был уверен, что у тебя хватало неотложных дел, с которыми тебе надо было справляться. Кроме того, она исцелилась, и всё хорошо, что хорошо заканчивается, так?»

Ястреб моргнул. Он никогда не видел, чтобы его друг вёл себя так странно. Обычно Рушка был вежливым и радостным. Но сегодня в воздухе повисла тяжесть, и такая осязаемая, что даже дышалось с трудом.

И Рушка не говорил. Это уже само по себе было странностью.

Хоук хлебнул кофе, его глаза задержались на веренице людей в самом конце долины. Если он хотел ответа, ему надо было просто задать свои вопросы. «Почему ты уехал отсюда, Рушка? Ты оставался на моём северном поле годами».

Взгляд Рушки последовал за взглядом Ястреба, и горечь отразилась в его карих глазах. «Ты приехал за Зэлди?», резко спросил Рушка.

Я не могу обручиться с Зэлди, сказал Хоук этому мужчине десять лет назад, когда был связан службой у своего короля. Цыгане хотели достойной партии и предложили их самую красивую молодую женщину. Он объяснил, что для него это просто невозможно – взять жену, и Рушка понял, тогда как Эсмерельда этого так и не сделала. Зэлди, как они её называли, была так взбешена его отказом, что тут же принялась ложиться со всеми мужчинами подряд, шокировав даже свой весьма свободомыслящий народ. Цыгане не ценили девственность – жизнь была слишком коротка для воздержания любого сорта, что и было одной из причин, почему этот народ показался ему, молодому парню, таким интригующим. Ему было десять, когда он тайком увидел смуглую цыганскую девчонку с подающими надежду грудями и розовыми сосками, занимающуюся любовью с мужчиной. Два лета спустя она пришла к нему, сказав, что наступила и его очередь. Ах, каким вещам научился он у этих людей.

«У меня с Эсмерельдой разошлись пути».

Старик кивнул. «Она сказала то же самое». Рушка сплюнул в пыль у своих ног. «Потом она стала встречаться с ним».

«Кем?», спросил Хоук, зная, каков будет ответ.

«Мы не произносим имя. Он служит на твоей земле, занимаясь обработкой металлов».

«Кто он такой?», настаивал Хоук.

«Ты знаешь мужчину, которого я имею ввиду».

«Да, но кто он на самом деле?»

Рушка потёр лоб усталой рукой.

Да, Хоук с изумлением осознал, что Рушка определённо плакал.

«Бывают ситуации, в которых даже цыгане не торгуются, не важно сколько золото обещано за услуги. Эсмерельда не всегда была такой осведомлённой. Мой народ приносит тебе свои извинения, милорд», тихо сказал Рушка.

Неужели весь мир сошёл с ума? Думал Хоук, допивая остатки своего кофе. Рушку совершенно невозможно было понять. Неожиданно, его старый друг поднялся и закружился вокруг себя, чтобы посмотреть на ручей цыганского каравана, тянущегося вниз к долине.

«Что происходит, Рушка?», спросил Хоук, взирая на странное шествие. Это походило на какой-то цыганский обряд, но если он был таковым, то Хоук его никогда раньше не видел.

«Эсмерельда мертва. Она ушла в море».

Хоук вскочил на ноги. «Море! Это смерть для брухдскара. Для того, кто предал своих!»

«Она так и сделала».

«Но она была твоей дочерью, Рушка. Как?»

Плечи старика качнулись вперёд, и Хоук увидел его боль в каждой линии его тела. «Она пыталась три раза убить твою леди», наконец сказал он.

Хоук стоял, словно оглушённый. «Эсмерельда?»

«Трижды. Из дротика и из арбалета. Повязка, которую ты носишь на своей руке – наших рук дело. Если ты изгонишь нас со своей земли, мы больше никогда не омрачим своим присутствием твои поля. Мы ответили предательством на твоё гостеприимство и выставили на посмешище твою искренность и доброту».

Эсмерельда. Всё сходилось. Всё же он не мог возложить ответственность за её действия на уравновешенного, сострадательного и мудрого Рушку. Нет, ни на него, ни на ещё кого-нибудь из цыган. «Я никогда не стал бы пытаться изгнать вас с моих земель; вы всегда можете свободно приходить в Далкейт-над-Морем. Её бесчестие не твоё, Рушка».

«Ах, но это так. Она думала, что если с твоей новоявленной невестой будет покончено, ты станешь свободным и сможешь жениться на ней. Я плохо её знал, хотя она и была моей дочерью. Бывали времена, когда я даже размышлял над некой тёмной сущностью в её сердце. Но он привёл её к нам прошлой ночью, и под луной она во всём призналась. У нас не было выбора, как только поступить по чести со всеми… вовлечёнными… сторонами, перед которыми мы в долгу».

И сейчас в шествии к мору каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребёнок нёс белый рябиновый крест, вырезанный и обвязанный, и богато украшенный синими рунами. «что там за кресты, Рушка?», спросил Хоук. За всё время, проведённое с этими людьми, он не видел ничего подобного раньше.

Рушка застыл. «Один из наших обрядов в случае подобной смерти».

«Рушка…»

«Я беспокоюсь о тебе, как о своём, Хоук», резко сказал Рушка.

Хоук молча стоял потрясённый. Рушка редко говорил о своих чувствах.

«Многие годы ты открывал двери своего дома перед моим народом. Ты одаривал нас великодушием, относился к нам с достоинством и воздерживался от осуждения, даже тогда, когда наши обычаи рознились от ваших. Ты веселился с нами в наши праздники и позволял нам быть теми, кто мы есть». Рушка остановился и слабо улыбнулся. «Ты редкостный человек, Хоук. По этим причинам я должен сказать тебе только одно, и из-за риска моего народа быть проклятым. Остерегайся. Завеса тонка, и время и место слишком близки отсюда. Остерегайся, ты, кажется мне, оказался как-то в самом центре всего этого. Береги всеми своими силами тех, кого любишь, и что бы ты не делал, не оставляй их на долго одних. Безопасность в численности, когда это на нас…»

«Когда что это на нас, Рушка? Будь конкретней! Как я могу бороться с чем-то, чего не понимаю?»

«Я не могу больше ничего сказать, мой друг. Только это: до праздника Усопших Святых, будь как можно ближе к тем, кого любишь. И как можно дальше от тех, за кого ты не отвечаешь. Нет», Рушка поднял руку, чтобы остановить Ястреба в тот самый момент, когда он открыл рот, чтобы потребовать более полных ответов. «Если ты беспокоишься о моём народе, то не навестишь нас больше, пока мы не отпразднуем священный Самайн. О», добавил Рушка запоздалую мысль. «Мудрая женщина сказала передать тебе, чёрная королева не то, чем кажется. Это о чём-нибудь говорит тебе?»

Единственная чёрная королева, которая пришла на ум, была сейчас разбросанной золой в кузнице. Хоук покачал головой. Мудрая женщина была их предсказательницей и своим ясновидением внушала благоговейный страх в Хоука, когда он был молодым парнишкой. «Нет, она сказала что-нибудь ещё?»

«Только то, что тебе это понадобится». Рушка протянул перетянутый кожаной верёвкой свёрток. «Припарки из ромашки, за которыми ты пришёл». Он повернулся к процессии. «Я должен уйти. Я должен возглавить наш ход к морю. Остерегайся, и береги себя, друг. Я надеюсь увидеть тебя и всех, кого ты любишь в Самайн».

Хоук молча смотрел, как Рушка присоединился к похоронной процессии своей дочери.

Когда кто-то из цыган предавал правила, по которым они жили, их свои же и наказывали. Это была очень сплочённая община. Они могли быть дикими и свободомыслящими. Но были правила, по которым они жили, и никогда не позволялось насмехаться над ними.

Эсмерельда пренебрегла самым важным – тем, кто давал приют цыганам, нельзя было причинять никакого вреда ни под каким видом. Пытаясь убить жену Ястреба, она пыталась причинить вред и самому Лэрду Далкейта. Но было что-то ещё, Ястреб чувствовал это. Что-то, о чём Рушка ему не сказал. Что-то ещё сделала Эсмерельда, чем внесла раздоры в свой народ.

Пока Хоук смотрел на шествующий поток к морю, он прошептал цыганское благословение дочери своего друга.

Усевшись снова возле костра, Хоук размотал повязку и прочистил свою раненую руку Скотчем и водой. Осторожно, он развязал кожаный мешочек и с любопытством рассмотрел набор закупоренных бутылочек, что выпали из него. Он извлёк припарку и отложил её в сторону, разглядывая всё остальное

Что же видела предсказательница? сурово размышлял он. Дав ему ещё два снадобья, одно из которых он поклялся больше никогда в своей жизни не использовать.

Хоук усмехнулся. Один из них был афродизиаком, который он попробовал в молодые годы. Этот не побеспокоил его особенно. Тот, к которому он относился с презрением был создан для того, чтобы продержать мужчину в продолжительном, но отстранённом состоянии сексуального возбуждения.

Он вертел флакон с отвратительной жидкостью в нём и так и эдак, глядя на отблески солнца на гранях закупоренной бутылочки. На какое-то время тени поднялись и принялись в открытую издеваться над ним, пока его жёсткая воля не загнала их обратно в ад. Быстро он наложил припарку, что облегчала боль и ускоряла выздоровление. Через две недели его рука уже хорошо срастётся.

Адам. Хотя он не сказал это прямым текстом, Рушка дал понять, что это Адам привёл Эсмерельду к ним прошлой ночью. Что означало, что Адам знал, что она пыталась убить Эдриен.

Что ещё знал Адам?

И что именно сделал его друг Рушка, ни разу не показавший своего страха за все тридцать с лишним лет, что Хоук его знал, чтобы выдать видимый испуг сейчас?

Слишком много вопросов и недостаточно ответов. Но каждый из них указывал обвиняющим пальцем на кузнеца, что и сейчас возможно пытался соблазнить жену Хоука.

Моу жену, которая не хочет меня. Мою жену, которая хочет Адама. Моя жена, которая не побеспокоилась даже спросить обо мне, когда я лежал раненый.

Эсмерельда была мертва, но Рушка дал понять, что настоящая угроза была всё ещё там, и достаточно близко к Далкейту, чтобы увести цыган прочь оттуда. Очевидно Адам был в это замешан. И он оставил свою жену в гуще всего этого.

Держись как можно ближе….

Голова Ястреба трещала, выуживая скудные факты и охотясь за самым подходящим решением для несметного количества проблем. Внезапно решение показалось невероятно ясным. Он фыркнул, неспособный поверить, что не додумался до этого раньше. Но девушка так далеко забралась ему под кожу, что его разум отказывался работать в своей обычной логичной манере в непосредственной близости от неё. Больше ни за что! Наступило время всё взять в свои руки, и это предпочтительнее, чем позволять обстоятельствам нестись, как им заблагорассудится.

Его договор с Адамом ограничивал его в возможности запретить Эдриен видеть кузнеца. Но он мог сделать это чертовски трудноосуществим для неё. Он мог забрать её в Устер с собой. Подальше от загадочного, неотразимого Адама Блэка.

Ну и что из того, что она не спрашивала о нём? Она с самого первого дня ясно дала понять, что не хотела выходить за него замуж. Она поклялась ненавидеть его вечно, но всё же он мог поклясться, что её тело отвечало ему. Он заберёт её всю с собой в Устер и там сможет проверить эту теорию.

Только когда он стал бездеятельным? Когда почувствовал себя виноватым, за то, что сжёг её королеву, напомнила его совесть. Заточив её здесь вопреки её желаниям, если она действительно из будущего. Но чувство вины было для неудачников и дураков. Не для Сидхи Дугласа. Не могло быть и речи о вине, когда ей угрожала опасность. «Я люблю её», сказал он ветру. «И от этого сделался величайшим глупцом из всех глупцов».

И подходящим.

Пришло время исправить это. Чувство вины и состояние бездействия спали с него в это очищающее мгновенье. Ястреб, который развернул коня и направил его к Далкейту-над-Морем, чтобы заявить права на свою жену, был тем Сидхи из прошлого, викингом-завоевателем, который без труда сметёт любого, кто осмелится встать на его пути. Я ставлю цель, я достигаю, я одерживаю победу.

Он вскочил в седло своего боевого коня и пришпорил, заставив скакать его во весь опор. Закрою глаза и опутаю тебя, моя сладкая леди-сокол, пообещал он с дьявольской улыбкой.

*****

Под ветками рябин Адам застыл. Нечестно! Нечестно! Прочь отсюда! Но честно или нет, он это точно видел. Ястреб развернулся и возвращался, чтобы забрать Эдриен с собой. Это было просто недопустимо. Очевидно ему придётся предпринять что-нибудь сильнодействующее.

*****

«Как такое могло случиться», Лидия шагала по комнате в вихре дамаста винного цвета и беспокойства.

«Не имею ни малейшего понятия, Лидия. Минуту назад я была в саду, а следующее, что я осознала это то, что была в своей спальне в моём собственном времени».

«Твоё собственное время», тихо отозвалась эхом Лидия.

Эдриен ровно встретила её взгляд. «Почти пять сотен лет от сегодняшнего дня».

Лидия подняла голову и снова опустила, словно вела оживлённый внутренний спор с самой собой. Молчание затянулось на продолжительный отрезок времени, пока она обдумывала пределы своих верований. Лидия всегда думала, что женщины были более восприимчивы и легко приспосабливаемы, чем мужчины, когда происходили необъяснимые явления. Возможно, так было потому, что женщины были способны испытать на себе непостижимое и изумительное волшебство рождения ребёнка. Для женщины, которая могла зародить жизнь внутри своего тела, пожалуй, путешествие во времени казалось незначительным чудом в сравнении с этим. Но мужчины… мужчины всегда пытались найти разумное объяснение вещам.

Когда Ястреб рассказал ей, какие странные сведения обнаружил Гримм в имении Коминов, Лидия хорошенько присмотрелась к Эдриен, высматривая любой признак неуравновешенности и своеобразного поведения. После своих пристальных наблюдений, она ещё больше убедилась, что Эдриен была такой же нормальной, каким человек вообще мог быть. Она сделала вывод, что хотя что-то и ранило глубоко Эдриен в прошлом, это было совсем не то, что могло ослабить её разум – напротив, это укрепило Эдриен, как закаленную сталь. О, Лидия знала, что это была одинокая молодая женщина под личиной язвительного юмора и временами прохладного фасада, но Лидия обнаружила, что твёрдые стены зачастую охраняют сокровище, и несомненно её невестка была именно такой. Она очень заботилась о ней, прилагая все усилия на то, чтобы заиметь внуков от своего сына и этой прекрасной молодой женщины.

Мысль о том, что Весь клан Коминов страдал от некого странного сумасшествия, не имела никакого смысла. Лидия знала Алтэю Комин хорошо ещё со времён, когда они вместе проводили время при дворе много лет назад. Она была практичной, по-житейски мудрой женщиной, и даже если годы спустя Алтэя больше предпочитала уединение, она по-прежнему оставалась прагматичной и уравновешенной.

Лидия давно подозревала Лэрда Комина в извращённом насилии над людьми. Могла ли она поверить, что он убил свою собственную дочь в момент бессознательной жестокости? Легко. Он зарезал своего младшего сына, как ягнёнка на заклание, чтобы оборвать родословные клана и связаться с одной из внучатых племянниц Брюсов.

Преодолевая все акты извращённой и мелкой мести Рэда Комина, Алтэя Комин справлялась с последствиями на непрестанную пользу своему клану. Она была исключительной женщиной, которая удерживала своих детей и внуков вместе с абсолютной волей и решительностью.

Так что для Лидии мысль о прагматичной Алтэе Комин, испытывающей приступ больного воображения была ещё более невероятной, чем возможность путешествия во времени. Сказать просто, Алтэя Комин была чересчур объективным реалистом, чтобы потворствовать какой бы то ни было бессмыслице.

Придя к таким умозаключениям, Лидия мягко улыбнулась Эдриен, которая ждала в напряжённой тишине. «Хоук говорил мне о том, что сказала Леди Комин, Эдриен. Что ты не её дочь. Что ты появилась прямо из воздуха. Более того, я замечала отливы и приливы твоего говора, похожего на бурную, непредсказуемую волну».

Эдриен мгновенно приуныла. «Правда?»

Лидия фыркнула. «Когда ты была больна, он полностью исчез, моя дорогая».

Эдриен моргнула в недоумении. «Почему никто меня об этом не спрашивал?»

«В случае, если ты не заметила, не совсем было спокойно с тех пор, как ты приехала в Далкейт. Ни дня не прошло без новых сюрпризов. Покушения на убийство, нежеланные гости, уже не говоря о том, что Ястреб вёл себя как влюблённый до безумия мальчишка. Кроме того, я надеялась, что ты однажды доверишься мне по собственному выбору. Сейчас, охранники говорят мне, что видели как ты исчезала и появлялась снова несколько раз своими собственными глазами». Лидия потёрла ладони о юбку своего платья с отстранённым выражением глаз. «Из будущего», прошептала она тихо. «Мой сын думал, что это была какая-то травма, что заставляла тебя верить в подобные безумства и ещё…»

«И что ещё?», подгоняла Эдриен.

Лидия посмотрела в ясные спокойные глаза Эдриен. Они смотрели друг на друга долгим, испытывающим взглядом.

Наконец Лидия сказала, «Нет, ни намёка на сумасшествие в этом взгляде».

«Я из другого времени, Лидия. Я не сумасшедшая».

«Я верю тебе, Эдриен», сказала Лидия просто.

«Правда?», Эдриен практически вскрикнула. «Почему?»

«Разве это имеет значение? Достаточно сказать, я убеждена. И когда всё наконец вернётся на свои места здесь, если это конечно когда-нибудь произойдёт, я хочу, чтобы ты мне всё об этом рассказала. Твоём времени. У меня много вопросов, но они могут подождать. А теперь, есть вещи, которые мы должны выяснить». Лоб Лидии нахмурился в задумчивости. «Как ты сюда попала, Эдриен?»

«Я не знаю», Эдриен беспомощно пожала плечами. «Правда, ни малейшего понятия».

«Ястреб думал, это была чёрная королева. Леди Комин говорила, что она фигурка была заколдована».

«Я тоже так думала».

«Итак, чёрная королева тут ни при чём… хм. Эдриен, мы должны совершенно всё выяснить. Что в точности ты делала в момент, когда это случилось?»

«В первый раз, когда меня занесло в имение Коминов? Или в этот раз?»

«В этот раз», сказала Лидия. «Хотя нам следует изучить и первый раз тоже, и поискать сходства».

«Хорошо…Я гуляла в садах и думала о двадцатом столетии. Я думала о том, как сильно…»

«Тебе хотелось покинуть нас», закончила за неё Лидия с оттенком горечи.

Эдриен была одновременно удивлена и тронута. «Нет. На самом деле я думала о том, как хорошо здесь. В 1990-ых годах, Боже мой, Лидия, люди вышли из под контроля! Дети, убивающие родителей. Родители, убивающие детей. У всех мобильные телефоны, приклеенные к ушам, и всё же я никогда не видела столь большой дистанции между людьми, пытающихся изо всех сил быть ближе друг к другу. А посмотрела бы ты на первые полосы газет за день до того, как я ушла. Парень задушил маленькую девочку за то, что она не повесила трубку и не дала ему воспользоваться телефоном. О, у меня были горькие мысли о том времени в сравнении с домом, и последний определённо выигрывал».

«Скажешь это ещё раз?», прошептала тихо Лидия.

«Что?», спросила Эдриен рассеянно. «О, первые полосы, газеты, они…», начала она объяснять, но Лидия перебила её.

«Дом», лицо Лидии осветила красивая улыбка. «Ты назвала это домом».

Эдриен моргнула. «Я?»

Две женщины долгие минуты смотрели друг на друга.

«Ну, до Самайна, Лидия, дай ей кофе, скажу я». Раздался сердитый голос Тэвиса из-за двери. «Как у вас рты не закрываются, её уже точно мучает жажда».

«Кофе?», Эдриен вскинула голову.

«Ах». Лидия улыбнулась, довольная собой и вдвойне своей невесткой, назвавшей Далкейт-над-Морем домом, даже этого не осознавая. Она быстро наполнила фарфоровую кружку дымящимся напитком и гордо поставила её на стол перед ней.

Нос Эдриен подёргивался, пока её вкусовые сосочки подпрыгивали в радостной джиге, и она жадно потянулась к кружке. Она закрыла глаза, глубоко вдохнула, и отпила.

И подавилась.

Тэвис постучал ей по спине и посмотрел на Лидию осуждающим взглядом. «Говорил я тебе!», сказал он.

Когда Эдриен снова смогла дышать, она вытерла слёзы с глаз и с подозрением посмотрела в кружку. «О, Лидия! Ты не оставляешь кофейную гущу – нет, не совсем гущу… скорее пасту, я думаю. Что ты сделала? Раздавила зёрна и смешала их с водой? Ух!»

«Разве я не говорил тебе пропустить его через сито?», напомнил Тэвис. «Ты бы стала пить его в подобном виде?»

«Ну, со всем этим шумом-гамом, я забыла!», Лидия схватила кружку. «Раз ты так уверен, что знаешь, как его делать, вот и делай!» Она толкнула кружкой прямо в Тэвиса, расплескав густую коричневую массу по полу.

«Отлично. Вот и посмотрим, скажу я!» С высокомерным видом он удалился в кладовую.

Лидия вздохнула. «Эдриен, я знаю, это было далеко не самое хорошее утро. Я так хотела приготовить кофе для тебя, но вместо кофе, как насчёт чашечки чая и беседы?»

«У-ох», сказала Эдриен. «Я знаю этот взгляд, Лидия. Что не так? Помимо моих прыжков сквозь временные ворота?»

«Чай?», уклонилась Лидия.

«Беседа», сказала Эдриен осторожно.

С чего лучше начать? Лидия решила ничего не таить от неё. Ложь и полуправда имели отвратительное свойство порождать и взращивать подозрения. Если Эдриен имела чёткое представление о Ястребе, можно было надеяться, что правда не повредит; но ложь, где-нибудь проскочив, определённо могла бы это сделать. «Эсмерельда мертва».

«Мне так жаль», мгновенно ответила Эдриен. «А кто такая, Эсмерельда?»

«Ястреба…ммм…ну, бывшая любовница – наверное, лучше всего назвать это так…»

«Ты хочешь сказать, так же, как Оливия? И где он её держал, между прочим? В донжоне? Или в башне? В комнате рядом с моей?»

Лидия вздрогнула. «Всё не так, Эдриен. Он расстался с ней за несколько месяцев до того, как ты приехала. Она жила с цыганами, которые размещают свой лагерь на наших полях в тёплое время года. Согласно тому, что сказали люди из её народа Тэвису этим утром, это она пыталась убить тебя. Хорошая новость, что ты сейчас в безопасности».

«Разве я не говорила об этом всё время? Я сказала тебе, что возможно это была одна из бывших этого мужчины, не так ли? Ох!», она вскочила на ноги.

«Эдриен».

«Что теперь?»

О, источник беспокойства, думала Лидия. Ну же, встряхнись, сказала она себе, зная по выражению лица Эдриен, что она готова прямо сейчас влезть в хорошую драку с Ястребом, и что рассвирепеет как брызгающая слюной банши, когда поймёт, что потасовки не будет. «Хоук уехал в Устер на рассвете».

«Как надолго?», проскрежетала Эдриен.

«Он не сказал. Эдриен! Подожди! Мы должны разобраться с тем, что принесло тебя сюда!», Но Эдриен больше не слушала её.

Лидия вздохнула, когда Эдриен ураганом вылетела из кухни, безостановочно бормоча про себя, «Высокомерный, тупой неандерталец, настоящая боль в заднице…»

Загрузка...