Юмористическое фэнтези

I

Кедригерн, бледный, с налитыми кровью глазами, цеп ляясь за стену, выполз из своего кабинета и трясущимися руками захлопнул за собой дверь. До комнатки, в которой подавали завтрак, он добирался так осторожно, словно был сделан из стекла; задержавшись на пороге омытой солнцем столовой, колдун вздохнул и громко сглотнул. Прищурившись и заслонив козырьком ладони глаза, он медленно вошел.

Принцесса уже сидела за столом. В мягком зеленом халате она выглядела, как никогда, свежей и очаровательной, особенно с распущенными, струящимися по плечам длинными черными волосами. Кедригерн, однако, не заметил прелести жены. Этим утром сама Венера едва ли произвела бы на него впечатление.

— Бибип? — вежливо спросила Принцесса.

— Спасибо, ужасно, — ответил Кедригерн, осторожно опускаясь в кресло напротив нее.

— Бибип, — заявила она с самодовольной улыбкой.

— Нет, это не послужит мне на пользу, дорогая, и нехорошо с твоей стороны говорить так. В данном случае у меня не было выбора, — сказал Кедригерн болезненным голосом. Он прислушался к угрожающему бурчанию в своем желудке, еще раз сглотнул и продолжил: — Я в курсе, какую дрянь варит лесная ведьма, и разбавлял напиток, насколько позволяли приличия. Но она все подливала и подливала мне в кубок.

— Бибип.

— Ты не знаешь Бесс, дорогая. У старушки добрая душа, но она принимает слишком близко к сердцу, если ты откажешься выпить в ее хибарке, так что я не осмелился рискнуть оскорбить бабулю. — С губ Кедригерна сорвался скорбный дрожащий вздох. — Вот уж не знаю, как она остается жива и здорова, поглощая это зелье. Желудок у нее, должно быть, облицован гранитом. Я бы не предложил такое снадобье и алхимику.

— Бибип?

— Хуже, гораздо хуже. Полагаю, оно бы парализовало даже взрослого тролля.

Словно в ответ на зов, в трапезную, скользя на больших плоских лапах, въехал тролль, выполняющий все обязанности по дому.

— Вот! Вот! — проверещал он ликующее приветствие под самым ухом Кедригерна. Тот горестно всхлипнул и спрятал лицо в ладонях.

— Нет, Крап. Тише, пожалуйста, — жалобно попросил он. — Пожалуйста.

Маленький домашний тролль застыл у его колена, ожидая, когда колдун оправится, хлопая выпученными глазенками и пуская слюну. Кедригерн мрачно потер глаза, затем моргнул, и взгляд его упал на блюдо Принцессы, на котором лежал тонкий ломтик хлеба, намазанный клубничным вареньем. Он поспешно зажмурился:

— Овсяную кашу, Крап. Очень маленькую порцию. Капельку. И принеси ее тихо.

Крап бесшумно понесся прочь, раскинув в стороны хлопающие на созданном им же ветру уши и широкие ладошки, напоминая ялик, оснащенный тремя комплектами поднятых парусов. Кедригерн снова посмотрел на Принцессу. Написанное на ее личике выражение высокомерного неодобрения не стерлось.

— Я не слишком плохо вел себя прошлой ночью, а? — спросил колдун.

— Бибип.

— Плохо? Забавно… Ничегошеньки не помню. Ты уверена?

— Бибип! — возмущенно воскликнула она. Кедригерн, защищаясь, вскинул руки:

— Конечно, конечно, дорогая. Как скажешь. Я страшно виноват и прошу прощения.

Она метнула на него взгляд, но ничего не сказала.

— Я не… я ведь не пытался колдовать, не так ли? — испуганно спросил он.

Она мрачно покачала головой.

Кедригерн вздохнул с невероятным облегчением:

— Счастлив это слышать. Колдовать, когда не полностью… кхм… когда ты… это безответственно. Бывает, все вокруг становятся невидимками только потому, что какой-то глупый маг… ну, в любом случае об этом нам беспокоиться нечего.

Принцессу его замечание явно не успокоило. Она молчала. Крап снова влетел в трапезную, бесшумно опустил на стол миску с овсянкой на молоке и удалился. Кедригерн ел, глотая осторожно, понемногу, а женщина все безмолвствовала. Наконец колдун положил ложку и взглянул ей прямо в глаза.

— Так или иначе, дорогая, я достал то, за чем ходил. Долгое путешествие, трудные переговоры, мучительное похмелье — согласись, цена вопиющая. Но оно того стоило, — провозгласил он.

— Бибип?

— Более того. Куда более. Мне пришлось отдать Бесс полный пузырек драконьей крови. Но я не пожалел ни капли! В конце концов, что такое драконья кровь? Я бы с радостью истратил все, что имею, лишь бы сделать тебя счастливой.

— Бибип? — спросила Принцесса. Голос ее немного смягчился.

— Все ради тебя, ради тебя одной, дорогая. — Кедригерн протянул руку и нежно дотронулся кончиками пальцев до ее запястья. — Это подарок на твой день рождения: кристалл Каракодисса. В настоящий момент он стоит на моем рабочем столе. И как только у меня в голове прояснится…

Она пожала Кедригерну руку. С радостным бибиканьем Принцесса вскочила, обогнула стол, подбежала к колдуну, обвила ручками его шею и принялась целовать мужа — часто-часто. Он тоже обнял ее и притянул поближе.

— Я хотел сделать тебе сюрприз, но решил, что если ты будешь знать — это тоже хорошо, — пробормотал он.

— Бибип? — шепнула она.

— О, никаких сомнений. Вещь подлинная. Я знаю ее приметы слишком хорошо, чтобы кто-то меня одурачил. Вокруг камня бежит надпись, буквы просто огнем горят:

Поищи тут — и найди, Дух кристалла разбуди, Помощь мигом обретешь, Чары темные сотрешь…

Я сейчас же займусь им, и завтра к обеду ты будешь щебетать, как прежде.

Она отстранилась и растерянно взглянула на Кедригерна:

— Бибип?

— Нет, завтра. Пожалуйста, дорогая. У меня голова раскалывается, а глаза так и норовят разъехаться в разные стороны. Я не в состоянии…

— Бибип! — закричала она.

— Ну конечно я люблю тебя! — Кедригерн поморщился: голос Принцессы прозвучал слишком громко для него. — Мы имеем дело с очень тонкой магией, дорогая. Я не могу вот так просто взять на себя ответственность. Мне нужна ясная голова, и как только…

— Бибип? — предложила она.

— Нет, я не могу. Похмелье ничем не излечишь. Даже магией. Нам просто придется подождать до завтра. Ты же потерпишь еще денек, да, дорогая?

Принцесса уныло махнула рукой. Она съежилась в своем кресле, глядя на колдуна снизу вверх широко распахнутыми грустными глазами. Из уголка каждого выкатилось по слезинке — поблескивая, они поползли по ее бледным щекам.

— Дорогая моя, я и вправду не могу. Тут требуется тщательная предварительная подготовка. Слишком рискованно бросаться вперед очертя голову.

Она тихонько всхлипнула. Слезы переполняли ясные очи и струились уже целыми ручейками. Принцесса спрятала прелестное личико в ладонях и беззвучно зарыдала.

Размышления Кедригерна длились меньше минуты. Поднявшись, он положил руку на ее плечико и сказал:

— Возможно, я в конце концов смогу сделать что-то сегодня. Если Крап принесет мне ледяной компресс…

Принцесса вскочила и хлопнула в ладоши. Кедригерн вздрогнул от резкого звука, но Крап уже вкатился в трапезную.

— Миску с очень холодной водой и чистую тряпицу, Крап. Доставь все это в мой кабинет. И ни звука, — велел колдун тихим, напряженным голосом.

Компресс не слишком помог. Кедригерн промокнул лоб, влажные кончики пальцев вытер о халат и переключил внимание на прозрачный куб, стоящий на расчищенном пятачке длинного рабочего стола колдуна. Кристалл притягивал к себе и ожидающий взгляд Принцессы.

Это был куб без малейшего изъяна, из чистейшего хрусталя, с гранями длиной примерно с ладонь, светящийся изнутри, — в недрах его клубился лучащийся туман, точно там металась пламенная душа кристалла. По четырем бокам куба бежала надпись, составленная из красновато-золотистых букв, мерцающих, как живой огонь. В затемненной комнате Кедригерн прочел знакомые слова, медленно поворачивая хрустальный куб:

Дух кристалла разбуди, Поищи тут — и найди, Чары темные сотрешь, Помощь мигом обретешь…

Что-то толкнуло его память, словно локтем. Он не был в полной, так сказать, боевой готовности, когда читал над-

пись чуть раньше, но, кажется, строчки тогда стояли в другом порядке. Колдун снова поднял куб, перевернул странно легкий кристалл и поставил на стол, после чего снова взглянул на надпись:

Помощь мигом обретешь, Чары темные сотрешь, Поищи тут — и найди, Дух кристалла разбуди…

Он застонал и потянулся к компрессу. Кажется, будет куда труднее, чем он ожидал. Принцесса, видя озабоченное выражение лица мужа, предложила помощь — погрузила тряпочку в лоханку, вытащила ее, отжала лишнюю воду и осторожно приложила успокаивающий компресс ко лбу Кедригерна. Колдун безмолвно принял ее услуги; глаза его не отрывались от сияющей поверхности хрусталя.

— Это не так просто, дорогая. Совсем не просто. Мы, оказывается, имеем дело с изменчивым заклинанием… а это очень хитрая штука, — рассеянно заметил Кедригерн. Он повернулся и начал было говорить: — Лучше действительно подождать, пока я… — но отчаявшийся взгляд Принцессы заставил его умолкнуть.

И снова внимание колдуна обратилось к кубу. Бьющие из центра лучи медленно вращались, образуя круги, напоминающие те, что оставляет камень, брошенный в тихий омут. Он нараспев прошептал одну фразу, затем другую. Свечение усилилось и сгустилось комками. Он махнул рукой Принцессе, предлагая ей встать с другой стороны стола, лицом к нему, и начал читать длинное заклинание на странном, текучем языке, в котором слова, слоги и звуки переливались, сменяя друг друга, без всякой паузы.

Когда Принцесса остановилась напротив, он потянулся, взял ее за руки и прижал ладони женщины к граням куба. Его руки остались лежать поверх ее рук. Свет внутри кристалла свернулся, затвердел, превратившись в золотистый кубик в главном кубе.

Голову Кедригерна болезненно дергало, точно гнилой зуб. По лбу бежал пот, крупные капли запутывались в бровях и стекали в глаза. Он сморгнул, вглядываясь в письмена, медленно проступающие на поверхности внутреннего куба. Оттиск был малюсеньким, свет — режуще ярким, зрение мутилось, голову словно охватило пламя, но теперь останавливаться было уже нельзя — ни в коем случае. Скосив глаза и наклонив голову, он читал слова развязывающего заклятия, одно за одним, как только они проявлялись. И когда маг произнес последний звук, золотистый куб взорвался миллионом крошечных ослепительных лучиков — и мгновенно угас, оставив кристалл и комнату в полумраке.

Ошеломленная, почти лишившаяся чувств Принцесса стала оседать на пол. Кедригерн бросился к ней, огибая стол, и успел как раз вовремя, чтобы подхватить падающую женщину. Он отнес ее в спальню, уложил в постель и позвал Крапа.

— Принеси холодную воду и тряпку из моего кабинета, Крап. Да поскорее, — приказал он.

Принцесса была бледна, но ее дыхание и сердцебиение оставались ровными. Как только Крап вернулся, Кедригерн принялся протирать влажной тряпицей ее лоб и щеки, и вскоре веки женщины затрепетали. Она открыла глаза, взглянула на колдуна, улыбнулась — и он, отдуваясь, промокнул собственный лоб.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая?

— хорошо Очень. Хорошо, — ответила она. Кедригерн вздохнул с огромным облегчением.

— Как я рад это слышать. Мне на миг показалось… видишь ли, я с трудом разбирал слова заклинания. Но, очевидно, я все прочел правильно.

Она нахмурилась и покачала головой:

— ошибся ты думаю, Нет.

— Что?

— ! наперед задом глупость эту зачитал Ты

— Задом наперед?

— наперед задом, Верно

— О господи…

— ?сказать можешь ты что, все Это

— Ну… я хотя бы не прочитал сами слова задом наперед, дорогая, — заявил Кедригерн, хватаясь за первое открывшееся ему положительное обстоятельство. — Страшно сказать, как бы ты говорила в таком случае. А сейчас, что ж, если ты будешь внимательна и постараешься…

— ?жизнь оставшуюся всю так говорить буду, что Я?«внимательна» этим под виду в имеешь ты Что! Внимательна

— О господи, — повторил Кедригерн.

— !говорить тебе Легко?«господи О»

— Ну, взгляни с другой стороны: это начало. Ты говоришь, а это уже важно.

— наперед Задом, — пробормотала она.

— Но это же лучше, чем бибикать, не так ли? Если ты будешь строить простые предложения, все будет отлично. А я тем временем прочту все, что у меня есть насчет кристалла Каракодисса и изменчивых заклинаний, и через пару дней мы попробуем снова. Все будет в порядке. Вот увидишь, — жизнерадостно заявил Кедригерн.

Принцесса взглянула на него, по-прежнему сомневаясь, но стараясь не показывать этих сомнений. В конце концов, она действительно заговорила. Большой шаг вперед по сравнению с «бибипом». Наконец она улыбнулась и протянула ему руку:

— встать мне Помоги

Кедригерн испытал несказанное облегчение, когда она поднялась, потянулась и как ни в чем не бывало вышла из спальни. Затем, за обедом, она не начала с десерта и не закончила супом, чего он немного опасался. А когда Принцесса не проявила никаких признаков пробуждения, прежде чем улечься спать, разум колдуна совершенно успокоился. Заклинание повлияло только на речь. Кедригерн окончательно уверился, что со временем, получив необходимую информацию и прочистив мозги, он все устроит как надо.

Следующий день он провел в кабинете, читая и перечитывая толстые фолианты. Выйдя в полдень, чтобы перекусить, он испытал настоящий шок, увидев, что Принцесса готовит на десерт к ужину торт, перевернутый вверх ногами; впрочем, это оказалось чистой случайностью. Колдун с облегчением шлепнулся на кухонную лавку.

— ?работается Тяжело, — спросила она.

— Да. Кристалл Каракодисса — необычайно сложное устройство. Кажется, кто бы и когда бы ни призывал заклинание, оно оказывалось немного отличным на каждой грани куба. Верна лишь одна форма, но способа определить, какая именно, нет.

Принцесса нахмурилась в замешательстве:

— одну только видела Я?шесть было их что, уверен ты А

— На какую бы плоскость ты ни взглянула, она покажет тебе лишь одно заклинание. Прошло много веков, прежде чем ведьма по имени Моггроппле раскрыла этот секрет.

— ?зеркала использовать. Может

— Моггроппле именно это и попробовала. Она окружила кристалл пятью зеркалами и стала читать все шесть заклинаний, одно за другим, так быстро, как только могла. С тех пор она заключена в этих зеркалах, едина в пяти лицах, и никто не знает, как освободить ее. Как никто и не уверен, которая из пяти — истинная Моггроппле, поэтому радикальные способы применить и не осмелились. Я уже не думаю, что мысль связаться с кристаллом была очень умной.

— ?делать будешь ты Что

— У нас один шанс из шести обнаружить нужное заклинание, и, полагаю, стоит хотя бы попробовать.

— …минутку ка-Подожди. — Принцесса воздела руки.

— Но ведь это не было больно, не так ли?

— Нет, — согласилась она.

— И к тебе уже вернулся голос.

— Да, — нехотя признала она.

— Ну вот видишь. Завтра утром мы попытаемся снова. Тревожиться не о чем, — уверенно заявил Кедригерн.

— ?навыворот-Шиворот?наоборот слова произносить начну я если, что А

— Ты совершенно напрасно накручиваешь себя, дорогая, — сказал Кедригерн, поднимаясь. — А теперь, если ты меня извинишь, мне надо еще кое-что проверить. Боюсь, я буду работать допоздна. Хочу, чтобы завтра к утру все уже было готово.

На следующее утро Принцесса и Кедригерн были слишком возбуждены, чтобы нормально позавтракать. Крап еще не успел унести их опустошенные только наполовину блюда, а они уже рука об руку направлялись к кабинету Кедригерна. Колдун сразу принялся суетиться, маскируя бурной деятельностью и непрерывной болтовней свое волнение.

— Теперь, если ты займешь свое место с той стороны, ну, как вчера… правильно, моя дорогая, правильно… опусти руки, расслабься… беспокоиться не о чем, — говорил он мягким, подбадривающим голосом. — Я только уберу эти пустые кубки… ну вот. А теперь поверну кристалл вот так… посмотрим, что произойдет, когда я прочту заклинание перед этой плоскостью. Вот увидишь, это не займет много времени. Я прочту заклинание. И ты снова заговоришь правильно. Ну-с, приступим. Осталась только пара мелочей, прежде чем мы… вот… и вот….

— !же приступай да, Ох, — резко бросила Принцесса.

— Ну конечно, дорогая, конечно. — Кедригерн успокаивающе повел рукой. — Я практически закончил. Вот так. Сейчас. Ты готова, дорогая?

— Да, — процедила она сквозь стиснутые зубы.

Он кивнул, вдохнул поглубже и начал призывать дух куба. С первыми же словами внутреннее свечение ожило, заволновалось и принялось разгораться. Лучи неторопливо скрещивались, изгибались и вращались, а Кедригерн приступил к чтению заклинания, которое должно было привести кристалл в состояние готовности.

Пылинки и полоски, сполохи ослепительного сияния плясали в хрустальном кубе, все ближе, все теснее друг к дружке, пока не слились в один пылающий шар, повисший в самом центре кристалла. Кедригерн потянулся к прохладным рукам Принцессы, положил их на гладкие грани и прикрыл своими ладонями, точно так же, как делал прежде. Свет уже вылепил сверкающий внутренний куб. Снова перед глазами Кедригерна стали обретать форму письмена, и он начал читать заклинание, медленно разворачивающееся перед ним.

Когда последние слова слетели с губ колдуна, свет взорвался и рассыпался угасающими осколками. Кедригерн быстро вскинул взгляд. Принцесса бессмысленно уставилась в кристалл пустыми глазами, потом вздрогнула и посмотрела на колдуна, на этот раз полностью осознавая происходящее.

— Нет, — произнесла она.

— Ну как, все в порядке? — нетерпеливо спросил Кедригерн.

— Нет. Что-то снова пошло не так.

— Но ты говоришь совершенно правильно, дорогая.

— Послушай же меня! Я каждый раз опережаю тебя на одно предложение! — Принцесса уже кричала.

— Что могло случиться?

— …нелепо!

— Но это же…

Кедригерн всплеснул руками, требуя тишины и сдержанности. Принцесса скрестила на груди свои ручки, словно затворила некие врата; в ее голубых глазах, обращенных на колдуна, бушевал огонь преисподней. Кедригерн, суетливыми жестами пытаясь успокоить женщину, поспешно готовился ко второй попытке. Он повернул кристалл еще на четверть оборота. Смахнув рукавом выступивший на лбу пот, маг протер глаза, трижды вдохнул и выдохнул и в третий раз произнес слова вызова.

На этот раз свет перемещался лениво и вяло, медленно, словно текущий мед, сгущаясь в центре хрустального куба. Кедригерн буквально чувствовал неохоту живущего в камне духа; но, начав однажды, повернуть он уже не мог. Ведь это, как известно, одно из основных правил колдовства.

Завершив формулу призыва, Кедригерн умолк, набирая дыхание. Куб слабо мерцал желтоватым, болезненно-недовольным светом. Принцесса расслабилась; руки ее опустились, глаза не отрывались от кристалла.

Кедригерн начал читать заклинание. Внутреннее сияние судорожно задергалось, точно пойманная на удоч-

ку рыбка, но цвет его изменился, стал светлее, ярче и насыщеннее. Когда малый куб сформировался, Принцесса сама прижала ладони к хрустальным бокам, а Кедригерн накрыл ее руки своими. Свет разгорелся, полыхнул — и умер, оставив измотанных людей стоять в сумраке комнаты, едва не касаясь кристалла склоненными головами.

— Все хорошо, дорогая? — спросил Кедригерн, отдышавшись.

Принцесса кивнула. Она сделала глубокий вдох — один, другой, затем подняла глаза и встретилась взглядом с мужем.

— Скажи что-нибудь. Подойдет любая короткая фраза. Любая.

Она откашлялась.

— Пимпирим, — сказала Принцесса.

Кедригерн потрясенно отшатнулся, но тут же оправился, вернув самообладание.

— Мы попробуем снова, дорогая! Мне нужно всего несколько минут отдыха, и затем мы попробуем снова! — быстро заявил он.

— Пимпирим! Пимпирим! — закричала разгневанная Принцесса.

— Ну что ты, дорогая, надо быть терпеливой. Такое иногда случается. Это всего лишь временный рецидив, маленькая неудача. Ты не должна позволить ей… Дорогая, что ты делаешь?!

Кедригерн ринулся вперед, опоздав лишь на секунду. Принцесса схватила кристалл Каракодисса обеими руками и вскинула его над головой. С яростным «пимпирим», которому вторил крик ужаса Кедригерна, она изо всех сил грохнула куб о каменный пол.

Тысячи золотистых лучей плеснули во все стороны. Солнечные зайчики и пылинки слились в танцующие сверкающие спирали, а потом, со звонким хрустальным смехом задетого колокольчика, дух кристалла Каракодисса выскользнул из-под осколков и растворился в дневном свете, обретя наконец свободу.

— Принцесса! — воскликнул Кедригерн, бросаясь к ней.

Она упала в его объятия, и колдун крепко прижал к себе женщину, смиряя ее и свою дрожь.

— Все кончено, моя дорогая, — мягко проговорил он. — Дух кристалла, очевидно, не намеревался помогать нам. Они часто зловредны, эти томящиеся в заключении духи. Я должен был догадаться. Хорошо, что мы от него избавились. Обещаю тебе, ты снова заговоришь, и очень скоро. Я не отступлюсь, пока речь твоя не потечет так же гладко, как и всегда. Но на сегодня магии достаточно, и разговоров о ней тоже. Думаю, мы заслужили отдых. Давай попросим Крапа организовать пикник. Что ты на это скажешь?

— Бибип, — ответила она.

II

Снаружи беззаботно распевали пташки. Утро выдалось солнечным, завтрак получился отменным, Принцесса выглядела очаровательной, заклинание действовало отлично.

Кедригерн расправился с третьей' горячей пышкой и смотрел на мир — с набитым желудком — совсем под другим углом. На блюде оставалась последняя сдобная булочка. Повинуясь порыву, он смел в горстку крошки со стола, высыпал их в тарелку рядом с пышкой и поднялся со словами:

— Дорогая, если ты больше не хочешь…

— Я больше не могу проглотить ни кусочка, Кедди. Бери эту пышку себе, — сказала Принцесса.

Конечно, никто бы не стал утверждать, что данная фраза достойна занесения в анналы истории, но для ушей Кедригерна она прозвучала божественной музыкой. После повторных чар и разочарований, колдовства и расколдовывания, крушения и возрождения надежд она наконец-то заговорила своим сладостным голоском — благодаря его усилиям и своевременной подмоге уэльского барда.[186]

— Я тоже наелся до отвала. Просто подумал, что можно бы было покормить птичек.

— Как здорово! — воскликнула Принцесса. — Отличная идея, я тоже пойду с тобой!

Птицы сновали по двору, прыгая, чирикая, клюя, вертя головками по сторонам — в общем, занимаясь своими птичьими делами. Когда первые крошки упали на землю, осторожные пернатые вспорхнули, но тут же вернулись и принялись за еду.

— Какие они прелестные, эти птахи, — умилился колдун.

— Очень. И такие умелые летуньи, — отозвалась его жена.

— Ты и сама весьма хороша, дорогая. Принцесса скромно потупилась:

— Спасибо.

Когда Кедригерн рассыпал последнюю горсть крошек, на землю со слабым, но отчетливым звяканьем опустилась новая птичка, растолкавшая остальных. Подпрыгивая, она направилась к колдуну, сложила крылышки и поклонилась. Отметив столь необычное для птицы поведение, Кедригерн полностью переключил внимание на гостью.

Птаха была размером с голубую сойку — только голубой сойкой она не являлась. Тельце ее отливало золотом, крылья — золотом и серебром, а хвост — серебром и янтарем. Глаза сверкали изумрудами; хохолок, кончики крыльев и хвостика усеивали изумруды и рубины; клювик был перламутровый, а лапки — из черненого серебра. Маленькое создание сверкало, как сундучок с сокровищами при свете факела.

— Я имею честь лицезреть магистра Кедригерна, прославленного колдуна Горы Молчаливого Грома? — осведомилась птичка высоким, тонким, но очень звонким и чистым голоском.

— Точно так, о достойная птаха. Есть ли что-то такое, что я могу сделать для тебя? — ответил Кедригерн, соревнуясь в вежливости с гостьей.

Птица несколько раз быстро щелкнула, склонила головку, подскочила ближе и сказала:

— У меня послание для магистра Кедригерна от его старого друга Афонтия, а именно: «Вступил во владение магическим кристаллом с необычными свойствами. Это не по моей части. Буду признателен за твое мнение. Загляни, если сможешь. С наилучшими пожеланиями, Афонтий».

— И все? — спросил колдун.

Птичка повернула голову на все триста шестьдесят градусов, помахала хвостом и сказала:

— Все. После чириканья я буду готова принять ваш ответ, если вы пожелаете его оставить. Пожалуйста, не торопитесь. Я — механическое устройство и могу ждать неограниченное время.

— Вежливая птаха, — заметила Принцесса.

— Афонтий всегда был щепетилен, — сказал Кедригерн.

— Кто такой этот Афонтий? Ты никогда не упоминал о нем.

— Светлая голова, очень талантливый парнишка. Фантазер, изобретатель, часовщик — гений в вопросах механики. Он работал над небезызвестным Железным Человеком из Роттингена.

— О нем я слышала, только никогда не видела.

— Боюсь, теперь он уже превратился в груду ржавчины. Но в этом Афонтий не виноват. Он выполнял внутренние работы. Тело делали местные ребята, и делали не слишком добросовестно. Афонтию лучше всего удавались маленькие вещички — ну, вроде этой птички.

— Какое изящество. — Принцесса наклонилась, чтобы поближе рассмотреть птаху, как раз когда маленький автомат чирикнул, извещая о своей готовности. — И как богато украшено! Здесь по меньшей мере семнадцать драгоценных камней.

— Афонтий сделал очень похожую штучку для византийского императора, из золота и золотой эмали.[187] Вся награда досталась парочке греческих ювелиров, но это была работа Афонтия. Дивная вещица, как я слышал. Она сидела на золоченом суку и пела о том, что прошло, проходит или предстоит. Лорды и леди Византии любили ее, но император заявил, что она не дает ему спать.

— Императорам всегда трудно угодить.

— Афонтий забрал птичку и заменил ее дюжиной механических божьих коровок. Они летали строем, кувыркались, короче, делали всякие трюки — и очень тихо. Император остался доволен.

— Как мило со стороны Афонтия. А что ты собираешься ответить на его просьбу? — поинтересовалась Принцесса.

— И впрямь не знаю. В данный момент у меня нет никакой неотложной работы. Но тут ведь придется… — Он остановился, скорчил кислую гримасу и выдавил ненавистное слово: — путешествовать.

— А далеко отсюда до мастерской Афонтия?

— Отсюда далеко до чего угодно, дорогая. А добираться всегда неудобно, мерзко, пыльно, жарко, и опасно, и грязно, а когда наконец доберешься, от мысли о том, что придется еще возвращаться, делается вдвое хуже.

— По-моему, тебе не слишком хочется ехать, — сказала Принцесса.

— Ну что ты, мне хочется. Дело кажется весьма интересным. После наших непредвиденных осложнений с кристаллом Каракодисса я магических кристаллов не видел. Уверен, ты помнишь тот случай.

— Естественно, помню, — мрачно отозвалась Принцесса.

— Хитрые штуки эти магические кристаллы, но они могут быть полезны. Отличный источник информации.

— Я предпочитаю верить слухам и сплетням, — фыркнула Принцесса.

— А теперь, кажется, ехать не хочется тебе.

— Что навело тебя на подобную мысль? Это время года замечательно подходит для путешествий. Мы можем устроить себе маленькие каникулы.

— Кхм.

— По пути можешь собирать чудесные свежие травы. Мы приготовим легкую закуску. И тебе будет приятно снова повидаться с Афонтием, разве не так?

— Да, — неохотно признал Кедригерн.

— Так далеко ли дотуда на самом деле?

— Примерно три дня в один конец.

— Ну разве это расстояние! Скажи птичке, что мы приедем.

Вздохнув и пожав плечами, колдун ответил жене:

— Ладно, дорогая. Как пожелаешь. Повернувшись к птахе, Кедригерн протянул руку и заявил:

— Ну, пташка, я готов отвечать.

Крошечный автомат взмахнул крылышками, легонько подпрыгнул и взлетел, опустившись, как на шесток, на левое запястье колдуна.

— Пожалуйста, говорите прямо в мой клюв, и не подносите меня слишком близко, — проинструктировала механическая птица.

Кедригерн поднял руку так, что птичка оказалась на уровне его подбородка, и чуть отстранил ее.

— Так хорошо? — спросил он.

— Отлично. Пожалуйста, начинайте, — сказала птаха и открыла пошире клювик.

Кедригерн заглянул в крошечное отверстие и внезапно почувствовал себя очень глупо — ну разве не дурость стоять во дворе и беседовать с птичкой с часовым механизмом в брюшке? Но он собрался с духом, встряхнулся, откашлялся и лишь слегка напряженным голосом проговорил:

— Привет, Афонтий. Ты меня слышишь? Это Кедригерн. Надеюсь, у тебя все нормально. У нас чудесное утро.

— Кристалл, — прошипела Принцесса.

— Ах да. Кристалл. Кстати, об этом твоем кристалле, Афонтий. Мы приедем, чтобы взглянуть на него. Моя жена и я, вот как. Мы отправляемся завтра и прибудем через три дня. Надолго не задержимся.

— Кедди, мы не можем просто заскочить и тут же убежать. Что, если у него серьезная проблема?

— Ладно, ладно. Мы не задержимся надолго, если только у тебя не серьезная проблема. Пока, Афонтий. Увидимся через пару дней.

Когда Кедригерн закончил, птичка со щелчком захлопнула клюв. Прощебетав: «Спасибо», она снялась с запястья колдуна, сделала круг над головами людей и устремилась на северо-запад.

— Ну и что мы будем делать теперь? — спросил Кедригерн.

— Собираться, — ответила Принцесса, взяла мужа под руку и повела в дом.

Резиденция Афонтия находилась в трех днях необременительной, даже приятной верховой езды. Дорога была суха и пустынна. Погода выдалась не слишком жаркой, но и не чересчур прохладной. Каждую ночь Принцесса и Кедригерн останавливались на цветочном поле и спали под звездами, и ветра, отяжелевшие от сладких ароматов лета, баюкали их. По утрам свежесобранные ягоды пополняли их скромные завтраки. Путешествие получалось таким идиллическим, что Кедригерн не находил повода для жалоб; ему приходилось довольствоваться зловещими предсказаниями дождя, холода и нападений разбойников на обратном пути. Чтобы развеять мрачное настроение мужа, Принцесса переводила разговор на того, к кому они ехали в гости.

— А какой у Афонтия дом? — спросила она как-то раз.

— Ничего грандиозного. Просто одна большая мастерская. Может, тебе покажется, что там царит беспорядок, зато наверняка будет интересно. Часы всевозможных видов, форм и размеров, с фигурками, которые машут руками, топают ножками, вращают глазками и откалывают всякие номера… вещицы свистящие, дребезжащие, звенящие, щелкающие, тикающие, жужжащие и визжащие… Каждый час поднимается страшный шум, когда все эти часы начинают бить все разом и на все голоса.

— Надо попросить устроить нас в тихие покои.

— Вероятно, таковых у Афонтия не найдется. Лучше чем-нибудь затыкать на ночь уши.

— А какой он сам, твой Афонтий?

— Бодрый паренек. Полон энергии. Вечно скачет как блоха, делает дюжину вещей одновременно, планируя при этом еще две дюжины.

— Послание его звучало устало.

— Ну, больше всего энергии у него уходит на работу. И все же он способен быть очень живым собеседником. О да. — Колдун ностальгически улыбнулся и покачал головой. — Думаю, он тебе понравится, дорогая. Он действительно чудный парень.

— Далеко еще до его дома? Ты сказал, три дня, а мы уже третий день в дороге.

— Мы можем прибыть в любой момент. Только сперва надо проехать сквозь этот лес. Дом Афонтия в самом центре, на большой просеке. Он всегда любил, чтобы вокруг было много открытого пространства, чтобы он мог… Погоди-ка минутку.

— Что-то не так? — спросила Принцесса.

Кедригерн показал на черную каменную колонну высотой в два человеческих роста, поднимающуюся из земли. С одной стороны она была гладко отполирована, и на гранитной поверхности, как раз на уровне глаз, красовалась тщательно высеченная буква «А», венчающая любопытный многоугольный символ.

— Это не должно стоять тут, посреди леса. Ведь столб отмечает границу его просеки, — заметил колдун.

— Ты уверен?

— Определенно. Я сам намечал значок для камнерезов. Это оберег против огров. Колонну водрузили на место на моих глазах.

— Может, кто-то ее передвинул.

Кедригерн ответил жене лишь задумчивым хмыканьем. Он вытащил из-под рубахи висящий на цепочке медальон и поднес его к глазам, чтобы рассмотреть окрестности в Отверстие Истинного Вида.

— Дом тут, — объявил он. — И его тоже кто-то передвинул. Он окружен деревьями. Мне это не нравится.

Дорога сужалась, виляя из стороны в сторону. Они медленно ехали по тропе, огибая деревья, приближаясь к дворику перед домом, а потом Кедригерн натянул повод.

— Это то место. Он кое-что изменил, но это точно дом Афонтия. Но, ради всего сущего, как он оказался здесь, среди деревьев? Я пойду постучу… а, вот и слуга. Мы можем спросить этого старика.

Открылась дверь, и на порог медленно вышел пожилой человек. Он остановился, опираясь на посох, поморгал, рассеянно глядя в пространство, и только потом заметил двух всадников. Взгляд старика задержался на гостях, но он не произнес ни слова.

— Добрый день, сударь. Это дом Афонтия? — спросил колдун, дружески помахав рукой.

— Он этого не делал, — буркнул старик.

— Чего не делал?

— Кто?

— Афонтий.

— Что вы хотите от Афонтия?

— Это Афонтий хотел что-то от меня. Я Кедригерн, колдун, а это моя жена, Принцесса. Афонтий просил меня приехать.

— Кедригерн? Ты Кедригерн? Колдун? — спросил старик высоким визгливым голосом.

Он принялся похлопывать себя по различным частям тела, в конце концов извлек на свет пару толстых очков и неловко водрузил их на нос, уронив в процессе свою палку. После этого он, шаркая, приблизился к посетителям, вгляделся в них попристальнее и радостно присвистнул:

— Кедригерн! Сколько лет, сколько зим! Выглядишь ты так, словно не состарился ни на день, негодник!

— Афонтий? — тихо проговорил колдун. Старик издал хриплый смешок:

— Не узнал меня, а? У тебя всегда была отвратительная память на лица. Заклинания — вот все, что задерживается в твоей голове.

— Так, так… значит, говоришь, много воды утекло, да?

— Да уж, почти шестьдесят лет, как-никак, — с удовольствием заявил старик. — Спорю, ты не помнишь, когда мы в последний раз….

— Помню, помню! Это было в моем замке. Ты, Фрайгус и прочие устроили мне сюрприз, вечеринку по поводу моего сто десятого дня рождения. Она продолжалась несколько дней.

— Да, таких вечеринок больше не закатывают, — хмыкнул Афонтий. — Отличная вещь. — Он скосил глаза на Принцессу и спросил: — А она кто такая?

— Афонтий, позволь тебе представить мою жену, — сказал Кедригерн.

При этих словах Принцесса сбросила дорожный плащ, ее прозрачные крылья затрепетали, и она медленно выпорхнула из седла, опустившись на землю рядом с мужем.

— Она летает! — просипел Афонтий. — У нее крылышки, и она летает! Прекрасная работа. Кто ее сделал?

— Ее никто не делал. Она настоящая. Она моя жена.

— Настоящая?

— Рада встрече, Афонтий. Я много слышала о тебе, — ласково сказала Принцесса, протягивая руку.

— Ты настоящая. И ты летаешь, — благоговейно протянул старик.

— Крылья магические, но постоянные. Очень сильные и очень удобные, — сказала она с улыбкой и быстро взмахнула крылышками.

— Где ты их достала?

— Это длинная история.

— Что ж, расскажешь за обедом, — заявил Афонтий и обратился уже к Кедригерну: — Тебе тоже надо многое рассказать мне. Я так рад тебя видеть, старый мерзавец! Просто счастлив, что ты вот так вот запросто взял и нагрянул. Кстати, что привело тебя сюда?

— Ты просил меня приехать. Что-то насчет кристалла.

— Кристалла?

— Кристалла с необычными свойствами, — подсказал Кедригерн.

— Ах, этого кристалла! Напомни мне показать тебе его до того, как ты уедешь. Интересная вещица. Я собирался обратиться к знакомому колдуну и попросить его… — Афонтий замолчал, задумался на секунду, а потом сказал: — Я так и сделал. Вот почему ты тут.

— Ну да. Ты послал ко мне птичку с сообщением.

— Маленькую золотую с серебром птичку с перламутровым клювом?

— Именно ее.

— Ее зовут Неборез. Верный посланник, только птаха эта совершенно лишена чувства направления. Она наверняка покажется только через месяц или два. А где мой посох? У меня была палка, — капризно протянул Афонтий голосом склочника.

Кедригерн подобрал посох и сунул его в руку старика. Афонтий поднес палку к самому носу, критически изучил ее и со словами: «Ладно, идем» — направился к дому.

— Паренек — светлая голова, — вполголоса произнесла Принцесса, невинно улыбаясь. — И как ты там еще говорил — бодрый и энергичный?

— Прошло всего шестьдесят лет, дорогая. Даже меньше шестидесяти. Я и забыл, какой это долгий срок для людей, не являющихся колдунами.

— И для деревьев тоже. Они вырастают и становятся лесом.

— Знаю, знаю. Но мы все-таки прибыли, разве не так?

— Я просто хочу, чтобы ты держался настороже. Память твоего друга дает сбои, и тебе придется очень четко формулировать вопросы, если ты собираешься помочь ему с этим его кристаллом.

— С памятью Афонтия все в порядке. Он всегда был рассеян. Однако даже в те времена кухню он держал отменную. Мы получим чудесный обед, — сказал Кедригерн, беря жену под руку.

Он не ошибся. Еда была великолепна — и приготовлена искусно, и подана восхитительно. Три миловидные девушки из белого золота и слоновой кости, с изумрудными глазами и коралловыми губами, одетые в серебряные, покрытые светло-голубой эмалью платья с крошечными белыми цветочками, приносили из кухни блюдо за блюдом, ставили их на боковой стол и приседали перед гостями в изысканном реверансе. Три бронзовых лакея с глазами из бериллов, в ярких ливреях из черной, красной и зеленой эмали прислуживали за столом, скользя за спинами почти бесшумно, лишь механизмы внутри них едва слышно равномерно тикали.

Когда унесли последнее блюдо, Кедригерн, сыто отдуваясь, заметил:

— Прекрасный пир, Афонтий. Еда, которой можно гордиться. Мои поздравления твоему повару.

— Я позову его, так что ты сможешь лично высказать ему свое восхищение. Старик Коллиндор обожает похвалу, но в последнее время ко мне заглядывало не так уж много посетителей. — С этими словами Афонтий тряхнул маленький хрустальный колокольчик, стоявший на столе рядом с ним.

Однако ожидаемого звона не последовало. Зато в комнату на бесшумных колесиках въехало существо, напоминающее пару медных котелков, соединенных друг с другом большой пружиной. Из верхнего горшка торчало восемь изгибающихся во все стороны рук. Две из них держали венчики для взбивания, одна — ложку, еще две — вилки, и одна — полотенце. Подняв две оставшихся руки, существо сказало низким рокочущим голосом:

— Ты звал меня, хозяин?

— Да, звал. Мои гости хотят поблагодарить тебя. — Афонтий сделал жест в сторону Принцессы и Кедригерна.

— Жаркое было верхом совершенства, — объявил Кедригерн.

— А таких дивных овощей я никогда не пробовала, — добавила Принцесса.

— Хлеб — ну просто деликатес.

— И бисквиты — истинное произведение искусства, настоящий шедевр.

— Вы слишком добры, — пробасил Коллиндор, всплеснув двумя незанятыми конечностями; остальные руки попытались повторить движение. — Похвалы эти по праву принадлежат моему возлюбленному хозяину. — Афонтий отхлебнул из кубка вина и просиял, а Коллиндор продолжил: — Хотя рецепт бисквитов — мое собственное изобретение.

— Довольно, Коллиндор. Возвращайся на кухню, — велел Афонтий.

— Как прикажет хозяин, — ответило создание и беззвучно выкатилось из комнаты.

— Ты его сделал? — спросила Принцесса.

— Пришлось. Клиенты приходили в любое время, по праву ожидая пристойной еды. Коллиндор способен за час приготовить вкуснейший обед на двенадцать человек. К тому же он содержит кухню в чистоте — спорим, вы не найдете ни пятнышка.

— Какое замечательное изобретение! Афонтий нахмурился:

— И у Коллиндора есть свои недостатки, Принцесса. За первый же год, когда он начал кормить меня, я набрал шестьдесят один фунт весу. Пришлось перестроить его, чтобы он не перебарщивал с гарнирами и соусами, а когда я начал переделки, то решил пожертвовать внешностью во имя функциональности. Он лучший повар из всех, кто у меня был когда-либо, и незаменимый помощник по дому. Он заводит всех остальных и сам заводится. Снимает с меня огромный груз, скажу я вам.

— Отличный слуга, — признала Принцесса.

— Нет, не отличный. Он по-прежнему любит экспериментировать с новыми рецептами.

— Все хорошие повара экспериментируют.

— Но они не добавляют муравьев, и золотоносный песок, и часовые пружинки, и клей к тушеному инжиру, — сердито заметил Афонтий.

— Как правило, нет. Кое-кто должен тщательнее инструктировать своих слуг, — откликнулся Кедригерн. — У нас работает один молоденький тролль-простак, на все дела мастак. Крап сильный, добросовестный и абсолютно надежный, но надо быть очень внимательным, когда поручаешь ему что-то. Помнится, как-то раз я попросил на обед чего-нибудь особенного, и он…

— Кедди, пожалуйста! — перебила его Принцесса, скривившись. — Только не после еды!

— Прости, дорогая.

— Довольно обсуждать слуг. Что ты там говорил об этом твоем кристалле? Мне уже интересно, — заявил Афонтий.

— Это твой кристалл. Ты просил меня приехать и взглянуть на него, — ответил Кедригерн.

Афонтий смутился:

— Я?! Тогда он должен быть где-то тут. Может, наверху… нет, не там. Или возле старого?.. Нет. — Он насупил брови, бормоча что-то себе под нос, а потом сказал: — Коллиндор узнает. Я позвоню ему. — Он снова схватил хрустальный колокольчик и затряс его, и вдруг лицо старика осветилось и он закричал: — Вот он, Кедригерн! Вот этот самый колокольчик! На. Возьми его. Попытайся позвонить. Ну давай, попробуй.

Кедригерн бережно сжал тремя пальцами хрустальную ручку и осторожно качнул колокольчик. Тот вновь не издал ни звука. Колдун и Принцесса переглянулись. Женщина пожала плечами. Мужчина снова встряхнул колокольчик, на этот раз более энергично. Тишина. Тогда он стиснул ручку, точно кочергу, и трижды яростно взмахнул рукой, как будто хотел кого-то ударить. Ни малейшего звяканья.

— Не понимаю. Тут есть язычок, и он стукается о стенки колокольчика. Колдовство? — спросил Кедригерн.

Афонтий покачал головой и развел руками, демонстрируя беспомощность и недоумение.

— Я ничего не знаю о таких вещах. Полагаю, именно поэтому я и просил тебя приехать. Я же просил тебя, так?

— Определенно. Ты упомянул «необычные свойства». Что ты имел в виду?

Смятение вновь исказило черты Афонтия.

— Ну, он не звонит, — пробормотал он наконец. — Это ведь необычно для колокольчика. Колокола обычно звонят.

— А где Коллиндор? — спросила Принцесса. — Когда Афонтий в прошлый раз встряхнул колокольчик, он появился, а на этот раз — нет.

— О, это потому, что тогда я думал о нем, а Кедригерн сейчас не думал. Вот как этот колокольчик работает. Наверное, это еще одно необычное свойство.

— Пожалуй. — Кедригерн поднял хрустальный колокольчик и посмотрел, как преломляется в его гранях свет свечи. Затем он вытащил медальон, изучил предмет сквозь Отверстие Истинного Вида и воскликнул: — Ага!

— И что бы это значило? — поинтересовался Афонтий, подозрительно взглянув на друга.

— В этом колокольчике кое-что застряло, — сказал Кедригерн, не отрывая глаз от обсуждаемой вещицы.

— И все? Я прикажу Коллиндору вымыть его. — Старик самоуверенно, хотя и с некоторым облегчением хмыкнул и продолжил: — А я-то думал, тут какая-то магия, а оказалось, дело всего лишь в кусочке еды. Что ж, старые глаза не…

— Это не еда. В хрустале, как муха в янтаре, застрял дух.

— Да ну? Какой малюсенький дух!

— Для духов размер не имеет значения, — отстраненно заметил Кедригерн, перевернув колокольчик. Он поставил его на стол перед собой и сказал: — Не могли бы вы минутку посидеть молча и не шевелиться? Мне бы хотелось поговорить с этим духом.

Принцесса и Афонтий кивнули. Кедригерн поймал кончик высовывающейся из его рубахи нитки, вытащил ее, сделал петлю и стянул на ручке колокольчика, после чего подвесил его на ложке, положив ее на два пустых кубка. Теперь, кроме этой нитки, колокольчик ничто не держало. Колдун произнес фразу на каком-то непостижимом языке, и колокольчик в полнейшей тишине задрожал и медленно успокоился. Крохотные мерцающие точки поползли по хрусталю вниз, сгустившись в сияющий золотистый ободок у самого края.

Тогда Кедригерн тихим, торжественным голосом произнес:

— Дух в колокольчике, слышишь ли ты меня? Понимаешь ли? Звякни один раз, если да, и два раза, если нет.

Одинокий хрупкий звон расколол тишину. Кедригерн взглянул на Принцессу и, прежде чем приступить ко второму вопросу, подмигнул ей.

— Ты пленник колокольчика? Дзинь.

— Ты был пленником долгие, долгие годы? Два выразительных звяканья.

— Нет? Ты попал сюда недавно. Меньше века? Дзинь.

— Меньше двадцати лет? Дзинь.

— Меньше пяти?

От возбужденного звона затряслась и сдвинулась ложка.

— Это очень свежие чары. Странно, что я не слышал упоминаний… разве что… Дух в колокольчике, заколдовал ли тебя кто-то, кого ты можешь назвать?

Дзинь. Дзинь.

— Кажется, я понял. Это была ловушка, поджидающая любого, кто окажется в зоне ее досягаемости?

Дзиииинь.

— А ты хочешь, чтобы тебя освободили? Дзгшииииинъ.

— Хорошо. Тогда слушай внимательно. Если мне придется вытаскивать тебя оттуда, мне потребуется кое-какая информация, а такая система вопросов и ответов очень медленная.

Дзинь.

— Рад, что ты согласен. Я узнаю от Афонтия что смогу, а потом попробую придумать, как нам ускорить процесс. Вернусь сразу, как только раздобуду что-то полезное. Тебе удобно?

Дзинь. Дзинь.

— Извини. Я поставлю тебя на стол. Так лучше? Дзинь.

Кедригерн развязал нитку и опустил маленький хрустальный колокольчик на стол, позаботившись, чтобы он оказался на безопасном расстоянии от края. Сверкающая каемка рассыпалась тысячью золотистых пылинок, которые, кружась, медленно поплыли вверх, угасая по пути. Принцесса пристально вгляделась в движущиеся частицы света и нахмурилась.

— Задай этой штуке еще один вопрос, — сказала она.

— Как пожелаешь, дорогая. — Кедригерн поднял колокольчик и снова закрепил нитку. — Какой вопрос?

— Спроси, не был ли он когда-то в кристалле Каракодисса.

— Дорогая, неужели ты вправду думаешь…

— Я эти пылинки везде узнаю. Этот негодник, эта мелкая жалкая душонка заставила меня говорить задом наперед, шиворот-навыворот и еще боги знают как, и каждый раз по-новому, только не так, как нужно, и если он думает, что я останусь безучастной, когда ты примешься освобождать его, то его ждет большой сюрприз. Ну давай, спроси его. — Голос Принцессы звенел, как твердая, безжалостная сталь.

— Ну, дух, как насчет этого? Был ты когда-нибудь в кристалле Каракодисса? — поинтересовался Кедригерн.

Последовала пауза — это пятнышки света снова ползли к ободку колокольчика, а потом хрусталь нехотя, приглушенно звякнул.

— И ты заставил эту леди говорить разнообразными затруднительными и сбивающими с толку способами?

Одинокое треньканье, еще тише, чем прежде.

— Ясно. Это меняет дело, не так ли?

На этот раз звон колокольчика был едва слышен.

— Я не хочу быть жестокой, Кедди, но он же посмеялся надо мной. Он заставил меня пороть чушь, а потом, когда я освободила его, расхохотался! — Глаза Принцессы нехорошо вспыхнули.

— Но он все же помог тебе заговорить, дорогая.

— На очень короткое время. И весьма нелепым образом.

— И ты, признайся, не намеревалась освобождать его. Ты разбила кристалл вдребезги, и дух сбежал, — резонно указал жене Кедригерн.

— Ну и скатертью дорога, — холодно отозвалась Принцесса.

— Возможно, он смеялся не над тобой. Возможно, у него просто вырвался смех радости оттого, что он нашел выход из своего заключения. — При этих словах колдуна колокольчик восторженно звякнул, и Кедригерн заключил: — Вот видишь, дорогая? Он не дразнил тебя.

— Он смеялся.

— А ты бы не засмеялась в таких обстоятельствах?

— Как принцесса, я бы задумалась о чувствах других и придержала бы любые проявления восторга до тех пор, пока не оказалась бы вне предела слышимости тех людей, кого вынудила говорить задом наперед, — надменно заявила Принцесса.

Кедригерн взял ее руки в свои:

— Дорогая, не каждый обладает преимуществами благородного происхождения и изысканного воспитания. Молодого, ищущего приключений духа, который оказался в ловушке магического кристалла, вряд ли кто-то обучал хорошим манерам.

— Значит, его нужно научить.

— Возможно, это суровое испытание научит его. Если бы способ беседы с ним был чуть проще… Ну-ка, послушаем, что нам скажет Афонтий. Дух может искренне жалеть о своем поведении.

— Он жалеет только о том, что снова попался, вот и все. Они весьма невежественны, эти духи.

— Тем более надо отнестись к бедняге снисходительно, дорогая, — сказал Кедригерн. Принцесса ответила отнюдь не снисходительным фырканьем, и колдун повернулся к Афонтию. — Ты можешь сказать нам еще что-нибудь об этом колокольчике? И есть ли у тебя еще какие-нибудь необычные вещи со странными свойствами?

Афонтий с расстроенным видом беспомощно махнул рукой, тогда Кедригерн спросил:

— А как этот колокольчик впервые попал к тебе в руки? Возможно, это как-то связано…

— Необычные вещи! Так вот что я имел в виду! У меня их целый амбар, а этот маленький колокольчик был в одном из сундуков, и я взял его, чтобы звать Коллиндора.

— Целый амбар необычных вещей? — переспросил Кедригерн.

— Угу, целый амбар старой мебели Пеммени — сундуков, шкафов, сервантов, тумбочек, и кресел, и стульев, и зеркал, и…

При упоминании о зеркалах колокольчик дико зазвенел и продолжал дребезжать, пока Кедригерн не попросил духа замолчать, чтобы можно было задать следующий вопрос его хозяину.

— Кстати, этих зеркал случайно не пять? Совершенно одинаковых?

— Возможно. Я не считал. Старик Пеммени, купец, продает мебель по всему королевству. Я позволяю ему держать вещи в своем амбаре, а он мне — пользоваться всем, что мне понадобится. А в зеркалах я никогда не нуждался.

— Мне бы хотелось увидеть это имущество.

— Там всего лишь груда трухлявой мебели, Кедригерн. Ничего интересного для колдуна.

— Может, и нет, но мне все-таки хотелось бы поглядеть.

— Да пожалуйста. Мы можем пойти туда после обеда.

— Мы только что пообедали.

— Ох. Ну, значит, пойдем посмотрим на мебель. Зеркала, ты сказал?

Хрустальный колокольчик вновь взорвался возбужденным звоном, и на этот раз Кедригерн обратился к нему:

— Скажи мне правду, дух: ты искал зеркала Моггроппле?

Дзинь.

— И в ходе этих поисков ты оказался заключен в колокольчик?

Дзинь.

— Ты собирался освободить Моггроппле из зеркал? Дзинь.

— Ты знаешь как?

Ответом послужили два глухих угнетенных звяканья.

— Возможно, я могу кое-что сделать для вас обоих. — Повернувшись к Принцессе, Кедригерн сказал: — Наверняка, дорогая, ты больше не будешь возражать против того, чтобы я помог этому духу. Им двигало сострадание, но он попался в ловушку.

— Ох, ладно уж. — Принцесса разочарованно махнула рукой.

— Что происходит, Кедригерн? Кто это — Моггроппле? Ты говоришь, у меня в сарае куча магических зеркал? Какое они имеют отношение к этому колокольчику? — раздраженно осведомился недоумевающий Афонтий.

Кедригерн успокоил его. По пути к амбару он подробно изложил старику историю несчастной Моггроппле. Изложение его сопровождалось негромкими замечаниями Принцессы — в основном саркастического характера.

Все началось с магического предмета, называемого кристаллом Каракодисса, куба неизвестного происхождения, заключающего в себе множество полезных заклинаний и контрзаклинаний. Чтобы получить доступ к какому-то определенному заклинанию (или контрзаклинанию), человек должен был призвать обитающий в кристалле дух, который заставлял нужное заклинание (или, напомним, контрзаклинание) появиться на каждой из шести граней, хотя вызывающий видел только одну сторону — ту, которая в данный момент находилась у него прямо перед глазами. Но каждый вариант заклинания (или контрзаклинания) чем-то не походил на другой, и только один был правильным; прочитав неверную версию, человек получал непредвиденные, а частенько и нежелательные результаты.

Веками люди мирились с этим неравенством — один из шести. Но вот умная и находчивая ведьма по имени Моггроппле нашла способ победить теорию вероятности. Она поставила куб на стеклянную поверхность и окружила его с пяти сторон зеркалами, а на шестую, снизу, стала смотреть сама. И когда заклинание вызова проявилось, она прочла все шесть вариантов так быстро, как только сумела, один за другим.

То ли в спешке она зачитала какую-то из частей невнимательно, то ли живущий в кристалле дух, или сам кристалл, или создатель кристалла рассердился на ее дерзость — этого никто не мог сказать; но следующее, что осознала Моггроппле, было то, что она поймана зеркалами. Ее стало пять. И никто не знал, которая из пяти настоящая Моггроппле, как никто не знал и того, как же это выяснить или как освободить ее.

— Впервые я услышал о Моггроппле, когда учился с Угрюмым Фрайгусом. Я всегда хотел увидеть эти зеркала, — завершил свой рассказ Кедригерн.

— А что стало с кристаллом? — спросил Афонтий.

— Я разбила его на тысячу крохотных осколков, — яростно ответила за мужа Принцесса. — Вот так дух и вырвался на волю. Впрочем, этот тупица недолго наслаждался свободой.

— Должно быть, он питает слабость к хрусталю, — хмыкнул Кедригерн.

Амбар Афонтия был очень велик, очень загроможден, и в нем царил полнейший беспорядок. Когда-то тут размещалась его мастерская, но чем сильнее становилась близорукость хозяина дома, тем меньше ею пользовались — от механических фигур ростом с человека старик перешел к совсем крохотным созданиям, вроде отряда из девяноста шести заводных муравьев, над которыми он работал сейчас. Чтобы окупить затраты, он предоставил пространство сарая купцу, позволив ему хранить там свои вещи, почти не обращая внимания, что и каким образом туда складывают. В результате потребовался почти час, чтобы перелезть или обогнуть все громоздкие пыльные предметы, прежде чем старик закричал:

— Вот он! Вот тот сундук, в котором лежал колокольчик!

— Значит, зеркала где-то неподалеку. Ищите пять зеркал. — Кедригерн поднял фонарь повыше.

— Вон там, Кедди! — воскликнула Принцесса пару минут спустя. — Пять зеркал в ряд!

Мужчины присоединились к ней, опустив фонари, чтобы осветить сумрачный угол амбара, в котором стояли зеркала — аккуратно, бок о бок друг с дружкой. На первый взгляд все они были одинаковы: чуть выше и шире какого-нибудь тучного верзилы, они застыли на резных позолоченных подставках. Но когда Кедригерн изучил их повнимательнее и поближе, он обнаружил одну отличительную особенность: зеркала были пронумерованы римскими цифрами, от I до V, выгравированными на золоченых медальонах, врезанных в стойки. Зеркала прикрывала тяжелая ткань — по-видимому, чтобы защитить стекло, но, возможно, и чтобы защитить чересчур любопытных.

— Ты не смотрелась в эти зеркала, дорогая? — спросил Кедригерн.

— Я только приподняла уголок занавеси, чтобы убедиться, что под ней действительно зеркало, а потом снова опустила.

— Хорошо. Я не уверен, что нам нужно смотреть в них, а пытать счастья не стоит.

— Хитрые штуки зеркала, — напряженно заметил Афонтий.

— А эти еще хитрее, чем прочие. Пеммени не сказал тебе, почему он поставил их рядком?

— Нет. Но он велел не передвигать их. Да, точно, так он и говорил.

Кедригерн кивнул:

— Что ж, тогда не будем передвигать. Могу себе представить реакцию, которая последует, если они получат возможность отражать друг друга.

— Если кому интересно мое мнение, лучше оставить их в покое. Пусть себе стоят. Зеркалам нельзя доверять, — заявил Афонтий.

— Это может быть опасно, Кедди, — добавила Принцесса.

— Вполне возможно. Но когда я думаю о Моггроппле, томящейся в плену зеркал все это время… и о бедном глупом духе, потерявшем собственную свободу, пытаясь спасти ее… Если мы можем помочь им, мы должны.

— Полагаю, ты прав, — вздохнула Принцесса без видимого энтузиазма.

— Вы спятили, вы оба. Ты всегда был слишком мягкосердечен, Кедригерн, — проворчал Афонтий.

— Мягкость тут ни при чем; это профессиональная вежливость.

— А, все сводится в итоге к одному. Нет уж, я пас. Не хочу смешаться в зеркалах с шайкой ведьм. Я не колдун. Я честный ремесленник, который устал, удалился на покой и пытается провести остаток лет в мире и спокойствии. Я просто хочу работать над моими механическими муравьями.

— Почему же тогда ты не остался ждать нас в доме? — спросил Кедригерн.

— Как, пропустить все? Я посижу тут, возле буфета, — отсюда я смогу быстренько смыться, если дела пойдут худо. Давай, начинай колдовать. Я не стану вмешиваться. — Афонтий прошаркал к тесному креслу и устроился в нем — поближе к узкой расчищенной дорожке к выходу.

— Я сяду рядом с Афонтием. Мы же не хотим, чтобы он испугался, — шепнула мужу Принцесса и присоединилась к хозяину дома.

Кедригерн облизал внезапно пересохшие губы. Он закатал рукава рубахи, обвел взглядом зеркала, одно за другим, а потом мрачно поднял пыльный покров зеркала I, перекинув тяжелую тряпку назад. Он увидел в стекле свое отражение, отражение огромного буфета вишневого дерева позади — и все. Повторив ту же самую процедуру для зеркал со II по V, он не обнаружил в них ничего, что можно было хотя бы принять за фигуру ведьмы.

— В них нет никакой магии. Обыкновенные зеркала. И все же они мне не нравятся, — пробормотал Афонтий.

Кедригерн извлек из-под рубахи медальон и вгляделся в каждое зеркало по очереди сквозь Отверстие Истинного Вида. В глубине стекол шевелилась смутная тень, но такая тусклая, расплывчатая и ускользающая, что могла являть собой не что иное, как оптическую иллюзию, рожденную вследствие наблюдения через дырку, которое колдун всегда считал утомительным, потому что оно требовало напряжения зрения. Он позволил медальону скользнуть в вырез ворота и застыл, скрестив на груди руки, задумчиво разглядывая зеркала.

Наконец, откашлявшись, Кедригерн проговорил громко и четко:

— Моггроппле, ты там? Я освобожу тебя, если сумею, но я должен знать, что ты там. Покажись, Моггроппле!

Не успел он промолвить последние слова, как каждое зеркало мягко засветилось — сияние становилось все ярче, очерчивая в стеклах сверкающие силуэты. Вскоре в каждом зеркале стояло по беловолосой женщине в темно-синем платье. Она была красива и статна — печальные темные глаза, длинные изящные пальцы, тонкие, изысканные черты лица. Ведьма выглядела женщиной средних лет, ей можно было дать где-то полвека — пол ее третьего века.

— Кто из вас истинная Моггроппле? Говори! — приказал колдун.

В мгновение ока из зеркал вырвался звук, наполнив амбар пятикратным эхом одного голоса, кричащего:

— Я! Я! Не слушай их, они все фантомы, я настоящая! Они не реальны, я реальна, я единственная, я, я, слушай меня, не обращай на них внимания, они сплошной обман, я Моггроппле, я, я, я! Я, не они, я! Освободи меня! Я настоящая, а они нет, я, в этом зеркале, не в тех, только в этом! Я! Я!

Крики нахлестывали друг на друга, сливались, сплетались в визгливую какофонию. Кедригерн слышал сердитый голос, визгливый голос, вкрадчивый голос, хриплый от ярости голос, пронзительный угодливый голос — голоса одинаковые, но чем-то неуловимо отличающиеся друг от друга. Он невольно отпрянул под напором шума, но тут же ринулся вперед, стремительно набрасывая на зеркала покрывала — подняв в процессе тучу пыли, зато установив тишину.

— Что ж, мы знаем, что она там, — сказал он, отряхивая пыль с одежды и с рук. — Все, что нам нужно, — это установить, какая Моггроппле настоящая и как ее извлечь из стекла.

Принцесса и Афонтий ничего не ответили, лишь взглянули на него как на безумца, и тогда колдун добавил:

— Есть какие-нибудь предложения?

— Расколотить их молотком, — буркнул Афонтий.

— Этого я позволить не могу. Слишком опасно.

— И очень жестоко. — Принцесса одарила Афонтия испепеляющим взглядом.

— Что тут жестокого? Это быстренько бы вытащило их из зеркал, разве не так?

— Тут нет никаких гарантий. Мы имеем дело с магией, Афонтий, а магия непредсказуема. К делу надо приступать постепенно, методично — ради нас же самих.

— Поговори с ними по очереди, — посоветовала Принцесса.

— Отличная идея. — Кедригерн повернулся лицом к зеркалам, помедлил и снова взглянул на Принцессу. — Не могла бы ты, как женщина и как человек, имевший опыт обременительного заклятия, предложить, какие именно вопросы и в каком порядке стоит задавать?

— Ты же умелый колдун, Кедди, — ответила жена с почтительным жестом.

Согласившись с ее словами слабой улыбкой и кивком, Кедригерн снова обратился к зеркалу номер I. Он откинул тряпку, и на него взглянула подбоченившаяся Моггроппле.

— Ну, вытащи меня отсюда, — рявкнула она.

— Придется тебе сказать мне как, — ответил колдун. Она демонстративно вздохнула, как бы подчеркивая,

что терпение ее на исходе, и возвела глаза к небесам, презрительно буркнув:

— Колдуны! — Затем, собравшись, женщина в стекле заявила: — Это очень просто. Поставь меня так, чтобы я поутру поймала первый солнечный луч. Остальных размести пентаклем с одной пустой стороной. Вот и все.

— А остальные должны смотреть внутрь или наружу?

— Внутрь, естественно. Ты что, совсем ничего не знаешь?

— Спасибо. Я еще вернусь к тебе, — сказал Кедригерн и набросил на зеркало покрывало, прежде чем фигура внутри успела возразить.

— Звучит действительно чертовски просто, — заметил Афонтий.

— Да — если я говорил с настоящей Моггроппле. В противном случае мы только что узнали способ, как выпустить в мир отражения.

— А что в этом плохого? Много места они не займут, так ведь? Гони их всех, Кедригерн, и давай убираться из этого сарая.

— Афонтий, неужели ты не понимаешь, насколько они могут быть опасны? Они тоньше листка золота и острее волшебного меча. Одной из них достаточно встать к кому-нибудь боком, чтобы человека рассекло пополам. Окажись кто-то из таких зеркальных людей в толпе, и картина вскоре будет напоминать выкошенное поле.

После долгого тяжелого молчания Афонтий сказал:

— Что ж, ладно, значит, будь осторожен. Но разбирайся побыстрее.

Кедригерн отбросил покров зеркала II, и Моггроппле тут же заговорила:

— А, вот и ты! Вот что тебе нужно сделать, чтобы вытащить меня отсюда, парень: поставь меня так, чтобы я поймала последний луч заходящего солнца, а остальных четырех прислони к белой стене, на которой напиши черным руны…

— Если что, я поблизости, — перебил Кедригерн, закрывая стекло и переходя к зеркалу III. Здесь ему велели повернуть Моггроппле к полуденному солнцу, а остальных расставить по парам, чтобы они глядели друг на друга. Зеркало IV честно призналось, что понятия не имеет, как выбраться, а V, доставив огромное удовольствие Афонтию, приказало обратить себя к полной луне, после чего разбить всех остальных серебряным молотком. Кедригерн закрыл зеркало V и повернулся к Принцессе. Выглядела она раздосадованной — зеркала явно внушали ей отвращение.

— Ну, я поговорил с ними по очереди. Есть еще какие-нибудь идеи?

— Я думаю, Кедди, — терпеливо сказала женщина.

— Теперь, когда мы пробудили в ней надежду, мы действительно должны решить, как помочь бедной Моггроппле. Подумай о ней, томившейся в зеркале все эти годы. Помимо профессиональных затруднений, это, должно быть, жутко неудобно — быть сжатой в два измерения, когда ты привыкла жить в трех.

Принцесса резко вскинула на него взгляд. Ее глаза вдохновенно сияли, по лицу расплывалась улыбка. Хлопнув в ладоши, она с негромким жужжанием маленьких крыльев поднялась над креслом и опустилась на верхушку вишневого буфета.

— Кажется, я знаю, — объявила она.

— Дорогая, вручаю все бразды правления тебе. — Кедригерн поклонился жене и отсалютовал ей.

— Хорошо. Я обо всем позабочусь, но сперва расставь зеркала так, чтобы они смотрели вон на ту узкую щель в стене. А потом убирайся с глаз моих и дай мне поговорить с Моггроппле один на один.

— Как пожелаешь. Идем, Афонтий, поможешь мне с зеркалами.

— Нет уж, уволь. Пеммени велел мне не передвигать их. — заявил Афонтий, вскинув руки, точно защищаясь.

— Что ж, а я говорю тебе, что их нужно передвинуть. Пока они не смотрят друг на друга, опасности нет. Идем.

Афонтий затряс головой:

— Эти штуки тяжелые. Воспользуйся своей магией.

— Магия бесценна, как тебе прекрасно известно. Никто не растрачивает ее, двигая мебель. Давай помогай.

Ворча и бормоча что-то, Афонтий встал и присоединился к колдуну. Вряд ли ему потребовалось приложить так уж много усилий, чтобы развернуть зеркала «лицами» к стене амбара, но старик так стонал, охал и глухо вскрикивал, что любой предположил бы, что он ворочает горы.

Когда работа была сделана, Афонтий снова уселся, потирая спину и постанывая, а Принцесса подлетела к зеркалу I. Напомнив мужчинам о том, чтобы они молчали и держались вне пределов видимости, она откинула покрывало.

— Ты кто? А где колдун? Я же сказала ему, что он должен сделать, чего же он медлит?

Требовательные вопросы так и сыпались из Моггроппле.

— У нас произошла ужасная авария. Другой конец амбара обрушился, и мы оказались тут в ловушке. Единственный способ выбраться отсюда — это вон та узкая щель в стене, — сказала Принцесса с тревожным видом, показывая через плечо на упомянутую щель, — но мы в нее не пролезем.

— Я пролезу. Давай-ка, выпусти меня, девочка.

— Не сейчас, спасибо, — заявила Принцесса, снова набрасывая на стекло занавесь.

То же самое она проделала с зеркалом номер II, повторив вымышленную историю и получив почти такой же ответ. Так же прошла беседа с зеркалом III, после которого она перескочила сразу к V. Каждый новый разговор с Моггроппле напоминал первый. Вернувшись к зеркалу IV, Принцесса сняла ткань и сообщила отражению об обвалившемся амбаре.

— Здорово, ничего не скажешь. Именно этого мне и не хватало. Наконец-то у меня появился шанс вылезти из зеркала, и я тут же оказываюсь замурованной в сарае, — горько протянула Моггроппле. — Но все равно, давайте освободите меня, если уже сообразили как.

— Но ты не будешь замурована. Ты можешь проскользнуть сквозь эту щель в стене, — невинно заметила Принцесса.

— Не мели ерунду, деточка. Как только я выберусь из зеркала, я снова стану нормальной женщиной в трех измерениях, со всеми округлостями там, где того требует природа. Уж не думаешь ли ты, что я стану расхаживать повсюду плоской, как тень? Ты головой-то подумай. Когда ты в зеркале — дело одно, но в реальном мире такой фокус не пройдет.

— Ты настоящая Моггроппле! — радостно воскликнула Принцесса.

— Ну конечно. О чем ты толкуешь, девочка? Разве ты не можешь отличить женщину от ее отражения?

— Эти отражения весьма убедительны. Впрочем, уже не важно. Так ты не представляешь, как выбраться из стекла?

— Ни в малейшей степени. Видишь ли, все случилось так внезапно.

— Да, я слышала.

Обе женщины замолчали, задумавшись. Наконец Моггроппле вздохнула и сказала:

— Эх, если бы только у тебя был кристалл, все было бы так просто.

— Кристалл?

— Кристалл Каракодисса. Наверняка ты слышала и о нем.

— Его больше не существует, Моггроппле. Разбит вдребезги, — тихо сказала Принцесса, сообщая горькую новость.

Моггроппле взвыла в смятении:

— Тогда все пропало! Дух освободился, его больше никогда не найти! Все надежды рухнули!

— Погоди-ка минутку. Чтобы выбраться, тебе нужен кристалл Каракодисса или дух кристалла?

— Живший в нем дух мог выручить меня. Он, и только он. А кристалл — это… это всего лишь кристалл, и только. Все дело в духе.

Принцесса просияла:

— Если тебе нужен дух, то нет проблем. Он у нас в доме.

— Но ты сказала, что кристалл разбит, — обескураженно пробормотала Моггроппле.

— Ну да, и дух вылетел. Но он искал тебя и попался в ловушку других чар. Теперь он заключен в хрустальном колокольчике.

— Он рисковал своей свободой, чтобы помочь мне… Какой он милый и храбрый, этот маленький дух! Мы очень сблизились за годы, которые проработали вместе, но я никогда не подозревала в нем такой привязанности… такой преданности. — Моггроппле элегантно смахнула со щеки слезу и сказала чуть охрипшим голосом: — Очень трогательно.

Кедригерн кинулся к дому при первом же упоминании о духе. Когда самообладание вернулось к Моггроппле, Принцесса сказала:

— Кристалл сейчас принесут. Только должна предупредить: когда мы спросили, дух сказал, что не знает, как тебя вытащить.

— Ох, да нет же, он знает. Просто он не знает, что знает, но он знает, и я знаю, что он знает, — заверила Моггроппле.

Так и было. Когда Кедригерн вернулся и передал колокольчик Принцессе, маленький кристалл вспыхнул — в нем заплясали пылинки света. При виде Моггроппле он радостно зазвенел, возбужденно вибрируя в пальчиках Принцессы. Дух тащил ее вперед, к зеркалу, к протянутой руке Моггроппле.

— Он хочет ко мне, — сказала ведьма.

— Но как? Стекло…

— Он должен помнить контрзаклинание. Доверься ему. Колокольчик попытался развернуться, и Принцесса уступила, медленно-медленно ослабляя хватку, пока в ее пальцах не оказался хрустальный язычок. Все огоньки в хрустале ринулись в рукоятку и, когда та коснулась поверхности зеркала, устремились в стекло, разлившись во все стороны, придав ставшей непроницаемой глади матовое свечение, сделав ее подобной безмятежному озеру, мерцающему в лучах полной луны. Затем сияние потухло, и стекло словно растворилось, совсем как серебристый туман, развеянный утренним ветерком. И из легкой дымки шагнула Моггроппле с колокольчиком в руках.

— Я же говорила, что он знает, — невозмутимо сказала она и протянула колокольчик Кедригерну. — Можешь забрать его, если хочешь. Теперь это самый обычный хрустальный колокольчик.

— А дух? Что стало с духом? Она не…

Моггроппле откинула назад белоснежные волосы и повернула голову, показав поблескивающую в ее левом ухе хрустальную сережку.

— Мы решили снова работать вместе. Мы оба пережили трудные времена, но у нас так хорошо получается поддерживать друг друга.

— Ты, наверное, умираешь с голоду, — сказала Принцесса, беря ведьму за руку. — Пойдем в дом. Я велю Коллиндору приготовить что-нибудь для тебя, и ты расскажешь мне все-все-все, от начала и до конца.

Две женщины нырнули в лабиринт мебели, а Кедригерн подошел к Афонтию, игравшему до сих пор скромную роль молчаливого наблюдателя. Улыбнувшись сверху вниз хозяину, Кедригерн качнул колокольчик, и тот покорно звякнул.

— Все в порядке. Теперь можешь звонить Коллиндору когда угодно, а колокольчик будет вести себя как положено обычному колокольчику.

— А как же все те женщины в зеркалах?

— О, они исчезли. Впрочем, они никогда и не были реальными. Они всего лишь отражения Моггроппле, а теперь, когда она покинула зеркало, им нечего отражать.

Потрясенный Афонтий взглянул на него:

— Не слишком-то мне все это нравится.

— Мне тоже. Это было отвратительное заклинание, как ни крути.

— Но куда отправились женщины? Кедригерн пожал плечами:

— Не знаю. Куда отправляется твое отражение, когда ты отходишь от зеркала?

— Я не забавляюсь играми с зеркалами. Совершенно не доверяю им.

— Тогда не думай об этом. Вот, возьми свой колокольчик. Пойдем, присоединимся к дамам. Я вновь готов отведать дивных бисквитов Коллиндора. Колдовство возбуждает мой аппетит.

Гостевая спальня в доме старого холостяка Афонтия оказалась на удивление чистой и опрятной, а кровать — неожиданно удобной. После трудного дня Принцесса и Кедригерн были счастливы разместиться на ночлег в такой уютной комнате. Они задули свечу, пожелали друг другу спокойной ночи и какое-то время пролежали в расслабленном молчании.

— Ты долго беседовала с Моггроппле, — нарушил тишину Кедригерн.

— Она рассказывала мне о жизни в зеркале. Весьма занимательно.

— Правда? Я бы, скорее, подумал, что это страшно скучно. Ну, в лучшем случае — однообразно.

— О нет, совсем нет. Она встречала столько интересных людей, у нее было множество дивных приключений.

Задумавшись, Кедригерн после непродолжительной паузы сказал:

— Если там было так замечательно, почему Моггроппле так стремилась вырваться на волю?

— Она скучала по прежней жизни, по друзьям, по дому. Ты же видел, как быстро она покинула нас, когда нашла свою метлу. Афонтий предложил ей занять очень милую комнатку, но она не захотела терять ни минуты. — Принцесса зевнула и замолчала, но потом добавила: — Она сказала, что, если бы была молода, все могло бы повернуться по-другому. Если бы она была маленькой девочкой, то соблазнилась бы остаться там. Знаешь, она могла стать королевой.

Кедригерн ответил сонным бормотанием. Принцесса продолжила:

— Да, пребывание там произвело на нее массу впечатлений. Она подумывает написать об этом книгу.

— Книгу? — очнулся от дремы Кедригерн.

— Так она мне сказала.

— О том, что такое быть засунутой в зеркало?

— Ну, не совсем. Она хочет слегка изменить ситуацию. Думаю, она собирается написать так, словно это произошло с маленькой девочкой.

Кедригерн застонал и приподнялся на локте, раздраженно вглядываясь в темноту:

— Это самая нелепая вещь из всего, что я когда-либо слышал. Маленькая девочка бродит в зеркале, с ней что-то приключается… кто будет читать подобную чушь?

— Моггроппле думает, детям такая книжка понравится.

— Вот как, она так думает? Что может Моггроппле знать о том, что кому нравится? Она больше века провела в этом своем Зазеркалье.

— Что ж, значит, у нее определенно было время на размышление, и теперь она сможет отразить свои мысли, — заметила Принцесса, чуть гнусавя от приглушенного смеха.

— Совсем не забавно, — кисло пробурчал Кедригерн. Принцесса не ответила. Она повернулась на бок, спиной к колдуну, и натянула на плечи легкое покрывало.