Ярость Антитела

Глава четвертая

В какой-то момент, жуя бутерброд и мелко глотая кофе, Макаров вдруг обнаружил, что его диалог с Гламуром прервался. Вот только что Гламур пытался за ироничной нерасторопностью скрыть очевидную досаду, и вдруг разговор прекратился. Сомнительно, что убийца решил проявить такт и позволил врагу насытиться. Это был бы первый акт гуманизма, так несвойственного Гламуру. Поскольку не Макаров был инициатором этой встречи, он прикончил сэндвич, допил кофе, закурил и сунул в карман пачку сигарет и зажигалку. Он знал, что может быть убит в любую минуту, но расставаться с сигаретами ему не хотелось.

Через десять минут он решил проявить инициативу. Последнее, о чем шла речь между ними, было упоминание Левши. Сразу после этого Гламур и замолчал.

Макаров посмотрел на «глазок» камеры.

— Эй!

Ответа не было.

Не выпуская из зубов фильтра сигареты, Макаров соскользнул со стула и подошел к двери. Согнув руку, несколько раз ударил локтем.

«В конце концов, меня за это что, с работы уволят, что ли?» — подумал он, отступил на несколько шагов назад, ринулся вперед и врезал ногой в район электрозамка.

Дверь вылетела наружу, ударилась о стену и полетела обратно. Не придержи ее, она ударила бы его по лицу. Холл был пуст. Пытаясь понять, какая из дверей та, что впустила Левшу, он врезал по ней ногой. Не выдержал напора и этот замок. Видимо, в этой части подземного города еще ни разу не открывали запоры подобным образом, а потому и не было нужды укреплять их.

Но открывшийся Макарову проход не был комнатой. Это был тот самый проход, по которому их доставили в холл.

«Голову бы свернуть их архитектору!» — с досадой подумал Макаров и прислушался.

В коридоре царила странная тишина. Не потому странная, что никого не было. Так же пуст коридор был, когда их с Левшой вели в холл. Странная, потому что вот он, Макаров, под взглядами камер выбивает уже вторую дверь, а его до сих пор никто не валит на пол.

Запах коридора отличался от запаха комнаты, в которую его завели. Аромат кофе, как в парфюмерном магазине, освободил обоняние Макарова от накопившихся впечатлений, и теперь он ощущал привкус разогретой проводки. Так же пахнет работающий на износ ксерокс.

Возвращаться было глупо. В этой ситуации он мог оказаться полезным себе и Левше, только если обретет самостоятельность и получит на руки хоть один козырь. Что это будет за козырь, он не знал. В любом случае, если Левша поймет, что Макарову удалось бежать, он получит надежду. А это в их положении уже немало.

— Но почему же вы меня не ищете, черт вас побери? — проговорил Макаров, торопясь по коридору к двери, которую видел и которая по внешнему виду тоже без труда открывалась ногой.

И, словно в ответ на его вопрос, за спиной возник топот. Шум стучащих по полу подошв возник сразу, и, как ни готовился Макаров к его появлению, произошло это неожиданно.

— Вон он!

Отстранившись по какой-то причине от разговора, Гламур вернулся к нему и понял, что опоздал — другой мысли в голове Макарова и не могло появиться. И теперь Гламур хочет быстро вернуть все на свои места.

С разбегу врезавшись в дверь, Макаров вышиб ее и, не удержавшись, повалился на пол. Падая, он успел увидеть на одной из стен картины, а на другой… Переворачиваясь, он решил отложить анализ до того момента, когда остановится его полет.

Вскочив, он тут же уставился на стену.

Рядом с ней, по примеру подставки для японских мечей, стояла подставка странной формы. В ее ложе, упершись рогами в выемки, находился лук. Тут же, в подставке, стоял колчан, из которого торчал пучок стрел. Слева от двери располагался шкаф, и на его стеклянных полках блестела в свете ламп дюжина разномастных кубков.

«Гламур — стрелок?» — пронеслось в голове Макарова.

Он бросил взгляд на фотографии рядом с кубками. Вот Гламур с кем-то стоит, и оба они одновременно целятся из лука… Вот Гламур держит в одной руке лук, другой жмет руку какому-то упитанному чернокожему…

Топот приближался. Преследователи видели, как Макаров вламывался в комнату. Видели, что без оружия. Они знали, что нужно делать…

— Что за ерунда?.. — пробормотал Макаров, вынимая из колчана сразу несколько стрел.

Даже приближение людей Гламура не могло победить его изумление. На первом фото Гламур стоял рядом с Франклином Рузвельтом… На втором жал руку Луи Армстронгу.

— У него что, паранойя?

Навалившись на шкаф, он повалил его вместе с наградами. Шкаф ударился о стену, покорежился, закрыл собой дверь и с грохотом вывалил на пол содержимое. «Какая-никакая, а преграда», — подумал Макаров, пиная закатившийся под ноги кубок. Теперь дверь была блокирована.

Кто бы сомневался, что шестеро появившихся в коридоре крепышей выбьют ее!

Отходя в глубь комнаты, Макаров слышал, как хрустит и крошится стекло.

И вдруг стало тихо. В этой пронзительной тишине дверь раскололась пополам, и та часть ее, что не удерживалась петлями за косяк, рухнула на пол.

Тишина. Она была для Макарова еще неприятнее штурма. Только что выброшенный адреналин мгновенно скис в режиме тревожного ожидания.

Что задумал Гламур? Отдал приказ затаиться и дождаться появления в коридоре Макарова? Но Макаров никуда не торопился. Уложив стрелу на лук, он просто ждал. Камер наблюдения в этой комнате не было. Оно и понятно. Плодить свидетелей своего тщеславия и подлога Гламур не хотел. Странный он человек, думал Макаров. Фото с Рузвельтом… Он стянул статую в музее мадам Тюссо? И для какой цели? Самому смотреть и думать, что знаком с Рузвельтом?..

«Бред какой-то. Это же никому нельзя показать даже на секунду, чтобы не испортить о себе мнение!»

Ждать пришлось недолго. Сбитый с толку поведением штурмовиков Макаров едва успел натянуть тетиву…

Едва в проеме за шкафом показалась тень, он, ни секунды не медля, пустил стрелу.

Она пробила тонкую стенку шкафа, и раздался свистящий выдох. Стрела дрогнула, загудела, и сквозь пробоину по ее идеально ровному телу помчалось к оперению что-то черное, живое…

Чувствуя себя в выигрыше, Макаров стал ждать. Пока он здесь, ему ничто не грозит. Действия своих врагов он мог не только предчувствовать, но и видеть. Он мог даже не вслушиваться в крики, чтобы понять, какие команды отдает старший в этой группе в отсутствие Гламура. Фантазия шестерок незамысловата, когда речь заходит о выполнении приказа. Как правило, такие приказы выполняют, идя напролом.

И, словно подтверждая эту мысль Макарова, в комнату, ломая препятствие, стали вламываться сразу трое. Шестерки погибают первыми — закон природы. Они упрямы до удивления, когда речь заходит о наказании за невыполненный приказ. И в страхе перед ним они почему-то забывают, что самое страшное наказание — это смерть.

Они протискивались внутрь, мешая друг другу, сыпля бранью и дыша, как загнанные сеттеры.

— За что вам, идиотам, деньги платят? — выкрикнул Макаров, отпуская тетиву.

Лук был тугой, словно вылит из металла. Чтобы оттянуть тетиву на полметра, приходилось немало напрягаться.

Он снова услышал свист. Свист и — хруст. Словно в кочан капусты воткнули по самую рукоятку нож. Убрав от лица лук, Макаров увидел, как всего мгновение назад вооруженный наручниками человек Гламура роняет их из рук и сползает, оставляя на стене полосу алого цвета и глубокую царапину. Стрела пробила его плечо чуть ниже правой ключицы, вышла на дюйм и отбросила на покрытую дорогими панелями стену.

— Ничего себе… — посмотрев на лук, к которому поначалу не испытывал никакого уважения, пробормотал Макаров.

«Штурмуют с наручниками, значит, приказа убить не было», — понял он.

И тут же, словно в отрицание этой мысли, ему пришлось повалиться на пол, чтобы не попасть под автоматную очередь. Второй охранник, потерявший несколько секунд из-за удивления, связанного с падением напарника, пришел в себя гораздо быстрее русского. Выбросив руку над головой, он, не высовываясь и не целясь, разрезал очередью все пространство комнаты.

Вовремя упав на пол, Макаров слышал, как пули крушат стены, прошивают картины, крошат подставку для лука… Он вдыхал сухую пыль известки и бетона, не поднимал головы и думал о том, что пока идет стрельба, лежать можно спокойно. Под такую канонаду Гламур, если он неподалеку, носа в коридор не высунет.

Когда магазин стрелка опустел, когда послышалось характерное чавканье металла, выплевывающего и заглатывающего новую обойму, Макаров вскочил на ноги и, не целясь особо, натянул и отпустил тетиву…

Дикий крик пронзил эхом коридор и ворвался комнату. Решив посмотреть, чем вызван такой рев, Макаров перегнулся и с холодом на спине увидел, как охранник пытается вынуть вошедшую ему в загривок стрелу. У затылка торчал всего лишь оперенный хвост страшного оружия, сама же стрела, пробив мягкие ткани шеи, вонзилась глубоко в стену. И теперь боевик стоял, издавая непрекращающийся вопль, и боялся пошевелиться. Вспомнив очертания наконечника, представив этот крошечный пробойник, проникающий сквозь плоть, Макаров твердой рукой наложил на лук очередную стрелу.

— Он здесь!! — превозмогая боль, проорал прибитый к стене, и было ясно, что появился кто-то, кому этот короткий отчет был нужен.

— А ты живуч, сукин сын! — вскричал на английском Макаров и сделал шаг вперед.

И едва не погубил этим свою жизнь. Где-то там, слева, в конце коридора, темнела фигура, которой мгновение назад на том месте не было…

Качнувшись, Макаров снова завалился в комнату. Но за ту сотую долю секунды, что он совершал этот полет, он почувствовал, какая она на ощупь, смерть…

Пуля, пройдя у его лица, обожгла горячим скрученным воздухом его лицо. В противоположном месту стояния тени конце коридора раздались звук удара и грохот осыпаемого стекла.

Макаров показался из двери комнаты, и лук, зловеще хлопнув тетивой, распрямился в сторону Гламура.

— Ты добрался до лука, мерзавец! — прохрипел Гламур, кося глаз на вибрирующую в дюйме от своего лица стрелу. Она вонзилась, расщепив вязовую панель, ушла в пустоту стены на полфута и теперь слегка задевала своей агонией последнего полета скулу хозяина дома. — Оставь его в покое!

Макаров спрятался за скелетом шкафа и посмотрел на лук.

— А в чем дело, Гламур? Что ты так беспокоишься за лук?

— Если ты повредишь его…

— Судя по голосу, это была угроза? — Макаров хмыкнул.

— Да, это угроза! — вскипел Гламур. — Это самая большая угроза, на которую я только способен! Положи лук на пол и уходи к чертовой матери!

Макаров еще раз посмотрел на лук.

— Это твой тотем?

— Скоро мое терпение закончится!.. Положи лук, если хочешь, мои люди швырнут тебе револьвер!

— Что ты там пищишь, сосунок? — крикнул в коридор Макаров. По лицу его ручьями струился пот, адреналин разрывал вены кипением, рука русского уверенно вынимала из колчана новую стрелу. — Я попал тебе в голову и включил мозг?

Приближающийся топот по лестнице и восклицания охранников Гламура заставили его снова выглянуть в коридор.

Гламура в коридоре уже не было.

— Да что такого в этом луке?..

Выйдя на площадку, Макаров пустил стрелу, выхватил из колчана вторую, вложил в лук, снова пустил… снова вложил и снова пустил…

Одна из трех попала наверняка. Пронзив обе ягодицы повернувшегося к нему боком двухметрового гиганта-альбиноса, стрела застряла, и теперь этот экзотический пирсинг не позволял дико кричащему громиле не только бежать, но даже и шевелиться. Две стрелы тоже во что-то угодили, но оценивать масштаб разрушения вражеской силы у Макарова уже не было времени. Он только что выпустил последнюю стрелу…

Вбежавшего на этаж охранника он встретил парой неточных и несильных ударов, добавил ногой, отбив себе при этом колено, толкнул тело на спешащих по лестнице на помощь другу головорезов и бросился туда, где совсем недавно стоял и стрелял в него Гламур.

В конце первого коридора он упал на пол, перевернулся и появился во втором коридоре. Если Гламур ждал, то целился он никак не в пол…

Однако предусмотрительность была излишней. Второй коридор, очерчивающий периметр этажа под углом в девяносто градусов по отношению к первому, был пуст. А это значило, что Гламур сразу после выстрела бежал.

Топот сандалий был хорошо слышен охранникам, вот-вот готовым появиться из-за угла, и нужно было постараться сделать так, чтобы они не увидели его спину…

Они не успели на какое-то мгновение…

Первую очередь Макаров услышал, еще находясь в коридоре. И в тот момент, когда он валился на пол третьего коридора, опоясывающего этаж, пули прошили, выбив из отверстий клубы пыли, коридорный тупик. Вторая очередь носила характер всплеска бессильной ярости. Еще сидя на полу, Макаров видел, как коридор наполняется пылью, летящими в разные стороны щепками, осколками чего-то стеклянного, и все закончилось тем, что на колени его, выскочив из этого ада, упала желтая синтетическая роза. Из какой-то напольной вазы, видимо… Это значило, что люди Гламура очередями уже пробили стены… В тупике ничего не было видно. Дышать там тоже было невозможно — в воздухе в виде взвеси стоял известковый угар…

«Куда же ты убежал, Гламур?» — подумал Макаров, размахиваясь и наотмашь молотя луком вынырнувшего перед ним из облака пыли человека в камуфляже. Перепрыгнув через него, он увидел лестницу. Прыгнув на перила, он соскользнул вниз, как в подлодке. В проеме он ожидал пулю, но лестница была пуста. И он в три прыжка пересек первый пролет, и в два — следующий…

А на втором этаже приключилась неприятность.

Первое, что пришло в голову Макарову, когда он увидел перед собой лацканы пиджака и сверкающую из-за них белоснежную сорочку, была мысль о том, что Гламур все-таки не оставил намерений договорить с ним.

Но это был не Гламур…

В руках негра, рост которого был явно выше двух метров, не было оружия. Подняв голову и невольно отступив на шаг, Макаров с изумлением посмотрел в лицо гиганта. В этот рот без труда вошел бы двойной биг-мак…

Негр шагнул к русскому, и подбородок его чуть склонился к груди. Сообразив, что его решили заломать, Макаров быстро отшатнулся и осмотрелся. «Не коридор, конечно, но места для маневра достаточно…» — решил он, оценив размеры площадки.

Первый удар не получился. Вернее сказать, — он получился, и даже очень хорошо получился, но этот хук, который выбил бы сознание из любого другого, лишь развернул голову гиганта под прямым углом, после чего тот, взявшись за челюсть, со зловещим треском вправил ее и продолжил движение к жертве. В том, что перед ним жертва, было очевидно не только ему, но теперь и Макарову.

— Не может быть, чтобы у тебя не было кнопки, — пробормотал Макаров по-русски, отступая и оглядываясь.

Бить этого мутанта в живот не имело смысла. При каждом шаге под сорочкой играли такие квадраты брюшного пресса, что был реальный риск сломать себе руку.

Продолжая играть в отступление и растерянность, Макаров резко взмахнул руками и опустил на голову гиганта лук Гламура. Лук спружинил, вызвав ярость афроамериканца, и отлетел в сторону. У Макаров заныли обе руки. И тогда он бросился вниз, в ноги негра…

Рассчитав, когда на пол ступит и ощутит твердь опорная нога врага, он стремительно выставил вперед прямую ногу и, изо всех сил оттолкнувшись другой ногой, полетел вниз…

Удар пришелся на двадцать сантиметров выше стопы мутанта. Он был такой сокрушительной силы, что любой другой уже давно подлетел бы вверх и рухнул на паркет. Этот же парень лишь удивленно посмотрел на свои туфли и после — на Макарова.

И тот увидел, как зрачки на оливковых глазах чернокожего мгновенно сузились до размеров острия булавки…

Нервные окончания дали сигнал мозгу, тот их принял и послал обратно. По тому же принципу работает автосигнализация с обратной связью.

Там, где заканчивался черный шелковый носок охранника Гламура, раздался отвратительный на слух треск.

Не доверяя боли, негр шагнул вперед.

Нога его в месте перелома неестественно изогнулась, осколки кости впились в плоть, и он, срыгивая зловонную массу, повалился на пол.

Макаров понял, что до потери сознания этим человеком остались считаные мгновения. Как раз столько нужно ему, чтобы спуститься вниз и не попасть под пули штурмовиков, которые уже приближались к освещенному солнечными лучами дверному проему…

Но негр терять сознание почему-то не хотел. Спортивный характер давил на слабость, заставляя ее отступать и сдаваться. Едва Макаров шагнул к лестнице, чтобы начать спуск, в ногу его вцепилась огромная черная рука.

Макаровым тоже овладела ярость. Он еще не давал отчета тому, спортивная она или нет. Он не размышлял и секунды. Подобные коллизии на этом Острове с ним уже случались, и разница была лишь в том, что теперь рядом не было ни одного предмета, которым можно было воспользоваться как ручной тяжестью.

Согнув свободную ногу, Макаров с перекошенным от злости лицом выбил из пролета перил резную балясину. Схватив ее рукой и окончательно вырвав из гнезда движением, напоминающим то, каким вырывают с корнем дерево, он подбросил ее на ладони…

Одного удара оказалось недостаточно. Чернокожий был живуч как кошка. Уже слыша за своей спиной, где-то там, наверху, крики и стук подошв, Макаров изловчился и с силой врезал ему по затылку.

Следующий удар пришелся по цепкой руке…

Переломанная в запястье, она разжалась, и Макаров, отбрасывая балясину в сторону, с трудом перевалился через перила и полетел вниз…

Прыгать по ступеням не было ни сил, ни времени. В проеме двери третьего этажа стояли двое людей Гламура…

Ударившись спиной и затылком, Макаров на мгновение потерял сознание.

Когда свет снова вспыхнул, он увидел восседавшего на его груди оскаленного негра. Макаров плохо разбирался в отличительных чертах афроамериканцев, но сейчас был готов поклясться, что видел не того, которого избивал балясиной. Часом ранее Гламур называл кого-то Алтынбеком. Уже несколько раз довелось увидеть чернокожих. Были и китайцы, и похожие на скандинавов ребята. Гламур явно не возражал против интернационального состава своей команды. Главное, чтобы выполнялись приказы…

Лицо негра было окровавлено до такой степени, что алая влага сочилась даже по зубам. Присмотревшись, Макаров увидел огромную кровавую шишку на его плече. Такая же показалась со стороны лопатки. Это были последствия одной из стрел, пущенных Макаровым вслепую…

Размахнувшись, негр всадил в лицо Макарова сильный удар и приложил к губам рацию.

— Он здесь, Хозяин!..

И снова — удар.

«Делай с ним что хочешь, лишь бы он мог говорить! — услышал Макаров голос Гламура. — Но только чтобы он мог говорить! Потом я его отдам вам…»

Увидев перед собой хищное сверкание лезвия, Макаров дернулся в сторону, и нож врезался в черепицу, раскрошив ее с глухим треском.

— Я выполню эту просьбу, но глаза тебе, сука, выколю! — взревел негр, наваливаясь на беглеца всем телом и снова занося нож.

Схватив руку негра за запястье, Макаров перевернулся вместе с противником.

Чуть качнувшись назад, он согнул левую руку в локте и опустил ее на голову чернокожего. Получилось не сильно, но убедительно. Из расквашенного носа хлынула кровь, добавляя ужасной картине на его лице еще более потрясающий вид.

Воспользовавшись секундной растерянностью противника, Макаров добавил еще и еще. Потом, почувствовав, как ослабела хватка, удерживающая его в партере, он тяжело поднялся и тут же рухнул вниз, ломая коленями ребра своего убийцы.

Широко раскинув руки, негр замер и уставился в сияющие ярким светом светильники потолка. Веко левого глаза дернулось и замерло. Он смотрел, и зрачки его не реагировали на свет. Левая пола пропитавшегося известковой пылью пиджака распахнулась, и Макаров разглядел широкую рукоять «беретты».

Он обессиленно лег рядом и сунул руку под еще теплую мышку негра…

Рука удобно легла на рукоять, он потянул оружие на себя и перевернулся на спину…