Ярко-алое

Глава 7

Иней перекрасил ветви деревьев, превратив их в пронзительно-белое острое кружево. Снег под копытами коней почти пел от мороза, солнце било в прищуренные в запале погони глаза. Небо светилось такой насыщенной, по-земному глубокой синевой, что казалось, оттолкнись посильнее — и рухнешь в этот опрокинутый навзничь океан.

Зимняя охота летела по льду Новосахалина, точно гимн северной красоте.

Тимур пригнулся в седле, пытаясь напрячься перед прыжком. В последний момент вмешался программный интерфейс. Всадника заставили принять нужную позу и не мешать прыгающему через поваленный ствол коню. Коротко кольнула старая боль. Когда-то верховая езда была настолько естественной, неотъемлемой частью его «я», что Тимур, наверное, смог бы поладить с лошадью и в реальном мире, в физическом своем теле. Что ушло, то ушло. В новой жизни у него было о чем сходить с ума и без тоски по давно утерянному.

Советник Канеко оглянулся, проследив, как легко перелетела через преграду лошадка его супруги.

Высокородная госпожа держалась в дамском седле так, что посадку ее и фигуру можно было назвать иллюстрацией к учебному пособию. Прямая спина, ровные плечи, гордая осанка.

Строгая зимняя накидка была чуть более холодного оттенка, нежели спадающее роскошными складками платье. Воротник подчеркивал линию подбородка, меховая опушка поднималась под горло. И скромная меховая шапочка поверх посеребренных морозом волос. Высокородная госпожа будто растворялась в царящем вокруг царстве зимы.

Кимико развернула свою лошадку, остановилась на полкорпуса позади супруга. Где-то за укрытыми сугробами стволами собачий лай взорвался вдруг азартным истеричным зовом. Тимур пришпорил коня.

Они вылетели на прогалину в облаке вспыхнувшего на солнце снега, легкого, точно пух. Здесь уже было тесно и звонко от заливистого лая, от мечущихся и припадающих к земле собачьих тел, от бестолково бегающих вокруг них охотников. Тимур, выбирая спутников по сегодняшнему гону, думал прежде всего, сколь полезны они будут в долгосрочных политических маневрах. Вот и вышло, что под ногами у проверенных его боевых товарищей сейчас путалось с полдюжины энтузиастов, плохо разбирающихся в травле крупного зверя. Еще несколько гостей из дальних анклавов наблюдали за архаичными забавами Новосахалина с безопасного расстояния.

Вернее, с расстояния, которое им казалось безопасным.

Поднятая из берлоги, выгнанная собаками на открытое место добыча вдруг поднялась на задние лапы. И взревела.

Пару секунд было слышно лишь, как грузно падают снежные шапки с окрестных сосен. Огромный, лохматый, горой заслонивший солнце медведь вновь упал на четыре лапы, и это словно послужило сигналом. Азартно загомонили охотники, заголосили, наскакивая и откатываясь прочь, собаки.

Тимур выругался про себя, соскальзывая с седла. Отдал приказ охранным программам, стилизованным под пару гончих псов. Собаки гибкими тенями заняли позиции рядом с Кими. Не хватало еще кому-нибудь воспользоваться неразберихой, чтобы подобраться к вдовствующей Кикути. И без того настоять на ее присутствии здесь было для Тимура осознанным и, как совсем недавно казалось, оправданным риском.

Медведь вновь взревел. Бросился вперед. Скорость, которую такая махина умудрялась развить почти без разбега, была просто неестественной. Нет, это не бережно восстановленные поведенческие реакции древнего зверя. Опять у лесников припадок вдохновения. Напялили на боевую программу подходящую стилистическую оболочку, обозвали медведем. Поди еще и поковырялись в настройках согласно своим садистским представлениям о «естественном поведении» и «достойной добыче». А потом выпустили получившуюся химеру в обучающую среду и стали смотреть, как она эволюционирует.

Борзые псы, тонкие, грациозные, создававшиеся совсем не для такой охоты, благородно метнулись наперерез. Два изломанных собачьих тела упали на снег. Отчаянным броском Кириллу удалось выкинуть зазевавшегося штатского с пути несущейся навстречу смерти. Сам он ушел из-под удара когтистой лапы, наплевав на гордость и активировав экстренный эвакуационный протокол.

Тимур обнаружил, что бежит вперед. Руки слепо провели по отороченному мехом полушубку, проверяя, что есть из оружия. Длинный охотничий нож, хлыст. Остальное — тяжелое боевое вооружение, которым он в приступе паранойи обвешал свой профиль до почти неподъемного состояния. Но не идти же на медведя с гранатометом, умник! Такую потерю лица Железный Неко себе позволить не может. И без того вся сегодняшняя дипломатия уже летит Потапычу под хвост.

— Муру! Держи!

Он машинально качнулся в сторону, подхватывая брошенную Иштваном рогатину. Пальцы в меховых перчатках сжались на полированном древке, ноги напряглись, толчком бросая тело в боевой режим. Снежная пыль в воздухе замерла, звуки углубились и растянулись.

От столкновения свет и краски стерло из окружающего мира. Челюсть, плечи, кости пронзило болью. Пару ударов сердца поток информации, получаемый им из Сети, оказался полностью блокирован. Ориентироваться оставалось лишь по черно-красной схематичной картине, составленной на основе уже имевшихся данных и проецируемой прямо в его сознание. Рогатина нашла обозначенную аналитическими приложениями уязвимую точку, вошла под шкуру, но не смогла пробить защитные слои до конца. Тимур навалился, послал от бедра сжатый импульс. Через плечо, по руке, вдоль древка. С хрустом рогатина провалилась вглубь. Яркой вспышкой пришла способность видеть окружающий мир, лишь слегка подсвеченный черно-алыми линиями схемы.

Мать моя варварская… Да чтоб этим мелкопоместным комбинаторам графические приложения поотрубали!

В некоторых ситуациях лучше оставаться слепым. Первым, что увидели прозревшие очи Железного Неко, оказались огромные изогнутые когти, полоснувшие воздух перед самым его носом. Господин советник застыл, как-то удерживая огромную бурую тушу на рогатине. Оскаленные клыки были ужасающе близко, агония зверя продлится несколько минут. Ну, Канеко, кажется, на этот раз ты действительно сам себя подставил. Надо выходить из игры.

Если успеешь.

Свист. Знакомый и чужой одновременно. Вспышка боли где-то под ухом. Стрела прошла рядом с его шеей. Вросла по самое оперение в налитый бешенством звериный глаз. Вторая под еще более опасным углом впилась в оскаленную пасть. Тимур, пользуясь моментом, оттолкнулся, прыгнул, перекатился по истоптанному снегу. Приподнялся на локте, коротко и загнанно дыша.

Огромная туша уже билась в агонии. Наконечники явно не относились к гражданским моделям, сколь бы нарочито примитивной ни была стилизация. В бурую шкуру вонзилось еще одно древко, и еще. Знакомый узор на оперении горел, точно прилетевший из прошлого поцелуй.

Тимур попытался отбросить со лба вспотевшие волосы, невидяще посмотрел на измазанную перчатку. Стянул ее зубами. Руки предательски дрожали.

Проклятие. Нельзя, чтобы его видели таким. Не сейчас.

Пришел предварительный анализ происшествия. Медведь действительно оказался претерпевшим косметический ремонт боевым конструктом. Тимуру и раньше доводилось сталкиваться с подобными созданиями. Но не в лобовой же атаке, придурок!

Вероятность того, что случившееся является спланированным покушением, оценивалась достаточно низко.

Советник Канеко поднялся, стараясь за медлительностью движений скрыть, что аватара после полученной встряски не очень его слушается. По шее что-то текло, но при попытке стряхнуть растаявший снег пальцы его окрасились ярко-алым.

Неко в некотором недоумении посмотрел на собственную кровь, снова коснулся шеи. Начиненная разрывными вирусами стрела на пути к цели ювелирно взрезала кожу под подбородком. Тонкая длинная царапина — алая роспись не знающей промаха лучницы. Еще один след в череде прочих, что оставила она в его душе. И на его многострадальной шкуре.

Тимур медленно обернулся. Сказочной красоты женщина застыла посреди всеобщего хаоса, натянув маленький охотничий лук. По-монгольски узкие глаза горели напряжением. Наброшенный на волосы капюшон оттенял лицо рыжими, золотыми, каштановыми отблесками. Степные скулы заострились настолько, что казалось — в кровь изрезаны будут пальцы, которые дерзнут коснуться этой матовой кожи. Огненно-лисья роскошная шуба среди снежных заносов пылала беззастенчивым осенним заревом.

Ватари Милава и в мире зимы оставалась непокорным светилом: приходила, когда вздумается, и сияла сама по себе.

Господин советник попытался изобразить небрежный благодарственный салют и обнаружил, что где-то потерял шапку. Сапоги его были измазаны кровью, а полушубок оказался в таком состоянии, что поправить дело могла разве что полная перезагрузка. Тимур перенастроил аватару, чтобы сделать ее более морозоустойчивой. И сбросил испорченную одежду на снег, оставшись в одном только узком кафтане.

— Рад видеть, что вы все же появились, Ватари.

Под лисьим капюшоном насмешливо прищурились. Ну да, Мила. Я сегодня просто мастер преуменьшений.

На ежегодное празднество славянских анклавов Тимур пришел, не только чтобы бегать по полигону, соревнуясь с сотнями таких же адреналиновых наркоманов. И уж совсем не за тем вытащил он из-под защиты домашних щитов дивную свою жену.

Что греха таить, мысль: «Если она будет мучить меня высокородной дурью, то пусть помучается и сама тоже», — мелькнула в глубине сознания. Но этим его расчет не ограничился.

— Расклад предельно прост, — объяснял свою прихоть советник, мечась по сияющему паркетному полу. — Стратегическая цель — добиться безопасности. Что требует сильной политической позиции. Что требует поддержки хотя бы одной из имеющихся на Акане влиятельных группировок. Или формирования своей собственной.

Кимико, как положено образцовой жене, слушала его рассуждения, опустив глаза. И вместо того чтобы породить в распушившем хвост муже чувство собственной значимости, заставляла его ощущать себя изрядным идиотом. Давай, господин тайный советник, вещай. Следующим номером будешь объяснять потомственному математику, как пользоваться калькулятором.

— Как княжна Фудзивара вы имеете право на поддержку сословия творцов. Точнее, той партии, интересы которой представляет высокородный ваш отец. Однако обращаться к ним именно сейчас мне бы не хотелось.

Учитывая, что высшие сословия «именно сейчас» заняты были борьбой за власть и влияние Кикути, отдавать жену на их милость он не собирался.

— Первый ваш супруг пользовался безусловной поддержкой жречества, и божественные его привилегии должны были автоматически перейти к вам. Однако что-то в выстроенной Кикути системе явно пошло не так. Пока я не разберусь хотя бы для себя с убийством Нобору, доверять прежним его союзникам кажется опрометчивым.

Это ведь логично, правда? Просто звучит так, словно запирает он женщину в изолированной сети. И отрезает один путь выхода за другим.

— Нам нужны альтернативы. Я всегда был представителем — и оружием в руках старинных варварских диаспор. А они всегда прикрывали мне спину.

Не худшая из позиций в неустойчивом политическом вареве. Тимур хотел ее сохранить. Более того, упрочить.

— Я хочу, чтобы ассимилированные анклавы распространили свою защиту и на вас тоже. Еще лучше было бы получить поддержку Ватари. Они пользуются огромным влиянием. Имеют в своем распоряжении личную армию — помимо всего прочего. Но дед Богдан уперся, значит, остаются иные пути. Мне придется пустить в ход свою репутацию. Заставить принять вас как госпожу Канеко. Это… — Тайный советник мысленно отбросил несколько вариантов от «не так просто» до «предложи мангустам удочерить королевскую кобру» и закончил оптимистично: — Может потребовать некоторых усилий.

Кимико впервые подняла к нему бесстрастное белое лицо:

— Что я должна делать, господин мой?

Для начала помочь ему разработать план кампании. Затем, стиснув зубы, поднять информацию по социальному лабиринту варварских анклавов — сложному и совершенно чуждому для высокородной Фудзивара. Начать методичное знакомство с ключевыми фигурами и событиями.

А в конце концов оказаться здесь, в царстве гейзеров и зимы, посреди опасного, нарочито варварского сборища. Первая из творцов, что пришла сюда в базовой аватаре, без защиты надменного своего инкогнито.

Глаза Тимура заметались, ища среди окровавленных сугробов ее фигуру. Белое на белом, холод на снегу, отразившийся на льду луч солнца. Кимико почти таяла среди лесных теней — еще одно стройное деревце, укутанное вьюгой в белое кружево.

Женщина стояла бледная и сдержанная, чуть в стороне от всеобщей суматохи. Тонкая кисть легла на лоб прижавшейся к бедру борзой. Вторая собака застыла перед хозяйкой дымчатым изваянием, по первой команде готовая сорваться вперед. Изогнутые грациозной дугой спины, быстрые ноги, умные узкие морды. Псы казались хранящей хозяйку колдовской стражей — каковой они, по сути, и являлись.

Тимур позвал ее взглядом, и снежная королева подошла, сопровождаемая высокими серыми тенями. Скользнула танцем снежинок мимо обжигающе-яркой жар-птицы Ватари. Советник Канеко поймал холодную руку супруги, заставил ее не отступать за спину, а встать рядом с ним. В ответ на выразительный взгляд Милавы спросил:

— А твой благоверный где? Опять в родных елках заблудился?

— Стефан не смог сегодня прийти, — объяснил, не извиняясь, возвышавшийся за плечом Милы статный витязь. — Отец замутил новое обновление в домашних сетях.

Тимур сам не ожидал, что за пару минут ростки надежды в его душе успеют так окрепнуть. И столь острым окажется разочарование от их потери. Дед Богдан не смягчил позиции по поводу выходки приемыша. Одним фактом своего отсутствия старик делал безмолвно-неодобрительное и публичное заявление. Интересы клана в сегодняшнем антуражно-варварском тараканнике будет представлять всего лишь младший сын.

Ладно, Светослав — далеко не худший вариант. В омуте этом тихом много чего может всплыть, но предрассудки свои младший сын держит впроголодь. И на очень строгом ошейнике.

Тимур обменялся с дядей Стефана короткими кивками.

— Сударыня, позволите? — Еще один Ватари, более года назад со скандалом ушедший из семьи, церемонно поклонился госпоже Кимико. И уже Тимуру: — Нет, Неко, ты все-таки псих!

Знакомые и ставшие уже почти родными слова сопровождались толчком в плечо, едва не уронившим господина советника обратно в сугроб. Иштван чуть нахмурившись посмотрел на пошатнувшегося приятеля и ударил его еще раз — более целенаправленно. Тимур чуть сместился, уворачиваясь. Кимико отступила зимним видением на привычные свои три шага.

— Эй, эй! Если псих, то зачем было давать мне в руки заточенные предметы?

— А чтоб не полез вперед, вооружившись чем-то совсем уж тупым! — огрызнулся Иштван и, на случай если кто-то не уловил намека, постучал себя по лбу.

— И верно. Его головой только медведей таранить, — поддакнула Мила.

Сзади посыпались непочтительные смешки.

Оглянувшись, Тимур поклонился в сторону всей честной компании. Перед тем как начать махать кулаками, капитан Ватари навел относительный порядок. Медведь был освежеван и упакован, гончие обновлены, охотники заняты подготовкой к сенсационному своему появлению на параде трофеев.

Тимур сжал плечо Иштвана, благодаря за командирские его рефлексы, за то, что не пришлось брать медведя на нож и не сломалась в самый ответственный момент рогатина.

При всем хаосе последних минут события пока держались в рамках запланированного сценария. Не идеально, конечно, но какой план выдерживает столкновение с жизнью?

Более наглядную демонстрацию для всех любопытствующих и их цепных псов придумать сложно. Кто сказал, что Железный Неко продался творцам и от власти нежданной совсем ошалел? Что нет там уже ничего от истинного варвара?

Вот, полюбуйтесь.

Хромой Кот, причем даже без боевой аватары. Каким он был, таким он и остался.

Идиотом.

И заодно взгляните на выводок деда Богдана. Мало ли, о чем господа советники грызутся промеж собой. Едва лишь дошло до дела, Ватари расставили все по местам. Не словом — действием. После такого, заяви седой интриган, что клан не поддерживает приемыша Неко, ему просто не поверят.

Милава, конечно, отлично понимала, что делает. А вот о чем думал Стефан, прося именно Светослава сопровождать любимую свою супругу? Вопрос со всех сторон интересный.

Но с таким раскладом Тимур готов был работать.

Пьяная охотничьим триумфом компания вновь оседлала коней. Запели о возвращении звонкие рожки, и маленькая процессия галопом понеслась к месту общей встречи.

Тропинка петляла меж деревьями, точно пряжа заговоренного клубка, что указывал путь в волшебной стране. Колдовские ясени и царственные клены казались волхвами, тянущими к небу сухие руки. Ветви искрились светом и инеем. С одной стороны стеной поднялись отвесные черные скалы. По базальтовым камням, точно вызов зимнему сну, стекали сотни ручейков. Тимур знал, что вода геотермальных источников, если зачерпнуть ее в ладонь, будет теплой и солоноватой на вкус.

Кимико бок о бок с ним летела сквозь холод. Смотрела вокруг со вниманием, в котором Тимуру почудился чисто профессиональный интерес. Советник Канеко притормозил на развилке, взмахом руки отправляя спутников к месту сбора. Огненным заревом пронеслась на гнедом жеребце Милава. Рядом с ней трусила пара серых волков — ухоженных, откормленных, размером с хороших пони. Иштван вывалил язык в клыкастой усмешке, но задерживаться не стал, прикрывая спину жене рассорившегося с ним брата.

Тимур повернул на другую дорожку, жестом пригласил госпожу творца не отставать. Кони фыркали и дичились, поднимаясь по петляющей тропе, борзые собаки замирали, пробуя на вкус морозный воздух.

Когда добрались они до смотровой площадки, Тимур чуть притормозил, оглянулся.

— Лучше немного понизить яркость световосприятия, госпожа, супруга моя.

При создании Новосахалина использовались элементы естественных старотерранских пейзажей, но были они не так идеальны для человеческого восприятия, как принято думать. В солнечный день, заглядевшись на панораму, легко можно было получить ожог сетчатки.

Канеко выдохнул. Позволил коню сделать последние несколько шагов.

Бескрайней зимней сказкой открылась перед ними долина.

Бело-синие холмы, залитые слепящим солнечным светом. Темными топазовыми россыпями — леса. Молочными жилами пронизывающие их реки. О том, что под покровом этого снежного сна дышат жизнью горячие источники, говорили лишь струйки поднимающегося то тут, то там пара. В абсолютной тишине, казалось, можно было услышать мысли ками, что обитали в подземных реках и геотермальных озерах острова.

Тимур повернулся в седле, щурясь на восточные склоны. В хорошую погоду отсюда можно увидеть купола. Где же… А!

— Взгляните, госпожа моя.

Полыхнувшее слепящим солнцем золото.

Далеко внизу запели трубы и не очень слаженные голоса. Гордые добычей отряды подтягивались один за другим к месту сбора. Супругам Канеко тоже пора было туда, к делам и заботам. Тимур посмотрел в лицо высокородной своей супруги.

Губы ее были очерчены чем-то серебряным поверх ежевично-синего. Единственное контрастное пятно в безбрежной белизне — выразительная, подчеркнутая макияжем чернота глаз.

Внимание Кимико обратилось к звонкой многоцветной кавалькаде, что огибала их холм, спиралью стягиваясь к разбитому прямо на льду лагерю. Стремительными силуэтами бежали рядом с всадниками гончие псы, били крылья балансирующих на перчатках птиц. Звенели бубенцы да трубили победу охотничьи рожки.

— Вы чувствуете, госпожа? Тянет дымом. Если начали разводить костры, значит, гонки и стрелялки на сегодня подходят к концу. Начнется то, ради чего, собственно, и собирают сезонные охоты. Шашлыки, сплетни и большая политика.

Супруги повернули коней. Покидая смотровую площадку, Тимур обернулся, ловя последний золотой отблеск. Жена его смотрела только вперед.

Медвежатину советник Канеко не любил, поэтому шашлыки в этом году оставили его равнодушным. Зато на сплетни и политику жаловаться не приходилось. И того и другого с головой хватило бы на дюжину позабывших свое место полуварваров.

Тимур балансировал тарелкой с мясом, делая вид, что внимает поучениям анклавных старейшин. И даже умудрялся в нужных местах серьезно кивать. Надо признать, терпеть нотации стало гораздо проще с тех пор, как сын безродной переселенки, не имеющей в анклавах даже дальней родни, превратился в господина тайного советника. Старцы в деталях припоминали, как в таком-то году некий хулиган (в описании аватары фигурировали мультяшные кошачьи уши и длинный полосатый хвост) запустил в заповедное озеро чудо-юдо собственного изготовления.

Тимур казус сей тоже помнил. Творение вышло — чудесатее не придумаешь. Помесь ерша с богомолом, но на базовой схеме конька-горбунка.

Картина преступления была такова.

В самый разгар веселья сия дворняга от программирования взламывает лед и предстает пред нетрезвые очи честной компании, которая как раз поднимает тост за полученные от правительства «льготы и дотации» (но кто сейчас вспоминает о деталях?) С воплями: «Коллаборационисты! Буржуи! Почем родину продаете?» — чудо-юдо начинает рвать в клочья защитные системы. Успокаивается, лишь найдя по запаху рябчиков, приправленных ананасами, и с раскатистым: «В инте-ррресах! Р-рреволюции!» — утаскивает их обратно в прорубь.

Тимур первым готов был признать, что чувство юмора у него в детстве было весьма примитивным. С годами особой тонкости, увы, не прибавилось.

В монологе старейшины в очередной раз возникла пауза, которую Неко следовало заполнить покаянным кивком. И господин тайный советник поддакнул несколько рассеянно:

— Да, да, просто ужасно. — И машинально: — Кроме рябчиков. Рябчики оказались очень даже ничего.

— Тайный кулинарный архив Оленских, — мечтательно вздохнул Кирилл. — Пальчики оближешь.

Они понимающе переглянулись.

— Вот, вот, полюбуйтесь на современные нравы!

Староста (ослепительный красавец, золотые кудри стянуты резным обручем) вскинулся. Нравоучительно взмахнул палочкой яблоневого дерева. А заодно и нанизанной на оную сочной олениной.

— Молодой человек, пора уже повзрослеть. И остепениться. Слава великим ками, у вас хватило ума хотя бы жениться удачно. У госпожи в приданом должна найтись пара ежовых рукавиц — в высокородных кланах с самодурством, знаете ли, строго. — Златокудрый мастер от педагогики с торжественным видом кивнул. — Именно это я не устаю повторять всем, кто выражает сомнение в вашем выборе.

Ну еще бы он устал — после той суммы, которую Тимур перевел вчера на счет гордого блюстителя нравов. За последнюю декаду расценки в рядах «продавцов родины» изменились мало.

Господин советник, мысленно поставив галочку в списке запланированных на сегодня дел, раскланялся с собеседниками, направил стопы свои к помянутой всуе супруге.

Кимико сидела перед их шатром, среди брошенных прямо на медвежью шкуру подушек. Платье ее в отблесках костра обрело яркость и цвет. С чеканной точностью обрисована была темнотой белая фигура. Рядом изогнутой благородной тенью застыла борзая.

Вокруг высокородной княжны успел собраться небольшой, но уже определенный двор. Коренные новосахалинцы, коих он сегодня представил жене пару сотен, пока дичились, исподволь приглядываясь к залетевшей в их лес ледяной королевне. Вполне разумная осторожность: взгляд Киры Орловой, взявшей на себя неофициальную роль хозяйки охоты, обещал нарушителям приличий смертные кары. Те, кто не связан был жесткими обязательствами принимающей стороны по отношению к гостье, действовали чуть смелее.

Тимур проверил идентификационной программой сидящих рядом с Кими «придворных дам». Красавица в красном — великолепная Изабелла Тянь-Шаньская, в девичестве — дочь правящей семьи анклава Кастилия. Болтающая с ней госпожа — консул Альфы Центавра. Та самая, что в первый же день после падения маяков закрыла консульство и переехала вместе со штатом в посольство Старой Терры. Ну а перебирающая струны девочка в сизых мехах и сиреневом бархате пару лет назад со скандалом покинула самурайское сословие и вышла за Сержа Сакамото.

К дамам, точно выполняя строгий ритуал, подходили и кланялись немногие затесавшиеся среди варваров самураи. После них потянулись пользователи — а приглашены сюда были в основном выходцы из семей политически активных и влиятельных. Неассимилированные инопланетники, естественно, тоже не упустили возможности взглянуть поближе на женщину высшего сословия. Обычно к столь редким птицам не так просто было подобраться.

Чудилась в этой сцене церемонность, сдержанность. И иллюзорность. Тимуру за молчаливым почтением привычно мерещилась угроза. В поклонах и опущенных вниз глазах — спрятанные за спиной ножи-вирусы.

Неко, тебе нервы пора лечить. Уймись.

Тимур тряхнул головой. Решительно направился к коврам и подушкам, балансируя на вытянутых руках дымящимися тарелками. Одну поставил перед супругой, с другой плюхнулся рядом сам. Прислушался к разговору.

— Но в чем тогда отличие традиций Аканы от классических школ ораторского искусства?

Варвар, задавший вопрос, сидел на ковре, скрестив ноги. В обрамлении светлого мехового капюшона очень смуглая кожа и красная точка меж бровей смотрелись особенно экзотично. Тимур узнал Сандрараджана Норддала.

Атташе по культуре всем видом своим являл невежественного варвара, с благодарностью принимающего крошки знаний более просвещенной цивилизации. Тимур сам любил и умел пользоваться подобной тактикой, но у Норддала выходило несравненно лучше. Искренней. Ни малейшего намека на шутовство или хотя бы внутреннюю иронию.

Землянин переформулировал свой вопрос:

— Вы считаете, что школы риторики Аканы не так сильно отходят от принципов, которые наши предки практиковали на древней Земле?

Норддал, похоже, даже не понял, что с появлением мужа любое обращение к Кимико автоматически переадресовывалось ее супругу. Упомянутый супруг и сам довольно долго не мог этого понять.

Пришлось вмешаться:

— Если не считать основным правилом риторики сакральное: «Настройки речевого приложения да не перепутай»… — Господин советник пожал плечами и повернулся к Кими, возвращая вопрос ей.

— Основное, самое заметное отличие аканийской ораторской традиции — это допустимость, даже желательность повторов. — Уголок посеребренных губ чуть приподнялся. Тень улыбки.

— Повторов чего? — заинтересованно подался вперед господин атташе.

— Звуков, слов, грамматических конструкций. Смысловых образов. Наша языковая норма включает в себя эффект эха как один из обязательных компонентов.

Тимур хмыкнул про себя. Эхо, как же. Чего еще ожидать от мыслительного процесса людей, в войнах защищавших свое право на опцию «копи-паст»?

— В эстетике метрополии фраза, построенная на многократном использовании одного и того же слова, воспринимается в лучшем случае как прием для привлечения внимания. На Акане это просто звучит красиво.

— С другой стороны, на Акане умеют такую фразу красиво построить.

— Ну не скажите, — пробормотал Тимур.

Если Янтарный князь еще раз при нем произнесет: «Безопасность должна быть безопасна»… Советник Канеко вздохнул. Придется ответить чем-то вроде: «Безопасность должна быть безопасна, кроме тех случаев, когда ей положено быть опасной по определению».

Кимико почтительно склонилась к нему, смиренно ожидая, пока господин выскажет свое мнение. Тимур защитным жестом выставил перед собой тарелку: больше неуместных реплик «со стороны» не будет.

Господин советник приготовился кушать и слушать.

Первый же отправленный в рот кусок буквально растаял на языке. Соревнование кулинарных программ и рецептов было не менее важным элементом статусных игр, нежели пойманная во время охоты добыча. Какой дичью угостишь ты соперников, как подано блюдо, как подобрано к нему вино — все это добавляло очков в развернувшейся среди костров негласной борьбе.

Советник Канеко за вечер раздал пугающее количество медвежатины: приготовленной в меду, зажаренной в винном соусе, вяленной вишневым дымом, томленой с кедровыми орешками. Кулинарные программы творцов Фудзивара, похоже, достойно поддержали репутацию высочайшего сословия.

Реакция не заставила себя долго ждать. Стоило Тимуру отойти от шатра, как на тарелки тайного советника со всех сторон посыпались кулинарные шедевры. Теперь перед Железным Неко стояла задача все это многообразие оценить. Предполагалось, что знающий человек на вкус определит, кто в политическом раскладе сейчас идет в гору, а кто отчаянно пытается хотя бы сохранить лицо. Канеко в таких тонкостях не разбирался, да и после того, как защитные приложения разберут деликатесы на составляющие и вновь восстановят, часть нюансов будет утеряна. Тем не менее видимость требовалось соблюсти.

Тимур выбрал медальон из молодого кабанчика, зажаренный в оливковом масле со специями. Запах, вкус, пряное послевкусие. И глоток терпкого ежевичного вина. Мм.

Вокруг кружила свой странный танец светская беседа. Господин атташе доверительно сообщил, что никогда не перестанет открывать для себя новые грани Аканы. И с таким смиренным интересом он это сказал, что невозможно было не поверить. Тимур подавил желание спросить, какие конкретно аспекты «культуры» вызывали у его начальства столь острое любопытство.

Хлопок, вспышка, как от выстрела. Звуки рухнули вдруг на несколько октав вниз, замерли. Железный Неко провалился в боевой режим. Перевел дыхание. Отмена тревоги — это всего лишь костер с треском выпустил в небо облако искр.

Время осторожно возобновило свой бег. От внезапной встряски изысканные деликатесы комом встали в горле.

Перед тем как взяться за следующее блюдо, господин советник сделал паузу. Выпил воды. Потрепал за уши грациозную борзую, что ненавязчиво скользнула между землянином и высокородной госпожой.

Спокойно. Все пока что было спокойно. Поверхностная эта безмятежность буквально пронизывала морозную ночь. Только в глубине — нагнетаемое перед бурей, пока еще сдерживаемое напряжение. И оно на вкус Канеко было острее любого из отведанных сегодня блюд.