Я к вам по делу, ваше величество!

– В вашем пансионе, леди Моника, наверняка не было спецкурса по профессиональной лжи, – неожиданно по-доброму усмехнулся бабушкин друг и даже стал похож на нормального человека. Длилось это, правда, всего несколько секунд, но я успела заметить и проникнуться. – Поэтому у вас получается пока очень плохо, но это явление временное, я думаю. Если вы удержитесь на той должности, на которую так опрометчиво согласились, то с практикой придёт и этот навык. Тем не менее – именно такова моя цена.

– Господин Стайн, – я беспомощно посмотрела на бабушку, но та лишь пожала плечами и сочувственно улыбнулась, – это не моя тайна, и я не могу принять такое условие.

Бывший глава Тайной полиции откинулся на спинку кресла и вперил в меня тяжёлый взгляд, под которым хотелось съёжиться и прикинуться безобидной ромашкой.

– Значит, вам придётся подыскать другую кандидатуру для интервью, – равнодушно проронил он, – но не расстраивайтесь, дело обычное: мы просто не сошлись в цене. Это случается сплошь и рядом.

Я почувствовала жгучее разочарование, так как уже решила, что интервью с таинственным господином Стайном у меня в кармане. Но мысль рассказать бывшему шпиону о второй просьбе Александра я быстро отодвинула в самый дальний угол сознания: это действительно была не та информация, которой стоило делиться. То, что Стайн – бабушкин друг, еще ничего не значило.

– Ну что же, значит, найду другую жертву, – вздохнула я, – бабушку, например. Ты ведь не откажешься побеседовать со мной?

– Я? – леди Синтия посмотрела на меня с опаской и подозрением.

– Ну а кто? – я развела руками. – Для первого номера нужен кто-то известный и интересный всем. И раз господин Стайн выставляет такую невозможную цену, отдуваться придётся тебе. Не к королеве же мне идти, правда?

– Просьб было три, – негромко проговорил Стайн, на которого я, поддавшись совершенно детской обиде, демонстративно старалась не смотреть, – было бы интересно выслушать ещё одну. Может быть, хотя бы там мы сможем договориться?

– Вот даже не знаю, – проворчала я, но потом решилась, – вы могли бы узнать, кто такой мой сосед, который представился Ричардом.

– Он вам так понравился? – в голосе бывшего главного шпиона не было ничего кроме равнодушия. – Видимо, это очень достойный молодой человек.

– Наоборот, – подумав, я решила, что этими сведениями вполне могу поделиться, – он очень подозрительный, и гости к нему по ночам такие же загадочные ходят. Вас, кстати, вспоминали… тихим недобрым словом.

И вот тут я увидела, как стремительно может меняться человек: исчез расслабленный, слегка уставший от бессмысленных разговоров отставной полицейский. На его месте мгновенно возник напряжённый, как пружина, охотник, даже, скорее, охотничий пёс, почуявший пока ещё очень далёкий запах дичи. Впрочем, светлые глаза вспыхнули и тут же снова стали равнодушными, спокойными, а голос – ровным.

– Расскажите об этом замечательном юноше чуть подробнее, леди Моника, – попросил он меня, хотя интонация больше напоминала приказ, – несомненно, он достоин моего самого пристального внимания.

– Он сказал, что его зовут Ричард, но мне показалось, что это не его настоящее имя, – начала отчитываться я, – живёт напротив меня, сказал, что тоже только что заселился. Внимательный, вежливый… даже порой слишком.

– Это он сам сказал, что только что въехал? – спросил Стайн, сцепив пальцы в замок и глядя на меня прищуренными глазами.

– Да, – кивнула я, – так как у нас одна умывальня на четыре номера, – в отличие от бабушки, Стайн явно не был шокирован этой информацией, наверное, повидал и не такое, – то вчера ночью я пошла умыться и случайно услышала, как он разговаривал с каким-то мужчиной. И они упомянули вас.

– В каком контексте? – тут же спросил Стайн.

– В том смысле, что вы не зря сразу пришли туда, где я поселилась, и, значит, за мной надо присматривать, – не стала скрывать я. – Поэтому я и прошу узнать, кто он такой. Мне не очень нравится, когда за мной следят.

– Ваши соображения? – господин Стайн так требовательно посмотрел на меня, что желание увильнуть от ответа даже не мелькнуло.

– Думаю, что это кто-то из ваших старых… ммм… знакомых, кто вас узнал и решил, что вы приходили ко мне по делу, – высказал я свои предположения, но Стайн покачал головой.

– Это было бы логично, если бы ваш таинственный Ричард вселился в трактир после того, как там появился я, а не до этого момента. Так что ваш вариант не годится, леди Моника, – совершенно спокойно развенчал мою версию бабушкин друг. – Мне надо подумать. Второго вы, разумеется, не рассмотрели?

– Нет, я побоялась себя обнаружить, – призналась я, – а из умывальни в щёлочку много не рассмотришь. Могу лишь сказать, что это мужчина высокого роста, по голосу – средних лет.

– Голос узнать сможете? – тут же уцепился за мои слова Стайн, и я, подумав, кивнула. – В общем так, леди Моника. Вы спокойно занимаетесь своими делами, а я приставлю к вам своего человека, хорошо? Его единственной задачей будет – охранять вас. Чаще всего вы просто не будете его замечать, так как он профессионал.

– А вокруг меня будут те, кто не следит за мной? – мне стало как-то не по себе.

– Не уверен, – невозмутимо отозвался бывший глава шпионов. – Впрочем, подозревать в подобном его величество я пока воздержусь.

– Пока?!

Ответом мне была улыбка, больше похожая на оскал, но по-другому этот человек улыбаться, видимо, просто не умел. Ну не приспособлены у него лицевые мускулы к подобным упражнениям.

– И в качестве некоторой компенсации… – задумчиво смерив меня взглядом, проговорил Стайн, – пришлите мне через леди Синтию ваши вопросы для интервью, так и быть. Что-то подсказывает мне, что и без вашего согласия я влезу в это дело, ибо оно кажется мне чрезвычайно любопытным.

– Вильгельм! – воскликнула бабушка, но господин Стайн успокаивающе махнул рукой и ответил.

– Синтия, не суетись, ведь я же обещал помочь, значит, помогу. Просто когда интересы, казалось бы, совершенно не связанных между собой людей сходятся в одной точке, это становится крайне любопытным.

Я молча смотрела на него, стараясь не думать о том, кого именно он имел в виду, говоря об «одной точке»….

– То есть вы дадите мне интервью? – на всякий случай уточнила я, чтобы убедиться, что ничего не перепутала и правильно поняла господина Стайна.

– Дам, – кивнул он, – вопросы мы с вами обсудим. Вам уже выделили кабинет во дворце?

– Мне выделили не просто кабинет, а целую башню, – гордо сообщила я, – бабушка, правда, не одобрила мой выбор рабочего места.

– Представляешь, она согласилась работать в «ведьминой башне»! Это странное место, о нём ходят всякие жуткие слухи, – сказала леди Синтия, осуждающе глядя на меня, – а ты там будешь совершенно одна, Моника!

Я хотела было сказать, что, судя по всему, одиночество мне там не грозит, но воздержалась, так как сама пока мало что знала. Но в быстром взгляде господина Стайна, брошенном на меня, мне почудилась некая настороженность. Он что-то знает или мне действительно просто показалось?

– А по-моему, прекрасное место, – одобрил мой выбор бывший шпион, – никаких надоедливых придворных, полная автономия, да и переночевать, если что, можно.

– Спасибо за поддержку, – искренне поблагодарила я его, – мне обещали в течение двух дней всё там обустроить.

– Раз обещали, значит, сделают, – равнодушно пожал плечами Стайн, снова превращаясь в невозмутимого и безразличного ко всему бывшего полицейского, но теперь я знала, что это всего лишь удобная маска.

– Бабушка, – я повернулась к леди Синтии, – я тогда приду завтра, и ты мне расскажешь последние дворцовые сплетни, хорошо? А я пока займусь другими делами, благо их у меня очень много. Господин Стайн, я могу рассчитывать на то, что завтра увижу вас здесь?

– Разумеется, – небрежно кивнул тот, – я сейчас гощу у вашей очаровательной бабушки, так что почти постоянно обременяю её своим присутствием. Да, кстати, леди Моника, у вас сегодня, скорее всего, появится новый сосед, вы уж не удивляйтесь.

Я благоразумно не стала выяснять, почему господин Стайн, у которого свой дом неподалёку от бабушкиного, гостит у неё, и что их связывает помимо давней дружбы. Это не моё дело, к тому же мне казалось, что чем меньше я буду лезть в личную жизнь бывшего главного шпиона, тем целее буду.

Глава 5

Попрощавшись с леди Синтией и с господином Стайном, я вышла из бабушкиного дома и спокойно отправилась прогуляться по центру города. Купив у пробегавшего мальчишки свежую газету, я присела за один из вынесенных на улицу столиков популярной кондитерской, взяла чашку чая и булочку и углубилась в изучение прессы. Но смотрела уже не только как читатель, но и как заинтересованное лицо: старалась проанализировать объём статей, расположение рубрик, количество рекламы. Потом вытащила из сумочки листок с перечнем рубрик и перечитала его ещё раз.

– Моника! Какой приятнейший сюрприз! – неожиданно ворвался в мои размышления знакомый голос. Я неохотно оторвалась от изучения частных объявлений и подняла голову. Около моего столика, сияя белозубой улыбкой, стоял Ричард, всем своим видом старательно изображая радостное удивление. – Неужели это вы?!

– А что конкретно вас так удивило, Ричард? – я любезно улыбнулась, так как для недовольства формальных причин не было: ну заметил, ну поздоровался. Криминального в этом абсолютно ничего нет. – Это достаточно известная кондитерская, расположена она в центре, так что ничего удивительного, что мне захотелось здесь посидеть.

– А я как раз проходил мимо, представляете? – продолжал восторгаться сосед, посматривая на свободный стул. – Не возражаете, если я присяду?

Поборов желание ответить известной фразой насчёт того, что «будете мимо проходить – проходите!», я молча пожала плечами. Не могу же я запретить ему сидеть в кондитерской. Хотя… не попытаться ли выяснить, чего ему от меня нужно?

– А вы какими судьбами здесь? – я выдала самую любезную из всего ассортимента имеющихся у меня улыбок. – Вы работаете где-то рядом?

– Да, – охотно ответил Ричард, радостно плюхаясь на стул напротив меня, – вон там…

И он махнул рукой в сторону центральной улицы, на которой располагалось совершенно нереальное количество всевозможных контор и прочих присутственных мест.

– А чем занимаетесь? – с видом искренней заинтересованности спросила я, делая глоток чая и складывая газету.

– Неужели в такой чудесный день мы станем разговаривать о всяких скучных материях? – делано возмутился Ричард, посылая мне очередную широкую улыбку. Интересно, у него лицо не начнёт болеть от таких чрезмерных усилий? Не то чтобы меня это как-то сильно волновало, просто интересно. – Лучше расскажите, как проходит ваш день, дорогая Моника.

– В штатном режиме, – нейтрально отозвалась я, – я давно не была в столице, вот и наношу визиты вежливости. Да и работу подыскиваю, – я кивком указала на свёрнутую газету.

– А сюда, в центр, к знакомым зашли или к родственникам? – во взгляде Ричарда на секунду блеснул тщательно скрываемый интерес. А может, он просто меня проверяет: скажу я правду или совру? Если обману, то наверняка что-то скрываю…

– К бабушке заходила, – мило улыбнулась я, про себя отметив, что любой нормальный человек на его месте после моих слов о том, что меня долго не было в городе, поинтересовался бы, где я путешествовала. А после фразы о поиске работы вежливо спросил бы об успехах. Это диктовалось приличиями и самой обычной логикой беседы. Ричард же никак на эту информацию не отреагировал, видимо, прекрасно знал, где и сколько я пробыла. Тогда зачем этот разговор?

А может, я совершенно напрасно начинаю видеть в каждом лжеца и обманщика?

– А она у вас в центре проживает? – с нотками тщательно дозированного удивления проговорил сосед, посылая мне томный взгляд.

Он что, решил ещё и пофлиртовать со мной? О боги, только этого мне не хватало, учитывая то, что наши комнаты в трактире дядюшки Томаса находятся практически напротив. Чувствую, придётся обживать «ведьмину башню», а то этот шустрый господин сможет сделать моё пребывание в снятой комнате просто невыносимым. Хотя… господин Стайн что-то сказал о том, что у меня появится ещё один сосед, так, может, это как-то мне поможет?

– Да, именно так, – я с сожалением посмотрела на недоеденную булочку, допила чай и мило улыбнулась Ричарду, – с огромным сожалением вынуждена с вами проститься, у меня ещё несколько визитов и много дел. Рада была встретиться!

Не дав соседу времени придумать предлог для того, чтобы напроситься ко мне в сопровождающие, я встала и, демонстративно посматривая на вывески, пошла по центральной улице.

Заходя в небольшую лавочку, торгующую всякими мелочами, я быстро оглянулась и увидела, что Ричард по-прежнему сидит за столиком в кондитерской. Но выражение лица у него было совсем не таким, как пару минут назад: это было лицо недоброго, даже жестокого человека, а губы сложились в холодную усмешку, не обещающую ничего хорошего тому, о ком он сейчас думал. И мне очень хотелось верить в то, что это не я.

Когда, купив кое-какие нужные любой девушке пустячки, я вышла на улицу, столик был пуст. Очень надеюсь, что подозрительный сосед отправился на службу, если она, конечно, у него действительно есть.

С облегчением выдохнув, я отправилась в сторону трактира, чтобы спокойно поработать, более подробно распланировав каждую рубрику. Заодно надо подумать, сколько сотрудников мне понадобится, я же не смогу всё делать сама, как бы мне этого ни хотелось. Даже по самым скромным прикидкам штат будущей газеты получался не меньше четырёх человек: меня как главного редактора и автора нескольких рубрик, журналиста, который будет мне помогать, хотя и не исключено, что, когда газета станет пользоваться успехом, помощников понадобится больше. Кроме этого нужен тот, кто материалы сверстает, а потом напечатает. Интересно, во дворце есть своя печатная машина, или это нужно решать на стороне? Впрочем, идея создания газеты-сплетницы принадлежит нашему непоседливому величеству, значит, и решать технические вопросы тоже ему.

Решив для себя этот вопрос, я бодрым шагом дошла до трактира, с немыслимым облегчением убедилась в том, что Ричард не сидит в зале и не караулит меня, заказала обед в номер и поднялась к себе. Вот не хочется мне сидеть в общем зале сегодня: если приставучий сосед меня там обнаружит, я ни за что не смогу его убедить в том, что не караулю его специально.

Я успела достаточно плодотворно поработать: определиться окончательно с рубриками, рассчитать и набросать план газеты, расчертив для этого пару листов с двух сторон, набросать список вопросов для короля и убедиться в том, что взвалила на себя почти нереальный груз, когда дверь внезапно распахнулась. Я подпрыгнула от неожиданности и с изумлением взглянула на нарушителя покоя.

На пороге, с трудом удерживая несколько разнокалиберных коробок, стоял молодой человек чрезвычайно забавной наружности. Встрёпанные светлые волосы каким-то загадочным образом умудрялись торчать во все стороны, как у пугала, которое заботливый крестьянин поставил на своём поле, чтобы отгоняло ворон. Круглые очки в металлической оправе – такие носила одна моя однокурсница в пансионе – съехали на кончик носа и грозились вот-вот упасть на пол и разбиться. Застёгнутый на все пуговицы пиджак перекосился, а галстук какой-то немыслимой расцветки сбился набок. Молодой человек с изумлением и возмущением смотрел на меня, словно не он, а я ввалилась к нему в комнату без стука.

– Вы кто? – растерянно спросила я, вставая и подхватывая падающую коробку, оказавшуюся на удивление тяжёлой. – Это моя комната вообще-то. Вас что, стучаться не учили?

– Как это – ваша комната? – возмутился молодой человек. – Это мой номер, я только что его снял. У меня где-то там даже ключ есть: номер шесть, второй этаж направо.

– Это номер пять, – любезно сообщила я, ловя очередную неподъёмную коробку. И как он их только держит, такие тяжеленные?

– Что вы говорите?! – воскликнул он и попытался повернуться, видимо, чтобы посмотреть номер на двери. От резкого движения коробки рухнули на пол, заняв половину моей комнаты, а мужчина виновато пожал плечами. Вытащив из кармана пиджака бирку с ключом, он долго его рассматривал, то ли ожидая, что цифра изменится, то ли вообще вспоминая, откуда у него ключ. Он производил впечатление человека, мягко говоря, не очень сообразительного.

– Ну вот видите, – с грустью обозревая коробочный завал на полу, сказала я. – Цифра шесть, а на двери, в которую вы вломились, цифра пять. Разницу чувствуете?

– Разумеется, – обиженно проворчал молодой человек, пытаясь собрать коробки, – я, между прочим, закончил курсы счетоводов с золотым дипломом.

– Вот и прекрасно, – я пододвинула к нему упавшую дальше остальных картонку, – тогда вам не составит труда отыскать дверь, на которой будет написана именно та цифра, которая вам нужна.

– Разумеется, – с некоторым вызовом откликнулся новый сосед, стараясь одновременно поднять три коробки. У него это катастрофически не получалось, и он с упрёком взглянул на меня, – могла бы и помочь, между прочим!

– С чего бы? Сам уронил – сам и собирай, – решив тоже не утруждать себя вежливым обращением, ответила я, слегка оторопев от наглости этого счетовода. – И желательно побыстрее, а то у меня дел невпроворот.

– Да ладно тебе, дела у неё… можно подумать, – пыхтел молодой человек, с трудом удерживая коробки и пятясь к двери, – ещё скажи, что работаешь!

– Представь себе – да! – сердито ответила я, возмущённая его подозрениями.

– Врёшь и не краснеешь, – насмешливо сказал он из-за коробок и наконец-то выцарапался в коридор, чтобы тут же столкнуться там с каким-то громилой. Коробки в очередной раз рассыпались, и по коридору разнеслась слаженная нецензурная брань. Ругались оба: и счетовод, и здоровяк, пробирающийся с чемоданом к самому дальнему номеру. Это что – ещё один сосед, что ли? Да у дядюшки Томаса, судя по всему, массовое обновление состава жильцов. И что-то мне подсказывает, что это неспроста.

– Смотри, куда идёшь, – примерно так перевела я для себя абсолютно нецензурную фразу здоровяка, потирающего ушибленный локоть.

– Сам смотри, не видишь – человек с вещами идёт? – таким было приблизительное содержание ответа счетовода-отличника.

Потом он, видимо, вспомнил, что я их прекрасно слышу, и, не оборачиваясь, крикнул:

– Ты, которая в пятом номере, извини, это мы так… сгоряча!

– Кому это ты? – растерялся громила, крутя головой. – Мне?

– Ну, если ты – «она», то тебе, – с непередаваемым ехидством откликнулся обладатель коробок и быстренько шмыгнул в свой номер, оказавшийся открытым. – Коробки я потом заберу! – крикнул он оттуда.

Тут я сочла возможным высунуться из своей комнаты, и здоровяк покраснел, видимо, вспомнив особенно удачные и образные комбинации слов.

– Драсьте, – пробормотал он и попробовал просочиться мимо коробок к своей двери, но чемодан застрял и никак не хотел поворачиваться под нужным углом.

– И вам доброго вечера, – кивнула я, откровенно рассматривая мужчину, – а вы что, тоже только что сняли номер?

– В каком смысле – тоже? – удивился он, сдвигая коробки в сторону и таки протаскивая свой чемодан дальше по коридору.

– Просто у нас сегодня прямо сплошь новые постояльцы, – любезно пояснила ему я, – вы, к примеру. Парень с коробками, опять же, только заселяется.

– Да? – громила задумчиво пожевал губами и поднял на меня взгляд. – А что это значит?

– Откуда я знаю, – я пожала плечами, – наверное, к дождю. Кстати, удобства вон там, прямо по коридору. Утром надолго не занимайте, нам всем надо умываться.

– Не буду, – послушно согласился очередной сосед, открывая дверь под номером семь, – Гарри…

– Что – Гарри? – не поняла я и даже остановилась на пороге, не успев закрыть свою дверь.

– Зовут меня так – Гарри, – пояснил громила. – А вас? Мы же соседи как-никак, нужно же познакомиться, правда?

– Я Моника, – решила не вредничать я, – очень приятно, Гарри.

– Оливер, – высунулся из своей комнаты счетовод, – не скажу, что в восторге, но ты прав, знакомиться-то надо. Нам тут не один день жить.

– Моника, – кивнула я ему, не сомневаясь, впрочем, что он прекрасно расслышал, как меня зовут. – А парня, который живёт в четвёртом номере, зовут Ричард.

– То есть эта часть этажа наша? – уточнил счетовод, который Оливер. – Четыре номера… Отлично!

Я, правда, так и не поняла, что замечательного он увидел в таком расположении комнат, но где уж мне понять загадочную душу финансиста. Ну хорошо, счетовода…

Убедившись, что Оливер, забрав коробки, с помощью Гарри таки затолкал их в комнату, я ушла к себе и глубоко задумалась. Надо же, как интересно получается: в нашей части коридора четыре комнаты, одна из которых моя, а три остальные заняли странные и крайне подозрительные личности. Причём ни одному из них нельзя доверять. И очень хотелось бы понять, который из двух новых жильцов – помощник, обещанный Стайном.

С одной стороны, громила подходит больше, так как бабушкин друг сказал, что его основная задача – охранять меня. Тут Гарри однозначно лидирует, но, с другой стороны, Стайн сказал, что я его даже не замечу, а не заметить Гарри очень сложно, практически невозможно. Очень уж он… крупногабаритный.

Тогда получается, что человек Стайна – придурочный Оливер, и вся его бестолковость – лишь умелая игра? Но его тоже назвать незаметным, мягко говоря, сложно…

Вот я попала: три соседа, и один сомнительнее другого. Может, башня с привидениями – не такой уж и плохой вариант? А если там не привидения, а кто-то живой? Да нет… вряд ли… что там живому делать, да ещё так, чтобы никто не знал о его существовании…

Тяжело вздохнув, я сложила бумаги аккуратной стопочкой и, сама не знаю, почему, прикрепила к одному из листочков взятый с расчёски волосок: я в каком-то приключенческом романе такое читала, но даже не предполагала, что буду сама использовать на практике.

Закрыв дверь, я спустилась поужинать и подошла к стойке, из-за которой мне улыбался дядюшка Томас.

– У вас, я вижу, новые жильцы, – улыбнулась я ему, – а старые куда делись?

– Да вот сам удивляюсь, – пожал плечами трактирщик, – вроде как никуда не собирались, а тут вдруг в момент съехали, а другие словно у порога караулили – тут же номера сняли. Чудеса да и только!

– Действительно, очень странно, – не смогла не согласиться я, – обычно люди об отъезде заранее предупреждают, правда? А вдруг бы вы не сразу жильцов нашли?

– Вот и я удивляюсь, – трактирщик наклонился ко мне с видом таинственным и загадочным, – и ведь оба новых жильца сказали, что пришли по объявлению в газете. Понимаете, к чему я веду?

– Пока не очень, – я невольно тоже перешла на шёпот, – а что не так? Я ведь тоже в газете адрес нашла.

– Только дело-то в том, что объявление я убрал, вчера ещё мальчонку своего отправил, не было его в последнем номере, – прошептал дядюшка Томас – Так откуда эти два узнали?

– Может, из старых номеров? – высказала я предположение.

– Ну, может, и из старых, – помолчав и обдумав предложенный вариант, согласился трактирщик, – ну да и ладно, люди они вроде приличные, хлопот доставлять не должны.

Я, конечно, насчёт последнего утверждения поспорила бы, но чего зря хорошего человека тревожить? Поэтому я промолчала, а потом, принюхавшись к вкусным ароматам, просочившимся с кухни, решила выпить чаю с пирожками.

Пока я наслаждалась душистым чаем и нереально вкусной выпечкой, в обеденный зал вошёл Ричард и, увидев меня, радостно устремился к моему столику. Вскакивать и убегать было поздно, да и выглядело бы это, мягко говоря, странно, поэтому пришлось нацепить на лицо любезную улыбку и выслушать длинную речь о том, как он счастлив видеть меня снова.

Спас меня, как ни странно, новый сосед, тот, который Оливер. Кстати, интересно, имя у него настоящее или вымышленное? Впрочем, какое мне до этого дело…

– А что ты тут такое вкусное ешь? – бодро поинтересовался он, шлёпаясь на стул за моим столиком и демонстративно игнорируя обалдевшего от такой наглости Ричарда. – Пахнет ну очень привлекательно. Можно я откушу немножко?

С этими словами он попытался протянуть руку к пирожку, но я его опередила и тарелочку отодвинула.

– Не наглей, Оливер, – строго сказал я, соображая, чем обусловлена такая неожиданная развязность в поведении соседа. Он, конечно, не эталон вежливости, но подобное поведение тоже не совсем вписывается в образ. – Кстати, это тот самый Ричард, про которого я говорила. Он живёт в четвёртом номере.

– Да ну? – счетовод вперил в Ричарда пристальный взгляд и всё-таки решил представиться. – Привет, я Оливер, ваш новый сосед из комнаты под номером шесть.

– Не могу сказать, что мне очень приятно, – прохладно ответил Ричард, окидывая нового жильца внимательным взглядом, – но к сведению принял. Чем заниматься изволите?

– Ой, да ладно тебе, церемонии разводить – соседи же! – продолжая шокировать окружающих манерами, воскликнул Оливер. – Я счетовод с золотым дипломом! Вот, приехал покорять столицу, так что здесь живу временно, пока не смогу себе позволить отдельное жильё.

– Понятно, – процедил Ричард и обратился ко мне, – Моника, я был счастлив снова увидеть вас, но сейчас вынужден пойти к себе: мне нужно ещё немного поработать.

– Кстати, – не желал оставлять его в покое Оливер, – ты не планируешь освободить номер? А то у меня приятель интересуется… Я смотрю, ты вон в каком костюме шикарном, да и вообще выглядишь слишком прилично для парня, вынужденного ютиться в номере без удобств… Или ты настолько прижимистый?

Тут он быстро взглянул на Ричарда, и я успела заметить острый и совершенно не вяжущийся с несерьёзной внешностью и развязным поведением счетовода взгляд. Но уже через пару секунд Оливер снова приобрёл вид наивный и достаточно легкомысленный, не сказать – придурковатый.

Кстати, действительно: если Ричард – птица настолько высокого полёта, что за ним присылают служебный экипаж, то что он забыл в номере без удобств? Я могу предположить, что он не хочет обзаводиться домом или хотя бы квартирой, но номер-то явно можно себе позволить и более комфортабельный.

– Мне очень нравится здешняя еда, – после едва заметной паузы произнёс Ричард, – да и до службы недалеко. Так что некоторые неудобства можно и потерпеть.

– Ну тогда понятно, – согласился Оливер, позволив себе многозначительную усмешку, – еда – это очень важно! А когда ещё и соседи хорошие – так вообще красота! Правда, Моника?

– Не могу ничего сказать по этому поводу, – ответила я, – так как лично мне с соседями, судя по всему, повезло не очень.

– Зря ты так, – душевно проговорил Оливер, – мы к тебе со всем нашим расположением, а ты вредничаешь. Вот на Ричарда посмотри: начал не очень, а теперь разговорился и вполне нормальным парнем выглядит. Бери с него пример… А будешь такая противная, тебя замуж никто не возьмёт.

При словах о моём потенциальном замужестве Ричард как-то едва заметно вздрогнул, достаточно холодно попрощался и удалился к себе.

Какое-то время я пила чай в благословенной тишине, так как господин счетовод был занят какими-то своими размышлениями, но вскоре он очнулся и пристал ко мне с расспросами относительно моих планов на жизнь. Я отвечала очень коротко и неохотно, а вскоре попрощалась и, сославшись на необходимость работать, сбежала.

Войдя к себе, я сразу ринулась к столу, на котором лежали оставленные бумаги и осторожно сняла верхний листочек. Волоска на второй странице не было.

Глава 6

Не скажу, что этот факт меня очень поразил: скорее, я была бы удивлена, окажись волосок на месте. Слишком подозрительными были все три моих соседа, причём даже затрудняюсь сказать, который больше. И, что неприятно, я сама пока не могла определить, кто именно из двух – Гарри или Оливер – приставлен ко мне господином Стайном. И кем заслан второй? То, что Гарри появился в нашем уютном углу на четыре номера не случайно – это ясно каждому.

Что касается волоска, то взять его мог любой из этой чудесной троицы, возможность была у каждого. Оливер спустился позже меня, так что спокойно мог успеть заглянуть в мою комнату, Ричард ушёл наверх раньше, чем я, и тоже вполне себе имел возможность порыться в моих вещах. Ну а Гарри вообще не спускался, так что возможностей имел более чем достаточно. Ну и что мне с этой информацией делать? Как определить, кто есть кто, и что конкретно каждому от меня надо?

Я аккуратно сложила листочки обратно и села на кровать, погрузившись в размышления. Потом встряхнулась, здраво рассудила, что от меня в данном случае всё равно практически ничего не зависит и решила действовать исключительно по обстоятельствам. А обстоятельства требовали посетить «ведьмину башню», несмотря на позднее время. Ну а что? Нужно же мне проконтролировать то, как идут дела по обустройству моего будущего кабинета? А восемь вечера – это ещё вполне пристойное время: именно около восьми я встречалась с королём. Значит, могу повторить визит во дворец без глобального ущерба для своей репутации.

Вдохновлённая этими мыслями, я быстро переоделась в удобные брюки и рубашку, накинула любимую куртку и, прилепив очередной волосок, положила бумаги в верхний ящик стола. Если получу подтверждение того, что кто-то снова в них рылся, пойду в лавку, торгующую новомодными магическими заграничными новинками, и куплю себе «глаз»: маленький артефакт, позволяющий фиксировать всё, что происходит в комнате во время отсутствия хозяина. Стоит эта штука, конечно, совершенно нереальных денег, как, впрочем, и любой артефакт, так как их к нам привозят из других стран. Там, в отличие от нашего королевства, маги по-прежнему живут и процветают. Но историю о том, почему маги почти полвека назад вдруг взяли и покинули нашу страну, я расскажу в другой раз.

Попросив у дядюшки Томаса пару пирогов с собой, я положила одуряюще пахнущий свёрток в сумку и, предупредив, что могу вернуться поздно, так как иду во дворец, ушла. На скептический взгляд трактирщика, быстро оценившего мой явно не придворный костюм, постаралась просто не обращать внимания. Не объяснять же всем, зачем меня несёт в летний королевский дворец на ночь глядя.

Тут я хихикнула, потому что всегда, когда девушки в пансионе читали по ночам вслух всякие страшные истории, я со своим рационально устроенным мозгом обязательно влезала и изо всех сил критиковала главную героиню, которая вместо того, чтобы вызвать стражу, непременно лезет в подвал, откуда доносятся страшные стоны, или идёт в заброшенный дом, где явно не всё в порядке. Причём обязательно ночью и непременно в гордом одиночестве. Теперь же сама собралась посетить пользующуюся недоброй славой «ведьмину башню» на ночь глядя. Вот никогда не надо смеяться над другими: вполне и сам можешь оказаться в схожей ситуации.

Поздоровавшись с охраняющими калитку «для частных визитов» стражниками, которые беспрепятственно меня пропустили, видимо, получив соответствующие инструкции, я прошла прямо к башне.

Достав из углубления за правым вазоном спрятанный там дубликат ключа – этот тайник вчера показал мне на всякий случай господин Норфильд – я убедилась, что снующие по двору люди не обращают на меня ни малейшего внимания, вставила ключ в замочную скважину и тихонько повернула.

Ничего, естественно, не произошло, дверь без скрипа открылась, и я осторожно шагнула в уже достаточно густой полумрак холла. Единственное, что отличало нынешний мой визит от вчерашнего, так это то, что сегодня лампы включились сразу и светили так, как и должны: ровно и мягко. Видимо, в течение дня их заправили, освежив и порошок, и жидкий реагент. Ну что же – уже неплохо, не придётся блуждать в потёмках.

Я огляделась почти по-хозяйски, прикидывая, что и как буду делать: вчера мне здорово мешало присутствие откровенно торопящегося господина Норфильда. Сегодня же мне в спину никто не дышал, не нервировал, и я могла спокойно провести осмотр территории. Может быть, мне действительно проще будет ночевать тут, чем в трактире с такими сомнительными соседями. Интересно, если им так нужно за мной следить, они и сюда постараются переселиться? Было бы очень любопытно послушать их объяснения того, почему им тоже нужно ночевать в башне.

Я заметила, что пол на первом этаже был чисто подметен и даже, кажется, вымыт, что не могло не радовать. Значит, управляющий сдержал слово и отправил в башню уборщиков. Теперь нужно определить, что тут с мебелью: сгодится уже имеющаяся или стоит заказать новую? Хорошо бы прежняя была в нормальном состоянии – она просто дышит тайнами и секретами. Самое то для того, чем я собираюсь заниматься.

Я как раз открыла изящное старинное бюро, стоящее неподалёку от узкого окна, когда у меня за спиной вежливо кашлянули и приятный баритон осведомился:

– Тебе помочь, Моника?

Я вздрогнула и резко обернулась: возле узкого и высокого окна в картинной позе, облокотившись на стену, стоял совершенно незнакомый мне господин средних лет и чрезвычайно располагающей внешности.

Он доброжелательно смотрел на меня, я же, в свою очередь, во все глаза разглядывала неожиданного гостя. Мужчина лет тридцати пяти, высокий, с честным и мужественным лицом идейного борца с несправедливостью. Тёмные глаза, широкие брови, тонкий нос с горбинкой, твёрдая линия подбородка, изящные руки с тонкими запястьями. Но особый шарм господину придавали ослепительно белые волосы, заплетённые в многочисленные косы, в свою очередь скреплённые на затылке. Очень интересная причёска: я такие видела на картинах и на иллюстрациях в старых любовных романах. И то, что местами господин просвечивал, ничуть не уменьшало его привлекательности.

– Нравлюсь? – без малейшей доли кокетства поинтересовался странный господин, и я поняла, что он действительно просто уточняет, без какого-либо намёка на флирт.

– Отвращения не вызываете, – аккуратно ответила я, так как не знала, что может последовать, если я скажу «да».

– Это радует, – обдумав мои слова, ответил беловолосый тип, отлепляясь от стены и совершенно спокойно взлетая на галерею второго этажа, – в ином случае пришлось бы тебе искать другое место для работы, Моника, леди Мэнсфилд.

– Откуда вы меня знаете? – удивляясь собственному спокойствию, спросила я.

– Я, конечно, мёртвый, но не слепой и тем более не глухой, – слегка насмешливо отозвался мужчина, – естественно, я слышал, как тебя называл старина Норфильд.

– Он не произносил мою фамилию, – въедливо уточнила я, вызвав снисходительную усмешку собеседника.

– Я же сказал, что не слепой, – с едва заметной ноткой раздражения ответил беловолосый, – неужели я не замечу и не узнаю фамильные черты Мэнсфилдов?

– Вы так хорошо ориентируетесь в аристократических кругах нашего замечательного королевства? – я позволила себе добавить в голос скептицизма, самую малость – просто чтобы получить ещё кусочек информации.

– Неплохо, – явно раскусив мою уловку, сказал мужчина, – ну так что?

– Насчёт чего? – всё-таки растерялась я.

– Будем мирно сосуществовать? – беловолосый знаток высшего света королевства слетел и устроился в кресле.

– Хотите сказать, у нас есть выбор?

– У тебя – несомненно, у меня – вряд ли, – подумав, сообщил мне незнакомец.

– Это почему?

– Потому что я в любом случае останусь в башне, а ты можешь поискать себе более спокойное место, – любезно объяснил мужчина.

– Мне и тут неплохо, – поспешила сказать я и, подумав, добавила, – надеюсь, мы уживёмся. К обоюдному удовольствию и выгоде.

– А вот с этого места можно поподробнее, – оживился мой странный собеседник, который ненавязчиво забыл представиться, – в чём мой интерес и уж тем более выгода?

– Для начала хотелось бы понять, с кем, так сказать, имею честь… – намекнула я на вопиющее нарушение этикета. – Для удобства общения.

– Ах, эти условности! – мужчина страдальчески свел брови и вздохнул. – А ты уверена, что это обязательно?

– Абсолютно, – твёрдо ответила я, но, сделав вид, что задумалась, предложила, – впрочем, если, конечно, вас устроит обращение «эй, ты», то тогда можем обойтись.

Беловолосый задумался, беззвучно шевеля губами, словно пробуя предложенный мной вариант на вкус, потом недовольно нахмурился и сообщил:

– Против того, чтобы перейти на «ты», я нисколько не возражаю, но формулировка в целом меня совершенно не устраивает.

– Тогда ничем не могу тебе помочь, – я пожала плечами, мол, моё дело предложить.

– Ну хорошо, – мужчина вздохнул и, словно делая мне величайшее одолжение, сказал:

– Гораций.

– А дальше?

– Просто Гораций, – сказал мужчина так решительно, что я поняла – спрашивать бесполезно, ни за что не скажет.

– Очень приятно, Гораций, – я кивнула, решив, что мой новый знакомый совершенно спокойно обойдётся без предписанного протоколом реверанса. – А ты тут живёшь?

– А что ещё, по твоему мнению, я могу тут делать? – язвительно поинтересовался Гораций. – Живу, естественно.

– А давно?

– Точно не скажу, – он явно хотел ответить что-то не слишком вежливое, но передумал и снизошёл до комментария, – лет сто точно, но не факт. Может, и больше…

– А я тут буду работать, – я решила сразу прояснить основные моменты, – буду организовывать внутридворцовую газету. Кстати, – тут я аж подпрыгнула от восторга по поводу внезапно посетившей меня идеи, – а хочешь, я тебе выделю целую колонку? Будешь рассказывать всякие истории из прошлого дворца. И название придумаем типа «Истории от Горация». Как тебе идея?

– Ты ненормальная, – он не спрашивал, а просто констатировал, так сказать, озвучивал вывод, – кто же призраков в газету берёт?

– А кто сказал, что это плохая идея? Ты наверняка знаешь огромное количество всяких старых историй и сплетен. Представляешь, как интересно будет почитать, о чём сплетничали во дворце, допустим, сто лет назад! И самое главное, знаешь, что?

– Что?

– То, что тебе за это ничего не будет! Даже в ссылку отправить не смогут! – я посмотрела на озадаченного Горация с видом победительницы. – Ну как тебе?

– Интересная мысль, – подумав, согласился он, – пока ничего тебе не скажу, но обещаю подумать над твоим предложением. Кстати, а с чего ты вдруг решила сюда прийти так поздно? Тебя дома искать не будут?

– Так я не дома живу, – отмахнулась я, – а ты разве не знаешь? Мне казалось, ты в курсе всего происходящего.

– Я не могу выйти за пределы башни, – вздохнул Гораций, – так что приходится довольствоваться тем, что удаётся увидеть и услышать со смотровой площадки или через окна. Сюда ведь даже слуги редко заглядывали. Так что, если честно, я рад, что ты выбрала башню.

– То есть мы постараемся понять друг друга и даже подружиться? – на всякий случай уточнила я, а то мало ли, вдруг он имеет в виду что-то другое. Я ведь пока плохо его знаю, а если честно, то не знаю вообще.

– Насчёт подружиться честно скажу – пока не знаю, – откровенно ответил призрак, заработав тем самым себе плюсик, – но во всяком случае, попробуем. Я не возражаю, Моника. Но у меня есть одно условие, или, если хочешь, это можно назвать просьбой…

– Я постараюсь выполнить, – так же честно ответила я, – если это не будет совсем уж сильно противоречить моим убеждениям.

– Ни в коем случае, – улыбнулся Гораций, – я только хотел тебя попросить не стараться самостоятельно разузнать обо мне хоть что-то. Поверь, со временем, когда мы научимся друг другу доверять, я сам тебе всё расскажу.

Я помолчала, обдумывая слова своего первого потенциального сотрудника, так как именно это я и собиралась сделать – постараться через господина Стайна побольше разузнать о заинтриговавшем меня призраке. Но ведь любой имеет право на секреты, так что просьба, да ещё и так корректно высказанная, вполне достойна того, чтобы согласиться.

– Хорошо, – кивнула я, – но в обмен на обещание потом дать мне полноценное интервью и ответить на мои вопросы.

– Договорились, – с явным облегчением выдохнул Гораций и протянул мне руку, которую я и пожала. – А теперь расскажи мне, Моника, что заставило наследницу одной из древнейших фамилий королевства жить не дома? Я ведь правильно тебя понял?

И тут я, сама не знаю, почему, всё ему рассказала: про то, как уехала в пансион, как рассорилась с отцом, как меня поддержала бабушка. Поведала, как жила эти четыре года, что изучала, потом перешла к событиям совсем свежим, можно сказать, сегодняшним.

Надо сказать, что Гораций оказался прекрасным слушателем: внимательным, спокойным, он не перебивал меня, даже уточняющих вопросов не задавал, лишь иногда кивал каким-то своим мыслям. При этом я совершенно точно видела, что он меня действительно очень внимательно слушает, а не просто делает вид.

Выслушав рассказ об идее короля создать внутридворцовую газету, Гораций фыркнул, но, к моему искреннему удивлению, критиковать очередное начинание Александра не стал, а проворчал что-то в духе «давно пора».

Но больше всего его заинтересовали мои загадочные соседи. Он даже попросил повторно рассказать какие-то моменты и с азартом потёр призрачные руки. Надо сказать, что он вообще выглядел практически как живой: почти нигде не просвечивал, мертвенного сияния не испускал, в общем, выглядел совершенно обычно.

– Ну что я тебе скажу, Моника, – постарался подвести итог Гораций, и я обратилась в слух: почему-то мне казалось, что мой новый приятель вполне в состоянии дать толковый совет, – «глаз» тебе однозначно надо купить, иначе ты так и будешь гадать, кто из них шастает к тебе в комнату. Знаю, что дорогое удовольствие, но вот как раз в этом я в состоянии тебе помочь.

– Ты богач? – скептически выгнула бровь я. – Как и положено призраку, хранишь невиданные сокровища?

– Насчёт невиданные не знаю, но один маленький тайничок показать могу, – невозмутим ответил Гораций и хитро посмотрел на растерявшуюся меня, – у тебя ведь, насколько я понял, с деньгами не густо?

– Это ты ещё деликатно сказал, – вздохнула я, лихорадочно соображая, допустимо ли брать деньги у призрака. Но, подумав, решила, что если выбирать, у кого брать в долг – у родственников или у Горация, то я однозначно выберу последнего.

Видимо, мои размышления отразились на моём лице, так как призрак хохотнул и, подлетев к резной панели, украшающей камин, показал на неё.

– За этой доской небольшой тайник, в нём где-то десятка три золотых монет, – сообщил он, – мне кажется, парочку ты вполне можешь позаимствовать, а потом вернуть, когда деньги появятся.

– Ты уверен? – всё ещё сомневалась я. – А они вообще чьи?

– Ничьи, – лучезарно улыбнулся Гораций, – можешь мне поверить, на них никто не станет претендовать, так что бери спокойно. И потом – ты же не навсегда, а только на время. Так сказать, в долг…

– Ну, если на время… – пробормотала я, уже протягивая руку к панели и нажимая на те участки рисунка, на которые указывал призрак.

Негромко щёлкнул невидимый замок, и резная панель с едва слышным шорохом отъехала в сторону. За ней обнаружилась небольшая ниша, в которой стояли две шкатулки: побольше и совсем небольшая, плоская. Я вопросительно взглянула на своего сообщника – ну а как ещё нас назвать? – и увидела на красивом лице выражение некоторого недоумения.

– Что не так? – спросила я, уже жалея, что вообще ввязалась в это дело. Надо было не умничать, смирить характер и попросить денег у бабушки.

– Слушай, тут раньше была одна шкатулка, – задумчиво сказал Гораций, – точно тебе говорю. Большая была, а маленькую вижу в первый раз. Ну что стоишь, как неживая? Давай скорее посмотрим, что там…

– Не торопи меня, – остановила я призрака, – откуда мы знаем, что она безопасная? Давай сначала большую посмотрим.

Я, молясь всем богам, чтобы шкатулка не была никак зачарована, осторожно ткнула в неё пальцем. Ничего не произошло, и я уже смелее прикоснулась к ней: тишина и никаких жутких последствий. Вытащив её из ниши, я пристроила большую шкатулку на стол и так же аккуратно вынула маленькую. Видимо, тот, кто их спрятал, посчитал, что замаскированной ниши и того, что тайник находится в «ведьминой башне» вполне достаточно, потому что и маленькая шкатулки огнём не пыхнула, проклятьем не плюнула и вообще вела себя вполне прилично.

Чуть ли не приплясывая от любопытства, я осторожно открыла небольшой плоский ящичек. Гораций стоял рядом и пытался заглянуть в шкатулку раньше меня. Откинув крышку, я обнаружила, что в плоском ящичке лежали какие-то документы и странный, какой-то очень простенький медальон с невзрачным серо-голубым камешком.

– Слушай, но если это не твоё, то как оно оказалось в тайнике? – я на всякий случай отодвинулась от ниши и заодно от шкатулок: мало ли, кто эту вторую сюда принёс.

– Меня, как ты понимаешь, этот вопрос тоже чрезвычайно интересует, – хмыкнул Гораций, чуть ли не обнюхивая шкатулку с документами и медальоном. – Я уже очень давно не покидал башню, спать мне тоже не нужно, как ты можешь догадаться. И поэтому мне абсолютно непонятно, откуда рядом с моим тайником появилось это, – он не слишком интеллигентно ткнул пальцем в шкатулку, но я его понимала. Никаких нервов с такими сюрпризами не хватит.

– Так это, значит, твои деньги? – я, несмотря на некоторую растерянность, умудрилась выловить кусочек ценной информации. – А почему было просто об этом не сказать? У меня и без твои секретов всяких загадок – хоть засыпься.

– Откуда я знаю, – неожиданно смутился Гораций, – вдруг ты не захотела бы у призрака взять? Мало ли, у кого какие предубеждения.

– Не говори ерунды, – поморщилась я, глядя, как Гораций решительно открывает большую шкатулку и вынимает из неё несколько золотых.

Он подумал немного, достал ещё пару, после чего захлопнул крышку и протянул деньги мне.

– Возьми, Моника, – сказал он, – я посоветовал бы тебе обратиться в лавку Кронеля, что в Синем переулке, знаешь, где это? В моё время это была лучшая лавка с артефактами, и, насколько я знаю, у него и по сей день сохранились неплохие связи с… уехавшими коллегами, скажем так. Можешь передать от меня привет, и тогда он наверняка подыщет тебе что-нибудь действительно годное, а не какой-нибудь магический мусор.

– То есть ты хочешь сказать, что этот Кронель тебя знает? То есть знал? Сколько же ему лет?

– Много, – засмеялся Гораций, – но гномы – а господин Кронель наполовину гном – живут долго, намного дольше людей.

– Спасибо, Гораций, – искренне поблагодарила я, – а что во второй шкатулке?

– Давай сделаем так, Моника, – тоном, не предполагающим отказа, сказал призрак, – ты сейчас отправишься к себе, по пути заглянув в Синий переулок, благо такие лавки работают допоздна, купишь «глаз», поставишь его и ляжешь спать. А утром приходи – я как раз успею изучить бумаги и немного поколдовать над медальоном. Есть в нём что-то неуловимо знакомое, а что именно – никак не могу вспомнить. Мне нужно сосредоточиться, а ты будешь мне мешать.

Я хотела сначала обидеться и возразить, сказав, что совершенно не собираюсь мешать его изысканиям, но немного подумала и поняла, что Гораций со всех сторон прав. Во-первых, не стоит гробить собственную репутацию в глазах трактирщика, не явившись домой ночевать. Дядюшка Томас, конечно, человек разумный, но вряд ли такое поведение придётся ему по душе. А мне там ещё жить: во всяком случае до того момента, как я разберусь со своими своеобразными соседями. Во-вторых, я своим нетерпеливым сопением наверняка действительно буду мешать Горацию, а молча сидеть долгое время я точно не смогу. Ну и в-третьих, откладывать надолго выяснение истинного лица странной троицы, поселившейся по соседству, тоже не стоит.

Поэтому я попрощалась с Горацием, который уже углубился в изучение бумаг и лишь небрежно помахал мне рукой, заперла дверь башни и, убедившись, что ещё не слишком поздно, направилась в сторону Синего переулка – маленькой улочки, расположенной неподалёку.

Нужную мне лавку я нашла быстро, несмотря на то, что в отличие от большинства лавок она не была украшена ни яркой вывеской, ни привлекательной витриной. Видимо, предполагалось, что тот, кому нужна именно эта лавка, не нуждается в дополнительных рекламных трюках.

Обитая толстыми железными полосами дверь негромко скрипнула, когда я вошла в маленький и при этом достаточно просторный магазинчик. Странное дело: снаружи лавка выглядела крохотной, а торговый зал оказался достаточно просторным. Как это так-то? Пока я непонимающе оглядывалась и пыталась вспомнить хоть что-то, что могло бы объяснить такое странное положение дел, из-за невысокого прилавка поднялся очень немолодой мужчина с окладистой рыжей бородой и умными глазами, посверкивающими из-за круглых очков.

– Что угодно очаровательной леди в столь поздний час? – не слишком приветливо спросил он неожиданно глубоким басом. – Приворотными зельями не торгую, драгоценностями тоже. Так что сейчас вы признаете, что ошиблись входом, и покинете мою лавку, правда?

– Вы господин Кронель? – демонстративно не заметив более чем прозрачный намёк, уточнила я, глядя ему прямо в глаза. Было понятно, что прежде чем он начнёт со мной нормально разговаривать, придётся убедить его, что я не дурочка, обходящая все лавки подряд в поисках приворотного зелья или амулета, увеличивающего внешнюю привлекательность. Да, такие тоже были – остались от старых времён, но стоили они совершенно запредельно.

– Предположим, – качнул он бородой, – и что из того?

– Я зашла передать вам привет от Горация, – проговорила я, чувствуя себя глупо: ведь я кроме имени ничего не знаю.

– Что вы говорите, юная леди? – картинно всплеснул руками лавочник. – И где же вы с ним встретились, позвольте узнать? Не то чтобы я сомневался в ваших словах, что вы! Просто, знаете ли, любопытно… старческая слабость такая…

– В «ведьминой башне», – честно ответила я, и господин Кронель шлёпнулся на стул.

– Где, простите? – переспросил он, дрожащими руками снимая очки и зачем-то протирая их. – Мне кажется, вы назвали какую-то башню? Или я всё же ослышался?

– Ну почему же, – я пожала плечами, – я не страдаю дефектами дикции, более того, как-то в пансионе, кажется, на втором курсе, получила диплом за лучшую декламацию прозаического текста. Или это был уже третий курс?

– Но каким образом вы вообще рядом с этой башней оказались? – снова, но на это раз уже искренне, всплеснул руками господин Кронель.

– А у меня там будет рабочий кабинет, – поделилась я ценной информацией, – я леди Моника Мэнсфилд, сотрудник… ммм… пресс-службы дворца.

– Неужели вам другого места не нашлось? – изумился лавочник. – Башня уж столько лет запертой стоит, никому не мешает.

– Вот там я и познакомилась с Горацием, – сказала я и, отчаявшись дождаться приглашения, уселась на стул. – Он посоветовал мне обратиться именно в вашу лавку за необходимым мне артефактом.

– Как он? – после показавшегося мне очень долгим молчания спросил господин Кронель. – Я не видел его с того самого дня…

– С какого? – тут же влезла с вопросом я, рассчитывая, что старый лавочник расскажет мне хоть что-то о моём новом таинственном приятеле.

– Он не рассказал вам? – господин Кронель взглянул на меня поверх очков. – Простите, но тогда и я воздержусь: это не мои тайны. К тому же я не уверен, что за прошедшие десятилетия они стали безобидными. Скажу лишь, что Гораций в своё время был более чем влиятельным человеком, приближённым к трону. Но, видимо, в какой-то момент некто, обладающий властью, решил, что Гораций слишком много знает. Результат вам известен, леди Моника.

– Даже не намекнёте? – грустно вздохнула я, а господин Кронель решительно помотал головой. – Ну ладно, буду выяснять у него самого.

– Вот и правильно, – похвалил меня лавочник, – с ним и беседуйте на эти скользкие темы. А ко мне-то вас что привело? Вы ж не просто с приветом от старого приятеля пожаловали?

– Мне нужен «глаз», – я поняла, что он больше ничего не скажет, а время идёт и пора переходить к делу, если я не хочу идти одна по улице ночью. – Гораций сказал, что у вас я точно смогу приобрети товар надлежащего качества.

– Зачем такой юной леди следящий артефакт? – почти искренне удивился господин Кронель, глядя на меня поверх очков. – Это первый вопрос. А второй – есть ли у очаровательной леди деньги на столь непростую вещь?

– Ответ будет только на второй вопрос, – я слегка добавила в голос льдинок, уж этому меня в родной семье научили!

– Почему? – вот теперь господин Кронель не играл, ему действительно было любопытно.

– Когда вы покупаете на рынке молоко, вас ведь не спрашивают, что конкретно вы собираетесь с ним делать, верно? Дело молочника – продать вам требуемый товар, и всё. А что вы там с ним станете делать: выпьете, велите кашу сварите, или повар на сметану поставит – это уже исключительно ваше дело.

– Неплохая аналогия, – оценил мой монолог лавочник, – и меня вполне удовлетворяет. Тогда вопросы технического характера: какое у вас помещение и какой срок действия нужен?

– Небольшая, стандартная трактирная комната, – начала говорить я, заметив, что лавочнику жуть как хочется спросить, что леди забыла в трактире, но он понимал, что я не отвечу, поэтому промолчал, – срок действия, скажем, неделя. И ещё… чтобы его нельзя было отследить.

– Чем? – господин Кронель чуть не выронил коробку, которую держал в руках.

– Откуда я знаю, – я пожала плечами, – прибором каким-нибудь… Есть такие?

– Если и есть, то мне о них ничего не известно, – недовольно пробурчал он, – умные все такие стали! В моё время девицы приличные по домам сидели, приданое вышивали да странствующих певцов слушали. А не покупали следящие артефакты и не шатались по проклятым местам!

– Тогда давайте сойдёмся на том, что я девица неприличная, потом вы быстро продадите мне «глаз», и я пойду дальше по своим неправильным делам. А вы останетесь здесь переживать по поводу падения нравов. Как вам такие предложение?

– Ещё и дерзите! – он обвиняюще ткнул в меня пальцем.

– Сколько с меня? – я решила не обращать внимания на его брюзжание, а то препираться мы можем до утра.

– Четыре золотых, – злорадно озвучил явно завышенную цену лавочник, – есть у вас такие деньги, леди?

– Это с инструкцией? – уточнила я, не глядя на старого ворчуна и извлекая из кошелька требуемую сумму.

– Нету к нему никакой инструкции, – развёл руками лавочник, но снизошёл до объяснений, – крепите в угол куда-нибудь повыше, – тут он извлёк из коробочки небольшой круглый предмет, – он сам примет вид того, чего надо. Паучка там или бабочки, он сам решит. А вот тут, – господин Кронель вытащил плоскую табличку, – потом можно будет посмотреть всё, что в вашей комнате происходить будет. Эту пластину положите куда-нибудь, где её никто не увидит, а то и вообще в другое помещение вынести можно. Активируется вот этим заклинанием, – он показал на свёрнутую и запечатанную сургучом бумажку. Как произнесёте, она рассыплется, остановить будет нельзя, так что не торопитесь.

– Спасибо, – я выложила на прилавок четыре золотых из тех, что дал мне Гораций, и лавочник уставился на них, как будто я достала из кошелька сокровища древних династий.

– Откуда у вас эти монеты? – севшим голосом спросил он.

– От Горация, – отрицать очевидное смысла не было, – он их мне сегодня дал.

– Значит, сохранил… не забыл… – в голосе лавочника послышались чуть ли не слёзы.

– А что в них такого? – не удержалась от вопроса я.

– Вы свой товар получили, леди? Получили. Вот и идите себе, – отмахнулся господин Кронель, нежно поглаживая золотые кругляши узловатыми пальцами.

Глава 7

Да и пожалуйста, вот и пойду, подумаешь! Хотя, конечно, ужасно интересно, что там не так – или наоборот, как раз так – с монетами, который дал мне таинственный Гораций. Но было абсолютно ясно, что от лавочника я никакой ценной информации не получу, следовательно, надо заниматься делами. А не забивать голову очередными загадками и чужими секретами.

Попрощавшись с господином Кронелем, я вышла на улицу и, как ни странно, совершенно без приключений добралась до трактира, где дядюшка Томас уже закрывал кухню. Он осуждающе покачал головой, проворчал что-то о бестолковых девицах, которые шастают по ночам невесть где, а потому приличных женихов им не видать.

Приветливо помахав ему рукой и виновато пожав плечами, я поднялась к себе на второй этаж, но, прежде чем войти в свою комнату, внимательно изучила двери соседей. Из-под двери Ричарда пробивался свет, но, подкравшись и приложив ухо к замочной скважине, я ничего не услышала кроме тихого шелеста, похожего на звук переворачиваемых страниц. Скорее всего, он просто что-то читает на ночь – вполне себе безобидное занятие.

В комнате Гарри раздавались голоса, и я, сняв туфли, в одних тонких носочках прокралась к его двери. Разговаривали двое, но после нескольких минут, которые я, скрючившись, провела возле его комнаты, пришлось признать, что ничего полезного и важного я не услышу. Гарри и его невидимый собеседник с явным удовольствием обсуждали несомненные достоинства какой-то Лауриты, причём однозначно собирались перейти к неприличным подробностям.

Судя по отсутствия светлой полосы под дверью, третьего моего соседа, счетовода-медалиста Оливера, в комнате не было. Но я на всякий случай подобралась поближе и прислушалась: из номера раздавалось негромкое сопение, порой переходящее в тихий храп. Понятно: умаялся за день шпионить, вот и разморило.

Но вот чего я категорически не понимаю, так это одного: они вообще чем заняты? А следить за мной кто будет? Я сама? А охранять, как обещал господин Стайн? Вот халтурщики! Обязательно завтра их начальству пожалуюсь, пусть им бабушкин друг выговор объявит. Строгий. С занесением в учётную карточку, или куда там у них выговоры заносят? У нас в пансионе в таких случаях писали в личном деле, а как у тайных сыщиков с этим обстоит, – вот даже не представляю.

С этими кровожадными мыслями я направилась к своей комнате, но тут на лестнице послышались шаги, и в коридоре появился бодро насвистывающий себе под нос Оливер. Видимо, у меня было очень выразительное лицо, потому что он резко затормозил, внимательно посмотрел на мои ноги в носочках, на туфли, которые я держала в руке, и не слишком вежливо спросил:

– А ты чего тут делаешь так поздно?

– К себе иду, – слегка заторможенно ответила я, судорожно соображая, кто же храпит в комнате Оливера, если сам он стоит передо мной. – А ты?

– И я к себе, представляешь, какое совпадение… – откликнулся он. – А босиком почему?

– Чтобы не топать, – честно ответила я, – а то ты там спишь…

– Я? – кажется, мне удалось его по-настоящему удивить. – А ничего, что я перед тобой стою? И, что характерно, не сплю и даже не собираюсь.

– Тогда кто храпит в твоей комнате? – я обличительно ткнула пальцев в дверь его номера.

– Откуда ты знаешь? – вдруг подозрительно прищурился Оливер. – Если ты просто к себе шла? Твой номер к лестнице ближе…

– Хотела в гости зайти, – на голубом глазу соврала я, – пожелать, так сказать, доброй ночи на новом месте.

– Как мило! – восхитился Оливер. – А ты со всеми так любезна или это только мне исключительно повезло?

– Со всеми, – небрежно махнула я рукой, – у Гарри гость, Ричард книгу читает, а ты вот – спишь. Кстати, если ты тут, то кто храпит у тебя в комнате? Ты не один живёшь?

Было прямо видно, как Оливер лихорадочно соображает, что бы такое поубедительнее соврать, и никак не может придумать.

– Кот, – просияв, наконец сказал он, – подобрал на улице, жалко стало. Он, наверное, и урчит. Знаешь, как эти мохнатые и хвостатые громко сопят и храпят?

– Мне всегда казалось, что коты мурлычут, но поверю тебе на слово, – сказав это, я демонстративно помахивая снятыми туфлями, направилась к своей двери. – Спокойной ночи, Оливер.

– И тебе доброй ночи, Моника, – откликнулся Оливер, но войти к себе не успел, так как дверь номера Ричарда распахнулась, и на пороге возник он сам в том же строгом костюме, в котором ходил днём. Было впечатление, что он только что вернулся со службы или, наоборот, на неё собирался.

– Привет, – вежливо поздоровалась я, в то время как Ричард недовольно рассматривал нас с Оливером, словно мы ему что-то должны. – Мы тебе помешали? Извини, пожалуйста.

– Нет, не помешали, – помолчав, сказал Ричард, – я работал с документами.

– Рады за тебя, – с непонятным энтузиазмом сообщил счетовод, – это ж какое надо служебное рвение иметь, чтобы столько работать, скажи, Моника!

– А вы что тут делаете? – в свою очередь строго спросил Ричард.

– Я иду к себе, а Оливеру пора кормить кота, – отчиталась я, таки вставляя ключ в замочную скважину.

– Кого кормить? – брови Ричарда удивлённо поползли вверх. – У тебя что, есть кот?

– Тут не запрещено держать домашних животных, – моментально встал на защиту своей несуществующей домашней живности Оливер.

– Но ты должен… – начал Ричард, но договорить не успел, так как я тихо ойкнула: дверь оказалась открытой.

– Ты чего? – Оливер вытянул шею, стараясь рассмотреть, что вызвало такую мою реакцию, а я бодро отпрыгнула от двери: мало ли, кто там в темноте притаился?

– Дверь открыта, – констатировала я очевидный факт, отступая и прячась за мужчин. Если в комнате кто-то есть и он захочет выпрыгнуть, то пусть на его пути окажутся сильные мужчины, а не слабая я. Да, эгоистично, и что? Они меня должны защищать? Вот пусть и занимаются делом!

– И что? – Ричард пожал плечами. – Ты же ключ повернула, вот она и открылась, что тут странного?

– Она открылась до того, как я повернула ключ, – упрямо ответила я, игнорируя недоверчивые взгляды мужчин.

– Может, ты просто не заметила, как повернула его в замке? – выдвинул свою версию происходящего Оливер: ему явно не хотелось разбираться с моей дверью.

– Ты хочешь сказать, что я не помню, что делала только что? Я что, похожа на дурочку?

Оба соседа вежливо промолчали, но наградили меня очень странными взглядами.

– Тогда вам наверняка не сложно будет туда зайти, – я-то точно знала, что не успела повернуть ключ, поэтому входить в тёмный номер не торопилась.

– Зачем? – хором спросили мужчины и недовольно переглянулись. Видимо, единодушие даже в такой мелочи их откровенно раздражало.

– Я темноты боюсь, – подумав, выдвинула я достаточно вескую, с моей точки зрения, причину.

Ричард тяжело вздохнул и с видом мученика, которого заставляют заниматься сущей ерундой, вошёл в мою комнату. Оливер с живейшим интересом смотрел ему в спину. Несколько секунд ничего не происходило, а потом в комнате вспыхнул светильник и на пороге появился Ричард.

– Всё? – как-то раздражённо спросил он. – Теперь я наконец-то могу идти по своим делам? Или тебе ещё что-то надо сделать? Ты не стесняйся…

Интересно, а чего он так злится: вроде ничего ужасного не произошло, а он бесится, словно я его просьбами прямо замучила. И чего тогда было так откровенно флиртовать днём? Ничего не понимаю! Какой-то он не последовательный… прямо как будто даже и не шпион…

– Спасибо, – вежливо поблагодарила я, – ты мне очень помог.

– Не стоит благодарности, – процедил этот невыносимый тип и, не попрощавшись, удалился куда-то, быстро сбежав по лестнице. Интересно, а куда это он практически ночью? Не на работу же…

Видимо, этот вопрос волновал не только меня, так как Оливер, хлопнув себя ладонью по лбу, сообщил, что только что вспомнил об одном незавершённом дельце, и унёсся вслед за Ричардом. Я хотела было поинтересоваться, как же он оставляет некормленым несчастного кота, но не успела: счетовода и след простыл.

Брошенная обоими помощниками, я постояла и осторожно заглянула в номер: к счастью, оттуда никто не высунулся и не сказал «бу!».

Убедившись в относительной безопасности помещения, я вошла и аккуратно прикрыла дверь, внимательно осматривая комнату. На первый взгляд всё было в порядке. Не обнаружились следы постороннего вмешательства ни на второй, ни на третий взгляд. Неужели я действительно сама забыла закрыть номер? Да ну, нет, быть такого не может. После четырёх лет в пансионе, где оставленная незапертой тумбочка мгновенно становилась пустой, я автоматически закрывала всё и всегда.

Решив занести ситуацию с дверью в перечень загадок, я осторожно вытащила из сумочки «глаз» и положила перед собой. И вдруг вскочила, как ужаленная: а вдруг неведомый посетитель тоже решил за мной понаблюдать? Судорожно шаря взглядом по стенам, я пыталась понять, не притаился ли где-нибудь следящий артефакт.

Методичный обыск номера – как хорошо, что он маленький! – не дал никакого результата: я не обнаружила ничего, что хотя бы отдалённо напоминало «глаз». Зато нашла две мелких серебряных монетки, зелёную ленточку, выцветшую розу и странный предмет, больше всего напоминающий засушенный мышиный хвост. Весь этот мусор отправился в ведро, а я, немного отдохнув, стала думать, куда мне пристроить эксклюзивный артефакт.

Господин Кронель сказал, что он сам приобретёт нужный вид, значит, следует решить одно: что должно быть видно. Однозначно – стол, так как документы кто-то просматривал именно там. Во-вторых, дверь и окно – надо же понять, как этот кто-то сюда попадает. В общем, выходило, что «глаз» надо пристраивать в углу напротив двери: оттуда и стол виден, и окно, и собственно дверь.

Подтащив к нужному месту стул, я залезла на него и поняла ужасную вещь: даже со стула я до потолка не достаю. А сажать артефакт посреди стены было бы, по крайней мере, странно: слишком заметно.

В итоге я с огромным трудом подтащила к стене стол, взгромоздила на него стул и, молясь всем богам, забралась на эту достаточно шаткую конструкцию. Прилепив «глаз» прямо в угол, я с каким-то почти детским восторгом наблюдала, как он сначала съёжился, потом отрастил «ножки» и устроился в уголке так, что даже если знать, то не вдруг увидишь. А уж если быть не в курсе – вообще никогда не разглядишь.

Только я собралась слезать, как в дверь постучали, и на пороге нарисовался Оливер. Какое-то время он с недоумением изучал скульптурную композицию «стол, стул и я», потом прислонился к дверному косяку, убрав руки за спину, и задумчиво сообщил:

– Хорошо стоишь! Живописно так…Не очень понятно – зачем, но у девушек свои причуды. Слушай, Моника, у тебя молока нет случайно?

– Молока? – я чуть не сверзилась со своей пирамиды.

– Ну да, а то у меня кошак проснулся и жрать хочет, – доверительно сообщил мне счетовод и вытащил из-за спины руку. В ней висел ободранный рыжий котяра, на морде которого застыла вселенская тоска пополам со вселенским же равнодушием к своей кошачьей судьбе. Кот молча посмотрел на меня и снова обмяк мохнатой рыжей тряпочкой.

– О! Котик! – воскликнула я, а Оливер покосился на свою живность, явно прикидывая, можно его назвать «котиком» или всё же не стоит. Сам кошак отнёсся к моему восклицанию совершенно индифферентно. – А как его зовут?

– Кого? – неожиданно растерялся Оливер. – Кота?

– А ты видишь тут ещё кого-то, чьего имени мы не знаем? – я постаралась вложить в голос побольше ехидства. – Я Моника, ты Оливер. А он кто? Это же твой кот, он будет здесь жить, значит, ты должен нас познакомить.

– Жужа, – подумав, решительно сказал Оливер.

– Как?! – я снова чуть не навернулась со стула и решила, что пора отсюда слезать, а то с такими сюрпризами точно свалюсь.

– Ну а что тебе не нравится? – Оливер нахмурился, а кот очнулся и с опаской посмотрел на новоявленного хозяина. – По-моему, прекрасное имя для кота.

– Кот Жужа?? – мы с кошаком озадаченно переглянулись, и я начала молча слезать со своей пирамиды.

– Ещё скажи, что какой-нибудь Пушок или Барсик лучше, – не желал уступать Оливер, и тут кошак явно был с ним солидарен. При имени Пушок на его морде отразилось такое отвращение, что стало абсолютно понятно: Жужа лучше.

Тут подлый стул покачнулся, и я чуть не свалилась на пол, но Оливер каким-то загадочным образом успел оказаться рядом и меня подхватить. Кошак со звучным именем Жужа был небрежно уронен на пол, ибо ловить меня и держать кота одновременно не по силам даже счетоводу с золотым дипломом.

Руки у Оливера оказались неожиданно сильными: я, конечно, девушка хрупкая, но явно тяжелее кота. Однако он меня не только смог поймать, но и на ногах при этом удержался. Ох, чует моё сердце, что вся эта встрёпанная причёска, круглые очочки и идиотский галстук – не более чем маскировка.

На какое-то время мы замерли: Оливер со мной на руках и кошак Жужа на полу. Причём кот явно лихорадочно соображал, что ему делать: остаться с этими более чем странными людьми или свалить от греха подальше. Но перспектива получить еду победила, и Жужа посмотрел на меня с явным намёком на то, что пора и честь знать. Посидела на ручках? Вот и хватит, слезай и уступи место законному владельцу.

Тут Оливер, видимо, сообразивший, что выбился из образа, застонал, закряхтел и чуть не уронил меня на пол. К счастью, я вовремя уловила намёк и вполне самостоятельно встала на ноги.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я, с удивлением наблюдая, как сосед практически мгновенно натянул маску неловкого и неуклюжего парня. – Ели бы не ты, лежать бы мне тут с переломанными ногами.

– А чего тебя туда понесло? – задал он вопрос, который я так надеялась не услышать! – Можно же было попросить хозяина или из слуг кого-нибудь.

– Мне показалось, что там что-то странное, – прошептала я и для большей достоверности сделала большие глаза и прижала руку к груди. Оливер проследил за моей рукой и на какое-то время завис, да так, что мне пришлось погладить Жужу, чтобы переключить его внимание. Ну, как погладить… Попытаться, если откровенно, так как кошак зашипел и однозначно дал понять, что панибратства не потерпит. Но цель была достигнута: Оливер переключился с моей груди на своего питомца.

– Нашла своё странное? – уже без энтузиазма уточнил он.

– Да, это паучок оказался, – мило улыбнулась я, очень надеясь, что Оливеру станет просто лень залезать и проверять, – симпатичный такой, совсем маленький…

– Симпатичный? Ты не боишься пауков? – он взглянул на меня с интересом. – Обычно девушки всякую такую живность терпеть не могут.

– Он же не кусается, – объяснила я, искренне надеясь, что соседу не придёт в голову проверять мою любовь к паукам на практике.

– Ну, мы тогда пойдём? – Оливер поудобнее перехватил кошака Жужу. – Раз молока у тебя всё равно нет…

– У меня есть пирог с мясом, – вспомнила я, и Жужа тут же заинтересованно поднял морду. Вообще новый питомец Оливера был странным: не орал, не пытался вырваться, висел себе спокойно и философски вздыхал. – Будешь?

– Конечно!

Вообще-то я спрашивала кота, но ответил почему-то счетовод, хотя его кормёжка в мои планы совершенно не вписывалась.

– Я Жужу спрашивала, – ворчливо проговорила я, извлекая из сумки недоеденный пирог.

– Спасибо, я его потом в комнате покормлю, – уверил меня Оливер, забирая пирог. Но что-то подсказывало мне, что съесть его он собирается сам. Видимо, кошак подумал то же самое, потому что уставился на хозяина с откровенным подозрением.

– А давай я тебя провожу, – вдруг решила я, – посмотрю заодно, как ты Жужу устроил, не надо ли чего.

Я с каким-то глубоким удовлетворением наблюдала за тем, как Оливер лихорадочно пытался придумать предлог, чтобы не пустить меня к себе. А мне жутко хотелось посмотреть, кто же там храпел, ведь всем понятно, что кошака он притащил с улицы, видимо, отыскав у ближайшей мусорной кучи.

– Поздно уже, – попытался призвать меня к порядку Оливер, – воспитанные барышни по гостям не ходят.

– А я невоспитанная, – выходя в коридор, сказала я и решительно направилась к его двери.

– Слушай, Моника, – торопливо говорил сосед, протискиваясь мимо меня в тесном коридоре, – зачем тебе в мою комнату?

– А может, я к тебе неравнодушна, – выдвинула я новую версию, и счетовод чуть не уронил кота, – вот и хочу взглянуть, как живёт приглянувшийся мне мужчина.

– Ты вроде говорила, что хотела проверить, как я Жужу устроил, – Оливер явно не успевал следить за прихотливыми скачками женской логики, – а теперь говоришь совсем другое…

– Ничего, ты тоже часто говоришь одно, а потом почти сразу совсем другое, я же не возмущаюсь, – я пожала плечами, – но я согласна отложить визит в твой номер. При условии, что ты честно ответишь на всего один мой вопрос.

– Звучит практически как угроза, – Оливер задумчиво почесал в затылке, – а вопрос точно будет всего один?

– Обещаю, – клятвенно заверила его я, – и не нервничай, я не собираюсь выяснять, знаешь ли ты коды и пароли от королевской сокровищницы.

– Это, конечно, утешает, – с ноткой обречённости в голосе вздохнул сосед, – ну да ладно, давай свой вопрос.

– Прямо здесь? – я обвела рукой коридор, в который выходило несколько дверей, за которыми вполне мог кто-нибудь уютно устроиться и подслушивать, и с намёком посмотрела на дверь его номера.

– Ну, давай вернёмся к тебе, – не купился Оливер и бодро потопал к моей двери, – раз коридор тебя чем-то не устраивает.

Мне ничего не оставалось делать, как вслед за соседом вернуться к себе. Войдя в мою комнату, Оливер осмотрелся и уселся в кресло, пристроив кота на коленях. Жужа вертелся, шипел и пытался добраться до кармана, в который хозяин спрятал вкусно пахнущую еду.

– Я покормлю котика? – вежливо поинтересовался обладатель золотого диплома, затем, не дожидаясь согласия, поставил на пол тарелочку, стоявшую на столе, и положил на неё половину пирога. Вторую спрятал обратно в карман, видимо, для себя, любимого.

Жужа мгновенно вырвался из хозяйских рук, коршуном упал на пирог, и мы услышали громкое чавканье, вскоре прекратившееся. Кот посмотрел на нас, перевёл взгляд на пустую тарелочку, снова взглянул на нас, и по его морде растеклось выражение глубочайшего недоумения. Повисло тяжёлое молчание: мы с котом смотрели на Оливера, а он делал вид, что совершенно этого не замечает.

– Так что у тебя был за вопрос, – делая вид, что не видит укоризненного кошачьего взгляда, спросил сосед, – давай я уже отвечу и спать пойду.

– Мряу?! – раздалось с пола. – Мряу-мряу?!!

«А что, еды больше не будет?!» – перевела для себя возмущённый кошачий вопль я.

– Отдай пирог Жуже, не жадничай, – с упрёком посмотрев на соседа, попросила я, – у меня ещё печенье где-то было, я с тобой поделюсь. А то не по-человечески получается: взял и не кормишь.

– Боги с ним, с печеньем, – отмахнулся Оливер, не слишком охотно извлекая из кармана вторую половину пирога и отдавая её довольному кошаку, – озвучивай свой вопрос, Моника.

– Скажи, – я внимательно на него посмотрела, – ты за кем шпионишь: за Ричардом или за мной?

Сосед замер, а потом неторопливо откинулся на спинку кресла и поправил очки. Затем снял их, аккуратно сложил и спрятал в карман пиджака. Окинул меня оценивающим взглядом, и при этом совершенно не был похож на растяпу-счетовода. Передо мной сидел явно очень неглупый, внимательный и даже, пожалуй, опасный молодой мужчина.

– А с чего такой странный вывод, будто я за кем-то слежу? – помолчав, просил он. Ни удивления на лице, ни смеха – лишь сосредоточенное внимание человека, опасающегося дать неверный ответ на важный вопрос.

– У меня, конечно, золотого диплома нет, но я в состоянии сделать определённые выводы, Оливер, – усмехнулась я, – ты очень старался, я не спорю, но …

– Ну вот зачем ты такая внимательная и сообразительная? – поморщился сосед. – Так всё хорошо было: живём себе спокойно, общаемся… котика вот завели…

– Ты так и не ответил, – напомнила я, – кто из нас является объектом твоего пристального внимания?

– Не могу тебе сказать, – после довольно длительного молчания ответил Оливер, – и не потому что не хочу… Ой, смотри, Жужа уже всё слопал! Я даже не уверен, что смогу его прокормить, придётся подработку брать. Спасибо тебе за пирог, Моника, но мы пойдём, пожалуй!

Тут он поднялся и подхватил с пола потяжелевшего кота, который только утробно мявкнул, по вырываться не стал. Я встала и всем свои видом продемонстрировала готовность следовать за ним.

– А ты куда? – изумился Оливер и посмотрел на часы.

– С тобой, смотреть, кто храпел у тебя в номере, – пожала я плечиками, – ты на мой вопрос не ответил, значит, я иду с тобой.

Оливер вперил в меня полный осуждения взгляд, но меня такими мелочами было не пронять: я в любимом семействе и не на такие научилась не реагировать.

– Ну хорошо, – неожиданно сдался Оливер, перекладывая кошака на другую руку, – раз уж ты такая упрямая, то идём. Но запомни – я был категорически против.

– Хорошо, – я кивнула и сделала шаг в сторону двери

Неожиданно в глазах потемнело, ноги стали ватными, и я только успела почувствовать, как чьи-то руки подхватили меня.

Глава 8

Когда я пришла в себя, была уже глубокая ночь, судя по чернильной темноте за окнами. Стараясь на всякий случай не шевелиться, я постаралась провести хотя бы поверхностную ревизию организма: до нынешней ночи я в обмороки не падала. Ведь это же был он, верно? Обморок? Потому что если бы Оливер приложил меня чем-нибудь увесистым по макушке, я наверняка почувствовала бы боль. Магия? Да те, кто ею владел, давным-давно покинули наше негостеприимное в отношении любых колдунов и чародеев королевство. Кстати, может быть, занимаясь сбором материала для газеты, я смогу узнать, что же произошло тогда, почти сто лет назад. Впрочем, сейчас у меня есть гораздо более насущные проблемы.

Я осторожно пошевелила пальцами рук и ног и поняла, что с ними всё в порядке, остальные части организма тоже функционировали в штатном режиме. Села на кровати – голова почти не кружилась.

Лежала я, как выяснилось, в своём номере, в одежде, разве что ворот рубашки был расстёгнут на пару пуговиц больше. Но это вполне объяснимо – нужно же было проверить, могу ли я дышать. Так что никакого криминала я не обнаружила.

Судя по всему, Оливер, увидев, что я шлёпнулась в обморок – понять бы ещё, с чего вдруг – поймал меня, уложил на кровать и, убедившись, что со мной всё в порядке, отправился к себе. Так, между прочим, и не дав мне выяснить, кого же он так старательно прячет в своём номере.

Стоп! А вот интересно, насколько внезапным и случайным был мой внезапный обморок? Не приложил ли к нему руку, причём в самом прямом смысле этого слова, наш счетовод-отличник? Я не так давно читала в каком-то детективном романе, что на теле человека есть определённый точки, нажав на которые можно даже убить. А уж в обморок спровадить – вообще как нечего делать!

Неужели Оливер воспользовался своими шпионскими навыками? И пошёл даже на такой рискованный шаг, лишь бы не пустить меня в свою комнату… Ну, может быть, в нужных точках он и разбирается, а вот в женской психологии – нет, так как я же теперь спать не буду, глаз не сомкну, но выясню, что он от меня там прячет!

Тут я чуть не подскочил на кровати, так как вспомнила, что прикрепить-то «глаз» я прикрепила, а вот активировать его не успела в связи с явлением Оливера и Жужи. А завтра, то есть уже сегодня, я планирую весь день провести вне дома, значит, артефакт мне жизненно необходим в работающем состоянии.

Я достаточно бодро спрыгнула с кровати и схватила сумочку: к счастью, листок, скреплённый сургучной печатью, был на месте, да и сумка лежала там же, где я её и оставила. Это, конечно, ни о чём не говорило, но стало немного спокойнее. А пластину, по которой можно будет всё посмотреть, я, словно предчувствуя, положила в стопку с нижним бельём. Надеюсь, там Оливер не рылся?

Я извлекла листочек с заклинанием, аккуратно сломала печать, убедившись, что её никто не повредил до меня, развернула и негромко прочла абсолютно непонятные слова. Как только я договорила, бумажка вспыхнула слабым зеленоватым пламенем и рассыпалась в невесомую пыль. Оставалось только надеяться, что артефакт включился и послушно зафиксирует всё, что будет тут происходить без меня.

Посмотрев на часы, я решила, что могу позволить себе поспать ещё часика три-четыре, но сначала стоит наведаться в комнату с удобствами. Ну и заодно пройти мимо всех интересующих меня дверей.

Натянув толстые носки, уже доказавшие свою незаменимости в нелёгком деле подслушивания, я выскользнула в коридор и прокралась в ванную. Под всеми дверями было темно, и, сколько я ни прислушивалась, никаких звуков уловить не смогла. Хотя что в этом удивительного? Шпионам, им тоже спать надо. Наверное…

Проснулась я от того, что в коридоре кто-то скандалил, громко и со вкусом. Спросонья я не сразу узнала голоса Ричарда и Оливера и, с трудом продрав глаза, высунулась в коридор.

Соседи стояли каждый возле своей двери и сверлили друг друга злыми взглядами. При этом Ричард держал в руках какую-то смятую бумажку и тыкал ею в сторону Оливера, а тот всячески возмущался и орал, что никакого отношения к записке не имеет.

С большим трудом мне удалось выяснить, что Ричард утром открыл дверь и обнаружил записку, в которой ему настоятельно и недвусмысленно предлагали сменить место жительства. Пока он пытался осмыслить содержание письма, из ванной вышел свежеумытый Оливер. Ну и Ричард решил, что записку с угрозами ему подсунул именно счетовод, в связи с чем и устроил скандал.

– А ты, между прочим, вообще чрезвычайно подозрительный тип! – обвиняюще тыкал пальцем в Оливера Ричард. – Я сам видел, как из твоего окна ночью вылезал человек.

– И что? Может, я спортом занимаюсь? – не желал уступать Оливер. – У нас в каком законе сказано, что добропорядочный житель столицы не имеет права вылезать из своего собственного окна? Молчишь? Потому что нет такого закона! Хочу – и буду лазить, и никто мне не запретит, понятно? Да и вообще, уж кто бы говорил! Ты сам-то, между прочим, пришёл всего час назад. Добропорядочные чиновники по ночам спят, а не шастают не пойми где.

– А ты что, моя строгая нянюшка, что ли? – ещё сильнее завёлся Ричард, а я взяла на руки выбравшегося из комнаты Оливера Жужу и, пододвинув к двери табуретку, уселась смотреть спектакль дальше.

– Вот этого мне только не хватало! – Оливер чуть не сплюнул, но увидел на полу домотканую дорожку и сдержался. – Делать мне больше нечего!

– Ну вот и не лезь со своими нравоучениями! – проорал Ричард, уже не заботясь о сохранении хотя бы подобия тишины. – Счетовод!

В последнее слово он вложил столько презрения, что его хватило бы десятка на два провинившихся граждан. Мы с Жужей только и успевали переводить взгляды с одного разъярённого мужчины на другого.

Не знаю, что ещё они успели бы друг другу наговорить, но тут дверь последнего номера открылась, и в неё просунулась заспанная голова Гарри. Он медленно оглядел каждого из спорщиков, потом взглянул на меня, удивлённо моргнул при виде Жужи и сказал:

– А чего орём с утра пораньше?

– Тебе-то что? – рявкнул Оливер, отбрасывая со лба чёлку и сверля свирепым взглядом противника.

– Хотим и орём! – одновременно с ним прокричал Ричард и хотел ещё что-то добавить, но тут Гарри вышел из своего номера, поддернул пижамные штаны, виновато покосившись на меня, и одним плавным движением схватил обоих крикунов за шиворот.

– В помещении нужно соблюдать тишину, – проникновенно сообщил Гарри двум скандалистам, растерянно пытающимся достать ногами до пола. Но пол был достаточно далеко, при этом было такое впечатление, что для Гарри совершенно не сложно держать в руках двух не самых мелких мужчин.

– В следующий раз спущу с лестницы, – по-прежнему очень душевно проговорил он, поставил нарушителей дисциплины на пол и удалился к себе, меланхолично шлёпая босыми ногами.

Я с восторгом проводила взглядом его широкую спину, потом перевела взгляд на всё ещё пребывающих в ступоре соседей и провозгласила:

– Гарри – мой герой! – сунула в руки обалдевшему Оливеру озадаченного Жужу и вернулась к себе в номер.

Сегодня у меня в планах значилось несколько дел. В-первых, нужно посетить леди Синтию и записать несколько сплетен и слухов. Во-вторых, найти кого-то, кого можно внедрить в среду лакеев. В-третьих, проведать Горация и выяснить, что не так с монетами, которые он мне выдал. В-четвёртых…

Додумать я не успела, так как в дверь вежливо постучали.

– Моника, – раздался голос Ричарда, – я еду на службу. Тебя подвезти?

– Нет, спасибо, – отозвалась я, не открывая двери, – я ещё завтракать буду. Но за предложение спасибо.

– Как хочешь, – на удивление равнодушно откликнулся сосед, а затем вниз по лестнице простучали нарочито громкие шаги. Это он для того, чтобы я не сомневалась в том, что он покинул трактир?

Итак, на чём я остановилась? Ах, да… на монетах и Горации. Это было «в-третьих», а в-четвёртых я собиралась…

– Моника, я завтракать буду, составишь мне компанию? – это уже Оливер, но старается не слишком громко: видимо, внял предупреждению Гарри. Р-р-р-р-р…! Дадут они мне сегодня додумать или нет?! Сколько можно-то! Не номер, а проходной двор какой-то!

– Нет, я у родственников позавтракаю, – стараясь придать голосу если уж не любезный, то хотя бы нейтральный тон, ответила я. – Но спасибо за приглашение. Не забудь покормить Жужу.

Раздались очередные демонстративно громкие шаги по многострадальной лестнице, а потом на улице хлопнула дверца экипажа. Неужто разъехались? Быть того не может… Счастье-то какое!

Решив, что про «в-четвёртых» я подумаю позже, я быстро собралась, запихнула в сумку пластину от «глаза» и выскочила из номера, пока в него не начал стучаться Гарри. Или Жужа…

Экипаж получилось остановить практически сразу, хотя я так долго пристально рассматривала извозчика, подозревая в нём очередного шпиона, что он уже собрался уезжать. Как ни странно, до дома леди Синтии я доехала спокойно и так же беспрепятственно прошла по дорожке к крыльцу. Сегодня господин Стайн меня не встречал, видимо, в силу того, что мой визит не был запланирован на какое-то конкретное время.

Бабушку я обнаружила в той самой малой гостиной, где мы завтракали в прошлый раз. Леди Синтия как раз пила чай в компании неизменного господина Стайна. Вот и замечательно: заодно и накормят.

– Моника? – идеально очерченные брови леди Синтии удивлённо приподнялись, но ровно на такую высоту, которая была позволительна для дам высшего света. – Я всегда рада тебя видеть, но что привело тебя ко мне так рано?

– Желание позавтракать, – честно ответила я, усаживаясь за стол, – в трактире сегодня как-то слишком шумно и… суетливо.

– Может быть, в таком случае ты рассмотришь вариант возвращения если не домой, то хотя бы ко мне? – леди Синтия обеспокоенно повернулась к другу. – Вильгельм, ты же обещал, что всё проверишь и приставишь к девочке охрану.

– Человек, которому я планировал поручить безопасность леди Моники, только сегодня ночью вернулся в столицу, – сообщил господин Стайн, и я замерла, не донеся чашку до рта, – он сегодня же приступит к своим обязанностям.

– Как это? А кто те трое, что вселились в соседние номера? – ошарашенно спросила я, глядя на бывшего главу шпионов круглыми глазами.

– А что с ними не так? – он невозмутимо положил на свою тарелку ещё один кусок воздушного торта.

– С ними? Да с ними не так абсолютно всё!

– Мне кажется, леди Моника, вы преувеличиваете, – аккуратно отломив ложечкой кусочек торта и отправив его в рот, сообщил мне господин Стайн, – а то что беспокойно… Ну так трактир предполагает некоторую оживлённость и отсутствие приватности.

– Как вы деликатно выразились, – я отмерла и даже смогла сделать глоток ароматного чая, – «некоторая оживлённость и отсутствие приватности»… Надо запомнить это выражение.

Господин Стайн мило мне улыбнулся, мол, пользуйся, мне не жалко. Но я не собиралась оставлять его в покое, пока не выясню всё, что хотела.

– А помните, господин Стайн, я вас просила узнать как можно больше о Ричарде, – напомнила я, и бабушкин друг кивнул, всем своим видом демонстрируя желание помогать мне во всём, в чем только сможет. – Вам удалось что-нибудь найти?

– Разумеется, дорогая леди Моника, разумеется, – почти проворковал господин Стайн, вызвав удивлённый взгляд даже у леди Синтии, – очень милый молодой человек, кстати.

– Милый? – переспросила ошарашенная я. – Вы уверены, что мы с вами говорим об одном и том же человеке?

– Абсолютно, – господин Стайн прикрыл глаза и начал рассказывать, – господин Ричард Филдс, специальный помощник широко известного в узких кругах стряпчего. Говорят, очень перспективный молодой человек, успешно делающий карьеру. Не исключено, что со временем он даже станет младшим партнёром, а потом и старшим, а потом…

– И что же такой чудесный юноша делает в не самом престижном, мягко говоря, трактире? – язвительно поинтересовалась я. – Наверняка он может позволить себе более достойное жильё.

– Вне всяких сомнений, – продолжил господин Стайн, – вот и его близкий приятель, лорд Джастин Сент-Мор, тоже в недоумении: почему Ричард выбрал именно это место для проживания?

За столом повисла тишина: господин Стайн пил чай, бабушка хмуро изучала рисунок на скатерти, а я судорожно пыталась вдохнуть хоть немного воздуха.

– Лорд Джастин? – наконец-то проскрипела я. – Тот самый?

– Ты мне не говорил, Вильгельм, – недовольно сказала леди Синтия, но господин Стайн мягко улыбнулся ей, и бабушка слегка успокоилась, чего никак нельзя было сказать обо мне.

Лорд Джастин Сент-Мор был тем самым женихом, которого подобрал мне отец, и от которого я сбежала в пансион, практически роняя тапки. Несмотря на чрезвычайно привлекательную внешность и более чем солидное состояние, лорд Джастин вызывал у меня чувства, близкие к панике. И дело было не столько в сомнительной репутации красавчика-лорда, сколько в какой-то зловещей и давящей ауре, окружавшей его.

Уж не знаю, почему его выбор пал именно на меня, но за полгода до моего бегства в пансион отец радостно сообщил, что лорд Джастин был очарован мной на одном из приёмов в королевском дворце и попросил разрешения ухаживать за мной. Естественно, отец такое разрешение с восторгом дал, и я стала относительно часто видеться с лордом Сент-Мором. К счастью, он никуда не торопился, ухаживал неспешно, даже как-то лениво, но я не могла отделаться от ощущения, что меня медленно и верно окутывают паутиной, из которой я потом просто не вырвусь. Наверное, именно это стало одной из основных причин того, что я настояла на своём обучении в пансионе.

Отец с моим решением так и не смирился, лорд Джастин принял известие о моём отъезде спокойно и даже высказался на тему того, что образование у супруги – это даже интересно и уж по крайней мере эксцентрично. Но, к счастью, ни разу за четыре года в пансионе меня не навестил, хотя ко всем праздникам присылал открытки и неприлично дорогие букеты. Открытки я выбрасывала, а букеты отдавала директрисе, которая была от них в абсолютном восторге.

– То есть Ричард следит за мной по поручению лорда Джастина, – я не спрашивала, а просто констатировала неприятный факт, – тогда понятно, почему он такой противный. Вот как чувствовала – что-то с ним не так, но даже не предполагала, что настолько…

– Вы несправедливы, леди Моника, – с мягким укором сказал господин Стайн, – он просто выполняет свою работу, не более того. Вы же не осуждаете зеленщика за то, что он выдёргивает из земли морковь, которая наверняка предпочла бы подольше посидеть в мягкой и уютной грядке? Потому что это – его работа. Вот и господин Филдс тоже просто выполняет свою работу, не более того. Он ведь не стал для вас источником каких-либо неприятностей, дорогая леди Моника?

– Нет, – вынуждена была согласиться я, – то есть я – морковка, а Ричард – зеленщик? А лорд Джастин, если и дальше пользоваться вашей аналогией, – это крупный торговец, поручивший зеленщику следить за тем, чтобы его морковку никто не спёр?

– Интересная трактовка, – подумав, согласился господин Стайн, – вы удивительно разумная девушка, леди Моника.

– Но я всё равно не понимаю, как они так быстро всё это провернули?

– Я тоже не понимаю! – воскликнула леди Синтия, переводя недовольный взгляд с меня на своего потрясающего друга. – С какой стати Моника должна быть морковкой, Вильгельм? И мне заранее не нравится этот зеленщик!

– А вдруг зеленщик решит сыграть в свою игру? – вдруг спросила я, и господин Стайн огорчённо вздохнул. – Значит, за ним надо присматривать!

– Ну вот зачем вы такая внимательная и сообразительная? – проговорил он, а я подпрыгнула, как ужаленная.

– Я буквально вчера слышала именно эту фразу! – воскликнула я. – Причём сказанную точно таким же тоном! Значит, Оливер – таки ваш человек!

– Оливер? – господин Стайн нахмурился. – Ну, вполне вероятно, что мой… Вот ведь: ничего сказать нельзя, тут же повторяют!

– Но что он там делает, если вы сказали, что «ваш человек», который должен меня защищать и охранять, прибыл только сегодня ночью? Понятно, что он следит, но за кем? За Ричардом? А какой в этом ваш интерес, господин Стайн?

– Чай был совершенно восхитительным, Синтия, – лучезарно улыбнулся бабушке господин Стайн, совершенно спокойно проигнорировав мои вопросы.

– Вы не ответите мне? – возмутилась я, сердито глядя на бывшего главного шпиона. – Это, между прочим, невежливо!

– Мы, отставные полицейские, страшно невоспитанные и грубые люди, – с театральным сожалением вздохнул господин Стайн, – но здесь уж ничего не поделаешь, дорогая леди Моника! Издержки профессии, так сказать…

– Но так нельзя!

– Можно, леди Моника, ещё как можно, – по-прежнему крайне любезно отозвался бабушкин приятель, – кстати, раз вы на меня обиделись, то, видимо, тему интервью можно считать исчерпанной?

– Нет! – воскликнула я, разрываясь между желанием разузнать побольше о своих странных соседях и страхом остаться без заветного интервью. – Я сама всё разведаю, без вашей помощи!

По лицу господина Стайна пробежала тень неудовольствия и досады, впрочем, он быстро нацепил привычную маску невозмутимости. Но меня уже понесло…

– Буду вырабатывать у себя навыки шпиона, – вещала я, мечтательно глядя куда-то в потолок, – а там, глядишь, и работу интересную найду, если с газетой не получится.

– Моника, не дави на Вильгельма, – строго произнесла леди Синтия, с упрёком глядя то на своего друга, то на меня, – и ты, мой дорогой, не дразни девочку, а то действительно сунется сама – я же тебе не прощу, если с ней хоть что-нибудь случится.

– Хорошо, – поднял руки бывший шпион, – да, леди Моника, мой сотрудник… присматривает за господином Филдсом, назовём это так, но это не имеет лично к вам никакого непосредственного отношения.

– То есть ваш сотрудник, – тут я не удержалась от шпильки, – кстати, не знала, что у отставных полицейских есть сотрудники, – тут господин Стайн обезоруживающе улыбнулся и пожал плечами, мол, ну вот так уж получилось, – следит за Ричардом, а тот, в свою очередь, следит за мной. Но теперь я хотя бы понимаю, по чьей просьбе.

– Вот видите, всё и прояснилось, – господин Стайн явно не желал делиться со мной своими профессиональными секретами, – живите себе спокойно, занимайтесь газетой, работайте и не обращайте внимания на всяких там наблюдателей. Это ведь не очень сложно, правда?

– Наблюдателей от потенциального жениха, – уточнила я, – за которого я ни при каких обстоятельствах не собираюсь замуж.

– Лорд Сент-Мор, возможно, просто хочет быть уверен, что вы по-прежнему помните о правилах приличия, – назидательно подняв палец, проговорил Стайн, – вот и приставил к вам своего приятеля – дело-то, как говорится, житейское. Понаблюдает себе и отстанет…

– А вы зачем следите за Ричардом? – я решила, что раз моих намёков не понимают, то стоит попробовать задать вопрос напрямую, в лоб.

– Скажем так, – Стайн задумчиво выбрал в вазе пирожное, – у нас есть к нему несколько вопросов. И не спрашивайте меня, леди Моника, каких именно, потому что я всё равно не отвечу.

– То есть ваш наблюдатель, тот, который Оливер, ко мне не имеет никакого непосредственного отношения, – ещё раз уточнила я, – и появился в нашем трактире не потому что там поселилась я, а потому что туда въехал Ричард. Так?

– Вы прекрасно всё изложили, леди Моника, – господин Стайн взглянул на меня с таким умилением, что я заподумывалась: а не дурит ли он меня в очередной раз?

– Тогда почему он всё время трётся возле моей комнаты и вообще ведёт себя так, словно ему интересна именно я?

– Ну не может же он откровенно демонстрировать свою заинтересованность в Ричарде! Это было бы непрофессионально, – словно маленькому ребёнку, объяснил мне бывший главный шпион. – К тому же вы очень привлекательная девушка, так что ничего удивительного в том, что он вами заинтересовался.

– Он, кстати, кота завёл, – наябедничала я, – ему по служебной инструкции можно заводить животных?

– Кота? – похоже, мне таки удалось удивить Стайна. – Какого кота?

– Рыжего, облезлого, – пояснила я, – назвал его Жужей.

– Как назвал?! – хором воскликнули бабушка и Стайн.

– Жужа, – повторила я, – странное имя, согласна. Как и ваш Оливер – он тоже странный. Но, слушайте, если Ричард следит за мной, Оливер – за Ричардом, то за кем следит Гарри? По логике – за Оливером, но с логикой у нас напряжённо, если честно.

– Гарри? – переспросил господин Стайн. – А это ещё кто такой?

– Не знаю, – я пожала плечами, – здоровенный такой, сильный…

– Это не от меня, – уверенно сказал бабушкин друг, – от меня в вашем трактире только один, ну, то есть пока один. Сегодня добавится второй, тот, который будет охранять вас, леди Моника.

– Просто Моника, – попросила я, – судя по всему, нам с вами долго общаться, к тому же вы близкий друг бабушки.

– Благодарю, – кивнул Стайн, – тогда ты можешь называть меня «господин Вильгельм» или даже «дядя Вилли».

– Дядя Вилли? – я круглыми глазами посмотрела на самого таинственного человека в королевстве. – Спасибо, я польщена. Наверное… Но, боюсь, мне придётся вас огорчить… дядя Вилли… Вашему второму сотруднику просто некуда заселяться: все номера поблизости уже заняты.

– Уверен, мы что-нибудь придумаем, – подмигнул мне этот ужасный человек.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила я, – а вы не можете хотя бы приблизительно описать того, кто будет за мной присматривать? Во избежание, так сказать…

– Могу, почему же нет, – вроде как даже охотно откликнулся господин Стайн, – это мужчина.

– Исчерпывающе, – так и не дождавшись продолжения, осторожно ответила я, – а чуть подробнее можно?

– Ну конечно, Моника, – просиял улыбкой «дядя Вилли», – это молодой мужчина.

– Вы издеваетесь, – я даже не спрашивала, а утверждала, так как никак иначе трактовать его слова не могла, – но почему?

– А зачем тебе эта информация? – он слегка склонил голову к плечу и рассматривал меня с чисто академическим интересом. – Тебе не всё равно, кто будет тебя охранять? Разговоры с тобой и уж тем более какие-то советы не входят в его функционал. Он только охраняет, поэтому….

– Я вас умоляю, только не надо рассказывать мне, что морковке должно быть всё равно, как выглядит пугало, отгоняющее от неё ворон, – уже слега раздражённо сказала я, а господин Стайн вдруг громко расхохотался.

– Синтия, твоя внучка просто неподражаема! – воскликнул он, вытирая рукавом камзола выступившие слёзы. – Ты права, дорогая, она подходит просто идеально!

– Подхожу для чего? – тут же вцепилась в его слова я.

– Для организации газеты, разумеется, – моментально ответила вместо Стайна бабушка и одарила меня своей фирменной мягкой улыбкой, – кстати, ты хотела меня о чём-то расспросить, Моника?

Я всматривалась в лица бабушки и её друга, но видела исключительно милые улыбки и готовность помочь вот прям во всём. Впрочем, нужно быть наивной дурочкой, чтобы решить, будто бы давняя подруга главного шпиона королевства – я умышленно опускаю слово «бывшего» – могла не нахвататься от него дурных привычек. А ещё я с грустью поняла, что против этих двух интриганов я – несмышлёный слепой котёнок. Поэтому то, что они на моей стороне в какой-то странной и пока совершенно непонятной игре, в которую они же меня и втянули, не могло не радовать.

Я чувствовала, что всё: предложение короля, знакомство в Горацием, паломничество странных соседей, найденная вторая шкатулка и даже, возможно, кошак Жужа – это детали какого-то большого узора, пока, к сожалению, абсолютно разрозненные. Ладно, будем разбираться… а сейчас – работа, работа и ещё раз работа!

– Да, бабушка, – ответила я такой же по возможности безмятежной улыбкой, – ты обещала мне рассказать несколько свежих сплетен для газеты.

– Хорошо, детка, – леди Синтия улыбнулась «дяде Вилли», – Вильгельм, дорогой, у тебя, наверное, масса дел гораздо более увлекательных, чем выслушивание свежих дворцовых слухов.

– Разумеется, – понятливо согласился господин Стайн, поднимаясь, – тем более что половину из них я сам же и запустил. Леди, счастлив был увидеться!

Галантно поклонившись, глава шпионов удалился неожиданно лёгкой походкой, характерной, скорее, для юноши, чем для мужчины преклонных лет.

– Итак, дорогая, – леди Синтия дождалась, пока лакей принесёт свежий чай, налила себе, кивком предложила мне присоединиться и прикрыла глаза, – ты будешь записывать или запомнишь?

Я торопливо извлекла из сумочки блокнот и перо и приготовилась конспектировать. Через полчаса, когда я вышла от бабушки, у меня были плотно исписаны несколько листов, а голова просто распухла от обилия информации. Как я, оказывается, ошибалась, считая, что придворная жизнь скучна и однообразна! Да там такие страсти бурлят, что не вдруг и придумаешь… Итак, за эту рубрику можно быть спокойной: информации хватит выпусков на пять, это точно!

Вот, например, чего только стоит информация о том, что одна из фрейлин её величества, назовём её леди Ф., проиграла в карты уже не только своё поместье, но и приданое обеих внучек, вследствие чего те остались без выгодных партий. Или, к примеру, история о том, что некий лорд С. вынужден выгодно жениться, так как это для него единственный способ поправить бедственное финансовое положение, так что отцам богатых, но некрасивых девиц на выданье стоит попытаться пристроить дочку. И такой информации – хоть ложкой ешь!

Теперь нужно подумать, кого внедрить во дворец под видом лакея, чтобы выполнить второе поручение короля Александра, о котором тоже не стоит забывать. Это должен быть человек в меру молодой, но не в меру шустрый и отчасти даже наглый. Тот, который сможет быстро стать своим в среде слуг дворца. И я даже знаю, кто прекрасно на эту роль подошёл бы, но тут мне без господина Стайна никак не обойтись.

Поэтому я круто развернулась и бодро пошагала обратно, чтобы узнать у бабушки, где могу найти «дядю Вилли». Я не стала беспокоить лакея и сказала, что сама прекрасно найду дорогу. На мне были туфельки без каблуков, поэтому шаги по мягкому ковру были практически не слышны. Каково же было моё удивление, когда я услышала голос господина Стайна. Дверь была еле заметно приоткрыта: скорее всего, из-за распахнутых по случаю жары окон. Я остановилась сначала от неожиданности, а потом практически прижалась ухом к двери, стараясь не пропустить ни слова.

– Синтия, я не уверен, что мы поступаем правильно, – в голосе господина Стайна сквозило совершенно искреннее беспокойство, – ты была очень убедительна, но всё же… Моника – твоя внучка, мне не хотелось бы рисковать её безопасностью.

– Вильгельм, – бабушка, судя по голосу, старалась в чём-то его переубедить, – твои люди смогут обеспечить девочке защиту, но ты сам понимаешь, что она – наш единственный шанс. Без неё мы проиграем, и что тогда станется с государством, сказать сложно…

– Я знал, что ты близка с Жозефиной, но не предполагал, что твоя преданность простирается так далеко, – помолчав, ответил Стайн, и в его голосе было слышно что-то, очень похожее на восхищение, – настолько, что ты готова рискнуть собственной внучкой, в которой души не чаешь.

– Риск не слишком велик, – ровно, не дрогнувшим голосом ответила бабушка, – а что до преданности, то ты сам всё прекрасно понимаешь. Быть подругой королевы – настоящей подругой – это тяжкий крест, потому что политика, особенно большая политика, не терпит эмоций и чувств. Просто все поступки начинаешь оценивать с позиции, выгодно ли это королевству. Жозефина такая, и я рядом с ней не могла остаться другой.

– Ты не хочешь ничего объяснить Монике? – после паузы спросил «дядя Вилли», и я замерла за дверью, как мышь под веником. – Может быть, было бы честнее играть с ней в открытую? Тебе так не кажется?

– Нет, не кажется, – в бабушкином голосе звякнул металл, – и могу объяснить, почему. Если девочка поймёт, в какой интриге она участвует, то непременно начнёт проявлять инициативу, чем погубит и себя, и всё дело. Никто не виноват в том, что именно в Монике сошлись три крови, и только она может…

Тут я, услышав негромкий скрип дивана и приглушённые ковром шаги, совершила лучший прыжок в своей жизни. Наверное, если бы во дворце проводились какие-нибудь соревнования по прыжкам с места, я бы выиграла с колоссальным отрывом. Где-то я читала, что в какой-то далёкой стране живут звери, умеющие прыгать чуть ли не на двадцать метров. Думаю, даже они не постеснялись бы взять меня в свою стаю.

Быстро надев на лицо выражение глубокой озабоченности, я постаралась выровнять дыхание и сделала вид, то вот только что подошла. Увидев открывшую дверь бабушку, радостно всплеснула руками и торопливо поинтересовалась:

– Совсем забыла спросить у дяди Вилли кое-что, точнее, попросить. Ты не знаешь, где я могу его найти?

Леди Синтия, прищурившись, смерила меня подозрительным взглядом, но ведь шляпка могла сбиться на сторону и в случае, если я торопилась вернуться. Этим же можно объяснить и лихорадочный румянец: просто очень спешила, вот.

– Тебе повезло, – бабушка тепло улыбнулась мне, – Вильгельм как раз вернулся, чтобы забрать перчатки, которые нечаянно оставил у меня.

На последних словах она слегка повысила голос, видимо, для того, чтобы Стайн знал, для чего именно он вернулся: не меня обсудить, а перчатки найти.

– Надо же, какая удача! – почти искренне воскликнула я, входя в комнату и старательно делая вид, что не замечаю отсутствия каких бы то ни было перчаток в руках у главного по шпионам. – А я к вам, дядя Вилли!

– Чем могу быть полезен, Моника? – доброжелательно поинтересовался господин Стайн. Если бы не слышала собственными ушами, никогда не подумала бы, что эти двое только что обсуждали моё участие в какой-то пока непонятной авантюре. Взгляд честный, руки спокойно лежат на подлокотниках кресла, вся фигура выражает готовность помочь.

– Мне нужен ваш Оливер! – сообщила я и, махнув рукой на этикет, шлёпнулась в кресло, не дожидаясь приглашения. – Я буду его эксплуатировать самым беспощадным образом.

– Мой Оливер? – дрогнул бровью дядя Вилли. – Кто это?

– Что значит – кто это?! – даже растерялась я. – Тот, который следит за Ричардом. Он же Оливер?

– Ах, этот… – господин Стайн задумчиво пожевал губами, – забирай…

– А как? – я хлопнула ресницами. – Он меня, знаете, куда пошлёт?

– Догадываюсь. От меня-то ты что хочешь?

– Чтобы вы, как начальство, приказали ему перестать следить за Ричардом и вместо этого наняться лакеем во дворец. Мне для газеты нужен постоянный источник сплетен, понимаете?

– Именно для газеты? Лакей? Моника, это не самая удачная версия, придумай другую, – предложил мне этот невыносимый человек, – ты же умненькая девочка. Ты даже сумела сделать вид, что не подслушала наш с Синтией разговор…

– Моника? – бабушка удивлённо посмотрела на меня, а я почувствовала, что неудержимо краснею.

– С чего вы взяли, что я подслушивала? – я задрала нос и решила ни при каких обстоятельствах не признаваться.

– Ты так громко сопела, что не услышать было невозможно, – очень доверительно сообщил мне дядя Вилли, – но я не стал ничего предпринимать, так как считаю, что ты вправе знать.

– Знать что? – я смотрела исключительно на господина Стайна, так как леди Синтия нахмурилась и явно не одобряла откровенности своего друга.

– Что ты знаешь о своих предках, Моника? – вместо ответа неожиданно спросил дядя Вилли.

– Род Мэнсфилдов насчитывает несколько столетий, он достаточно древний, но я не сомневаюсь, что вы и без меня прекрасно знаете наше генеалогическое древо. Как бы не лучше нас самих…

– С Мэнсфилдами всё понятно, – как-то даже небрежно отмахнулся Стайн, – а с другой стороны? Что ты знаешь о предках своей матери? Я имею в виду твою настоящую мать…

Мне вдруг стало нечем дышать, и я, словно вытащенная на берег рыба, только открывала рот, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Получалось откровенно плохо, и Стайн протянул мне стакан с водой.

– Вильгельм, ну зачем так резко? – недовольно поморщилась леди Синтия. – Разве нельзя было на время забыть, что ты не с подозреваемыми, а с близкими людьми?

– Что вы хотите сказать? – спросила я, удивляясь, что смогла выдавить из себя хоть слово.

– Исключительно то, что сказал, – невозмутимо ответил господин Стайн, никак не реагируя на бабушкино недовольство, – и, судя по реакции, тебе нужны комментарии.

– Это вы очень деликатно выразились, – я каким-то запредельным усилием заставила себя думать и даже говорить, – я бы сформулировала иначе. Что. Всё. Это. Значит!?

– Моника, – подала голос леди Синтия, – я собиралась тебе рассказать…

– Когда? Лет через десять? – я чувствовала, что моей сдержанности надолго не хватит. – А тебе не приходило в голову, что я имею право знать?

– А ты не задумывалась о том, – голос бабушки стал жёстким, – что есть вещи, которых даже тем, кого они касаются, лучше не знать? Просто потому что так безопаснее?

– Но ведь не такие же важные! – воскликнула я, изо всех сил борясь с подступающей истерикой, и решительно спросила. – Кто моя настоящая мать?

– Не спеши, Моника, – неожиданно мягко сказал дядя Вилли, – жила же ты без этих сведений столько лет, наверное, можешь и ещё немного подождать?

– Вы издеваетесь, – я без сил откинулась на спинку кресла, – просто издеваетесь надо мной. Сначала говорите, что женщина, которую я всю жизнь называла мамой – не моя мать, а потом предлагаете подождать ещё?!

– Моника, – расстроенно вздохнула леди Синтия, – прости меня, моя дорогая!

– Но ты-то хоть моя бабушка? Или сейчас выяснится, что и папа мне не родной, но сказать об этом мне планировали лет через… много…

– Ты дочь моего сына, значит, моя внучка, – твёрдо сказала она, – даже если бы я не знала этого наверняка, на тебя достаточно просто посмотреть, чтобы понять, что ты – настоящая Мэнсфилд!

– Хоть это ладно, – я прикрыла глаза, – а что вы говорили о том, что во мне смешались три крови? Какие? Раз уж у нас тут такой интересный, хотя пока и не слишком откровенный разговор?

Бабушка перевела взгляд на господина Стайна, мол, давай, ты же хотел правды, тебе и карты в руки.