Я.Жизнь

1.

20 ноября 2112 года

Титан, берег моря Лигеи, 137-й модуль исследовательской станции «Кассини»

31 день до запуска Солнета

– Держи правей! Давай, еще немного, поверни на десять градусов!

Тяжелый археологический костюм неохотно, вяло подчиняется командам. Мишка чувствует, как по лбу катятся капельки пота, мышцы сводит от перегрузки.

Исследовательский дрон, который они с Теей вдвоем силятся погрузить в узкий пролом льда, норовит вывернуться из хватки и грохнуться на поверхность. Край выскальзывает, Мишка подныривает, ловит беглеца у самой кромки льда – суставы костюма скрипят от натуги, принимая многотонный вес.

– Миша, черт побери! Откуда у тебя манипуляторы растут? – ругается Тея.

– Какого ляда мы его погружаем вручную? – огрызается в ответ напарник, – Вон, погрузчик стоит пылится.

– Погрузчик твой ахнет под лед за две минуты, вылавливай его потом, встанем тут на неделю.

Мишка остывает:

– Твоя правда. Давай, поднажали! Погрузим – и пойдем чаи гонять.

Тея оглядывается на купол родного сто тридцать седьмого модуля, под которым призывно теплится мягкий свет, просачиваясь сквозь аэрогель обещанием уюта. У археокостюмов отменная теплоизоляция, но девушке хочется настоящего тепла. И чая. С булочкой. Или даже с двумя – лимит калорий на сегодня позволяет. Страсть к выпечке заставляет ее утроить усилия, сконцентрироваться до предела.

Через пять минут с негромким «бульк» дрон погружается под воду. Гладь метанового моря расходится рябью. Лигея сегодня спокойная, но чувствуется в этом затишье неизбежность приближения сезона ветров. Тея с Мишкой прибыли на Титан всего пять лет назад и застали мягкое лето, но старожилы уже стращали их ветреной зимой, ураганами и штормами. Время поджимает, и Тея мысленно скрещивает пальцы на удачу: дрон, миленький, ну хоть в этот раз не вернись пустым!

– Приятного плавания! – желает ему Мишка, неуклюже разворачивается спиной к расщелине и топает к куполу модуля. По его черному костюму ползут всполохи отражающегося оранжевого неба.

Тея поспевает следом. Она ненавидит работать в этих махинах, ей куда больше по душе обычная теплоизоляционная одежда и кислородная маска. Но чего теперь жаловаться, сама выбрала участок на берегу моря Лигеи, здесь без защиты не обойдешься. Она с тоской вспоминает, как приятно было трудиться в пустынях на южном полюсе. Легкая одежда, непыльная работа, и душа, горящая предвестием великих открытий. Спустя четыре года ее пыл поутих, а щенячий восторг сменился мрачной решимостью: если кто и найдет доказательства существования титанов, так это она.

Информационная бомба взорвалась еще до ее рождения. Тридцать лет назад рабочие, прокладывающие коммуникации для колонии, обнаружили среди грунта необычный предмет, который в последствии признали высокотехнологичным устройством. Отец Теи работал в земной лаборатории, которая билась над решением этой загадки. Все детство девочка слушала домыслы, догадки и предположения отца. Он рассказывал с таким жаром, с таким упорством, что Тея впитала его как один из основополагающих законов мироздания. Она всегда знала, чему посвятит свою жизнь.

И вот она здесь. И какой ценой это далось! Если бы не связи отца, она ни за что не попала бы на Титан. Сюда допускались только бионики, и понадобился не один год, чтобы доказать, что именно она достойна быть здесь и пытаться разгадать загадку титанов.

А теперь она волочит ноги археокостюма по ледяной поверхности и заставляет себя вспомнить тот жар, то желание, ту страсть, которая привела ее на Титан. Тяжело не сетовать на судьбу, на тяжелые условия, на неудобное оборудование, на допотопность технологий. Без Сети им приходится работать почти наощупь, пробираться вслепую, вспоминать, как справлялись с исследованиями их предки. И Тея вынуждена напоминать себе, ради чего все это затевалось: только сюда, в самую молодую колонию, ее вел зов приключений, новизны, открытий, которым не осталось места на Земле.

Сто тридцать седьмой модуль исследовательской станции «Кассини», названной в честь первой миссии на Титан, встречает их особым уютом. Такой ученые распространяют, как чуму, в любых местах, где они поселяются. Строгий порядок предметов, инструменты, разложенные по размеру и назначению, и на контрасте – следы чаепития, кружки, которые вечно забывают погрузить в мойку, обрывки записей, чертежи, потрескивающие в воздухе голограммы карт.

Миша и Тея скидывают тяжеленные археокостюмы. Теперь Тея почти на две головы ниже напарника, ее тоненькая фигура на его фоне кажется совсем девчачьей. Ей двадцать пять, но выглядит она от силы на пятнадцать, что злит ее безмерно, ведь сегодня в моде сорокалетние. Вон, Мишка еще неделю назад перестроил свое бионическое тело по последнему слову. Он высок, угрюм и широкоплеч. Ясные голубые глаза окружены сетью правдоподобных морщинок, а в темных волосах даже виднеется легкая седина. Рядом с ним Тея смотрится еще моложе, будто степенный папаша вывел прогуляться свою дочку-подростка, щуплую, угловатую, с взлохмаченными короткими каштановыми волосами, россыпью веснушек и круглыми глазами цвета молодой травы. Губки бантиком и заостренные ушки, как у сказочного эльфа, только усиливают эффект.

Тея вздыхает. Ее сестра, Кристина, обещала, что ей закажут бионика, как только соберут сумму. И когда это будет? Сколько ей еще оставаться единственным человеком в колонии? Год? Два? Пять лет? Достало.

Мишка уже делает чай. Тея с завистью следит за точеными движениями его бионика. Ни одной осечки, ни одного лишнего миллиметра, никакой тряски. Идеально.

Чай дымится в кружках, напарник устало опускается в кресло. Усталость эта наигранная, скорее привычка из прошлой жизни, чем необходимость. Тея опускается рядом, стараясь казаться бодрой. Хотя она как раз устала по-настоящему. Управлять археокостюмом в человеческом теле – та еще работенка.

В сто тридцать седьмом модуле работают по старинке. Здесь стоят огромные экраны, на которых напарники теперь следят за данными с камер зонда. Шустрый искатель погружается, разрезая мутные глубины Лигеи. Мишка шумно прихлебывает из чашки, выдыхает блаженно и заводит светскую беседу:

– И чего ради я неделю провозился, оснащая дрона трехмерной камерой, если все равно смотрим на экранах, как пещерные люди?

– Потерпи месяцок, будем смотреть нормально.

– Смотреть будем нормально, – эхом отзывается Миша, – жить будем, как собаки в марсианском зоопарке.

– Ты пессимист, Миша. Разве ты не скучаешь по Сети? По нормальному общению с близкими?

– Думаешь, я потому сижу здесь с тобой на краю мира, что у меня на Земле близких вагон и маленькая тележка? – вопрос риторический, и Тея молчит в ответ. А Мишка продолжает, – По Сети да, скучаю. Но даже удовольствие от погружения не затмит тот факт, что после включения Солнета сюда хлынут туристы и переселенцы.

– Как хлынут, так и схлынут. Сам знаешь, нам до нормальной колонии еще далеко.

– Зато снимут лимит.

Да, об этом Тея забывает. Она не знает этого ощущения секундомера, который мысленно тикает у всех биоников. Они продлевают контракт на тело каждый год. И каждый год подписка стоит все дороже. Меркантильная защита от перенаселения. Но в колониях ограничения снимаются, как только ты регистрируешься в качестве жителя другой планеты.

– Лимит можно снять и на Марсе, и на Венере, – безразлично отзывается Тея, – там и развлечений побольше. А у нас что делать?

– Ну как, – хмыкает Мишка, – экзотика. Слышал, даже парень твоей сестрицы собрался. Хороший малый.

Тея морщится.

– Что, Лайк тебе не по душе? – угадывает напарник.

– Не хочу сказать о нем ничего дурного, – аккуратно подбирает слова Тея, – но Лешка тот еще пройдоха.

– Так его Алексеем зовут?

– Ну да, а ты не знал?

– Не, я его только как Лайка знаю.

– Его все так знают. Это еще с хакерских времен.

– Легендарный был чувак.

– Брось, Миш, нет ничего легендарного в хакинге. Тем более, в дайв-хакинге. Это жутко.

– Это жутко круто, скажу я тебе. Твоя сестра, вон, до сих пор дайвит.

– Не путай теплое с мягким. Она дайв-программист, это профессия созидателя. А дайв-хакинг – это разрушение.

– Но он же завязал? Слышал, он сейчас персональных помощников разрабатывает.

– Давай не будем о Лешке, ладно? Приедет – сам с ним поговоришь о структуре личности. Он как раз к запуску Солнета обещался, на неделю раньше остальных.

Зонд тем временем достигает дна. Тея отставляет недопитую кружку чая, со вздохом откладывает вожделенную булочку – самую настоящую, Кристинка выбила с последней земной поставки, это вам не напечатанная – и берется за манипулятор.

Мишка сочувственно провожает глазами ее руки, потом отбирает манипулятор:

– Давай сам. Лопай свою булку, а то слюной мне тут все зальешь.

Тея сомневается с секунду, потом отдает управление в его руки, а сама вновь впивается зубами в шедевр пекарного искусства, с которым уже мысленно успела попрощаться. Счетчик поступления-расхода энергии в углу ее зрения наматывает новые показатели. Тея радуется, что они погружали вручную – она за утро выполнила треть плана по физической активности, меньше потом в зале потеть.

Мишка уверенно ведет дрон по дну расщелины, ловко обходит препятствия и захватывает всю поверхность.

– Вот тут останови, – командует Тея, – ага, теперь приблизь.

Она придирчиво осматривает заинтересовавший ее предмет. Но нет, очередная льдина. По ее просьбе Мишка ведет дрона дальше. Тея без особой надежды следит за экранами. И решает сыграть в любимую игру:

– Ну, по чему ты больше всего скучаешь на Земле?

– По голубому небу.

– Нет, Мишка, это скучно. Давай другое.

– По теплому ветру.

– А я – по легким платьям.

Мишка хмыкает:

– Так носи в жилом модуле, кто тебе не дает.

– Это глупо, Миш, платья на улице хороши. Когда ветер подхватывает подол, треплет волосы, когда парни вслед оборачиваются.

– Тебе и так оборачиваются.

– Ага, «смотри, говорящий кусок мяса»!

Мишка укоризненно глядит на нее, но не спорит. Глупышка, думает он, поперся бы я за тобой на богом забытое море Лигеи, пока все наши исследуют перспективные области моря Кракена, если бы ты была простым куском мяса. Тея, кажется, ждет он него ответа, но так и не дожидается, сама продолжает игру:

– Еще по кино скучаю. Сколько раз ходила с парнями, ни разу не смотрела тот же фильм, что и кавалер. Когда попадется такой, с кем выберем одинаковый, сразу выйду замуж.

Мишка смеется в ответ:

– Я тоже ни разу не совпадал. Но мне и не надо, приятнее самому бродить по истории, чем с дамой, – он немного молчит, потом вспоминает, – я бы еще на патах погонял, устал тут от полетов.

– Тоска по рельсам? – смеется Тея, – Да ты, Миша, большой оригинал!

Тея думает, что выбрать следующим и гадает, что будет интересно обсудить ее напарнику, но тут она видит что-то странное на экране и напрочь забывает про игру.

– Мишка, стой! А ну-ка, сдай немного назад. Теперь левее. Еще немного. Нет-нет, хватит, стой. Фиксируй.

Он деловито следует ее указаниям, хотя сам не видит, что привлекло ее внимание. Не видит до тех пор, пока камера дрона не фиксируется на том месте, которое указала девушка.

Тея жадно впивается глазами в изображение. Мозг ускоряется, начинает лихорадочно отметать варианты. Жаркая волна азарта заставляет сердце биться чаще. Девушка усилием воли заставляет себя не поддаваться преждевременной радости, иначе разочарование будет слишком велико.

– Достаем манипуляторы? – спрашивает Мишка, и Тея слышит в его голосе затаенное волнение. Это хорошо. У напарника холодная голова, и если даже он верит, что они нашли что-то интересное, значит, шанс есть.

– Доставай, – подтверждает Тея, – и начинай потихоньку расчищать.

Послушные «руки» дрона, повинуясь воле Мишки, порхают над объектом, расчищают его от осколков льда и наростов. Напарники не разговаривают, пристально следят за изображением с экранов. У каждого из них в душе бьется надежда. Им мало быть в первой сотне исследователей, они хотят быть первыми. Не ради славы. Ради удовольствия узнать то, что еще никто не знает.

Работа идет медленно. Первая волна азарта медленно стекает, пыл охлаждается. Но трезвый рассудок продолжает анализировать, считывать, прикидывать пропорции.

– Оно квадратное, – заключает Мишка.

– Квадратное, – подтверждает Тея, – думаешь, совпадение?

– Шансы минимальные. Какова вероятность, что обломок или глыба приняли такую форму?

Этот вопрос тоже риторический. Они продолжают расчищать. А когда работа близится к концу, Тея командует:

– Теперь попробуй приподнять. Задавай максимальное усилие, выглядит тяжелым.

Миша все делает, как она сказала. Дрон выдвигает еще два манипулятора, перемещается для более удобного захвата, фиксирует зажимы. Двигатели набирают обороты, дрон дергается вверх и неожиданно на огромной скорости взмывает к поверхности.

– Что за? – вопрошает Мишка.

– Оно легкое, – высказывает предположение Тея, – или легкое, или полое. Подтормаживай, веди к поверхности.

– Туда же, где погружали?

– Нет, там слишком узко, выводи в открытое. Встретим на берегу.

Не сговариваясь, они идут за костюмами. Миша прихватывает с собой пульт управления. Тея втискивается в костюм, силой заставляет себя двигаться медленно, аккуратно. Распаленный азартом разум подгоняет: быстрей, скорей, да пошевеливайся же. Она не слушает, знает, чего может стоить спешка. Предвестие необыкновенного пульсирует по венам. Она бросает взгляд на напарника, следит за его движениями, жестами, мимикой и приходит к выводу, что Мишка тоже возбужден.

На самом деле он взбудоражен даже больше напарницы. Он никогда себе всерьез не признавался в этом, но он ведь и правда поперся на море Лигеи только ради того, чтобы поработать с упрямой девчонкой, которая воевала с Коростылевым, как молодая тигрица, чтобы выбить из него разрешение в одиночку исследовать этот регион. Мишка сам не до конца понимал ее доводы, по всем показателям море Кракена имело куда больше шансов, но он вписался, и его голос стал решающим. Коростылев, главный археолог Титана, махнул на них рукой: езжайте, куда хотите, только оставьте меня в покое и дайте уже работать. И они поехали. Два года каждое буднее утро они грузились во флаер и мчались с экватора на северный полюс, а вечером – обратно. Руководство станции не стало раскошеливаться на постройку полноценного модуля, поэтому в 137-ом жить было невозможно, разве что перекантоваться ночь-другую в самом крайнем случае. Вот и мотались они, неприкаянные. Мишка уже давно подумывал о том, как бы слинять на другой проект, да так, чтобы не обидеть Тею. И вот на тебе, первая находка. Неужто мелкая была права?

Мишка старается ни словом, ни делом не выдавать своего волнения. Он неплохо успел изучить напарницу и видит, что та на взводе, хотя тоже пытается это скрыть. Они нарочито медленно выходят из пропускного отсека и передвигают массивные ноги в сторону берега. По пути они не говорят. Миша на ходу подводит дрон с грузом к особо крупной льдине, швартует.

Время тянется ужасно медленно. Нервы накручиваются до предела. На последних метрах напарники уже спешат, на ходу выдвигают манипуляторы костюмов. Им достаточно переглянуться, чтобы начать действовать. Фиксируют подошвы на льду, подхватывают с двух сторон дрон и начинают подъем. С чавкающим звуком над поверхностью появляется лоснящийся бок разведчика. Они продолжают тянуть. И вот уже он весь красуется в воздухе, тянет за собой из воды находку.

Напарники аккуратно переводят груз на льдину – та пошатывается под весом. Мишка отдает дрону команду отпустить находку. Щелк – размыкается хватка манипуляторов. Ребята, как завороженные, глядят на то, что выловили со дна.

– Оно абсолютно черное, – восхищенно полушепотом говорит Тея.

– Черное, – эхом подтверждает Мишка.

Это важно. В природе Титана никогда не бывало ничего черного. И именно черный аппарат нашли тогда первые поселенцы. Радостное волнение звенит в воздухе. Они боятся верить.

– Вызываем наших? – голос Теи робкий, будто она боится, что сама выдумала находку, что на самом деле она не стоит и ломанного гроша.

Мишка тоже опасается:

– Может, сначала в модуль? Остынем, разберемся, посмотрим. А вдруг пустышка?

– А как же техника безопасности?

– Если пустышка, никто и не узнает. Брось, сделаем пару тестов, посветим приборами.

Тея сомневается, в ней борется внутренняя потребность строго следовать инструкциям и страх быть опозоренной перед всей научной колонией. Ее и так никто не принимает всерьез, если она притащит в лагерь пустышку, какой-нибудь камень или сгусток затвердевших отходов, ее поднимут на смех, как пить дать. Она видит эту картину так ясно и отчетливо, что в итоге сдается.

Напарники оттаскивают дрона на твердую почву и временно оставляют там. Возвращаются за находкой, подхватывают метровый квадратный объект – тот поддается легко, видно, в нем и правда немного веса. Идти с грузом неудобно, но предвкушение толкает их вперед, море сейчас по колено. Они проходят пропускной модуль, проходят обработку, и только в жилом отсеке аккуратно грузят находку на пол. Потом избавляются от костюмов.

Здесь, в тишине исследовательского модуля, все видится иначе. Рабочая обстановка придает серьезности, значимости найденышу. Мишка идет за приборами, Тея внимательно осматривает «ящик», как она мысленно его называет. После обработки он кажется совсем гладким и чистым. Шанс на природное происхождение теперь становится зыбким, призрачным. Вероятность слишком мала. Идеальная форма, глубокий идеальный цвет. Либо это венец творения планеты, либо следы цивилизации. «Вот будет хохма, если это мусор первых поселенцев» – думает Тея. Мысль ей не нравится.

– Надеюсь, это не барахло ранних миссий, – Мишка подходит и озвучивает ее страхи. Тея тепло улыбается.

– Принес?

– А то. Давай смотреть.

Мишка колдует над объектом. Берет то один прибор, то другой, прикладывает к поверхности, делает соскобы, просвечивает. Тея силится не задавать вопросы под руку, терпеливо ждет, когда напарник закончит. Мишка – бог исследований, он может определить происхождение чего угодно с точностью до минуты. Ей повезло с напарником. И чего только он ушел с ней в добровольное изгнание? Неужели тоже верит в море Лигеи?

Бионические руки останавливают свое порхание над черной поверхностью.

– Объект полый, – осторожно начинает Мишка, – Происхождение не природное. Не буду вываливать на тебя все цифры. Если упрощать, то это металлопластик.

– Какого образца? – упавшим голосом спрашивает Тея.

Мишка, уже не скрываясь, широко улыбается:

– Никакого, Теюшка, ни единого совпадения по базе!

Девушка осмысливает информацию, все еще боясь поверить.

– Получается, материал не наш?

– Нет, ни в колониях, ни на Земле такой не производится.

– Теперь вызываем Центральное?

– Да, думаю, можно, – тут Мишка отвлекается и указывает на ящик. – Гляди!

Тея смотрит туда, куда он указывает. Пару секунд она ничего не видит, но потом ей удается рассмотреть, что в середине верхней «крышки» появляется тонкий, в миллиметр, разрез. Конечно, Мишкино зрение уловило его раньше. Девушка пристально следит.

– Мне кажется, или он увеличивается? – спрашивает напарника.

– Не кажется.

– Оно… открывается?

– Или запускается. Давай, тащим его отсюда!

В голосе Мишки больше нет намека на радость. Теперь он уверен, что находка серьезная, что надо вызывать подмогу из колонии, и что он первый получит по шапке за то, что протащил неизвестно что в жилой отсек. Надо бы выволочить хоть в пропускной.

Когда они вместе с ящиком оказываются вне жилого модуля и опускают перегородки, Мишка выдыхает. Но дело плохо: разрыв увеличивается. Цепкое зрение бионика видит худшее, на что можно рассчитывать: над поверхностью находки поднимается черная взвесь. Какие-то частицы тонкой струйкой взмывают в воздух и расплываются незаметным ленивым облачком. Тея еще ничего не видит. Секунды растягиваются в вечность – время замедляет свой бег. Как завороженный, Мишка наблюдает, как облачко движется, будто ощупывает окружающий мир, мечется из одной стороны в другую, и вдруг замирает, собирается и резким скачком тянется к Тее.

Нервы сдают, и Мишка делает самое глупое, на что только способен его воспаленный мозг – он пытается закрыть разлом собственной рукой. Медленно, как сквозь толщу воды, Тея оборачивается на это движение, открывает рот, чтобы что-то сказать.

Время вновь ускоряется.

Разлом под пальцами Мишки резко раскрывается, рука ухает в ящик по локоть. Черная взвесь поднимается в воздух, как пыль под дождем, и тут же стекает обратно, обхватывает руку, ползет к локтю. Тея хватает напарника за плечи, чтобы отдернуть его в сторону. Рука поднимается, но створки «ящика» тут же захлопываются.

Мишка кричит нечеловеческим голосом – острые края режут руку на живую.

– Дурак, – орет Тея, – отключай рецепторы!

– Не могу! – еле выговаривает Мишка и продолжает орать. Ему всегда казалось, что он сможет перенести любую боль, как мужчина, но нет, невозможно заткнуться – крик идет из горла сам по себе. Он еще несколько раз пытается отключить чувствительность рецепторов тела, но функция отказывается срабатывать. Ничего не остается, только терпеть.

Черная вязкая дрянь поднимается по руке, взвивается в воздух, забивается в дыхательные отверстия. Тея то ли не видит этого, то ли не хочет замечать.

Ее мысли лихорадочно мечутся. Надо освободить Мишку и срочно валить отсюда. Есть портативный ЭР-мост, Коростылев говорил, что это на крайний случай. А разве сейчас не такой?

Она знает, что делать.

Мишка всегда над ней посмеивался, что она таскает на себе пояс с археологическими допотопными инструментами, который достался ей от отца. А вот гляди же, пригодился. Рука сама тянется к поясу, ловкие пальцы находят мини-пилу. «Щелк» – говорит кнопка, и пространство модуля заполняется звуком работающей пилы. Глаза Мишки в ужасе расширяются, он смотрит на напарницу, на свою руку. И кивает. Потому что выхода нет. Тея у него на глазах дышит черной дрянью. Пусть хоть все конечности ему отпилит, лишь бы унести отсюда ноги.

Хочется зажмуриться, отвести взгляд, но Тея должна все сделать четко. Она подносит пилу к застрявшей руке. Мишка орет. Эти несколько секунд – самые длинные в жизни Теи. Отпиленная рука с глухим стуком падает в ящик, поднимая напоследок черную взвесь. Створки закрываются. Пила летит на пол.

Тея подхватывает напарника, тащит его к выходу, жмет кнопку. Переборки открываются мучительно долго, но закрываются за одно мгновение. Ящик оказывается закрыт в пропускном модуле. Тея хватает со стены портативный ЭР-мост, запускает, бросает на пол. Тянет за собой в сияющий портал Мишку, который заливает все вокруг кровью.

Когда они исчезают, мост с потрескиванием закрывается. Остается сто тридцать седьмой модуль исследовательской станции «Кассини». И закрытый в нем ящик с черной взвесью.