Я живу в октябре

Я живу в октябре (III)

Такси для студента – это нечто из области роскошества. Я до сих пор с опаской отношусь к такой практике. Но мои капиталы надёжны – родители имели хорошую привычку присылать деньги на расходы на несколько месяцев вперёд, так что я мог тратить, не задумываясь. Всё равно в начале цикла кубышка будет полна.

Встречать девушку у подъезда на машине гораздо приятнее. Чувствуешь себя солидным мужчиной. Одна деталь подкачала – я немного опоздал, а Рита меня уже ждала. С пунктуальностью у неё было явно лучше, чем у меня. Но что особенно было хорошо – её это не смущало.

– Привет! – сказала она, сев рядом на заднее сидение. – Мама меня замучила расспросами, я специально вышла пораньше.

– А что ты ей рассказала?

– Что еду на свадьбу с другом.

– Не стоило.

– Почему? Это секрет?

– Не в этом дело. Ты можешь рассказывать, но пойми, она не знает, чем ты живёшь. Те новости, которые для тебя очевидны и понятны, для обычных людей – настоящее откровение.

– Это очередная заповедь хомо новуса?

Мне показалось, что она сейчас хихикнет. Рита становилась очень лёгкой и забавной, когда у неё было игривое настроение. В общем, мы мило болтали всю дорогу до аэропорта и при посадке. Багажа у нас не было, а это всегда упрощает путешествия. Возникает такое лёгкое чувство, словно выехал на загородный пикник в солнечный день.

Пользуясь её хорошим настроением, я опять попытался вытянуть из Риты стихи, но не получилось. Видимо, эта тема была пока ещё слишком трудной. Когда самолёт оторвался от полосы, Рита вдруг вцепилась в мою руку. Пальцы у неё были влажными.

– Боюсь летать, – призналась она шёпотом.

Я мягко сжал её ладонь.

– Этот рейс прилетает в Казань без всяких проблем. Проверено мной неоднократно.

– А вдруг? – она нервно улыбнулась. – Как с дождём.

Чувствую, чистопрудный дождь будет ещё долго мне аукаться.

– Говорят, если читать про себя что-нибудь ритмичное, например, стихи или мантру, это помогает отвлечься.

– А ты что читаешь?

– У меня нет страха перед полётами, – пожал я плечами, – но гипотетически… Я не боюсь, я не должен бояться. Ибо страх убивает разум. Страх есть малая смерть…[1]

Она терпеливо дослушала до конца.

— Это же из какого-то фильма?

– Из книги и из фильма. Дюна. Литания против страха.

– Ой, а мы уже взлетели, – сказала она, успокоившись – Литания действует.

Под нами плотным ковром плыли облака, освещённые холодным ясным солнцем. Мне вдруг подумалось, что в миг заоблачного полёта совершенно неясно, где летит самолёт. Под нами могло быть что угодно: среднерусские леса, поволжские низины, уральские горы.

– Ты, наверное, много путешествуешь?

Я улыбнулся.

– Как раз думаю о путешествиях.

– Значит, я угадала.

– Да.

– И о чём ты думаешь?

– Что мы могли бы лететь куда угодно.

Она помолчала, глядя в иллюминатор.

– А если лететь на самолёте всё время за солнцем, то можно улететь от полнолуния?

– Хмм… Надо будет подкинуть эту идею Барри, он оценит.

– Это твой друг-путешественник?

– Да. Представляешь, затеял облететь все страны мира. И почти преуспел, ему осталось всего несколько мест.

– Никогда не понимала коллекционеров. Мне кажется, если они соберут все экспонаты, их жизнь потеряет смысл.

– Я в детстве коллекционировал вкладыши от жвачек. Были такие – «Турбо». С ними можно было ещё играть в азартные игры... Почти по-настоящему…

Мы ещё болтали о пустяках, которые исчезают из памяти почти сразу после того, как были произнесены, но оставляют при этом очень тёплое чувство. Если бы меня спросили, что будет признаком долгих отношений, то я бы смело ответил, что это умение начать диалог в любой момент и умение вместе молчать.

Надо ли говорить, что те несколько часов, что мы потратили на дорогу и позже на прогулки по родным мне казанским местам пролетели совершенно незаметно? Наверное, не надо. Мне жаль, что сейчас я не могу вспомнить всех деталей, остались лишь какие-то крохи нашей замечательной болтовни.

***

Местом сбора стал ЗАГС Авиастроительного района. Молодожёны специально выбрали его, чтобы быть максимально подальше от привычных маршрутов своих близких. Было бы крайне странно обрести посреди церемонии растерянно-удивлённого родственника. Вариант с приглашением людей не из нашего круга Дима и Неля не рассматривали. Я их понимал – целый день выслушивать пожелания, тёплые слова, видеть слёзы радости с тем, чтобы через полнолуние у гостей всё стёрлось в памяти. Это бессмысленная пытка. Наши близкие – в нашем прошлом. Эта очевидная вещь, которую приходится себе то и дело напоминать.

Гостей приехало человек двадцать. Некоторых я хорошо знал. Почтенная Вероника Павловна была самой старшей. Кажется, её знали все осенние хомо новусы европейской части России. Бодрая старушка добрые два десятка лет жила в старом домике на окраине Нижнего Новгорода и была чрезвычайно активна в интернете. Судя по всему, причиной такой активности был оставленный внуком старый ноутбук. Собственно, жежешкой внука она и пользовалась, то ли ленясь, то ли не умея оформить собственный аккаунт. Мне она запомнилась ежемесячно присылаемыми пророчествами конца света – частью скопипащенными из неизвестных уголков рунета, частью выдуманными. Если верить хотя бы десяти процентам этой информации, то окажется, что баба Ванга напророчила всё и всем на все случаи жизни. В моём воображении Вероника Павловна рисовалась безумной бабкой со сбившимся набекрень цветастым платком, но вживую она оказалась благополучной пожилой женщиной в скромном тёмно-зелёном платье. Её скорее можно было принять за европейскую пенсионерку, путешествующую по миру, чем за русскую деревенскую бабушку.

Я поздоровался за руку с Родионом, нашим художником. Всё время хочу спросить отчество, но не получается. Родион обладает удивительным свойством переходить на «ты» с первых секунд разговора. Казалось бы, обычный мужик в старомодной ковбойке с несколько бледным лицом, но обладает невероятным обаянием. Живёт он в сентябре где-то в лесном углу Марий Эл. Лет ему немало, что-то между сорока и пятьюдесятью. Как-то он приглашал меня к себе в мастерскую и вообще «понаблюдать натуру», но не сложилось.

Интересно, что на Риту его магия не подействовала. Когда мы отошли в сторонку, она шепнула мне, что Родион её пугает.

– Чем? – удивился я.

– Смотрит он странно, будто душу из меня вынуть хочет.

– Художник, – развёл я руками. – Ему полагается.

– Нет, – не согласилась она. – Плохо ему, вот что.

Мне было, что ответить, но не обсуждать же душевное состояние гостя на свадьбе в маленьком зальчике районного ЗАГСа.

Из знакомых старичков больше никого и не было. Остальные съехались с разных концов нашей необъятной и немного настороженно поглядывали друг на друга. Для хомо новусов оказаться в большой компании себе подобных это большая редкость.

Вскоре появились и сами молодые. Белый лимузин подкатил за десять минут до начала регистрации. Дима и Неля постарались – костюм и платье сидели идеально. Неля явно сегодня полдня провела в салоне красоты. Эталонная пара молодожёнов. Жаль, что фотографии не сохранятся.

С ними прикатили и свидетели – толстенький коротышка Аяз. Он был сентябрьский, жил в Ульяновске, но я его почти не знал, кажется, Аяз занимался компьютерной техникой. Во взятом напрокат смокинге он выглядел забавно, напоминал чем-то молодого Денни де Вито, страдающего депрессией. Подозреваю, что Дима пригласил его свидетелем больше из альтруизма, чтобы вытащить в свет.

Свидетельницей выступала худенькая симпатичная девушка Динара. Она жила в октябре в Уфе. Родом при этом была из Узбекистана, что нашло отражение в смуглом восточном лице. В Уфе она, кажется, училась на медицинском, почти закончила. Я видел её пару раз, и всегда Динара оказывалась в беззаботно-радостном настроении.

Дима сиял белозубой улыбкой. Он был крупный, сильный парень с круглым добродушным лицом. Таким мог быть медведь, опрокинувший в себя бочку медовухи. Обозначившаяся бородка добавляла его образу бесшабашности. Как пара они подобрались чудесно – строгая скорее скандинавской холодной красотой Неля и разудалый молодец.

Церемония началась буднично. Распорядительница окинула дежурным взглядом собравшихся – мне показалось, что левая бровь у неё заметно поднялась.

Она кратко проинструктировала нас, и мы потянулись в зал для торжественной части.

Дальше я помню, как звучала живая музыка, на фоне которой старательно-возвышенные речи регистратора казались неуместными. Одно было приятно – я под шумок взял Риту за руку, и она не возражала. Жених и невеста поставили подписи, и мы уже готовились к поздравлениям, как регистратор снова взяла слово:

– Сегодня замечательный день, – сказала она. – Запомните его. Этот счастливый миг навсегда останется с вами, сколько бы циклов вам не пришлось пережить. Гости могут поздравить молодожёнов.

Мы встревоженно переглянулись. Но я заметил хитрую улыбку Димки и догадался в чём дело.

***

Свадебное застолье организовали за городом. Под это дело мои креативные друзья сняли на несколько дней роскошный коттедж, защищённый со всех сторон глухим забором. К нашему приезду был готов фуршетный стол, в мангалах тлели угли, ожидая шашлыка.

Команда официантов испарилась, стоило нам приехать. Дима коротко переговорил с их менеджером – бойкой полной тёткой, и мы остались одни.

Было ощущение, что все незаметно выдохнули. Кирпичный забор с витиеватой решёткой наверху оградил нас от чуждого обычного мира. Наверное, так чувствовали себя первые христиане, ушедшие в катакомбы. Нас было мало, но мы все были свои.

Дима объявил:

– Сейчас небольшая пауза: можно перекусить и отдохнуть. Родион – посмотри за мангалами, пожалуйста, а то Аяз огонь только на мониторе видел. У кого цикл только начался – пойдёмте, я покажу комнаты. Через полчаса все собираемся здесь! Алекс!

Дима подошёл к нам.

– Маргарита, ещё раз – рад знакомству, – улыбнулся он. – Я заберу Алекса на пару минут, не скучай.

Мы небольшой компанией пошли в дом. Размеры его впечатляли – то ли хозяева изначально строили его на несколько больших семей, то ли просто предавались свойственному нуворишам гигантизму. На трёх этажах нашлось шесть спален, не считая комнат для отдыха, кабинетов и прочего. Дима быстро распределил «октябрят», как он выражался, по комнатам. Меня он оставил напоследок.

– У тебя мансардный этаж, – сообщил он. – Здесь в принципе есть лифт, но по лестнице проще.

– Страшно представить, сколько вы за это заплатили, – заметил я.

– Старик, ты же понимаешь, что всё возвращается.

– Но надо же ещё найти то, что вернётся.

– А мы кредит взяли, – усмехнулся он. – Видел бы ты их масляные глаза, когда процент высчитывали. Ну, что тебе рассказывать, сам всё знаешь. Вот твои апартаменты.

Спальня была небольшой, но с полноценной кроватью кинг-сайз.

– Постельный комплект в шкафу, – предупредил Дима. – Дверь закрывается изнутри. Хозяева приедут за ключами через три дня. До этого момента лучше уехать.

– Само собой, – согласился я.

Из окна был вид на площадку с фуршетом. Маргарита о чём-то оживлённо беседовала с Динарой.

– Как у тебя с ней? – спросил подошедший Дима. – Ничего так девчонка.

– Она прикольная, – уклончиво ответил я. Не хотелось вот так прямо отвечать.

– Ну да, ну да… Пойду, жёнушку проверю.

– Хорошо. Я сейчас спущусь.

– Лифт слева, если что, – донеслось из-за двери.

Я снова выглянул в окошко. Рядом с Маргаритой и Динарой образовался Родион. Он широко размахивал руками и что-то объяснял. Девушки в унисон кивали. Пора было спускаться.

В лифте я столкнулся с Вероникой Павловной.

– У меня второй этаж, – сообщила она мне.

– Очень за вас рад.

Я нажал кнопку. Лифт здесь был нетороплив.

– Вас же Александр зовут? – спросила она. – Правильно я запомнила?

– Да. Мы с вами друзья в ЖЖ.

– Где?

– В Живом журнале.

– А! – она кивнула. – Читала сегодня, что, если лунатики родят детей в ночь суперлуния, то наступит конец времён. Надо предупредить молодожёнов-то.

– Да вы что? – преувеличенно удивлённо спросил я.– А где вы такое прочитали? У бабы Ванги?

– Нет, – твёрдо ответила Вероника Павловна.

Лифт остановился на первом этаже. Я любезно показал старушке на выход. Она послушалась, но отметила:

– Вообще-то первым из лифта должен выходить мужчина. Кто знает, что ждёт нас за дверью.

– Мне кажется, нас ждёт шампанское, – пошутил я.

– Читаю сейчас блоги лунатиков, – проигнорировала она мои юмористические потуги. – Они ведь, что в России, что в Америке, что в Китае, все одинаковые. Так вот – «баррибеар» считает, что нам нельзя жениться. Одинокие мы, как Луна. А уж дети…

– Этот «баррибеар» не из Филадельфии случаем? – хмуро поинтересовался я.

– Вы его тоже читаете? – удивилась она.

Наверное, Вероника Павловна хотела бы продолжить беседу, но, к моему счастью, ко мне подскочила Маргарита и сходу заговорила:

– Ты знал, что некоторые вещи можно передавать из месяца в месяц? Нам Родион рассказывал, что одну картину он писал полгода, и всё это время краски сохранялись!

Вид у неё был такой, словно недавно объявили высадку марсиан на Красной площади.

– Знал, – кратко ответил я.

– Но это, это же… – зелёные глаза никак не хотели расставаться со сказочной реальностью.

– Так бывает. Ненадолго. Можно за собой протащить вещи, которые тебе особо дороги и к которым ты, так сказать, прикипел сердцем. Вообще, наш мозг и не на то способен. Ты в какой одежде возвращаешься назад? Обращала внимание?

Не надо было мне этого говорить. Рите хотелось чуда. А всё, что хоть издали его напоминало, для свежеиспечённых новусов было серьёзным искушением.

– С людьми этого не происходило никогда, – безапелляционно заявил я. – Из временной петли не вырваться, забудь.

– Я не об этом, – обиженно ответила Рита.

– Дима с Нелей выходят, – примирительно сказал я. – Послушаем.

Из дома действительно показались новобрачные. Неля успела переодеться в платье попроще и поудобнее, на плечи она небрежно набросила шаль. Это было кстати – смеркалось и начинало заметно тянуть холодом. Димка тоже добавил к своему гардеробу чёрную жилетку, став похожим на дореволюционного приказчика. Он взял с фуршетного столика бокал с шампанским и сделал приглашающий жест остальным.

– Друзья! – звучно сказал Дима. – Я рад, что вы смогли собраться. Так получилось, что большинство из тех, с кем мы общаемся, живут в сентябре и октябре, поэтому мы выбрали этот день – 7 октября – для нашей свадьбы. Мы хотели бы, чтобы вы веселились сегодня в большой компании. Компанию мы собрали – теперь дело за весельем!

И он, опустошив бокал, с размаху швырнул его о кирпичное основание стены. Хрусталь, тоненько взвизгнув, разлетелся вдребезги. Гости, хохоча, отправили свои бокалы следом. У нас быстро образовался уголок битой посуды.

Неля, готовясь к тосту, сразу предупредила.

– Я бить ничего не буду.

– Но, если кому-то хочется, запас бокалов есть, – подмигнул Дима.

– Когда мы решили жениться, – начала невеста.

– Когда я сделал тебе предложение! – тут же поправил Дима.

– Да-да, – успокаивающе махнула Неля. – Так вот. Наша свадьба для того, чтобы показать, что жизнь продолжается, несмотря ни на что. И мы рады как старым друзьям, так и новым!

Она легко кивнула Маргарите.

– За всех нас! – закончила Неля.

Димка изобразил, будто он швыряет бокал об стену. Но действительно разбил только Аяз и теперь стоял, глупо улыбаясь. Димка показал ему большой палец, и мы переместились поближе к мангалам. Тут было тепло.

Собственно, всё, что можно было назвать официальной частью, закончилось, и началась обычная тусовка, разбавляемая тостами. Родион подарил молодожёнам картину (видимо, о ней о рассказывал Рите) – Дима и Неля сидели в лодочке на фоне озера и леса. Родион пояснил, что в прошлой жизни и жених, и невеста, были на Яльчике, но по отдельности. Неля зачитала наизусть поздравление от старика Леонтьевича, переданное через почтовика.

– Из Новосиба почтовик прилетел, – уточнил Дима. – Чтобы мы без этих альтруистов делали.

Поздравление при этом было формально-пышным, как печатные строчки на открытках. Но старику простительно.

– Кто такие почтовики? – спросила Рита.

Я объяснил.

– А ими кто управляет?

Опять она за своё.

– Они сами по себе, – вмешалась Динара. – У меня был приятель в интернете, который ушёл к почтовикам. Говорит, что так чувствует себя человеком. Пользу приносит и всё такое. Они часто вместе собираются, гимны разучивают. Хорошие ребята.

Маргарита переключилась на Динару, и я выдохнул. Гости уже перешли к крепким напиткам, откуда-то появилась гитара. Димка сидел на табурете у жаровни. Видимо, он успел хорошо выпить – в хмельном состоянии лицо у него становилось красно-разгорячённым и с какой-то шальной сумасшедшинкой. Я понял, что приглашения мне не избежать.

– Честно говорю, пою я плохо – успел я шепнуть удивлённой Рите и покорно подсел к Димке.

Тот немедленно начал низким красивым баритоном:

– В этой деревне, на этой веранде…

Мне тоже нравилась эта песня. Что–то в ней было из нашего – хомо новусского: и тоска, и луна, и хмельная жажда жизни.

– Соль океана была в этой песне,

Пьяный матрос и летящее судно…

Дима сделал томительную паузу, и мы грянули припев:

Падали звезды, скрипели ворота,

Плакала свечка на глиняной плошке —

Пьяный матрос не хотел возвращаться

Ни по земной, ни по водной дорожке.[2]

Краем глаза я видел, что Рита тихонько подпевает, это меня воодушевило. Пожалуй, это можно засчитать, как очко в мою пользу. Мы спели с Димой ещё одну песню, но от третьей я улизнул.

Рита и Неля сидели на больших качелях и о чём-то оживлённо болтали. Рита заметила мой взгляд, легонько кивнула, но общения не прекратила. Что делать с девичьими разговорами я совершенно не знал, поэтому направился к столам, где успели образоваться тарелки с жареным мясом.

– Как твоя подруга? – спросил меня Родион.

– Хорошо. Мне кажется, осваивается.

– Она немного боится собственной глубины, – заметил Родион. – Пишет замечательно.

– Она читала тебе свои стихи? – поразился я.

Родион сделал большие глаза. Развить эту тему у нас не получилось, так как подтянулась пара из Екатеринбурга и начала расспрашивать у Родиона об обычаях марийского народа. Мне это всё слушать не хотелось, и я присел за стол.

Мне вдруг подумалось, что неплохо было бы провести всемирный слёт хомо–новусов. Точнее 6 слётов – так, чтобы можно было бы собрать в один день представителей двух месяцев по образцу того, как состоялось на свадьбе Димы и Нели. Нужно будет ещё определить удобное для всех место – так чтобы добраться на самолёте с минимальной потерей времени. Проводятся же у обычных людей всяческие конференции и встречи? Назвать как-нибудь замысловато – «Новускон», например. Прикольная идея, надо будет ею Барри заразить. Новускон! Ай да Алекс.

Я заметил, что Неля встаёт с качелей и поспешил занять её место.

– Как тебе Неля? – спросил я Риту.

– Хорошо. Кажется, она счастлива.

– О, да. Им давно пора было пожениться.

Некоторое время мы молча покачивались. На улице совсем похолодало, и Дима зазывал всех в дом. Там, в освещённых окнах, виднелись фигуры, и доносилась музыка. Кажется, гости затевали танцы.

– Удивительно, – сказала Рита. – Настоящее общество из, как ты говоришь, хомо новусов. Если бы сама не попала – ни за что бы не поверила. Да и сейчас не верю.

– То ли ещё будет, – загадочным голосом сказал я.

Я пытался намекнуть на приятные приключения, но она опять всё поняла по-своему.

– Страшно. Не знаешь, чего ждать.

– Только хорошего, – сказал я и приобнял Риту за плечи.

– А что будет с этим домом? – спросила она. – Что будет с ним после полуночи?

– Они договорились об аренде на неделю. Так что спокойно все разъедутся.

– Но как же так? Ведь в этом месяце всё должно быть иначе? Или всё-таки можно менять время?

– По-разному получается. Иногда всё откатывается назад безвозвратно, но, как правило, пару дней сохраняются наши действия. Зачем ты об этом думаешь?

Рита повернулась ко мне.

– Много загадок, – пожаловалась она. – Я ничего не понимаю.

– Всё будет хорошо, – повторил я и поцеловал её в губы.

Мы долго целовались на качелях, пока нас не позвал Димка.

[1] Литания против страха из книги Ф.Герберта «Дюна» в переводе П. Вязникова

[2]Юнна Мориц — В этой деревне, на этой веранде