Я [ненавижу] аристо

Глава 4 Кровь и пламя

Пнув туловище обгоревшего урода с дороги, я затащил Таисью внутрь медицинского кабинета. Широкая кровавая дорожка протянулась следом за нами от разбитого окна почти до койки.

Так… Сначала нужно пережать повреждённый сосуд… Выше или ниже? Алая кровь идёт от сердца, а тёмная — обратно. Значит выше — там, где кончаются узкие шортики… Но чем?

Ладно, к чёрту маскировку, тут уже не до камер.

Стянув с себя наволочку, я быстренько перекрутил её и завязал в кольцо вокруг ноги бледной девчонки, тут же окончательно перемазавшись в тёплой крови. Так, теперь чем-то затянуть… Лопатки!

Подскочив к столу, я высыпал содержимое нужного ящика на пол. Схватив для прочности сразу несколько деревяшек, я продел их в тканевое кольцо и быстренько начал закручивать получившийся турникет чуть выше рубленой раны. Пульсация алого потока явно слабела с каждым новым оборотом. Ткань под моими руками всё сильнее обжимала бедро девчонки, пока кровь не стала лишь слабо сочиться сквозь ровные края.

— Э-э-экх… — Позади раздался хриплый стон. И, оглянувшись, я увидел, как урод в полосатом свитере зашевелился. Тебя ещё не хватало!

Зафиксировав закрутку под ногой девчонки, я подлетел к приходящему в себя существу и под его слабые протесты, выкинул босые ноги наружу. Дверь захлопнулась за миг до того, как его лапы снова полетели вниз. И на этот раз я не забыл запереть шпингалет.

Теперь бинты… Где они тут были… А вот!

Схватив сразу несколько стерильных скаток, я разлохматил одну и прижал к ране как тампон. А чтобы сделать повязку, рук у меня уже не хватало. Атлетичные бёдра Таисьи разжались и пришлось срочно сжимать их обратно, чтобы скрутка не расплелась и не пришлось начинать всё сначала.

Видел бы нас сейчас этот её Тигон или папаша… Сразу башку бы мне откусили!

— Эй! Сестричка! Живая⁈ — Я попытался разглядеть состояние обморочной медсестры. Кажется, дышит. Но ещё в отрубе… Что ж ты какая нервная-то⁈ Так ты себе карьеру в медицине делать собралась?

Чайник!

Еле дотянувшись до стоящего на столе нагревательного прибора, продолжая удерживать закрутку между сжатых бёдер дворянки, я снял его с платформы и с размаха выплеснул почти всё содержимое в сторону койки:

— Подъём!

— Ой! — Судорожно вздохнув, медсестра резко вскочила. И растеряно захлопала по сторонам ресницами с потёкшей от водяного залпа тушью.

— Иди сюда и держи!

— Что… Ой… Ой, простите, князь…

— Иди сюда, говорю!!!

— Да… Конечно… — Спустив ноги в кружевных чулочках на пол, она тут же вляпалась в кровавую лужицу, которая уже успела натечь с Таисьи внутри палаты. — Ой…

— Только не смей опять вырубаться!!! — Я заревел во всю глотку, пытаясь удержать её в нашем мире хотя бы звуком. — Держи тут!!!

— Да-да… Простите… — Изящно перепрыгнув через алые разводы, девушка нагнулась передо мной и взялась за деревянные дощечки. — Вот так?

— Кто из нас медик вообще? — Мой взгляд снова невольно тянулся в вырез халатика.

— Прост…

— Да держи уже!

Дрожащая сестричка схватилась за скатку покрепче. И пока я оборачивал бинтами тампон и раненное бедро, медичка присмотрелась к лицу Таисьи:

— Ой… Это же княгиня Волкова, да?

— Бинго! Вот тут теперь жми! Сильнее! Я щас ещё бинты возьму. — На тампоне за это время успело появиться ярко-красное пятнышко.

— Да-да, как скажете, ваше сият… Высоч… Высок…

— Держи молча!

— Как ск… — Наткнувшись на мой негодующий взгляд, сестричка всё-таки перестала упражняться в титуловании. Как можно превратиться в такое раболепствующее ничтожество? Ну да ладно, у каждого своя война…

Пока я торопливо рылся в шкафу в поисках более надёжного турникета или жгута, на пол посыпались упаковки таблеток, какие-то баночки и запакованные шприцы.

Но голоса вдруг послышались уже снаружи:

— Вот это да-а-а! — Тошнотворно бодрый возглас шёл откуда-то со стороны разбитого окна. — Да тут пир горой закатить можно!

Девчонки от таких баритонов обычно прямо на ходу текут. Поэтому меня от него чуть не вырвало. Даже тот толстяк на ёлке вызывал меньшее отвращение…

— Э? — Кажется, это снова захрипел задверью обгоревший урод. — Влад, ты что ли…

— Для тебя Владислав! — Бодрый голос неожиданно раздался гораздо ближе, чем раньше. И сразу после этого брезгливого замечания за дверью что-то глухо хрустнуло.

— А кто это у нас в теремочке живёт? — Судя по теням в щели между дверью и полом, обладатель этого тошнотного голоса стоял прямо напротив входа. — А ну-ка открывайте…

Услышав последние слова, я снова вспомнил опричника из подворотни. Как и тогда, этот тошнотный баритон я сейчас слышал не снаружи, а изнутри собственной головы…

— Да, граф… — Сестричка вдруг отпустила скрутку и начала медленно подниматься. — Слушаюсь…

— Ты чё творишь! — Я метнулся к Таисье и еле успел поймать расплетающиеся дощечки.

— О-о-о… Это даже лучше, чем я думал… — Снова послышалось у меня в голове. И теперь тошнота была уже почти настоящей. — Давай же, дитя… Пригласи меня… Позволь мне войти… Войти к тебе… Тебе очень понравится, обещаю…

— Конечно, граф… — Промямлила мокрая от воды и крови сестричка, пока я не придумал ничего лучше, чем снова дотянуться до чайника. — Входите… Ой!

Остатки воды из чайника снова плеснули ей прямо в лицо, всё-таки выведя из странного транса. Ахнув, медичка испугано прикрыла ротик и уставилась мне за спину.

В открытом дверном проёме стоял молодой парень, чья внешность как нельзя лучше соответствовала этому противному голосу. Под аккуратно зачёсанными назад смоляными волосами начинался высокий бледный лоб, переходивший в идеально ровный нос. По обе стороны от которого обсидиановые глаза, утопающие под тёмными густыми бровями, сейчас не торопясь оглядывали всю палату.

И когда этот высокомерный взгляд остановился на перемазанной в крови Таисье, коралловые губы незнакомца сложились в сладкий презрительный бантик. От которого меня натурально чуть не вырвало сестричкиным бутером.

— А вот и наша чемпионка… — Упирая бледные кулаки в бёдра, парень немного раздвинул локтями длинный чёрный плащ с тёмно-красным подбоем. — Кажется, она вот-вот потеряет свой титул…

Идеально белая сорочка под плащом была заправлена в широкий красный кушак и отутюженные брюки от смокинговой пары. Через расстёгнутые верхние пуговицы рубашки угадывалась довольно крепкая мускулатура.

Опустив взгляд, по-прежнему глядя сквозь меня словно через пустое место, незнакомец уставился на свои дорогие туфли. Их носки уже успели слегка перепачкаться в крови.

И вдруг его подошвы оторвались от пола на пару вершков — сразу обе. Воспарив к потолку, нежданный гость снова оглядел всех, кроме меня, с высока. На этот раз он остановил взгляд на медсестре:

— Иди же ко мне, дитя… — Медленно подняв руку, он протянул к ней открытую ладонь, слегка поиграв изящными пальцами. — И я подарю тебе лучший танец в твоей жизни…

— Конечно, граф… — Дрожа всем телом, сестричка тут же двинулась вперёд.

Но я был быстрее…

— Ха! — Подхватив с пола один из рассыпанных шприцов, я рванулся вперёд и воткнул длинную иглу до упора — прямо в центр шёлкового кушака.

Понимание того, что он собирался сделать с этой несчастной девчонкой, бесило меня больше всего на свете. Сколько таких бедняжек повелись на сладкие речи молодых барчуков, в тщетной надежде на то, что сказка про Золушку вдруг станет реальностью…

Но, вместо того, что бы заорать, закряхтеть или хотя бы начать возмущаться, сладкоголосый подонок просто скорчил гримасу презрения. И, наконец-то, заметил моё присутствие.

Я вдруг почувствовал, что не могу пошевелиться…

— А ты смешной… — Голос прилизанного хлыща снова шёл у меня из-под черепа. — Я убью тебя последним…

Невидимая сила резко отшвырнула меня к стене — совсем как того жандарма из подворотни. И хлопнувшись на задницу возле холодильника, я сначала даже не мог сделать вдох…

Мой импровизированный турникет на ноге Таисьи быстро развернуло обратно. И перемазанные в крови палочки рассыпались вокруг неё по грязному полу…

— Не бойся, дитя. Нам больше не помешают… — Гламурный подонок медленно пролетел над лежащей волчицей через всю комнату — прямо к сжавшейся от страха сестричке. А выдернутый из живота шприц безобидно зацокал по кафелю у входа. На длинной игле, похоже, не осталось ни кровинки.

— Дай мне… — Достигнув съёжившейся на подоконнике девушки, этот хлыщ снова протянул ладонь вперёд. — Дай мне свою руку, дитя…

— Д-да… Конечно, граф…

Да что же ты делаешь, дурища!!!

Я уже и не помню, когда во мне в последний раз бурлила такая ярость… Как-то раз у Тима младшего, после удачно спёртых без моего ведома конфет, к вечеру разболелся зуб. Детский обезбол почти не помогал. А в местной больничке, как две капли похожей на эту, накрашенная тётка на регистрации послала нас в самый конец очереди. Не смотря на объявление о том, что с острой болью можно сразу, без пары сотен кредитов, положенных на волосатую лапу, никто нас пропускать не собирался. И мне оставалось лишь скрипеть зубами, сидя на длинной лавке позади остальных больных бедолаг. Пока мой брат тихо подвывал рядом, держась за опухшее лицо…

Тогда он, конечно, сам был в этом виноват. Поэтому то чувство, которое вскипало сейчас во мне, было в десять раз сильнее…

— Как же ты прекрасна, дитя моё…

Нет. В сотню!

Их руки вот-вот встретятся. И этот подонок использует беднягу как салфетку. Прямо на моих глазах, ведь я для него тоже — пустое место. А я по-прежнему не могу пошевелить даже пальцем…

— Благодарю вас, граф…

А потом этот барчук выбросит её помойку, обрекая на самое жалкое существование из возможных… И судя по тому, как он уверен, она у него уже далеко не первая…

— М-м-м… — Приближаясь к трепещущей сестричке, летающий граф сладко заурчал своим приторным баритоном. Явно предвкушая близкое удовольствие. И вместе с этим нарастающим урчанием во мне росла просто волна кипящего огня, готовая вырваться из груди в гневном вопле…

— Ы-А-А-А-А-А-РГХ!!! — С моего тела словно свалилась бетонная плита. И, отпружинив от стены, я подхватил на лету одну из окровавленных деревянных лопаток. А пока прилизанный хлыщ с удивлением оборачивался, я на бегу сломал её об колено и с размаху вонзил сложенный пополам кусок дерева прямо в оголённую бледную грудь под белоснежной сорочкой. Попав точно между рёбрами, я налетел на тупой конец деревяшки всем телом, вогнав её внутрь почти целиком. И после того, как невидимая сила вновь откинула меня к стене, летающий граф удивлённо уставился вниз — на быстро расплывающееся по белой ткани багровое пятно.

— Ты… — Ошарашенный обсидиановый взгляд резко поднялся на меня. И на его лоб, наконец-то, упала липкая прядь, нарушая идеальность зачёса и обнажая раннюю лысину на макушке. — Ты… Ты к… кто-А-А-А-А-А!..

От ног до головы парящего в воздухе хлыща быстро поднялось ярко-рыжее пламя. И когда занялись воздетые вверх руки, отчаянный вопль боли превратился в клокочущий хрип.

А уже через секунду я снова видел перед собой вытаращенные глаза перепуганной медсестрички. То, что осталось от незваного гостя, сейчас лежало перед её перепачканными в крови туфельками — небольшая кучка тёмно-серого пепла. И ещё немного прозрачной пыли медленно опускалось на неё сверху.

На белом потолке после этого живого факела не осталось ни следа. Лишь снова мигнула лампочка внутри небольшого белого бугорка.

И больше меня уже ничего не держало. Тесная невидимая преграда испарилась одновременно с этим подонком.

Я тут же подлетел к смертельно бледной Таисье:

— Ты вообще медицине училась или нет⁈ — Обратившись к ошарашенной дурёхе, я снова изо всех сил прижал тампон к ране. Но алое пятно неумолимо росло даже сквозь толстый слой бинтов. — Что делать, чтобы она не умерла⁈ Есть тут какие-то специальные средства⁈ Какие-нибудь… Не знаю… Загустители… Или анти… анти… Короче, чтобы кровь остановить! А⁈

Снова глянув на медсестру, я увидел, что она до сих пор лупит свои потёкшие глазки на кучку пепла.

— Да приди в себя уже наконец!

— Вот… — Сестричка вдруг указала на пепел. — Вот это должно помочь…

— В смысле⁈

— Это… Это же был граф Кривошеин… — Девушка всхлипнула и быстро вытерла то, что натекло у неё под носиком. — Младший…

— Да хоть старший! Что значит «должно помочь»⁈ — Одной рукой я продолжал удерживать тампон, а второй махнул в сторону пепла, брызнув на него волчьей кровью. — Вот это дерьмо⁈ Как⁈

— Да, именно так… Именно так надо немного смешать с кровью… А потом положить на рану…

— Это тебя в медшколе научили?

— Нет… Это меня дедушка научил… Он знахарь… Был… — Сестричка, кажется, окончательно пришла в себя. Опустившись на колени, она зачерпнула немного серой пыли и перемешала её в ладони с капельками крови Таисьи. — Кривошеины давно этим славятся… Ещё с тех пор, как Валакию завоевали…

— Уроки истории позже! — Я приготовился убрать тампон с раны. Ничего больше не поделаешь. Ведь…

…Всё равно времени уже почти не осталось…

Отогнав навязчивое воспоминание, я снова глянул на сестричку:

— Готова?

— Сейчас… — Девушка опустилась на колени — прямо в кровавую лужу. Коротко шепнув что-то в кулачок с зажатым внутри пеплом, она подползла чуть ближе и протянула его к ране. — Теперь готова…

— Давай!

Как только я убрал бинты, из длинного пореза снова брызнуло. Но сестричка тут же прижала к ране испачканную пеплом ладошку.

Кровь ещё несколько секунд обильно просачивалась сквозь её тонкие пальцы, унося с собой сгустки сырого пепла. Но вскоре пульсация заметно ослабла.

А когда внучка знахаря убрала ладонь, под кровавыми разводами от раны не было и следа. Не осталось даже тонкого шрама.

— И всё? — Даже после всего произошедшего, я ещё не вполне доверял собственным глазам.

— Нет… Ещё надо так… — Глянув на бледное лицо Таисьи, сестричка вдруг нарисовала у неё на лбу кровью что-то похожее на перекрещенные сабли. И снова чуть слышно зашептала. — Таисья Волкова-Нижгородская… Да пребудет с тобой сила рода… Да услышат враги твой голос… Да убоятся его ныне и присно и во веки веков… Да будет так… — На меня снова глянули её покрасневшие от слёз глаза. — Теперь всё… Только… Только я сама ещё никогда так не делала… Без дедушки…

— Вроде ничего сложного… — Я откинулся спиной на холодильник и перевёл дух, присматриваясь к лицу своей бездыханной напарницы. Кажется, она стало чуть менее бледным. — Тебя как зовут-то?

— Ульяна.

— Рад знакомству. — Я протянул ей перепачканную в крови руку. И Ульяна, робко улыбнувшись, тихонечко её пожала.

— А меня… — Я опять вспомнил, как она ко мне обращалась. И решил рискнуть, пока рядом точно не было ни одного аристо. По крайней мере — в сознании. — А меня, по-твоему, как зовут?

— Вас? — Глазки знахарской внучки удивлённо захлопали. Но, видимо решив,что это какая-то проверка её профессиональных качеств, она быстро спохватилась. И произнесла достаточно уверенно. — Вас зовут Евгорий Всеславович Шубский, князь Приаральский и…

— К-как⁈ — Я чуть не поперхнулся от удивления.

Ты не тревожься, Гор…

— Ой, я опять ошиблась? — Ульяна снова взволновано запричитала. — Простите, пожалуйста, князь… Я ещё не успела хорошо всех учеников выучить по имени-отчеству…

Она сбивчиво тараторила ещё какие-то оправдания про то, что меня только что перевели сюда откуда-то из-за Североаральского хребта, где располагалась вотчина моего не особенно могущественного, но всё-таки родовитого папеньки. А в моей голове в это время продолжал звучать голос опричника из подворотни:

Тебе понравится твоя новая жизнь…

— Похоже, я всё-таки опоздал. — Теперь этот же голос долетел до моего слуха откуда-то сбоку. — Но, как посмотрю, ты прислушался к моему совету. Не поверил и ему тоже. Поэтому всё ещё жив.

Я быстро оглянулся на вход. А Ульяна, почему-то просто продолжала кротко смотреть на меня, словно смиренно ожидая наказания за ошибку.

Стоящий в дверях опричник был одет в то же самое классическое пальто и дорогой с виду костюм. Его короткие зачёсанные назад тёмные волосы, высокий лоб и правильные черты лица живо напомнили мне того, кого я только что убил. Но пронзительный взгляд серых глаз совсем не был похож на высокомерное равнодушие Кривошеина:

— Значит, я всё-таки в тебе не ошибся. — Он чуть улыбнулся и покосился на застывшую сестричку, а потом на заметно порозовевшую Таисью. Хотя она, кажется, тоже совсем перестала дышать. — Поговорим пока без свидетелей, Гор. У тебя наверняка накопилось много вопросов…