Взмах крыльев

Глава 29 Все о С

Темнота.

Музыка гремела, его музыка. «Inferno».

Пахло кровью, терпким потом, выхлопными газами.

Вкус крови во рту, его собственной.

Что-то кольнуло в шею. Боль. Холодные химикаты потекли по венам. Тупая головная боль.

— Мой, — прошептал голос. Незнакомый. Затихающий. Пальцы коснулись лица. — Я буду твоим богом, и ты будешь любить меня.

Темнота. Наркотики подействовали. Данте провалился в грезы.

* * *

Хэзер сидела на траве рядом с телом Стёрнса, протянув руку над его неподвижной грудью, желая дотронуться до мужчины, который был ей больше отцом, чем Джеймс Уильям Уоллес. Хотелось попрощаться. Но она не могла заставить себя опустить руку ниже.

Он хладнокровно выстрелил в Данте. А теперь…

Резкий поток холодного воздуха всколыхнул ее волосы, заставив поднять голову. Черные крылья ДеНуара рассекали воздух, хлопая, когда он приземлялся. Его золотой взгляд метался по двору. Отчаяние омрачило лицо.

Звуки сирен пронзили тишину.

— Где он?

— У Джордана, — сказала она. — В фургоне.

С мой. Ее глаза покалывало.

— Я не чувствую его, — сказал ДеНуар напряженным голосом. — С нашей связью что-то странное. Ощущается как… статичность. — Взмахнув крыльями, он поднялся в воздух.

— Стой! — Хэзер поднялась на ноги. Оглядела двор, ставший местом преступления. Все мертвы. Внезапная боль раскаяния захватила ее, когда взгляд упал на тело Коллинза. Она вспомнила их разговор о ЛаРуссе: Этот человек не заслуживал мучительной смерти.

«Так же как и ты, Трент», — подумала она, горло сжалось.

Если бы она сейчас осталась, пришлось бы писать отчеты и доклады в течение многих часов, возможно, дней. СК заполучил Данте. Да, Данте был созданием ночи. Но Элрой Джоржан — сексуальным садистом, который теперь завладел исцеляющейся жертвой. Которую он может «убивать» снова и снова. Она не могла позволить себе потерять его.

— Возьми меня с собой, — сказала она.

ДеНуар завис в воздухе с холодным нечитаемым выражением лица.

— Я знаю модель поведения Джордана и могу помочь. Пожалуйста.

Когтистые руки ДеНуара сжались в кулаки. Он снова опустился на землю. Звуки сирен приближались. Хэзер перебежала улицу к машине Коллинза, открыла дверь и потянулась через сидение. Схватив кейс, она побежала обратно во двор к ДеНуару.

— Держись, — сказал он, обхватив ее рукой за талию.

Хэзер схватилась за шею ДеНуара, сердце колотилось под ребрами. Его крылья взмахнули, вызывая порыв воздуха, и они поднялись в небо. Она посмотрела вниз. Группа машин издавала визг на склоне дороги, ведущей к дому Ронина. Голубые мигалки отбрасывали свет на дома, машины, тела. Кварталом ниже по улице машина скорой помощи с зажжёнными сигнальными огнями ждала от копов команды «отбой».

Ветер от полета ДеНуара дул холодом в лицо Хэзер, покрывая инеем волосы и ресницы. Дрожа, она закрыла глаза. ДеНуар обхватил ее другой рукой, удерживая крепко, без всяких усилий. Его жар грел, растапливая лед. Она уткнулась лицом в его шею. Тепло и земляной запах вернули ее мысли к Данте.

Сердце болело, мышцы напряглись, Хэзер выкрикнула свои мысли в ночь, надеясь, что Данте ее услышит.

Я иду за тобой.

* * *

Темнота.

Боль пульсировала в голове. В шее. Горела в плечах. Мышцы свело. Он попытался опустить руки. Металл врезался в запястья. Ударился о другой металл.

Наручники.

Данте открыл глаза. Все вокруг было красным. Он лежал на боку, руки вытянуты над головой. Он учуял дешевый табак и пластик, и резкий запах собственной крови. Смертный стоял на коленях рядом. Схватил его плечи. Появившаяся боль отдавалась в шею в основании черепа. Горячая кровь стекала вниз по горлу под рубашку.

Подвал папы Прейжона.

Данте дернул изо всей силы вниз. Боль снова ударила по плечам. Глухое тунк. Наручники выдержали.

Рука на плече Данте сжалась. Сильно.

— Не двигайся, — сказал незнакомый голос. — Сделаешь это снова, и кто знает, где окажется этот нож.

Данте зажмурился, когда лезвие вонзилось в него, разрезая. Еще больше горячей крови потекло по шее.

— Достал! Да, черт побери!

Нож больше не вонзался. Данте освободил дыхание, которое задержал, и сделал глубокий вдох спертого воздуха, пропитанного старым запахом дыма и желчи; вонь он распознал, но не мог дать ей имя. Словно ледоруб вонзился в его виски, боль ворвалась в мысли, ослабив концентрацию.

Смертный протер его шею. Зашуршала бумага. Потом он чем-то накрыл рану.

— Получай, пластырь с Бэтменом. Думал, тебе понравится.

Кончик пальца коснулся плеча Данте, и его перевернули на спину. Наручники звякнули. Под ним захрустел полиэтилен. Данте открыл глаза и вздрогнул. Над ним на потолке горела небольшая закрытая лампочка. Не подвал, нет. Машина? Никаких ощущений движения. Никакого шума мотора. Никакого перемещения.

Тень сдвинулась, став силуэтом напротив света. Кажется, похож на ассистента Любопытного Тома…

Извращенец Элрой стоял на коленях рядом с Данте, губы растянулись в ухмылке. Перевязка поддерживала его левую руку у груди. В правой руке он демонстрировал зажатый между двумя пальцами кровавый кусок пластика.

— Видишь это? — сказал он. — Жучок, имплантированный при рождении. Таким образом за тобой всегда могли следить. Исследовать. И так далее, и тому подобное. Свой я вырезал себе сам.

Боль прошлась сквозь череп Данте. Жучки? Имплантаты? За болью промелькнул образ — женщина, короткие светлые волосы, голубые глаза, клыки. Шепот. Они боятся тебя, моя маленькая Истинная кровь. Боль уничтожила образ.

Низкий голос Ронина: Чего ты боишься, Истинная кровь?

Игла уколола кожу на шее.

— У тебя нос кровоточит, — сказал Элрой. — Это даже сексуально.

Губы Извращенца, горячие и со вкусом табака, прижались ко рту Данте; поцелуй был такой же нежный, как удар кувалдой. Когда рука Элроя заскользила по телу Данте, наркотики вытолкнули его обратно в темноту подвала папы Прейжона.

Данте-ангел?

Дай мне сгореть, принцесса.

* * *

Хэзер открыла глаза, когда ДеНуар, спланировал на кованый железный балкон снаружи спальни Данте. Она убрала руку с его шеи и шагнула на бетон. Ее рука, в которой был кейс, замерзла. Быстрый осмотр выявил сильно покрасневшие пальцы, обветренные, но не обледеневшие.

Она прошла в неосвещенную спальню через открытое французское окно. В воздухе витал запах воска и хрустящих осенних листьев, запах Данте. Вид смятых простыней сжал ее сердце. Она закрыла глаза.

Сфокусироваться на поиске Джордана. Сфокусироваться, чтобы найти его как можно быстрее — прежде, чем он начнет орудовать над Данте и узнает, что сможет никогда не останавливаться.

Хэзер открыла глаза и пересекла комнату. Когда она повернула за угол и вышла в коридор, то увидела на лестнице Симону, ее бледное лицо было встревоженным.

— Люсьен рассказал нам, что случилось, — сказала Симона, ступая на лестничную площадку. — Что тебе нужно, чтобы сделал Трей? — Ее темный взгляд скользнул от Хэзер вверх.

ДеНуар шагнул мимо, застегивая пуговицы на черной рубашке.

Люсьен рассказал нам, что случилось. Конечно. Хэзер проглотила слова, которые планировала сказать, тяжелые слова — Данте поймал пулю в голову, а сейчас он у серийного убийцы, как тот и говорил, как тот и обещал, кровью невинных.

Хэзер сказала:

— Мне нужно, чтобы твой брат поискал прокаты или покупки, сделанные недавно Ронином или Джорданом. И пусть еще найдет транспортное средство.

— D’accord. — Развернувшись, Симона побежала вниз по лестнице.

ДеНуар посмотрел на кейс.

— Что внутри?

Хэзер подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

— Прошлое Данте.

— Где ты это достала?

— У моего босса, — сказала она низким голосом. — У человека, что стрелял в Данте.

Челюсть ДеНуара сжалась. Его взгляд переместился на точку выше и дальше Хэзер. Завитки черных волос взлетели в наэлектризованном воздухе. Запах озона наполнил коридор. Волосы Хэзер поднялись. Ее кожу покалывало. Разряд молнии.

— Ты смотрела, что там, в этом кейсе?

— Нет. Я надеялась отдать его Данте.

Взгляд ДеНуара опустился и переместился на Хэзер. Она не увидела ничего, что смогла бы распознать, в его глазах, человеческого или нет. Мгновение спустя он кивнул.

— Тогда мы должны посмотреть на это вместе, — сказал он.

* * *

Дрожащей рукой Э направил фургон в зону отдыха на трассе I-59. Нужно было взбодриться. Он выключил двигатель, посмотрел в зеркало заднего вида. Данте спал, повернув голову набок, запястья в наручниках вытянулись над ним.

Э открыл дверь, начал вылезать, но потом застыл. А вдруг Данте не спит? Вдруг он притворяется и планирует сопротивляться, кричать и избавиться от него? Лучше убедиться. Забравшись обратно в фургон, Э перебрался с передних сидений назад и поспешил к надувной кровати.

Дыхание Данте было медленным и легким. Пряди черных волос частично закрыли лицо. Э толкнул его в ребра. Ничего. Одурманен наркотиками. Он схватил его плечи, потряс. Ничего.

Взгляд Э скользнул по твердому аппетитному телу кровососа — ошейник; винтажная черная футболка с логотипом NIN[64], немного задранная, открывала линию плоского живота; черные джинсы с цепями, ремень с металлическими клепками, джинсы и ремень были расстегнуты.

Э наклонился над Данте, нож скользнул в здоровую правую руку. Он проткнул грудь Данте. Тело кровососа забилось в конвульсиях. Дыхание перехватило, стало шумным, потом ускорилось. Кровь запузырилась у него на губах. Но глаза не открылись. Без сознания.

«Проклятая хорошая наркота, — подумал Э. — Интересно, он сможет исцелиться с ножом в груди?»

Пошарив в сумке, Э, не запивая, проглотил горсть таблеток, потом снова стал пробираться вперед. Он выпрыгнул из фургона и направился к палатке с бесплатным кофе. Образ Данте, спящего с ножом, погруженным в плоть, горел в мыслях, бросая его в дрожь.

* * *

Хэзер села за кухонный стол, кейс лежал открытым на кобальтово-синей скатерти, включила ноутбук. ДеНуар взял стул и, хмурясь, подсел рядом. Сделав глубокий вдох, она достала папку из кейса, положила ее на стол и открыла.

Посыпались фотографии: некоторые сделаны недавно тайком, когда Данте не видел; на других Данте был подростком, ребенком, малышом; у ребенка был настороженный взгляд и клыкастая полуулыбка, подросток ухмылялся и показывал средний палец.

Она протягивала каждое фото ДеНуару. Он долго изучал изображения, с напряженной челюстью, не говоря ни слова. Одна фотография привлекла ее внимание: смеющийся Данте, обнимающий улыбающуюся веснушчатую девочку с длинными рыжими волосами, ее лицо наполовину повернуто к нему. Данте было приблизительно двенадцать лет, возможно, тринадцать, девочке восемь или девять.

Ее звали Хлоя. И ты убил ее.

Хэзер уставилась на фото, на счастливое лицо Данте, единственное фото, где он смеется — старший брат и ангел-хранитель для другого ребенка, потерянного в системе детских домов и государственных программ. Протянув фотографию ДеНуару, она вставила диск в ноутбук. Когда высветилось меню, она прокрутила его вниз до сегмента, обозначенного «С И ХЛОЯ», и нажала на него. На мониторе появился снятый скрытой камерой материал:

В потертых джинсах и серой футболке, Данте сидит на полу, скрестив ноги, облокотившись на аккуратно заправленную кровать, внимание его сфокусировано на книге, лежащей на коленях. Хлоя сидит на постели в лавандовых вельветовых штанах и розовом свитере с Винни-Пухом, смотря на него, ее ноги в кроссовках лениво пинают каркас кровати. Плюшевая касатка зажата под рукой.

— Скажи это вслух, — говорит она, накручивая прядь волос на палец.

— Кум…фор… кумфор...та…бил…ный… кумфортабилный. Комфортабельный.

— Ты сделал это!

— Правда? — довольная улыбка освещает лицо Данте.

— Да, — подтверждает Хлоя. — Теперь закончи предложение.

— Кровать Пуха была комфортабельной и… теплой.

— Ты быстро учишься, — говорит Хлоя. — Держу пари, если бы ты не спал в течение всего дня и ходил в школу, ты бы получал только «О» — отлично.

Данте фыркает, потом снова смотрит на нее через плечо.

— Я бы получал только «Д» — двойки.

— За что? — вкрадчиво спрашивает Хлоя, собирая его волосы в хвост, и гладит по всей черной длине руками. — Что начинается на Д?

— Долбаная школа.

Она хихикает, закрывая рот рукой.

— Данте-ангел!

Размытое движение, и Данте уже стоит на полу и щекочет Хлою. Она с хохотом визжит, перекатываясь по кровати, ее кроссовки бьют по матрацу. Смеясь, он прикладывает руку к своему боку и пытается защитить ребра от ее ответных действий.

Он выдергивает плюшевую касатку из-под руки Хлои и водит игрушкой по воздуху мимо ее хватающих рук. Он останавливает ее у носа Хлои. Наклоняет вперед.

— Мммм-муа! — Большой небрежный поцелуй касатки.

— Можно я буду расчесывать твои волосы, пока ты практикуешься в написании алфавита? — спрашивает Хлоя.

— Конечно, — отвечает Данте, протягивая касатку обратно.

— Парень, неси свою задницу вниз, в подвал, немедленно, — мужской голос — строгий и глубокий — говорит из-за кадра. — Придут посетители, надо тебя пристегнуть. Тебе не нужно ничего из этого школьного дерьма для работы, что ты делаешь, petit. Пустая трата времени, — говоривший смеется прокуренным голосом и кашляет.

— Чтоб тебя, — говорит Данте. — Я буду через минуту.

Улыбка Хлои исчезает, она садится, снова крепко прижимая мягкую игрушку к розовому свитеру.

— Оставь его в покое, — говорит она хриплым голосом, смотря из-под бровей — дерзкая и бледная.

— Тише ты. Или я стукну тебя по башке.

Рука Данте сжимает колено Хлои. Она закрывает рот. Он смотрит на говорившего, все эмоции сходят с его лица, но огонь продолжает бушевать в темных глазах, огонь, который тот должен почувствовать, увидеть.

— Тебе понадобится что-то большее, чем наручники, чтобы удержать меня, если ты тронешь ее, — говорит Данте низким и ровным голосом.

Снова прокуренный смех.

— Какой энтузиазм, мальчик. Двигай своей задницей, или я пошлю эту маленькую сварливую мадмуазельвместо тебя…

Данте поворачивается и целует Хлою в лоб, убирает ее длинные волосы с лица.

— Спокойной ночи, принцесса. Увидимся завтра.

Озабоченное лицо Хлои.

— Данте-ангел…

Он качает головой.

— Тссс. Jesuisici. Не спускайся вниз. Не сегодня.

Она печально кивает. Данте шлет ей воздушный поцелуй и выходит из комнаты.

Запись закончилась. Хэзер замерла — сколько ему лет? Двенадцать? — потом заставила свои пальцы нажать на следующий файл.

Позже, когда глаза горели, она поняла, почему ДеНуар говорил, что прошлое Данте лучше не вспоминать. Она поняла, что это разобьет его сердце. И поняла, почему Стёрнс называл его монстром.

* * *

Подавившись кровью, Данте проснулся. Темнота. Шум двигателя. Боль скреблась по груди. Кровь наполнила рот. Повернувшись на бок, звеня при этом наручниками, он сплевывал кровь на пол до тех пор, пока не смог вдохнуть.

Голова кружилась, он слушал успокаивающий рокот мотора. Опустил взгляд. Рукоятка ножа торчала из груди.

— Мы въехали в Алабаму, — сообщил Элрой. — Хорошо себя чувствуешь?

Данте поймал затуманеный взгляд Элроя в зеркале заднего вида. Извращенец лыбился.

— Не обращай внимания на нож, — сказал он. — Не смог устоять. Каково это?

Данте закашлялся, сплюнул, затем сказал:

— Да пошел ты! Сними наручники, и я покажу тебе, — он дернул руки, гремя наручниками.

Элрой засмеялся:

— Это мой братишка Плохого Семени.

Данте снова задремал, пока тянулись мили дороги, не заснул, но впал в сумеречную зону забытья, созданную наркотиками и болью. Он открыл глаза, когда фургон замедлился, затем остановился.

Извращенец выключил двигатель и потянулся. Он скользнул между сидений, остановившись, чтобы закрыть занавеску между передней и задней частями фургона. Пробрался на ту часть, где был Данте. Схватив изношенный черный рюкзак, он открыл его и вытащил толстую папку с листками.

— Время тебе узнать о некоторых вещах. — Элрой упал на колени и наклонился к Данте. — Например, кто ты и что ты. — Схватив рукоять ножа, он выдернул лезвие из груди Данте.

Отказываясь дотронуться до уз с Люсьеном, Данте пытался вместо этого связаться с Воном и Симоной. Боль гудела в голове при каждой неудачной попытке получить ответ. Что бы Извращенец ни вкачал в его вены, оно заглушало разум чем-то похожим на толстый слой марли.

Элрой игрался с ножом, вращая им во все стороны. Влажное от крови лезвие блестело под светом закрытой лампочки. Сделав последний пасс ножом, он воткнул его в живот Данте.

Данте зажмурился. Боль украла голос. Еще один удар, и боль обожгла грудь, выпуская воздух. Он закашлял кровью.

— Время, чтобы ты узнал все о С, — пробормотал Элрой. — Открой глаза.

Пальцы затрепетали на веках Данте. Шепот звучал около губ. Он учуял кровь на пальцах Элроя — свою собственную. Открыл глаза и посмотрел в потное лицо Элроя. Ухмылка исчезла. Все еще держа второй нож в груди Данте, тот надавил на него. Наклонил и повернул.

Боль пронзила грудь Данте, зрение пошло черными пятнами. Он закусил губу, заставляя себя не кричать, не доставлять удовольствие чертову больному придурку.

Данте-ангел?

Тссс. Не сейчас, принцесса. Нужно проснуться. Нужно прекратить грезить.

— Слушай меня, — сказал Элрой.

Данте моргал до тех пор, пока зрение не прояснилось. Сплюнул кровь. Закашлялся. Рукояти двух ножей торчали из его тела, одна — из живота, другая — из груди.

Извращенец поднял фотографии. Данте уставился на них. Там был он, но моложе, тех лет, которые не мог вспомнить. Боль вонзалась в виски.

— Твоя часть проекта называлась Плохое Семя, — сказал Элрой. — Моя тоже. На самом деле, мы — последние выжившие участники. Они забрали меня, когда мне было два или три года, после того как родители выдали старое доброе «ты убьешь меня, я убью тебя». — Он держал фотографию с улыбающимся подростком. — Правда, я был милашкой?

Элрой поднял папку, пролистал содержимое.

— Теперь ты, тебя они забрали вскоре после зачатия. Нянчились с твоей мамой всю тяжелую беременность, потом выкинули ее, после того как ты родился. Так как она была кровососом, они отрезали ей голову и сожгли тело.

С колотящимся сердцем, борясь за воздух, Данте пытался вникнуть в слова Элроя. Боль смывала мысли. Он закашлялся. Его мать…

Женевьева.

Ты так похож на нее.

Осы загудели, и зрение расплылось. Издалека он слышал, как Извращенец говорил:

— Она дала тебе имя, прежде чем умереть. И это позабавило Суку-Мамочку Мур, она оставила его тебе. Данте.

Удар пришелся на лицо Данте, откидывая его голову в сторону. Зубы снова врезались в нижнюю губу. Вспыхнул белый свет и замерцал по краям зрения. Прищурившись от света, он сфокусировался на землистом лице Элроя.

— Я терял тебя, — сказал Элрой. — Кстати, твой нос снова кровоточит.

Данте закашлялся, выплюнув большой сгусток крови. Элрой отпрыгнул из области попадания крови.

— Вытащи гребаные ножи, — прошептал Данте, после того как спазм закончился. — Потом продолжай. Прочитай это мне. Ударь, если упаду в обморок. Но прочитай это мне.

Извращенец поднял солнечные очки и уставился на Данте, ореховые глаза были полны удивления.

— Прочитать тебе? — Он подполз, схватился за рукоять ножа, что торчала из груди Данте, и вытащил его. Провел им по животу, оставляя кровавый след. — С удовольствием.

Снова надев солнечные очки на глаза, Элрой читал Данте, нажимая на нож в животе или нанося удары, или и то, и другое, когда мигрень грозилась поглотить его.

Приемных родителей проинформировали, что субъект болен, что ему требовалось специальное внимание и специальное питание, поэтому им полагалась повышенная оплата…

* * *

Данте вспомнил, как ЛаРусс в таверне говорил: Шестьдесят приемных семей, два раза попал в психушку. Свет вращался и затуманивал зрение. Голова пульсировала. Сердце колотилось. Он слушал.

Любимую «одеялка» С у него отобрали и сожгли. С вынужден был наблюдать, ему сообщили, что «одеялка» сожгли из-за того, что она — «плохая».

Приемные родители №10 наказали С за сопротивление. Они убрали занавески из его комнаты со всех окон и закрыли его там. Он прятался в затененных углах, скрываясь от солнечного света до тех пор, пока теней не осталось.

* * *

Ползущий по ковру солнечный свет, причиняющий боль глазам, кружащие в воздухе пылинки, страх, пробирающийся по позвоночнику — память разверзлась, и Данте упал. От солнечного света его кожа поджаривалась и покрывалась волдырями. Запах подгоревшего мяса застыл в животе.

Данте втянул воздух и выкашлял кровь. Боль разогнала воспоминания, унесла их прочь. Один маленький кусочек знания на мгновение удержался: как раз после этого наказания он попал в психушку numéroun.

Приемная мать №12 прониклась нежностью к С, и это сформировало между ними связь. С наслаждался ее компанией. Его следует лишить ее опеки…

С становится все более непокорным. Его любимую игрушку —пластиковый аллигатор на колесах —отобрали и выкинули. Он мстит, выкидывая сигареты и пиво приемных родителей. С побили…

С нашел или украл гитару и учится на ней играть. У него великолепный слух, и он быстро учится. Показывает настоящий музыкальный талант…

С под наркотиками, его привезли в клинику для исследования и изучения. Доктор Уэллс в возбуждении, как и я, не терпится узнать, как много рожденный вампиром может вынести физически. Эксперименты начнутся завтра…

Фрагменты памяти загудели, поднялись на крыльях полумеханических ос: холодный стальной стол. Сдерживающие ремни. Иглы. Пилы. Окровавленная бейсбольная бита в руках человека с защитной маской на лице и в запятнанном кровью халате. Раскаленная добела боль стерла образы. Он не вспоминал. Он заново переживал. Кулак Элроя вернул Данте в «здесь и сейчас».

— Читай мне, — прошептал Данте.

Извращенец смотрел на него долгое время, облизнул губы, затем продолжил читать.

Эксперименты нужно повторить, когда С достигнет полового созревания… если у вампиров есть такой процесс. Должно быть захватывающе…

С привязался к другому приемному ребенку в семье, девочку зовут Хлоя Бэсеску. Он присматривает за ней. Она почему-то зовет его «Данте-ангел», возможно, потому что он защищает ее от их приемного отца. С и Хлоя часто спят вместе, но без сексуальных подтекстов.

С показывает признаки достижения половой зрелости, мне так кажется: ночные скитания, беспорядочные половые связи с подростками той же возрастной группы, укусы, жажда крови, ему уже недостаточно ежедневной дозы «медицинской» крови. Он жаждет охоты. Кажется, что он одновременно взволнован и озадачен своими чувствами. Ошеломлен жаждой. Он доверился Хлое. Это меня беспокоит…

Время отстранить Хлою от С.

Данте отводит Хлою в угол.

— Садись, — шепчет он. — Я не позволю им тебя забрать.

Пока Хлоя ежится, прижимая касатку к своей груди, Данте стоит перед ней. Он шипит. Трое мужчин в черных костюмах — такие гаденыши, как Уэллс, как папа Прейжон, как мрази, которые спускаются в подвал — рассредоточились в обитой белым комнате.

Голод/желание/нужда сжигают Данте, а их стучащие сердца притягивают. Их потный от предвкушения запах кружит ему голову. Все трое набросились на него, и Данте падает, поворачиваясь, царапаясь ногтями. Кровь струей ударяет ему в лицо. Кто-то булькает. Кто-то еще подошел сзади. Данте перемещается. Ударяя, пиная, кусая. Вертится. Запах крови окружает его; он теряется в ней. Падает на колени и запускает зубы в теплую плоть. Кровь наполняет рот, слаще, чем лакрица, более опьяняюще, чем украденный виски, и он не может насытиться. Он пьет, пока ничего не остается.

Стоя на коленях, Данте оглядывается. Все три мерзавца распластались на окровавленном полу. Он разворачивается, вытирая рот, и идет к Хлое. Его рука застыла у рта. Сердце стучит громко и быстро; разбиваясь.

Хлоя…

Принцесса Данте, его маленькая сестренка, его сердце. Он закричал, когда промежуточную память вытолкнула боль. Он кричал, дергаясь в наручниках, выкашливая кровь, задыхаясь. Что-то острое вонзилось в его шею — укол. Холод полился по венам.

Пока Данте скатывался в наркотическую темноту, образ Хлои уже стирался из его разума — Нет! Позвольте мне ее оставить! — ответ на вопрос отчетливо возник в его голове:

Чего ты боишься, Истинная кровь?

Не тебя, Любопытный Том. Не тебя.

Себя.

Кто-то засмеялся, и Данте не знал, был ли это он или Элрой. Но кто бы это ни был, он смеялся, смеялся и смеялся.

* * *

Хэзер вытащила диск из ноутбука. Держа локти на столе, она закрыла лицо руками, уставшая и расстроенная. Данте был настолько погружен в борьбу, в гнев и жажду крови, что нападал на каждого, кто был рядом — включая Хлою. Она попыталась стереть изображение, что увидела, пыталась забыть звуки, что услышала — слишком поздно. Поражение на лице Данте, когда он увидел тело Хлои, безутешный вопль, вырвавшийся из его горла, будут преследовать ее всегда.

Как и крик на скотобойне.

Отодвинулся стул. ДеНуар. Хэзер опустила руки и подняла взгляд. Он собирал отчеты, засовывая их обратно в папку.

— Я сожгу это, — сказал он ровным голосом.

— Нет. — Она оживилась. — Данте должен знать… ему нужно увидеть…

— Это? — ДеНуар помахал папкой. — Нет, не должен. Нет. — Он поднял диск, сжал его. Пластик треснул. Раздробился.

— Что ты делаешь? — завопила она, вскакивая на ноги. — Нам это нужно…

— Для чего? — ДеНуар бросил кусочки диска на пол. — Чтобы причинить боль моему ребенку? Чтобы снова порезать его на части? Прошлое не изменить.

Хэзер уставилась на ДеНуара. Моему Ребенку? В мозгу щелкнуло, отношения между ДеНуаром и Данте — внимательные, защищающие, тайные. Внезапные золотые блики в темных глазах Данте.

— Он знает?

ДеНуар кивнул, потом отвел взгляд.

— Я сказал ему сегодня. Я надеялся… — он закрыл рот. Потряс головой. Дотронулся пальцем до впадины на шее.

Кулона в виде руны Х не было. Хэзер снова опустилась на стул.

— Не удивительно, что он не стал ждать, когда я попросила, — пробормотала она. — Он бежал от тебя.

— Нет, — сказал ДеНуар. Его взгляд сцепился со взглядом Хэзер, сверкая золотом. — Он думал, что ему нужно покаяться за Джину и Джея… и за девочку, которую он не мог вспомнить.

Искупление. Все, о чем Данте заботился, отбирали у него со времен младенчества. Если он заботился — кто-то страдал. Хэзер провела рукой по волосам. Он пошел один увидеться с Ронином, чтобы никто больше не умер. Или не оказался на его месте.

— Мне нужна эта папка, чтобы найти Данте, — сказала она. — Элрой Джордан заявил права на него. Причина этого может быть здесь.

— Чтобы пытать его — то, что ты мне говорила, — сказал ДеНуар. — Ты предупреждала меня, что я не смогу это остановить. Я отказывался слушать.

Раскаяние во взгляде ДеНуара притянуло Хэзер. Она покачала головой.

— Нет, — произнесла она. — Ты думал, что сможешь защитить его.

Она встала, подошла к стойке. Слабый запах кофе наполнил кухню. Выкинув старую гущу в мусорку, она промыла фильтр в раковине, потом наполнила его свежим кофе.

Элрой Джордан был Странствующим Киллером. Возможно, Ронин был частью этого, возможно, он просто указал Джордану в направлении Данте. Ронин знал, что и Джордан, и Данте были частью социопатологического эксперимента Джоанны Мур. Откуда?

Она налила воду в кофемашину, установила кофейник на нагреватель, нажала на кнопку. Что случилось с Ронином? Она посмотрела на ДеНуара. Он неподвижно стоял у стола, держа в руке папку и склонив голову. Его черные волосы закрывали лицо. Кажется, он прислушивался, его тело почти дрожало от напряжения.

— Данте, — выдохнул он. — Ах, тише, дитя. Я найду тебя. — Подняв голову, ДеНуар посмотрел на Хэзер. — Я почувствовал его… слышал его… на мгновение. Он… — ДеНуар проглотил то, что намеревался сказать.

Выражение лица ДеНуара рассказало Хэзер, что, что бы он ни услышал и ни почувствовал, с Данте было далеко не все в порядке. Сердце сковал холод.

— Ронин, — сказала она. — Что произошло?

— Мертв.

Так, что бы ни планировал Ронин, разоблачение или шантаж, все это умерло вместе с ним. Как много он рассказал Элрою о Плохом Семени? Достаточно, расценила она, достаточно, чтобы контролировать его. Достаточно, чтобы разжечь аппетит на всю историю.

Хэзер слушала, как кофе льется в кофейник. Так что за план у Джордана? С мой. Одно, несомненно, тревожило ее мысли: неважно, какой план, Джордан намеревался завладеть Данте. Навсегда. А от Сиэтла до Нью-Йорка кладбища скрывают всех, кем Джордан владел ранее.

Куда он направляется? Где он везет Данте? С мой. Кому предназначались эти слова? Ронину? Копам?

Когда богатый согревающий запах свежего кофе наполнил кухню, последний кусочек паззла встал на свое место.

Джоанна Мур. Слова предназначались Джоанне Мур.

Джордан намеревался противостоять ей с Данте — С — на его стороне и под его контролем.

С колотящимся сердцем Хэзер подошла к ДеНуару и схватила угол папки.

— Думаю, я знаю, куда они направляются, — сказала она.

* * *

Джоанна вернулась к камину с чашкой эггнога[65] с бренди и присела. Горящее дерево трещало, высвобождая в комнате запах сосны. Потягивая коктейль, она раскрыла телефон и снова набрала Гиффорда. Его продолжительное молчание беспокоило.

На третьем гудке на звонок ответили, но Джоанна не узнала говорившего:

— Алло? Алло? Это детектив Фиске. Алло?

— Доктор Джоанна Мур, ФБР. Как так случилось, что у вас телефон агента Гиффорда, детектив?

— Мне жаль, доктор Мур, но агент Гиффорд мертв.

Черная пустая ночь просочилась в Джоанну, заглушая ее сердце.

— Как?

— Мы еще не уверены в деталях. У нас несколько тел на месте преступления, — сказал Фиске. — Почему ваш человек был здесь?

— Наблюдение. — Огонь трещал, выпуская в воздух запах тыквы и корицы. — Другие убитые опознаны? Возможно, наш подозреваемый среди них.

— Специальный агент Крейг Стёрнс и один из наших, детектив Трент Коллинз, — эмоции завладели голосом Фиске.

— Жаль это слышать, детектив, — сказала Джоанна. — Пожалуйста, держите меня в курсе.

— За кем наблюдали ваши люди?

— За Томасом Ронином.

— Дом был снят на это имя. Я вам позвоню, если появятся еще какие-либо вопросы.

— Хорошо, детектив. Спасибо. — Джоанна завершила звонок.

Она смотрела на огонь, пляшущее пламя успокаивало, приводило в порядок мысли. Она прошла из гостиной в офис и шагнула за стол. Посмотрела на датчик GPS. Сигнала нет. Как и Э, С теперь был офлайн. Они вместе? Ронин с ними?

Джоанна подошла к окну и раздвинула занавески. Дотронувшись до стекла, разделявшего ее и зимнее небо, закрыла глаза. И мечтала о снеге.

Стёрнс и Уоллес стоили ей хорошего человека, ей будет его не хватать долгие годы. Что произошло в Новом Орлеане?

Открыв глаза, Джоанна отвернулась от окна. Нужно было найти красивого ребенка Истинной крови прежде, чем Ронин испортит его, обманет. А если ее pèredesangвез Э и С домой?

Тогда ей понадобится сила. Джоанна надела плащ и натянула перчатки — привычка, оставшаяся от ее смертной жизни. Она вышла в ночь, ее дыхание оставляло белые облачка в воздухе, и начала охоту.

* * *

Вынырнув из холода и влажного ветра, Хэзер прижалась лицом к кожаной куртке на спине Вона, пока бродяга гнал Harley по междуштатной трассе в направлении аэропорта Louis Armstrong International. Она крепко обхватила руками талию бродяги, полная благодарности за перчатки и шлем, которые одолжила Симона. Ветер трепал волосы Вона, хлестая ими из стороны в сторону.

Вон вел мотоцикл через пробки, устремляя его в любые доступные пространства между машинами, на останавливающей сердце скорости. Ночные огни пролетали мимо красными и серебряными полосами.

После того как Трей разнюхал адрес Джоанны Мур в сети, Хэзер забронировала место на ближайший рейс до Вашингтона. Она понимала, что рискует, хватаясь за соломинку, что Элрой Джордан направляется «домой» к Мур, но это казалось правильным.

ДеНуар отказался от места в самолете, сказав: Я доберусь туда по-своему.

Она каждый раз задумывалась, не летит ли он, с заледеневшими волосами и ресницами, над головой прямо сейчас.

Также Трей обнаружил покупку, сделанную СК несколькими днями ранее. Белый фургон Chevy с затемненными стеклами и некоторыми изменениями внутри. Агентство предоставило временный номерной знак, но Хэзер не сообщила номер полиции. Если Джордана остановят копы, умрет еще больше людей. Таких как Коллинз.

А Данте… Хэзер не была уверена в его реакции. Она помнила кошмарную сцену, записанную на диске, помнила холодную ярость на лице Данте, когда он убивал Прейжонов.

Данте сидит, скрестив ноги, в углу столовой, пролистывая музыкальный журнал — Metal Scene, возможно — с наушниками в ушах. Погруженный в собственный мир, но все равно напряженный, взвинченный, готовый к тому, что ад разверзнется в любой момент.

Данте вытаскивает наушники, когда другие четверо приемных детей подходят к нему, говоря с кем-то на каджуне, с кем-то на английском; быстрая улыбка. Один подросток, примерно того же возраста, может, лет тринадцати или четырнадцати, некоторое время сидит рядом с Данте, положив голову ему на плечо. Данте обнимает мальчика, и они сидят на полу вместе, смотря в журнал.

Затем, спустя удар сердца, ад разверзается. Аделаида «мама» Прейжон шлепает девочку-блондинку, сидящую за столом, говоря ей, что она «делает это нелогично». Сесил «папа» Прейжон с сердитым бормотанием бьет девочку и кидает ее на пол.

Данте поднимается так быстро, что даже камера не успевает уловить движение. Другой мальчик, сидя на полу, держит дрожащий журнал, открыв рот. Данте ударяет маму Прейжон, откидывая ее на три фута через комнату. Он прыгает на нее, опрокидывает на пол. Бьет ее головой о паркет до тех пор, пока череп не трескается, кровь и мозги разбрызгиваются по лицу и рукам Данте.

Данте поворачивается, встает и снова перемещается. Он прижимает потрясенного папу Прейжона к стене и вонзается в его горло ногтями, распарывая. Кровь хлещет на восторженное лицо Данте. Он слизывает ее с губ и пальцев.

Когда папа Прейжон дергается, Данте отходит, и тело падает на пол. Данте собирает других детей и говорит, что им надо уходить. Он обыскивает тела на наличие кредиток, денег и других ценностей. Обшаривает сумочку мамы Прейжон. Он делит все это между другими четырьмя детьми, ничего не оставляя себе.

Когда остальные уходят, Данте опрыскивает жидкостью для розжига барбекю весь дом, затем приносит из гаража бензин. Поливает им тела. Зажигает спичку. Вуумф!Он задерживается на мгновение, прежде чем покинуть дом Прейжонов в последний раз.

Данте наблюдает за пожаром с улицы. В мерцающих тенях его красивое окровавленное лицо полно восторга.

Хэзер вспомнила, как Данте стоял перед символом анархии, говоря: Свобода — это результат ярости.

В ту ночь он выиграл свободу только для четверых. Проект Плохое Семя поглотил его, потом фрагментировал и похоронил память. Снова. Завел его и освободил.

Данте смог пережить улицы. Но переживет ли он свое прошлое?

Вон вывел мотоцикл на съезд, снизил скорость.

— Почти на месте, — прокричал он.

Стёрнс назвал Данте монстром; но на самом деле монстрами были люди, которые стояли за проектом Плохое Семя — доктор Джоанна Мур и доктор Роберт Уэллс. Не удивительно, что Мур была такой продвинутой в Академии, ее должность оказалась до ужаса подходящей. Она помогала создавать убийц для исследований в Бюро.

Плохое Семя с Данте провалилось или увенчалось успехом? Убийство Прейжонов беспокоило Хэзер, но зная пытки, которым он подвергался в их руках и в руках других пятидесяти девяти пар приемных родителей — худших, которых могла предложить Луизиана — оно становилось понятным. Хотя, она всегда верила, что не существует оправданий убийств, существуют причины.

А в таком случае — мальчик, дошедший до грани и перешагнувший ее — все, что она видела, было оттенками серого, даже несмотря на то, что она натренирована видеть только черное и белое; закон либо соблюдали, либо нарушали. Просто. Но так ли это?

Мог ли Данте просто убежать? Бросив других детей на произвол судьбы? Если проект был успешным, Данте бы думал только о себе, а других использовал бы для собственной выгоды. Никогда бы не бросился на рожон за маленькую девочку. Никогда бы не оплакивал ее. Никогда бы в одиночку не пошел на скотобойню за другом, собираясь принести себя в жертву.

Я сдержу обещание.

Но если бы проект провалился, он бы никогда не убивал.

Яркие огни аэропорта мерцали над головой в холодном воздухе. Хэзер посмотрела через плечо Вона, когда тот снова пустил в ход мотоцикл. Ее мысли вернулись к их разговору с Коллинзом. Пять тел в таверне. Пожар. Поджог. ЛаРусс и Дэвис мертвы.

На самом деле они были у Прейжона с ордером на арест…

Дерьмо выходит из-под контроля.

Вражда между Данте и ЛаРуссом.

Мышцы Хэзер сжались. Мысли вели ее по тропе, по которой она не хотела идти. Что если смерть Джея и неспособность Данте защитить его, сохранить ему жизнь, запустили тот же механизм, что привел к смерти Хлои? Что если проект преуспел, и Ронин привел в действие правильные стресс-факторы?

Что если Данте был в таверне? Что если он сделал первый шаг по тропе серийного убийцы? По тропе, по которой он должен был идти.

Хэзер сильнее сжала руки вокруг талии Вона. Все-таки она надеялась, что ее интуиция и инстинкты ошибались.

Он убил Прейжонов, сжег их дом.

Вон ослабил газ и сбавил скорость, ведя Harley на взлетно-посадочную полосу. Мотоцикл грохотал, звук отскакивал от зданий, как гром. Несколько человек подняли взгляд, испуганные шумом. Вон остановил Harley у тротуара, опустил подножку.

Хэзер спрыгнула с мотоцикла. Она расстегнула шлем и протянула его бродяге. Взъерошенные волосы Вона блестели под фонарями, как темный шелк.

— Я пойду с тобой, — сказал Вон, поднимая солнечные очки на макушку. — Тебе нужен телохранитель, дорогая, и я этого хочу.

Хэзер посмотрела в зеленые глаза бродяги. Татуировка в виде полумесяца блестела на свету подобно льду.

— ДеНуар должен быть там. Но спасибо.

— Не имею ничего против Люсьена, но твоя безопасность не будет его главной заботой.

Хэзер изогнула бровь.

— А будет ли твоей?

— Ради Данте, — сказал Вон. — Я знаю, он беспокоится о тебе.

Хэзер сглотнула.

— Он тоже имеет для меня значение, — ответила она. — Но скоро рассвет. Ты впадешь в Сон.

— Смотри, всякий раз, как я буду дремать, просто бей меня. Сильно.

— У меня хватает забот помимо того, чтоб таскать за собой твою сонливую задницу по Калифорнии, — сказала Хэзер с мимолетной улыбкой. — Спасибо, еще раз, но я забочусь о себе большую часть жизни. Я знаю, что делаю.

Вон сверкнул озорной улыбкой.

— Не сомневаюсь, дорогая. Совершенно не сомневаюсь.

— И нам нужен кто-то здесь на случай, если я ошибаюсь насчет Джордана.

— Но ты ведь знаешь, что не ошибаешься, — сказал Вон, поднимая подножку и поворачивая дроссель. Урчание Harley перешло в рев.

— Хорошего полета, — сказал он. — И еще лучше охоты. Верни его, дорогая. — Стукнув ногой по приводу мотоцикла, бродяга помчался через посадочные полосы.

Хэзер прошла в терминал, сумка висела через плечо. Слова Вона крутились в ее голове — Я знаю, он беспокоится о тебе. И в этот момент она знала, что Данте нужна поддержка — слово, которое принесет справедливость за его потерянные годы и украденное жестокое детство, и за убитую, выброшенную мать.

Жизнь Данте никогда ему не принадлежала.

Данте все высказал, когда убил Прейжонов; высказал монстрам, спрятавшимся в тенях, наблюдая и записывая. Был ли Данте поддержкой для Хлои?

Данте снова высказал все в таверне, потрясенный, с разбитым сердцем, и потерянный в прошлом; говорил за Джея? Следовал ли он программе, введенной Мур? Или это просто шло из его собственной темной сущности?

Хэзер прошла к столу охраны, чтобы показать право на ношение 38-го кольта. Вытащив свой бейдж из кармана, она протянула его скучающему охраннику.

Разум Данте был поврежденным, но сердце — сильным и сострадающим. Проведя время в постели рядом с ним, нежась в его руках, Хэзер знала, что Данте не может быть таким, как Элрой Джордан, убивать ради удовольствия, ради власти.

Ох? А когда он питается? Когда охотится ради крови?

Как насчет того, что он разорвал горло Сесила Прейжона?

Будет ли она говорить за его жертв? Может ли она говорить за его жертв?

Хэзер почувствовала пустоту внутри, посеянную сомнениями. Она потеряла голову из-за парня, который даже не был человеком, и убийцы. К тому же, как он может отвечать за действия, которых даже не помнит? Скоро ей придется с этим разбираться.

После того, как она найдет его, после того, как спасет его.

* * *

Пока Э вел фургон через Джорджию, его взгляд продолжал скользить по зеркалу заднего вида, украдкой наблюдая за кровососом в бессознательном состоянии — накачанным наркотиками и прикованным наручниками. Нож все еще торчал из его живота. Э словно ударило током от этого вида. Он потер себя через джинсы. «Скоро», — пообещал он себе.

Когда Данте начал кричать, когда он читал ему досье, Э уставился на него, более чем растерянный. Наручники звенели и стучали, а фургон сотрясался и вздрагивал до тех пор, пока Э не испугался, что Данте разнесет его на части. Когда это случилось, он уронил папку, схватил шприц, полностью наполняя его наркотиком для кровососов, и воткнул в шею Данте.

Потом Данте начал смеяться.

Данте смеется, этот звук — какой-то низкий, темный, безудержный и надорванный. В конце концов Э смеется вместе с ним, потому что это даже забавно, случайно убить человека, которого ты пытаешься защитить… смешно! Даже истерично, и эта мысль приводит Э к смеху-до-слез.

Глаза Данте закрываются, слезы скользят из их уголков, когда наркотик начинает действовать. «Тоже довел себя до слез смехом», — думает Э, наслаждаясь их братством. Его брат Плохого Семени затихает.

Рев гудка возвращает Э в настоящее. В зеркале заднего вида маячат фары. Занятый наблюдением за Данте, Э замедлился до старушечьей скорости на скоростной трассе. Хотя первым его инстинктом было ударить по тормозам и прирезать ублюдка, он все-таки вывел фургон на низкоскоростную полосу. Последнее, чего бы он хотел — полицейских на хвосте.

Ублюдок пронесся мимо, и Э стиснул зубы, когда тот просигналил еще раз. Э запомнил номерной знак, чтобы вернуться к нему в будущем. Он ухмыльнулся. Его взгляд снова перескочил на зеркало, на Данте.

Читай мне.

Эти слова из кровоточащих губ Данте послали мурашки по спине Э. И продолжали посылать. Э беспокойно поерзал на водительском сидении, все болело. Голодный. Рассвет наступит через пару часов, и Данте впадет в Сон, с заглавной «С», дневной отдых. Тогда Э немного подремлет. Возможно, поест.

А его брат Плохого Семени? Нужно ли ему тоже немного поесть? Может оказаться весело найти вкусную еду для Данте.

Э поерзал. Он не может, он не будет больше ждать.

Он вырулил фургон на ближайшую остановку, припарковался как можно дальше от других машин, насколько это было возможно. Вырубил мотор. Повернул ключ в режим АСС[66], вставил в магнитолу последний диск «Inferno». Прибавил громкость, чтобы скрыть крики. Музыка ударяла и грохотала, в то время как сексуальный голос Данте рычал и шептал:

Ты пытаешься поцелуями прогнать мои чувства / ты жаждешь изменить меня / хочешь высосать меня досуха…

Э прокрался в заднюю часть фургона, задергивая за собой занавеску. Его сломанное запястье пульсировало, но это не имело значения. Он выпьет таблетки, когда закончит с Данте.

Э встал на колени около надувного матраца и убрал волосы с лица Данте. Его взгляд задержался на пятне крови под его носом и вокруг губ.

— Как ангел, — прошептал Э, но у ангела в его воображении были черные крылья и темные трахни-меня глаза.

Я просто доверяю своему гневу / ты ничего не значишь / возможно, никогда не значила / и это пугает меня…

Обхватив рукоятку ножа в животе Данте, он вытащил его. Кровь вытекла на белую кожу кровососа. Он скользнул рукой под футболку Данте по горячей, липкой от крови коже. Рана в его груди уже исцелилась.

Золотой огонь наполнял Э, заставляя светиться. Сердце неслось, сотрясая тело интенсивностью ритма. Он провел рукой вниз, по плоскому животу Данте, миновал расстегнутый ремень, пробрался в расстегнутые джинсы. Бог побаловал себя еще одной порцией разведки.

Дыхание ускорилось, Э вытащил руку из джинсов Данте. Закрыл глаза. Когда он снова открыл их, золотые нити соединяли его с братом Плохого Семени в районе лба, пупка и промежности.

Э поднял книгу стихов Наварро и, сидя на пятках, читал Данте.

Я чувствую ее здесь

В темноте

Ожидая еды

В моих мечтах

Ее радужный хвост вьется

Приносит мне пленника

Она высасывает мое дыхание

Упивается мной

Я горю под ней

Внутри нее

Умирающая звезда

Вкус меда, сладкого и вязкого, коснулся языка Э. Он закрыл окровавленную книгу и сел на пол. Подобравшись к надувному матрацу на коленях, он оседлал Данте. Нагнулся и прижался губами к его губам.

— Я твой бог. Я контролирую каждый твой вздох.

Данте открыл глаза с расширенными зрачками.

— Назови имя того, кого ты любишь.

— Это не ты, — прошептал Данте, слова были вязкими от наркотиков.

Резкое движение запястья, и нож скользнул в правую руку Э. Он поморщился, глубоко вдыхая, смакуя запах крови. Под ним он поймал слабый запах чего-то сладкого. Э нахмурился. Знакомый запах. Нагнувшись, он понюхал горло Данте. Поднял его футболку. Понюхал грудь. Кровь и слабый запах… сирени.

Мысли Э вернулись к дому кровососа и к дивану, на котором он проснулся после нападения Большого Парня. Вернулись к женщине, приютившейся в кресле напротив дивана, к завиткам рыжих волос вокруг ее милого спящего лица. Вернулись к тому, как он стоял над ней с ножом в руке, милостивый бог перед молящейся. Теплая и сладкая — сирень. Как запах, что прицепился к Данте.

Э выпрямился. Горькая правда смыла вкус меда с языка, кипела и пузырилась в животе, как свежая смола. Э никогда не был ближе к своей Хэзер, чем в тот момент, нагнувшись над ней, вдыхая ее аромат, и он не дотронулся до нее рукой — но Данте дотронулся, предатель кровосос.

— Ты был с Хэзер, — сказал Э, голос его был низок и полон праведного гнева. — Она моя. Она всегда была моей. Она следует за мной.

— Она не следует за тобой. Она охотится на тебя. Она не твоя.

— Назови имя того, кого ты любишь, — рыкнул Э.

— Нет.

— Она моя!

Э погрузил нож в грудь Данте, вытащил и воткнул снова. Полилась и забрызгала кровь. Золотые нити, соединяющие Э и Данте треснули, разрушились, выпуская золотой свет в воздух.

Вонзая и разрезая, Э принялся за дело. Данте отвернулся, закрыл от боли глаза, кровь пузырилась на губах. Он извернулся, пытаясь сбросить Э, но тот только ухмылялся и стискивал бедра, наслаждаясь ездой.

Трахал ли Данте Хэзер? Пил ее кровь? Просила ли она еще?

Дыхание стало тяжелым и ускорилось, он оставил нож между ребрами Данте, затем схватил его подбородок кровавыми пальцами. Э хотел, чтобы у него были две здоровые руки, чтобы схватить Данте за бледную шею. Когда он заставил Данте повернуть к нему лицо, глаза кровососа открылись. Золотые и красные круги обрамляли радужные оболочки, мерцали в глубине расширенных зрачков.

— Достаточно, — сказал Данте булькающим от крови голосом.

Боль воткнулась в голову Э, пронзила глаза и устремилась в уши. Его рука взлетела к виску. Он зажмурился. Боль выжигала разум.

Э закричал.