Глава 21 Утерянная Благодать

Люсьен падал. Мир под ним завертелся. Город превратился в единственную точку ослепительного света. Поток холодного воздуха обрушился на него, замораживая щеки, волосы, крылья. Барьеры Данте вдребезги разбились. Фрагменты воспоминаний выныривали из глубин разума и мелькали в сознании. Боль поглощала Данте изнутри, столь сильная, способная сбросить Люсьена с небес.

Темная, искаженная, пульсирующая песнь хаоса лилась в выжженном разуме Люсьена. Создатель. Разрушитель. Заблудший и покинутый.

В этот момент он понимал, что подвел своего сына. Так же как и Женевьеву. Так же как и Яхве.

Под ним вырисовывались очертания церкви; в поле зрения попали обветшалые шпили. Он проломил старую крышу, падая сквозь чердак, перекрытия и деревянные балки, с каждым ударом переворачиваясь в воздухе. Его кости ломались. Деревянные щепки пробивали крылья. Боль окутала его раскаленной паутиной.

Как звезда, Люсьен упал в блестящую комнату. Слова SANCTUS SANCTUS SANCTUS DOMINUS DEUS SABAOTH[48] изгибались на высоких сводах потолка над ним.

Его боль пошатнула связь. Песнь Данте вздрогнула и затихла.

<Люсьен?>

Собрав последние силы, Люсьен оборвал связь между ними и тут же упал на деревянные скамьи. Боль охватила тело в тот же момент, как щепки полированного дерева взлетели в воздух Собора Святого Луи, наполнившегося дымом погасших свечей.

Золотой потолок кружился. SANCTUSSANCTUSSANCTUS расплылось в сплошные янтарные полосы.

Люсьен провалился в темноту.


* * *


Хэзер очнулась от забвения. Ее голова болела. Открыв глаза, она взглянула в облачное ночное небо. Она лежала на земле — на жестком сыром гравии, судя по ощущениям. Мысли вернулись и потоком пронеслись в голове.

Свист ветра. Бьющееся стекло.

Настало время Данте проснуться.

Голос Ронина эхом отдавался в пульсирующем разуме. Хэзер села, по крайней мере, попробовала сесть. Что-то с лязгом дернулось на ее правом запястье, заставив снова завалиться на бок. Она втянула носом запах мокрой грязи, масла, гниющего мусора, и уставилась на свое правое запястье, увидев блеск металла. Ее приковали к водосточной трубе в переулке.

Сколько времени уже прошло? Данте все еще был внутри? А Ронин?

Хэзер проползла вдоль трубы и, опершись спиной о стену, наконец, смогла сесть. Наручники, судя по всему, были ее. Поиски сумочки не увенчались особым успехом. В конечном итоге она заметила ее на другой стороне переулка, содержимое оказалось разбросано вокруг, как конфетти. С глухим стуком она прислонила голову к стене.

А как же ее 38-й?

Быстрый осмотр дал понять, что его тоже нет нигде поблизости.

— Черт. Черт. Черт!

Память вспыхнула. Мерцающий металл, вращающийся в ночи. Она посмотрела вверх на крышу «МЯСО НА ЗАКАЗ». Хорошо. Где-то должен быть вход. В ее кармане полная обойма... Хэзер коснулась плаща и почувствовала магазин под тканью. Ее рука сомкнулась на прямоугольнике.

Выдохнув с облегчением, она посмотрела на боковой вход здания. Дверь была приоткрыта, отбрасывая тень в узкий переулок. Она вслушалась, но ничего не услышала. Ее взгляд перешел от мусора к содержимому опустошенной сумочки: косметичка, значок, бумажник, ключи, мятная жвачка, маникюрные ножницы, телефон, пилка для ногтей, маленький фонарик.

Взгляд Хэзер остановился на пилочке для ногтей. Если бы она смогла достать ее, возможно, тогда засунула бы в замок наручников; засунуть, надавить и открыть.

Наклонившись настолько сильно, насколько позволяло прикованное запястье, она потянулась к пилке, зарываясь пальцами в гравий. Наручники впились в руку, повреждая кость. Ее пальцы скребли грязь, стирая ногти.

Дыхание было тяжелым и хриплым, запястье пульсировало, Хэзер прислонилась спиной к зданию. Слишком далеко. Если бы у нее было что-то, чтобы подцепить ее и подтянуть.

Она вытянулась, насколько позволяла прикованная рука, чувствуя гравий под ногами, подгребая его туфлями вместе с галькой, ракушками и стеклом, окурками и затвердевшими кусками жвачки.

Ее пальцы заскользили по металлу. Хэзер посмотрела вниз на гравий. Покрытая грязью пилочка лежала рядом с рукой. Она взяла ее и крепко сжала в ладони.

Вернувшись в сидячее положение, Хэзер развернула пилочку и схватила ее как нож, затем засунула в замок наручников и попыталась взломать. Пилка царапала краску на водосточной трубе и наручники. Стиснув зубы, она покрутила ее. Ну же, черт возьми!

Один браслет внезапно отстегнулся, ударившись о стену. Пилочка прорезала воздух, и Хэзер упала на плечо. А потом, отбросив пилку, стащила наручник с водосточной трубы.

Она вскочила на ноги и побежала к задней части здания. Подпрыгнула, чтобы схватить нижнюю ступеньку пожарной лестницы, и потянула. Лестница скользнула вниз, послышался лязг металла, такой громкий, как от падения крышки мусорного контейнера в четыре утра. Она поднималась, хватаясь обеими руками за холодные ступени, болтающийся браслет ударялся о перекладины.

Когда она влезла на крышу, осколки стекла, блестящие в свете звезд, привлекли ее внимание. Хэзер увидела разбитый люк посередине крыши.

Бьющееся стекло. Данте.

Хэзер останавливалась через каждые несколько шагов, чтобы не создавать ритм. Потому что не хотела, чтобы Ронин знал о ее присутствии, если все еще был здесь. Она присела, ища взглядом отблеск металла, знакомую форму ее 38-го. Затем увидела его рядом с осколками битого стекла.

Она встала, заставляя себя идти дальше, шаг-шаг-шаг-пауза, шаг-пауза — антиритм. Скользнув рукой в карман плаща, Хэзер вытащила магазин. Опустилась на колени так, чтобы не захрустело стекло, и взяла 38-й. С хлопком вставила обойму.

Крик разорвал тишину, отчаянный и наполненный отрицанием. Она замерла, пульс ускорился. Звук угас после нескольких бесконечных секунд, перерастая в низкое рычание закипающего гнева.

Данте.

Сердце бухало. Хэзер вскочила на ноги и побежала к лестнице. Она бросилась к ней и, спустившись до середины, спрыгнула на землю. Завернула за угол и кинулась по переулку к боковой двери, затем проскользнула внутрь «МЯСО НА ЗАКАЗ».


* * *


От мучительного замораживающего кровь крика Данте на шее Ронина зашевелились волосы. Он почти освободил мальчика. Почти. В этом отразившемся эхом крике было столько безумия и кровавой ярости, что даже Этьен замолчал — его злорадный шепот прекратился.

Ронин проник в разум Данте, когда щиты, которые он разрушал, пали, его вторжение встретила боль, словно потревоженный рой ос. Картины, сломанные и разорванные, кружились в сознание Данте — картины, которые Ронин не мог расшифровать.

Символ анархии, вырезанный на бледном теле...

Падающая капля крови, которая превращается в металлическую осу и улетает...

Разбитое окно, через которое открывается вид на горизонт...

Ошеломленный, Ронин выбрался из сознания Данте. Джоанна хорошо поработала. Мальчик оказался куда более запутавшимся, чем он себе представлял. Щиты Данте упали, но память все еще оставалась скрытой, замаскированная в символы. Он проснулся, но словно видел только картинки карт Таро — могущественный, но потерянный. Истинная память скрывалась в его подсознании.

Возможно, немного больше стимула?

Запустив пальцы в шелковые волосы Данте, Ронин дернул его голову назад, потянув напряженную шею. Мальчик боролся с жестким захватом его и Этьена, напрягая мышцы.

Ты никогда не попробуешь моей крови.

Ронин погрузил клыки в шею Данте чуть выше ошейника. Горячая кровь, со вкусом темного нагретого солнцем винограда, приправленная адреналином и гневом, хлынула ему в рот. Ронин делал опьяняющие глотки один за другим. Истинная кровь, о да. И больше. Электрическая энергия полилась сквозь вены Ронина. Крепче обхватив сопротивляющегося молодого вампира, он прижался губами еще ближе к разгоряченной плоти. Сильное сердцебиение Данте пульсировало в его сознание.

Ронин услышал взмах крыльев.

Больше невозможно было отличить его собственное сердцебиение от Данте, Ронин оторвал рот от горла мальчика. Вкус крови задержался на языке, закипая в венах, сверкая, как святой огонь, в сознании.

— Ты ошибся, мальчик, — сказал Ронин, — я получил гораздо больше, чем вкус.

— Отпусти меня, chien, и мы посмотрим, насколько долго ты это удержишь, — произнес Данте низким и напряженным голосом.

Истинная кровь и ...? Память о темном и земляном аромате Люсьена ДеНуара оживила мысли Ронина. И Падший? Интригующая возможность. Если так, это была информация, в которой нуждалась Джоанна. Она никогда не знала или не заботилась о том, кто был творцом Данте. Небрежно и ошибочно.

Сердце замедлилось, Ронин убрал пальцы из волос Данте. Скользнул еще раз рукой по кожаному ошейнику на горле ребенка. Его пальцы напряглись.

— Все это для тебя. Видишь? — Схватив подбородок Данте другой рукой, Ронин повернул мальчика лицом к мертвому телу в смирительной рубашке. — Для тебя.

Ярость Данте ударила по его щитам, как отбойный молоток. Пальцы Ронина сжались, когда мальчик, хватая воздух, внезапно упал на него. Этьен ударил кулаком по поврежденным ребрам Данте. Одно из них треснуло. Мальчик зашипел от боли.

— Я собираюсь сжечь твой дом и заставлю тебя смотреть, отродье, — сказал Этьен, — я выпью досуха... — он замолчал, озадаченно посмотрев на Ронина. — Что это?

Слабый синий свет лился из ладоней Данте. Ронин напрягся. Завыли внутренние сирены, заполняя систему адреналином. Действительно, что это? Сила хлынула из юноши, хаотичная и неконтролируемая.

И определенно не вампирская.

Данте извивался в его объятиях, пытаясь поднять вверх пылающие руки. Как только Ронин освободил мальчика, оттолкнув его ладони подальше, три события произошли одновременно.

Этьен произнес:

— Ты никуда не пойдешь, отродье.

Ронин не успел убрать левую руку, и два его пальца коснулись кожи Данте.

Голова Этьена качнулась вперед, затем назад, косы взлетели, когда выстрел взорвался в здании.

Ронин вскочил на ноги. Хаотичная энергия прошла сквозь его руку. Ослабляя. Разрывая. Разрушая. На лбу появились капельки пота. Схватив запястье, он опустил взгляд. Последние два пальцы на левой руке исчезли. Словно никогда и не существовали. Его рука изменилась, словно на ней всегда были только средний, указательный и большой пальцы.

Он уставился на ладонь, сердце тяжело билось в груди. Боль ослабевала. Разум отказывался принимать увиденное. Быстрое движение привлекло его внимание, и он поднял взгляд.

Данте остановился и с головокружительной скоростью развернулся к Ронину. Даже забрызганный кровью и в синяках, он поражал своей красотой. Ярость тлела в его глазах, в которых внезапно появились желтые полосы, острая ярость, отточенная за двадцать три года. Но под ней — возрожденное старое горе.

Сверкающие золотом глаза. Признак Падшего? Или С пробуждается?

— Ее имя Хлоя, — сказал Ронин, — и ты убил ее.

Данте застыл. Боль вспыхнула в его глазах.

Ронин переместился.

Хэзер снова нажала на спусковой крючок на 38-ом. Выстрел попал в пустоту, звук разорвал воздух в комнате. Она кружилась, пытаясь отследить Ронина, и поймала его наносящим шквал ударов Данте, стоящему на четвереньках на бетонном полу. Прежде чем она смогла моргнуть, Ронин нанес жестокий удар по ребрам Данте, отбросив его через полкомнаты.

Хэзер выстрелила еще два раза. Мучительный вдох подсказал ей, что по крайней мере одна пуля попала в цель. Она осмотрела комнату, сжимая 38-й побелевшими пальцами, на которых сильно выделялись костяшки.

Данте закашлял, затем послышался удар.

Тишина.

Хэзер опустила 38-й. Ронин исчез. Сделав глубокий вдох, насыщенный запахами крови и свечного воска, она перешагнула растянувшие тело Этьена — Тряпичного Энди[49].

— Данте, — крикнула она через плечо, — с тобой все в порядке?

Она понимала, как глупо звучит вопрос — конечно, он не в порядке; его друг умер, и из него выбили все дерьмо — но ей нужно было услышать его голос, чтобы понять насколько ему больно.

— Люсьен... нет! — закричал Данте хриплым обеспокоенным голосом.

Люсьен? ДеНуара не было в поле зрения. Но Данте заговорил, и она узнала, что хотела. Ему было больно. Возможно, плохо. Хэзер присела около Этьена. Она бросила быстрый взгляд через плечо на Данте. Он стоял на коленях на полу, голова опущена, черные волосы скрывали лицо. Пальцы касались пола по обе стороны от него, словно для равновесия.

— Sanctus, sanctus, sanctus.

Он раскачивался.

— Держись, — произнесла она, — ты слышишь меня? Мы уйдем отсюда вместе.

Заживающая дыра украшала бледный лоб Этьена. Кровь испещрила полосами его лицо и стекала из одной ноздри. Глаза прикрыты. Хэзер коснулась горла вампира и ощутила пульс под пальцами. Оказывается, у него есть сердце.

Она ткнула дулом пистолета в грудь Этьена, напротив, где теоретически должно было находиться сердце. Это казнь. Ты сделаешь это, ты можешь, так как оставила значок и все остальное лежать в грязи снаружи.

Пот тек по вискам, между грудей. Мышцы напряглись. И как бы я представила этого ублюдка суду? Он вампир. Она наконец-то поверила в это. И он убийца.

Как и Данте.

Всегда есть выход, Глупышка. Некоторых ты отдаешь под суд. Некоторых — заставляешь замолчать. Некоторых — отпускаешь.

Нет, и нет, и нет. Ее палец напрягся на спусковом крючке, дыхание раздирало горло.

— Мой.

Вздрогнув, Хэзер отдернула ствол от груди Этьена, убрала палец с курка. Она посмотрела вверх в темные, расширенные от боли глаза Данте. Ни капли узнавания не мелькнуло на его лице.

Он не знает, кто я такая. Осознание этого резко уязвило и удивило ее. Как Энни, когда она терялась от головной боли, выпивки и безумия: Кто ты, мать твою, такая? Как Энни — злилась. Причиняла боль. Становилась слишком эмоциональной.

Хэзер поднялась на ноги, посмотрев на Данте. Он определенно слишком эмоционален. Это горело в его глазах, на лихорадочном бледном лице, в напряженных мышцах. Он встал около простреленной головы вампира, накрутил окровавленную рубашку Этьена вокруг пальцев и резко дернул его тело вверх.

— Уйдем отсюда, — сказала она. — Данте, ты ранен. Позволь помочь тебе.

Но Данте не ответил, и Хэзер не была уверена, слышал ли он ее вообще.

Голова Этьена повисла, его косы волочились по полу, бусы стучали о бетон. Она мельком увидела клыки Данте, когда он кусал Этьена у изгиба шеи. Тело вампира вздрогнуло, и он распахнул глаза. Она слышала его шипение. Данте разорвал горло. Хлынула кровь.

Хэзер продолжала смотреть, ее кровь неслась по венам. Пальцы крепко сжались на 38-м. Данте не просто кормился, нет, в этом было что-то еще. Первобытное. Злое и безнадежное. Все инстинкты, которые она отточила за годы работы в Бюро, кричали, чтобы она подняла пистолет и остановила бойню, развернувшуюся перед глазами.

Но — имела ли она право вмешиваться? Данте не был человеком, теперь она знала; так же как и Этьен. Действуют ли здесь законы людей? Были ли законы у созданий ночи? Суды созданий ночи?

Или их правосудие заключалось в этом — один на один, дикое, кровавое и личное? Был ли прав Данте? Или Этьен?

Наступив ботинками но что-то, Хэзер посмотрела вниз. Она стояла в луже крови окружающей тело в смирительной рубашке — нет, Джей, его имя Джей — окружающей Джея. Неосознанно, она шагнула назад.

Развернулась и посмотрела в пустые зеленые глаза Джея. Присев, коснулась еще теплой щеки. Видел ли Данте, как его убивают? Она помнила тот разрывающий сердце крик, сжимающий горло. Она не должна была позволять ему идти одному.

Мы сами по себе. Дело закрыто. Я не смогу вызвать подкрепление.

Я тоже.

Я твое прикрытие.

Она убрала руку от лица Джея, сжав в кулак. Паршивое прикрытие. Когда Данте нуждался в ней, ее здесь не было. Не имеет значения, что она не приняла во внимание схватку с вампиром. Имеет значение то, что она подвела Данте и его друга, которого он старался спасти.

Ронин и Этьен похитили и убили Джея. И Джину тоже? Могла ли она ошибиться насчет участия СК? Преступник, которого она преследовала три года, был человеком. Человеческая ДНК.

Затем все встало на свои места.

Ассистент Ронина — Элрой Джордан.

Пара убийц. Парная команда? Возможность, которую она никогда серьезно не рассматривала. Душители с холмов были двумя мужчинами, кузенами. Ронин и Элрой Джордан вместе — СК? Или только играли в него? Она не была уверена, как Этьен вписывался в картину; возможно, он ходил следом, таская свою ненависть к Данте.

Тогда... Где Элрой Джордан?

Что-то шлепнулось о бетон. Хэзер развернулась.

Данте стоял, вытирая кровь со рта тыльной стороной запястья. Голова Этьена свисала в одной его руке, пальцы крепко сжимали косы. Он бросил голову на грудь Этьена, косы двигались в такт биения сердца. Глаза моргнули.

Перешагнув все еще живое тело, Данте взял свечу с ящика у двери и поднес ее к Этьену, чьи глаза закатились, дикие и белые. Данте коснулся огнем черных кос, дорогой рубашки и дизайнерских слаксов. Дым взвился в воздухе. Волосы и одежда вспыхнули.

Данте встал, движения были мягкими и гладкими. Из-за зловония горящих волос и жарящейся плоти Хэзер не могла дышать. Бросив последний взгляд на Джея, она поднялась и вышла из липкой лужи крови.

Данте смотрел, как горит Этьен.

— Эй, — окликнула Хэзер тихим голосом и подошла к нему, но он резко повернулся, оттолкнув ее руку и крепко схватив за плечи.

Он дернул ее ближе к себе, опустил голову. Хэзер ткнула 38-й ему между ребер, чувствуя стук сердца. В его глазах она увидела одиночество и потерю. Жаждущий. Он горел, в теле бушевал внутренний огонь, конкурируя с тем, который уничтожал тело Этьена.

Данте уткнулся носом в ее шею, прошелся губами по коже, и она застыла, хоть внутри и вспыхнул пожар от его прикосновений. Палец на спусковом крючке 38-го напрягся. Данте поднял голову, влажные от пота завитки волос прилипли к лицу, из носа текла кровь. Он закрыл глаза, сжав челюсть. Его натянутые мышцы дрожали, пока он пытался вернуть себе контроль.

Руки Хэзер покалывало, пальцы стали холодными, так как сильная хватка Данте затруднила циркуляцию крови. Она задавалась вопросом, знал ли он вообще об оружии, упирающемся ему в ребра. Ей было интересно, заботило ли его это. Отчаяние скрутилось узлом вокруг ее сердца.

— Данте, не делай этого.

Его глаза, с красными ободками вокруг зрачков, открылись, он изучал ее. Затем отпустив, коснулся дрожащими пальцами лица, убрал назад выбившие пряди волос.

— Хэзер, — выдохнул он.

Руки Хэзер начали покалывать, когда кровь продолжила циркулировать. Она убрала в сторону 38-й. Облегчение и удивление в голосе Данте сказало ей, что он думал, что она умерла. Она могла только представить, что Ронин сказал ему: Поймал федерала снаружи. Её шея сломалась очень легко.

Вопрос был в другом, почему он ее не убил?

Хэзер коснулась холодными пальцами лица Данте.

— Тебе больно, — произнесла она, — давай…

Она почувствовала гладкую, горячую кожу под кончиками пальцев, а потом воздух.

— Беги от меня как можно дальше.

Его голос был напряженным, обрамленный болью.

Она повернулась на звук. Данте стоял в дверном проеме, упираясь руками по обе стороны. Она открыла рот, чтобы поспорить, но это было бессмысленно.

Данте исчез.

Загрузка...