Высоты

5

Высота!

Дикая высота лежит под ногами «Комсомола». На этой высоте весь свет — внизу. 99,9 процентов отблесков ушли на синее дно газового океана. А остаток еле окрашивает темно-красный фиолет неба с убийственным палящим солнцем. Оглядимся вокруг сквозь закопченное стекло и застынем…

Звезды горят тревожно и строго. Они утратили свою интимность и даже патетичная Инна не может придать им в воображении что-либо напоминающее знакомый нежный облик. Это сухая ночь — с солнцем в центре угольной черноты.

Колючие звезды, черт возьми! А как искрятся, бушуют миллиарды песчинок, кристаллов. Млечный путь ловко выгнул шею и добрался до самого солнца, грозя сейчас отважным пилотам. Созвездие Орла распахнуло над солнцем широкие крылья. Возле вьется гадюка, задушенная Офиухом.[3] А над солнцем пылает, замахивается палицей титанический Геркулес.

Инна стоит и, глядя в высокий купол звездного неба, слушает объяснения. Федя раскрывает перед ней тайны астрономии.

Мурзаев дожевывает шоколад и убирает электрокухню. А перед Инной развернулась панорама звездного мира. Вот внизу под солнцем, недалеко от его края, натягивает свой огромный лук южный Стрелец. Он целится не столько в Скорпиона, сколько в само светило, что стоит у него на пути. Инна вздрагивает, думая о страшной высоте, и закрывает глаза.

Но красный мрак фиолетовых глубин все стоит в глазах, пересыпается точечками… Высота! Необычайная высота! Больше пятидесяти тысяч метров.

Высота — неостановима, ибо воздушный шар «Комсомола» летит все вверх и вверх, вплоть до той точки равновесия, где сам газ встретит сопротивление золотой ткани и перестанет расширять оболочку. Экипаж высотного корабля заметно волнуется. На такие высоты никто не залетал, таких прыжков к ним никто не совершал. Больше всех волнуется Мурзаев. Побледнев, он возится с аппаратурой и раз за разом убеждается, что она действует исправно, что батареи не иссякли и дают искры. Но почему ничего не слышно снизу, с земли? Почему ни одна их телеграмма не доходит до адресатов, не сообщает им о новостях и тайнах, отвоеванных упорным кораблем у мертвой заоблачной природы? Али советуется с Федей, но оба они не понимают, по какой причине прервалась двусторонняя радиосвязь.

В гондоле царит тишина. Эта тишина нервирует Инну и она готова вмешаться, сама разобрать аппаратуру и покарать какой-нибудь провинившийся контакт. Но страшное любопытство удерживает ее у научных приборов — в голове уже вполне сложилось решение проблемы космических лучей. Она только проверяет собственные выводы и пишет, без конца пишет в широком блокноте. А в голове парит радостная, захватывающая мысль. Она будоражит, волнует Инну; беспокойство Али и Феди кажется ей лишь временным поражением, которое легко исправить, чтобы снова идти на штурм небес и, достигнув максимальной высоты, начать победоносный спуск на Землю, что пылает сейчас, как чужая неизученная планета.

Инна пишет и пишет… В ее записях столько мысли, столько поэзии… Подтверждаются ее смелые гипотезы: их она защищала в аудиториях УФТИ, а после они разлетелись фейерверком дискуссионных статей по всей мировой научной прессе, и в первую очередь советской. Ей всегда казалось, что привычное вращение земного шара создает электромагнитный эффект, порождает потоки электрических бурь на всем меридианах и параллелях; излишки энергии, скапливаясь на полюсах, превращаются в живописное полярное сияние.

Турбинное вращение Земли, считает она, всегда рождает слои космических лучей, находящихся во взаимосвязи с электромагнитной панорамой всей Солнечной системы. Мало того, высота слоя «космика» всегда влияет на состав атомного распада и синтеза и говорит о возрасте планеты…

У Инны множество плодотворных мыслей, предположений, подтвержденных теперь научными данными. Ей хочется поскорее известить Линецкого о том, как она собирается использовать силу космических слоев — огромный аккумуляторный запас энергии — для расщепления атома тяжелого элемента.

Это великие мысли, они открывают перспективу будущего. Девушка охвачена небывалой радостью и даже опасности, грозящие стратонавтам на каждом шагу, не пугают ее. Она готова отстаивать свое мнение:

— Земля является своеобразным типом турбогенератора. Планета, как и другие небесные тела, порождает токи магнитных энергий…

Как хорошо жить с этой мыслью, впитывать ее всеми клетками юного мозга и предвидеть крупные победы новейшей советской физики. Ведь вертикальная гонка их «Комсомола» открывает титанические высоты, утверждает идейную высоту новых октябрьских поколений. Здесь последние достижения и перспективный план будущих работ…

Инна делает заметки, стремясь вместить в простые человеческие слова малейшие оттенки мысли. Не прекращая наблюдений и забывшись от восторга, она смотрит в иллюминатор без защитного стекла. Она раскрывает глаза и нагромождение звезд, лишенное мерцаний и лирических глубин, впивается сотней жал в тонкий зрительный нерв.

Инна ослеплена. Игольчатые капли звездных уколов стоят в глазах. С тихим стоном отходит она от иллюминатора и на протяжении нескольких минут ничего не видит.

— Что с тобой?.. — тревожно спрашивает Федя.

— Там столько звезд, там полярное сияние… — говорит молодая девушка-ученый и опускается на сиденье, растирая глаза. Предупрежденные товарищи вооружают глаза специальными стеклами и смотрят на широкий черный мир, который загорается перед ними густой россыпью колючих звезд и полосами удивительного сияния в дальних овалах северного края. Свет колышется, играет, перемежаясь желтыми резкими тенями. Прекрасная корона радует Али и Федю. Они некоторое время любуются зрелищем и, пожелав Инне побыстрее привести глаза в порядок, хватают карандаши и вписывают наблюдения в блокноты. Девушка слышит скрип карандашей. Жмуря свои ослепленные глаза, она диктует то, что видела чистым невооруженным глазом.

«По моему мнению, космические лучи и полярное сияние, что мы изучаем сейчас, имеют между собой связь, которую можно выразить пятой формулой Линецкого…» — пишет Федя.

Закончив записывать факты, Федя сверяет свои пилотские таблицы. После видит, как внизу бушует месиво облаков, как яростно текут ветры Кракатау, как звучит атмосфера, и решает уйти от ударов циклона вверх.

Вверх! Вот настоящее спасение от ветропадов, от пушистых кулаков морозных или теплых воздушных течений. А тем временем атмосфера вернет себе равновесие и это значительно облегчит нормальный спуск.

И он не препятствует шару сверлить высоты…

И шар неудержимо несется вверх к сыпучим полосам полярного сияния…

Новая мысль тревожит Мурзаева. Он еще раз пытается включить аппарат и снова убеждается, что связь прервана далеким северным сиянием, которое протянуло свои магнитные стрелы из дальних краев Арктики и парализовало телевизоры. Великое сожаление щемит его сердце. В эту незабываемую минуту они наблюдают игру полярного сияния, а внизу его никто не видит: экраны большой земли молчат лишь потому, что полярное сияние прервало связь, между тем как золотая оболочка (на это определенно указывают замеры потенциала оболочки!) зарядилась огромным запасом атмосферного электричества.

Какая удача — ток достиг 43 миллионов вольт при небольшом ампераже. Удача состоит в том, что Инна может использовать ток для расщепления тяжелого элемента, до сих пор, не распадаясь, выдерживавшего на земле бомбардировки током в 15 миллионов вольт. Это огромное напряжение стратостат аккумулировал, прошивая своим лётом температурные и электромагнитные швы советской земли.

Порывистое нетерпение мучает старого комсомольца. Али готов уничтожить препятствие, приковавшее их дорогую Инну к сиденью, лишившее ее на время зрения. Он спрашивает, стоит ли использовать высотный ток для расщепления тяжелых атомов или лучше попытаться воспользоваться им для радиосвязи, тем более, что аппаратура рассчитана на большие напряжения, предусмотренные еще на земле, когда товарищи конструировали гондолу. Инна открывает глаза и шепчет нетерпеливо и страстно:

— Подожди немного, глаза… А пока подключи к передатчику. Может, ток пробьет магнитную броню, созданную короной полярного сияния, если твои 750 вольт не справились с задачей.

И Мурзаев включает передатчик в новую сеть — два полюса, подсоединенные проводами к аппендиксу и головной части огромного золотого шара. Али рискует жизнью так же, как рискнула Инна, позабыв о высоте.

Но стремление разгадать новую тайну сильнее страха. И когда большая искра зажигает баллоны неоновых ламп, рассчитанных на предохранение аппаратуры от излишнего напряжения, яркое розовое сияние вспыхивает в гондоле и бежит сверкающими брызгами.

— Давай сигнал, давай!.. — командует Федя и подает написанную радиограмму, в которой сообщает о новых мыслях и гипотезах Инны Шевченко, а также о том, что радиосвязь идет на напряжении в несколько миллионов вольт.

Али читает и гром его голоса сотрясает гондолу. Мелкая рябь проходит по всем шпангоутам. Именно тогда земля услышала первые непонятные слоги «ово… омо…» и испуганно отшатнулась от приемников — Мурзаев оглушил ее. В ту минуту аппараты взвыли от нашествия волн.

…Да, то была высота, последняя высота, которую взяли наши герои. Дикая высота, навалившаяся на плечи «Комсомола». Альтиметр показал ровно 87 000 метров, 87 километров над заснеженной зимней равниной великой страны, ждавшей победной посадки.

Вокруг ярко горело сияние севера, сияние Арктики, которое пересекало своей короной изогнутую шею Млечного пути и противостояло колючему Стрельцу и Геркулесу, что замахнулся палицей в самом зените.

99,9 процента всего света, всего блеска лежало теперь под ногами стратонавтов на дне газовых океанов. И вот тогда земля сообщила, что «Комсомол» в настоящий момент плывет над Уральским хребтом.

— Над Уралом? — удивился Федя. — Но мы не видим этого хребта ни простым глазом, ни в телескоп! Газовый туман скрыл его низкий рельеф!

— Не удивляйтесь, товарищи, — подает голос Инна, — мы попали в ветры Кракатау, и они тянут нас в Сибирь. Я предлагаю немедленно идти вниз, чтобы воспользоваться низовым пассатом — в волне теплого воздушного фронта, который всегда противодействует холодным фронтам. Нам надо выбраться из этого циклона и попасть в антициклон, иначе дыхание Кракатау занесет нас на острия арктических льдов. А оттуда вернуться мы не…

Последнее слово она не успевает произнести, потому что гондола вздрагивает и отлетает в сторону, как маятник. Побледневший Федя быстро хватает шнур внутреннего шара, шнур баллонета — нового хитрого приспособления для обеспечения посадки — и тянет его изо всех сил. Баллонет раскрывается и начинает мгновенно расти, заполняя оболочку изнутри и спасая ее от нарушения равновесия.

— Теперь вопрос — кто будет прыгать первым?.. — глухим басом спрашивает Федя.