Выбор божества

5

Служанка предложила им остаться переночевать – хотя бы переждать ночь у камина на кухне. При этом она смотрела на Фэлри с таким откровенным призывом, что Питеру стало смешно.

Нельзя сказать, что повышенный интерес окружающих к человеку, в которого он был влюблен, уж совсем его не трогал. Ревность – типичная болезнь неуверенных в себе людей, просто Питер старался не давать ей воли. Он понимал, что при подобной внешности пялиться на Фэлри будут всегда и все, вне зависимости от пола и возраста, и ему придется с этим примириться – по примеру самого Фэлри.

Дело было даже не в красоте – Питер видел в Омороне красивых людей, которые совершенно не вызывали вожделения, ими хотелось просто любоваться. Но в эр-лане, в его сливочной коже, синих узорчатых глазах, в золоте его ресниц и волос было что-то почти мучительное. Его хотелось потрогать.

Питер еще в первый месяц их знакомства часто ловил себя на мысли, что, если уткнется лицом в шею Фэлри и коснется губами нежной кожи под ухом, это будет какое-то запредельное блаженство, не столько сексуальное, сколько чисто тактильное, как прикосновение летнего ветра или теплой воды. Эр-лан манил, как манит в жару синяя, сверкающая серебром гладь озера.

Вел себя Фэлри очень сдержанно, как пару их, конечно, никто не воспринимал; с одной стороны, это было беспалевно, с другой – начинало Питера слегка раздражать.

Он хотел, чтобы все знали: Фэлри принадлежит ему. Потому что, глядя на его прекрасное, непроницаемое лицо, порой сам начинал в этом сомневаться.

Заманчивое предложение служанки Питер решительно отверг, и они вышли на ночную улицу, где народу сильно поубавилось, но фонари горели по-прежнему ярко.

– Знаешь, где тут ближайшая гостиница? – спросил Питер отца, и тот грустно кивнул.

– Конечно. Раньше запрещали ходить по городу ночью, не знаю, как сейчас, но лучше поторопиться.

Едва они вышли из проклятого дома, как Сильван слегка воспрянул духом и теперь уверенно повел их по лабиринту улиц. Фэлри и Питер шли чуть позади.

– Удивительно, здесь можно вернуться в город спустя тридцать лет и найти его почти не изменившимся, – задумчиво произнес эр-лан, касаясь кончиками пальцев фонарных столбов, влажных от вечерней росы.

– В Омороне не так?

– О, в Омороне все меняется каждый день! Поэтому флаеры так удобны – программа постоянно отслеживает все изменения и доставляет тебя именно туда, куда нужно. Иначе, наверное, половину жизни оморонцы тратили бы на поиски того места, куда хотят попасть.

Эр-лан рассеянно улыбнулся, и у Питера, исподтишка любовавшегося им, захватило дух. У Фэлри был прекраснейший профиль – изящная ложбинка в том месте, где лоб переходит в переносицу, сильные скулы, стройная шея. Золотистый свет фонарей поблескивал на густых волосах, которые, казалось, нисколько не спутались и не запылились за время путешествия.

Фэлри поймал взгляд Питера, словно бабочку, севшую на плечо, и тепло улыбнулся.

– Мне нравится здесь. Жаль, что обстоятельства нам не позволят…

– Мы пришли, – негромко произнес Сильван и постучал в дверь под потемневшей от времени резной вывеской с надписью «Клематис».

– Что такое клематис, ты знаешь? – прошептал Питер на ухо Фэлри, прислушиваясь к приближающимся шагам за дверью.

– Кажется, цветок, – так же тихо ответил тот.

Их лица почти соприкасались, дыхание смешивалось. Кожа Фэлри пахла солнцем, даже сейчас, в темноте ночи – всепроникающий аромат, как будто эр-лан был создан излучать тепло. Питер с трудом заставил себя отстраниться.

Дверь скрипнула, и на пороге появилась худая женщина с лицом, похожим на сосновую доску.

– Кабак закрылся десять лет назад, – ответила она на вопрос Сильвана, – но гостиница пока работает. Пока я в состоянии ее тащить. Так что заходите.

В сыроватых комнатах царил дух заброшенного жилья, но Питер так устал, что мог бы лечь и на коврике перед камином. С грехом пополам перекусили хлебом, вареными яйцами и холодной бараниной и улеглись кто где. Питер настоял на общей комнате – хотелось, чтобы Фэлри и отец были на виду, он сможет защитить их, если что. Мысль эта показалась смешной, когда он ее осознал – отец при оружии, да и Фэлри вряд ли потребуется защита. Но все-таки это чужой ему мир, так что лучше перестраховаться.

Ночь прошла спокойно, а на рассвете хозяйка даже побаловала их – видимо, единственных постояльцев – горячим завтраком.

– Когда-то я часто бывал здесь. – Сильван задумчиво разглядывал пустой зал кабака, со стульями, поднятыми на столы. Сквозь узкие, мутные окна с трудом пробивался утренний свет, и из-за неподвижности висящих в нем пылинок сам воздух казался твердым. – С друзьями… девушками… это было единственное заведение в Тэрасе, куда добропорядочные горожанки могли прийти, не запятнав свою репутацию.

Питер видел, что отец весь во власти воспоминаний, но надо было что-то решать – идея с возможным присутствием сегов за Барьером себя изжила.

– Давайте возьмем флаер и найдем маму, – наконец произнес он, – отвезем вас с ней в безопасное место, а потом подумаем, что делать дальше.

Фэлри покачал головой. Спанье на расшатанной кровати и несвежем белье никак на нем не отразилось, если он вообще спал. Синие глаза смотрели ясно, волосы сверкали в полосах света, как свежее сливочное масло.

– Внутри Барьера нет безопасных мест. Лучше найти убежище за его пределами. – Он замялся, словно наткнувшись на невидимое препятствие, и с неохотой закончил: – И я не уверен, что у нас есть время на то, чтобы разыскивать одного человека, в то время как все остальные…

– Нет, мы не можем бросить маму, как ты себе это представляешь? – возмутился Питер, но Фэлри не успел ответить – с улицы донесся шум. И усиливался с каждой секундой.

– Что случилось? – спросил Фэлри у вбежавшей в дом хозяйки – ее бесцветные волосы растрепались, на щеках горели красные пятна.

– Ох, молодые господа! – ся ее апатия исчезла без следа, она даже как будто помолодела от волнения. – Толпа, огромная толпа идет к Тэрасу!

Сильван схватил ее за плечо.

– Разбойники?!

– Нет-нет, простые люди, женщины, дети. Бегут откуда-то, просят убежища.

Питер и Фэлри переглянулись и поняли друг друга без слов.

– Отец, останься здесь, пожалуйста! – крикнул Питер, выбегая на улицу вслед за эр-ланом. – Мы выясним, что случилось, и вернемся за тобой!

Они взмыли в небо почти одновременно – горожане ахнули и с криками бросились врассыпную, но сейчас было уже не до скрытности – и сразу набрали значительную высоту. Отсюда Тэрас казался хрупкой коробочкой неправильной формы, рядом поблескивала серебристая лента реки.

Небо сияло чистотой – даже на горизонте ни единого облачка. Восходящее солнце освещало мост через реку и Древнюю Дорогу, буквально почерневшие от плотной массы людей. Они спешили в город, точно муравьи, возвращающиеся в муравейник на закате дня – поодиночке и семьями, кто-то с вещами на тачках, кто-то без всякой поклажи, с детьми на руках, как будто они в чем были выскочили из горящего дома. Некоторые задирали головы, показывая пальцем на паривших в воздухе людей, но основная масса бегущих тупо стремилась вперед, ни на что не обращая внимания.

– Всемогущий, что же это? – не выдержал Питер – сердце его трепыхалось, словно животное, которое упало в озеро, не умея плавать.

Прекрасное лицо Фэлри исказилось гневом, глаза засверкали, точно стальные острия.

– То, чего мы боялись. Всеобщее уничтожение. Летим, надо понять, что происходит.

Они рванули вперед, точно выпущенные из арбалета стрелы, ветер засвистел в ушах Питера, ударил по глазам, заставляя щуриться. Он давно собирался сделать защитные очки для полетов, но за линзами пришлось бы идти в ближайший город, в стеклодувную мастерскую… теперь об этом можно забыть.

Больше не будет ни стеклодувных, ни каких-либо других мастерских, а может, и от самих городов следа не останется.

Полчаса они летели в ту сторону, откуда бежал народ, и Питер совсем окоченел, как вдруг Фэлри резко затормозил и протянул руку вперед.

– Смотри, вот они!

Солнце уже поднялось достаточно высоко, и видимость была превосходная. На горизонте, словно в дымке, смутно возвышалась громада Оморона, отделенная от Барьера огромным лесным массивом. Питер видел утопающие в зелени серые квадратики Наблюдательных Башен… и сам Барьер.

А точнее, то место, где он когда-то был – уходящий вправо и влево ряд гигантских, идеально круглых ям. Их окружали пласты черной земли, поваленные деревья и камни, вывороченные какой-то чудовищной силой.

То, что было в этих ямах, образовало теперь новый Барьер – цепочка огромных серых чуть приплюснутых куполов, висевших в воздухе километрах в пяти друг от друга. Они походили на гигантские перевернутые миски.

Этот новый Барьер двигался – очень медленно, почти незаметно. Сужался, как удавка, захлестнувшая шею приговоренного к смерти.

Питер хотел подлететь ближе, но Фэлри схватил его за руку. Лицо эр-лана так побелело, что глаза и губы казались неестественно яркими.

– Это эмиттеры силового поля, – пояснил он, – раньше они были закопаны в землю, а теперь… движутся.

– Что это значит? – Питер все еще не мог понять.

Фэлри яростно потер пальцами лоб, словно никак не мог собраться с мыслями. Ветер трепал его собранные в высокий хвост волосы, точно знамя.

– С такой скоростью Барьер, убивая все на своем пути, доберется до моря меньше чем через неделю.

– А потом? – деревянно спросил Питер, не отрывая глаз от безобидных с виду серых куполов.

Фэлри с силой прикусил нижнюю губу.

– Выжившие, чтобы избежать прикосновения к Барьеру, будут вынуждены войти в море… и уже не смогут выйти.

Воцарилось молчание – лишь ветер посвистывал в ушах, да пролетавшая мимо птица ошалело шарахнулась, захлопала крыльями и поспешила снизиться.

– То есть ты хочешь сказать, – медленно произнес Питер, – что это вроде как… метла? Они нас сметут Барьером, точно мусор? А потом придут, разрушат наши дома и на их месте выстроят собственные? Вот так… так просто?!

Он закрыл лицо руками. Вдруг возникло ужасное чувство, что мир накренился, а он скользит к его краю и вот-вот сорвется в пустоту. Голова закружилась, дурнота словно стекала из черепной коробки по горлу прямо в грудную клетку, в глазах все туманилось, плыло. Фэлри осторожно обнял его за плечи, но Питер вырвался и крикнул:

– Не трогай меня! Это все ваших рук дело, придумали проклятый Барьер, а теперь хотите прикончить нас, как животных! Почему нельзя было просто оставить нас в покое?!

Он перевернулся в воздухе и помчался прямо к эмиттерам.

– Нет!

Звенящий крик Фэлри взмыл, точно птица, и растворился в небе. Питер упрямо несся вниз, ветер выбивал слезы из глаз, высушивал их. Земля приближалась с огромной скоростью, пространство леса расплескалось в стороны, превращаясь в отдельные деревья прямо на глазах.

И тут чьи-то пальцы сомкнулись на плечах, замедляя падение.

– Пусти! – заорал Питер. – Пусти меня!

Но Фэлри молча, неумолимо тянул его вверх, заставляя описать гигантскую дугу, выводящую из гибельного пике; они все еще находились в самом низу этой дуги, и могли зацепить верхнюю кромку Барьера. Руки Фэлри сжимали плечи, как тисками – не вывернешься, и тогда Питер, вне себя от ярости, схватил эр-лана за запястья и попытался швырнуть его вперед, через голову… но не учел отсутствия точки опоры.

Они закувыркались в воздухе, лес и небо несколько раз поменялись местами перед глазами Питера – в точности как в тот день, когда он сорвался с самодельного воздушного шара, а Фэлри подхватил его и спас.

Вот только сейчас спасти их некому.

Они врезались в гущу деревьев, слегка замедливших падение, удары посыпались, как град, по голове, спине, по лицу, пока последний, решающий удар о землю не закинул Питера прямиком в темноту, к которой он стремился.