Вулкан жив

Глава 2 ЛЕТОПИСЬ

Дым темным саваном висел над городом Хар-танн. Он словно льнул к его башням и парапетам, окутывая их в маслянистую серость.

Пятнадцать часов бомбардировок. Его щитам сильно досталось. Часть города оказалась разрушена, но главные ворота, центральная стена и их защитники еще стояли — с демонстративным неповиновением. Он был первым из девяти крупнейших городов на Сто пятьдесят четыре Шесть, или Хараатане, как называли его местные жители.

Разглядывая призрачные тени неподвижных людей, взиравших со стен на огромную армию, которая явилась, чтобы сокрушить их, Нумеон надеялся, что расколоть остальные города будет проще. Он стоял чуть более чем в восьми километрах от города, на крутом откосе из доломитового известняка, вместе с тремя самыми близкими своими братьями. Саламандры держались в стороне от прочих имперских офицеров — те расположились чуть дальше, на середине склона, переходившего в низкую широкую котловину, в которой собрались их силы.

— Так тихо, — прошептал Неметор, будто более громкая речь могла оборвать затишье перед грядущей бурей и вызвать упреждающий удар.

— А ты не вел бы себя тихо, если бы тебе противостоял легион? — спросил Леодракк. Он посмотрел наверх, вытянув шею и подняв к небу морду драконьего шлема. — Два легиона, — поправился он, хотя их собратьев нигде не было видно.

Оба воина были Саламандрами, но не могли различаться сильней. Тихоголосый Неметор был облачен в изумрудно-зеленые цвета легиона и носил на левом наплечнике эмблему пятнадцатой роты — белую голову дракона. Он был широким, толстошеим, с коротковатыми и крепкими ногами, и выглядел внушительно даже без боевой брони. Отчасти поэтому его также называли «Танком».

— Возможно, Танк, они подумывают сдаться, — предположил Атанарий, следя за возможным движением в городе через магнокуляры.

Как и Леодракк, он был облачен в снаряжение Погребального стража — доспехи, которым был придан драконий облик: с боевым шлемом, похожим на морду рептилии, и фестонными поножами, наплечниками и кирасой. Они навсегда почернели после Прометеева ритуала, и клейма саламандровских предбоевых клятв были выжжены на металле. Оба воина возвышались над Неметором, но уступали ему в массивности.

— Ты видишь этому подтверждения, Атанарий? — раздался низкий голос Нумеона. Огненно-красный гребень на боевом шлеме повернувшегося воина указывал на звание их капитана. Также он был советником примарха, а потому особенным. Пронзительность его взгляда ощущалась даже сквозь линзы шлема.

На Фатранскую долину, где стоял Хар-танн, начинала опускаться ночь. Глаза Нумеона горели в сумраке, как горячие угли костра. Они горели у всех Саламандр, это было частью их наследия, наравне с ониксово-черной кожей и жертвенной философией их Прометеева кредо.

— Даже с биноклем сложно с уверенностью говорить о том, что я вижу, Погребальный капитан, — Атанарий опустил магнокуляры, повесил их обратно на пистолетный ремень, после чего повернулся к Нумеону. — Я не заметил почти никакого движения. Если они запланировали попытку отразить нашу атаку, то все необходимые для этого приготовления уже сделаны.

— Восемь тысяч бойцов, плюс дважды столько — гражданских, часть из которых могли призвать в качестве поддержки для армии, — сказал Леодракк. — Они могут делать что угодно, это не помешает нам снести их ворота и навести внутри порядок.

В его голосе звучала неизменная воинственность. Как нередко отмечали его братья, казалось, что под кожей его течет раскаленная магма.

Неметор склонил голову набок.

— Брат, я думал, ты планировал сжечь их дома, а не наводить в них порядок?

Леодракк хмуро посмотрел на него и хрустнул суставами пальцев в латных перчатках.

— Спокойно, Лео, — предупреждающе сказал ему Атанарий, после чего повернулся к Неметору: — Но ты, Неметор, не думай, что твое близкое знакомство с Погребальной стражей дает тебе право неуважительно вести себя с нами. Мы этого не потерпим, даже от капитана.

Неметор виновато опустил голову.

— Если вы закончили переругиваться, то послушайте, пожалуйста, меня. — Нумеон кивнул в сторону склона, где несколько офицеров Армии карабкались наверх. — Полагаю, сейчас будут новости.

Нумеон открыл вокс-канал в боевом шлеме.

— Скатар'вар.

Ему немедленно ответили трескучим из-за помех голосом.

— Вызывай лорда Вулкана, — сказал Нумеон. — Армия и Легио титанов готовы к наступлению.

Он закрыл канал, зная, что раз приказ отдан, он будет выполнен.

Внизу, в пустынной котловине, ждал легион. Море изумрудно-зеленого, шесть тысяч воинов, готовых поставить город на колени. А за ними — четыре танковых полка в полном составе, включая сверхтяжелые машины: роту «Хищников» модификации «Инфернус» и достаточно «Мастодонтов», чтобы перевезти всех легионеров на поверхности. За танковыми войсками высилось трое «Псов Войны» из «Легио Игнис», по прозвищу «Огненные короли». Обычно «Псы войны» сражались в одиночку, но эта стая редко расставалась.

Хар-танн был грозным городом, с преданной своему делу армией, но ему не было суждено справиться с этой силой. Однако было что-то тревожное в тишине и в том, как хар-танцы позволили чужакам полностью поработить себя.

Нумеон зарычал, чувствуя старый, хорошо знакомый зов войны. Он наполнил его вокс-решетку резким запахом пепла от тяжелого дыхания. В конечном итоге их попытки сопротивления ничего не изменят.

— Пришло время предать их огню.

Опустив голову, Вулкан стоял на коленях в камере из обсидиана и черного металла. Лишь краснота раскаленных прутов для клеймения и теплое свечение углей вокруг горна пронзали тьму.

Воздух был удушающе-горячим. Сериф надела дыхательную маску и задавала примарху вопросы через вокс-кодер на поясе. Из-за этого в ее обычно сладкозвучном голосе появился металлический отзвук и скрежет помех.

— Значит, вы выросли в семье кузнеца? — спросила она, вытирая со лба очередную каплю пота. Ткань ее одежды потемнела подмышками и вдоль спины. Летописец прервалась, чтобы сделать глоток из фляжки, прикрепленной на бедре. Без нее обезвоживание и тепловой удар настигли бы женщину за считанные минуты. Она же хотела провести с Владыкой Змиев побольше времени, и если это было возможно только здесь, так тому и быть.

— В это так сложно поверить? — ответил Вулкан, в то время как комнату наполняли звук и запах горелой плоти — его плоти. — Да, он был кузнецом и кователем металла, превосходным мастером своего дела, которым я глубоко восхищался.

Человек, аугментированный для того, чтобы быть способным исполнять свои обязанности без риска для жизни, отнял раскаленный прут для клеймения от кожи примарха.

— Отмечено, — сказала Сериф, нацарапав что-то стилусом на планшете, который держала в другой руке. — Просто такое происхождение кажется довольно скромным для владыки космических десантников.

Изнемогавшая от духоты летописец продержалась в покоях примарха уже двадцать одну минуту, что не удавалось еще ни одному из ее предшественников, неизменно терявших сознание от жары.

— То есть мне следовало воспитываться в более высокородной семье?

Клеймовщик выбрал новый прут и осмотрел изогнутый конец, представляя, какого вида отметину тот оставит.

— Нет, я не это имела в виду, — ответила Сериф, поморщившись, когда плоть Вулкана вновь обожгли, заставив шипеть, как мясо на сковороде. — Но я полагала, что все примархи вышли из прославленных, военных родов. Или же были сиротами на мирах смерти.

— Ноктюрн — мир смерти, не особенно цивилизованный. Но мы все разного происхождения. Порой я спрашиваю себя: как так получилось, что мы вернулись к своему отцу воинами и полководцами, но вот мы стоим на передовой Великого крестового похода именно в этой роли.

Сериф нахмурилась, вытерла лоб рукавом.

— Кем еще вы могли бы быть?

— Тиранами, убийцами… архитекторами. Лишь судьба сделала нас лидерами, и я до сих пор не уверен, каким образом наше генетическое наследие предрасположило нас к этому призванию.

— А кем бы стали вы сами?

Вулкан улыбнулся, но тепла его дьявольскому голосу это не придало.

— Фермером, думаю.

— Иначе говоря, кузнечным молотом вы бы перековали меч на орало?

— Слишком поэтично сказано, но верно.

Сериф замолчала. Она либо начинала задыхаться в духоте, либо делала выводы.

— Вы не похожи на остальных.

— И хорошо вы знаете моих братьев, летописец Сериф?

В голосе Вулкана слышался укор — легкий, но достаточный, чтобы смутить.

Летописец занервничала; выглядела она так, словно могла с секунды на секунду потерять сознание.

— Нет, разумеется, нет. Я просто слышала…

— Мудрый хронист не станет верить всему, что слышит, Сериф.

Вулкан поднял голову в первый раз за все время разговора.

— Скажи, — произнес он, понизив голос, — что ты видишь в моих глазах?

Они горели, как жерла вулканов.

— О… огонь…

Она все-таки лишилась чувств. Вулкан бросился вперед и поймал ее прежде, чем она упала на пол.

В этот самый момент во тьме появилась трещина, и сквозь нее в клейменной зал вошел Скатар'вар.

— Повелитель, — сказал Погребальный страж.

Скатар'вар был одним из двух братьев, входящих теперь в близкое окружение примарха. Как и брат, он отличался достоинством и горделивостью. Благородство перешло ему, воину-царю Гесиода, от биологического отца, а в легионе эта черта только усилилась.

Воин слегка склонил голову, и только потом осознал, что видит.

— Еще одна неподходящая кандидатура?

Из-за его спины поднимался большой изогнутый драконий рог, прикрепленный к силовому генератору доспехов. Он получил этот трофей, когда убил глубинного дракона Локтарала и вместе с братом присоединился к Вулкану. Леодракк, его вспыльчивый младший брат, носил второй рог. Они убили зверя вместе.

— Она оказалась сильной и продержалась дольше остальных. Я побеседую с ней снова, — сказал Вулкан, бережно поднимая женщину на руки и передавая ее Скатар'вару, как ребенка родителю. — Полагаю, ты пришел, чтобы сообщить мне о готовности Армии.

Скатар'вар посмотрел на женщину так, словно она была каким-то непонятным устройством, после чего ответил примарху:

— Так точно, как и Легио Игнис.

Вулкан кивнул.

— Очень хорошо. Унеси ее и проследи, чтобы ей занялись медике. Мне еще нужно принять одну клятву, прежде чем мы сможем пойти войной на Хар-танн.

— Да, повелитель.

Скатар'вар вышел, забрав женщину с собой.

Оставшись в темноте, Вулкан вновь повернулся к своему клеймовщику. Ониксово-черное тело примарха казалось мускулистым куском гранита, и почти каждый сантиметр обнаженной кожи был покрыт символами. Они символизировали поступки, битвы, жизни отнятые и жизни пощаженные. Некоторые были сделаны еще на Ноктюрне — до того, как он воссоединился с Чужеземцем. Вулкан помнил их в мельчайших деталях, все без исключения.

Все это было ритуалом, частью Прометеева кредо, зародившегося на Ноктюрне много лет назад. Методы и традиции имели для Вулкана большое значение, и именно на этих догматах зиждилось все, чему он учил своих сыновей.

— И настает момент, когда должно быть выжжено клеймо, — сказал он, вновь опускаясь на колени и склоняя голову. — Подготовь меня к войне.

Гололитическое изображение командира Арвека в кабине трясущегося «Мастодонта» то расплывалось, то становилось резче.

— Как только в центральной стене появится брешь, мы сможем въехать прямо в Хар-танн и приступить к сносу, — заявил армейский офицер, для выразительности ударив кулаком по раскрытой ладони. Его надменность была слышна даже через встроенный вокс. Он родился на Водисе, мире строгих воинских родов, происходивших от древнейших королей Терры.

Звук был так же плох, как изображение, но смысл его слов был вполне ясен.

— Нет, — твердо сказал Вулкан. — Пробьете брешь в стене, потом отступите.

Арвек попытался скрыть удивление.

— При всем моем уважении, лорд примарх, мы можем сломить их сопротивление с минимальными потерями. Меня уверили…

Вулкан его перебил:

— Для себя, но не для них. В Хар-танне больше пятнадцати тысяч гражданских. Я прочитал ваш прогноз сопутствующего ущерба; он как минимум оптимистичен, и даже такой уровень недопустим. Сделайте проход для легиона, а мы подавим сопротивление местных солдат с минимальными потерями среди гражданских. Считайте это приказом.

Арвек резким движением отдал честь, заставив медали и прочие знаки почета на накрахмаленном синем мундире зазвенеть.

Вулкан кивнул ему и переключил канал связи.

Зернистое, почти бесцветное изображение танкового командира растворилось, уступив место голограмме принцепса Локьи. Офицер титана был завешан мыслеимпульсными кабелями, соединявшими кору его мозга с яростной душой боевой машины. Мыслесвязь уже была прочно установлена, и он хмурил брови и приподнимал изогнутые черные усы, скалясь от напряжения.

— Лорд Вулкан, — поприветствовал его Локья с интеллигентным аттильским акцентом.

— Командир Арвек пробьет для легиона дыру в центральной стене. Я хочу, чтобы «Огненные Короли» их сопровождали. Стрелять только в ответ на угрозу, самим с солдатами города в бой не вступать.

— Так точно, — сказал Локья, сигналами пересылая приказ своим модератам, сидящим в кабине «Пса Войны» ниже.

Принцепс отключил канал, и в кабине грохочущего «Мастодонта» потемнело.

Семь Погребальных стражей ждали в ней приказов своего господина и повелителя, пылая глазами.

— Как только ворота будут обрушены, а Арвек отступит, пятнадцатая двинется внутрь для рекогносцировки, — сказал Вулкан. — Мы последуем сразу же за ними, при поддержке остальных Огненных змиев.

Нумеон отрывисто кивнул и отвернулся, открывая канал связи с Неметором.

Затем Вулкан добавил:

— Мы поведем колонну, сражаясь парами, расчлененным строем. Предложения?

Варрун провел рукой по подбородку, разглаживая пепельно-серую бороду. Будучи самым старым в ордене, он нередко получал право говорить первым.

— Один вход в город… Мы будем привлекать к себе много огня.

— Мы справлялись и в худших условиях, — сказал Леодракк. Глаза его горели с яростной гордостью. — Честь захватить проход должна достаться нам, и не так уж много орудий у них на стенах, учитывая, что поведет нас примарх.

Воины одновременно закивали и забормотали с одобрением.

— Я бы порекомендовал использовать штурмовые щиты в первой прорывной группе, — сказал Ганн, кивая Игатарону, который неподвижно сидел позади собравшихся. Оба были специалистами по штурму, но первый отличался демонстративной драчливостью, а второй был молчалив, но яростно-агрессивен.

Варрун хмыкнул.

— Я думал, наша цель — минимизировать потери среди гражданских.

Линии массивной челюсти Ганна напряглись, он направил вдоль рукояти своего грозового молота искру энергии, но не поддался на провокацию.

— Мы с Скатар'варом пойдем вторыми, — предложил Леодракк, не обращая внимания на поддразнивающих друг друга братьев.

— Бок о бок, брат, — сказал Скатар'вар, и они обменялись рукопожатием, взяв друг друга за предплечья.

— Остаемся мы с тобой, — сказал Атанарий Варруну.

— Будем удерживать пролом для легиона, — сказал Варрун. — Чтобы Змии подошли к открытым воротам.

Ганн оскалился:

— Арьергардные бои — явно твоя сильная сторона, Варрун.

Варрун оскалился в ответ.

Вулкан улыбнулся про себя. Они были готовы к войне, жаждали ее. Погребальные стражи отличались от прочих Саламандр: в них было больше огня, больше ярости. Они, как вулканы древнего Ноктюрна, — гигантские зазубренные кряжи Драконьего пика и Смертельного огня — всегда были готовы извергнуть пламя. Даже Пирокласты не были так взрывоопасны.

Погребальными стражами становились избранные воины, ярче других продемонстрировавшие готовность жертвовать собой и способность действовать самостоятельно. Они, как сабураи древнего Нихона, были исключительными бойцами, умеющими как объединяться в отряд, так и мастерски сражаться в одиночку. Были они и лидерами: каждый Погребальный страж командовал собственным орденом легиона в дополнение к своим обязанностям в качестве воина из внутреннего окружения примарха. Все они родились на Терре, но все равно имели ониксово-черную кожу и красные глаза — необратимую реакцию на уникальный тип радиации на Ноктюрне, сочетавшуюся с генетическими особенностями своего примарха, которое наследовали все Саламандры, независимо от их происхождения.

— Скатар'вар, — сказал Вулкан. — Что с Сериф?

— С летописцем? — уточнил тот, застигнутый вопросом врасплох. — Она жива.

— Хорошо, — сказал Вулкан. Он обратился к ним всем: — Вы — мои лучшие змии, мои самые доверенные советники. Наш отец сделал нас крестоносцами, дабы мы несли огонь и свет в самые дальние концы галактики. Наша задача — защищать человечество, оберегать людей. Очень важно, чтобы орден летописцев это видел. Наш облик…

— Ужасает, повелитель, — рискнул закончить за него Леодракк, сверкая глазами сквозь линзы шлема.

Вулкан кивнул.

— Мы пришли на Хараатан как освободители, не как завоеватели. Нельзя воздвигнуть цивилизацию из руин, из крови и костей.

— А что же наши собратья? Они станут держаться тех же убеждений? — раздался из теней голос.

Все посмотрели на Игатарона, который не сводил глаз с примарха.

— Если не станут, — пообещал Вулкан, — мы с братом будем иметь разговор.

Нумеон закончил переговариваться с капитаном Неметором по воксу.

— Пятнадцатая продвигается вперед, — объявил он, вновь поворачиваясь к братьям.

Вулкан кивнул.

— Командир Арвек начнет атаку меньше чем через минуту. Надеть шлемы, приготовиться к немедленной высадке. Как только опустится трап, мы начнем наступление.

Погребальная стража в унисон загремела, подчиняясь.

Игатарон и Ганн вышли вперед, подняв щиты, а Леодракк и Скатар'вар сняли с креплений силовые молоты и встали прямо за ними. Следующим стоял Вулкан, а рядом с ним — Нумеон, сжимавший древко своей алебарды. Последними были Варрун и Атанарий; первый держал силовой топор за верхнюю часть короткого древка, у обоюдоострого лезвия, а второй обнажил силовой меч, чтобы поцеловать клинок.

Все семеро были вооружены болтерами, но редко использовали их, кроме Варруна, являвшегося исключительным стрелком. Все их оружие было изготовлено тем, кто его носил, и все их оружие изрыгало пламя, как драконы древних времен.

— Лицом к лицу, — прорычал Нумеон, начиная боевую мантру Погребальной стражи.

— Клинком к клинку, — ответили остальные, включая Вулкана.

Теперь они были выкованы, готовы для войны.

Гололитический передатчик с треском ожил и показал голову и торс командира Арвека.

— Для вас пробита брешь, лорд примарх. Отступаем.

Вулкан наблюдал через линзы шлема за тем, как танковые соединения Арвека отъезжают от центральной стены Хар-танна. Каждая машина была представлена иконкой, и экран был ими заполнен. Позади них двигались бронированные «Носороги» пятнадцатой, а еще дальше — «Мастодонты».

— Потери? — спросил Вулкан.

— Никаких. Мы не встретили сопротивления. Они не стали открывать огонь, даже когда мы приблизились на пятьдесят метров.

Вулкан почувствовал прикосновение тревоги, но тут же скрыл это.

— Передай это капитану Неметору, — сказал он Нумеону по вокс-связи, отключив канал с Арвеком.

— Повелитель, что-то не так? — спросил Нумеон.

— Я ожидал ответных атак.

— Возможно, они все-таки решили капитулировать, — предположил Атанарий.

— Но почему тогда не открыли ворота? — возразил Варрун.

— Ловушка? — процедил Леодракк, а его брат Скатар'вар кивнул, соглашаясь.

Вулкан помрачнел; за его молчанием явно скрывалось беспокойство.

В любом случае, как только Неметор окажется за центральной стеной, они все узнают.

Капитан Неметор уже успел снять шлем, когда встретил Вулкана у пробоины в центральной стене. Широкоплечий воин выглядел встревоженным, и лоб его блестел от пота.

Все освещение в городе было погашено. Дороги, парапеты и внутренние строения погрузились во тьму. Единственным источником света стали разрозненные пожары от прошлой бомбардировки, но даже в этом сумраке свидетельства танковой атаки командира Арвека были видны везде.

Переломанные тела хар-таннских солдат лежали среди обломков центральной стены, обвалившейся от мощного обстрела. Несколько сторожевых башен упали на территорию города и теперь валялись грудами камнебетона и пластали. У них тоже виднелись трупы, уже наполнявшие воздух вонью разложения. Весь город им пропах, весть город был охвачен смрадом смерти.

За центральной стеной и воротами, выбитыми фугасным снарядом, находилась длинная эспланада. Судя по взорванным мешкам с песком на огневых позициях и разрушенным противотанковым ловушкам, хар-таннцы выстраивали здесь вторую линию обороны. В нескольких местах Вулкан заметил почерневшие остовы огневых сооружений, призванных создавать узкие проходы и направлять вторгающихся врагов в огневые мешки. Огневые сооружения перемежались бункерами гораздо больших размеров — прочными, долговременными дополнениями к оборонительной системе города. Из смотровых щелей в некоторых бункерах еще вытекал дым — красноречивое свидетельство стремительной и яростной зачистки.

Обитателей Хар-танна нигде не было видно.

— Вы видите? — спросил Нумеон, кивая в сторону, куда смотрел примарх.

— Да, — тревога Вулкана возрастала.

— Танковый обстрел действует иначе. Он сравнивает бункеры с землей, а не зачищает их и не сжигает. Здесь уже побывала ударная группа.

Вулкан охватил взглядом сцену бойни, пытаясь увидеть то, что должно было скрываться за явными разрушениями и смертью. За эспланадой, где военные здания сменялись гражданскими. Он увидел склады, мануфакторумы, лавки, коммерции… дома. В узком переулке мелькнуло движение: что-то медленно покачивалось на ветру.

Когда Вулкан приблизился к Неметору, тот отдал честь, ударив кулаком по левой стороне нагрудника достаточно громко, чтобы привлечь внимание примарха. Погребальные стражи за его спиной начали рассредотачиваться. Остальной части легиона дали отбой и приказали ждать строго снаружи.

— Капитан, — сказал Вулкан.

Неметор был потрясен, но сложно было определить, почему.

— Повелитель, вам следует это увидеть.

Вулкан заговорил через плечо с Нумеоном. Погребальная стража должна была оцепить зону сразу за брешью, но дальше не продвигаться. Потом он кивнул Неметору, и капитан повел его вперед.

В центре Хар-танна они обнаружили горы трупов. Солдат в бараках — выпотрошенных и освежеванных; погребальные костры с еще горящими телами, почерневшими до неузнаваемости, наполняющими воздух маслянистым дымом; городских чиновников, наколотых на пики; гражданских, подвешенных за шею, раскачивающихся на ветру.

— Они их перерезали, — сказал Неметор, осматривая сцену побоища. Четыре сопровождавших его Саламандра даже в боевых шлемах выглядели так же растерянно, как их капитан.

Вулкан разжал зубы.

— Где остальные солдаты твоей роты?

— Рассредоточились среди развалин, пытаются найти выживших.

— Их не будет, — сказал ему Вулкан. — Отзови их. Мы здесь не нужны. Жителям Хар-танна уже ничем не помочь.

Его взгляд упал на кровавый символ, намалеванный на стене схолы. Примарх стиснул зубы.

— Когда они вообще успели высадиться? — спросил Неметор, проследив за взглядом Вулкана.

— Я не знаю.

Он не говорил на этом языке, но узнал остроугольный рукописный шрифт надписи.

Это был нострамский.

Вулкан вернулся на откос и теперь стоял там в одиночестве — только пламя ревело далеко внизу.

Хар-танн горел. Он горел в пламени из тысячи наручных огнеметов: Вулкан поручил своим пирокластам сжечь город дотла. Он хотел, чтобы этот памятник резне не простоял больше ни одного лишнего мгновения. Сам факт его существования пугал солдат Армии, и даже легионеры ступали в нем с опаской.

Вулкан терпеливо ждал, прислушиваясь к вокс-каналу, который только что открыл. Статика мягко трещала несколько секунд, прежде чем Вулкану ответили. Ответ прозвучал так, будто говорящий на другом конце улыбался.

— Брат.

Несмотря на все усилия, Вулкану не удалось скрыть гнев.

— Что ты сделал, Керз?

— Избавил тебя от необходимости марать руки. Мы прибыли рано — пока ты только выстраивал свои танки и титаны.

— Я приказал взять город с минимальными возможными жертвами.

— Я твоим приказам не подчиняюсь, брат. К тому же так только лучше.

— Для кого лучше? Ты вырезал целый город — мужчин, женщин, детей, все они мертвы. Да там устроили побоище, достойное ангроновского легиона!

— Не надо путать меня с нашим вспыльчивым братом, тем более что ты в данный момент ему почти не уступаешь. Ты зол на меня?

Вулкан сжал кулаки, подавив резкий ответ.

— Где ты, Керз? Где ты прячешься?

— Я недалеко. Мы скоро будем вместе.

Конрад Керз помолчал, и игривость пропала из его голоса.

— Мы с тобой оба знаем, что это приведение к Согласию не могло стать бескровным. Сто пятьдесят четыре Шесть — мир войны, а я ни разу не сражался с воином, который был бы готов сдаться, не пролив сначала немного крови.

— Немного? Ты фактически обескровил все население.

— И как, по-твоему, это скажется на их боевом духе?

Вулкан резко обернулся, услышав голос Керза. Не через вокс — он был здесь. Ночной Призрак стоял в нескольких шагах позади него, на границе между тенью и дрожащим светом от пожара.

— Ты либо нагл, либо глуп, раз решил вот так прийти ко мне, — сообщил ему Вулкан, на фоне огня и в драконьих доспехах выглядевший особенно взрывоопасно. Туша гигантского дракона Кесаре, переброшенная через правое плечо, казалось, ожила. Его кузнечный молот был под рукой, но он даже не взглянул на оружие.

— Почему? Что ты собираешься сделать? — Керз вышел из теней.

На нем не было шлема, и свет падал на лицо так, что собиравшиеся во впадинах тени придавали ему призрачный, почти скелетообразный облик. Нострамо, его родной мир — если не считать лабораторию, где его, как и всех его братьев, сперва создали — был лишен света. Меловая бледность его обитателей служила тому свидетельством, и Керз не был исключением. Ониксовая кожа у одного, алебастровая — у другого; по этим двум примархам можно было изучать принципы контраста.

Его глаза, разительно отличаясь от пылающих глаз Вулкана, представляли собой узкие овалы блестящего черного цвета, глядевшие из-за прямых черных прядей, падавших на лицо. В то время как Вулкан носил в качестве мантии шкуру огненного дракона, на Керзе был рваный алый плащ. Один брат походил на рептилию в своей чешуйчатой броне, зеленой, как океан, и инкрустированной редким кварцем; другой был облачен в полуночно-синее и покрыт символами смерти и бренности.

Вулкан ответил ему ровным, спокойным голосом:

— Ты пытаешься меня спровоцировать, Керз? Хочешь конфликта?

— Звучит как угроза, — Керз слегка улыбнулся. — Это угроза, брат? Что я — грубый клинок, который надо обрабатывать на твоей праведной наковальне? Может, ты считаешь, что стоишь выше меня и имеешь право меня учить?

Вулкан проигнорировал его слова, махнув рукой в сторону преисподней, которой стал город Хар-танн.

— Взгляни на плоды своих трудов.

— Ха! Плоды моих трудов? Вулкан, ты говоришь как поэт, притом крайне бездарный, — Керз посерьезнел. — Я сломил этот мир для тебя, брат. Зачистив город, который ты сейчас предал огню, я избавил нас от необходимости проливать кровь. Как по-твоему, что будут делать мятежники этого мира, когда услышат и увидят, что мы сделали с одним из их крупнейших городов? — бросая вызов осязаемому гневу Вулкана, Керз делал шаг вперед при каждом выделяемом слове. — Они рухнут на колени, съежатся, зарыдают… — встав прямо перед Вулканом, он прорычал последние слова сквозь частокол зубов: — Взмолятся о пощаде.

Он отступил, разводя руки в стороны.

— А ты сможешь дать им ее, и это мой подарок.

Вулкан покачал головой.

— Ужас — твой подарок. Керз, там были женщины и дети. Они были невинны.

Керз горько усмехнулся.

— Невинных не бывает.

— Ты вышел из низов, брат, но наш отец вознес тебя к вершине. Хватит вести себя, как те кровожадные звери, которых ты унаследовал на Нострамо.

— Вознес меня, значит? Вывел меня из тьмы ко свету? Мы убийцы, Вулкан. Все мы. Не пытайся убедить меня, что мы благородны, это не так. Просто мои глаза открылись раньше твоих, вот и все.

Керз повернулся и пошел прочь, вниз по склону.

— Страх, Вулкан, — сказал он, исчезая в тенях. — Только его они понимают. Вам всем следует это осознать.

Вулкан не ответил. Он дрожал всем телом. Опустив взгляд, он увидел, что держит в руках свой кузнечный молот. Он даже не осознал, что снял его с креплений. Он громко выдохнул, пытаясь прогнать напряжение, борясь с собственным телом. Успокоившись наконец, он повернулся к пожару. Пламя поднималось и уже касалось неба извивающимися щупальцами из черного дыма. Оно напомнило ему об Ибсене и джунглях, которые они там предали огню.

Сколько еще миров они должны сжечь, прежде чем это закончится?

Несколько минут примарх молча стоял и просто смотрел, пока сзади не раздался тихий голос, вырвав его из забытья.

— Лорд Вулкан?

Эта была летописец, Сериф.

— Ваш советник сказал, что вы будете здесь.

— А он сказал тебе, что меня нельзя беспокоить?

Сериф слегка поклонилась.

— Он был слишком занят, чтобы мне препятствовать.

Вулкан встал к ней спиной.

— Я сейчас не в настроении отвечать на вопросы.

— Мои искренние извинения, повелитель. Я надеялась продолжить нашу…

Вулкан в ярости повернул голову:

— Я сказал, не сейчас!

Она сжалась и попятилась, испуганно смотря на него.

Последние слова Керза всплыли в памяти, словно в насмешку, но Вулкан не мог ничего поделать. Он уставился на нее полыхающими от ярости глазами. Это был монстр — сторона, которую он так тщательно пытался скрыть от летописцев. Его сердца стремительно бились, грудь вздымалась и опускалась, как гигантские мехи. Керз был прав: он убийца. Его вывели именно для этого.

Злость из-за того, что сотворил его брат, воспоминания о тех трупах, о детях… Они с такой силой захлестнули его, так отуманили, что свой следующий приказ Вулкан прошипел, наполняя воздух запахом пепла и золы:

— Оставь. Меня. В покое.

Сериф побежала вниз по склону.

Вулкан не удостоил ее провожающим взглядом. Он смотрел на горящие руины Хар-танна.

— Все закончится в огне, когда галактика начнет гореть, — сказал он, погружаясь в глубокую тоску. — И это пламя раздуем мы.

Когда я очнулся, меня ждала боль. Не в первый раз я с ней сталкивался, ибо был прирожденным воином, примархом. Но чтобы знать, как причинить примарху настоящую боль, нужно самому им быть.

Керз, должно быть, хорошо выучился, потому что боль переполняла мое тело. Она выдернула меня из бессознательного оцепенения в мир раздирающей нервы, раскаленной добела агонии. Мне доводилось стоять в жерле вулкана, я вынес испытание очищающим пламенем ядерного удара и остался жив. Но даже мне сейчас… было больно.

Я закричал, открывая глаза. Сквозь артериально-красную дымку виднелась камера, по размерам сравнимая с грузовым отсеком боевого транспортника. Она была черной, с круглыми металлическими стенами, лишенной каких-либо видимых дверей или проходов.

Первым делом уняв бешеное биение сердец, я замедлил дыхание. Шок и тяжелые раны тормозили попытки вернуть контроль над телом, но моя воля была сильней, и я восстановил некое подобие работоспособности.

Я заморгал, избавляясь от алого инея запекшейся крови, грязными линзами покрывшей мои глаза. Несмотря на протесты ноющих костей и конечностей, мне все же удалось подняться. Казалось, будто на спину давила нога титана.

Я нетвердо шагнул вперед, покачнулся и больно упал на колено. Я давно не вставал на ноги, но не знал, насколько давно. Даже с моим улучшенным зрением в камере было поразительно темно, и я потерял ощущение времени.

Я вновь поднялся, зашатался, но удержался на ногах. Простоял так несколько мгновений, — а может, и час, оценить время было сложно — пока дрожь не ослабла и в конце концов не пропала, и ко мне не начали возвращаться силы. Я сделал еще три шага, но тут меня отдернули назад кандалы, прикованные к стене. Я нахмурился, разглядывая цепи на запястьях и лодыжках так, словно видел их в первый раз. Еще одна крепилась к обручу на шее. Я потянул за одну из них для пробы, оценивая прочность. Цепь не поддалась. И даже обеими руками мне не удалось ее разорвать.

— Ты впустую тратишь время, — донесся из темноты знакомый голос, заставив меня резко обернуться.

— Покажись, — приказал я. Но я охрип от стоящего здесь холодного воздуха, и в голосе не было твердости.

Однако лицо все же выплыло из теней, подчиняясь моему требованию. Оно было бледным, с коротко подстриженными черными волосами, впалыми щеками и холодными, стеклянными глазами. У акул такие глаза — мертвые. Но это был человек, мой брат. Которого я едва узнал.

— Рад меня видеть? — спросил Феррус Манус песчано-грубым голосом.

— Что? Как это возм… — начал я, но тут в мой бок погрузилось лезвие. Словно белое пламя вспыхнуло в плоти, и я осознал, что мои тюремщики все это время были здесь, молча выжидая в темноте. И они принесли с собой много, много мечей. Я слышал, как они выскользнули из ножен, прежде чем вонзиться в мое тело.

Перед тем, как потерять сознание, я почувствовал на себе гробовой смрад от дыхания Керза, и, снова падая, успел в последний раз взглянуть на своего сокамерника.

Смотря на меня все теми же мертвыми глазами, Феррус поднял подбородок.

Его шею пересекал кровавый шрам, частично закрытый свернувшейся примарховской кровью. Я знал, что это за повреждение — я наносил такие в годы войны. Его оставило обезглавливание.

— Как видишь, — ответил он, — это невозможно.

И тьма поглотила мой мир.