Второй шанс 3

Глава 10

Как я и надеялся, новость о моём поражении по причине простуды дома особого ажиотажа не вызвала. Конечно, родители попеняли, что не отказался сразу, мог бы спокойно с мамой и Ингой вернуться домой тем же поездом. С Ингой я созвонился, сказал, что придётся пока пару деньков дома посидеть, чтобы не хлюпать при своей девушке уже густеющими соплями. Благодаря болезни я сумел избежать участия в итоговой комсомольской конференции на уровне райкома, куда меня хотели было отправить, узнав, что я вернулся с соревнований раньше срока. Зато догнала меня грамота от пензенского обкома ВЛКСМ за успехи в спорте — отметили мою победу на первенстве Европы.

Двумя днями моё заточение и ограничилось, однажды утром 24 декабря я проснулся и понял, что практически абсолютно здоров и, более того, невыносимо хочу жрать. На календаре — воскресенье, порепетировать сегодня не удастся, но я обзвонил свою команду и велел всем завтра в 4 часа дня как штык быть в училище. О причине срочного сбора раньше времени решил не распространяться, завтра всё и узнают.

Когда собрались — познакомил ребят со своей концепцией новогодней песни. Им и старая нравилась, шуточная, но когда я под гитару напел «новоиспечённый» хит, все тут же с энтузиазмом взялись репетировать. Основная нагрузка в плане аранжировки легла на Лену. Как ни грустно, но в нашем репертуаре появляется попсовая вещь под электронную музыку, что меня, старого рокера, немного огорчает. Но тут, что называется, вожжа попала под хвост, захотелось — и всё тут.

Помучиться, правда, пришлось. Я хотел, чтобы песня была готова к нашей «дискотеке», которая должна была состояться 29-го, в пятницу, о чём заранее известил Бузова. Таким образом, в запасе у нас оставалось четыре дня, и каждый вечер мы запланировали собираться в актовом зале, репетировать именно эту вещь. А тут ещё Юрка предложил набрать подтанцовку из их «кулька», с отделения хореографии и народных танцев. А ведь молодец, как же это я сам не додумался. Нарядим девчонок зайками, в смысле, не полностью, а сделаем уши и хвостик, и пусть приплясывают под зажигательную песню, заводят публику. Хотя, думаю, к тому времени, как мы выйдем на сцену — а я хотел бы сделать это в разгар вечера — народ и так будет достаточно разогрет. Эх, снять бы наш номер на видеокамеру… К сожалению, в настоящий момент у нас не было такой возможности, не с телевидения же съёмочную группу вызывать. Больно им охота снимать сюжет о дискотеке в каком-то железнодорожном училище, пусть даже там и прозвучит что-то с претензией на шлягер.

Трёх девчонок мои орлы привели из своего училища на следующий день. Третьекурсницы все как на подбор, высокие, статные… Я аж мысленно облизнулся, но этим и ограничился. Каждой из девчонок пообещал по новогоднему подарку. Сначала думал денег предложить, рублей по пять, но затем подумал, что вдруг ещё водку или сигареты на них купят, лучше уж пусть сладости едят с фруктами. А что, с виду могут быть ангелы, а внутри… Внешность зачастую обманчива.

По подарку сделал и своим музыкантам, а ещё один заказал для Инги. Всё это мне помог реализовать на практике наш сосед, Гамлет Ашотович, на продуктовой базе которого, как оказалось, эти самые подарки и собирались. Даже лишнего не взял, всё отдал без наценки. Хотя, думал я, принимая от него вечером четверга подарки, мог бы и бесплатно вручить, на его благосостоянии это бы никак не отразилось.

Подарки были упакованы в бумажные пакеты с напечатанными на боку синей краской Дедом Морозом, Снегурочкой и зайкой на фоне украшенной шарами ёлки. Сверху каждый пакет был завязан цветной тесёмкой. Внутри — одна плитка шоколада, пара «Гулливеров», шоколадные конфеты и карамельки, десяток ирисок, грецкие орехи и по два яблока и мандарина.

Я вообще в своём доме успел стать за последние месяцы настоящей знаменитостью. Только выйдешь во двор — сразу взгляды всех гуляющих обращались в мою сторону. А те. кто в этот момент сидел на кухне и, попивая чаёк, поглядывали на улицу, тут же прилипали к оконным стёклам. То ли ещё будет после 1 января, когда по Первой программе ЦТ покажут «Песню-78»!

Кстати, уговорил Бузова разрешить Инге принять участие на вечере в качестве Снегурочки. У них в школе елка на день раньше, 28-го, Ингу выбрали на роль Снегурочки, а её бывшего дружка Артёма — на роль Деда Мороза. Костюм, как мне сказала Инга, обалденный. Вот в нём она и придёт. Пообещала и костюм Деда Мороза выпросить на один вечер — уже для меня. Это я её уговорил, мол, давай изобразим на пару Деда Мороза со сказочной внучкой. Тем более у меня в голове уже созрел план, как отыграть наш номер. Надеюсь, директор школы не откажет дочке столь солидного чиновника.

Накануне праздничного вечера мы провели последнюю репетицию, и я остался более-менее доволен увиденным и услышанным. Не идеал, но уже близко к оригиналу. Основную партию петь предстояло мне, а на припевах будет надрываться весь коллектив. Зайки же станут отплясывать на авансцене. Организаторы вечеринки обещают цветомузыкальное шоу, а посреди освобождённого от кресел актового зала будет стоять трёхметровая ёлка. Главное — чтобы всё пошло по плану.

И вот наконец-то этот день настал! Сегодня все думали не столько об учёбе, сколько о том, как пройдёт новогодний вечер. Я уже знал, что дискотека пройдёт без первокурсников, поэтому сто с небольшим человек в актовом зале должны поместиться без вопросов. Собственно говоря, то же самое было и год назад, как раз мы тогда оказались обделены, хотя лично я не очень переживал по этому поводу. Бузов объяснял это тем, что зал не резиновый, а у тех, кто сейчас учится на первом курсе, будет возможность ещё дважды побывать на новогодней вечеринке. И я его в этом поддерживал, нельзя из новогоднего праздника устраивать давку, в которой все друг другу оттопчут ноги, а в итоге по шее накостыляют тем же первокурсникам. Да ещё старшекурсник, не приведи бог, заставят их портвейн пить, а то и что покрепче. Нет уж, лучше пусть малолетки поберегутся.

Праздник начался с обращения Бузова со сцены к собравшимся. Директор похвастался тем фактом, что по итогам года училище в числе лидеров среди средне-специальных учебных заведений города как по успеваемости, так и по другими показателям, выразив надежду, что и в следующем, 1979 году, мы его не подведём. Народ громогласно ответил готовностью и дальше делом доказывать студенческую состоятельность.

Затем началась дискотека, которую проводил приглашённый по моей же наводке из пединститута диджей Сергей Пономарёв, он же Пономарь. В своём будущем я знал, что он первым весной 1977 года организовал в Доме учителя настоящую дискотеку под названием «Эрато», уже ставшую самым популярным местом отдыха пензенской молодёжи. Я и сам, случалось, на эти дискотеки заглядывал. В то время — тьфу ты, уже в это — дискотеки были тематическими. Предлагались рубрики «Наша информация», «Разрешите пригласить», «Знакомьтесь — бальные танцы», «Новинки грамзаписи»… Перед началом дискотеки Пономарю приходилось читать небольшую лекцию о коллективе или исполнителе — таково было требование вышестоящих органов.

Пока народ в зале отплясывал под Донну Саммер, «Арабески», «Бони М» и «Баккару», в это время в каморке, что за актовым залом, наша гоп-компания готовилась к выходу. Ну то есть мои музыканты просто понемногу опустошали подаренные мною новогодние пакеты со сладостями и мандаринками, а мы с Ингой переодевались в наши костюмы деда Мороза и Снегурочки. Меня даже не смущал тот факт, что лишь вчера в этом наряде куролесил мой прошлогодний недруг, когда-то подославший двух «быков», чтобы те разобрались со мной. В итоге разобрался я, правда, заплатив за победу порванными штанами.

Успел запариться в слегка тесноватом для моих плеч костюме Деда Мороза, прежде чем, согласно сценарию, мы со Снегурочкой и нашими зайчатами из свиты появились в актовом зале и стали поздравлять студентов с педагогами с наступающим Новым годом. Верочка тоже была здесь, и на её пальчике вот уже второй месяц сияло обручальное колечко. Когда я впервые его увидел, у меня чуть глаза на лоб нет полезли от удивления. Мне казалось, что после расставания со своим офицериком и едва не случившегося секса со мной Вера возненавидит весь мужской род. Однако гляди-ка, не так уж много времени и прошло, и вот она уже чья-то жена. Я два дня мучился, прежде чем решился подойти к ней и без лишних ушей поинтересоваться, кто же всё-таки её избранник. В итоге выяснилось, что это тот самый теперь уже капитан, который год назад от моей учительницы ушёл к другой. Правда, через несколько месяцев они поняли, что не пара, и новоиспечённый капитан стал проситься обратно. Вот только Вера сначала встала в позу, и только когда молодой человек припёрся с цветами в родительский дом и сделал ей при маме с папой предложение, она дала своё согласие.

— А где гуляли? — с налётом профессионального интереса спросил у Верочки.

Оказалось, что в «Неве», где имелся свой ВИА, поэтому обошлось и без нашего участия. Это была версия моего педагога, на самом деле, думаю, ей не очень-то хотелось видеть на своей свадьбе ученика, с которым она едва не разделила ложе.

И вот она тоже сегодня отплясывала со всеми, даже я был бы не против с ней медлячок станцевать, как недавно с Ротару, но при Инге… Нет уж, мне ещё жить не надоело! Поэтому я ограничился тем, что просто вовлёк Верочку, как и других присутствовавших здесь преподавателей, в общий хоровод вокруг ёлки, звезда на макушке которой упиралась в гипсокартонный потолок. Ну а затем я в наряде сказочного Деда взобрался на сцену и в микрофон поздравил всех с наступающим Новым годом.

— А ещё хочу пожелать, чтобы в следующем году советские исполнители пользовались такой же бешеной популярностью на Западе, как и их звёзды у нас. И вот наш первый шаг в этом направлении!

Мои музыканты уже заняли исходные позиции, и зайки забрались на сцену, я махнул рукой, и Лена принялась терзать синтезатор. А мы чуть погодя хором заорали под музыку: «С Новым годом! С Новым годом!» А затем и припев, который «аварийцы» почему-то поставили перед куплетом:

«Новый год к нам мчится, скоро всё случится…»

Я лишь сократил песню и заменил некоторые фразы, которые в этот вечер могли вызвать недовольно педагогического состава училища. Да и не помнил я текст досконально, потому просто напридумывал от себя нечто нейтральное, и вставил в те места песни, которые вылетели из головы. Тем более что и так всем понравилось, народ был в восторге и от исполнения, и от зайчиков. Правда, от зайчат в основном кайфовали пацаны, в том числе и взрослые: от меня не ускользнуло, каким аппетитным взглядом поедал прыгающих на сцене девчонок Николай Степанович. Интересно, окажись в зале наш обществовед Коромысло, он бы тоже пялился? Но его не было, что вполне объяснимо, учитывая характер этого склочного человечка.

В общем, наше выступление стало не то что вишенкой на торте этого вечера, а настоящим бриллиантом в колье со стразами. Нам пришлось дважды исполнять на бис эту песню, и народ вопреки пытавшимся осадить студентов педагогам требовал ещё. Но я заявил, что Дедушка Мороз устал, и если он сейчас не снимет с себя это одеяние, то училище не досчитается своего самого знаменитого ученика.

Тусовка закончилась в десятом часу вечера. Но народ хотел веселиться дальше, а педагогам во главе с Бузовым пришлось в приказном порядке прикрывать лавочку, заставив Пономаря вырубить свою аппаратуру. За Ингой приехал Михаил Борисович, он сидел в своих «Жигулях» на стоянке у вокзала и курил в приоткрытую конусообразную форточку бокового стекла — такое вот устройство имелось в советских автомобилях. Я помог загрузить костюмы, сказав предложившему подвезти меня Козыреву, что мне до дома тут идти всего ничего. Посмотрел на удалявшиеся габаритные огни и побрёл было пешочком по добросовестно посыпанному коммунальщиками химикатами асфальту. И тут же услышал знакомый голос:

— Максим!

Обернулся — ого, не кто иной, как Сергей Борисович собственной персоной! Он-то что здесь делает?

— Здравствуйте, Сергей Борисович! С наступающим! Каким судьбами?

— В общем-то, поджидаю тебя. Сильно торопишься?

— А что, предлагаете заглянуть на явочную квартиру?

— Нет нужды, разговор минут на пять. Да и машина у меня вон неподалёку стоит, пойдём, погреемся.

Когда мы уселись в его «Москвич», он завёл двигатель и включил печку.

— Читал свежую «Правду»?

— Нет, а что там, про меня что-нибудь?

— Вот, захватил на всякий случай.

Он сунул мне газету, уже раскрытую на нужно месте. Ткнул пальцем в низ полосы. А там чёрным по белому про Полякова и Бохана. Если вкратце, то опубликовано постановление Военной коллегии Верховного суда СССР, приговорившего обоих к исключительной мере наказания.

— Хорошенький подарочек их семьям к Новому году, — пробормотал я себе под нос.

— Что же делать, зло должно быть наказано, — вздохнул Козырев. — Ну а кто виноват? Сами и виноваты, оказались морально неустойчивы. Сколько они советских разведчиков американцам сдали и сдадут, если верить твоим словам, сколько поломали судеб, какой ущерб нанесли безопасности СССР! И они прекрасно знали, на что идут, за что получают деньги в иностранной валюте. Ничего, будет урок остальным, о которых мы пока не знаем.

— Согласен, — говорю я, — эти негодяи получили по заслугам… А вы только ради этого меня поджидали, чтобы показать газету?

— Не только. Появилась информация, что к твоей персоне решил получше приглядеться сам Андропов. Ареста и поездки на Лубянку, уверен, тебе пока опасаться не стоит…

— Пока?

— Хм, ну, знаешь, всякое может произойти, но мы надеемся, что худший из всех возможных сценариев всё же не будет реализован.

— Понятно… Значит, я на крючке у ваших коллег? И что мне в этой ситуации делать?

Говорил я в целом спокойно, но в душе моей бушевала буря эмоций. Бляха муха, жил себе спокойно, книжки пописывал, музыкой занимался, боксом, и тут на тебе… Для Полякова с Боханом, конечно, новогодний подарочек совсем уж адский, но и мне товарищ подполковник подбросил нехилый такой мешочек с сюрпризом.

— Пока они только присматриваются, — продолжал тем временем Сергей Борисович, — нас же и озадачили, конкретно Ивана Ильича. Ну а он как бы меня на это направление бросил ответственным, а уже мне пришлось изображать бурную деятельность и лично назначать сотрудников для наружного наблюдения. Так что если почувствуешь, что за тобой ведётся слежка — хотя вряд ли заметишь, у нас люди опытные — в общем, не дёргайся, а просто делай вид, что ничего не заметил. И вообще, живи, как и раньше жил, только старайся не совершать опрометчивых поступков.

— А не рискуете, общаясь сейчас со мной? Вдруг кто-то из ваших подчинённых сейчас за нами наблюдает?

— Не рискую, потому что сам приказал на сегодня снять наблюдение.

— А, ну это хорошо… Кстати, Сергей Борисович, очень хочется знать, как вы и ваши соратники распоряжаетесь полученной от меня информацией? Какие-то подвижки вообще происходят? А то через год уже наше руководство надумает войска в Афганистан вводить…

— Происходят подвижки, и вскоре ты сам кое о чём узнаешь…. Извини, большего пока сказать не могу, можешь считать это государственной тайной. Но одно могу сказать наверняка — этот вариант развития истории будет кардинально отличаться от того, в котором пришлось жить тебе.

— Надеюсь, это будет капитализм если и не с человеческим лицом, то хотя бы а-ля КНР моего будущего? — хмыкаю я и тут же становлюсь серьёзным. — Если честно, Сергей Борисович, мне по барабану, как будет называться строй, при котором будем жить мы и наши потомки в этой Вселенной. Главное, чтобы жили они хорошо, получали то, что заработали. И чтобы на заработанное могли купить свободно то, что хотят, хоть утюг, хоть автомобиль. Будет роль компартии руководящей, не будет — всё одно, лишь бы во главе государства стояли адекватные люди, которые жили бы чаяниями простого народа. Китайцам в моем будущем удалось взять лучшее от капитализма и оставить лучшее от социализма, и я ещё раз повторюсь, что повторять чужие достижения, если они приносят пользу, не только можно, но и нужно.

— Здесь я ничего не могу возразить, полностью согласен по всем пунктам. Вот над этим мы и работаем в данный момент.

— Может, уже скажете, кто это МЫ?

— В своё время узнаешь… Ладно, давай я тебя подвезу, а то уже поздно, да и пьяненьких хватает, многие уже Новый год отмечают заранее. Не хватало ещё, чтобы по темноте вляпался в какую-нибудь историю.

— Думаете, не отобьюсь от пьяненьких, — с трудом сдерживаю улыбку.

— Думаю, отобьёшься, — серьёзно отвечает Козырев, трогаясь с места. — Но боюсь, что можешь превысить пределы самообороны, а это может повлечь за собой ненужные проблемы.

— Ну, если в этом плане, то да, — соглашаюсь я.

А сам смотрю в окошко «Москвича» на предновогоднюю Пензу, улицы которой украшены пусть и скудной по меркам будущего, но всё же разноцветной иллюминацией. В прежней своей жизни я, помнится, в преддверии Нового года испытывал более восторженные чувства. Особенно когда мама приносила с работы сладкие подарки — в типографии на этом не экономили. На новой работе ей уже по причине возраста отпрыска ничего не дали, что, впрочем, меня не сильно расстроило. Во-первых, я и сам мог купить себе любой подарок, вон и своих друзей одарил красочным пакетами, а во-вторых, в отличие от первой жизни меня на сладкое что-то не очень тянуло. Видно, таким образом работало моё взрослое сознание, которое шоколадной конфете предпочло бы кусок хорошо прожаренного мяса.

К празднику, как и год назад, я приготовил своим близким женщинам подарки — маме и Инге. Обеим по флакону их любимых духов, которые так просто походя не купишь. Достал их заблаговременно. Понятно, что пакету со сладостями Инга тоже обрадовалась, но эта небольшая коробочка с надписью «Чайная роза» (такую же я дарил год назад) сделала её радость ещё более полной.

31 декабря, когда наши мамы хлопотали по дому, готовя новогодний стол, я с утра наведался к бабушке, которая ещё была вполне в адеквате, и моему приходу очень обрадовалась. Посидел у неё до обеда, она меня всё же накормила жареными на сковороде пельменями под сметанку, знала, как я их люблю. Сказала, что Новый год они встретят вместе с соседкой, такой же одинокой старушкой.

А я после бабули добежал до Инги, и мы прогулялись в кино, посмотрели уже давно вышедшую французскую комедию с Ришаром «Высокий блондин в чёрном ботинке». Билеты мы купили на последний ряд, зал был полупустым, поэтому нам никто не мешал целоваться. Бессовестная, чуть до оргазма не довела. Впрочем, и я постарался, успевая и ухо с шейкой облизывать, и мять упругую девичью грудь. Не кино, а сплошная эротика. А когда сеанс закончился, мы с Ингой отправились к ней в гости «слушать новые пластинки». Поздравил её маму с наступающим Новым годом, подарил очередные духи, вручил и подарок её мужу в виде прикроенного ещё с Москвы блока «Мальборо», а затем мы уединились в её комнате и включили на проигрывателе действительно новый диск «Love Beach» американской группы «Emerson, Lake & Palmer». Под их позитивные песенки мы и слились, что называется, в экстазе.

Я лез ей кончиком языка в ухо, и чувствовал, как судороги вожделения пробегают по её телу, а она, ничуть не стесняясь, расстегнула ширинку на моих джинсах и запустила туда свои шаловливые пальчики.

— Какая у тебя очаровательная родинка за ушком, — прошептал я, на мгновение оторвавшись от исследования её ушного прохода.

В ответ получил лёгкий массаж своих гениталий, после которого мой половой орган оказался в полной боевой готовности. Я тут же нашарил в кармане джинсов упаковку презерватива (блин, предпоследняя, надо будет в Москве как-нибудь прикупить), лихорадочно разорвал и приспособил резиновое изделие куда положено. Затем дотянулся до ручки громкости проигрывателя и после этого мы уже позволили себе оттянуться по полной. Нет, Инга всё же старалась сдерживать свои стоны, иначе даже американское трио не смогло бы их заглушить, но в целом процесс совокупления прошёл без оглядок на запертую изнутри дверь.

После того, как всё закончилось, и мы слегка передохнули, лёжа рядом друг с другом на диване, Инга достала из своего стенного шкафчика чистое полотенчико, которым мы навели чистоту в некоторых местах вместо недоступного сейчас душа. После чего она вышла из комнаты, чтобы втихую от занятой готовкой мамы (Михаил Борисович вот-вот должен был прийти с работы) сунуть полотенце в стопку грязного белья. А я тем временем бессовестно выбросил использованный презерватив в форточку. Не в карман же его прятать!

М-да, ещё два года мне ждать, чтобы сделать Инге предложение руки и сердца. А там уже, даст бог, у нас появится собственная жилплощадь, по которой мы, если захотим, сможем разгуливать хоть голышом.

— Максим, ты там в Ялте этой за Ингой хорошенько приглядывай, — в очередной раз напутствовала меня её мама.

— Не беспокойтесь, Нина Андреевна, буду беречь как зеницу ока!

В 7 вечера, довольный, как объевшийся сметаны кот, я был уже дома. Здесь тоже подготовка к празднику шла полным ходом, и я от скуки полистал телепрограмму. Эх, «Клуб кинопутешественников» закончился час назад. Жаль, на безрыбье и Сенкевич со своими историями смотрелся привлекательно. Далее у нас идёт «Советский Союз глазами зарубежных гостей»… Да уж, не знаю, чем наша страна может удивить европейцев или американцев. Разве что баней и водкой под блины с красной икрой, ну ещё Кремлём с Мавзолеем, где лежит, как говорили в моё время, уже и не обтянутый кожей скелет, а восковая кукла с лицом Ленина. Я бы всех этих интуристов отправлял на Камчатку. Вот там природа, первозданная, можно сказать: действующие вулканы, Долина гейзеров, тайга, медведи, Охотское море с богатейшей фауной… Или на север, пусть в Кижи и на Соловки заглянут.

О, в 19.50 премьера художественного фильма «31 июня». Почти что про меня, тоже герои путешествуют в прошлое и обратно. И песни хорошие там звучат, и актриса в главной роли — пэрсик! Как её, Наталья Трубникова, кажется. А ещё там сыграл танцор Александр Годунов, который вскоре окажется невозвращенцем. А может и не окажется, я про него в своё время рассказал Козыреву.

Показ двухсерийного фильма завершится в 22.45. Дальше — «На арене цирка». Потом документальный фильм «Страна моя», и наконец в 23.50 «С Новым годом, товарищи! Поздравление советскому народу». Похоже, Леонид Ильич будет поздравлять. После него под оливье и шампанское — долгожданный и любимый всем населением СССР «Голубой огонёк».

Я покосился на пишущую машинку. Что-то давненько я за неё не садился, с тех пор, как добил «Ладожского викинга». А уже ручонки-то начинают понемногу чесаться. Правда, о чём будет следующая книга — пока не представлял. С этими бы ещё разобраться, надеюсь, в течение года всё, что пока в рукописном состоянии, будет опубликовано в журналах и отдельными изданиями. В издательстве «Молодая гвардия» должна выйти «В горах Прикарпатья», а если повезёт, то ещё и «Ладожский викинг». В «Юности» тоже жду продолжения публикации о похождениях Вити Фомина. С «Сиротой» у них сложнее, но его начинает публиковать «Сура». Ничего, книга всё равно станет бестселлером, особенно на фоне того дефицита фэнтези, который наблюдается на полках книжных магазинов и в библиотеках. Главное — чтобы она дошла до читателя, а там пусть хоть самиздатом распространяется. А про новую книгу будем думать после новогодних праздников. Которые, к тому же ознаменуются полётом в Крым, из-за которого через почти сорок лет разосрутся два братских народа. Ротару я звонил вчера вечером, застал дома, и заявил, что в Ялту мы полетим с моей подругой или я вообще не полечу. Ротару покорно проглотила мой ультиматум, дала согласие и 4-го января ждала нас у себя в гости. Предупредила, что забронирует двухместный номер в гостинице, так как сама живёт скромно, в двухкомнатной квартире вместе с мужем и своими родственниками. Вот тебе и звезда… Неужто и впрямь в двушке с роднёй обитает? И при этом готова выложить солидные бабки за песню? Что-то у меня в голове это не состыковывалось. Ну да ладно, война покажет.

Сели за стол в 10 вечера. В преддверии боя курантов понемногу набивали животы, причём мама заявила, что горячее будет подано во второй части праздничного ужина, уже после наступления нового, 1979 года. Судя по доносившимся с кухни запахам, от которых слюнки текли, это было какое-то мясное жаркое. Я пытался маме помочь на кухне, но она меня отшила, мол, не мешайся, сама управлюсь.

Пока же перед нами были выставлены три вида салата: классический «Оливье», «Мимоза» и «Рыба под шубой». Плюс сырная и мясная нарезка, нарезанные кусочками копчёная скумбрия и сельдь. Из напитков только извлечённые из холодильника три бутылки «Буратино». Под бой курантов поднимем бокалы с шампанским, а там батя может и водку употребить, если будет желание. До наступления Нового года — ни-ни.

Всё-таки хорошо иметь соседа — директора продуктовой базы. Особенно когда продукты получаешь от него без наценки, которая ушла бы в карман заведующего базой. Может, мне в знак благодарности Гамлета Ашотовича вывести положительным персонажем в следующей книге? Вот он уж точно обрадуется. Тогда эта книга точно должна быть не викингов, скандинавов с такими именами и отчествами среди них однозначно не встречалось.

А пока я не без удовольствия вливал в себя стаканы газированного напитка. Вот умели же раньше лимонады у нас делать, не сравнить с той химической фигнёй, что в моём будущем продавалась в пластиковых бутылках. Мне сейчас никакой Кока-Колы не надо, «Буратино» производства пензенского завода безалкогольных напитков вполне удовлетворял моим запросам.

К моменту, как на экране нашего цветного телевизора появился дорогой Леонид Ильич, я уже порядком наелся и меня начинало клонить в сон. Сказывалась ещё и бурная постельная сцена, случившая несколько часов назад, о которой я вспоминал не без удовольствия. Но спать нельзя, мне ещё Ингу ночью выгуливать, как и год назад. Правда, на улице подморозило, договорились завалиться на часик-другой к какой-то её знакомой, родители которой на всю ночь уехали встречать Новый год к родственникам, о дочке разрешили повеселиться с друзьями.

О, наконец-то появилась заставка новогоднего обращения руководителя ЦК КПСС к советскому народу. А вот и он сам, на фоне какой-то блеклой, гофрированной занавески. Лапин мог бы что ли дать команду на заднике изобразить Кремль со звёздами или вообще Красную площадь.

— Здравствуйте, дорогие юные друзья! Поздравляю всех вас с Новым годом! — начал поздравлять нечленораздельно граждан 1/6 части суши Леонид Ильич.

Хм, а чего это он так интересно обращается, словно бы к детям? Выяснилось это тут же, когда Брежнев заявил, что ООН решила провозгласить 1979 год Годом ребёнка.

— Это очень хорошее, правильное решение. Ведь дети — это наше будущее. Им придётся продолжать дело своих отцов и матерей. Они, я уверен, сделают жизнь на Земле лучше и счастливее.

М-да, какой же он совсем немощный… И ещё четыре года вот так будет разваливаться на ходу, теряя запчасти. Как же нужен стране молодой и целеустремлённый лидер, но только, конечно, не мечтатель со Ставрополья.

— Дорогие ребята, мальчики и девочки! Придёт время, вы тоже станете взрослыми, и тогда забота о будущем ляжет на ваши плечи. А пока желаю всем вам здоровья, счастья, мирной и радостной жизни!

Ну вот теперь можно и бокалы с шампанским поднять. Каждый из нас предварительно, как и полагается, загадал про себя желание. Не знаю, как мама с батей, а я, учитывая, что по традиции вроде бы можно загадывать только одно желание, загадал всем нам, включая Ингу, здоровья. Будет здоровье — будет и всё остальное.

В десять минут первого я позвонил Козыревым, поздравил взявшую трубку Нину Андреевну с Новым годом и, когда она передала трубку Инге, её тоже. После чего сказал, что выхожу, чтобы ждала меня минут через пятнадцать. В эту ночь мы гуляли почти до трёх утра, правда, больше полутора часов проведя на подоконнике в подъезде её дома, где нацеловались до такой степени, что у обоих распухли губы.

1 января я ведь день занимался ничегонеделаньем. По телевизору днём смотреть было почти нечего, разве что вторую серию фильма «Волшебный голос Джельсомино» и обе серии «Обыкновенного чуда» Захарова. Но эти фильмы я знал уже наизусть, а потому взялся перечитывать привезённого ещё из Ташкента Конан-Дойля. И так зачитался, что даже забыл о том. что в 19.20 по Первой программе ЦТ транслируется первая часть заключительного вечера VIII Всесоюзного фестиваля «Песня-78», вторая часть — после программы «Время».

Позвала меня мама. Расселись перед телевизором, ну и, конечно же, без комментариев мамы тут не обошлось. Особенно когда на экране мелькнула моя физиономия.

— Ой, смотри, отец, смотри, это же Максимка!

А через несколько минут камера на пару секунд выхватила и лица мамы с Ингой, что тоже сопровождалось отчаянным криком:

— Глядите, это же мы с Ингой!

Батя тоже периодически охал и ахал, и то и дело с гордостью поглядывал на меня. Видно, думал, какой же талантливый парень появился на свет не без его непосредственного участия. В общем, никогда ещё просмотр «Песни года» в нашей семье не сопровождался такими эмоциями. Да и практически для всей Пензы, которая поголовно смотрела этот выпуск, я тут же стал знаменитостью. Что уж говорить о наших соседях, которые тут же принялись названивать в дверь. Телефонных звонков тоже хватало, в основном от маминых сослуживцев — настоящих и прошлых — знакомых, подруг, моего дяди и его жены. Через эту трель едва сумели пробиться Инга и мои ещё недавно лучшие друзья Пашка Яковенко, Андрюха и Игорь. Всем не терпелось выразить своё восхищение, так сказать, искупаться в лучах моей славы. Да-да, и Инга не исключение, я давно заметил, что она гордится тем, какой у неё знаменитый парень, хотя и пыталась это всячески скрыть.

Мы с Ингой решили не тащиться в Москву, чтобы оттуда прямым рейсом долететь до Ялты. Гораздо логичнее было из Пензы улететь в Симферополь, а оттуда рейсовым автобусом добраться до Ялты. Тем более что билеты в продаже были свободно, правда, в отличие от летнего расписания, зимой в Ялту летал один рейс в неделю. И был он 3-го января. Выяснив ситуацию, я накануне вылета перезвонил Ротару, чтобы уточнить время нашего появления в Ялте. Вот только она оказалась в отъезде, выступала на каком-то мероприятий как раз в Симферополе и должна была вернуться поздно вечером, если вообще не за полночь. Я попросил поднявшего трубку её брата передать, как вернётся, Софии Михайловне, что композитор из Пензы и его девушка прилетят на сутки раньше. Если она не сможет появиться в Ялте 3-го, ничего страшного, мы найдём, где переночевать.

В 7 утра по Москве в моей квартире раздался телефонный звонок. К этому времени я уже практически сидел на чемоданах — на самом деле весь мой багаж составляла вместительная спортивная сумка. Сам же и поднял трубку, услышав на том конце провода голос Ротару.

— Максим? Доброе утро, надеюсь, не разбудила? Я вчера только в первом часу ночи домой вернулась, не решилась тебе так поздно звонить. Я так понимаю, вы с вашей девушкой уже скоро вылетаете?

— Да, рейс на Симферополь с посадкой в Харькове в 8.50. В столице Крыма будем в 14.05.

— Прекрасно, а когда у вас обратный рейс из Симферополя в Пензу?

— Увы, только через неделю, так что обратно летим из Ялты в Москву, а там уже поездом или самолётом в Пензу.

— Что ж, из Ялты в Москву рейсы каждый день. Так что можете гостить сколько угодно. Билеты не забудь сохранить, я договорилась, что ты проведёшь в Ялте творческий вечер, а Крымская филармония за это оплатит ваш перелёт туда и обратно. Билеты с московского рейса вышлете потом почтой…

— София Михайловна, да бросьте, все эти перелёты — копеечное дело на фоне нашего с вами возможного договора. Давайте не будем мелочиться.

— Что ж, — послышался на том конце провода чуть слышный смешок, — как скажешь. А насчёт как добраться из Симферополя в Ялту — не заморачивай себе голову, я договорюсь, чтобы от нашего ялтинского отделения Крымской филармонии к аэропорту приехал автобус, сама вас встречу сегодня с пензенского рейса. Если что — автобус приметный, хоть и «пазик», но во весь белый борт синяя надпись: «Крымская филармония».

На том и порешили, а через полчаса я садился в такси, чтобы транзитом через дом Инги забрать её и дальше уже ехать в аэропорт. Нина Андреевна и Михаил Борисович, как я понял, целиком и полностью доверяли мне своё чадо. Как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили.

Да-а, летом мы бы помучались, доставая билеты в Симферополь, хотя в это время года самолёт и делает три рейса в неделю. Сейчас же всего один рейс, и всё равно салон полупустой. Надеюсь, взлетим нормально, и спокойно долетим до Харькова, а оттуда и до Симферополя.

В салоне ЯК-42 было тепло, даже очень, немудрено, что мы с Ингой сняли нашу верхнюю одежду, как и почти все пассажиры. Один из них — вернее, одна — меня узнала, о чём тут же во всеуслышание доложила всем присутствующим. Пассажиры стали приподниматься, чтобы увидеть самого Максима Варченко, который недавно появлялся в телепрограмме «Песня-78».

От леденцов «Взлётных» не отказались, а предложенный чуть позже завтрак проигнорировали. То, что предлагала коренастая, но в целом миленькая на лицо бортпроводница, вызывало лишь желание зажмуриться и не видеть всего этого кошмара. Может, на московских авиалиниях питание и получше, я уж не говорю про международные авиарейсы, но сейчас есть непонятно что, да ещё и, судя по репликам некоторых пассажиров, холодное, нам совершенно не улыбалось.

В Харькове мы приземлились около полудня, трое пассажиров там вышли, а загрузились человек десять, стало чуть шумнее. Один из новоприбывших — хмурый и какой-то дёрганый мужичок лет около тридцати в кургузом пальтишке — занял место с краю через ряд от нас.

Когда взлетели, Инга решила подремать, положив голову на моё плечо. А я сосредоточился на чтении захваченной из дома книги о похождениях Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Хм, кстати, уже в этом году Игорь Масленников приступит к съёмкам сериала, которому судьбой предопределено стать культовым. Надеюсь, моё вмешательство в историю не повлияет на съёмки фильма, хочется, чтобы хотя бы первые серии вышли в уже привычном мне виде.

В какой-то момент от чтения меня отвлекла проходившая по салону бортпроводница, предлагавшая всем уже отобедать. Еда хоть и выглядела получше, но нет, уж лучше потерпеть до Симферополя. Надеюсь, Софа не оставит своих пензенских друзей голодными.

Тем временем стюардесса подкатила свой столик на ножках к тому дёрганому товарищу, а он неожиданно поманил её пальцем и что-то негромко сказал ей на ухо, отчего она неожиданно побледнела. Интересно, что такого он ей сказал? Да ещё и показывает вроде бы что-то, но что — не видно из-за спинки кресла. Моментально забыл о своём столике с едой, она чуть ли не бегом рванула назад по салону в сторону кабины пилотов.

Хм, что-то мне это не нравится. Особенно перестало нравиться, когда показался один из пилотов (а может бортмеханик, я в этих погонах не разбирался, но думаю, это всё же бы пилот) и с напряжённым лицом подошёл опять же к этому мужику. Тот уже начинал заметно нервничать, хотя общавшийся с ним пилот разговаривал спокойно, что-то ему объясняя при помощи рук. И вдруг пассажир оттолкнул пилота с такой силой, что тот врезался спиной в боковушку сиденья напротив, а сам вскочил и, отбросив в сторону портфель, вскинул над головой правую руку с зажатым в ней каким-то овальным, ребристым предметом болотного цвета. Ба, да никак это Ф-1, она же легендарная «лимонка»! Как он умудрился пронести её в самолёт? Хотя… Это же не международный рейс, я же помню, что нас в Пензе при посадке досматривали кое-как, кто бы мог подумать, что на внутреннем рейсе окажется настоящий террорист.

— Всем сидеть! — срывающимся голосом заорал мужик. — Хоть один дёрнется — взорву на хер этот сраный самолёт!

В салоне раздался женский крик: «Ой, мамочки!», а я с каким-то отстранённым чувством подумал: «И почему сразу сраный? Вроде говном не пахнет. Пока…»

А тем временем террорист (ну а как ещё его назвать?) схватил левой рукой за форменный китель пилота и, брызжа слюной, заорал ему в лицо:

— Слышь, ты… Или мы летим в Турцию, или я на хрен взорву этот сраный самолёт! Так и передай своему командиру!

Опять сраный… Что-то его прямо-таки зациклило на этом слове.

— Товарищ, — неожиданно вклинилась подошедшая сзади бортпроводница, — успокойтесь, пожалуйста, сядьте на своё место, мы свяжемся с диспетчером, а он уже свяжется…

— Пошла на х… отсюда, сука!

Отпустив пилота, он освободившейся рукой толкнул девушку в грудь, она не удержалась на ногах и растянулась в проходе, сильно ударившись затылком о пол. Я невольно дёрнулся, но в последний момент разум возобладал над эмоциями. Как и у второго пилота, каковым, судя по всему, являлся этот член экипажа. Он не стал кидаться с кулаками на террориста, а помог бортпроводнице подняться и усадил её на одно из свободных кресел.

— Что ж вы творите? — обратился он к бузотёру. — Зачем так?

— А не хер было лезть, когда тебя не просят! Давай, ступай к командиру и передай мои требования.

— Но у нас не хватит топлива, чтобы долететь до Стамбула, даже до любого турецкого города. Всё равно придётся делать дозаправку в Симферополе.

— А я думаю, что хватит. От Симферополя до Турции рукой подать, а в самолёты всегда заливают топливо с запасом. Так что не хрен мне тут мозги пудрить. А чтобы вы там были покладистыми, я сделаю вот так.

С этими словами он выдернул кольцо, при этом до побелевших в суставах пальцах сжимая предохранительную скобу.

— Все видели? — крикнул он, озираясь вокруг выпученными глазами. — Это не муляж, это настоящая граната и, если я отпущу спусковой рычаг — всем нам хана. И пока мы будем падать с пробоиной в корпусе, успеете поблагодарить и вот его, и его командира.

— Пожалуйста, — раздался крик всё той же женщины, что возопила «Ой, мамочки!», — пожалуйста, сделайте, как он просит! У меня в Евпатории дочка и внучка, я вот им гостинцев везу…

— Да заткнись ты, дура! — уже беззлобно прикрикнул на неё террорист. — Они и так всё поняли? Я правильно говорю?

— Как же не понять, — пробормотал пилот, косясь на руку с зажатой в ней гранатой. — Вы всё очень даже доходчиво объяснили. Сейчас я пойду доложусь командиру, а вы держите, пожалуйста, рычаг крепче. Не хотелось бы, чтобы погибли невинные люди.

Я покосился на Ингу, она уже успела проснуться и с ужасом смотрела на происходящее. Даже рот приоткрыла, и я невольно залюбовался её жемчужными зубками. Блин.

— Макс, а что это такое? — прошептала она, не сводя расширенных зрачков с террориста.

— Да дяденька хочет в Турцию лететь, — так же тихо ответил я, — а чтобы пилоты были сговорчивее — гранату вон грозится взорвать.

— И ты так об этом спокойно говоришь?! Мы же разобьёмся!

— Если отпустит предохранительную скобу, то вполне вероятно. Может даже раньше умереть, когда нас изрешетит осколками, поэтому лучше спрятаться за спинками сидений.

А вот странно, я в своё время читал про угонщиков самолётов в СССР, но такого случая что-то не припомню. Или это я так успел повлиять на ход истории своим появлением в собственном подростковом теле? Как бы там ни было, суть дела от этого не меняется: перед нами — вооружённый гранатой террорист, который в любой момент может разжать пальцы и нам всем хана. А мне ну очень не хочется погибать в самом расцвете лет, когда всё самое интересное только начинается. Эй, «ловец», ты же не допустишь этого?

Тут в проходе появился уже, похоже, сам командир экипажа, более возрастной, с уже пробивавшейся на висках сединой.

— Гражданин… э-э-э, не знаю, как вас зовут… Гражданин, мой второй пилот вам правильно сказал, что топлива для перелёта в Турцию у нас не хватит. Мы просто упадём в Чёрное море. Поэтому я всё же настаиваю на посадке в Симферополе, где мы сможем дозаправиться.

Террорист задумался, судя по зарозовевшим пальцам, он даже слегка ослабил хватку, и я невольно сглотнул слюну, представив, как граната взрывается, разнося на мелкие кусочки и этого клоуна, и командира экипажа. А я успею нырнуть за спинку кресла? Инга вон уже пригнулась, лишь глаза выглядывают, отслеживая обстановку.

— Ладно, садитесь в Симферополе, — всё же согласился террорист. — Но не дай бог я замечу ментов — все они вместо со мной полягут.

Он обвёл рукой с зажатой в ней гранатой присутствующих, большинство из которых испуганно вжались в свои кресла. Хрен его знает, насколько у него хватит сил как физических, так и моральных держать прижатой скобу, вдруг надумает переложить гранату в другую руку и в этот момент произойдёт фатальная ошибка? Или просто решит — пропадай всё пропадом, уж лучше сдохнуть, чем так жить. И заберёт с собой человек тридцать пассажиров, стюардессу и трёх членов экипажа. В общем, неприятное развитие событий вполне вероятно, особенно если учесть, что это нервный тип по-прежнему стоял в проходе, несмотря на уговоры командира экипажа занять своё место. Тем более впереди посадка, все должны пристегнуться.

— Вот когда будем садиться — тогда и пристегнусь. А сейчас я должен контролировать салон. Эй, чтобы все сидели смирно, — крикнул он пассажирам, обернувшись вокруг своей оси.

Он так и не сел до самого Симферополя. Главное, что сели мы, и над нами уже не довлела угроза рухнуть с высоты в 10 тысяч метров из-за дыры в фюзеляже. А дальше самолёт заехал куда-т, похоже, в дальнюю часть аэродрома, куда подогнали сразу три пожарных машины, четыре «скорых» и парочку милицейских, не считая чёрной «Волги». Хоть дядька с гранатой и предупреждал, что при появлении ментов взорвёт всех к чёртовой матери, однако, к счастью, свою угрозу не выполнил. Наверное, всё же рассчитывал вырваться «на свободу», да и люди в форме пока в салон не пытались пролезть.

Вместо этого началась нудятина в виде переговоров с местными, как я понял, чекистами, от которых был выслан переговорщик. Мужчина средних лет в тщательно выглаженном костюме назвал оппонента с гранатой Дмитрием Сергеевичем, похоже, успели пробить информацию о нём до посадки самолёта.

На вопрос, зачем он это делает, угонщик заявил, что устал жить за «железным занавесом», хочет вдохнуть воздух свободы, и он лучше отожмёт скобу гранаты, нежели примет предлагаемые ему условия. Единственное, чего комитетчику удалось добиться — эвакуации двух детей, одному лет семь на вид, второму лет одиннадцать. И оба не желали покидать своих матерей, орали благим матом, однако тут террорист проявил завидное упрямство.

— Только дети, — безапелляционно заявил он, — все остальные сидят и ждут, пока мы не взлетим.

Интересно, а потом он всех отпустит? Из люка начнёт выбрасывать, прямо в воздухе?

Похоже, переговоры зашли в тупик. Любитель туретчины не собирался уступать своих позиций, представитель крымского КГБ имел, видимо, чёткие указания, за рамки которых не мог преступить. Предложение сдаться и тем самым значительно облегчить свою участь террориста не мотивировали.

Патовая ситуация, а между тем ручка-то у Дмитрия свет Сергеевича давно уже подрагивает, того и гляди, пальчики разожмутся. В то же время переложить гранату в другую руку он не рискует, возможно, правильно делает — не ровен час, выронит боеприпас, и ближайшее окружение проляжет вместе с ним и нервно кусающим губы комитетчиком. А рядом с ним с десяток человек в радиусе прямого поражения, в том числе несколько женщин и один старичок в очочках.

Что ж, видимо, настало время выхода на арену звезды шоу, до этого скромно стоявшей за кулисами.

— Дяденьки, а можно в туалет?

Это я попросился плаксивым голосом, старясь изобразить котошрековский взгляд. Даже Инга, как я понял боковым зрением, посмотрела на меня с недоумением. Немудрено, ведь таким она меня никогда ещё не видела.

— Какой туалет?! Терпи, пацан, — хмуро отмахнулся террорист, — щас может договоримся с ментами.

— Дядь, я не вытерплю. Я по-большому хочу.

Да уж, пришлось мне слегка опозориться на весь салон. Прости, Инга, что твой парень вынужден до такой степени унижаться, но иначе, боюсь, из моей задумки подобраться к телу этого придурка ничего не выйдет.

— Да уж пусть сходит, он же не убежит, — попросил за меня чекист. — Не убежишь ведь?

— Да вы что, нет конечно! — заверил я, для пущей правдоподобности приложив руки к груди.

Дмитрий Сергеевич, видимо, оценив возможные риски между моим побегом и вонью на весь салон, выбрал, как ему казалось, меньшее из зол.

— Ладно, только в передний иди, и чтобы мне мухой, туда и обратно. Не засиживайся.

В передний — это, видимо, чтобы не сбежал, так как выход у нас в хвостовой части. А я и не собирался.

— Спасибо, дяденька!

Я часто-часто заморгал, демонстрируя тем самым свою признательность, про себя думая, что всё же не стоит переигрывать. Шёл и ловил на себе насмешливо-сочувствующие, а местами и слегка презрительные взгляды пассажиров. А во взгляде тётки, которая кричала, что с ними летит сам Варченко, промелькнуло разочарование. Вот так и умирают кумиры. Причём иногда в буквальном смысле. Надеюсь, сия участь меня всё же минует.

Протискиваюсь мимо посторонившегося дядьки с гранатой. В последний момент понимаю, что морально ещё не готов, и похоже, придётся всё делать на обратном пути, так как после просьбы об отправке естественных надобностей и реакции окружающих почувствовал в себе недостаток решимости. А без неё можно завалить самое, казалось бы, плёвое дело. Тогда как в данный момент ситуация далеко не из простых.

Зайдя в туалет, первым делом ополоснул пунцовое лицо холодной водой. Глядя на своё отражение в зеркале, подумал, что, быть может, вижу его в последний раз. Но теперь отступать уже поздно, особенно после того позора, который пришлось только что пережить. Именно эта мысль заводит меня до состояния берсерка, правда, контролирующего свои действия. Как тогда, в финальном поединке ташкентского первенства СССР год назад. Как раз то, что надо.

На всякий случай нажимаю слив, снова включаю кран, как будто мою руки, и только после этого выхожу из туалета. Картина всё та же: грустный чекист пытается разжалобить террориста и разрешить отпустить хотя бы женщин. Я так понимаю, если это условие Дмитрий Сергеевич выполнит, то спецназ получит лицензию на штурм самолёта. Об оставшихся внутри можно уже не беспокоиться: мужики как потенциальные защитники Родины всегда должны быть готовы за неё умереть. Похоже, понимал это и угонщик, тот не собирался идти больше ни на какое уступки и в момент моего движения по проходу как раз нудел, что его пальцы начинают неметь, и если через пять минут самолёт не взлетит… А что потом, подумал я, пальцы нудеть перестанут? Не выбросит же он гранату в иллюминатор, который ещё надо умудриться открыть, ему нужно держать гранату в руке до момента приземления в Стамбуле. А что, может махнуть в Турцию? Когда ещё возможность представится? Это в моём будущем практически любой россиянин мог слетать на заграничный курорт, от дешёвых турецких и египетских до более престижный Таиланда и Мальдивы. А в это время та же Турция для подавляющего большинства соотечественников является такой же недостижимой мечтой, как полёт на Марс.

Нет, не сметь забивать голову подобной чушью. Тем более я уже подхожу к парочке чекист-террорист, про себя размышляя, что история знает примеры, когда и чекисты становились террористами. Но сейчас это не тот случай.

— С облегчением! — ехидно поздравляет меня Дмитрий Сергеевич.

— Спасибо, — благодарно отвечаю и ту же киваю в направлении хвоста самолёта. — Ой, а что это?

Не ожидавший от меня такой заподлянки мужик на инстинкте делает полоборота, удобно поставляя правую сторону челюсти, в которую и летит мой кулак. В этот удар я вкладываю всю свою силу, но в то же время помню, что, даже отправив соперника в нокаут, я не должен расслабляться ни на мгновение. Потому что в следующий миг предстоит сделать самое важное — а именно поймать руку падающего террориста и не дать пальцам разжаться. Только когда прошло секунд пять и я понял, что успел, у меня возникло непреодолимое желание сесть прямо на пол и вытереть моментально выступивший на лбу пот, как будто я только что отпахал пару раундов. Кинул взгляд на опешившего комитетчика:

— Чего стоим? Скотч, изоленту, колючую проволоку — что-нибудь, чем можно замотать руку.

— Ага.

Тот, видимо, пропустив мимо ушей мой мрачный юмор про колючую проволоку, кивает и стремглав мчится к выходу. Я же ловлю на себе взгляды пассажиров, которые осмеливаются выглянуть в проход. Что, не ждали от плаксивого дурачка таких действий? Больше всего меня радует реакция Инги. Та не только облегчённо улыбалась, но ещё и сделала попытку прийти мне на помощь. Пришлось прикрикнуть, чтобы сидела на месте и не высовывалась. Мало ли что…

Чекист возвращается примерно минуту спустя, и не один, с ним ещё двое человек. Пока его не было, Дмитрий Сергеевич сделал попытку прийти в себя, пришлось одну руку освободить и продлить его отключку ещё одним ударом в челюсть.

Один из новоприбывших тут же споро принялся приматывать гранату к руке террориста синей изолентой, второй позволил мне убрать руку и теперь сам сдавливал пальцы угонщика. Я потряс пальцами: вроде и держал недолго, но, похоже, так сильно, что у самого чуть не онемели.

— Вставай, гнида!

Это они горе-угонщика на ноги поднимают. Тот всё ещё не может окончательно прийти в себя, ноги подкашиваются, но всё же фокусирует на мне свой взгляд.

— Сучёныш… Знал бы…

Что он сделал бы, если бы знал — для меня остаётся загадкой, так как его всё же уводят под белы руки, сцепив их спереди «браслетами». Переговорщик, как и все присутствующие, провожает их взглядом, после чего поворачивается ко мне и жмёт руку:

— Спасибо, товарищ, огромное спасибо! Вас как зовут?

— Максим.

— Вы проявили настоящий героизм, Максим!

Тут кто-то начинает аплодировать, а затем к овациям присоединяются все присутствующие в салоне, включая выползший из своей кабины экипаж вместе с коренастой бортпроводницей. С трудом преодолеваю желание кланяться, как артист после выступления, лишь смущённо улыбаюсь:

— Да что вы, на моём месте…

Тут же осекаюсь, понимая, как глупо звучит заезженная фраза. А дальше меня уводят в комнату милиции при здании аэропорта, где я должен дать показания, и где записывают мои данные, на всякий случай проверив паспорт. Инга терпеливо дожидается меня в коридоре. Пока со мной общаются, приходит информация, что граната настоящая, не муляж. Даже не знаю, радоваться или огорчаться. Всё-таки с настоящей гранатой мой поступок выглядит более героическим.

Наконец присутствующий при «допросе» начальник УКГБ Крымской области, представившийся Николаем Петровичем, жмёт мне руку:

— Ещё раз большое спасибо за проявленную смелость и смекалку! О вашем поступке, Максим Борисович, мы обязательно сообщим по месту вашего жительства и по месту учёбы.

— Вот что значит занятия боксом, — добавляет такой же счастливый начальник местного УВД.

Он тоже долго трясёт мне руку, после чего интересуется, не нужно ли мне помочь с доставкой меня и моей девушки в Ялту? Я отвечаю, что меня должен поджидать автобус от Крымской филармонии.

— Точно, стоял такой на стоянке у аэропорта. А вот Ротару не видел.

— Должна была в зале прилёта ждать.

— Ну тогда пойдёмте провожу. Если вдруг ни её, ни автобуса нет — доставим в Ялту в лучшем виде. А можете у нас в ведомственной гостинице вместе со своей девушкой переночевать.

Я благодарно улыбаюсь:

— Всё же надеюсь, что София Михайловна всё устроила.

Ротару и впрямь обнаружилась в зоне прилёта, скромно сидела в уголке, в повязанном на голову платке, не сводя взгляда с прохода, откуда появлялись пассажиры. Увидев нас, вскочила и чуть ли не бегом бросилась навстречу. Подбежала, моргает и, похоже, не знает, что и сказать.

— Здравствуйте, София Михайловна, — заговариваю я первым. — Очень рад вас видеть.

— Здравствуй, Максим, — наконец выдыхает она. — Я слышала об этом ужасе, что случился на борту самолёта. Ты правда обезоружил преступника?

— София Михайловна, — выходит на первый план догнавший нас начальник УКГБ, — все пассажиры давали подписку о неразглашении. Не знаю, откуда вы узнали, но это на данный момент — государственная тайна. Я надеюсь, вы умеете держать язык за зубами?

Не очень-то, на мой взгляд, вежливо, зато действенно. Ротару под тяжёлым взглядом чекиста, что им, пожалуй, можно было заколачивать сваи, сразу закивала и дала понять, что она умеет хранить государственные тайны. После чего оба начальника передали нас с Ингой рук на руки популярной советской певице, которая нас провела к автобусу от крымской филармонии.

— Ну уж мне-то можешь рассказать, что там случилось? — вполголоса спросила она, когда автобус с тремя пассажирами тронулся в направлении Ялты. — Ведь рано или поздно всё равно все всё узнают, так же, как было со взрывами в московском метро[20].

Глядя в её любопытные глаза, я вздохнул и принялся за рассказ, надеясь, что из-за своей болтовни не стану фигурантом уголовного дела. Как-никак и я, и Инга тоже давали подписку о неразглашении, не хотелось бы из героев попасть в разряд преступников.