Второе полугодие

7 февраля 1982 г

«То, что я в субботу пошел в школу, было подвигом, честное слово! После нормального рабочего дня в атмосфере всеобщего дурдома, какой присущ солидной редакции со своими традициями, опять идти в школу… это я даже не знаю с чем сравнить! Это как вчера катался на лыжах, потому что зима и снег искрится, и хорошо. А сегодня вышел на улицу: снег черный и чуть не дождь, и промозглая весна. И ты понимаешь, что до следующей зимы полжизни».

Но куда деваться, раз я попал в такую ситуацию, когда со всех сторон мне диктуют, что делать, как жить, даже что в рот положить, и то по большому счету не я определяю, а они. Внешние факторы. И бороться с ними, честно сказать, не просто сложно, а бесполезно. Потому как только в книжках герой может взнуздать мир, заставить плясать под свою дудку окружающих, приструнить наезжающих, совратить… Стоп, про совратить не надо. Юный организм и так уже подсказывает, что готов размножаться. Никого мы совращать не станем. И потому что неэтично тоже. Но в первую очередь по причине крайней наивности окружающих моё тело юных дев. А прожженных и циничных рядом с Мишей не видать пока. В деревне, там могут найтись такие девушки, про которых я вру напропалую одноклассникам. Но тоже не факт. Да и где она, эта деревня! До неё еще почти две четверти по сугробам и слякоти.

На втором уроке химичка велела зайти к директору по окончанию урока, а не сейчас, то есть дело не срочное. Народ зашушукался, мол чего опять Корчагин натворил? Или какая-то новая движуха затевается… Ирка как человек, занявший самую удобную позицию возле моей тушки начала пытать, не дожидаясь окончания урока:

— Чего он тебя вызывает? Это из-за того, что ты вчера школу прогулял? — На первом уроке у неё не было времени выпытать у меня причину пропуска целого учебного дня — контрольную писали. А на перемене смешанным составом гуртоваться в коридоре у нас еще не принято, мальчишки отдельно всегда и ходят, и начала урока под дверью ждут. Ну кроме самых нерядовых случаев, когда дело всего класса касается.

— Почему прогулял? Отсутствовал.

— А нам Галинишна сказала, что не давала разрешение пропускать школу.

— Да мне её разрешение как-то до лампочки. У нас не режим Пиночета небось, в свободной стране живём.

— Ага, а к директору вызвали просто так?

— Нет, видать, ему тоже интересно, как я съездил.

— Куда съездил?

— В Москву.

— Один?

— Корчагин, Долгополова! Сколько можно шептаться! Я сейчас кого-то вызову к доске, вдруг и остальным интересно, что вы там обсуждаете.

— Простите, я…

— … больше не буду! — Грохнул класс со смехом. Шутка стала вирусной, эту фразочку у нас начала повторять к месту и не к месту. Школьникам, давно считающим себя взрослыми, казалось очень смешно, как эти слова звучат в их устах. Тем более, что все давно просекли — будут, и не раз. Вот всё, что привыкли вытворять, то и дальше будут делать. А то, что они уже не дети (по их мнению) — это ничего, у взрослых такое тоже случается.

К счастью, угроза со стороны учительницы осталась нереализованной, мы продолжили заполнять мозги уравнениями диссоциации. Так что Ирка снова осталась с неудовлетворенным любопытством. А на перемене, извини-некогда, я потопал к директору.

— Вызывали, Олег Александрович? Здрасьте!

— Вызывал. Сам-то ты заскочить не догадался. Вот почему так, Корчагин, когда тебе надо, ты приходишь отпрашиваться, а как всех победил, то тебе лень прийти рассказать?

— Ой, Олег Александрович, вы вон про что! Не, я еще не победил. Опять же где мои победы, а где вы. Неудобно лезть без крайней нужды.

— Неудобно ему. Статью, кстати, так и не дал почитать.

— Черновик же. Лучше я итоговую версию вам принесу. В журнале.

— Что, уломал-таки «Технику-молодежи» напечатать себя замечательного? — Директор школы смеется как классический Де Ниро, только в углах глаз не по пять морщин, а меньше.

— Скорее всего. Парни там веселые, статья ложится в политику редакции. Ну и я писать умею.

— Тема какая? — В прошлый раз шеф не поинтересовался, видать не верил в успех предприятия.

— Прогноз развития городской инфраструктуры через сорок лет.

— Слова какие умные — инфраструктура, прогноз. Чему-то мы вас всё-таки научили, несмотря на весь наш опыт и ваше старание.

— Ну да, пролитая вода впитывается в землю независимо от мнения грунта.

— Ладно, философ, иди уже. Я сильно удивлюсь, если тебя опять напечатают. И порадуюсь. «Раз везение, два везение — помилуй Бог! Надо же когда-нибудь и умение…»

«Вчера на третьем уроке Ирка просто вынудила меня вкратце сообщить причину похода к директору, ну и цель моей поездки в Москву до кучи. Учитывая, что это был русский язык, её поведение не осталось безнаказанным. Для меня. Вот почему так, ручкой в бок меня пыряла Долгополова, а подняли со своего места Корчагина!

— Корчагин, встань! Кто тебе разрешал разговаривать во время урока? — А я молчу как взрослый, не желая раскачивать ситуацию.

— Что молчишь? Теперь, когда я задаю вопрос, уже мог бы и раскрыть свой рот.

— Вы правы, Галинишна, зря я шептался. — А сам украдкой показываю кулак Долгополовой. — Постараюсь вести себя сдержаннее.

— Вот что, Корчагин, — похоже, я сбил настрой училке, которая не ожидала от меня такого смирения. Ей хочется драйва, а противник не лезет в драку. Сочувствую. — Может, ты всему классу расскажешь, о чем ты так настойчиво шептал своей соседке в ухо? — Ага, нашла наша дорогая классная тему для продолжения беседы.

— Да все и так небось знают. Я пытался напомнить Ире, чем сложноподчиненные предложения с придаточными изъяснительными отличаются от сложноподчиненных предложений с придаточными обстоятельственными.

Уф, кажется, я не перепутал местами слова в этом заклинании. И падежи вроде все в порядке. В классе повисла тишина такая, словно я произнес заклинание онемения. А у Долгополовой еще и глаза на лоб вылезли.

— Корчагин, ты сам сможешь повторить то, что только что сказал? Я уж не говорю про разницу, которую ты не знаешь.

— Это чегой-то я не знаю разницу? Мы ж недавно проходили. Там придаточное предложение относится к сказуемому, а там — к подлежащему. Типа.

— Удивлена. Ну раз даже Корчагин выучил разницу, значит и до остальных тема дошла, я теперь уверена в этом. И впредь не болтай на уроке.

Во как я лихо отбоярился, даже скандал смог предотвратить! Может, и раньше такой номер бы прошел? Но история не знает сослагательного наклонения, тем более что, устраивая боевые действия в классе русского языка и литературы раньше, я исходил из того, что после восьмого свалю. А тут вон чего — решил остаться в школе, чтобы потом долбиться в двери журфака с парадного входа. И что самое смешное, только жизнь покажет, прав ли я.»

После звонка с урока на меня посыпались поздравления с очередной победой в споре с училкой.

— Миха, как ты отмазался зачетно! Признавайся, нарочно фразу зубрил?

— Да такое не выучишь, он стопудово где-то записал на шпаргалке, а потом прочел. Признавайся, бумажку в карман сунул?

— А пошли все сегодня в коробку!

Пацаны, поставившие меня на лёд, достаточно быстро перетащили и в хоккейную коробку, где иногда просто гоняли как бешеные, периодически втыкаясь в бортики, но чаще по-настоящему играли в хоккей. Если смотреть на каток сверху и представить, что люди — это молекулы, то большой каток напоминает воздух в помещении при комнатной температуре. А коробка — это уже баллон, который нагрели так, что он вот-вот рванет. У молекул совсем другие скорости, стенки сосуда прямо гудят от бьющихся об них молекул.

Вот и я теперь такая же молекула. Больно, весело, совершенно не страшно. Купил стеклопластиковую клюшку, так что теперь я тоже хоккеист. Первое же посещение катка дало понимание, что краги — не блажь, а совершенно необходимый элемент снаряжения. Без которого все обходятся. Никто никому пальцы еще не сломал, но клюшкой по рукам прилетает часто и больно.

— Я не пойду. Буду краги себе пробовать шить.

— Да ладно, Корчага! Что ты, принцесса что ли! Все так гоняют, и ничего.

— А у меня это, у меня мозги, вот. Я не хочу потом ходить с гипсом на пальце как Евсюк.

— Так Евсюку ты же их и сломал тогда!

— А сам не хочу. Сказал, буду краги шить, значит буду.

«А идея как раз совсем простая. Я посмотрел на настоящие краги. Вернее, на одну, старую и рваную, которую притащил один пацан в коробку — такое мне не сшить никогда! Посмотрел на то чудо, которое сшил себе Де́нис: он нашил на старую перчатку кожзаменитель от портфеля в один слой — удар держит чуть лучше, чем никак. А потом покумекал и вспомнил боевые рукавицы, виденные на каком-то не то турнире, не то фестивале реконструкторов. Вот такое я смогу! Рабочие рукавицы у нас дома валяются, старый валенок подогнала мама Вера. Так что сегодня за один вечер я просто сделаю боевые рукавицы Ильи-Муромца. Раз уж они худо-бедно защищают пальцы от ударов тупых мечей, то от клюшек спасут однозначно! А что вид неказистый — так и пофигу, мне с ними не на обложке журнала позировать. Кстати, кто-то в школу приносил приложение к „Юному технику“ с выкройками хоккейных краг — я долго смеялся над идеей сшить по выкройкам такие же. В перчатке чуть не сотня деталей из разных материалов — проще звездолет собрать. Звездолет летать не будет, так и перчатка сама не полетит».

— Так чего, правда не пойдешь? Будешь как дурак с крагами возиться?

— Вы потом сами себе такие же пошьёте, как мои увидите.

— Фигню ты затеял, Мишка. Зима скоро кончится, в марте шайбу уже не погоняешь.

— Говорят, в следующем году снова зима будет.

— Ну ты сказал! До следующего года еще дожить надо! До лета, и то дотянуть непросто.

— Да, лето — это вещь! Если бы еще не экзамены эти…

— Короче, парни, я пойду в коробку завтра. Завтра вы там будете?

— И завтра будем! Сказали же — зима кончается, надо успеть накататься до весны.

— Ага, летом только ролики, ролики не то.

— А чего не то? Тоже классно, только падать больнее.

— Асфальт у нас не очень. И шайба не летит по нему. В хоккей не поиграешь.

— А можно с мячом! С мячом же нормально, пацаны!

— Ага, раз засветил, и всё. Ищи потом этот мячик. А то еще можно в окно попасть или в лоб прохожему. Не, в салки можно гонять на асфальте, а хоккей зимой! — Разорялся Чуга совершенно по делу. Я с ним согласен, хоккей зимняя забава, летом есть футбол и прочие летние игры. Жалко, в нашем Задрипозненске реки или пруда приличного нет. Я бы купаться ходил. Хотя… после тех мест, где я плавал, пруд вообще не катит.

«Так что субботний вечер был занят трудоделием и рукомеслом. До самого отбоя возился с рукавицами под одобрительными взглядами родителей. Им вообще по неведомой мне причине было приятно смотреть, как я что-то делаю. Считается, что мужчина должен уметь делать всё сам. Исключения: останавливать коня на скаку и заходить в горящую избу — это прерогатива русских женщин».

Странные люди — все эти наши самоделки, они не от хорошей жизни, а от дикой нищеты. Что коньки, что краги — всё можно купить в магазине. Если ты живешь не в СССР, а в мире капитала и угнетения человека человеком. А в обществе победившего социализма очень желательно быть мастером на все руки: уметь заклеивать рваные ботинки, вырезать пробки для бутылок из каблуков, выпиливать полочки и выстругивать досочки для кухни… Владение профессией на высоком уровне не спасет тебя от бытовых проблем, если только ты не слесарь по ремонту легковых автомобилей. Хотя, академиком тоже быть хорошо, им платят не меньше, чем слесарям в автосервисе. С их доходами все бытовые проблемы более-менее рассасываются, взамен этого возникают проблемы с конвертацией имеющихся денег в личное счастье.

«Сегодня мои слегка нелепые рукавицы были обкатаны, испытаны и слегка побиты. Что вам сказать — это просто фантастика! Ощущения совершенно не сравнимые — клюшка, правда, поначалу лежала в руках не очень уверенно, но я и так не Бобби Халл. Не знаю, кто это такой, но ребята сказали, что я не он. А еще сказали, что у меня левый хват, ну это они давно сказали. Когда левая рука ближе к крюку, то она и удар наносит, и целишься ты левой, оказывается. А я что, я схватил клюшку, как мне удобно и начал играть, не задумываясь о правом или левом хвате. Водиться пока еще не научился, но подхватывать шайбу на льду, лупить в сторону ворот и не падать после удара уже умею. А еще классно научился отбирать шайбу: разгоняешься, выставляешь клюшку горизонтально и врезаешься в противника с шайбой. А потом вскакиваешь на ноги и смотришь, где шайба, где противник, где чьи ворота. Ага, еще шапку свою не забываешь подхватить. Короче, защитник из меня уже получился. Ух, люблю хоккей!»

— Дай свои краги погонять!

— Да ладно, ты ж смеялся над ними! Фигня хреновая уродская — кто сказал?

— Да не, вроде нормальные же, — незнакомый парень, который играл в нашей команде подъехал после того, как мы взяли тайм-аут. А может это не тайм-аут, а перерыв, я еще не настолько профи в хоккее.

— Нет уж, за базар отвечать надо. И вообще, такие рукавицы любой сшить может. — Сижу на бортике рядом с нашими как воробей на заборе и постукиваю коньками по железу, которым обита коробка.

— Смотрю, у тебя и коньки тоже самодельные. Где взял?

— Да чего ты пристал-то? «Дай рукавицы, где коньки взял?» В школе мы такие коньки делаем на трудах!

— Да ладно!

— Рыжий, ты не врубаешься или в «Комсомолке» статью про нас не читал? — Подкатывает Антоха, спрыгнувший с бортика.

— Чего-то такое рассказывали. Так вы что, из той школы? Тогда понятно.

— Чего тебе понятно?

— Что школа у вас блатная. Одним всё, а другим ничего.

— Пацан, мы всё своими руками делаем, какой блат?

— Да понятно. Чего тебе, жалко? Дай краги, а ты себе еще одни сделаешь.

Вот так оборот! Я думал, он идиот, а он халявщик. Такие обычно еще в младшей школе просекают, что просто так заканчивается очень быстро, а этот до восьмого класса дожил. Ну или в каком он сейчас…

— Э, как там тебя, а давай ты мне краги сейчас, а я тебе завтра лимонада две бутылки. Меня все знают!

— Короче, пятерка, и рукавицы твои!

— Ты чего, какая пятерка? Ты офонарел, им рупь красная цена.

— Ну и иди тогда, покупай за рубль у того, кто продаст.

Рыжий сник, он уже понял, что канючить у тех, кто моментом выставляет цену в деньгах, бесполезно. И разводить на обещания тоже.

— Ну что, отдохнули? Погнали тогда еще период! — Заорал Де́нис, и мы посыпались с бортика как ягоды с куста. — Зима кончается!

Чем еще примечательна коробка — к ней пристроена скамейка запасных и судейская будка. Три стены и крыша — защита от ветра и снега, туда даже свет не проведен. Пользуются её только во время официальных матчей девятой лиги, в остальное время она годится только для хранения нашей обуви. Сидеть там после игры невозможно — холодно. А идти греться в жаркую переобувалку катка лень. Так что после хоккея взмыленные и уставшие мы по-быстрому переобуваемся и идем домой. Все понимают, сидеть мокрыми на улице зимой нежелательно. Наша толпа, большая поначалу, в нашем районе тает как сахар в стакане с чаем, мы рассасываемся по своим дворам и подъездам. Эх, хорошо погоняли. И чего я в прошлом будущем не играл в хоккей? Ведь была же там Ночная лига, можно было выплеснуть адреналин на льду. Не погиб бы, так и не познакомился бы изнутри с этой классной игрой — хоккеем.

«Сил на грушу нет никаких, всё тело ощущается как та канарейка, которую герой анекдота спьяну выжал в чай. Папа Дима видит моё состояние и не дергает вопросами, да и так понятно, мальчик катался на коньках, вернее играл в хоккей. Хотя один вопрос всё-таки задал:

— Сын, как рукавицы себя показали? Не зря вчера пыхтел?

— Не-е-е, отлично! Пальцы целы, по воротам попадал. Всё не зря. Одна беда, скоро весна.

— Да что той весны-то, Миша! Не заметишь, как лето наступит. Экзамены же. Пока подготовишься, пока сдашь — уже и лето.

— Ага, моргнешь, а лето кончилось.

— Ну и так бывает. Если портфель собрал, ужинай, иди в душ и спать.

— Если бы. Дневник сам себя не напишет.

— Разок можно и пропустить, ничего страшного.

— Да был уже разок, и второй… Если стану так лениться, литератор из меня не выйдет. Надо писать.

— Ну раз так, садись пиши. Тебе виднее.

Сижу, пишу. Глаза слипаются, а что делать. Сам себя не заставишь, никто не заставит. Что-что, а человеком быть — это личный и осознаный выбор каждого.»