Всемирный следопыт, 1929 № 12

Эпопея Страны Советов. Очерк Ник. Шпанова.

«Страна Советов» — не последнее слово советской авиационной техники. Это лишь первый опыт создания советского многомоторного цельнометаллического самолета больших размеров, рассчитанного на поднятие значительного груза и на полет с этим грузом на большое расстояние.

23 августа самолет «Страна Советов» вылетел с Московского аэродрома.

Не спеша перетянула «Страна Советов» Средне-русскую равнину, не задержавшись ни у петлистых, заросших яблонями берегов Оки, ни на волжских заливных лугах, ни на колосистых золотых полях Камы. Пошли предгорья Урала, и зазеленели под самолетом пади и разлоги насыщенных ископаемыми богатствами уральских кряжей.

Далеко внизу извивалась бесконечными петлями желтая насыпь Великого Сибирского Пути, а «Страна Советов» все шла и шла, гудя двумя моторами над головами прокопченных дымом домн уральских рабочих. Потом к поблескивающим в пасмурном небе алюминиевым крыльям стремительной птицы стали поднимать головы суровые таежники темных дебрей западно-сибирской тайги.

До обоняния летчиков стал иногда доноситься едва слышный угарный запах «палов» — лесных пожаров. Чтобы не нюхать этот кружащий голову угар, Шестаков сильно дул своим коротким носом, Болотов только пофыркивал, а рыжий Стерлигов — аэронавигатор — пытался подслеповатыми глазами, выпученными от напряжения без привычного пенснэ, приглядеться к земле, чтобы разобрать, откуда это несет запахом курной бани. Но близорукие глаза Стерлигова были бессильны разобрать что-нибудь в волнующейся тайге. Обрывки сизого тумана мешались с такими же клочьями голубоватого дыма. Стерлигову некогда было особенно раздумывать над происхождением неприятного запаха — самолет шел с сильным боковым ветром, его сносило с курса, и нельзя было терять времени на праздные размышления, нужно было непрестанно производить счисление пути, чтобы не сбиться с заданного курса. Нельзя было повторить ошибку прошлого полета, когда пришлось садиться невесть где и ломать самолет. Поди найди мало-мальски приемлемое место для посадки в таком районе!

Так незаметно для себя «Страна Советов» долетела до Новосибирска, столицы советской Сибири. К этому времени у Стерлигова уже рябило в глазах от карты и во сне мерещился круг навигачета[11] Шестакову и по ночам, после сухих банкетов, устраиваемых провинциальными исполкомами в местах ночовок, казалось, что на ладони ему жмет рукоятка управления, а Фуфаев успел так пропитаться маслом и собственным потом от постоянной возни с моторами, что потерял всякую надежду отмыться в ближайшие месяцы. Только морской летчик Болотов страдал по ночам бессонницей, так как успевал отлично выспаться во время полета на очередном этапе — его очередь держаться за управление еще не настала, и машину почти все время вел один Шестаков.

Из Новосибирска летчики двинулись дальше, воспользовавшись первым хоть сколько-нибудь подходящим днем. Правда, погода и в этот день была такая, что на Московском аэродроме наверняка не был выпущен в полет ни один самолет, но Шестаков не хотел слышать никаких доводов Стерлигова о готовящейся полосе затяжных циклонов и уверял, что он проскочит у этих циклонов под самым носом, не замочив крыльев. Но нос у циклона повидимому оказался очень длинный, и надежды Шестакова не оправдались.

В районе Байкала «Страну Советов» стало так вертеть и бросать, что у Стерлигова то-и-дело летели со столика все его приспособления. Седые волны пресного сибирского моря с бешеным ревом кидались на обомшелые темные скалы. Ветер свистел в вершинах высоких сосен и сбивал целым дождем спелые ноздрястые шишки. На берегах Байкала люди, запахнув полы, старались скорее забраться под защиту стен, чтобы избавиться от валящего с ног урагана. А высоко над равнодушными скалами, в сумрачном небе вертелась серебряная птица, упрямо боком как-то пробиваясь против ветра к востоку.

Иркутские метеорологи слали в Москву тревожные телеграммы о разыгравшейся над районом очередного этапа непогоде. Москва слала телеграммы, предупреждая о необходимости следить за полетом «Страны Советов» и в случае аварии подать ей помощь. Собственно, в аварии уже никто не сомневался, погода не оставляла надежд на благополучный исход полета. Но упрямая птица обманула погоду, иркутян и москвичей и благополучно села в Верхнеудинске.

Скоро под широкими крыльями «Страны Советов» прошли невзрачные домики Читы, и Стерлигов задал Шестакову новый курс, резко повернув к северу. Внизу, в непроглядных лесных дебрях запенилась бурная Шилка, несущая свои холодные воды к могучему Амуру. Широкая блестящая лента величайшей из восточно-сибирских рек Амура плавно изгибается среди массивов бесконечных лесов. Изредка среди этого темнозеленого моря промелькнет желтый островок переселенческой заимки, или пронзительно забелеет узкая длинная полоска корейской плантации опиумного мака. Наконец засерели вдали постройки Благовещенска, около которого Китай вплотную подходит к пределам Советского Союза. Шестаков дал от себя рукоятку, и, попрыгав по нескладному благовещенскому аэродрому, «Страна Советов» сделала посадку.

За Благовещенском последовал Хабаровск, последний пункт сухопутного этапа перелета. Прилетев в Хабаровск сухопутной машиной

с колесным шасси, «Страна Советов» должна была улететь отсюда, имея под корпусом поплавки. От Москвы до Хабаровска «Страна Ссветов» проделала 6805 километров, пробыв в воздухе 45 часов 25 минут.

Много времени ушло на установку сложного поплавкового шасси, но наконец на рассвете 12 сентября Болотов забрался на место Шестакова. Настала очередь Шестакова дремать в безделии рядом с пилотом, ведущим машину.

Из-под поплавков забрызгали пенистые фонтаны Амурской веды, и «Страна Советов», преодолевая сильный встречный ветер, пошла на Николаевск-на-Амуре. Временами ветер достигал такой силы, что самолет, как непослушную парусную шлюпку, сносило с курса. Машина летела так медленно, что Стерлигов по два раза проделывал вычисления с навигачетом, не веря, что «Страна Советов» может так плохо преодолевать расстояние. Но в тот момент, когда Стерлигов стал уже сомневаться в правильности курса, широкое русло Амура начало двоиться у него в глазах. Стерлигов протер глаза и посмотрел снова вниз. Русел стало уже три. Это была дельта Амура с городом Николаевском. Стерлигов залез в кабинку, стянул с головы шлем и отер пот со лба.

«Страна Советов» оставила Николаевск-на-Амуре, направляясь к Петропавловску-на-Камчатке, откуда ей предстояло перейти уже на американскую территорию.

Отчаянные ветры бушевали над всем пространством Охотского моря. При этом Стерлигов никак не мог даже понять, в какую собственно сторону сносит самолет. Каждые полчаса направление ветра менялось.

Отчаянный шторм делал полет почти невозможным для «Страны Советов» и в то же время исключал возможность посадки на расходившееся тяжелыми серыми волнами море. Летчики не могли ни сесть на воду ни повернуть вспять, — им оставалось только лететь вперед, борясь со штормом. Они летели семь с половиной часов и добрались до Петропавловска-на-Камчатке. При этих совершенно нелетных условиях «Страна Советов» пролетела 18 сентября 1200 километров одним духом!

Все было против перелета. Осень быстро охватывала север Тихого океана. Постоянные штормы с дождями заставляли выжидать полетных дней целыми неделями. Но люди не теряли бодрости. Их надежда на окончание перелета росла вместе с настойчивостью и желанием во что бы то ни стало привести «Страну Советов» в страну доллара.

По мере того как росла уверенность летчиков в своих силах и успехе, надежды наших американских «доброжелателей», с досадой следивших за продвижением дерзкой птицы, угасали. Американские газеты сообщали, что несмотря на отчаянные метеорологические условия большевики рискнули итти вдоль рассыпанных в самой бурной части Тихого океана Алеутских островов. При слабом свете приполярных сумерек, в полночь с 20 на 21 сентября «Страна Советов» покинула Петропавловск, имея намерение пройти над океаном 1100 километров без посадки до острова Атту, самого западного из группы Ближних островов (западная часть Алеутского архипелага). Алеутские острова, разграничивающее Тихий океан и Берингово море, представляют собой самый неприветливый из архипелагов, входящих во владения САСШ. Мало того, что они расположены в наиболее бурной части, с глубиной, достигающей порой семи с половиной тысяч метров, они изобилуют вулканами и высокими вершинами, — например гора Шишальдин на острове Унимак (2700 метров). Кроме того на Алеутах разбросано до сорока восьми действующих вулканов. Наиболее деятельный из них расположен как раз на острове Уналашка, куда «Страна Советов» направила полет после посадки на острове Атту. От Атту до Уналашки — 1300 километров.

23 сентября в газетах появилось лаконическое сообщение о том, что «Страна Советов», покинув Атту, исчезла в тумане. Американские буржуа не могли допустить, что этим безрассудным людям удастся то, что все авиаторы-янки считали несуразным и невозможным.

А в действительности в это время один из «безрассудных людей» спокойно клевал носом за вторым управлением; другой внимательно прислушивался к указаниям навигатора, а сам навигатор пыхтел над трубой Цейса, силясь разобрать внизу в тумане приметные пункты, по которым можно было бы засекать путь. Но внизу ничего не было видно кроме сизого плотного тумана. Однако на борту у «безрассудных людей» оказался радиопеленгатор, не позволивший им сбиться с курса. Как бы там ни было, но и Уналашка и Сьюард и Ситка остались у «Страны Советов» за хвостом вместе с 6700 километрами, пройденными от Хабаровска в таких условиях, когда ни один американец не стал бы даже отрываться от газеты, чтобы говорить о возможности летать.

Покинув Ситку 3 октября, «Страна Советов» не прилетела в Ситтль…

Но каково было разочарование буржуа, когда в газетах появились целые столбцы разноречивых сообщений о том, что летчик Шестаков и навигатор Стерлигов прибыли на пост американской береговой охраны Грэг и заявили, что самолет их благополучно сел около водопада на острове Долл из-за порчи одного из моторов.

Американское правительство приняло энергичные меры к тому, чтобы доставить на остров Долл новый мотор для «Страны Советов». Сторожевые суда привезли туда машину из Ситтля, и экипаж самолета под непрерывным проливным дождем без всякой посторонней помощи принялся за смену поврежденного мотора. Люди не спали, не ели — они стали походить на тени прежнего экипажа и шатались от усталости, — но через три дня мотор был поставлен. Шестаков облегченно вздохнул и заставил Болотова на целый день и целую ночь лечь спать.

13 октября Шестаков посадил Болотова за левое управление, и самолет снова пошел в воздух на преодоление последней части морского этапа. Стерлигов покачал головой — ветер был встречный и такой силы, что возникала сомнение, хватит ли бензина, чтобы преодолеть расстояние в 1 200 километров до Ситтля. Но бензина хватило, и через десять часов полета «Страна Советов» спустилась в Ситтле. Здесь самолет снова был лишен поплавков и установлен на колеса. Вторая часть его маршрута Хабаровск — Ситтль в 8000 километров была закончена, и за управление снова сел Шестаков. Путь лежал над гористыми берегами далекого Запада.

18 октября пронзительный стук молотков Ситтльского порта умолк на несколько мгновений — три тысячи портовых рабочих подняли голову и проводили взором уходившую к югу ширококрылую птицу, за рулем которой сидели какие-то легендарные люди, про которых пишут в газетах, будто они ничего не умеют делать, не умеют ничего строить, презирают науку и не признают ничего кроме митингов. Эти сведения о большевиках странно не вязались с видом уверенно летящей серебряной птицы.

Птица летела уверенно до тех пор, пока снова не начали появляться перебои в моторе. Немецкие моторы не выдерживали того, что было нипочем советскому самолету. Над городом Ванкувэр один из моторов окончательно стал, и пришлось садиться на аэродроме, чтобы его исправлять. Фуфаев выбивался из сил, но неполадку устранил, и Шестаков снова нетерпеливо повел машину на взлет. Остались за хвостом Скалистые горы штата Вашингтон, и зазеленели сочные леса Орегоны.

«Страна Советов» жужжала моторами над зелеными лесами Калифорнии. Вправо расстилались залитые ярким солнцем, сверкающие воды Тихого океана. В этом месте он был так мало похож на тот сумрачный серый океан, который делал все возможное, чтобы погубить летунов над Алеутскими островами. В лучах ослепительного солнца сверкали высокие стены домов Окленда. Разрисованные всеми цветами радуги рекламы кричали о лучших фруктах мира и предлагали прохожему не заходить ни в чью лавку кроме специального фруктового магазина Джемса Крик.

Отсюда как в калейдоскопе замелькали жемчужины Соединенных Штатов, цитадели доллара. Цветистый, залитый золотым калифорнийским солнцем Фриско, сумрачный Чикаго — столица мясного короля Бутлера, бесконечные столицы стальных, железнодорожных, шляпных и сапожных королей. И наконец Детройт — единственная в своем роде резиденция мирового автомобильного короля, а за ним и Нью-Йорк — столица короля всех королей — его величества доллара.

30 октября на дороге, ведущей от Нью-Йорка к Кертисс-фильд, в большем числе чем обыкновенно, замелькали форды и шевроле. Двадцать тысяч рабочих Нью-Йорка мчались на своих машинах к аэродрому для того, чтобы приветствовать упрямых большевиков, покрывших на «Стране Советов» 20 500 километров в беспримерно трудных условиях. 136 часов в воздухе. 150 километров в час — средняя скорость. 540 километров в день. Это лучше Пельтье Дуази, это лучше Аррашара, это лучше де-Пинедо. Сердца рабочих, привыкших к сенсациям, бились на этот раз несколько чаще, потому что для американских рабочих не привычны были такие сенсации, героями которых являются разгуливающие на свободе большевики.

Когда, сделав несколько кругов над аэродромом, Шестаков отвел от себя штурвал и машина, попрыгав со звоном по ровному полю, остановилась перед замершей толпой, над сплошной массой человеческих голов взвились полотнища красных флагов и вытянулись сотни тысяч рук, репортеры защелкали кодаками, фиксируя каждое движение вылезавшего из самолета экипажа. Широкое улыбающееся лицо Болотова первым попало на пленку, за ним — серьезный, сосредоточенный Шестаков, за Шестаковым показалась из стеклянной навигаторской кабинки огненно-рыжая голова Стерлигова, и последним был подхвачен десятками протянутых рук нью-йоркских рабочих чумазый, с серым от усталости лицом механик Фуфаев. Репортеры наставляли объективы кодаков в упор на лица живых большевиков…