Время выбора 3

Глава 7

Эти два года стали для моей команды проверкой. Сможем ли мы не только задумать перемены, но и воплотить их в жизнь? И чтобы не получить обратный эффект, когда начинаются стихийные бунты. И как я не торопился начать глубинные изменения, каждый раз останавливался, понимая, что рано. Пока рано, чересчур сильны бояре и приказные дьяки, практически министры, оставшиеся без портфелей. Сильно сопротивление общества. С трудом люди привыкают к европейским терминам. Противодействие идёт по всему фронту. Начиная с воевод и заканчивая последним служкой. Порой так и хочется по-петровски начать рвать бороды и пинками гнать зажравшихся бояр в светлое будущее.

В большой зале богатого боярского дома за круглым столом сидели пять человек. Каждый из них мог похвастаться своей высокородностью. Как минимум трое являлись потомками великокняжьего дома Рюриковичей. Во главе стола хозяин дома, князь Алексей Алексеевич Лыков-Оболенский. Царёв стольник.

Слева князь Александр Андреевич Барятинский, царский воевода. По другую сторону князь Михаил Юрьевич Долгоруков, бывший стольник, ныне находящийся в опале.

Напротив хозяина сидит боярин Фёдор Алексеевич Батурлин, дьяк Посольского приказа. Рядом с ним боярин Тихон Никитич Стрешнев, царёв стольник и дьяк Разрядного приказа.

Сегодняшняя встреча отнюдь не напоминает дружеское застолье, скорее поминки. Каждый успел высказаться и в помещении повисла зловещая тишина.

— А ну пошла отсель, — эта служанка высунулась, чтобы сменить блюда на столе. Но хозяину явно не до еды.

— Тихон Никитич, и когда он собирается остановить работу приказов? — князь Лыков-Оболенский поднял голову и вперил глаза в сидящего напротив.

— Думаю, к концу месяца.

— Да, Думу царь не собирал с начала февраля. Никак мы не нужны ему стали? Всё на Запад смотрит, вон сколько иноземцев по Кремлю ходит, их-то царь привечает. А на исконных бояр даже не смотрит. И патриарх ему в рот заглядывает. Нет, надо что-то делать, — это высказался князь Барятинский.

— А ты что скажешь, Михаил Юрьевич?

— А я что? Как моего дядюшку свели на плаху, так весь наш род попал в опалу. Кого отправили в ссылку, а меня так заперли в имении и не дозволяют появляться в Москве. Сюда как тать крался, тьфу, до чего дошли.

Теперь, когда сидящие за столом пришли к согласию, настроение у всех поднялось. Пришла пора действовать.

— Нет, тут тоньше надо бы, — Батурлин предостерегающе поднял указательный палец, — у Ивана сильная охрана. Он даже по Кремлю ходит в окружении нескольких тяжеловооруженных охранников. Стрелой взять, тоже нет гарантии, что решим вопрос. Здесь лучше без лишнего шума. Есть у меня нужный человечек на примете.

Долгое время я скрывал от общественности свои конкретные планы. С руководством приказов не раз встречались и обсуждали намечающиеся перемены. Но без конкретики. Зато нам удалось определиться, кого можно оставить во главе коллегий, как теперь будут называться приказы. А кто явно собирается саботировать работу. Заодно отсеем лишний балласт. Сейчас как? Доходы чиновников состоят из казённого жалования и кормления от частных дел. Подношения зачастую превышали жалования в разы и являлись дозволенной формой поощрения труда. Когда братец пытался выплачивать жалование своим служащим медью, те резко увеличили поборы. Началась чиновничья вакханалия и лихоимство. Я же собираюсь, наоборот, установить фиксированное жалование, при чём значительно выше существующего. Но и за взятки собираюсь наказывать. За прошедшее время моя команда окончательно сформировала штаты новых министерств — коллегий. Думу пока не решаюсь трогать. Я хорошенько подрубил основу старой аристократии, выведя стрелецкие полки за Урал и проведя огромную работу среди провинциальных дворян. Я сажал их на землю, выделяя небольшие участки земли. Таким образом ускорял формирование помещичьей прослойки. То есть я привязывал к себе дворян, делая их землевладельцами. Крестьяне остались закрепощёнными только отчасти. У нас появились вольные крестьяне, которые составляют хоть и незначительный, но всё-таки рынок рабочей силы для зарождающейся промышленности.

Но по-прежнему я опасался взрыва, организованного боярами. И если в Москве и моих вотчинных городах я держу ситуацию под контролем. То в других уездах мои наместники встречаются с пассивным саботажем, порой переходящим в открытое противостояние. И даже вмешательство Тайного приказа не всегда помогает.

— Вот зараза, — одевая кафтан я укололся обо что-то острое. Аня находилась рядом и помогла мне избавиться от иголки, непонятно каким-то образом оказавшейся в подкладе моей одежды. Я тут же забыл об этом, меня ждали в Патриарших палатах. Но через неделю меня неожиданно попросил задержаться мой духовник отец Евстафий. Святому отцу лет пятьдесят. Ранее он служил при епископе Ярославском Геронтии в чине протодиакона. Как-то так сложилось, что у меня с ним завязались вполне тёплые отношения. И когда я перебрался в Москву, то уговорил Патриарха Иоасафа перевести отца Евстафия поближе ко мне. Сам патриарх рукоположил его в иереи и теперь отец Евстафий является моим духовником.

Так вот он как-то загадочно начал доставать передо мной из мешочка различный мусор.

— Отче, с Вами всё в порядке? — а дальше начался цирк. Оказывается, моя благоверная понаслушалась всяких баек про сглаз и порчу, и задалась целью проверить мою спальню. И вот передо мной выложена на стол вся эта муть. Мешочек с землёй, птичьи перья и косточки. Ну, в общем подобный мусор всегда можно найти в углах, где плохо убираются.

А вот когда к моему духовнику присоединился Ртищев, я заволновался.

— Иван Михайлович, когда царица подняла шум, я тоже был уверен, что это всё чепуха. Но, в вашей одежде мы нашли ещё булавки. При чём спрятаны так хитро, что обнаружить непросто. Теперь, мешочек с землёй нашли в перине. Косточки среди вещей. А маленькая тряпичная фигурка среди книг нашлась под комодом. Тогда-то я и обратился к отцу Евстафию.

Мой духовник выглядит обеспокоенно, — ну и что? Вы хотите сказать, что кто-то хочет навести на меня порчу?

— Зря Иван Михайлович Вы так беспечны. По отдельности это выглядит пустячком. А вот всё вместе прямо кричит о колдовстве. Я вынужден доложить патриарху. Это уже дело церкви.

А вот это интересный поворот. Для меня вся эта фигня из серии бабских историй. Хиромантия вместе с гаданием на потрохах чёрного петуха. Но священник прямо вцепился в это, как клещ в задницу.

— Петя, как думаешь, мне уже начинать тревожиться?

Я пригласил Аксакова и рассказал о сегодняшнем разговоре.

— Не знаю, я в эти ведовские штуки не верю. А вот к твоей кухне присмотреться надо бы попристальнее.

Хм, я тоже подумал, что косточками меня не испугаешь. А вот травануть даже царя можно легко.

Перед тем, как блюдо попадало на царский стол, оно проходило многоступенчатую проверку. Сначала в присутствии дворецкого его пробовал повар. Затем пробовали слуги, переносившие блюда. Последним снимал пробу стольник или чашник. Но это эффективно только для сильных быстродействующих ядов. А вот травить тем же мышьяком можно и небольшими порциями. Яд будет накапливаться в теле человека и приводить к постепенному ухудшению самочувствия. Но в этом случае лучше рассчитывать на вдумчивую работу с персоналом.

Через три дня одновременно я получил две новости. Обе не из разряда приятных. Патриарх Иоасаф прочитал мне нудную лекцию о колдовстве и ведовстве. Попытки обращаться к потусторонним силам, не связанным с верой в Христа, всегда порицались церковью. Колдунов и ведьм пытали и сжигали на кострах по всей Европе. Но на Руси к этому относились не так ожесточённо. Подобные случаи редки и их расследует сама матушка-церковь. У неё есть свой суд и свои дознаватели. И я не собираюсь в это влезать. Но, подозреваю, что в церковных застенках подозреваемых в колдовстве не шибко балуют. Наверняка пытают.

Поэтому я смотрю на симпатичную девицу весьма юных лет, зарёванную и всклокоченную, и во мне подымается волна возмущения. Возможно, если бы на её месте оказался страхолюдный мужик, я прошёл бы мимо. Но, нормальный половозрелый муж с правильным воспитанием по отношению к женщине, не может отвернуться от молоденькой и весьма симпатичной, хотя и глупенькой девчонки.

Аксаков смог вычислить, кто подсунул мне эту колдовскую дребедень в опочивальню. Это не так было и сложно. Служанок, допущенных в царскую опочивальню, немного. Все они из знатных родов, черни здесь нет. Вот и эта Настёна, оказалась какой-то там внучатой племянницей главы боярского рода Стрешневых. Её не надо было пытать, она сразу вывалила на дознавателя всё, что знала. Прямо со дня рождения. В слезах и слюнях, икая, заваливала его нужной и не очень информацией.

Если ей верить, а я склонен доверять этим ненаигранным эмоциям, её матушка, служащая комнатной боярыней у вдовы брата Марии Милославской, решила помочь моей жене забеременеть. Якобы Мария через матушку сама попросила Настю разложить эти обереги в моей опочивальне определённым способом. Недалекой девушке и самой казалось странным, что моя супруга не ходит с животиком, как другие женщины. Вот дурёха и согласилась. Дичь, конечно, но чаще всего так и происходит.

— Эту запереть, но вреда не учинять. Начинайте работать с её матерью. Нужно узнать у той подробности такого «внимательного» отношения к моему семейству, — Я специально при Ртищеве отдаю приказания Петру Аксакову. Пусть понимает, что я ему доверяю, но при этом задействую свою личную службу.

Действовать надо быстро. Арест исполнительницы скоро станет известен заказчикам. Через полчаса служба Аксакова вместе с парнями Ртищева потащили мать задержанной в подземелья церковников. Я не против, раз церковь решила, что это её дело, пусть разбираются.

А с утра пошли аресты более серьёзные. Надо понимать, что та тётка раскололась. Следы ведут к боярским родам столицы. Что замечательно, что инициатива исходит от церковного судьи. То есть я, как бы и ни при чём. Но допросные листы мне приносят ежедневно. Вскоре выяснилось, что сформирован заговор против меня и моих ближников. В группе заговорщиков представители старых московских боярских родов. Головка из пяти человек и десяток примкнувших мастью поменьше. Но в целом это уже не шутки. Тот же боярин Стрешнев показал, что меня собирались обложить со всех сторон. Кроме попытки навести на меня порчу, есть среди моей челяди и их человек, которому поручили подсыпать в моё питьё яд. У арестованного слуги обнаружили пузырёк с тёмной жидкостью. По косвенным признакам это настойка болиголова. Несколько капель выжимки из ядовитого растения приводили к параличу нервной системы. Вовремя моя жёнушка подсуетилась. Не исключали они и коварный удар кинжалом с лезвием, покрытым ядом. Крепко видать я их зацепил.

Москва забурлила, пошли слухи о том, что на царя покушались бояре. Назывались имена причастных. Хорошо, что зараза не вышла за пределы столицы. На периферии пока тихо.

Я со своими советчиками решил воспользоваться ситуацией и на две недели раньше начал реформу госучреждений. В один прекрасный день комендант перекрыл все входы в Кремль. Служаки, торопящиеся на службу, получали извещение, что их вызовут в другой день. Заранее набранный царский указ опубликовали обе московские газеты. Также глашатаи на площадях зачитывали его для народа. С сего дня приказная система приказала долго жить. Теперь в стране есть двадцать три коллегии и несколько специальных учреждения типа «Царской канцелярии» и канцелярии «Тайных дел». Утверждены штатные единицы, изменены частично названия должностей. Но во главе коллегий по-прежнему дьяки и подьячие. Ну не хочу я этих президентов и вице-президентов. Возможно попозже поменяю. Одиннадцать основных — это военная, адмиралтейская, иностранных дел, мануфактур, горная, торговая, большой казны, ревизионная, судная, вотчинная и главного магистрата. Я сознательно не использовал слепо немецкие названия, только если выхода не было.

Отдельно опубликован и Табель о рангах. Как и у Петра там четырнадцать разрядов, только статские должности немного изменены.

Боярская Дума отменена, она и так практически не работала, скорее агонизировала. Теперь у нас имеется Госсовет. Туда входят на первом этапе одиннадцать моих ближников из числа именитых бояр во главе с Артамоном Матвеевым. А также девять моих советников. Согласно табели о рангах им сразу присвоены чины восьмого ранга надворных советников, что автоматически делает их дворянами. При чём потомственными. Неплохая карьера для вышедших из подлого сословия. Таким образом я получаю лояльный мне государственный орган высшей власти. Его функционал обширен — законотворческая, исполнительная, надзорная и судебная. Скорее всего Госсовет будет расширяться по мере надобности.

Нам понадобился месяц, чтобы новые коллегии стали пусть со скрипом, но работать. Думаю, даже уверен, что у Петра Великого на это ушли годы. Просто я знал в каком направлении двигаться и у меня были грамотные помощники. А ему приходилось идти наощупь и пинками гнать своих дворян и слуг. Теперь сформированные бригады разъезжались по городам. В их составе обязательно был член Госсовета и пара человека из моих ближников. Ехали в сопровождении сильного отряда. Смысл в том, что моих ближников бесполезно перекрикивать своим высокородством. Они и сами из первых исконных боярских родов. И провинциалам быстро найдут укорот. А вот мои советники и займутся переформатированием новых госучреждений. Наместник же должен оказывать им самую действенную помощь. Губные и земские избы, которые играли роль органов местного самоуправления, перешли под руку наместника и теперь действуют по новым правилам.

Три месяца шли разбирательства по делу о покушении на жизнь государя и колдовстве. Ну и так как разбирательство со знанием дела проводили церковные дознаватели, то и суд состоится под эгидой церкви. Но вот предложение патриарха Иоасафа заставило меня призадуматься. Он собирается действовать на основе Соборного уложения моего брата от 1649 года. В нём была ужесточена ответственность за покушение на основы государства. Это как раз наш случай. И по нему тем, чью вину суд признал доказанной, полагается смертная казнь. Но на Руси в этом плане к боярам всегда относились снисходительно и предпочитали отправить в ссылку или постричь в монахи. Но Иоасаф требует более радикальные меры, — пойми Иван Михайлович, если сейчас не вырубить с корнем эту заразу, то бояре так и будут ставить нам палки в колёса.

Ну, его можно понять, он продвигает свою церковную реформу, и она буксует из-за противодействия епископов на местах. Не все хотят жить по-новому. Ведь Патриарх, продвигая реформы, задуманные Никоном, хочет навести порядок в церкви:

— Обновить церковные книги, исправив накопленные ошибки в богослужебных текстах.

— Усилить роль патриарха и независимость Московской патриархии.

— Упорядочить церковные каноны и устранить противоречия.

— Унифицировать богослужения и привести церковнославянский язык к приемлемому варианту. Ведь сейчас лишь подготовленный человек мог прочитать церковную книгу. Они все написаны на старославянском.

Всё перечисленное не нравилось архиереям (епископам) на местах.

А тут подвернулось дело, на примере которого можно показать преимущество реформы и дать понять консерваторам от церкви, что все под богом ходят.

— Не знаю, Ваше Святейшество. Я бы не хотел такого эффекта. Давайте подумаем, как нам поступить.

За колдовство и ведовство полагается отрубание головы мужчинам (привилегия бояр), а так виселица. А для женщин уготовлено утопление в воде. А я кумекаю, как мне сохранить их жизни. Меня устроит их ссылка в места отдалённые. Допустим в Тобольск и восточную Сибирь. Назначу их небольшими руководителями и заставлю пахать не покладая рук на благо страны. Разумеется, им придётся поделиться большей частью своего имущества. Там бедных нет. У каждого по несколько десятков вотчин.

Взять, к примеру Лыкова-Оболенского. У него 8 000 душ крестьян, у Долгоруковых более 10 000 душ. Ну, приблизительно у всех так. Я даже не говорю про злато, серебро, мягкую рухлядь и яхонты.