Время волков

Глава девятая.

Вопреки необходимости спешить, Александр смог выехать из Лиртана лишь на утро второго дня после штурма цитадели. Лишь тогда удалось завершить все насущные дела и вырваться из затянувшейся суеты. Почти целый день ушел на то, чтоб разместить свою дружину в части освободившихся ныне гвардейских казарм, обеспечить им выплату жалованья из королевской казны, пересчитать живых и погибших, позаботиться о том, чтобы не больно-то радивые лекари занялись как следует ранеными и не отправили их на тот свет, а, напротив, вытащили на этот, уладить вопрос с выдачей новых оружия и доспехов взамен испорченных, присмотреть за организацией провианта и содержания. Александр знал, что Брейсвер будет недоволен проволочкой, но ничего не мог поделать. Нельзя уйти, не позаботившись о своих людях, нельзя просто так бросить их сразу после боя, не решив перед этим хотя бы того, что можно, и главное - нужно решить.

За стенами замка тревожно ворочался пораженный страхом город. Честные жители попрятались по домам, каждый норовил забиться поглубже и подальше, но зато на улицы в обилии вышли мародеры, грабители, убийцы и прочий лихой люд. Плевать им было, кто правит страной и что в оной стране происходит, наступившая смута оказалась просто прекрасным поводом для того, чтобы зарезать тех, кто не смог бы за себя постоять, и украсть то, что плохо лежало. Александр понятия не имел, сколько богатых лавок было разграблено за эти дни и ночи и сколько честных горожан убито в собственных домах, но догадывался, что немало. Брейсвер отправлял в город один патруль за другим, он старался навести порядок хотя бы в самых беспокойных кварталах, но Лиртан велик, и брошенные на его усмирение отряды - всего лишь капля в море. Граф Гальс, пусть и скрепя сердце, все же понимал, что всплеск насилия - естественный спутник любой неразберихи и замятни, что так получается всегда, неважно, переворот на дворе, потоп, чума или конец света. Пройдет несколько дней или недель, войска наведут в столице порядок, и волна схлынет. В конце концов, за все нужно платить. Зато отныне в Иберлене есть король, который положит конец дворянским интригам и междуусобицам, введет новые, более справедливые законы, понизит налоги, покончит с нищетой… Жертвуя малым, обретаешь в итоге великое. Александр знал это, и все равно был не рад.

Вот только разве они не получили, чего добивались?

Незадолго перед отъездом Гальса отыскал Брейсвер. Король, а титуловали его все именно так, не меньше Александра погрузился в заботы, и выглядел совершенно измотанным - бледен, мешки под глазами, давно уже не отдыхал, поди. Гальс даже немного посочувствовал сюзерену, а потом вспомнил, что тот знал, на что идет, и сочувствовать перестал. Гледерик отвел графа в сторону и сказал, что нужно бы кое о чем переговорить. Александр пожал плечами и сообщил, что всегда готов побеседовать с его величеством, но в данный момент просто смертельно занят. Готовится отправиться исполнять его же, сюзерена, поручение.

- Ничего, задержитесь, - жестко ответил Брейсвер. - Я вас надолго не отвлеку. Ну-ка, - он ухватил Александра за руку и потащил в пустынную галерею, освещенную лишь одним, и то уже догорающим факелом.

- Вам от меня чего-то нужно? - сухо спросил Александр. Обычно такой тон отлично действовал на навязчивых собеседников, сбивая с них лишнюю спесь. Но сюзерен не выказал и тени смущения:

- Да, нужно. Я решился покуситься на вашу честь.

Ох уж этот Гледерик… Как он дожил до своих лет, с эдаким чувством юмора?

- В таком случае, сэр, вы избрали неподходящее место для постельных забав. Здесь сыро, грязно и дует из каждого угла. Недолго схватить насморк. Где вы собираетесь предаваться радостям плоти, неужто прямо на камнях? Я не вижу даже гнилой соломы, не говоря уже о самой завалящей кровати. Вы уверены, что именно здесь хотите начать любить своих подданных?

- Святой Джон, да кого интересуют места! Придворные под ногами не мешаются, и ладно! - Гледерик приник к нему почти вплотную, обдавая горячим дыханием щеку. Зрачки у монарха были чуть расширены, не иначе, принял недавно на грудь. - Ну же, граф, не ломайтесь!

- Вас обязательно убивать, или можно просто покалечить? - поинтересовался Александр. - Я могу сделать и то, и другое, а могу сделать все сразу. Сначала покалечить, потом убить. Или сначала убить, а потом покалечить. Что предпочтете?

- Да ну тебя к черту, - Гледерик Брейсвер сделал шаг назад. - Уже и пошутить нельзя…

- Так вы просто пошутили? - граф отряхнул рукав камзола. - Отрадно слышать… Я уже испугался за судьбу династии - как бы вы ее продолжали, династию, с эдакими-то наклонностями? Мужчины обычно не рожают наследников престола… даже если очень захотят. Между прочим, надумай вы меня обесчестить, вам бы потом пришлось на мне… э… мужениться. По всем законам божеским и человеческим. Из нас бы вышла отличная венценосная чета, но это к делу уже не относится.

- И в самом деле не относится… - пробормотал Брейсвер. - Хорошо, граф, забудем этот маленький… обмен шутками. На самом деле я позвал вас сюда для… крайне важного разговора.

Даже так?

- Я вас слушаю.

- Александр Гальс, - потомок Картворов наконец перестал вилять вокруг да около и поднял забрало, - почему позавчера утром вы явились на общий сбор в усадьбе Лайдерса, когда должны были оставаться на дворце? На вас была возложена важная задача, а вы ее так и не выполнили.

Надо же! Наконец пришло время для тех самых вопросов, которых Александр ожидал уже давно. А поскольку ожидал он их давно, то никак не выказал беспокойства и ответил со всем возможным хладнокровием:

- Ваше величество, если вы желаете отругать кого-нибудь за дурное выполнение приказов - ругайте нерадивую прислугу. А со мной у вас ничего не пройдет. Что же до причин моих действий… Этот треклятый пьяница Малер не соизволил придти в назначенный час, не иначе загулял с кем-то или свалился в канаву. Не встретив людей, вместе с которыми я должен был координировать свои действия, я заподозрил неладное. Возможно даже, угрозу раскрытия. Я счел более благоразумным вернуться назад. Тем более… я доверяю своим офицерам, но предпочел бы лично вести солдат на приступ.

- Любопытная версия, - Гледерик тыльной стороной ладони откинул волосы со лба, - но у меня есть и другая.

- Вот как? Было бы интересно послушать.

- Старик Малер места себе не находит, - заметил Брейсвер. - Все никак не может отыскать молодого Элберта. Тот как в воду канул, мои люди внимательно осматривали убитых в замке, но Элберта до сих пор не нашли. Думаю, и не найдут. Потому что я уверен, что это именно вы убили Элберта Малера и Руперта Вейнарда, - отчетливо проговорил Гледерик. - Вы прикончили их, а потом вернулись в усадьбу Лайдерса, освободили Лаэнэ Айтверн, перебили выставленную нами охрану и помогли девушке скрыться.

Ого! А наш новый владыка либо подозрителен до безумия… либо отчаянно умен! Вот только он ошибается, если полагает, что сумеет подловить собеседника на настолько очевидных вещах.

- Лаэнэ Айтверн? - Александр с некоторой ленцой распрямил воротник. - При чем тут эта юная особа? Сэр, уж не хотите ли вы сказать, что похитили дочь лорда Раймонда и держали ее в заточении? Странно… Почему я об этом ничего не слышал?

- Потому что я, вернее Лайдерс, наслышан о вашем нраве, - прямо ответил Гледерик. - Об этом вашем благородстве… Вы скорее лично перебили бы всех нас, нежели стали брать заложников. Потому вас и не посвятили в эту историю с похищением и шантажом. Как не посвятили в нее прочих возвышенных ослов, навроде Дериварна. Вот только не пытайтесь отпираться и делать вид, что совсем тут не при делах. Кроме вас, это просто никто бы не смог провернуть. Человек, вытащивший юную леди Айтверн из темницы, должен был сначала туда войти, а войти туда, не подняв шума, имел возможность только один из вожаков заговора. Все они были на виду, ровно там, где следовало… кроме вас. Так что все просто. Лишь у Александра Гальса имелись и мотивы, и возможности помочь девушке бежать. Полагаю, Александр Гальс узнал о ее похищении от Элберта Малера… покойный был жутким треплом. Он же все-таки покойный, не правда ли? Поправьте меня, если ошибаюсь.

- Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть ваши слова насчет судьбы молодого Малера… ибо не встречал в последние дни этого достойного господина, о чем уже говорил. Что же до всего прочего… Сударь, лучше бы вы продолжили меня соблазнять. Нынешний розыгрыш даже не глуп, он безвкусен.

- Это не розыгрыш. Понимаю, признаваться вам не с руки, да вы и не признаетесь… Но я здесь не для того, чтоб добиваться ваших признаний. Как и не для того, чтоб приказать отправить вас на виселицу за измену. Я просто хотел сказать, что обо всем знаю, но не вижу в сделанном вами чего-то такого, за что стоило бы карать. Как думаете, почему из всех, находившихся под рукой дворян, я выбрал для переговоров с Тарвелом именно вас?

Александр не ответил.

- Все очень просто… Дело не только в ваших уме и самоконтроле, хотя, как вижу теперь, они достойны уважения. Дело еще и в том, что Лайдерс, узнай он о вашей роли в освобождении Лаэнэ, а герцог отнюдь не глуп и скоро придет к тем же выводам, что и я… короче, узнай обо всем герцог, он может на вас обидеться. Немного. Самую малость. А я не люблю, когда мои вассалы друг на друга обижаются, - король легкомысленно улыбнулся. - Это так утомительно и хлопотно, разгребать чужие ссоры… А есть еще герцог Малер, убитый горем безутешный отец. Он из вас душу вытрясет, если узнает. Или вы - из него. При любом раскладе, кто-то из моих верных сподвижников окажется убит… К чему допускать неоправданные потери?

- Ваша версия и в самом деле вышла занятной, - признал Александр. - Но если это все… я могу идти? Весело было послушать бредовые фантазии, но у меня дел по горло.

- Постойте! - улыбка Брейсвера стала шире. - А где же благодарность? Почему я не услышал волшебного слова "спасибо"? Граф, да я же вывожу вас прямиком из-под удара. Спасаю коли не жизнь, то репутацию. И не встречаю в ответ никакой признательности. Возмутительно! Пока вы будете решать с Тарвелом деловые вопросы, я состряпаю более-менее правдоподобную версию, что стало с Лаэнэ, Малером и Вейнардом. Вернетесь в Лиртан чистеньким, светлым, всем из себя героичным и лишенным даже тени подозрения. Таким сюзереном, как я, следует дорожить, а не воротить нос!

- Извините, сэр, но не получается, - холодно ответил Александр. - Я бы с удовольствием вами восхищался, да я и восхищался пару дней назад… да вот только потом вы стали красть детей и ставить их жизни на кон. И любое почтение вдруг куда-то исчезло. Сам понимаю, я перед вами отныне в долгу, и я этот долг верну до последнего гроша, но не надейтесь на большее. У меня не получается восхищаться мерзавцами, простите великодушно. А теперь разрешите откланяться - дела, - и, в самом деле поклонившись, не более, но и не менее глубоко, как и должен кланяться вассал господину согласно требованиям этикета, граф направился к выходу. Александр не намеревался более продолжать беседу, он не вернулся бы, даже если бы Гледерик окликнул его. И неважно, что при этом потребовалось бы нарушить все тот же этикет.

Перед отъездом Александра посетили Томас Дериварн и Роальд Микдерми. Пришли пожелать удачи и распить на прощание бутылку вина. Хорошие люди. Нет, друзьями они для Александра не были, зато положиться на них можно было всегда и во всем. Дериварн, по своему обыкновению, говорил много и шумно, Гальсу иногда казалось, что его кузен не замолкает даже во сне. Микдерми, тоже по своему обыкновению, молчал. Стоял у стены с бокалом вина и о чем-то думал.

- Ну, давай, брат, доброй тебе дороги! - напутствовал Томас. - Отбрехайся там за нас за всех, я знаю, ты это умеешь. А еще я знаю кое-чего про этого Железного Лорда. Я с ним служил, бывали у нас и такие деньки. И знаешь, что я еще знаю, помимо уж всего остального и прочего? Ты его сделаешь. Этого Дерстейна Тарвела. Он только выглядит железным. Настоящий металл - это ты. Если вы столкнетесь, Тарвел сломается у рукоятки, а ты - зазвенишь, но не погнешься. Ты сильнее.

- Томас, если вы настолько мной восхищаетесь, почему вы до сих пор не предложили мне руку и сердце?

Дериварн от души расхохотался и грохнул кулаком по столу.

- Извини, братец, но такой радости тебе никогда не видать! Я все больше по женской части, так что можешь и не мечтать! Если, конечно, мечтаешь.

Александр не мечтал. Ему вообще не было особенного дела ни до женщин, ни до мужчин. Но если острота просится на язык, остроту лучше произнести. Если она уместна. В случае с Дериварном - уместна. А, впрочем, под этим небом уместно все.

- Ты знаешь, почему Картвор отправляет к Тарвелу именно тебя? - неожиданно спросил Микдерми, подходя к столу. Сэр Роальд поставил на скатерть опустевший бокал и присел в глубокое кресло напротив Александра и Томаса.

- Я предполагаю, почему Картвор отправляет к Тарвелу именно меня, - подтвердил Гальс. - Он полагает, что я достаточно для этого хорош.

- И только?

- И только. Не вижу других причин. - На самом деле Александр видел другие причины, и Гледерик тоже видел другие причины, и эти видимые им обоим причины были весьма весомы. Но знать о них не полагалось ни Дериварну, ни Микдерми. Не потому, что тогда беда может грозить Александру, а потому, что беда может грозить Гледерику. У Томаса и Роальда имелись в высшей степени четкие представления о чести, и эти представления разграничивали, какие вещи дворянину делать позволено, а какие - непозволительно. - Его величество очень умен, - продолжал Александр, откинувшись в кресле и сложив руки на груди. - Его величество знает, кто, когда и как послужит его величеству лучше всего. Он знает - когда нужно говорить о высоких интригах, слово положено предоставлять мне. Не это ли свойство подлинного государя - умение верно оценить подданных? - Александр иронически улыбнулся.

Граф Микдерми даже не подумал улыбнуться в ответ.

- Про Стеренхорд говорят много всякого. Тамошним хозяевам свойственны… старомодные манеры. Такие, знаешь, несколько грубоватые. Если Тарвел посчитает тебя неприятелем, он может тебя и убить. Так, просто, на всякий случай.

- Я знаю, мой друг, что про Стеренхорд говорят много всякого. Про меня тоже говорят много всякого. Вот и посмотрим, какая из двух легенд сильней. Кто-то должен отправиться в это посольство, сударь. Не вижу причин, отчего бы не я.

- Зато я вижу причины, - сказал Роальд. - Я вижу многое. Например, что ты неудобен господину Картвору. Предположим, господин Картвор рассудил, что для собственного спокойствия ему выгодней будет обойтись без графа Гальса. Поправка - без нынешнего графа Гальса. Юный Виктор пока что вряд ли сможет доставить проблем.

Тут не выдержал уже Дериварн.

- Эй, погоди, друг, ты чего это тут рехнулся! Что за кошмары на ночь глядя? Король наш новый, он конечно паренек чудной и шутник отменный, не без этого… Но подставлять Алекса? Это не пролезет уже ни в какие ворота. Живым Алекс послужит Картвору получше, чем мертвым.

- В самом деле, - согласился Александр, - я полагаю, Гледерик несколько расчетливей, нежели ты, Роальд, его расписываешь. - На самом деле Гальс вовсе не мог поручиться, что предложенная ему миссия не является ловушкой. Если граф Гальс справится и приведет в Лиртан нового союзника, это будет прекрасно. Если граф Гальс не справится и погибнет, это тоже будет… небесполезно. А чтобы граф Гальс меньше сомневался, отправляясь в дорогу, мы поговорим с ним и сделаем вид, что очень его ценим. Настолько ценим, что даже закрываем глаза на очевидную измену. Ну что же, шутка вполне в духе Гледерика. Александр предполагал это - и все равно собирался в путь. В конце концов, ну кто, если не он?

- Представь, - сказал Микдерми, - представь, что ты даже не доедешь до Стеренхорде. Что в дне пути от Лиртана… на тебя нападут разбойники. Как… на твоего отца. Я немного изучил Картвора. Он сильный человек, и ему не нужны соперники. Слуги - да, но и только. А ты не умеешь быть слугой. И еще, Картвор может вызвать недовольство. Не сейчас, сейчас ему нужно победить, но потом, когда он усядется на троне… может оказаться, что не один только Роберт умел не нравиться людям. А когда людям не нравится король, они ищут нового, как нашли мы. К кому придут заговорщики? К Лайдерсу? Не смешно. Я вижу одного человека во всем Иберлене, который мог бы в таком случае сесть на трон. Если Гледерик не совсем дурак, он от этого человека избавится.

- Роальд, позвольте угадаю. Вам не нравится наш будущий государь?

- Ты совершенно прав. Он мне очень не нравится.

- Ну что же, в таком случае вы могли бы оставаться вместе с лордом Раймондом. А коли вы оказались здесь, вы здесь и останетесь. И мне совершенно плевать, что вас вдруг посетило неожиданное разочарование. Если вы начали играть, вы будете играть до конца. Без всяких попыток переменить сторону. Не допуская даже мысли, что можно оказаться предателем дважды - это слишком много для одного человека. - Дериварн, будь подобные слова адресованы ему, непременно бы разозлился. Микдерми не разозлился. Он просто слушал. Александр рассудил, что можно уже слегка смягчить тон. - Роальд, запомни одну не особенно сложную вещь. Нам действительно нужен этот король. Именно этот и никакой другой. Роберт не годился, а Гледерик годится. Это каким-нибудь Рейсвортам допустимо не понимать, что за вожжа нам всем попала под хвост. А ты, я и Томас - мы все держим границу и видим, что с границей происходит. Сколько раз Лумей и таны пробовали наши рубежи за эти годы? Сколько раз они попробуют их еще? Раймонд Айтверн воевал вместе с нами, отрицать нельзя. Во главе королевской армии. Но и только. Он не делал все, что мог сделать. Он не заставил Роберта объявить общий сбор. Не привел на битву все войска Запада. Если бы Малерион, и Рейсворт, и все остальные феоды заката выставили бойцов - что осталось бы от Лумея? Мы бы сами пошли на восток и взяли штурмом Аремис, и бросили лягушатниками такой мирный договор, какой бы нам больше всего понравился. Раймонд Айтверн мог выиграть эту войну, а вместо этого лишь делал вид, что пытается. А знаете почему? Он не хотел побеждать. Ему было довольно того, что он имел. Ему было надо, что бы мы воевали год за годом на рубеже, и год за годом проливали кровь. Покуда лорды востока, Гальсы, Тресвальды и Малеры, держат оборону против врага, им не будет времени думать о политике. О том, кто сидит возле трона. Айтверн мог делать с Иберленом все, что хотел, вот он и делал - только делал мало. Кем бы ни был Гледерик, он сделает больше. Он положит конец войне - разгромит Лумей и Бритер, швырнет их к нашим ногам. У него получится, и этого мне довольно. Поэтому, господа, не имеет никакого значения, по нраву вам наш новый король или нет. Вы будете с ним. Потому что я так сказал. И потому что так правильно.

Роальд Микдерми ничего на это не ответил. Это устроило Гальса. Единственное, что Гальса не устроило - он не знал, почему именно Микдерми не стал продолжать спор. Потому ли, что признал правоту Александра - или же он решил, что переубеждать Александра просто бесполезно? Когла они прощались, между ними обозначилась неловкость.

… Всю дорогу до Стеренхорда Александр Гальс вновь и вновь прокручивал в памяти разговоры, случившиеся у него с Брейсвером и с Микдерми. Вертел обе беседы то так, то эдак, разглядывал их под разными углами и всегда в итоге приходил к выводу, что поступил правильно. А раз так, то не надо лишний раз и волноваться. Если ввязался в игру, то играй до конца. Он уже встал на сторону Брейсвера, значит, с ним и останется - не в привычках Гальса было менять коней посреди переправы. Брейсвер, как бы он не поступил и как бы не поступили остальные, оставался прирожденным лидером с задатками отличного правителя, способного принести стране много пользы… а что до того, что этот отличный правитель пошел на откровенную подлость - Александру с ним не дружить, а вместе заниматься одним делом, добиваться общего блага. Значит, действительно забудем о дружбе и сосредоточимся на служении.

Из всех воинов Александр взял с собой одного только оруженосца. Здравый смысл требовал обзавестись приличествующим случаю эскортом, вдруг не повезет нарваться на врагов, но здравый смысл вступал в противоречие с необходимостью спешить и не привлекать к себе внимания. Последние и победили. Гвардейцы Белого Коня остались нести службу в захваченном, но не умиротворенном городе, а сопровождал Александра один только Майкл Джайлз. Мальчишка ужом вертелся в седле и пялился по сторонам, даже если в обе стороне от дороги расстилались только поля, и ничего кроме. Похоже, для него это было просто прогулкой на свежем воздухе, небольшим путешествием пополам с маячащими впереди приключениями, и ничем больше. Сердце графа уколола зависть. Между ним и Джайлзом не насчитывалось и десяти лет разницы, но порой Александр ощущал себя глубоким стариком.

Они ехали к владениям Дерстейна Тарвела четыре дня, линия тракта рассекала густонаселенные и спокойные области королевского домена. Первые два раза путники останавливались ночевать на постоялых дворах, а затем прямо в поле. Единственным встретившимся им местом, чьи жители уже прослышали от успевшего заглянуть к ним гонца о смене власти, была деревня Всхолмье. Когда граф Гальс и его оруженосец явились в сие живописное селение, оно напоминало залитый водой муравейник. Жители спешно вывозили добро из домов, чтоб припрятать в лесных землянках, тайниках и укрывищах, отгоняли стада на дальние пастбища. Все дружно ждали, самое малое, светопреставления, и от явившихся из столицы гостей шарахались, как черт от ладана. Александр, как сумел, растормошил трактирщика, и тот признался, что за день до благородного господина во Всхолмье останавливалось двое других благородных господ, вместе с благородной леди, и один из этих благородных господ оказался крайне дурного нрава. Он убил королевского гонца, как только узнал о новом государе. Нет-нет, милорд, никто не смог помешать благородному господину - королевской стражи в селе отродясь не водилось, а самим с таким бесом связываться… В тот же вечер гости уехали, а перед тем, как уехать, пешими-то явились, они купили у мельника коней. Тот долго упирался и не желал уступать животину, но в итоге денежки все решили. И правда, много же денежек старому Тоби заплатили высокие господа. Только, милорд, признался трактирщик, сдается мне, глупость это была со стороны Тоби - какой от денег прок в деревне, да еще в нонешние смутные дни, что на них купишь, а вот добрая скотина никогда не помешает… Да вот охочий мельник до серебра оказался, жадный, да. Александр отрывисто поблагодарил хозяина за разговор и отправился ужинать. Услышанное графу никак не понравилось. Конечно, мало ли кто может шастать в здешних краях и оказаться слишком скорым на убийства, но Александра не оставляло подозрение, что он топчется по следам Артура Айтверна. Какой еще, в конце концов, дворянин может явиться нынче из Лиртана пешим, когда любой разумный беглец не забыл бы о коне? Только беглец, покинувший город подземным ходом. Какой еще дворянин станет рубить честного герольда на глазах целой толпы народа? Ну… Мало ли какой, но Гальс доверял своему чутью. Все вместе очень напоминало его сумасшедшего приятеля… бывшего приятеля. Тогда его спутники - принц Гайвен и Лаэнэ, пока вроде сходится. И направляются они на запад, с форой в целый день. Интересно, они собираются сразу в Малерион или тоже подумали о Стеренхорде? Надо спешить! Александр и поспешил, делая за каждый день как можно меньше остановок на привал.

Дальше Всхолмья вести о случившемся перевороте пока что не распространились - попадавшиеся им люди, преимущественно местные крестьяне или странствующие торговцы, выглядели мирными и благожелательными, они еще ничего не знали о свержении Ретвальда и не находили поводов для беспокойств. Пока что - пройдет всего ничего времени, подумал граф, и любой вооруженный всадник начнет распугивать простой народ одним своим появлением. Таковы уж законы междуусобной войны, и никуда от них не денешься…

Однажды на третью ночь, когда они сошли с дороги и приготовились уснуть, Майкл вдруг спросил:

- Сэр, а вы кого-нибудь любите?

Александр уже лежал на земле, завернувшись в плащ, и собирался вот-вот отойти ко сну. Вопроса он никак не ожидал.

- А с чего это ты вдруг спрашиваешь? - спросил он чуть раздраженно, досадуя, что паршивец согнал уже начинавшую подкрадываться дрему. Может, закрыть глаза покрепче, плюнуть на разговор и довершить то, что начал? Так ведь нет, Майкл не отцепится же.

- Сэр… Да так.

Александр рывком сел и поглядел на Джайлза. Оруженосец сидел напротив него, отделенный костром, и пляшущие сполохи пламени освещали конопатое лицо, удивительно серьезное и сосредоточенное. В сине-зеленой ночи стрекотали цикады, а над головой перемигивались звезды. Пахло молодой травой.

- Да так, значит… - проворчал граф. - Подцепил, должно быть, какую девчонку в городе?

Конопатое лицо покраснело:

- Ну…

- Да не мямли ты! И так все видать. - Александр кинул в огонь несколько сухих веток, сообразив, что от разговора никуда уже не сбежать. Ну и ладно, бегать мы не станем. Вот только если утром от недосыпа разболится голова, Джайлза надо будет выпороть. - Ну и какая она? - спросил граф. - Хороша?

Оруженосец покраснел еще больше, а затем выпалил:

- Очень! Вы… да вы даже не представляете, какая она! Вы таких даже не видели! Она - настоящий ангел!

- Ну разумеется. В шестнадцать лет любая девица покажется богиней. Я бы удивился, ответь ты иначе.

Майкл надулся и отодвинулся от костра:

- Да что вы в этом понимаете, сэр, не в обиду вам будет сказано… А хоть бы и в обиду, делов-то, - распетушился парень. - Вот только она не такая, как другие, поверьте уж. Просто, знаете, есть все, и есть она, и она особенная. Видели бы вы ее, мигом согласились! Когда она смеется - это, ну, как когда ручей по камням пляшет. Когда говорит - словно ветер листву колышет. У нее в глазах солнце и звезды разом…

- Ты поэт, погляжу. Надо же…

- Я вам говорю, сэр, она ангел! Могу хоть на Писании поклясться, Творца в свидетели призвать!

- Не призывай, грешно. Ладно, не вижу смысла сомневаться в твоих словах. Ангел так ангел. И как, любит тебя твоя леди?

- Любит! Очень! - просиял Майкл и тут же увял. - Вот только… - Он запнулся и весь как-то сник.

- Что - вот только?

- Ничего… - Джайлз отвернулся и сделал вид, что готовится лечь спать. - Выбросьте из головы.

Выбрасывать из головы Александр не собирался.

- Если начал, то говори до конца. - И, видя, отсутствие особого эффекта, добавил. - Приказываю.

Граф ждал ответа, и наконец Майкл нехотя проговорил:

- Как вам сказать… Отец ее… Он же никогда Джейн за меня не выдаст. Он меня и на порог не пустит, а услышит, что я ее люблю - разом плетей задаст, хорошо, если на своих ногах уйду. Я Джейн не пара. Кто она и кто я? Она - баронская дочка, богатая, знатная, аристократка, ей отец-барон вровень жениха подыщет, такого, чтоб тоже дворянином был. Чтоб и при дворе ходил, и манерам обучен, и о высоком беседовать умел, и родословная на двести веков… А я кто такой? Простолюдин, смерд, никто из ниоткуда. Вчера в навозе ковырялся со свиньями, сегодня взлетел вроде, но толку от тех взлетов… Крестьянский навоз - его никогда не отмоешь.

Александр поморщился:

- Что на тебя нашло, всякую ерунду болтать на ночь глядя… Я говорил, что посвящу тебя в рыцари, когда будешь достоин, а если я что-то говорю, то не имею привычки забывать. Не переживай. Был никто из ниоткуда, станешь - сэр Майкл Джайлз. Дворянин не хуже любого герцога. И пусть только попробует кто на тебя косо посмотреть - смело вызывай на дуэль и шли в преисподнюю. Остальные учтут и запомнят.

- Вам легко говорить, - пробормотал Майкл.

- Легко? - откликнулся его господин. Вновь поворошил дрова. Стянул перчатки и протянул руки вперед, прямо над костром. Струя жаркого воздуха ударила по коже, согревая ее. Александр вытащил кинжал и провел его лезвием по языкам огня - те словно бы ласкали старинную сталь, выкованную в давние годы и по легендам не способную раскалиться добела даже в драконьем огне. Джайлз с некоторым испугом поглядел на графа.

- Легко… - задумчиво повторил тот. Помолчал, и вдруг принялся рассказывать негромким голосом:

- Я был в твоем возрасте, Джайлз, или чуть постарше, когда это произошло… Лет семнадцать или восемнадцать. Славные годы, когда ты молод, бессмертен и беспечен, и все двери должны открываться перед тобой, как по мановению руки. Да что мне рассказывать, мое "вчера" - твое "сегодня" или "завтра". Я дышал полной грудью, ничего не боялся, и у меня все получалось. Еще бы, как могло у меня - у меня - что-то не получаться! Я блистал на балах и побеждал на дуэлях… Проклятье, ближе к делу, а то меня уносит в дурную сентиментальность. Как будто бы сейчас не посещаю ни балы, ни дуэли, и вообще обратился в дряхлого старца. Итак, мне было семнадцать, когда я встретил… думаю, имя этой дамы тебе ничего не скажет, а хоть бы и сказало - зачем ворошить? Я впервые увидел ее на приеме, который давал друг моего отца. Все пили, танцевали и веселились… а она сидела у самого окна, в полном одиночестве, и праздник обходил ее стороной, как река обходит утес. Она казалась чужой на роскошном пиру, выделялась среди нарядных и шумных светских красавиц. Не то чтобы лучше их, но уж точно и не хуже. Просто совсем другая. Сотворенная не из солнечного огня, а из утреннего тумана и лунного света. Она сидела, чуть опустив голову и сложив руки на коленях, задумчиво смотрела, как пляшет расфранченная публика. В этой девушке у окна чувствовалась некая робость, но вместе с тем и сила. У нее было бледное лицо древней богини, слегка рыжеватые волосы, в беспорядке свернувшиеся на плечах, и странные, нездешние глаза. Я… небо, смешно звучит, но я полюбил ее с первого взгляда. Я боготворил ее и видел во сне. Сам понимаешь, каково это, так что не стану останавливаться на несущественных подробностях. Суть дела совсем в другом. Не знаю, то ли мое обаяние, мной же почитавшееся неотразимым, показалось той леди отвратительным, то ли моя навязчивость представилась ей неприятной, а может, просто сердцу не прикажешь… В любом случае, я был ей неприятен. Ей, самой прекрасном девушке во всем мире! Она смотрела на меня с почти откровенной враждебностью, ее лицо каменело, стоило мне начать говорить, она спешила покинуть общество, в котором я появлялся… Она избегала назойливого кавалера всеми силами. Однажды я попробовал прямо сказать ей о своих чувствах, все еще лелея какие-то глупые остатки надежды - и что же случилось? Она даже не пожелала меня слушать. Сказала, что не хочет со мной говорить… ни о чем. Тогда я оставил свои попытки, полагая, что виться вокруг нее и дальше - значит, подвергать себя и свою честь унижению, а я не унижаюсь никогда и не перед кем. Да и какой смысл добиваться того, чего не добьешься? Я старался оказаться как можно дальше от нее. Уехал обратно в родовые владения, потом пару лет провел за границей - меня вернуло обратно лишь известие о смерти отца и необходимость принять его титул. Я выпустил ту девушку из виду. Но забыть не смог… Хотя и пытался. Так что запомни, Майк. Есть на свете вещи, куда худшие, нежели те, что выпали на твою участь. Радуйся и благодари Бога, если тебя любят, значит, тебе несказанно повезло, твоя жизнь обрела смысл. Когда тебя любят, ничего уже не страшно и ничто не помешает. Если ты настоящий мужчина, то преодолеешь любые препятствия, они для того и созданы, чтоб их преодолевать. Не бойся тягот, бойся одного только равнодушия… - Александр оборвал себя. - Однако, я разговорился через меру. Знаешь что, ложись-ка ты спать, да и я лягу. Завтра будет большой день.

Майкл не сдвинулся с места, он во все глаза смотрел на своего господина. Дьявол, не стоило перед ним откровенничать - вобьет себе в голову всякой чуши, того гляди еще начнет его, Александра, жалеть. Ну а с другой стороны - как иначе вбить пареньку в голову, что не все у него так плохо, особенно в сравнении с другими, и нечего развешивать сопли по рукавам? Только рассказав о собственной невеселой участи. Дья-явол…

- Сэр, - несмело начал Майкл. Точно, сейчас кинется утешать. Эх, давненько тебя никто не порол… - Сэр, я…

- Ложись спать! - прикрикнул на него Александр. - Живо! А не то завтра не в седле поедешь, а будешь плестись пешком за лошадью, я тебе это обещаю.

Майкл все равно норовил продолжить разговор - но окончательно стушевался, нарвавшись на взгляд Гальса. Должно быть, нечто сродни тому испытывает бегущий лесом олень, когда в грудь ему вонзается охотничье копье. Именно таким, охотничьим, железным, без слов ранящим взглядом Александр осаживал слишком близко подобравшихся к нему людей, непрошеных гостей, рвущихся из приемной во внутренние покои, тянущих пальцы к закромам души. Именно таким взглядом Александр карал провинившихся воинов - и то было страшнее любых выговоров и тем более угроз. Он умел убивать - глазами, выражением лица, особенным, безжалостным молчанием. Не хуже, чем обычным оружием.

Оруженосец принялся укладываться спать, и минут через десять Александр уже слышал его дремотное сопение - как бы не заинтересовал молодого Джайлза приключившийся разговор, усталость и упадок сил отыграли свои, и вскорости он отрубился. Александр Гальс еще некоторое время посидел у костра, грея руки об остывающие угли, да поглядывая временами с легкой завистью на смеющиеся звезды. Наконец он тоже лег спать. Граф уснул мгновенно, и не видел до самого утра никаких снов.

… Наконец Гальс и его спутник выехали к небольшому форту, стоявшему на границе королевских земель и владений Тарвелов. Выложенная в два человеческих роста каменная стена брала тракт в клещи с обеих сторон, и в ней виднелись бойницы. Поднимающаяся за стеной высокая башня, на первых этажах каменная, а поверху деревянная, была в обилии оборудована стрелковыми позициями и просматривала тракт и окрестные поля далеко вперед. Вместе все смотрелось достаточно внушительно, но Александр при виде эдаких укреплений не смог сдержать пакостной усмешки. Ну и толку городить посреди дороги чуть ли не целую крепость, если любой уважающий себя враг просто пожмет плечами и обойдет ее стороной? К чести Дерстейна Тарвела, оное непотребство сотворил не сам герцог, а кто-то из его благородных предков, иначе бы уважение, которое к нему заочно испытывал Гальс, мигом бы угасло.

- Кто такие? - окликнули подъехавших всадников со стены.

- Граф Гальс с оруженосцем! - крикнул в ответ Александр, придерживая загарцевавшего коня. Жеребец у него обычно отличался смирным нравом, но помимо последнего также был наделен еще и неплохим вкусом. Нависшее над дорогой уродство коню явно не понравилось. - Я еду к вашему господину, держать с ним совет!

На дорогу высыпали несколько воинов в панцирных доспехах и с арбалетами. Арбалеты, впрочем, они держали опущенными.

- Почему вы одни, милорд, а не с эскортом? - осторожно спросил один из воинов. - Нельзя же так одному путешествовать, нарвались бы на лихих людей… Да и потом, а если б вашим именем кто назвался, проходимцев сейчас полно шляется…

- Майкл, смотри внимательно, да не забудь восхититься, - громко и отчетливо сказал Александр, адресуясь на самом деле скорее к тарвеловским солдатам. - Вот этот вот господин с арбалетом усомнился, встретил ли он подлинного графа Гальса, или же в моем лице он видит самозванца. При этом наш друг не исключает, что обуявшие его подозрения беспочвенны, и предпочел выразить их не прямо, а в обтекаемых и скользких выражениях. Вроде бы все и понятно, но не подкопаешься. Чистая работа. Вы проявили достойный уважения дипломатический такт, сударь, - обратился теперь он уже прямо к солдату, - вам бы в посольской коллегии подвизаться, а не в здешней дыре. Не хотите перейти на королевскую службу, а? Ваш дар приведет иностранных дипломатов в восторг.

Арбалетчик поднял забрало, открыв немолодое потрепанное лицо, и заявил:

- Вот теперь я верю, что передо мной - граф Гальс. Более мерзкого характера, чем у вас, во всем Иберлене не сыщется.

Александр от души расхохотался:

- Святая правда! Вы меня уели, старина. Но раз уж вопрос личности прояснен, может быть, пропустите нас? Мое дело, право, не терпит отлагательств.

Их пропустили, но не одних, а в сопровождении десяти всадников. Начальник заставы, каковым оказался тот самый немолодой мужик, клялся и божился, что это - исключительно для собственного блага и безопасности благородного господина, но все прекрасно понимали, что речь идет не о почетном эскорте, а о банальном конвое. Тоже, правда, почетном. Вдруг благородный господин решит чего учудить… В спутников Александру выдали воинов дюжих и статных, даже по виду крайне неплохо обращающихся с оружием, да еще облаченных в отменную броню. Герцог Тарвел не жаловался на бедность и мог себе позволить содержать хорошо вооруженную и как следует обученную армию. Тем более стоило переманить эту армию и ее господина на свою сторону.

Гальс попробовал аккуратными вопросами разговорить своих нежданных спутников, выбить из них побольше полезных сведений. Больше всего Александра интересовало, не проезжало ли перед ним двое молодых дворян в сопровождении девушки, один из каковых дворян был бы скор на руку и несдержан на язык. Увы, спросить прямо он не мог, приходилось ограничиваться экивоками, ходить вокруг да около. Нарезать круги. Плодов его попытки не принесли. Если Артур и успел побывать тут, попавшиеся Гальсу обитатели форта ничего о том не ведали. Хотя отсутствие ответа - тоже ответ…

Край, по которому они ехали, был богатым и обжитым, много лет не ведавшим ни кровавых междуусобиц, ни набегов иноземцев, ни хищнических господских наборов. Тарвелы не тиранили своих людей и пользовались через то заслуженной любовью. Мимо то и дело проносились большие деревни с добротными домами, порой даже двухэтажными, чистыми улицами, ладно одетым народом на этих улицах. Майкл, даром что изо всех сил старался выглядеть невозмутимым, временами с легким восхищением заглядывался на здешние места. Оно и неудивительно - на юге жили много беднее. Пограничье, бритерские таны ходят в набеги, то и дело пощипывая рубежи, разбойники пошаливают, да и собственные дворяне мало чем отличаются от разбойного сброда, как бы ни пытались Гальсы сбить с них спесь и править железной рукой.

Близился полдень и укорачивались тени, когда селения стали еще больше и пошли кучной полосой, а впереди поднялись высокие крепостные стены. Сложенные из огромных каменных блоков, привезенных с самих Каскадных гор, они тянулись к самому небу - громадные, грозные, неохватные, ничуть не уступающие укреплениям столицы. Массивные башни выглядели зубцами в исполинской короне, да бастионы Железного Замка, как прозывали гнездо Тарвелов, и были короной, доставшейся нынешним хозяевам от прежних, навсегда сгинувших. От первых людей, живших в Стеренхорде сразу после изгнания фэйри, людей, самих захвативших и сжегших чужой дом, не веривших никому и никому не служивших, людей, чьи владыки называли себя королями, не оглядываясь на уже тогда забиравших себе верховную власть Картворов. То было сразу после Войны Смутных Лет, в которую Повелитель Бурь поднялся с великими силами, обрушился на человеческий род и едва не уничтожил его - но потерпел поражение от герцога Рагена Картвора и лорда Майлера, основателя Малериона, принявшего титул герцога Айтверна. Была великая битва, шедшая три дня, и на закате третьего Картвор и Айтверн одолели Бледного Государя в поединке, как сказывалось в легендах - больше силой магии, нежели силой меча. Победили - но не убили, а обратили в бегство. Повелитель Тьмы скрылся где-то в северных землях с остатками разгромленной армии, а люди взяли под свою руку доставшиеся им земли. Выживших эльфов, даже тех, кто не стоял на стороне врага, тех, кто остался безучастен к войне и не поднимал оружия на смертных, даже тех, кто был к смертным добр, не щадили. Их преследовали, убивали, изгоняли из собственных домов, их города и замки разрушали, предавали огню и мечу, а на месте уничтоженных твердынь возводили новые, свои. Древний Народ, огрызнувшийся на пришельцев с юга, стал проклятым народом, и ему не было спасения. Кровь возненавидевших друг друга рас щедро увлажнила иберленскую землю… Тогда нашлось много владык, претендовавших на господство в ней. Прошло не одно десятилетие, прежде чем объявившие себя королями Картворы истребили часть соперников, а прочих принудили к повиновению, заставив принести вассальные клятвы. Хозяева Стеренхорда повиноваться не захотели, и тогда Лервер Картвор, сын Рагена, истребил их род, а опустевшую крепость отдал своему военачальнику Рихвару Тарвелу. От него и пошли железные герцоги… За прошедшую тысячу лет они многократно перестраивали свой дом, расширяя и укрепляя его, но основа оставалась прежней. Старые злые камни из старого злого времени.

Граф Гальс со своими сопровождающими въехал вовнутрь замка, на крепостной двор, размерами ничуть не уступавший лиртанскому. Навстречу Александру вышел многозначительный господин, представившийся помощником мажордома. Многозначительный господин спросил высокого лорда о целях его визита. Гальс, как и прежде, ответил, что о целях своего визита будет говорить с самим Тарвелом, и ни с кем больше, и добавил, что миссия, с которой он прибыл в Стеренхорд, имеет крайне важное значение. Помощник мажордома поклонился, сказал ждать его возвращения и ушел. Очевидно, докладывать герцогу.

Потянулись минуты ожидания, сменявшие одну другую с поистине черепашьей быстротечностью. Исполненный чувства собственного достоинства слуга все никак не возвращался, а время текло, и текло, и текло. Поднявшийся ветер трепал на башенных шпилях вымпелы с вставшим на задние лапы медведем, родовым символом Тарвелов, гулял по двору сквозняком. Лошади мотали гривами, били копытами и нетерпеливо фыркали - бедные животные явно не отказались бы наконец оказаться в конюшне, пожевать сена и попить воды, но обстоятельства решили сыграть против них. Снующая между хозяйственных построек челядь с интересом разглядывала прибывших гостей, сами солдаты переругивались, но без особого жару - здешние причуды им явно были не в новинку. Майкл крутил головой из стороны в сторону и всем видом показывал нетерпение пополам с тревогой, хорошо хоть, за эфес не хватался. Сам Александр оставался совершенно невозмутим. Он всегда жалел людей, не умеющих даже такой малости, как контролировать свои чувства, и радовался, что не принадлежит к их числу.

Минуло не менее часа, прежде чем помощник мажордома наконец вернулся. Он спустился с уводящей к дверям донжона широкой лестницы не спеша, размеренным величавым шагом. Подошел к графу и поклонился - глубоко и с соблюдением всех формальностей, но одновременно и с легким пренебрежением, непонятно почему чувствовавшимся.

- Господин ожидает вас в своих покоях и готов выслушать, - сообщил слуга.

По всем законам, традициям, обычаям и уложениям, хоть писаным, хоть неписаным, прибывших издалека высоких гостей… черт, да любых гостей, проделавших долгий путь, следовало прежде разместить со всеми удобствами, позволить принять ванну, разделить с ними трапезу, дать отдохнуть, выспаться, и лишь потом беседовать о причине их прибытия. Начинать же с дел сразу, не предложив гостю даже смыть с себя пыль и грязь, было вопиющим нарушением этикета. Щенок навроде Артура Айтверна, должно быть, воспринял бы это как смертельное оскорбление и пришел в ярость, добро, кабы драку не начал, но Александра Гальса слепили из другого теста. Он просто наблюдал и делал выводы. Лорд Дерстейн либо дает понять, что считает дело не терпящим отлагательств, что маловероятно, учитывая уже случившуюся проволочку, либо заранее объявляет о своей немилости, либо… а, чего тут гадать. Поднимемся и сами все увидим.

- Хорошо, я готов поговорить с твоим господином, - сказал Александр, спешился и бросил поводья ближайшему воину. - Пригляди за моим конем, - сказал он ему. - Майкл, - это уже оруженосцу, - следуй за мной.

Залы Стеренхорда оказались обставлены на старинный манер, именно так выглядели жилища знатных вельмож сто, двести, триста лет тому назад. Голые каменные полы, не застеленные коврами, задрапированные грубо вытканными, давно выцветшими гобеленами стены, тяжелая громоздкая мебель. Из щелей в каменной кладке дуло с немилосердной силой. В общем и целом, твердыня Железных герцогов больше всего напоминала изнутри помесь казармы и монастыря. Тарвелы не жаловались на недостаток денег, но предпочитали не идти на поводу у новых веяний и избегать лишней роскоши. Как и вообще большинства удобств. Лорды Стеренхорда полагали, что роскошь развращает и делает находящихся в ее плену слабыми и изнеженными. Что ж, подумал Александр, возможно они были и правы. Вся история дома Тарвелов была историей борьбы со старой их слабостью, слабостью, что заставила их преклонить колено перед Картворами, когда многие из великих правителей тех лет обнажали мечи и дрались с самопровозгласившимися королями до конца. Тарвелы предпочли подчиняться, а не сражаться, получили в подарок чужой дом - и очень старались сделать его своим. Избыть слабость. Сделаться сильными. Говорят, смогли. Их называли Железными герцогами и рассказывали легенды об их непреклонной, упрямой воле.

Слуга привел графа и оруженосца в просторную обеденную залу, чьи узкие окна выходили на север. Длинный дубовый стол накрыли на десять персон, но пребывал за ним всего один человек, расположившийся в высоком кресле во главе. Человек этот устроился спиной к окну, и потому оставался в темноте, в то время как полуденный свет длинными клинками резал помещение на части, доходя почти до самой противоположной стены. Александр напряг зрение, но не смог сперва рассмотреть лица сидящего. Впрочем, Гальсу это и не требовалось. Гальс знал, кто перед ним.

- Садитесь, граф, и этот юноша, что с вами, пусть тоже присядет, - промолвил человек в тени. У него был негромкий ясный голос, он выговаривал слова четко и остро. - Верно, вы сильно устали, а потому - можете выпить и закусить.

Александр отвесил короткий поклон и опустился в жесткое кресло, стоящее примерно у середины стола. Протянул руку за кубком вина, покрытым тонкой узорной вязью, и осторожно пригубил.

- Смелее, - посоветовали ему из тени. - Ну же, смелее, не бойтесь. Если я кого и убиваю, то в честном бою. Не люблю прибегать к яду.

- А я не люблю напиваться, - отрезал Александр и отодвинул кубок. - Майкл, баранину будешь? - и, не дожидаясь ответа, протянул мальчишке доверху наполненную мясом тарелку. - Вот, бери, не робей. Гостеприимный хозяин угощает, грех его оскорбить. Он, хозяин, просто диво как радушен. Сапоги стащить не дал - хорошо хоть трапезу разделил. Не побрезговал. А то стояли бы мы с тобой по струнке, как на плацу, и сразу бы ему докладывали, что да как, - Гальс не был на самом деле особенно задет, он нес полную чепуху лишь для того, чтоб проследить реакцию своего визави. Попадет ли удар в цель. И каким звоном отзовется.

- Правду говорят, что у вас не язык, а смазанная ядом стрела, - заметил человек во главе стола.

- Врут, - бросил Гальс, кидая в рот кусочек хлеба. - Я ядовит не более, чем вы, милорд. А вы не похожи на стрелу, смазанную ядом. Скорее, вы сами - змей. Способный отравить и принести смерть, но, надеюсь, не лишенный при том мудрости. Знающий, кого травить следует, а кого - нет. Стрела же - просто тупое дерево с куском железа на конце.

- Вам бы еще немного подучиться риторике, раз бываете в столице, а то мысль хороша, но не очень отточена. Но в целом ответ не самый плохой, - заметил Дерстейн Тарвел. - Умный. - Теперь, когда глаза привыкли к освещению, Александр смог рассмотреть собеседника как следует. Даже сидя в кресле казавшийся невысоким, герцог Стеренхорда был узок в плечах и бледен кожей, потомок великих воинов и сам неплохой боец, предводитель натренированной армии и хозяин угрюмой суровой крепости, он больше всего с виду походил на книжника или монаха. Даже и не верилось сразу, что его родили эти старые камни. Хотя за минувшую тысячу лет они рождали многих, очень многих, а выживали из всех родившихся лишь те, кто умел жить.

Тарвел не был ни молод, ни особенно красив, хотя равно далеко от него отстояли и уродство со старостью. Одет он был в дорогой камзол черного цвета, напоминающий о черном медведе на гербе дома и расшитый красными нитями. Совершенно седые волосы стягивал обруч из черненого серебра.

- Вас прислал господин Картвор? - осведомился герцог, очевидно собравшись застать Александра неожиданным вопросом врасплох. Ему это практически удалось. Да что там "практически". Удалось и все.

- Как я могу наблюдать, новости нынче распространяются довольно быстро, - заметил Гальс, поглаживая большим пальцем левой руки фамильный перстень на среднем правой. Он очень надеялся, что этот рефлекторный жест не выдал его тревоги. - Я думал, что сумею опередить новости, но, оказывается, не сумел. - Проклятье, откуда Дерстейн успел прознать? Кто сообщил ему? Шпионы, гонцы, беженцы - или же Артур Айтверн?

- Из окон Стеренхорда очень далеко видно, - сообщил Дерстейн с такой многозначительностью, будто это что-то объясняло. - Куда дальше, чем считают многие из зовущихся мудрецами. Люди думают, что я замкнулся в своей цитадели, а я меж тем вижу, как пляшут звезды в небесах и люди на земле. Мне известно, кто и под каким именем захватил Лиртан. И пусть мне неведомы все дома, пошедшие за Картвором… но уж про графа Гальса я наслышан.

- Иными словами, у вас очень хорошие осведомители. А главное, быстро работающие. Поздравляю, герцог. Не теряете хватки. Ну что ж, по всему выходит, своими новостями я вас удивить уже не смогу. Но миссия, с которой я к вам прибыл, ничуть не теряет своей важности. Да, меня послал Гледерик Картвор.

- И он хочет, чтоб я признал его законным монархом и привел свои войска, - прямо сказал Тарвел. Похоже, он вообще не любил уверток и хождения по чужим следам. - А вам выпало убедить меня, что мне будет выгодно подчиниться. Хорошо. Раз выпало, убеждайте. А то как-то не хочется за вас говорить…

Убийственная откровенность. Просто убийственная. Неудивительно, что Дерстейн всегда держался в стороне от государственных интриг, люди вроде него всегда предпочитают идти напрямик. И, как ни странно, им нельзя отказать в уме. Александр подавил вздох и принялся убеждать. Для начала он рассказал о том, как после долгой череды сложных и изощренных проверок Мартин Лайдерс посвятил его в свою тайну. Поведал о том, что в Иберлен недавно вернулся потомок старой династии, выросший на чужбине, в Карлекии, и решивший возвратить себе достояние предков. Александр сообщил о первой своей встрече с Гледериком, описал того, как решительного и умного человека, получившего блестящее образование, обладающего задатками настоящего лидера, умеющего повести за собой людей и никогда не предающего соратников. Александр особо подчеркнул, что Гледерик желает принести королевству только благо, знает, как поставленных целей добиться, и будет намного лучшим королем, нежели Роберт, оказавшийся просто марионеткой в руках окружения, пусть даже его окружение управляло Иберленом довольно разумно. Гальс отметил, что восшествие на престол Брейсвера - ни в коем случае не бунт, не измена, не преступление против богоугодной власти, а, напротив, возвращение законного правителя. Возвращение на круги своя. И в интересах всего Иберлена как можно скорее признать Гледерика и сплотиться вокруг него, не допустив гражданской войны, ненужного разорения и лишних смертей. Александр прибег ко всем имевшимся у него запасам красноречия, обратился в само обаяние и не жалел ярких красок, какими расписывал начало нового царствования. Он старался говорить красиво, живо, образно, со страстью, но вместе с тем не пренебрегал и рациональными доводами, желая поразить не только сердце слушателя, но и ум. Гальс изощрялся всеми силами, расписывая новые справедливые законы, что скоро будут приняты, уверенную внешнюю политику, наведение внутреннего порядка, непрестанное радение о благе поданных, грядущие мир и согласие. Он вспомнил все словесные ухищрения и ораторские приемы, которым обучался, и пустил в ход все, до одного. В море вываленных Александром метафор, тропов, аллегорий и остроумных сравнений смело можно было тонуть. Под конец граф даже немного охрип и, пересилив свою гордость, отхлебнул вина из прежде столь опрометчиво отодвинутого кубка.

- Мы крайне расчитываем на вас, - сказал он в итоге, вертя кубок в ладонях. - И вся страна расчитывает.

- А вы мастак разговаривать, - отметил герцог Тарвел после весьма продолжительного молчания. - И, как я погляжу, отчаянный храбрец, раз уж сунулись сюда без охраны, с одним только мальцом за спиной. Кто другой взял бы с собой сотни три мечей, не меньше, да все едино вздрагивал, находясь в моих стенах. А то и вовсе предложил встречу на ничейной земле. А вы заявились одни, почитай что без всякой защиты. Иной на вашем месте поддался бы страху. И, знаете, что я вам скажу… правильно он бы сделал, что поддался. Очень даже правильно. Потому что, - лорд Дерстейн слегка подался вперед, - зарубите себе на носу, плевать я хотел на посольскую неприкосновенность и прочую дурь. Считай я, что принимаю у себя бунтовщика - болтаться бы вам в тот же час на воротах. Не боитесь оказаться повешенным?

Гальс пожал плечами:

- Не особенно… А вы, герцог? Как у вас со страхом? Не боитесь, что за убийство посла на вас ополчатся все, кто только сможет? Не боитесь, что лишитесь вместе с добрым именем и добрых соседей? Не боитесь, раз поступив как бешеный зверь, оказаться в окружении охотников? Не боитесь, а? И не боитесь ли вы, что мой король возьмет ваш замечательный замок штурмом, снимет мое тело с ворот и похоронит с почестями, а ваш труп развесит там, где прежде болтался я?

- Вам это уже не особенно поможет, - произнесенная Александром тирада не произвела на Тарвела особого впечатления.

- Не поможет, - согласился граф. - Зато вам - помешает. Так что трижды подумайте, прежде чем впредь бросаться подобными глупостями. Или речь уже не о разговорах идет, а о вполне созревшем плане? Ну тогда учтите - я хоть и без дружины, но вас убить вполне успею, и еще немного ваших холопов порешу.

Тарвел поморщился:

- Да не хорохорьтесь вы так. А то я уже вас почти начал уважать, но немного таких разговорчиков - возьму и перестану. Успокойтесь. Я же не говорил, что считаю вас бунтовщиком. Я говорил, что мог бы считать. А если по правде посудить… Даже и не знаю, что сказать. То, о чем вы тут заливались соловьем - смотрится вполне пристойно. Вполне можно уверовать, что этот ваш Гледерик, будь он хоть и правду из дома Картворов, или даже у сороки из гнезда упал, сам из себя человек толковый. И мог бы прилично нами всеми править. Уж точно не хуже Ретвальда. Не буду врать, Роберт стоял у меня поперек горла. Что это за король такой, у какого в голове ни одной путной мысли нету, одни беспутные? За которого должны думать советники? И стоит советникам смениться - все равно как если бы сменился и король, ибо его вслед за ними из стороны в сторону швыряет? Айтверны, Лайдерсы, Рейсворты, Тресвальды… Иберленом все эти годы правил кто угодно, только не Роберт. А принц Гайвен - весь удался в папашу, да еще и не от мира сего. Еще одна будущая марионетка… Совесть призывает меня поддержать вас. По совести, я и должен быть в ваших рядах, да я бы и был. Но, видите ли, граф, имеется одно усложняющее обстоятельство.

Александр не шелохнулся.

- Совесть совестью, но я вынужден колебаться, не знаю, что предпочесть. Ибо кроме высоких материй, в дело вступила еще и обычная выгода. Я получил очень даже интересное предложение… от другой стороны. Очень интересное. И, как ни странно, апеллирующее не только к выгоде, но и к чести. Любопытный расклад, не правда ли? И, я так думаю, вам тоже будет крайне интересно послушать это предложение. Не то чтобы оно касалось вас, скорее уж наоборот, но должны же вы понимать, в какой оборот я угодил. Герцог Айтверн, прошу, составьте нам компанию.

Реакции Александра еще хватило на то, чтоб стальной хваткой удержать схватившегося за оружие Майкла, когда из-за ширмы в дальнем углу зала показался Артур Айтверн.