Время московское

XX

Экипаж автомобиля патрульно-постовой службы в составе сержанта Смирнитского и лейтенанта Оголева уже сделал несколько кругов по своему маршруту и теперь остановился у гастронома — у лейтенанта Оголева закончились сигареты. В районе было все спокойно, да другого и трудно было ожидать. В утренние часы здесь всегда спокойно.

Лейтенант вернулся к машине. Раскрыл блок «Винстона», сунул одну пачку в карман, а остальные пристроил в бардачок.

— Первый, первый, говорит семнадцатый. У нас все спокойно, без происшествий, — доложился он.

— Принято, — прохрипела в ответ рация.

Лейтенант открыл пачку, выудил оттуда сигарету и с удовольствием закурил, выпустив струю дыма в раскрытое окно.

— Ну что? Прошвырнемся к метро? — предложил сержант.

— Давай, — охотно согласился Оголев.

Станции метро — это нервные узлы города. Здесь всегда толпится народ, здесь постоянно что-то происходит, одним словом, именно здесь только и можно ощутить истинный пульс города.

Машину оставили около гастронома, чтобы не светить ее у метро, поскольку станция к их участку все-таки не относится. Проще пройти пять минут пешком, чем оправдываться потом перед начальством.

Едва они подошли к вестибюлю, как прямо на них вывалилась целая толпа гастарбайтеров — человек восемь-девять. Лейтенант легонечко дернул сержанта за рукав и улыбнулся, что должно было, наверное, означать: «Вот это удача! Теперь не зевай!» Сержант шагнул навстречу гастарбайтерам и, представившись, потребовал:

— Ваши документы!

Гастарбайтеры, нимало не смутившись, полезли за пазуху — доставать свои бумажки, а лейтенант, наблюдая за тем, как уверенно они это делают, сразу же понял, что здесь дохлый номер — ничего не обломится. Так оно и оказалось после тщательной проверки: документы у всех были в полнейшем порядке. Пришлось отпускать всю эту ораву, а самим оставаться несолоно хлебавши. Лейтенант так разозлился на «госпожу удачу», вначале поманившую, а в конце концов показавшую кукиш, что буркнул Смирнитскому:

— Хорош… Пойдем к машине. Вернемся сюда через пару часов.

— Счас, Серег, еще пару попыток, а? — заканючил сержант.

— Давай, только недолго, — дал добро Оголев.

Сержант пробежался наметанным взглядом по площадке перед вестибюлем, вычислил нужного человечка и, подскочив к нему, попросил:

— Ваши документы!

Это был худой, темноволосый молодой человек среднего роста, не вызывающий никаких подозрений. Он мучительно долго рыскал по своим карманам, но так и не нашел никакого, даже самого завалящего документика.

— Проедемте в отделение.

Молодой человек послушно пошел с сержантом, не возражая и не пытаясь договориться, что называется, «на месте».

Закрыв молодого человека в обезьяннике, экипаж занял свои места.

— Какого черта ты к нему привязался? — с недоумением спросил лейтенант. — Вот увидишь, парень окажется москвичом и добропорядочным гражданином. Просто забыл документы дома. Ничего ты с него не поимеешь.

— Не-э, — покачал головой сержант, заводя двигатель, — что-то здесь есть. Где-то я эту рожу видел. Надо бы просмотреть разыскиваемых. Зуб даю, он проходил по ориентировкам.

Лейтенант включил компьютер и внимательно проглядел раздел «Розыск». Естественно, как он и ожидал, молодого человека, сидевшего сейчас у них в «обезьяннике», среди разыскиваемых московской полицией не было.

А молодой человек, нежданно-негаданно оказавшийся под замком, нажал нужную кнопку на своем мобильнике и, дождавшись, когда ему ответит женский голос, сообщил:

— Верунчик, привет! Это Валентин.

— Привет. Почему звонишь? Что-нибудь случилось? — ответил женский голос.

— Да нет. Вроде ничего. Но… Меня в ментовку везут. Вышел из дому, а документы забыл. — Валентин был уверен, что в участке его немного помаринуют и, установив личность, в конце концов отпустят. Ничего тревожного в самом факте задержания он не видел, но позвонил, потому что так у них было заведено. Любой контакт с правоохранительными органами, тем более задержание, считается экстраординарной ситуацией. Валентин услышал, как Вера пересказывает услышанное Лобову.

— Какое отделение? Знаешь?

— Нет. Меня взяли у метро «Медведково».

— Жди. Мы тебя вытащим. Как себя вести — знаешь, — напомнила Валентину Вера.

— Понял. Жду. — В трубке зазвучал сигнал отбоя.

— Ну что, Роман Михайлович? — поинтересовалась Вера У Лобова. — Сейчас поедете? Не беспокойтесь, я пригляжу за Ракитиным.

Лобов в задумчивости потер пальцами лоб.

— Хочется верить, что это простая случайность. А вдруг Валентин в розыске? Ведь Рыбас видел его. Черт его знает, какие у него, у этого Рыбаса, возможности в МВД. Если это и совпадение, то очень странное. Почти месяц парень был у нас. Вчера вечером только уехал домой, а сегодня утром его полиция повязала. Где он, говоришь? В Медведково? Я сейчас туда по пробкам буду несколько часов добираться. Нет… Мы поступим иначе. Верочка, когда Нина Федоровна должна у нас появиться?

Вера взглянула на часы.

— Да уж скоро. Минут через пятнадцать-двадцать, наверное.

— Верочка, я вас прошу, съездите за ней на проходную, — попросил Лобов, — а то она пока до нас доковыляет… А у нас каждая минута на счету.

— Как скажете… — Вера, как всегда, была безотказна.

Состояние здоровья Валентина больше не вызывало у Веры никаких опасений, поэтому вчера было решено отпустить его домой. Валентин, узнавший со слов Лобова, чем сейчас занимается Ракитин, вовсю рвался ему помогать. Когда он услышал, что Саша Ракитин оказался в прошлом, да еще нашел там выходы на Рыбаса, с которым у Валентина теперь были и личные счеты, то пристал к Лобову с требованием отправить его на помощь Саше. Лобову эта идея показалась весьма перспективной, но тут вмешалась Вера. Она наложила табу на любые слиперские полеты для Валентина, тем более в прошлое.

— Слушай, парень! — возмутилась она. — Я тебя с того света не так давно вытащила, а ты уже готов зависнуть неизвестно на сколько. Ракитин, вон, девять суток был в полете, потом проснулся на несколько часов и вновь улетел. И уже трое суток прошло… Для тебя такая нагрузка сейчас непосильна. Да и согласись… И опыта такого у тебя нет. Максимальный полет у тебя — восемь часов.

— Что ты хочешь этим сказать? — обиделся Валентин. — Что у меня недостаточная квалификация?

— Да при чем тут это… Никто не сомневается в твоей квалификации. Ты просто посмотри на него и на себя. Он здоровый как бык, к тому же тренированный. Спецназовец. А ты маленький, слабенький…

— А-а!.. — взвился Валентин. — Так бы сразу и сказала! Ты просто влюбилась в него! Конечно, он красавчик. Но то, что я худой, еще не значит, что я слабый. Я жилистый…

— Да ничего я и не влюбилась! — раскрасневшись, вскричала Вера. — Я…

— Брейк! — провозгласил тогда Лобов, подняв вверх руку. — Ребятки, я вас очень прошу — давайте не будем обижать друг друга. Нас всего пятеро. Мы занимаемся чертовски опасным и трудным делом. Каждый из нас сознательно сделал свой выбор и… Мы как семья. Больше чем семья. Мы все любим друг друга. — Ему в дополнение к Рыбасу и его людям еще любовей и прочих проблем, связанных с этим, не хватало. — Валя, просто Вера хотела сказать, что тебе перед новым заданием необходимо еще отдохнуть, поднабраться сил…

— Именно это я и хотела сказать… — надув губы, буркнула Вера.

— Да ладно… Чего уж там, я понимаю, — согласился с ней Валентин.

В конце концов сошлись на том, что Валентин возьмет еще отпуск на месяц, может быть, съездит к морю, наберется сил, а уж потом, после отдыха приступит к активной слиперской деятельности.

Первая после долгого отсутствия ночь, проведенная дома, подарила Валентину глубокий и долгий сон. Он проснулся уже в одиннадцатом часу отдохнувший, посвежевший и голодный как волк. Последние несколько печенюшек, завалявшихся на его холостяцкой кухне, были съедены еще вчера. Хочешь не хочешь, а пришлось собираться и отправляться за продуктами. Путь в ближайший магазин пролегал мимо станции метро. Здесь-то и пересеклись пути Валентина, забывшего дома паспорт, и сержанта Смирнитского, так жаждавшего обнаружить хоть какого-нибудь нарушителя паспортного режима.

Когда Оголев и Смирнитский вошли в отделение, сопровождая некоего молодого человека, капитан Сивко, исполнявший сегодня обязанности дежурного, поинтересовался:

— Кого привезли?

— Установление личности, — немногословно, лишь бы отвязаться, ответил ему лейтенант.

«Где-то я уже видел это лицо», — подумал капитан и на автомате полез в компьютер — проверить подозрительную личность.

В разделе «Розыск» этого лица не оказалось, но ощущение, что он его уже видел, не покидало капитана. Более того, у него было стойкое чувство, что с этим лицом связано нечто важное лично для него, капитана Сивко. Это чувство жужжало как назойливая муха, свербило как зубная боль, не давая забыться и заняться каким-либо иным делом. Капитан пару раз глубоко вздохнул, чтобы отвязаться от назойливых ощущений, и, дабы занять себя хоть какой-нибудь работой, принялся перекладывать бумаги на рабочем столе. Но едва он поднял журнал, в котором регистрируются обращения граждан, как обнаружил под ним листок с рисунком. Это был рисунок того самого лица, а внизу красовалась приписка от руки: «За поимку — премия в размере трехсот тысяч руб.». И тут он все вспомнил. Эта ориентировка прошла пару недель назад. Но появилась она не по обычным официальным каналам, а как бы откуда-то сбоку. Начальник отделения еще говорил, что товарищи из ФСБ просили помочь. Такие полулевые бумажки появляются у них хоть и нечасто, но достаточно регулярно. Как правило, они скоро забываются и остаются без последствий, так как всего в голове не удержишь, а в разделе «Розыск» данная личность не фигурирует. Забываются. Любые другие, но не эта. А все потому, что на листке с портретом имелась соответствующая подпись про триста тысяч.

Капитан Сивко вышел из дежурки. Оголев сидел за барьером с телефонной трубкой, прижатой к уху. Задержанный стоял, опершись о барьер, а сержант Смирнитский, забросив нога за ногу, развалился рядом на стуле. «Ага, личность пробивают. С личностью-то у него как раз, скорее всего, все в порядке. Если бы у парня был с собой паспорт, эти лохи его упустили бы», — подумал про себя капитан, а вслух полупосоветовал-полуприказал:

— Сержант, задержанного под стражу бы надо взять…

Смирнитскому не надо было повторять дважды. Валентин и глазом моргнуть не успел, как оказался за решеткой. Едва капитан Сивко успел занять свое рабочее место, как перед ним нарисовался Смирнитский и, едва не влезая в окошко дежурного, спросил:

— Василь Петрович, а что… Есть за ним что-нибудь? Все-таки он в розыске, да? А то вон Оголев пробил его по паспортной базе — вроде бы есть такой. С личностью у него все в порядке. А я как чувствовал, что он все-таки в розыске.

— Вы его где подобрали? — поинтересовался капитан. — У метро?

— Ну да. У метро.

— Работать надо, а не шакалить у метро, — сурово произнес капитан. — Ты знаешь, кто это такой?

— Н-нет…

— Сын замминистра по угро. Понятно? — Возмущению капитана, казалось, не было предела. — С личностью у него все в порядке… Еще бы у него не было в порядке!

— Ё-моё, — только и сумел вымолвить побледневший сержант. — То-то я смотрю, он все молчком, молчком… Ничего не предлагает… Петрович, а зачем ты меня заставил его за решетку сунуть? — чуть не плача спросил сержант.

— Вас, дураков, хотел спасти. Ноги в руки — и вон из отделения. Я его сам выпущу.

— Спасибо, Петрович…

Через секунду Смирнитского и Оголева как корова языком слизнула.

Капитан Сивко поднял трубку внутреннего телефона.

— Товарищ подполковник… Извините, господин подполковник! Капитан Сивко докладывает! Вы эту ориентировку из ФСБ помните? Ну да… Там, где премия триста тысяч рублей. Ну да. Парнишка такой чернявенький. Ну да. Господин подполковник! Так он у нас уже сидит. Да, в обезьяннике. Ну да. Как же… Я и поймал. Сейчас спуститесь? Есть, господин подполковник, жду.

Подполковник Шемаев, исполняющий обязанности начальника отделения полиции, открыл свой рабочий блокнот и, не кладя телефонной трубки, принялся его перелистывать.

— Где же у меня эти фээсбэшники? Где же… Где же… Где же… — вполголоса напевал он этот не совсем песенный текст. Песня, конечно, получалась не очень… Но никаких других слов подполковник все равно не знал, а петь хотелось. Очень даже. Потому что поимка этого фээсбэшного подопечного пришлась как нельзя кстати. Фээсбэшник обещал за этого чернявенького мальчишку шестьсот тысяч лично ему, подполковнику Шемаеву, не считая тех трехсот, которые пойдут исполнителям. А деньги ему были сейчас ох как нужны! Подполковник наконец нашел нужную запись и набрал номер.

— Здравствуйте. Подполковник Шемаев. Помните?.. Очень приятно. Да, из Медведкова. Хочу порадовать вас. Да, взяли. Да, у нас. Когда будете? Через часок? Ждем. А… Простите… Там было обещано вознаграждение исполнителям… Ага, понятно. И мне привезете? Ну благодарю вас, благодарю… Все. Через час жду.

Подполковник положил трубку на аппарат и сыто улыбнулся. Положительно, жизнь прекрасная штука.

Сегодняшнее задание, полученное от Лобова, было для Нины Федоровны хоть и необычным, но совсем нетрудным. Конечно, очень важным и ответственным (шутка ли, Валентина из милиции выручать), но все равно, настрой у нее был веселый, можно даже сказать, юмористический. Валентина она нашла быстро. С ужасно печальным видом он сидел за решеткой. Нина Федоровна прошлась перед ним один раз, второй… Нет, не видит. Тогда она изловчилась и коснулась его лица. Сообразил наконец. Шепчет:

— Слушай, Федоровна, выручай. Дежурный звонил шефу, тот, видимо, обещал спуститься. Меня сюда привезли Оголев и Смирнитский. Больше никто не знает. Телефон не отобрали, он у меня с собой.

Нина Федоровна прошмыгнула на второй этаж, нашла табличку с надписью «Начальник отделения». Человек с подполковничьими погонами уже схватился за ручку двери, собираясь покинуть кабинет, когда Нина Федоровна взяла под контроль его сознание. С ним совершенно не пришлось бороться, он подчинился сразу и безоговорочно, тут же раскрыв перед ней всю информацию по интересующему ее вопросу.

Подполковник спустился вниз и, подойдя к стойке дежурного, строго спросил:

— Где он?

— Так в обезьяннике же…

— Открывай.

Капитан Сивко выскочил из дежурки и бросился выполнять приказ. Подполковник взял Валентина под руку и повел к выходу из отделения.

— Вызови Оголева и Смирнитского, — бросил он капитану.

Они покинули отделение и вышли на улицу. Подполковник поднял руку и остановил такси. Валентин сел в машину, и она уехала, а подполковник вернулся в отделение.

— Ну что? Вызвал Оголева и Смирнитского? — поинтересовался он у дежурного.

— Вызвал, товарищ… Господин подполковник. Через пять минут будут.

— Молодец.

— А-а… Господин подполковник… — Сивко показал лист с портретом Валентина. — Тут про вознаграждение написано…

— Будет тебе вознаграждение, не беспокойся, — бросил начальник отделения и направился к себе. — Оголева и Смирнитского пришлешь ко мне.

Когда сержант Смирнитский и лейтенант Оголев появились в кабинете начальника отделения, Нина Федоровна оставила в покое подполковника и переключилась на пришедших. Ей понадобилась пара минут, чтобы стереть в памяти этих двух парней всякое упоминание о Валентине и о его задержании. Оставив начальника отделения недоумевать, зачем же все-таки он вызвал Оголева и Смирнитского, Нина Федоровна опустилась вниз, в дежурку к капитану Сивко.

С капитаном ей пришлось повозиться несколько больше, чем с остальными, уж слишком крепко засело в сознании Сивко ожидание чаемого вознаграждения. Но в конце концов ей удалось выкорчевать и эту idea fix.

Когда через час в отделении появились двое сотрудников ФСБ, никто не мог сказать им ничего путного. На все их вопросы сотрудники полиции лишь недоуменно пожимали плечами и виновато улыбались, а и. о. начальника отделения сделал совершенно идиотское предположение, что звонил в ФСБ не он, а некий телефонный хулиган.

Валентина же пришлось срочно отправить из Москвы. Теперь, после того как выяснилось, что на него идет охота, Лобову стало предельно ясно, что рассчитывать на него в ближайшие месяцы он не может.