Время и боги: рассказы

«Я выхожу за пределы реальности…» Владимир Гопман Фантастика и реальность Лорда Дансейни

«…нос с горбинкой, худые, запавшие щеки, темно-рыжие волосы, уже редеющие на макушке, закрученные шнурочком усы, маленькая, но задорная эспаньолка. В нем было что-то от Наполеона III, и от Дон Кихота, и от типичного английского джентльмена, любителя спорта, собак и лошадей… Солнце и ветер закалили докрасна его кожу… Телом он был худощав, но крепок, а что касается неутомимости и физической выдержки, то не раз было доказано, что в Англии соперников по этой части у него мало. Несмотря на свои шесть с лишним футов, он казался человеком среднего роста. Виной тому была легкая сутулость».

Вспомнили? Ну конечно, так описал Конан Дойл в «Затерянном мире» лорда Рокстона, одного из участников знаменитой экспедиции профессора Челленджера. Глядя на фотографии Лорда Дансейни и знакомясь с его биографией, трудно отделаться от мысли, что именно его Конан Дойл выбрал в качестве прототипа Рокстона.

Эдвард Джон Мортон Драке Планкетт, восемнадцатый барон Дансейни, родившийся 24 июля 1878 года, принадлежал к одной из самых знатных семей на Британских островах. Одно из первых упоминаний о его роде содержится в записках ирландского историка XII века: «По дороге на Дрогхед есть два знаменитых барона-разбойника: Дансейни и Фингал. Если улизнешь от одного, то все равно попадешься другому».

Дансейни учился в Итоне, потом — в военной академии Сэндхерст; участвовал в Англо-бурской войне и в Первой мировой.

Жизнь Дансейни представляет собой сплетение поступков странных и алогичных, с точки зрения здравого смысла и представлений о британском аристократизме. Один из знатнейших людей империи, Дансейни пренебрегал, мягко говоря, условностями (одно время в светских кругах его называли человеком, который одевался хуже всех в Ирландии). Путешественник и охотник, он объездил всю Африку, Европу, Азию, Северную Америку. Был страстным любителем спорта, прежде всего крикета и шахмат. С равным увлечением и уважением к партнеру Дансейни играл с деревенским кузнецом в своем поместье и с Капабланкой (ничья в партии с ним не была случайностью — Дансейни имел титул чемпиона Ирландии по шахматам)…

Немало сведений о Дансейни содержится в его автобиографиях «Солнечные блики», «Пока сирены спали», «Сирены пробуждаются», переписке с Артуром Кларком, который в общении с Дансейни предстает не в ипостаси скучноватого научного фантаста, автора «Лунной пыли» или «Песков Марса», но блистательного мастера фэнтези, известного нашему читателю рассказом «Девять биллионов имен бога». Но, пожалуй, наиболее колоритно Дансейни описан в книге «Лорд Дансейни: Король снов» Хэйзел Литтлфилд, которая была его горячей поклонницей и в чьем доме он гостил, приехав по ее приглашению в США в 1953 году.

Литтлфилд увидела Дансейни впервые в аэропорту Лос-Анджелеса. Он поразил ее своим внешним видом: очень высокий, в широком сомбреро, с седыми волосами — по словам Литтлфилд, у него был вид «пророка в отпуске». Предоставленную ему комнату Дансейни за пару дней превратил, как любовно пишет хозяйка, в свинарник: все было набросано в кучу — одежда, обувь, рукописи, книги, полотенца. Распорядок дня у Дансейни, если он не выезжал с визитами, был один и тот же. Утром после завтрака он выходил в сад, садился в кресло-качалку на веранде, сидел там часа два под пение колибри, полузакрыв глаза и слегка раскачиваясь. Около полудня вскакивал, бежал в дом и начинал писать. Писал очень быстро, практически без исправлений, бросая страницу за страницей на пол.

Писал на чем угодно: на бумажных салфетках, обложках журналов, старых конвертах.

Дансейни был блестящим рассказчиком. Литтлфилд вспоминает полный мальчишеской непосредственности его рассказ о том, как он впервые охотился на тигра в Индии: «Меня поразила одно обстоятельство: этот тигр выглядел совершенно как… тигр». Дансейни обладал удивительной особенностью буквально с первой фразы покорять слушателей, будь то званый прием, где был слышен только его голос, или лекционный зал, когда он завладевал вниманием аудитории с первых фраз.

Возвращаясь из странствий на родину, Дансейни жил по преимуществу в своем поместье в Сторхэме, графстве Кент, в 20 милях от Лондона. Он принимал горячее участие в жизни соседней деревушки, знал по имени всех ее обитателей, участвовал во всех праздниках сельчан. В Сторхэме писатель провел и Вторую мировую войну, не желая уезжать в безопасный родовой замок в Ирландии. То была не бравада, а глубокая убежденность в том, что иначе поступить нельзя, что он должен делить все тяготы и опасности военного времени (в том числе и бомбежки) с людьми, с которыми его связывала многолетняя дружба, основанная на взаимном уважении и приязни. И похоронен он (скончался Дансейни 25 октября 1957 года), согласно его последней воле, не в родовом замке в графстве Мит, невдалеке от знаменитой Тары, древней столицы ирландских королей, а на кладбище в Сторхэме, рядом с друзьями-соседями.

Дансейни начал писать очень рано, не думая, что литература станет для него делом жизни, и не мечтая, подобно многим подросткам, о славе (до конца дней он относился равнодушно к внешним приметам успеха). Писал потому, что не мог не писать, подтверждая своей судьбой справедливость и точность формулы творчества, данной замечательным поэтом и переводчиком Юрием Айхенвальдом: «Нет профессии поэта, как нет профессии у света: он светит просто потому, что деться некуда ему».

Как вспоминал Дансейни, в детстве на него оказали большое влияние сказки братьев Гримм и Х. К. Андерсена. Затем — греческая мифология, Гомер. Но своим стилем, образным строем писатель, по его словам, обязан Библии.

Материалом для творчества Дансейни служил не только его богатейший жизненный опыт (которого хватило бы на несколько судеб), но опыт прежде всего душевный, интеллектуальный, о чем он сам сказал так: «Владение литературной техникой не создает произведения искусства, его основа — подлинное человеческое чувство».

В книге X. Литтлфилд приводится примечательное высказывание Дансейни о том творческом импульсе, благодаря которому включается его творческая фантазия: «Я никогда не охочусь за идеей. Она должна прийти ко мне — и я должен быть потрясен ее чудом. Я выхожу за пределы реальности в большинстве того, что я пишу, потому что я предпочитаю стремиться к высокой цели. Зачем стрелять по кролику, если у вас есть возможность поохотиться на тигра? Если вы выбираете значительную проблему, то вырезаете статую из нефрита, а не из мыльного камня. Но писать о небывалом и фантастическом не так просто. Если вы имеете дело с невероятным, вы должны сделать его вероятным, иначе читателю будет неинтересно».

Диапазон творчества Дансейни весьма широк: стихи и рассказы, романы и эссе, пьесы и путевые заметки. Его излюбленной художественной формой был рассказ, для произведений большого объема, по собственному признанию писателя, ему не хватало терпения. Дансейни буквально бурлил идеями и замыслами, стремясь тут же воплотить их на бумаге — не даром один критик назвал его «скорее резчиком по камню, нежели каменщиком».

Популярность Дансейни основывается, прежде всего, на его рассказах. В настоящем издании рассказы писателя представлены так широко, как никогда до этого на русском языке. В издание включены десять сборников Дансейни: «Боги Пеганы» (1905), «Время и боги» (1906), «Меч Веллерана» (1908), «Рассказы сновидца» (1910), «Книга Чудес» (1912), «Пятьдесят одна история» (1915), «Новейшая Книга Чудес» (1916), «Рассказы трех полушарий» (1919), «Человек, который съел феникса» (1949), «Рассказы о Сметерсе и другие истории» (1952).

Широкая известность пришла к Дансейни после выхода первых сборников рассказов, «Боги Пеганы» и «Время и боги».

Действие цикла о богах Пеганы происходит в мифологическом, сказочном пространстве, существующем, согласно жанровым законам фэнтези, «где-то» и «всегда». Этот цикл, как отмечают критики, первая со времен Блейка попытка в английской литературе создать фантастическую космогонию. Демиург Мана-Йуд-Сушаи, существующий в «туманной мгле, предшествовавшей Началу» сотворил богов Пеганы, лег отдыхать и уснул. Среди созданных богов был Скарл-барабанщик. День за днем, век за веком Скарл бьет в барабан, чтобы боги вершили предначертанное. Но стоит ему прекратить, как творец всего сущего Мана-Йуд-Сушаи проснется и исчезнут мир и боги. Не об этом ли писал Шекспир в «Буре»: «Мы созданы из вещества того же, /Что и наши сны. И сном окружена /Вся наша маленькая жизнь».

Пегану населяют разные боги — от творцов мироздания до богов сугубо домашних: это Кайлулуганг, который уносит прочь дым очага; Джейбим — он следит за порядком в доме, оплакивает сломанные и выброшенные вещи; Грибаун — он сидит в огне и обращает дрова в тепло; Хиш, повелитель молчания — благодаря ему ночью воцаряется тишина. Боги Пеганы антропоморфны, их внешность, образ жизни, привычки во многом напоминают древних японских богов — они, по выражению специалиста по средневековой литературе Японии Е. М. Пинуса, «наивные и могучие, возделывающие рисовые поля и рождающие детей, танцующие и хохочущие», были одинаково способны «и на величайшую жестокость, и на героические деяния для блага людей». Все, что происходит с богами Пеганы (в том числе и незначительные, казалось бы, события), тысячекратно, громоподобно отзывается в мире людей. Например, день на Земле начинается потому, что любимый ребенок богов Инзана, прозванная Зарей, радостно смеясь, запускает в небеса золотой мячик.

Что лежит в основе жизни богов и людей и, по мнению Дансейни, управляет вселенной? На этот вопрос писатель дает ответ (точнее, показывает, что ответа не может быть) в рассказе «Южный Ветер». Два игрока, одетые в длинные одежды, с закрытыми лицами (оставлены лишь прорези для глаз), садятся играть, чтобы провести вечность. Их зовут Судьба и Случай; доска, напоминающая шахматную, — небо от горизонта до горизонта; фигуры — боги, обсыпанные звездной пылью, каждая частичка которой — мир, населенный миллионами людей. Игра началась, фигурки переставляются, поднимается пыль, она сверкает в свете, льющемся из глаз игроков. Человек по имени Орд становится свидетелем игры: он увидел, как боги стоят по колено в звездах, а над ними появилась гигантская рука, чтобы сделать очередной ход. Когда Орд попытался рассказать об увиденном людям, его жестоко наказали…

Действие многих рассказов Дансейни происходит в странах, расположенных, по определению автора, на краю света (иногда писатель называет их Земли Чудес). Миры Дансейни, как и миры основоположника фэнтези Уильяма Морриса, тщательно продуманы, обладают своей историей, географией, культурой (этот прием, напомним, использовался задолго до Толкина!). Названия населенных пунктов, имена героев звучат одновременно реалистично и фантастично, что придает волшебным приключениям убеждающую достоверность.

Создавая свои миры, сказочным многоцветьем перекликающиеся с миром прозы Александра Грина, Дансейни каждый раз выбирает новые координаты действия, новые декорации. Рассказы Дансейни — о далеких городах далеких стран, находящихся то ли на Земле в легендарные времена, то ли в ином измерении; о моряках и кораблях, совершающих таинственные плавания, о пустынях и джунглях, о людях, привидениях, драконах…

Эти рассказы — калейдоскоп неожиданных сюжетных ходов, фантастических картин, разнообразных художественных приемов. Вот дракон похищает из викторианского Лондона молодую девушку и уносит ее к себе, в заоблачный замок, где держит ее с помощью волшебного заклятия («Мисс Каббидж и дракон из легенды»). Вот герой рассказа «Коронация мистера Томаса Шапа», продавец галантерейного магазина, стремясь вырваться из тягостной, беспросветной повседневности, придумывает собственный город, Ларкар, выстраивая его улица за улицей, дом за домом, башню за башней, следуя романтическому принципу двоемирия.

Герой рассказа «Чудесное окно», мелкий служащий, покупает у встреченного на улице старика в восточной одежде окно в старой раме. В этом окне, прикрепленном дома у юноши прямо к глухой стене, он видит удивительной красоты средневековый город, обнесенный крепостными стенами: на башнях стоят лучники, по ветру полощутся флаги — золотые драконы на белом фоне… С тех пор жизнь героя изменилась. Утром, проснувшись, он бежал к окну, чтобы посмотреть, все ли в порядке в его городе. После работы он торопился домой, чтобы весь вечер смотреть в волшебное окно. (Кому-то рассказ напомнит «Дверь в стене» Уэллса, кому-то — «Квартирный вопрос» Каттнера.)

Интонация рассказов Дансейни чаще всего сдержанная, но удивительно выразительная. Вот история, которая происходит на загородной свалке — рассказ «Благдаросс». Компания здесь собралась небольшая, но дружная: разломанная пробка, прохудившийся чайник, кусок веревки — и старая лошадь-качалка, которая вспоминает, как много лет назад жила в уютном доме и была любимой игрушкой мальчика. Когда он становился Александром Македонским, она была Буцефалом, когда он становился Дон Кихотом, она превращалась в Росинанта. Вместе они сражались с маврами в Ронсевалльском ущелье, побеждали великанов и драконов. Но время шло, и, как со вздохом сказала лошадка, «…мой хозяин рос телом и мельчал душой, и он реже стал ездить на поиски приключений».

Совсем в иной тональности написан рассказ «Бедный старина Билл». Рассказ о драматическом противостоянии капитана и команды, которая долгое время терпела его сумасбродство и жестокость. Однажды матросам удалось напоить капитана до бесчувствия и высадить на необитаемый остров. Но капитан, владевший магией, наложил заклятие на самого ненавистного ему матроса Билла, потому с тех пор корабль не мог войти ни в один порт или получить помощь от другого судна. Когда закончилось продовольствие, матросы поневоле стали каннибалами. После того, как матросы съели друг друга, в живых остался Билл. И лишь тогда ему удалось сойти на берег. Но проклятие капитана продолжает действовать…

О рассказах Дансейни, полных мистической недоговоренности, от которой бегут мурашки по спине, хорошо сказал Борхес: «Его рассказы о сверхъестественном отвергают как аллегорические толкования, так и научные объяснения. Их нельзя свести ни к Эзопу, ни к Г. Дж. Уэллсу. Еще меньше они нуждаются в многозначительных толкованиях болтунов-психоаналитиков. Они просто волшебны».

Действие первого романа Дансейни «Дон Родригес, или Хроники Тенистой Долины» (1922) приходится на конец золотого века испанского рыцарства, в тот период, рассказы о котором ввергли выдуманного Сервантесом идальго Алонсо Кихану в благородное безумие. Однако временные координата повествования не имеют ничего общего с исторической реальностью. Потому что в романе присутствует магия, а она, по словам писателя, «даже в очень скромных количествах… обладает способностью влиять на время — подобно тому, как кислота разъедает некоторые металлы, изменяя их естественные свойства, — и тогда точные даты растворяются, исчезают под слоем амальгамы, которая делает их недоступными для глаз даже самых прозорливых историков…».

Действие романа «Дочь короля эльфов» (1924) происходит в стране людей, которая граничит со страной эльфов. Реальность и сказка здесь буквально соприкасаются — находясь в стране людей, можно, сделав всего шаг, оказаться во владениях короля эльфов.

Так поступил рыцарь Алверик, сын правителя замка Эрл. Он шагнул сквозь «границу сумерек», словно сотканную из сине-голубого тумана, — и очутился в сказке. Алверика привело в волшебную страну желание взять в жены дочь короля эльфов, прекрасную Лиразель. На пути к ней героя подстерегали грозные испытания, которые он преодолел, проявив доблесть и неустрашимость (тут ему пригодился меч, что выковала ему ведьма специально для этого похода из упавших на землю молний). Правда, радость возвращения домой с красавицей женой омрачилась грустью — время течет в стране людей быстрее, чем у бессмертных эльфов, за один день, проведенный в их стране, пролетело по меньшей мере десять земных лет, и отец Алверика скончался.

Казалось бы, книга завершена, ибо традиция «героической фэнтези», в русле которой написан роман, предполагает именно такой финал — благополучное завершение героем квеста. Но Дансейни нарушает канон — он пишет о том, что происходит с влюбленными после свадьбы, когда начинаются будни замужества.

Роман «Приходящая прислуга и ее тень» (1926) ближе к сказке, чем какая-либо книга Дансейни. Герой романа, юноша по имени Рамон Алонзо, стал учеником волшебника. У юноши доброе сердце: он хочет помочь приходящей прислуге своего учителя, пожилой больной женщине. Она рассказывает герою, что все ее несчастья и недуги из-за того, что много лет назад она отдала свою тень — в обмен на бессмертие. С помощью другого волшебника Рамон возвращает тень владелице, и она становится вновь молодой и прекрасной женщиной — такой она была до того момента, когда коварный маг обманул ее. Рамон влюбляется в красавицу, ответившую на его чувства. Повествование завершается хэппи эндом. Хотя некоторые исследователи называют роман среди лучших книг Дансейни, думается, что эта оценка преувеличена. Все, происходящее в романе, слишком предсказуемо — и слишком литературно, обнаруживая явное влияние немецких романтиков — прежде всего, сказок Вильгельма Гауфа и повести Адельберта Шамиссо «Необычайная история Петера Шлемиля».

Роман «Благословение Пана» (1927) написан в русле иной литературной традиции — традиции историй о Пане, божестве стад, лесов и полей в греческой мифологии. Пан, изображаемый козлоногим, покрытым шерстью и с козлиными рожками, олицетворял стихийные силы природы, его вид наводил на людей беспричинный (т. н. панический) страх.

Место действия романа — небольшая английская деревушка Волдинг в графстве Кент. Мирное, размеренное течение жизни деревушки (время действия — то ли конец XIX века, то ли начало XX) нарушается странными событиями. Каждый вечер недалеко от деревушки начинает звучать свирель. Играет на ней юноша по имени Томас Даффин, наружность которого столь заурядна, что, казалось бы, исключала саму мысль о чем-либо поэтическом: «красные щеки… круглое и бессмысленное лицо… жирные и блестящие волосы». Викарий Анрел, понимая, что юноша сам не мог извлекать из инструмента такие чарующие звуки, предпринимает расследование. И приходит к выводу: Томас Даффин играет на свирели бога Пана…

Дансейни использует прием, к которому не раз прибегал Уэллс: в небольшом поселке (деревушке) происходит нечто удивительное, фантастическое, обретающее каждый раз новое обличие — марсиане в «Войне миров», невидимый человек в «Человеке-невидимке», препарат, многократно ускоряющий темпы роста всех живых существ в «Пища богов». У Дансейни это традиция магии, берущей начало в античной мифологии — и в друидском прошлом юга Англии.

Викарий Анрел пытается бороться с влиянием древнего языческого божества, но безуспешно. Жители деревушки перестают ходить в церковь. Сами собой отменяются занятия в школе. Дороги зарастают, связь с внешним миром прерывается. Люди начинают жить натуральным хозяйством, не вспоминая больше о благах цивилизации. Жители деревушки — включая викария — обращаются в язычество, и в их душах воцаряются покой и счастье. Утопия Волдинга, подчеркнуто противопоставленная машинной, городской цивилизации (об этом писал еще Уильям Моррис), провозглашает необходимость слияния с природой, с верой предков.

Во второй половине 1930-х годов Дансейни начинает интересоваться философией и религией Востока, и, прежде всего, Древней Индии. Особенно в то время его занимала идея реинкарнации, что нашло отражение в книге «Мои разговоры с деканом Спэнли» (1936). Этот новеллистический цикл повествует о человеке, рассказывающем о своей жизни в предыдущем воплощении в обличии собаки. Эта же тема была продолжена в романе «Загадочное путешествие полковника Полдерса» (1950). На долю героя романа, чванливого и заносчивого английского офицера, служащего в Индии, выпадает возможность не просто прожить ряд перевоплощений — от млекопитающего до насекомого, но и сохранить память о мире, увиденном глазами разных существ. Обретя вновь человеческий облик, герой осознает, сколь отвратительно было его стремление всеми силами соответствовать тем, кто, по словам Киплинга, несет в колониях великой Британской империи «бремя белого человека» — и насколько «человечнее» людей животные.

Своеобразное преломление фантастического мы находим в романе «История Моны Шихи» (1939), названном критиками антифэнтези. Это сугубо реалистическое произведение, которое, однако, не смогло бы возникнуть без фантастики. Роман — история ирландской девушки из народа, считавшей, что ее родители — фейри, волшебные, сверхъестественные существа, а потому ей уготована необыкновенная судьба. На самом же деле она — незаконнорожденная дочь аристократки и обычного фермера. В романе Дансейни обращается к проблемам, которые постоянно интересовали его: противоречия между сельской и городской жизнью, природой и машинной цивилизацией.

В романе Дансейни «Последняя революция» (1951) соединились элементы научной фантастики и фэнтези. Тема романа — восстание разумных машин против людей — продолжает, по сути дела, знаменитую пьесу Карела Чапека «R.U.R.», восходящую, в свою очередь, к роману Мери Шелли «Франкенштейн». Примечательно, что Дансейни уделяет преимущественное внимание не собственно фантастическому аспекту проблемы — бунт создания против своего создателя, но ее психологическим особенностям: машины заявили, что, обладая разумом, они не хотят больше подчиняться людям.

В начале XX века Дансейни сблизился с некоторыми деятелями ирландской культуры, и прежде всего с такими мастерами драматургии, как Уильям Батлер Йейтс и Джон Миллингтон Синг. Дансейни, поддерживая стремление своих друзей возродить национальную культуру, не был, как они, убежденным националистом; и хотя он сочувствовал идеям Ирландского Возрождения, в целом их не очень-то разделял.

Пьесы Дансейни начал писать, не имея никакого опыта работы в драматургии, не зная законов сцены. Пьесы его отличаются возвышенностью стиля и простотой конфликта, но простота эта обманчива, ибо сюжетные коллизии многозначны, они предвосхищают драматургию театра абсурда. Дансейни пользовался минимальным числом драматургических приемов, писал предельно ясно и выразительно, словно аккумулируя мысль и чувство. Его пьесы весьма сценичны, они предоставляют простор для различных интерпретаций.

Всего им написано свыше сорока пьес, из которых наибольший интерес представляют те, что созданы в 1900–1920-х годах. Первую пьесу — «Блистающие врата» (1909) — Дансейни сочинил за несколько часов после долгих уговоров Йейтса, считавшего, что у его друга безусловный драматургический талант. В пьесе всего два действующих лица — мертвецы Джим и Билл, при жизни бывшие грабителями. Место действия — площадка, усеянная глыбами черного камня и неоткупоренными пивными бутылками, на заднем плане — громадная стена, в ней — Райские Врата. Джим откупоривает бутылки (каждая оказывается пустой), а Билл пытается побудить приятеля вернуться домой (полагая, что они очутились здесь по пьяному делу). Неожиданно Билл обнаруживает у себя в руке отмычку и открывает ею Врата, думая, что уж там-то они найдут своих близких и все станет так, как прежде. Но за Вратами — пустота, усеянная звездами, и издалека доносится жестокий громыхающий смех…

Драматургическое наследство Дансейни многообразно: он писал исторические (или квазиисторические) пьесы, такие, как «Золотая судьба» (1912) — об эпохе, предшествовавшей падению Вавилонской башни; пьесы в традиции героической фэнтези, такие, как «Король Аргименьес и неизвестный воин» (1911) — о короле, попавшем в рабство и освободившемся благодаря мечу неизвестного воина, чья доблесть вернула пленному монарху былое мужество и решительность. Были у Дансейни и изящные безделушки, созданные в традиции «хорошо сделанной пьесы».

А еще — пьесы, в которых так явственно ощутима «фирменная» ирония Дансейни: например, «Слава опаздывает» (1937) — о пожилом поэте, к которому слава является в образе немолодой некрасивой женщины в греческой тунике. Поэт умирает, а слава становится молодой и прекрасной. Или пьеса «Польза человека» (1937), в которой хомо сапиенс оказался на Страшном суде, где присутствуют призраки душ всех животных, птиц и насекомых. Было объявлено, что если представители не меньше двух видов не выскажутся в защиту человека (или найдут в нем хоть что-то полезное), то его род исчезнет навеки. «За» выступает собака, все другие либо отмалчиваются, либо ругают. И тут раздается голос москита: «Я им питаюсь». Человек спасен — и просыпается в холодном поту.

Одна из лучших пьес Дансейни — «Боги с гор» (1911). Хитрые, жадные и беззастенчивые нищие решили выдать себя за богов Марма (на возвышенности, называемой Марм, были воздвигнуты семь статуй богов из зеленого камня). Семеро побирушек, задрапированных в зеленоватые одежды, вошли в город со стороны возвышенности и потребовали, чтобы им поклонялись. План полностью удался, но нашлись среди горожан и сомневающиеся — они послали гонцов, которые вернулись с поразительным известием: в Марме нет статуй богов, следовательно, те, кто пришел в город, — не самозванцы. Тем временем в храме, где радостно пируют нищие (горожане приносят им обильные дары), появляются настоящие боги Марма — и святотатцы обращаются в камень. Боги уходят. Когда же в храм заглядывают люди, то радостно восклицают, глядя на изваяния: теперь-то мы видим, что у нас действительно гостили боги…

В конце 1920-х годов Дансейни начал писать новеллы, основанные на материале своих многочисленных путешествий. Сквозной герой этого цикла — Джозеф Джоркенс, симпатичный выпивоха, рассказывающий в лондонских клубах небывалые истории, случившиеся с ним или с его друзьями. Обширное повествование о похождениях современного барона Мюнхгаузена (есть в герое что-то и от незабвенного пана Швейка) образуют несколько сборников, лучшие из которых — «Путевые записки мистера Джозефа Джоркенса» (1931) и «Четвертая книга Джоркенса» (1947).

Дансейни всю жизнь сторонился политики, предприняв однажды довольно вялую попытку баллотироваться в парламент. Политические взгляды писателя отличались неопределенностью, но он считал, что английское присутствие в Ирландии должно продолжиться. Смыслом и сутью его существования всегда была литература, но он не замыкался в «башне из слоновой кости», и общественная позиция писателя в его книгах выражена достаточно отчетливо.

Как, например, в сборнике «Рассказы о войне» (1918), написанной на основе собственного опыта (в годы Первой мировой войны Дансейни воевал во Франции). В этой книге ни грана вымысла, только голая правда. Здесь нет ни героики, ни патетики, отсутствуют эффектные сцены боев и рукопашных схваток, напротив, все буднично: сидение в окопах, отдых в тылу, военный быт. Основная мысль сборника выражена ясно и четко: война противоестественна, она чужда человеку. В ужасах первой мировой Дансейни обвиняет только кайзера Вильгельма, потому он изображен в рассказах в гротескном виде. Иррациональной жестокости германского императора противопоставлены английские солдаты, обычные парни, храбрые и надежные. Показывая своих соотечественников в минуты отдыха, в беседах о доме, о семьях, Дансейни утверждает силу и красоту будничной, повседневной жизни, нарушенной войной.

Человека, знакомого только с фантастическими книгами Дансейни, эта книга поразит своей простотой и безыскусностью. В сущности, это очерковая проза о жизни и быте английских солдат. Здесь Дансейни отступает от того принципа, который он сформулировал в 1921 году: «Я никогда не пишу о том, что я видел — и о том, что могут увидеть сотни других людей, — но только о том, что выдумал».

По мере того, как фашизм укреплял свои позиции в странах Европы, отношение Дансейни к нему становилось все более определенным. Вот, например, небольшая повесть «Если бы я был диктатором: Речения Великого Макарони» (1934). Она построена как запись выступлений и высказываний диктатора «Разъединенного Королевства Великобритании и Ирландии» Великого Макарони (прообраз его, конечно же, не только Бенито Муссолини, но и Гитлер, а также фюрер английских фашистов Освальд Мосли).

Главные речения Великого Макарони сводятся к следующему: он назначает себя правителем страны, объявляет, что отныне этот день будет праздноваться повсеместно, а любое поедание макарон в непочтительной форме станет караться тюремным заключением. Его речения необходимо выбить на медных досках и развесить в каждом населенном пункте, вплоть до крошечных деревушек. Проходя мимо надписей, жители должны выказывать восторг и благоговение; те же, кто выказывает просто благоговение, без восторга, подлежат тюремному заключению. К запятым, поставленным Великим Макарони в его текстах, надлежит относиться как к национальным святыням, и издатель, убравший при публикации речений хотя бы одну, приравнивается к грабителю, покусившемуся на достояние государства. Это написано, напомним, за одиннадцать лет до «Скотного двора» Джорджа Оруэлла!..

Писал Дансейни антивоенную прозу и в годы Второй мировой, наиболее известная вещь того времени — роман «Герилья» (1944). Роман написан после поездки Дансейни в Грецию в 1940 году. Тогда он был приглашен Афинским университетом для чтения курса лекций по английской литературе. Когда фашисты вторглись в Грецию, Дансейни с женой бежали из страны и несколько недель — пешком, на машинах, на лодках — добирались до Англии. Рассказывая об этих днях, Дансейни неизменно добавлял бытовую деталь, снижая пафос рассказа об этой драматической ситуации: «Я уезжал в двух шляпах, потому что не хотел оставить врагу ни одной».

Небольшое европейское государство, изображенное в книге (и представляющее собой, конечно, Грецию), носит символическое название Страна. В течение 3000 лет Страна была свободной и населяли ее свободные люди. Не желая подчиняться жестоким захватчикам (относительно их государственной принадлежности нет сомнений: они приветствуют друг друга лающим «Зиг хайль!»), люди уходят в горы, организуя сопротивление. По тональности и описанию жизни повстанческого лагеря в горах роман напоминает «По ком звонит колокол» Хемингуэя. Примечательна оценка, данная книге газетой «Ирландский независимый»: «Только ирландец мог написать эту сагу о борьбе за свободу».

Вся жизнь Дансейни была подчинена желанию писать. В молодости, по его признанию, ему лучше всего думалось во время прогулок верхом или охоты. Он мог провести целый день в седле, а ночь напролет писать. К старости ритм жизни стал иным, более упорядоченным, однако по-прежнему литература оставалась для Дансейни главным, и он по-прежнему самозабвенно отдавался творчеству, работая практически каждый день по нескольку часов. Писатель сознательно обрек себя на тяжелую, порой мучительную, но неизменно сладостную зависимость от неустанного труда, сделавшись, по прекрасному выражению Николая Глазкова, «вечным рабом своей свободы».

При жизни Дансейни пользовался репутацией мэтра, его авторитет в литературных кругах Англии и — в особенности, Америки — был весьма высок. Впрочем, хотя поклонников у него хватало (одним из наиболее ревностных был Борхес), широкой популярности — такой, как, например, у Эдгара Райса Берроуза, — у Дансейни не было. Последователи его немногочисленны, но список их состоит (исключительно из «штучных» имен: Спрэг де Камп, Фриц Лейбер, Джек Вэнс, Толкин (о влиянии на него творчества Дансейни подробно говорится в книге С. Алексеева «Дж. Р. Р. Толкин». М., 2013), в немалой степени — Рэй Брэдбери.

Правда, Брэдбери оценивал Дансейни скорее через восприятие литературного кумира своей молодости — Лавкрафта. Лавкрафт открыл для себя Дансейни в 1919 году. Преклоняясь перед автором «Богов Пеганы», Лавкрафт называет его среди своих самых любимых писателей — вместе с Э. Т. А. Гофманом, Э. А. По, Брэмом Стокером, Элджерноном Блэквудом, Чарльзом Мейченом и Уолтером де ла Маром. В своей книге «Сверхъестественный ужас в литературе» Лавкрафт посвятил Дансейни прочувственные строки, назвав его «Непревзойденным в создании чистой поющей прозы, а также в создании великолепного воздушного мира радужных экзотических видений…». Лавкрафт убежден, что Дансейни — «уникальное явление в нашей литературе… [он] принадлежит странному миру фантастической красоты и навсегда отдан борьбе с уродством повседневности. Его точка зрения по-настоящему космическая, даже если сравнивать его произведения с литературными произведениями не только настоящего, но и прошлого». Для человека, обладающего богатым воображением, заключает Лавкрафт, Дансейни — «талисман и ключ, открывающий богатые сокровищницы грёз и фрагментарных воспоминаний, так что мы думаем о нем как о поэте, который из любого читателя творит поэта».

Воистину так.