Время хищных псов (СИ)

Увы, времени не было даже на поверхностный осмотр сокровищ - конечно, париасец ушел не на одну ночь, однако он был достаточно непредсказуемой натурой, чтобы у девушки не возникало желания лишний раз испытывать, настолько ли к ней благосклонна судьба, насколько ей хотелось бы. Потому она лишь с сожалением скользнула взглядом по корешкам книг и, не преодолев любопытства, все же подошла к столу. Пролистала несколько папок, обнаружив в них нечто вроде досье на каких-то людей, судя по постам и титулам - достаточно влиятельных в империи. Некоторые имена сами собой осели в памяти, но в целом интересно девушке не было. Тем более, что она не нашла ничего ни о себе, ни о тех, кто был ей дорог.

Покинув спальню-кабинет, полуэльфа отправилась в залу с зеркалом. Войдя, позвала голема - тот мгновенно откликнулся на зов. Как и в прошлый раз, узница велела ему стеречь вход, а сама направилась к небольшой тумбочке, стоявшей чуть позади магического стекла.

Открыв запертую на небольшую щеколду дверцу, она впервые порадовалась, что потратила столько времени на копирование рецептов смесей и их тщательное изучение: в книге давались не только подробные инструкции, но также описания вида готовых составов и их названия на нескольких языках: имперском, эльфийском, париасском и еще трех, которые ей знакомы не были. Маар-си, как ни странно, предпочитал не родной, а один из тех трех, и надписи на ярлыках пузырьков, колб, кувшинов, склянок, шкатулок и прочих емкостях были знакомы девушке лишь на вид.

Перебрав половину верхней полки, она все же нашла необходимое: густо-синий насыщенный цвет пронизанного слабо светящимися искрами модифицированного состава Майнан сложно было не узнать, а надпись на ярлыке подтвердила догадку.

Теперь главным было не ошибиться.

Полуэльфа осторожно сняла с хрустальной колбы крышку, достала заранее подготовленную кисточку из собственных волос - инструкция предписывала взять “косу девы, еще не познавшей мужчину”, и она лишний раз порадовалась, что не поддалась когда-то на ухаживания Мальстина. Конечно, отрезать почти половину волос было жаль, но выбраться хотелось гораздо сильнее, чем сохранить прическу. Черенком кисти служила кость из лапы кролика - отчего-то все рецепты, попадавшие к девушке в последнее время, как один оказывались немилосердны к длинноухим зверькам.

Радовало узницу лишь одно: сам процесс использования зеркала не включал в себя ни единого заклинания. Нанести смесь на все стекло, выждать три минуты, активировать камни в раме, одновременно на них надавив, - камней было пять, и полуэльфа беззастенчиво использовала голема - и отчетливо произнести специальное слово, очень длинное и сложное, но явно заимствованное из эльфийского, так что проблем с выговариванием певучей формулы не возникло.

Поверхность зеркала подернулась синеватой дымкой, клубящейся и мерцающей. Девушка подождала для верности несколько минут и громко сказала:

- Талеанис, прозванный Мантикорой!

Туманное марево на миг сгустилось, а потом вдруг исчезло. Зеркальная гладь потемнела - и отразила мрачное, сырое помещение. Каменные стены, решетка, просматривающаяся с самого края, узкие нары у стены - сомнений в назначении каморки возникнуть не могло.

Талеанис сидел на нарах, мрачно сверля взглядом стену. Рядом с ним, скрестив ноги и закрыв глаза, расположился зеленокожий орк.

Несколько секунд она просто смотрела на полуэльфа, вновь вспоминая каждую черточку, каждую спутанную прядь, яркое пятно татуировки, смазывающееся из-за многодневной щетины… И только потом Лианна сумела себя заставить отвлечься и тихо, осторожно позвать:

- Талеанис, ты меня слышишь?

Взгляд Мантикоры на миг отразил безумную бурю чувств. За одно мгновение в нем пронеслись узнавание, неверие, страх, надежда и… что-то еще.

А потом он разомкнул губы и очень тихо, едва слышно проговорил:

- Лианна?

Глава IX

Правая рука Левиафана

- Князь-герцог очень доволен вашей работой, шевалье, - на сей раз в голосе Гундольфа не было ни тени насмешки или скуки: теперь он очень хорошо понимал, с кем имеет дело. - К сожалению, он еще не считает нужным встретиться с вами лично. Однако он поручил мне представить вас его правой руке. К слову сказать, я удостоился подобной чести лишь спустя три месяца.

- Спустя три месяца чего? - с невинным выражением на лице уточнил Легран.

- Не совсем понимаю ваш вопрос, - нахмурился фон Кильге, уже пожалевший о своей попытке “подбодрить” явно недовольного очередной отсрочкой представления Левиафану т’Арьенгу.

Авантюрист тяжело вздохнул. Откинулся на мягкую спинку дивана, погладил пальцами рукоять трости, пригубил вино. И вперил в собеседника тяжелый взгляд карих глаз.

- Магистр, давайте будем с вами откровенны и попробуем назвать вещи своими именами. Вы сами меня убеждали минут десять назад, что это помещение великолепно защищено от любого подслушивания и подглядывания. Следить за нами не могут, так почему бы не попробовать высказать все друг другу прямо?

- Мне казалось, вы не сторонник этакой прямолинейности, свойственной скорее воинам, нежели людям профессий, схожих с вашей, - заметил Грифон, слегка отводя взгляд. Так, чтобы по его глазам нельзя было прочесть эмоций, но при том ощущение контакта не терялось бы.

- Не сторонник, да. В обычной жизни. Но не когда решается моя судьба на долгие годы вперед, - отрезал Легран. - Сэр Гундольф, я не знаю и знать не хочу ваших секретов, тайны происхождения скелетов в вашем шкафу не волнуют меня нисколько. Я лишь хочу называть вещи своими именами тогда, когда любое неверное понимание, любая ошибочная трактовка происходящего может оказаться для меня фатальной. Я надеюсь, вам понятна моя достаточно эгоистичная, но логичная и разумная позиция?

- Более чем понятна, - фон Кильге осушил бокал, поставил его на стол и уже сам посмотрел собеседнику в глаза, пронзительно и жестко. - Хорошо, я скажу так, как вам угодно: я удостоился чести видеть повелителя Левиафана лишь после трех месяцев упорной службы ему, и то, считаю столь короткий срок большой своей удачей. Не скрою, я несколько завидую головокружительности вашей карьеры, если можно так выразиться. Но я знаю, что вы мне не соперник, как и я не соперник вам - слишком разные у нас с вами сферы деятельности.

- Это верно, - ухмыльнулся Легран, на миг представив сильного, быстрого, но все же в мелочах чуть неуклюжего рыцаря у стола с ингредиентами и досками для их нарезки. - Позволите вопрос несколько более личный и касающийся скорее ваших скелетов, нежели расстановки истинных имен?

- Вы можете попробовать, шевалье, однако за результат я не ручаюсь, - по губам Гундольфа скользнула холодная змеиная усмешка.

- Я люблю рисковать. Всего один вопрос: кому вы служите? Вы старательно и очень правдоподобно демонстрируете, что преданы вашему ордену телом и душой, но в то же время, совершенно не стесняясь, называете князя-герцога “Повелителем”. Вы тщательно показываете и подчеркиваете собственный аскетизм, отказ от любых личных благ и словно бы всю жизнь свою приносите на алтарь служения - но кому? И самое главное - зачем?

В голосе Леграна не было ни язвительности, ни презрения - одно только чистое любопытство. И только потому фон Кильге ответил:

- Как бы вам не казалось, я действительно служу ордену. Такова моя судьба, таково мое решение и такова моя воля. Я служу ордену Грифона. Но я прекрасно вижу, что нынешний император, как и его отец, не способен дать ордену ничего из того, чего орден заслуживает. Вы знаете, как я впервые оказался в особняке князя-герцога? Я пришел просить у богатого аристократа, поселившегося на землях ордена, денег. Для ордена. В долг. Потому что иначе зимой рыцарям, получающим лишь жалование из казны ордена, пришлось бы голодать. Нет-нет, не надо делать такое лицо - далеко не у всех братьев есть богатые дома и счета в дворфских банках, подавляющее большинство живет очень скромно! Так вот, нынешнему императору плевать на орден, он даже не вспомнит о его существовании, пока не появится необходимость послать кого-то на смерть. А князь-герцог прекрасно понимает, что подданные верны лишь до того момента, пока они видят ответную верность и заботу от своего господина. Да, я служу ордену. И ради блага ордена - я служу князю-герцогу.

- Вы планируете переворот? - слегка удивленно спросил Легран.

Гундольф усмехнулся. Очень жестко и слегка насмешливо посмотрел на собеседника.

- Нет, шевалье, это неделю назад вы могли сказать: “вы планируете переворот”. Теперь же вам придется либо врать себе, либо говорить: “мы планируем переворот”!

- Прекрасная новость, - уголками губ улыбнулся т’Арьенга, наполняя бокалы. - За нее следует выпить!

- И чем же она вас так порадовала?

- Как это - чем? Сэр Гундольф, я не хочу вас обидеть, но этот город для меня слишком тесен и мрачен. Я люблю Мидиград, но при Его Величестве Лаарене вход в столицу для меня закрыт. Если же Его Величество трагически погибнет, я смогу оплакать его в Мидиграде, и это будет величайшим для меня счастьем.

- Даже так, - хмыкнул фон Кильге. - Что ж, я вижу, что не ошибся в вас. А теперь позвольте, я провожу вас к господину Маар-си. Негоже заставлять ждать правую руку повелителя Левиафана.

- Да я и левую не рискнул бы, - пробормотал себе под нос т’Арьенга. Пробормотал так, чтобы собеседник его не услышал.

В овальной зале было сумрачно, тепло, и пахло незнакомыми травами. В облицованных серым мрамором стенах до потолка вздымались стрельчатые окна, но разглядеть хоть что-то сквозь толстые стекла не представлялось возможным. В середине залы стояла небольшая жаровня на гнутых кованых ножках, рядом находился низкий столик, заставленный плошками и кувшинами, а вокруг в странном порядке располагались большие подушки.

Легран медленно обошел залу вдоль стены, посмотрел в затуманенные стекла, внимательно изучил рдеющие на дне жаровни угли и едва сдержался, чтобы не исследовать исходящее незнакомыми, но приятными ароматами содержимое накрытых выпуклыми глиняными крышками плошек. Чем больше времени проходило с того момента, как фон Кильге привел его сюда и велел ждать прихода “правой руки”, тем более сложным становилось держать себя в руках и ничем не выдавать нервного нетерпения.

Только тогда, когда т’Арьенга устал уже ждать и почти даже успокоился, одно из стекол вдруг налилось темным зеленым свечением, и из проявившегося на мгновение портала вперед шагнули две фигуры, закутанные в длинные плащи с капюшонами, скрывающими лица. Одну Легран тотчас же узнал - именно такого глубокого темно-бордового цвета был плащ на Гундольфе, да и рост, комплекция и манера двигаться легко выдавали магистра ордена. А вот второй визитер, державшийся на шаг впереди рыцаря, был т’Арьенге неизвестен. Впрочем, догадаться о его личности труда не составляло.

- Благодарю вас, сэр Гундольф, - человек откинул капюшон.

Он был париасец, среднего роста, смуглый и черноволосый. Темные карие глаза, некрасивое, но умное лицо. Возраст - от двадцати пяти до сорока лет, точнее никак не определить. И, казалось, ничего особенного в нем не было, но Легран ощутил подсознательное желание уважительно поклониться, при том ни на мгновение не выпуская париасца из поля зрения.

- Рад наконец-то вас видеть, шевалье т’Арьенга, - обратился париасец уже к все же поклонившемуся авантюристу. - Сэр Гундольф, оставьте нас.

Рыцарь еще раз поклонился и сделал два шага назад, растворяясь в зеленом мареве портала.

- Большая честь для меня, - еще раз склонил голову Легран.

- Оставим реверансы тем, кому не жаль на них времени, шевалье, - оборвал его собеседник, усаживаясь на подушки и скрещивая на париасский манер ноги. - Меня зовут Маар-си, а вы, как мне известно, Легран т’Арьенга, знаменитый путешественник, алхимик и… вор.

- Предпочитаю называться…

- Меня это не интересует, - на этот раз Маар-си оборвал шевалье резко и даже почти грубо. Однако у того ни на секунду не возникло желания возразить. - Прошу, наливайте чай, берите плов. Еда не отравлена, и в питье ничего не подмешано.

- Благодарю, - аппетит у Леграна пропал при появлении париасца, но отказаться он не посмел.

В тишине прошли десять минут, пока не опустели плошки с пловом и не закончился первый чай в пиалах. Потом Маар-си переложил специальными щипцами несколько угольков с жаровни в стоявший рядом кальян, бросил щепоть резко пахнущей травы.

- Что ж, теперь можно и поговорить о деле, - сквозь заволокший помещение ароматный густой дым голос “правой руки” доносился, как через тонкий слой ваты. Шевалье глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться - его почему-то охватило состояние, близкое к панике. - Итак, вы желаете служить моему повелителю. Какая идея движет вами, что вы можете предложить моему господину, и какой награды для себя хотели бы?

- Идея? Да пожалуй, что никакой. Есть то, чего я хочу, есть то, что я могу, и есть тот, кому нужно второе и кто может дать первое. В этом моя философия, простите за ее некоторую неэлегантность и эгоистичность. - Мысленно Легран пытался удержать ставший почему-то неуправляемым язык, но все его усилия были тщетны. Густой аромат, пропитавший воздух и проникавший в сознание с каждым вдохом и движением, отключал инстинкты самосохранения, предохранители здорового страха, а расчетливость холодной логики легко сметалась теплым дымом. - Предложить повелителю Левиафану я могу свои, может, и не очень разносторонние, но весьма развитые таланты. Я справедливо считаюсь прекрасным алхимиком, неплохим знатоком истории магии и артефактов, вором высшего класса, искателем настоящих сокровищ, то есть сокровищ информации и…

- Неплохим скульптором, - понимающе улыбнулся Маар-си. Легран побледнел. - Не бойтесь, шевалье. Никто не ждал, что вы добудете настоящую голову де Вайла, тем более что в Хайклифе он не был уже больше двух месяцев. Мне было интересно, как вы выкрутитесь из ситуации, и я более чем доволен.

Легран тоже почувствовал себя более чем довольным. Все получилось именно так как надо. Он с самого начала знал, что хотя они с Эльвереном и Ранном скинули “засвеченные” хвосты, настоящее наблюдение за ними продолжалось все время. Главной задачей тогда значилось не обмануть фон Кильге, а продемонстрировать свои знания, умения и навыки. И, как выяснилось, задачу удалось выполнить на все сто процентов.

Маар-си же, наблюдая отображающиеся на лице собеседника сперва страх, потом облегчение и, наконец, торжество, внутренне усмехался. Это была невероятно красивая, увлекательная и многоуровневая игра. Он сам не смог бы сейчас с уверенностью сказать, сколько именно слоев имела эта интрига, сколько раз кто из них думал, что обводит противника вокруг пальца, и, что являло собой наибольшую редкость - он совершенно не мог гарантировать, что последний ход в этой шахматной партии на данный момент за ним. Но по крайней мере, ему было действительно интересно.

- Рад, что не разочаровал вас, - тщательно отмеряя долю удовлетворения и некоторой досады в улыбке, сказал Легран. - Но может быть, теперь вы проясните мне дальнейшие правила экзаменовки? По логике вещей, теперь я должен неким образом доказать уже вам собственные таланты?

- Нет, разумеется. Все эти проверки и задания Гундольфа - всего лишь его собственное желание удостовериться, что он рекомендует мне действительно нужного и полезного нам человека. Я же вижу это и так. Так что мое поручение - заметьте, именно поручение, а не приказ или же задание - будет заключаться совсем в другом.

- В чем принципиальная разница между понятиями “поручение”, “задание” и “приказ”? - уточнил т’Арьенга просто на всякий случай.

- Приказ отдается тому, кто служит и не имеет возможности отказаться. Задание дается наемнику, получающему некую плату за свои услуги. Поручение же - сродни просьбе тому, кто разделяет идею.

- В таком случае я еще раз хочу напомнить вам свою идею: “Есть то, чего я хочу, есть то, что я могу и есть тот, кому нужно второе и кто может дать первое”. Не больше и не меньше. И потому, дабы не запутаться в мотивациях, я предпочел бы называться честным наемником, чтущим первое правило Кодекса, и нанятым на некий пока что неопределенный срок, - стараясь максимально осторожно подбирать слова, проговорил Легран.

С одной стороны, он понимал: не стоит так уж подчеркнуто отгораживать себя от идеологической стороны. А с другой… Слишком важно было не оказаться втянутым во все эти замыслы великих. Не погрязнуть в их интригах. А в случае провала - суметь оправдаться перед миром и собой скромной ролью исполнителя, наемника, не имеющего не то что отношения к планам командования, а даже не знающего целей и мотиваций этого самого командования.

- Хорошо, - после недолгой паузы сказал париасец. - Я буду считать вас честным, но свободным наемником. Итак, ваше первое задание будет заключаться в следующем: вы должны проникнуть в кабинет Гундольфа фон Кильге, вскрыть его сейф, скрытый за картиной, изображающей великого магистра фон Гаррета, и тщательно просмотреть имеющиеся там бумаги. Можете скопировать их, если есть возможность сделать это незаметно, если нет - то просто запомните и воспроизведите самостоятельно. Мне нужны имена, цифры, схемы. Словом - все, что там есть.

- Не доверяете магистру? - приподнял бровь Легран.

- Он хороший человек, но своему ордену он служит вернее, чем повелителю Левиафану, - Маар-си пожал плечами. - Я хочу знать, до какой степени и до какого момента я могу ему доверять, и до каких пределов простирается его верность нам.

- Понимаю. Что ж, хорошо. Сколько времени у меня на реализацию?

- Неделя. Но чем быстрее вы справитесь, тем лучше. Семь дней - это предельный срок.

- Я понял.

- Вот и хорошо. В таком случае, поговорим о ваших друзьях, - париасец вновь наполнил пиалы ароматным чаем, так хорошо отгоняющим кальянный дурман, и выдержал томительную паузу, в который раз заставившую т’Арьенгу понервничать. - Насколько я понимаю, господин иль Клаэнхар специализируется на тайных убийствах, а господин Вархес, наоборот, на открытых силовых акциях?

- Да, это их основные специализации, но не единственные, - кивнул Легран, отпивая обжигающий напиток. - Эльверен высококлассный вор, а Ранн способен найти почти любого человека в любом городе по буквально паре мелких примет и любому предмету, принадлежащему искомому человеку, или хотя бы побывавшему в его руках хоть сколько-то долгое время.

- В таком случае для них у меня тоже будут… задания. Насколько я понимаю, ваши друзья для себя хотят какой-то отдельной награды?

- Эльверена вполне устроит золото, а вот с Ранном сложнее, - задумался шевалье. - Честно говоря, я сам до сих пор не разобрался в его мотивациях. Единственное, что могу сказать - он удивительно честный человек для своих друзей. Пока что он помогал мне почти что безвозмездно. Я плачу ему жалование, как хорошему телохранителю, каковым он является, и не более. Самое же сложное в общении с ним - он вполне способен отказаться выполнять поручение, если сочтет его бесчестным.

- Ничего бесчестного, это я обещаю. Человек, которого ему надо найти, является ярчайшей иллюстрацией к тому, как низко вообще может пасть существо, по недоразумению награжденное разумом. Его настоящее имя мне неизвестно, но зато есть точнейшее описание внешности. Да что там описание - можно сказать, что вы его видели. Он имеет редкий дар в мельчайших деталях копировать внешность другого человека, однако может делать это не очень часто, и потому у меня есть повод быть уверенным в том, что он и сейчас выглядит в точности, как магистр фон Кильге.

- И что с ним надо сделать по факту нахождения? - Легран сумел ничем не выдать интереса, несмотря на то, что тренированная интуиция мгновенно сделала охотничью стойку.

- Пока что - ничего. Просто найти и по возможности отслеживать перемещения. Завтра пришлю на ваше имя вещь, некоторое время назад принадлежавшую ему. Что же касается господина иль Клаэнхара… мне нужно подумать. Задание для него я передам завтра же. Свой гонорар пусть определит сам, понятное дело, в разумных пределах.

Как только Маар-си перешел на деловой тон, Леграну стало ясно: аудиенция подходит к концу. Угольки в кальяне погасли, чай остыл.

Последний час перед выходом из таверны т’Арьенга провел один, в тишине и темноте. Он лежал на полу, раскинув руки и ноги, закрыв глаза, дышал медленно и размеренно, стараясь достичь максимального единения с окружавшей его тьмой. Через час он должен был сам обратиться темнотой и тишиной, стать невидимым и неслышимым, его присутствие - неощутимым, его дыхание - одним ритмом с медленным биением спокойного сердца. Легран знал: когда перед ним окажется громада Клюва, когда придется идти, сливаясь с ночным ветром, когда шершавый камень стены замка прильнет к ладоням, превращаясь из неприступной преграды в удобную лестницу, бешено колотящееся сердце погонит по жилам вместо крови чистый адреналин. Опасность и страх провала перестанут иметь значение, и останется лишь ничем не замутненное наслаждение риском.

Одна из двух составляющих счастья Леграна т’Арьенги.

Часы гулко пробили один раз, словно мечом вспоров густую, вязкую на ощупь тишину. Авантюрист поднялся на ноги, накинул на плечи длинный плащ с капюшоном, подхватил заранее собранную сумку и распахнул окно.

К стенам главной твердыни ордена авантюрист подобрался с северной, наименее охраняемой стороны. Заклятие и собственные ловкость с интуицией надежно хранили его от ненужного внимания, но излишний риск в данной ситуации совершенно не был нужен. Прокравшись мимо поста, переждав патруль и осторожно обогнув застывших у моста часовых, Легран дошел до середины промежутка, разделявшего две точки, где можно было преодолеть окружавший Клюв глубокий ров, утыканный заостренными кольями. Распластавшись под защитой густой тени, он выждал, пока мимо пройдет очередной патруль, потом быстро достал из сумки компактный самострел необычной формы, тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок. Тонкая, но невероятно прочная стальная леска почти беззвучно разрезала воздух, и едва уловимый щелчок возвестил о том, что механический трехзубчатый крюк раскрылся, надежно закрепив конец лески в каменной кладке. Выдвинув из нижней части самострела узкий и длинный раскладной кол, т’Арьенга зафиксировал его в раскрытом положении, глубоко вонзил в почву и с усилием перевел рычаг на рукояти в положение вниз. Теперь четыре перпендикулярных колу стальных лепестка прочно удерживали самострел с закрепленной леской.

Затем Легран извлек из сумки почти плоский рюкзак, положив на его место ненужный уже плащ, и спрятал все под лежащим поодаль камнем. Под плащом обнаружился тщательно подогнанный облегающий костюм с широким ремнем. Натянув на голову шапочку-капюшон, скрывшую лицо и убравшую волосы, шевалье достал из рюкзака два прочных браслета из толстой кожи, с прикрепленными к ним небольшими стальными крюками, натянул перчатки с металлическими накладками, выкрашенными в черный цвет, и поверх них уже застегнул браслеты. Рюкзак за спину, и все еще скрытый заклинанием невидимости неклассической школы, на которое не реагируют защитные системы и заклятия Грифонов, Легран подошел к краю рва. Дотянулся до натянутой лески, чуть сместил руку - через каждые два фута на стальном тросе виднеются небольшие двухсторонние выступы, мешающие рукам соскальзывать. Т’Арьенга знал, что физическая сила не является его особым талантом, и потому страховочные крючья на браслетах зацепил еще раньше, чем сам повис на леске. Быстро, но осторожно перебирая руками, он двинулся к стене, про себя отсчитывая оставшееся время действия заклинания.

Преодолев ров, Легран добрался до вошедшей глубоко в кладку стрелы, сдвинул тугой рычаг и не без труда выдернул крепление из стены. Привязал к стреле прочную бечевку, закрепил свободный конец и спустил крепление лески в ров - блики лунного света на стальном тросе могли привлечь ненужное внимание.

Краски вокруг на мгновение стали ярче, чем обычно - это закончилось действие невидимости.

Теперь пришла очередь стены.

Для начала шевалье сменил перчатки. Предназначенные для лазанья по режущей руки леске перчатки с металлическими накладками он бросил в рюкзак, а взамен натянул очень толстые, кожаные, с неприятной липкой внутренней поверхностью. Проверил надежность крепления рюкзака, выждал, пока неудачно полная луна зайдет за тучу, и, поднявшись на цыпочки, прижал ладонь правой руки к стене. Помедлил секунду, глубоко вдохнул, выдохнул и подпрыгнул, одновременно подтягиваясь на прилипшей к камню перчатке, плотно облегающей ладонь. Левая рука коснулась стены на фут выше. Легран удостоверился, что она держится хорошо, и осторожно потянул на себя правую ладонь, медленно поворачивая ее влево. С тихим, почти неразличимым шлепком ткань перчатки, пропитанная специальным составом, отлипла от стены.

Временами поглядывая на тучу, все еще скрывавшую луну, т’Арьенга полз вверх по стене, считая этажи. Наконец он достиг шестого, на котором и располагался кабинет Гундольфа фон Кильге. Сдвинулся по стене вправо, достигая большого окна, закрытого шторой изнутри, прислушался - внутри было тихо и темно. Повиснув на левой руке, правой Легран снял с пояса удобную деревянную рукоять, из узкой щели на конце едва виднелась короткая алмазная пластина, ограненная в форме иглоподобного лезвия. Теперь самым главным было ни в коем случае не шевелить левой ладонью - в противном случае шевалье грозил бы малоприятный полет с высоты двадцати ярдов на сухую, окаменевшую почву. Осторожно проведя почти идеально ровный круг на оконном стекле, т’Арьенга перевернул рукоять резака обратной стороной, оканчивавшейся каучуковой присоской, прижал ее к середине круга - и резко дернул на себя. Присоска с чмоканьем отлипла от стекла. Авантюрист шепотом выругался и повторил попытку - на сей раз удачно.

Самым сложным в подобных вторжениях было справиться с магической защитой, но некоторое время назад ему удалось подобрать очень удачный состав зелья, которое на несколько секунд прерывало линию такой защиты. Вынув из кармашка пузырек, Легран смазал его содержимым края отверстия в стекле, медленно сосчитал до трех и просунул руку внутрь, продолжая отсчет до тринадцати - действовало зелье ровно десять секунд, но обычно этого хватало, чтобы проникнуть внутрь. Одновременно с тем шевалье уронил на подоконник небольшой шар, сплетенный из серебряных нитей - артефакт, обманывающий защиту, реагирующую на движение и присутствие, соскользнул на пол и шустро покатился вдоль стены. Т’Арьенга, распахнув окно, быстро провел замыкающуюся линию по периметру проема и, выждав еще три секунды, прыжком перемахнул через подоконник.

Да, ему удалось. Легран сумел проникнуть в святая святых - кабинет человека, практически заправлявшего всеми делами в ордене Грифона.

Если бы Легран еще знал, что сделал он это по заданию этого самого человека…

Но впереди оставалось еще самое сложное: вскрыть сейф, наверняка защищенный и механизмом, которые в совершенстве наловчились делать выпускники дворфского Механикума, и парой-тройкой заклинаний. Причем с последними дело иметь, как правило, оказывалось гораздо проще.

Тяжелый сейф из металла, по цвету напоминающего темное серебро, и впрямь обнаружился за картиной с портретом фон Гаррета. Сняв тяжелое полотно со стены, т’Арьенга внимательно рассмотрел блестящую поверхность встроенного в стену хранилища.

Ни малейшего следа стыка швов. Дворфские сейфы отливались целиком и при закрытии вновь становились единым целым. Только верное выполнение всей последовательности шифров, слов, нажатий слегка выступающих из металла камней и отключения магической защиты позволяло открыть такой сейф.

Ознакомившись с задачей, Легран на время оставил кажущееся неприступным хранилище и подошел к письменному столу. Внимательно проглядел все лежавшие на нем и в нишах стоек бумаги, проверил ящики, запертые на простые замки, поддавшиеся отмычке с первой попытки - нет, фон Кильге идиотом не был, и шифры на рабочем месте не хранил. Что ж, т’Арьенга на подобную удачу и не рассчитывал. В конце концов, это было бы неинтересно.

Шевалье вновь вернулся к сейфу и внимательно изучил узор камней и последовательность дворфских рун. Правильное чтение схемы - половина успеха.

Минут через пять бледные губы раздвинулись в улыбке. Раскрыв рюкзак, авантюрист извлек из него квадратную кожаную папку толщиной примерно в полдюйма. Еще раз посмотрел на сейф, вынул из папки три тонких серебряных листа с круглыми, по размеру инкрустированных камней, прорезями. Сравнил, два отложил в сторону, а третий прижал к схеме на фронтальной панели - серебряный лист подошел идеально.

У папки оказался боковой кармашек, а в нем - бережно завернутый в сукно плоский сапфир, настолько тонкий, что казался почти полностью прозрачным. Закрыв один глаз, т’Арьенга поднес к другому сапфир, сквозь драгоценный камень внимательно изучил поверхность сейфа и удовлетворенно улыбнулся, запомнив, какие именно камни и символы излучали слабый, едва различимый свет.

Перерисовав схему на бумагу и отметив нужные точки, шевалье вынул из рюкзака небольшой стеклянный шар и сжал его в руке. Шар тут же вспыхнул чистым белым свечением, разогнав мрак кабинета, сквозь который с трудом пробивался неверный свет вышедшей из-за туч в самый подходящий момент луны. Опустившись на колени, Легран поднес светильник к самому полу - он еще в прошлый раз приметил, что убирались в кабинете далеко не каждый день, и на полу скапливалось некоторое количество пыли. В этой пыли отчетливо виднелись следы подкованных сапог фон Кильге.

Т’Арьенга поднялся и, внимательно глядя под ноги, сделал шаг вперед - так, чтобы его ступни в точности совпали со следами сапог. Не факт, что это было необходимо, но некоторые сейфы предусматривали и такое дополнение к защите, как открытие дверцы только при определенном местоположении того, кто вводил шифр.

Теперь - самое сложное. Действительно самое. Магический сапфир показывал активные камни, но не последовательность, в которой их следовало нажимать. Легран глубоко вдохнул, еще раз прочел руны - и решился. Пальцы, сейчас обтянутые тончайшей тканью, не позволяющей случайно оставить какие-либо следы, по которым вора можно было бы потом обнаружить, но никоим образом не стесняющей движений, уверенно коснулись мутно-зеленого камня. Тот с тихим щелчком погрузился на четверть дюйма.

Т’Арьенга бросил короткий взгляд на свою схему, где были отмечены активные точки, пересчитал их, прикинул возможный алгоритм - и быстро нажал еще шесть камней.

Еще один артефакт покинул чехол, выдав при активации несколько неразборчивых звуков, отдаленно похожих на человеческую речь - и дверца послушно тронулась в сторону… обнаружив за собой еще одну преграду.

Здесь было гораздо проще - пощелкав колесиками механического замка, Легран поочередно набрал семь цифр. Внешняя часть двери слегка ушла вглубь, а фронтальная панель видоизменилась, превратившись в нечто наподобие штурвала с диском посередине, имеющим несколько отверстий, под которыми виднелись цифры. Т’Арьенга глубоко вдохнул, положил ладони на рукояти, начал медленно проворачивать…

…и едва удержался от крика, когда из стены молниеносно выметнулись два штыря, оканчивающиеся широкими стальными браслетами, которые с издевательскими щелчками сомкнулись на запястьях вора.

Глава X

Побег

В первое мгновение Лианна растерялась. Несмотря на всю ее кажущуюся уверенность, в глубине души она до самого последнего момента сомневалась в успехе своего рискованного и, что говорить, сомнительного предприятия. И что-то до сих пор мешало девушке поверить, что все и в самом деле удалось, что происходящее - не насмешка, не издевка подлого тюремщика.

- Талеанис… - еле слышно вымолвила она. - Талеанис… Это ведь и правда ты?

- С утра точно был я, - пробормотал тот. - Лианна, где ты? Что с тобой? Я не мог связаться с Маар-си, и уже боялся…

- Так ты с ним знаком?

- Не совсем так… А, Ярлигово семя, да какое значение это сейчас имеет? Где ты?

- В башне Маар-си, только я не знаю, где она находится, - растерянно сказала полуэльфа. - Со мной ничего тут не происходит, сижу читаю целыми днями и вообще всякой ерундой занимаюсь. Сегодня забралась в его лабораторию и добралась до магического зеркала, а так - ничего интересного. Лучше скажи, как ты, и что там за орк сидит, и вообще - почему это место так похоже на тюрьму?

Мантикора усмехнулся.

- Потому что это и есть тюрьма, точнее - камера. Лианна, это все очень долго рассказывать, а еще я могу привлечь ненужное внимание…

- Так, а как ты там оказался? И где это находится?

- Лианна, я…

- Стоп, - прозвучал вдруг новый голос. Это поднялся со своего места зеленокожий, до того момента только прислушивавшийся к репликам Талеаниса, а теперь решивший включиться в разговор. - Лианна, у тебя есть время? Я не слышу тебя, но Мантикора мне переведет.

- Да, есть, - ответила девушка, почувствовав, что если она и может чем помочь, то только если последует распоряжениям орка.

- Да, есть, - послушно озвучил Талеанис.

- Ты видишь только камеру, где мы находимся, или можешь осмотреть окрестности?

- Э… Сейчас, секунду, - плюнув на все меры предосторожности, полуэльфа бросилась к книге, судорожно перелистнула несколько страниц. - Чтоб его, было же где-то здесь… А, вот, нашла!

Быстро пробежав взглядом по строчкам, она вернулась к зеркалу, потянула на себя выступающий завиток рамы - он мягко сдвинулся в сторону, открывая большой плоский камень цвета морской волны, совершенно прозрачный и идеально круглый. Следуя инструкции, Лианна коснулась самой его середины кончиком пальца, дождалась, пока изображение на поверхности зеркала дрогнет, и очень медленно и осторожно сдвинула палец левее.

Стекло послушно отобразило внутреннюю часть стены и сырой просторный подвал, заставленный бочками и ящиками. Мгновение подумав, девушка переместила палец правее - пред ней опять предстала камера. Еще правее - коридор, вдоль стены - зарешеченные двери, в обоих концах коридора - лестницы, у которых дежурит по два человека с оружием и в доспехах. Лианна надавила чуть сильнее - изображение приблизилось, и девушка смогла разглядеть вычеканенных на нагрудниках стражей грифонов.

Провозившись минут пять, полуэльфа окончательно освоилась с наблюдательными возможностями зеркала. Горизонтально лежавший камень позволял смещать точку наблюдения в плоскости, а второй, точно такой же, но расположенный вертикально - изменять уровень высоты. Секунду полюбовавшись на Хайклиф с высоты птичьего полета, она вновь настроила зеркало на камеру.

- Талеанис, скажи своему другу, что я могу осмотреть хоть каждый закоулок этого замка, - выпалила она.

- Хорошо, тогда найди, пожалуйста, ближайший путь из подземелья и выход из замка, желательно - так, чтобы нам не встретить никого по пути.

Тщательно изучив все коридоры и переходы, Лианна вздохнула:

- Тут полным-полно народу, - огорченно проговорила она. - Я сейчас посмотрю, что еще можно сделать, а ты пока расскажи мне хотя бы в двух словах, что с тобой произошло и как ты тут оказался?

- Все рассказывать долго, - вздохнул Талеанис, не имея ни малейшего желания пересказывать свои последние “приключения”. - А здесь мы оказались очень просто…

Выслушав скомканное, но довольно подробное повествование, Лианна задумалась, на время даже отвлекшись от книги. А потом ее осенило:

- У меня есть идея! - немедленно поделилась она с Мантикорой. - Говоришь, эти Грифоны, которые держат вас взаперти, они враги тех Грифонов, которые вроде как главные в этом городе?

- Ну… примерно так.

- Я через несколько минут вернусь! - выпалила девушка и тут же оборвала связь. Она глубоко вдохнула, сосредоточилась и громко, внятно произнесла, глядя в зеркало: - Готард фон Ларн, магистр ордена Грифона!

Блестящая поверхность потемнела, пошла волнами, а через мгновение отобразила высокого крупного мужчину, склонившегося над огромной и невероятно подробной картой Хайклифа, занимавшей весь стол.

- Я имею честь говорить с досточтимым сэром Готардом? - вкрадчивым шепотом проговорила Лианна, сдерживая нервный смех.

Рыцарь дернулся, тут же схватившись за меч, огляделся.

- Где вы? Покажитесь!

- Не имею такой возможности… Просто прошу, ответьте: вы - сэр Готард? - все тем же тоном продолжила девушка.

- Да, это я. Кто вы и что вам нужно? - к чести Грифона, тот ничуть не испугался, выглядел настороженным - но и только.

- Кто я - не имеет ни малейшего значения, вы больше никогда меня не услышите. А нужно мне всего лишь сообщить вам, что в особняке сэра Кальмайна, некоторое время назад примкнувшего к бунтовщикам, организован штаб тех, кто называет себя “истинным орденом Грифона”. В настоящее время в этом особняке находится немало мятежников, и если вы поторопитесь, то вам может посчастливиться одним ударом расправиться со многими врагами ордена! - выговорила полуэльфа на одном дыхании. Выпалила - и сама удивилась: как только удалось ни в чем не запутаться?

- Почему я должен вам верить? - нахмурился сэр Готард. Однако Лианна видела, как хищно раздуваются его ноздри, как блестят в предвкушении глаза, и понимала: что бы она сейчас не сказала, Грифон в любом случае уже все для себя решил.

- У вас нет ни единой причины мне верить, - делано безразличным тоном сказала девушка. - Моя задача заключалась в том, чтобы донести до вас информацию, а что вы с этой информацией будете делать - меня уже не касается. Прощайте, сэр Готард.

- Подождите! - вскинулся рыцарь, но Лианна уже умолкла. Нет, она не обрывала связь, но хотела создать впечатление, что невидимый собеседник исчез и больше не видит и не слышит фон Ларна.

Он колебался недолго. Прошел несколько раз взад-вперед по кабинету, нахмурился, вернулся к карте, внимательно изучил район, где находился указанный особняк - и кликнул адъютанта и оруженосца. Первому велел через четверть часа собрать мобильный отряд во дворе, а второму - помочь господину облачиться в доспехи.

Спустя полчаса к штабу мятежных Грифонов мчались тридцать рыцарей-магов.

Убедившись, что ее задумка сработала так, как надо, Лианна вновь настроила зеркало на камеру в подвале особняка.

- Талеанис, ты меня слышишь?

- Да, конечно!

- Сейчас тут станет очень жарко - к особняку идут рыцари-Грифоны, которые против тех, что взяли вас в плен. Начнется бой, и все наверняка окажутся ввязаны в него, в том числе - эти ваши стражи. И даже если кто-нибудь вас заметит, едва ли у него будет на вас время! Талеанис, твой друг сможет сломать решетку?

- Думаю, да, - кивнул Орогрим, когда полуэльф передал ему слова девушки. - И передай ей, пожалуйста, как меня зовут.

- Будьте готовы, они должны быть уже близко! - проговорила Лианна, параллельно с тем перебирая банки, склянки, колбы и кувшинчики со всевозможными зельями, пытаясь найти нужный. Наконец ей это удалось. - Подождите, я сейчас вернусь!

Тихо ругаясь сквозь зубы, полуэльфа оборвала связь, прочертила посередине зеркала чистую полосу, тщательно стерев с нее состав Майнан, потом нанесла на освободившееся пространство толстым слоем густую гадость лимонно-желтого оттенка, имевшую редкостно мерзкий запах, и вновь активировала камни. Теперь зеркало было разделено на две части, каждая из которых отображала свою картинку: в верхней половине отобразилась камера Талеаниса и Орогрима, в нижней - спешивающиеся во дворе особняка сэра Кальмайна рыцари под предводительством сэра Готарда.

- Самое главное - не запутаться в этих дурацких камнях, - пробормотала она себе под нос. И в самом деле, одна ошибка - и вместо Мантикоры ее услышит Готард, а это едва ли будет хорошо… - Талеанис, слышишь меня? Они во внутреннем дворе, будьте готовы!

- Откуда здесь эти псы? - взревел ла Мар, в бешенстве пиная табурет так, что он пролетел через весь кабинет и ударился об стену, сломав одну из ножек. - Это же наш самый надежный штаб! Здесь же все самое… Все самое!

- Я не знаю, великий магистр! - сэр Кальмайн, судя по выражению его лица, пребывал в отчаянии, но тем не менее не терял самообладания. - Но они здесь, и штурмуют особняк. Что прикажете делать? Защищаться до последнего или же… - он не договорил, не в силах заставить себя произнести ненавистные воину слова.

- Отступать, - хрипло проговорил ла Мар, скатывая лежавшую на столе карту - к слову сказать, точно такую же, как у сэра Готарда. - Заваливать двери, баррикадировать коридоры. Забрать сколько получится оружия и золота. Но самое главное - чтобы в живых осталось как можно больше братьев: пока мы живы, жива и надежда на возрождение ордена.

- Как прикажете, великий магистр, - сэр Кальмайн низко поклонился, пряча лицо. Ему, старому и опытному воину, до седин сохранившему неумение отступать, бежать, показывая врагу спину, трусливо спасая свою жизнь, было невыносимо больно и стыдно слышать такой приказ, больше того - передавать его всем остальным рыцарям. Но он понимал, что ла Мар возглавил истинный орден Грифона именно потому, что умел вовремя отступить, порой жертвуя собственной честью, но лишь ради того, чтобы позже расплатиться с лихвой. Едва ли кто-нибудь кроме него мог бы дать горстке верных прежним идеалам рыцарей надежду. Ла Мар ее давал, и потому сэр Кальмайн, наступив гордости на горло, отдал приказ отступать, стараясь сберечь как можно больше жизней.

О пленниках, томящихся в подземельях, в начавшейся заварушке никто даже не вспомнил.

- Талеанис, пора! Они ворвались в замок, бой идет на втором этаже, но большая часть защитников уже ушла в тайный ход, и, кажется, последние уходящие будут обрушивать его свод! Сейчас на первом этаже почти никого нет, самое время бежать!

- Грим, пора, - коротко кивнул Мантикора орку. Тот подошел к решетке, выглянул в коридор - никого. Тогда зеленокожий ухватился обеими руками за один из прутьев решетки, уперся ногами в пол, и, напрягшись, изо всех сил потянул его на себя. На лбу вздулись жилы от чудовищного усилия, руки и плечи казались перевитыми толстенными стальными канатами, но мощный железный прут не желал поддаваться, лишь немного согнувшись. Промучившись еще минут пять, Орогрим выругался, выпустил решетку и попытался протиснуться в образовавшееся отверстие - не получилось.

- Не поддается, зараза, - плюнул он. - Ладно, попробуем иначе…

Орк сунул руку в глубокий карман штанов, пошарил - и вытащил сложенную в несколько раз тряпицу. Осторожно развернул, разложив на лопатообразной ладони, и двумя пальцами взял содержимое - высохшую, сморщенную шляпку гриба, сплющившуюся от долгого лежания в кармане в плоскую лепешку.

- Ну, прощай, сознание, - ухмыльнулся Орогрим, откусывая примерно треть шляпки.

- Это то, о чем я думаю? - осторожно спросил Мантикора, с подозрением глядя на гриб.

- Я не знаю, о чем ты думаешь, а это - крагакх, - отозвался орк, размеренно и глубоко дыша. Радужки глаз потемнели, приобретя странный оранжевый оттенок, зрачки сузились до едва различимых точек, по всему телу пробежала волна судороги.

- Значит, это то, о чем я думаю, - тоскливо вздохнул полуэльф. В те времена, когда он еще был мальчишкой и воспитывался в племени орков, ему как-то раз довелось спереть и попробовать маленький кусочек крагакха. Талеанис до сих пор помнил, как старый шаман, потратив несколько дней на то, чтобы откачать непоседливого экспериментатора, потом на него орал и грозился скормить степным шакалам.

Из груди Орогрима вырвалось глухое, утробное рычание, как у волка перед прыжком. Мантикора на всякий случай осторожно отошел на пару шагов, но орк, казалось, не замечал полуэльфа. Продолжая рычать, он оскалился и медленным, пружинящим шагом направился к решетке. Взялся одной рукой за чуть погнутый в прошлый раз прут, за второй ухватился рядом - и с силой дернул. Вновь вздулись жилы на лбу, радужки приобрели интенсивно-оранжевый оттенок - и металлический прут, жалобно скрипнув, просто обломался у пола, в который был вмурован. Грим потянул еще - и в решетке образовался пролом, достаточный, чтобы протиснулся человек. Посмотрев на это, орк зарычал злее…

Талеанис вовремя успел броситься под узкие нары и теперь из относительно безопасного укрытия наблюдал за беснующимся в камере вихрем. Во все стороны летели обломки металла и камни, деревянная щепа и обрывки кожи - чем-то Орогриму не понравилась своя собственная жилетка.

Не оставив от решетки ничего, кроме торчащих местами из камня железных штырей, орк обернулся к Мантикоре.

- Чего разлегся? - грубо, но вполне трезвым голосом спросил он. - Проход открыт.

- Лианна, куда нам? - спросил полуэльф, выбираясь из-под нар и опасливо косясь в сторону друга.

- Выход в… - начала было девушка, с отвисшей челюстью наблюдавшая результат употребления крагакха в действии, но орк прервал ее.

- Кладовая. Комната, где держат отобранное у пленников. Мне нужна моя секира, - отрывисто произнес он.

- Налево по коридору, дверь напротив, - отчеканила Лианна. - Там же меч Талеаниса.

Дважды повторять не пришлось - Грим сорвался с места, а полуэльф не счел разумным от него отставать.

Дверь, перекрывавшую вход в подвал и запертую на засов с наружной стороны, орк просто снес плечом, не замедляя бега, а кладовая и вовсе оказалась не заперта. Застегнув поясь и вдев в ременную петлю секиру, он чуть успокоился, да и Мантикора почувствовал себя увереннее, вернув на законное место ножны с родным бастардом. Несколько насторожило наличие здесь же меча, принадлежавшего Гундольфу, и недолго думая Талеанис прихватил его с собой, даже не заподозрив, как он рискует - мало кому мечи рыцарей-Грифонов давались в руки, но то ли клинок понял, что берут его с целью вернуть законному владельцу, то ли еще что, но агрессии он не проявил.

- Теперь налево, там будет лестница на первый этаж, - Лианна, наблюдая происходящее в особняке с двух ракурсов, руководила побегом. - Стой! Подождите, там сейчас рыцари друг с другом дерутся… Ага, все, можно идти. Проходите правым коридором, он идет к нижней анфиладе, там никого нет, а дальше уже холл и выход. Ой, у выхода четыре рыцаря! Они из нападающих…

- Считай, что их там нет, - пробормотал Талеанис, все с большей тревогой поглядывая на Орогрима. Он помнил, как мучительно реагирует организм на возвращение к нормальному состоянию после окончания действия крагакха, но понятия не имел, сколько времени такое количество наркотика будет воздействовать на взрослого и здорового орка.

- Откуда они вообще узнали о штабе? - Гундольф в бессильной ярости сжимал кулаки, с крыши наблюдая за разгромом особняка сэра Кальмайна. - Почему, почему все так получилось? Я должен сейчас быть с ла Маром и остальными!

- Уверен? - скептически поинтересовалась Арна. Словно бы отозвавшись на ее слова, на третьем этаже дома грохнуло, полыхнуло, из провалов окон выметнулись языки неестественного алого пламени.

Вместо ответа молодой рыцарь прошипел нечто неразборчивое и наверняка нецензурное.

- Гундольф, ты должен не сгинуть в этой кровавой междоусобице ордена, а прекратить ее, - негромко проговорила Танаа. - А в данный момент мы обязаны воспользоваться ситуацией и вытащить Грима с Талеанисом и сэра Лайорна. Ты же сам говорил, что интуиция подсказывает…

- Я помню, - поморщился Грифон. - Хорошо, ты права. Идем.

Скрываясь в тени, они осторожно выбрались из заброшенного дома, пересекли пустынную улицу и, незамеченные никем, ступили на территорию особняка, превращенного в поле битвы. Арна, сосредоточившись, окутала их обоих ментальным пологом - теперь любой случайный взгляд словно бы соскальзывал с двух фигур, медленно идущих к входу в дом.

Им везло - на пути Танаа и рыцарь не встретили ни единой живой души. Зато трупов - с лихвой: прямо у входа лежали четыре изрубленных тела, да и дальше, в коридорах и анфиладах комнат, везде лежали мертвые тела. Умирающих не было - каждый сражался до последнего вздоха.

Гундольф нервно кусал губы и сжимал кулаки, встреться ему сейчас Левиафан - бросился бы с голыми руками против демона, не думая ни о чем, охваченный священной яростью. Арна шла через силу, пропитавшие, казалось, даже воздух сильнейшие эманации боли и смерти, ненависти и желания убить давили на нее, мешая дышать.

К счастью, идти пришлось недалеко. Тяжелая дверь, ведущая в подвал, была закрыта только на засов с внешней стороны. Спустившись по лестнице, Арна вслушалась в фон и насторожилась, не почувствовав ни Талеаниса, ни Орогрима. Зато сэр Лайорн был здесь, лежал на узких нарах, закинув руки за голову, и прислушивался к звукам, доносящимся со второго этажа, где до сих пор продолжался бой.

- Сэр Лайорн! - тихо позвала девушка. - Сэр Лайорн, вы меня слышите?

Сперва он открыл глаза и сел. Внимательно посмотрел на Арну, на губах на мгновение появилась полуулыбка.

- Танаа, - не спросил - утвердил.

- Да, Танаа, - не стала скрывать та.

- Я не ждал вас более увидеть. Почему вы вернулись?

- За нашими друзьями и за вами, - ответила она. - Только я их почему-то не чувствую…

- Ваши друзья ушли минут десять назад. Они долго разговаривали с кем-то третьим, похоже, при помощи артефакта. Называли ее Лианна - вам знакомо это имя? - Арна торопливо кивнула. - Потом наверху начался шум, орк попытался выломать решетку. Сначала ему это не удалось, они о чем-то поговорили - я разобрал слово “крагакх”, и он попытался второй раз, уже удачно. Правда, попутно зачем-то разнес полстены. Выбравшись из камеры, оба направились ко второму выходу из подвала, - спокойно рассказал сэр Лайорн, с каким-то отстраненным интересом изучая то девушку, то молодого рыцаря.

- Значит, мы разминулись совсем чуть-чуть… Как же теперь их искать? - пробормотала Арна и тут же помотала головой. - Сейчас есть дела поважнее. Гундольф, отойди чуть в сторону, пожалуйста, и вы, сэр Лайорн, тоже.

Она сосредоточилась, поднимая посох, расщепила сознание, одним потоком погружаясь в Астрал и впитывая энергию, другим - просчитывая оптимальную траекторию. Тонкий ручеек силы хлынул в посох, сосредотачиваясь в навершии. Танаа подняла правую руку, без труда удерживая белую кость кончиками пальцев, завертела - и резко, коротко ударила навершием по замку. Стальная дужка распалась на две половинки, дверь, скрипнув, отворилась.

Будь запор обычным, ей хватило бы одного удара - в долине Дан-ри учили, как перебивать трехдюймовые доски ударом ладони, но эти камеры, по всей видимости, подготавливались для пленных Грифонов, а рыцарей-магов простыми замками не удержишь.

- Надо уходить, сейчас сюда доберутся люди из Клюва! - Гундольф, успевший подобрать себе меч на то время, пока не вернет свой собственный, прислушался к доносящимся сверху звукам. - Кажется, они будут здесь уже совсем скоро!

- Почему вы считаете, что я пойду с вами? - приподнял бровь рыцарь. Арна тяжело вздохнула.

- Потому что в глубине души вы верите Гундольфу, - прямо ответила она. - Потому что вы, конечно же, как и любой рыцарь, совершенно не против героически умереть, но в то же время вам хватает ума понять, что героически жить - это куда как достойнее настоящего рыцаря. Да и полезнее для всего того, что вы любите и защищаете.

Сэр Лайорн на несколько секунд замер, просто любуясь девушкой, ее прямой, искренней красотой, которую не оценить простым взглядом, но невозможно не заметить, чувствуя Танаа душой.

- Вы обещали мне ответить на мои вопросы, - напомнил он, подходя к выходу из камеры.

- Я помню, и я отвечу, обещаю. Но не сейчас и не здесь, хорошо?

- Разумеется.

Особняк они покинули так же легко, как и проникли в него. По пути сэр Лайорн провел их в кладовую, где держали отобранные у пленников вещи, забрал свой меч и успокоил Гундольфа, сообщив, что судя по следам ауры, его меч у полуэльфа.

Идти в особняк, некогда принадлежавший лорду Истарго, единогласно сочли неразумным - Грифоны Маар-си наверняка будут проверять все близлежащие дома.

- Я могу предложить укрыться в доме, где раньше жил мой сын, - сказал сэр Лайорн после того, как стало ясно, что других вариантов у беглецов нет. - Дом пустует уже много лет, и вероятность того, что меня станут там искать, крайне мала… как, впрочем, и вероятность того, что меня вообще станут искать - скорее, одни сочтут погибшим в бою или схваченным в камере и взятым в плен, другие же решат, что я успел уйти с ла Маром и остальными.

- А вот нас искать будут обязательно, - мрачно проговорил Гундольф. - Как только Маар-си узнает, что я появился в Хайклифе…

- Он вряд ли сумеет догадаться, что вы можете быть со мной, сэр Гундольф, - покачал головой пожилой рыцарь. - Да и в любом случае, нам нужно укрытие лишь на сутки, не более.

- Я за то, чтобы принять это предложение, - сказала Арна, и ее голос оказался решающим.

Поначалу сэр Лайорн планировал заставить спутников рассказать все и ответить на его вопросы сразу же, как только они доберутся до дома, однако, посмотрев на измученную Танаа и пытающегося держаться бодро, но едва стоящего на ногах Гундольфа, передумал.

- Я не поручусь за состояние белья, но кровати в комнатах еще целы и крепки, да и одеяла должны были сохраниться, - сказал он, поднимаясь по тихо поскрипывающей лестнице на второй этаж. - Прошу, располагайтесь. В конце коридора есть ванная комната, там найдутся бадьи и тазы, но воду придется сотворить.

Молодой Грифон резко помрачнел.

- Спасибо, я лучше сразу лягу, - пробурчал он.

Сэр Лайорн обернулся, внимательно посмотрел на фон Кильге - и едва заметно прикусил губу: в молодости ему самому не повезло на время лишиться силы, и он очень хорошо помнил это кошмарное ощущение пустоты на том месте, где совсем недавно непрестанно горел теплый огонек, к которому всегда можно было потянуться, согреться, выплести и выплеснуть наружу чистейший огонь магии Грифонов…

- Я имел в виду, что если вы хотите помыться - придется немного подождать, пока я закончу с водой, - как можно мягче проговорил он.

- Спасибо вам большое, но я боюсь, что усну прямо в бадье, - слабо улыбнулась Арна.

- Тогда ложитесь. Я достаточно выспался в камере, и пока еще бодр, так что я постерегу. А когда вы проснетесь, я все же попрошу вас выполнить обещание, - взгляд рыцаря, хоть и преисполненный уважения и восхищения Арной, тем не менее, был полон и отчетливой угрозы: сэр Лайорн верил, что ему дадут именно те ответы, на которые он надеялся, но в то же время готовился и к худшему. А кончиться это худшее могло только одним образом: он погибнет в бою с Гундольфом и Арной.

- Лианна, ты уверена, что здесь безопасно?

- Да. Это место обходят стороной. Даже преступники, скрывающиеся от закона, стараются лишний раз не приближаться к этому кварталу, но, как ни странно - на самом деле здесь действительно безопасно, - уверенно ответила полуэльфа, в последний час узнавшая о возможностях зеркала гораздо больше, чем из копии книги - теперь она уже вынашивала планы, как прихватить невероятно полезный артефакт с собой, или же хотя бы как-нибудь его перед побегом испортить, чтобы лишить Маар-си немалой части возможностей.

- Будем надеяться, ты права… - пробормотал Талеанис. - Впрочем, даже если и нет - выбора все равно уже не остается.

Сам Мантикора, может, и сумел бы еще добраться до другого укрытия, но вот Орогрим…

Орк растянулся во весь рост на досках, кое-как собранных полуэльфом во дворе, его била крупная дрожь, а руки и ноги отказывались слушаться - сейчас Грим не смог бы сделать и шага. На лбу выступила испарина, глаза помутнели, а сердце колотилось как бешеное.

Крагакх - штука хорошая и действенная. Но очень, очень вредная, особенно - с непривычки.

- Я пока вас оставлю, и так уже слишком долго здесь сижу, - забеспокоилась Лианна. - Но как только смогу - тут же снова свяжусь с тобой, хорошо? Только береги себя, пожалуйста…

- Ты тоже береги себя. Будь осторожна, этот Маар-си, несмотря на всю свою вежливость - очень опасная и хитрая тварь. И… я соскучился по тебе. Страшно соскучился.

- Я по тебе тоже соскучилась… - тихо проговорила девушка. Слова звучали до ужаса банально, но они оба чувствовали то, что скрывалось за хрустящей оберткой фраз.

- Все, иди. Не рискуй, - оборвал затянувшееся молчание Талеанис. Лианна молча кивнула, сдерживая навернувшиеся на глаза слезы, и оборвала связь.

Обозрев окружавшие его развалины старой заброшенной тюрьмы, полуэльф снова подошел к Орогриму. Тот, широко открыв глаза, пытался продышаться - каждый вдох звучал со страшноватым свистом и бульканьем в груди, как бывает, если пробито легкое.

- Грим, ты как? - негромко спросил он. - Если тяжело, можешь не отвечать…

- Худшее позади, - коротко отозвался орк. - Еще часок-другой - и приду в норму, буду спать. Крепко и долго. Ложись, отдыхай - мне сейчас ничего не поможет, надо просто перетерпеть. Это обычное состояние после употребления крагакха. Ты ложись, силы понадобятся.

С последним Талеанис не мог не согласиться и последовал совету орка. Устроился у стены, на чудом уцелевшей широкой скамье, завернулся в плащ - и через минуту уже спал.

Последний раз проведя чистой тканью по поверхности зеркала, Лианна отступила на шаг, придирчиво изучая блестящую поверхность. Кажется, все чисто. Теперь надо было уходить, возвращаться в свои покои, но близость книги и всевозможных составов для зеркала не давала покоя - так и хотелось проверить новые знания на практике.

Девушка вновь подошла к полке с банками и кувшинами, внимательно изучила этикетки, попутно вспоминая, что для чего предназначено. От увлекательного времяпрепровождения ее отвлек тихий шорох открывающейся двери и насмешливый голос Маар-си.

- Ну и как я должен это понимать?

Глава XI

Банка с Грифонами

- Ярлиг тебя дери, уже ведь рассвело! Девочка тебя не дождалась, уснула, бедняжка! - издевательски проговорил поднявшийся было навстречу другу Эльверен, но тут же осекся, разглядев смертельную бледность на лице Леграна, его бесконечно усталый взгляд и запястья, туго перемотанные какой-то тряпкой, в которой при более внимательном рассмотрении можно было опознать обрывки рубашки. - Что случилось?

- Выгони девок, Эльверен, и вели служанке принести мне мяса и вина. Не надо никаких выпендрежей, просто жареного мяса, можно холодного, но побольше! И вина - тоже побольше… - т’Арьенга буквально рухнул в кресло, но объемистый мешок, который тащил в правой руке, так и не выпустил.

- Сейчас, - эльф мгновенно посерьезнел и бросился исполнять желание старшего товарища. Шевалье же, в два глотка осушив стоявшую на столе бутылку, заставил себя все же подняться на ноги и добрести до ванной комнаты. Ополоснувшись холодной, пробирающей до костей водой, сменив одежду на чистую и заново перевязав болезненно ноющие запястья, он вернулся в гостиную, где Нэй уже сноровисто расставлял на столе тарелки с жареным и вареным мясом, блюдо с перепелиными окорочками, глубокую миску с отварной картошкой и самое главное - бутылки с вином.

- Рассказывай, - коротко потребовал Эльверен, жестом отсылая Нэя прочь. И даже сторонний наблюдатель не смог бы уловить на кратчайший миг мелькнувшего в глазах эльфа извинения.

Легран же, который не был сторонним наблюдателем, только фыркнул, за обе щеки наворачивая тонкие ломти зажаренной на углях поросятины - судя по тому, что мясо, вопреки опасениям, оказалось обжигающе горячим, готовили его только что.

Утолив первый голод - то есть, смолотив почти всю свинину, половину окорочков, часть вареной говядины и еще немного картошки - и выпив к тому же две бутылки вина, т’Арьенга немного пришел в себя. Достал из шкатулки сигарету дворфского производства, прикурил от стоявшей на столе свечи, расслабленно развалился в кресле. Эльверен, все это время деликатно ощипывавший единственную перепелиную ножку, встрепенулся и потянулся за бокалом.

- Поначалу все шло нормально, - без предисловия начал шевалье, глубоко затянувшись и выпустив дым. - Добрался до Клюва без приключений, перебрался через ров - он, зараза, широкий, я надеялся подняться по тросу, но не вышло - длины совсем с небольшим запасом хватило до той стороны. Взобрался по стене, влез в кабинет, нашел сейф. Открыл первую дверь, начал открывать вторую - и все-таки где-то ошибся… или это изначально была ловушка. Там была установлена западня типа “краба”, но более гуманная. Хотя я бы предпочел… впрочем, неважно. В общем, я попался. Сломать или вскрыть не удалось - мне же обе руки захватило.

- И как ты выбрался? - Эльверен уже знал ответ, но все еще надеялся услышать что-нибудь другое. В конце концов, его друг умел выкручиваться и не из таких ситуаций.

- Как-как… Больно было, но выбрался, - Легран слегка отогнул край повязки на правой руке, демонстрируя широкий темный рубец и содранную кожу. - Хорошо еще, у меня с собой был флакон исцеляющего, а то не знаю, как бы я потом вылезал по этой стене.

- А как же следы?

- Удалил зельем Маонны, последний пузырек истратил. Завтра придется опять варить.

- Но до внутренностей сейфа ты добрался?

- Естественно. Раз уже зашел так далеко, так хоть узнать, ради чего. Там дальше просто было.

- Если просто, то почему ты попался?

- Временной интервал, - Легран вновь затянулся и приложился к бутылке. Другой на его месте уже был бы пьян, как матрос, но на тренированного шевалье алкоголь действовал очень медленно. - Скорее всего, фон Кильге, покидая кабинет, включает эту защиту до утра. И даже если сделать все безупречно, она все равно сработает.

- Понятно. И что там было такого интересного?

- Я еще не смотрел, - признался т’Арьенга. - Знаешь, после этого, - он выразительно продемонстрировал перевязанные запястья. - После этого у меня не особо осталось сил на то, чтобы просматривать документы, запоминать и так далее. Так что я просто скопировал их. Своим способом.

- Рискованно, - заметил Эльверен. - Тебя могут опознать по характерным следам.

- Вряд ли. Там я все за собой подчистил, а для Маар-си сделаю новые копии, уже традиционным путем. Да и вообще, надо сперва посмотреть, что там есть, и решить, что именно из этого я скину Маар-си, а что - приберегу для себя. У тебя как?

- А что у меня может быть не так? - пожал плечами эльф. - В особняк проник, герцога нашел. Мерзкая, я тебе скажу, туша… Герцогу присыпал ноздри “париасской пудрой”, амулет и шкатулку забрал. Следов не оставил. Все.

- А у Ранна?

- Он вернулся примерно за полчаса до тебя. Сказал, что искомый человек в последнюю неделю в Хайклифе точно не был, и лег спать.

- Знаешь, я, пожалуй, последую его примеру, - Легран потушил сигарету, поднялся, потянулся, разминая уставшие мышцы. - А все эти пачки компромата на пол-империи буду разбирать уже завтра, на свежую голову.

Сквозь плотно задернутые шторы не пробивался ни единый лучик солнечного света. Запертая изнутри дверь, ящик вина у окна, а на столе, на полу, на полках, везде - свечи и бумаги, бумаги и свечи. Свечей было столько, что ни единый уголок гостиной не оставался неосвещенным, а под раскиданными по полу бумагами едва ли не скрывался ковер.

Легран растянулся во весь свой немалый рост прямо в центре комнаты, не обращая внимания на жесткий пол и неудобство позы. Перед шевалье лежали три стопки бумаг: крайняя слева, самая толстая, исписана крупным четким почерком, имперские буквы складываются в непонятную без ключа к шифру белиберду, средняя, становящаяся все тоньше, представляет собой точную копию похищенных из сейфа фон Кильге бумаг, ну а правая, в которой едва ли набралось бы десять листов, покрыта тончайшей вязью мелких, словно рассыпанный песок, иероглифов. На первый взгляд иероглифы ничем, кроме размера, не примечательны, вот только ни один номиканец не признал бы в заковыристых символах родную письменность. Невозможно подобрать ключ только к такому шифру, к какому ключ и вовсе не требуется, и уж кто-кто, а т’Арьенга это знал очень хорошо, и предпочитал если уж доверять данные бумаге, то зашифровывать их так, чтобы не смог понять никто, кроме адресата.

Поставив точку в конце очередной крупно и разборчиво начертанной фразы, Легран подхватил скопированный лист и осторожно опустил его в стоящий рядом таз, наполненный лимонного цвета жидкостью. Спустя мгновение от бумаги не осталось и следа. Эликсир Васаната, изобретение знаменитейшего номиканского алхимика Тодо Васанаты, невосстановимо уничтожает любой носитель информации, не затрагивая при этом ничего другого. Принцип работы эликсира Васанаты так и не смогли понять даже лучшие маги и алхимики мидиградской Академии, ингредиенты для него стоили очень дорого, но лучшего средства т’Арьенга не знал.

Средняя стопка становилась все меньше, левая - все больше, да и в третью лег еще один лист, с обеих сторон покрытый мельчайшей вязью иероглифов. Вторая чернильница опустела, в угол полетела четвертая бутылка из-под вина… но работы, казалось, не стало меньше.

К тому моменту, когда он закончил, солнце давно уже уступило место в небесах луне. Поднявшись с ковра, Легран потянулся, подошел к окну и, сдвинув штору, со вздохом запрокинул голову, вперив взгляд в звездную россыпь. Губы его едва заметно шевелились, и если бы шевалье сейчас увидел кто-нибудь, кто плохо его знал, то этот кто-нибудь мог бы даже подумать, что т’Арьенга молится.

Легран просто думал.

Судя по всему, выходило, что Маар-си ошибся в своих предположениях - фон Кильге верил своему покровителю и ничего не замышлял против него. Казалось бы, авантюрист вновь выполнил ненужное, “проверочное” задание, и должен быть рассержен на и так порядком утомивших его “экзаменами” заказчиков, но на самом деле Легран ликовал. Как бы еще он мог получить такую бесценную информацию?

Если бы у т’Арьенги оставались хоть какие-нибудь иллюзии в отношении чести и благородства большинства рыцарей-Грифонов, занимавших сколько-то значительные должности в ордене, то они бы рассеялись без следа. Как-то раз в мидиградском серпентарии Легран наблюдал презабавнейшее зрелище - в большую стеклянную банку с плотно закрывающейся крышкой посадили десятка два париасских пауков конг-лэ - мелких, но чрезвычайно агрессивных и опасных плотоядных тварей. Их не злили, не раззадоривали специально, просто посадили в эту банку, достаточно просторную для такого количества особей. И насыпали туда же пригоршню мелко нарубленного мяса, порцию, какой было более чем достаточно и для полусотни конг-лэ. Но вместо того, чтобы заняться каждый своим кусочком, пауки тут же сцепились друг с другом, стремясь уничтожить как можно больше собратьев, чтобы заполучить их долю. Тогда-то т’Арьенга в полной мере понял смысл выражения “как пауки в банке”.

Вот и здесь вырисовывалась такая же картина, только роль банки выполнял Хайклиф - в предполагаемом будущем вся империя - а роль пауков с превеликим наслаждением играли благородные сэры из ордена Грифона, гордо носившие титулы рыцарей, выставляющие напоказ собственное благородство и безупречную честь и искренне считающие себя наилучшим примером для молодежи. К чести фон Кильге следует заметить, что как раз его среди пауков не обнаружилось - да, как и все прочие, он плел интриги, как паутину, но его ловчие сети подготовлены были не для собственных выгоды и положения, а для усиления и возвышения ордена в целом. Для себя молодой магистр и правда ничего не желал. Впрочем, с другой стороны - логично ли было бы с его стороны держать компромат на самого себя в собственном же сейфе?

Однако банка с Грифонами оказалась, пожалуй, наименее неприятным и гадким сюрпризом из обнаруженных Леграном. Несмотря ни на что, ему было не то что не по себе - попросту страшно читать подробно расписанные схемы заговора, тщательно сплетенной паутиной опутывавшего всю империю. И мало было людей, занимавших высокие посты, обладавших громким титулом или большим капиталом, сильных магов или же признанных артистов, чья роль оказалась бы не предусмотрена в этом плане, чье имя не вплелось бы в тончайшие, но крайне прочные нити выверенной паутины. Одних купили, других запугали, третьих соблазнили, четвертых просто позвали - а прочих, кого не удалось, или же изначально не представлялось возможным сманить на свою сторону, заочно приговорили к смерти. Были, конечно, и те, кого и не звали, и не собирались уничтожить, но все эти сомнительные счастливчики относились к тому типу людей, кто способен служить любой руке, лишь бы кормила повкуснее, да била послабее.

А самым страшным, и в то же время - вызывающим искреннее восхищение, было то, что сплетенная искуснейшим из пауков сеть страховалась и дублировалась в каждом ключевом узле: оборви хоть нить, хоть десять - включатся страховочные, скрытые до поры резервы, паутина уцелеет, цель будет достигнута.

Легран не испытывал ни малейшей уверенности в том, что Маар-си не знал всего того, что находилось в сейфе Гундольфа. В конце концов, он гораздо больше годился на роль хитроумного паука, чем в чем-то простоватый магистр, и т’Арьенга не исключал вероятность очередной проверки. И в толстой пачке, скрупулезно переписанная по буковкам крупным четким почерком, была разложена по полочкам и ниточкам вся паутинка. Для себя же, уместив всю информацию на каких-то четырнадцати листах, шевалье переписал все самое главное, не забыв и о деталях.

Все это еще найдет адресата и сыграет свою роль. Как бы не повернулись события.

Прекрасно осознавая, что держит в руках судьбу империи, а то и всего мира, т’Арьенга тем не менее не испытывал никакого особого трепета, страха или восторга. Слишком крупная игра, слишком высокие ставки, слишком мало шансов на выигрыш - слишком даже для авантюриста его класса. Легран знал, что он сделает с информацией, собранной на двадцати восьми страницах мелких иероглифов: выкинет из головы. Забудет до поры.

В конце концов, его нынешний уровень - это только его нынешний уровень. Кто знает, на какой высоте шевалье будет играть завтра?

- Я восхищен вашей работой, Легран, - совершенно искренне произнес Маар-си, просмотрев несколько листов. - Но насколько я знаю, сейф Гундольфа надежно защищен: как вам удалось преодолеть его защиту?

Нахально ухмыльнувшись, т’Арьенга в два глотка осушил пиалу.

- Я не спрашиваю вас, зачем вам эти бумаги, веря в “проверку лояльности” фон Кильге, не так ли? - по тону шевалье становилось ясно, что “верит” он настолько же, насколько является трезвенником и сторонником целибата.

Париасец вежливо улыбнулся и на мгновение склонил голову.

- Вы правы, это было невежливо с моей стороны.

- Скорее, непрофессионально, - мило улыбаясь, нахамил авантюрист. Крепкий чай, щедро сдобренный резкими, пахучими травами, и тяжелый аромат кальяна развязывали язык и лишали обычной осторожности, придавая совершенно неоправданной наглости.

Маар-си улыбнулся уголками губ.

- Можно и так сказать. Примите мои извинения, а заодно - поздравления: Повелитель изъявил желание встретиться с вами. Учтите, я понятия не имею, о чем пойдет разговор, и не дам ломаного медяка за вашу жизнь, если вам вдруг придет в голову говорить с ним в том же ключе, что и со мной. Я терпелив, мне не чужда некоторая снисходительность, но Повелитель не обладает терпеливостью, а снисходительность считает… в общем, вы меня понимаете.

- Да, конечно, - пробормотал побледневший и вмиг протрезвевший т’Арьенга.

- Если Повелитель потребует чего-либо - выполняйте сразу же: он не станет приказывать второй раз, ему проще оторвать вам голову. Если он даст вам задание - не задавайте дополнительных вопросов, кроме самых необходимых, все детали проясню я. Учтите, он не станет проводить проверок - любое его слово есть истина и прямой приказ. Экзамены кончились, игры кончились еще раньше. Вы можете отказаться сейчас…

- Что, все еще могу? - Легран честно попытался добавить в голос сарказма, но прозвучала почему-то почти надежда - ему было страшно. По-настоящему страшно, до дрожи в коленях и желания не то оказаться как можно дальше от этого места, пусть даже и перед самим разъяренным императором, не то обмочить штаны.

- Разумеется, можете, - улыбка Маар-си получилась почти что доброй. - Это ваша последняя возможность выбрать: вечное служение Повелителю, или же…

- Или же?.. - по тону париасца шевалье уже понял, что ничего хорошего ждать не следует, но против здравого смысла все еще надеялся.

- Или же я быстро и безболезненно убью вас прямо сейчас, - безмятежно сказал тот.

Легран тяжело вздохнул: чего-то в этом духе он и опасался.

- Умирать я пока не тороплюсь, - пробурчал авантюрист, загоняя страх как можно глубже - в конце концов, все еще не исключено, что он вытянул счастливый билет.

- Вот и прекрасно. В таком случае, следуйте за мной, - Маар-си поднялся на ноги и направился к самому дальнему порталу, но, сделав пару шагов, обернулся. - Позволите полюбопытствовать?

- А я могу не позволить? - на сей раз сарказм даже удался.

- Конечно можете. Ведь речь идет исключительно о моем личном любопытстве.

- А, валяйте, любопытствуйте, - Леграну и самому стало интересно, что же такого хочет спросить этот хитрый южанин.

- Вы делали копии со всех бумаг фон Кильге, следовательно - читали их. И вы не могли не понимать, что если бы вы принесли эти бумаги императору, то за заслуги перед империей получили бы полное прощение. Почему вы этого не сделали?

- Если бы мои… - Легран на миг замялся. - Если бы мои, гм, действия попадали под определение “преступление против империи”, “измена короне” или что-либо в том же духе, то меня обязательно посетила бы подобная мысль. Но, к сожалению или к счастью, единственное, в чем меня можно обвинить, называется “оскорбление Величества”, и если это самое Его Величество даже и был бы вынужден официально меня простить за заслуги перед империей, то вот Лаарен никогда бы не забыл того, что я трахнул его фаворитку. Не сегодня, так завтра, не на эшафоте, так от кинжала убийцы, но я бы все же получил сполна всю его благодарность. А умирать, как вы, может, заметили, я совсем не стремлюсь.

- Благодарю за ответ, шевалье. Чего-то в этом духе я и ожидал. Что ж, прошу, - Маар-си сделал приглашающий жест в сторону подернувшегося дымкой портала. - Как только увидите Повелителя - опуститесь на колени и склоните голову. Не заговаривайте, не вставайте и не поднимайте взгляда, пока он не позволит. В глаза ему можете смотреть, но только если по тону поймете, что он настроен благожелательно. И самое главное - не пугайтесь при его виде, и ни в коем случае не выкрикивайте всяких глупостей.

- А если я испугаюсь? - ляпнул Легран, уже начинавший жалеть, что ввязался во все это сомнительнейшее из всех его сомнительных предприятий.

- Тогда не показывайте страха. Или приготовьтесь умереть - Повелитель очень не любит криков и обмороков.

- Ага. Я учел, - кивнул т’Арьенга. Страх, подавляемый волей, отступал, на его место пришло холодное и сосредоточенное спокойствие. - Кто первый?

- Вы, разумеется, - улыбнулся Маар-си, подталкивая авантюриста в спину.

Влажный, сладковато пахнущий гнилью туман на миг заполнил все вокруг, а потом резко стало темно и жарко.

Легран задержал дыхание, определяя присутствие кого-то еще в помещении, где он оказался, и тут же повернулся налево, опускаясь на оба колена и склоняя голову. Он уже не видел, как из дымки вышел париасец, глубоко поклонился и отошел чуть в сторону, с интересом наблюдая и за своим господином, и за шевалье.

И если бы один или второй как-либо смогли бы прочесть потаенные мысли Маар-си, они бы очень удивились. Причем удивление Левиафана оказалось бы для его правой руки смертельным.

“Все складывается как надо, - думал тот, пряча улыбку за вечно непроницаемой маской. - Лианна под надежным присмотром, она сделает все так, как мне надо. Ошибки произойти не может, для ошибки просто не оставлено места. Главное, чтобы Легран все сделал правильно… нет, он в любом случае поступит согласно плану. Главное, чтобы Повелитель не вытворил чего-либо непредсказуемого. Он единственный, чьи действия я не могу просчитать. Ну, если не считать де Вайла, но и его я все же сумел предугадать. Когда же он вернется в игру? Хорошо бы, не сейчас, с него ведь станется… Впрочем, нет, он не станет этого делать. Да и не сможет. Давай же, шевалье Легран т’Арьенга, не подведи меня”.

- Это и есть твой хваленый протеже? - пророкотал тяжелый, немного скрежещущий голос. Легран, помня наставления Маар-си и понимая, что обращаются не к нему, не шевельнулся и не издал ни звука.

- Да, Повелитель, это он, - почти с гордостью ответил париасец.

- И ты считаешь, он и впрямь должен оказаться ценным приобретением?

- Безусловно. Он умен, хитер, ловок, храбр и достаточно беспринципен для того, чтобы стать вашим верным и преданным слугой.

- А что он сам думает об этом?

- Он боится, как и любой на его месте, - усмехнулся Маар-си.

И Легран разозлился.

- Ничуть, - презрев все наставления, т’Арьенга поднял голову и посмотрел в упор на того, кого париасец - а в мыслях и он сам - называл Повелителем. И замер, не в силах отвести взор от того, кто предстал пред ним.

Коричнево-зеленая, в багряных разводах чешуя покрывала все тело Левиафана. Рудиментарные крылья, не предназначенные для полета, плащом лежали на плечах и спине, расходясь посередине, где топорщился острый шипастый гребень, переходящий на мощный хвост. Лысую голову венчали острые, изогнутые назад рога, над глазами, на месте надбровных дуг, красовались темно-коричневые костяные наросты с заостренными краями, сверкающими золотом - демон не брезговал своеобразной косметикой. Полная длинных и даже на вид невероятно острых зубов пасть приоткрылась в странной усмешке, меж краев плоти, заменявших Левиафану губы, змеился узкий раздвоенный язык, являвшийся, как понял Легран, лишь украшением - говорить, имея такой язык, невозможно.

- Кто позволил тебе открыть рот без разрешения, человечье отродье? - взревел демон, поднимая левую лапу. Но в глазах т’Арьенги промелькнули чувства столь смешанные, что Повелитель замешкался. - Если хочешь что-то сказать, говори: это твой последний шанс!

- А я не знаю, что сказать, - нагло заявил шевалье, пожирая Левиафана глазами. - Я настолько… восхищен, шокирован и счастлив, что и правда впервые в жизни просто не знаю, что сказать. Да и не особо-то хочу что-либо говорить! Я на многое надеялся, на многое рассчитывал, но чтобы так… Нет, даже в самых смелых мечтах не допускал такой мысли!

- Восхищен? Шокирован? Счастлив? - озадаченно переспросил демон, медленно опуская лапу. - Я не совсем тебя понимаю, человек.

Маар-си медленно отступил в тень, пряча взгляд. Хотелось расхохотаться во все горло, плясать от радости, хотелось расцеловать замечательного шевалье и выпить с ним на брудершафт, хотелось… Но сейчас было не время, и неуместной радостью он мог бы лишь испортить все то, чего одним проявлением своей невероятно везучей наглости сумел добиться т’Арьенга.

- Простите, Повелитель, я недостаточно подробно высказался, - Легран поднялся на ноги, не отводя восхищенно-преданного взора от демона. - Я не знаю, как объяснить так, чтобы вы с высоты своего величия могли бы понять чувства, обуревающие ничтожного человека…

- А ты попытайся как-нибудь, - Левиафан усмехнулся, довольный льстивой речью шевалье, и уселся на свой трон. Т’Арьенга невероятным усилием воли подавил волну тошноты при виде искаженных вечной мукой лиц девушек, чьи головы служили демону подлокотниками.

- Я всю жизнь искал нечто великое, нечто завораживающее настолько, чтобы хотелось каждый вздох свой до последнего отдать ради наслаждения быть причастным к этому невероятному и непредставимому! То, что каждый удар сердца насыщает адреналином, когда каждая секунда жизни оказывается наполнена смыслом существования до предела, когда… - он захлебнулся собственным восторгом, продолжая пожирать визави взглядом. - Вам это не в новинку, для вас это жизнь и ее естественное наполнение, а я мог лишь мечтать прикоснуться хоть к краю некоего великого события, которое изменит этот заплесневевший, застоявшийся, скучный мир, преобразит его до неузнаваемости, переродит самое представление о смысле и жизни! Повторюсь, я не смел надеяться, что такое и впрямь может произойти со мной, но сейчас, когда я удостоился чести увидеть вас, Повелитель… Я не верю, я даже мысли не допускаю, что вы, осенив собой этот гнилой мир, не сотворите здесь нечто настолько грандиозное, что все прежние императоры, боги, великие маги и прочая мелочь навеки сгинут в людском забвении.

- Считаешь, я намерен захватить этот мир? - наросты, заменявшие демону брови, слегка приподнялись.

- Я не допускаю мысли, что ваши намерения менее велики, - шевалье склонился в глубоком поклоне.

- Ты недалек от истины, человек, - Левиафан рассмеялся низким, клекочущим смехом. - Но все же ты ошибаешься, как свойственно твоему племени: я намерен не захватить мир, а уничтожить его!

Глаза т’Арьенги вспыхнули алчным пламенем.

- В таком случае можете считать, что с этого мгновения у вас нет служителя более преданного и в большей мере разделяющего ваши цели, нежели я, - решительно проговорил он, глядя князю-герцогу в глаза.

- Это надо еще доказать, - с ноткой ревности в голосе заметил из своего угла Маар-си. Легран одарил его презрительным взглядом, в котором сквозило превосходство, и вновь поклонился демону.

- Я докажу, - коротко сказал он.

- Конечно докажешь, - хмыкнул Левиафан.

- Одно ваше слово, Повелитель, и я…

- Разумеется. Но я вижу, тебя терзает любопытство. Спрашивай, и я отвечу… если, конечно, ты не спросишь чего-либо, на что я отвечать не желаю, в этом случае я…

- Вы оторвете мне глупую голову, Повелитель, и правильно сделаете, - елейным голосом не проговорил - пропел шевалье.

- Именно, - демону настолько понравились слова нового слуги, что он даже не стал его наказывать за вопиющую наглость - человечишка посмел его перебить. Пока не стал. - Давай же, спрашивай.

- Почему вы хотите именно уничтожить этот мир, а не подчинить его себе? Ведь разрушенным, он перестанет представлять собой какой-либо интерес, и не сможет приносить пользы.

Левиафан тяжело вздохнул.

- Я попробую объяснить так, чтобы ты понял, человек. Представь себе, что ты заключен в клетке…

- Повелитель, прошу, не стоит так… - вскинулся Маар-си. Демон вскочил, глаза его мгновенно налились кровью.

- С каких пор ты, ничтожный червь, указываешь мне, что говорить и кому доверять? - взревел он.

- Но вы ведь еще даже не испытали его!

- Я без тебя знаю, что мне делать! - князь-герцог понизил голос до змеиного шипения. А потом без предупреждения вскинул лапу, растопырив оканчивающиеся длинными кривыми когтями пальцы, и резко рванул, словно бы рассекая пустоту.

Воздух прорезал отчаянный вопль боли: париасец рухнул на пол, тело его выгнулось словно в агонии, на губах выступила розовая пена. Рот распахнулся, но крик застыл в горле, не в силах пробить сведший гортань спазм, белки широко распахнутых глаз покраснели, а с места, где стоял Легран, можно было отчетливо разглядеть алую сетку полопавшихся от напряжения капилляров.

Шевалье побледнел, но заставил себя как можно спокойнее отвести взгляд и вопросительно посмотреть на Повелителя.

- Интересно? - с любопытством в голосе спросил он, наблюдая за свидетелем сцены наказания. Дождался неопределенного передергивания плечами, могущего с равным успехом означать и утверждение, и отрицание, и безразличие, и осклабился: - Не переживай, тебе тоже скоро предстоит испытать это на себе - мне не нужны слуги, неспособные вынести моего гнева, ибо гневаюсь я часто.

- А может, я просто постараюсь не вызывать вашего гнева? - осторожно поинтересовался т’Арьенга, побледнев еще сильнее.

Демон расхохотался.

- Ты хочешь попробовать прямо сейчас? - спросил он, отсмеявшись, и снова поднял лапу. Легран поспешно замотал головой. - Впрочем, еще успеешь. На чем я остановился?

- Вы хотели открыть мне, недостойному…

- Да, все помню. Так вот, представь себе, что ты заключен в клетке. Тесной, жесткой клетке, лишающей тебя возможности не только двигаться, но и даже дышать. Многие тысячелетия… ну, для тебя - многие года ты томишься в этой клетке, и шанс вырваться из нее ничтожен настолько, что надежды почти нет. Однако ты не сдаешься, ты упорно пытаешься достичь близкой, но такой далекой свободы, раз за разом ловя за хвост очередной призрачный шанс - и всякий раз понимаешь, что опять был обманут миражом. Но однажды тебе удается! Ты свободен! Ты ликуешь, ты счастлив, ты наслаждаешься волей! - Левиафан вскочил, прошелся по залу, нервно ударяя хвостом по полу и немногочисленным предметам обстановки - оценив количество щепок, получающихся из одного кресла, т’Арьенга понял, отчего мебели здесь так мало. - Но твоя радость, еще вчера не знавшая границ, внезапно разбивается о страшное понимание: да, ты вырвался из клетушки, не позволявшей дышать, но не учел того, что клетушка эта находилась в другой клетке, пусть даже просторной, полной пищи и воздуха, но - все же клетки. Если ты слабак, то ты смиришься с тем, что есть, утешая себя мыслью: “раньше было хуже, надо радоваться тому, что есть”. Но если ты силен и горд, ты не сможешь успокоиться, пока новая просторная клетка не окажется уничтожена, ты не захочешь ее захватывать и властвовать внутри ее пределов! Ты возжелаешь лишь уничтожить ее. Твой гнилой мир, человечек - лишь просторная клетка для меня. И клянусь Адом и Аббисом, я уничтожу эту клетку и выйду на волю! И тогда те, кто посмел пленить меня, еще пожалеют…

- Повелитель, простите, что прерываю вас, но… - Легран покосился в сторону Маар-си. - Вам еще нужен этот париасец?

- Он - мой первый помощник! - взревел тут же вышедший из себя демон. - И если ты считаешь, что можешь хоть в мыслях претендовать на его место, то я…

- Нет-нет, что вы, Повелитель! - почти обиженно воскликнул шевалье. - Просто раз он вам нужен, то, может, вы что-нибудь сделаете? А то мне кажется, он сейчас умрет… Хотя вы, наверное, имеете власть и над мертвыми, но, возможно, от него больше пользы от живого…

Париасец и впрямь уже больше походил на труп - глаза закатились, губы побелели, а лицо приобрело восковый желтый оттенок. Лишь слабая дрожь жилки под истончившейся кожей на шее говорила о том, что он все еще жив, тихий же, полный боли хрип, временами вырывающийся из пересохшего горла, свидетельствовал о непереносимой муке, которую все еще испытывал несчастный.

Левиафан чуть переменился в лице - если переводить его мимику на человеческую, можно было бы даже предположить, что демон раскаивается в содеянном. Он резко провел над трепещущим телом раскрытой ладонью - Маар-си содрогнулся и затих, дыхание стало чуть четче и ровнее, а мертвенная желтоватая бледность покинула его лицо.

- Я должен поблагодарить тебя, человек, - холодно произнес демон, поворачиваясь к Леграну. - Вот только я никогда не благодарю.

- Я не ждал благодарности, повелитель, - тот опустился на колени, чувствуя, что если он этого сейчас не сделает, то конец его наступит куда раньше и вернее, нежели хотелось бы. - И лучшей наградой для меня является сам факт того, что своими действиями я смог сослужить вам службу.

- Хороший ответ, - усмехнулся князь-герцог, возвращаясь на свой трон. - Что ж, тогда… Готов ли ты принести мне клятву верности? - последнюю фразу он произнес столь скучающим тоном, что становилось ясным - ответ на этот вопрос мог быть только один.

Но Легран не был бы Леграном, если бы оказался столь же предсказуем, сколь все, кто был до него.

- Простите, Повелитель, но нет, - он поднял голову, виновато но в то же время твердо глядя на демона. От такой наглости тот даже растерялся, и только это спасло шевалье от неминуемой мучительной смерти.

- Почему? - медленно поднимая лапу, спросил Левиафан. - У тебя пять секунд.

- Клятва верности означает не только беспрекословное повиновение того, кто приносит ее, но и высокий уровень доверия от того, кто ее принимает, - спокойно проговорил т’Арьенга, внутренне готовясь уже к самому страшному. - Я же еще не получил возможности доказать собственную бесконечную преданность вам и вашему делу.

Демон только покачал рогатой головой.

- Ты удивляешь меня все больше, человек. Хорошо, я дам тебе возможность доказать свою преданность. Даже дважды. Ты выполнишь мое задание - очень важное задание, которое до сего дня я не знал, кому поручить. И ты пройдешь мое испытание.

- Я готов, Повелитель, - шевалье склонил голову. - Что я должен сделать?

- Вчера в мой город явились трое моих врагов: полуэльф с татуировкой на щеке, светловолосая слепая женщина из париасского монастыря Танаа, и молодой рыцарь-Грифон Гундольф фон Кильге. Не надо так удивляться, тот фон Кильге, что сейчас руководит этим орденом в Хайклифе - мой верный слуга. Я желаю, чтобы ты нашел их, пленил и передал людям, которых тебе укажет Маар-си.

- Передать живыми? - уточнил Легран. - Если надо, я могу.

- Если мне потребуется, чтобы ты кого-то убил, я так и скажу, - резко прервал его Левиафан. - Нет, эти трое нужны мне живыми. С ними также путешествует орк - с ним можешь делать все что угодно.

- Все трое нужны вам одновременно?

- В смысле?

- Если сперва я захвачу одного или двоих, мне следует держать их у себя, дожидаясь поимки оставшихся, или же передавать пленников по мере их поступления? - позволив себе добавить в голос лишь самую малую толику иронии, спросил т’Арьенга.

- Передавать, - на миг задумавшись, ответил демон. - Но лучше бы всех вместе, конечно. И да - когда захватишь девчонку, доставишь ее сам. Так будет интереснее,

Чем-то шевалье очень не понравилась улыбка князя-герцога, но он предпочел пока что не задумываться, чем именно.

- Я понял ваш приказ, Повелитель, и я исполню его, - Легран в который уже раз склонился в поклоне.

- Вот и хорошо. А теперь… - он замолчал, странно глядя на похолодевшего под этим взглядом т’Арьенгу. Пауза начала становиться нестерпимой, когда демон, наконец, ее нарушил. - А теперь, мой новый слуга, узнай всю боль своего господина!

Желто-зеленые мутные глаза Левиафана оказались вдруг совсем близко, шевалье понял, что проваливается в них, как в бездонный темный омут - а потом мир перестал существовать, и осталась только незамутненная, чистая боль.

Глава XII

Искоренитель

У Лианны не было ни секунды, ни единого мига на раздумья. Быть может, кто-нибудь, обладающий большим опытом и большими познаниями и мог бы на ее месте за кратчайшее время, прошедшее между двумя ударами бешено колотящегося сердца, учесть детали, продумать последствия и составить план, но у девушки не было ни опыта, ни особых познаний, лишь те обрывки, что удалось украдкой выловить в прочтенных за время заключения книгах. Быть может, найдись у нее хотя бы время, достаточное для того, чтобы оценить ситуацию и понять, к чему могут привести поспешные эксперименты со сложными многофункциональными артефактами, полуэльфа не стала бы принимать настолько необдуманное и рискованное решение.

Но у Лианны не было ни опыта, ни знаний, ни тем более времени. Зато ей более чем хватало юношеского максимализма, уверенности в собственных силах после одной победы и своих способностях после одной удачи. А еще - желания жить, желания свободы, желания увидеть того, кто несмотря на произошедшее одной жуткой ночью в эльфийской деревне, стал дороже и ближе всего мира.

- Ну так как же я должен это понимать? - повторил Маар-си, облокотившись о косяк двери в десяти шагах от пленницы.

Девушка потратила одно из драгоценных мгновений, чтобы в последний раз взглянуть на ненавистного тюремщика, и с непередаваемым наслаждением оценила его бледный, измученный вид, пергаментно-желтую кожу, покрасневшие белки глаз и потухший взгляд.

А в следующее мгновение Лианна протянула руку, хватая с верхней полки очень тонкий флакон из прозрачного светло-синего стекла, и со всех сил швырнула его в верхнюю часть зеркала, про себя моля Мерцающую Звезду о помощи и от всей души надеясь, что не ошиблась и верно прочла этикетку под флаконом, и даже правильно поняла, для чего предназначен конкретно этот состав.

Маар-си сделал шаг вперед, поднимая руку, словно хотел на расстоянии остановить полет синей склянки, но он стоял слишком далеко.

Зеркальная поверхность потемнела, пошла волнами - на сей раз объемными, едва ли не выплескивающимися из рамы. Резко запахло озоном и почему-то мятой.

Лианна прыгнула с места, резко оттолкнувшись и уже в воздухе вытягиваясь в струнку, как когда-то учил Талеанис. Краем глаза отметила движение париасца, успела злорадно отметить страх и гнев, отобразившиеся на некрасивом лице, и крепко зажмурилась, твердя про себя: “Мантикора, Мантикора, мне нужно к Мантикоре, я должна попасть к Мантикоре…”

Осколки зеркала больно поранили руки и лицо, и полуэльфа на мгновение с ужасом подумала, что состав не успел подействовать. Но в следующую секунду вокруг стало темно, а потом по глазам даже сквозь опущенные веки резко и болезненно ударил ослепительный свет, в ушах зашумел неестественный ветер, и Лианна сильно ударилась обо что-то твердое. Острое ребро не то скамейки, не то ящика впилось под ребра…

С трудом восстановив дыхание, девушка подумала, что надо бы открыть глаза, но почему-то не хотелось. Кожа горела от ощущения чьего-то недоброго взгляда.

“Я все сделала правильно. Зелье покрыло поверхность зеркала больше чем на три четверти. Камень активировать при использовании этого состава не нужно. Ощущения в процессе перехода соответствовали описанию в книге. Имя того, к кому я хочу попасть, я произнесла, его лицо представила. Но почему мне кажется, что что-то не так?”

Когда тянуть дальше стало уже нельзя, Лианна осторожно открыла глаза.

И оцепенела, не в силах даже вновь зажмуриться, парализованная страхом.

Да, этого она не предусмотрела. Допускала, что имя Талеанис может носить и какой-нибудь эльф, или даже человек, но прозвище точно принадлежит только тому, к кому ей надо… но при том совершенно забыла о том, откуда это прозвище взялось, кто одолжил полуэльфу второе имя.

Припав на передние лапы и грозно подняв готовый к удару хвост, в точности повторяя своей позой рисунок на щеке Талеаниса, перед Лианной тихо, угрожающе рычала взрослая мантикора.

- То, что вы рассказали, леди Арна…

- Прошу, не зовите меня так. Достаточно просто имени.

- Хорошо, Арна. Так вот, то, что вы рассказали - это нечто… я бы сказал, невероятное, но я верю вам, а вы, в свою очередь, точно знаете, что это более чем вероятно. И мне безмерно жаль, что нам теперь не найти поддержки у ордена и у магистра ла Мара. Храбрые сердца и верные мечи моих братьев немало помогли бы в борьбе против Левиафана, - торжественно, но при том на удивление естественно проговорил сэр Лайорн.

Танаа, тяжело вздохнув, покачала головой.

- Сожалею, но вы не правы, - тихо проговорила она. Гундольф, сидевший рядом с девушкой, скрипнул зубами: только час назад она говорила о том же с ним самим, и он до сих пор, приняв разумом все аргументы, не находил в себе сил принять сердцем правоту Арны.

- Почему же? - спросил немолодой рыцарь, чуть нахмурившись.

- Потому что последнее, что беспокоило все это время магистра ла Мара, это борьба с Левиафаном. Осознав, что собой представляет противник, хотя бы примерно оценив границы его возможностей, а точнее - почти что полное отсутствие этих границ, магистр решил отступить. Для него первичный приоритет имеет сохранение настоящего ордена Грифона, пусть даже ценой тысяч и даже десятков тысяч жизней, которые успеет забрать Левиафан прежде, чем его остановят. Те рыцари, что выступили против поддельного Гундольфа и кто сейчас называет себя истинным орденом, выбрали ла Мара, потому что он способен сохранить орден, а не потому, что он способен победить. - Голос Танаа был грустен, но строг, а уверенность ее - непоколебима. Но сэру Лайорну эта уверенность не передалась, как ранее не передалась она и Гундольфу.

- Доказательства, - коротко обронил он.

- Логика его поведения и мое честное слово, - спокойно ответила Арна.

- Подробнее, - Он не просил, он требовал, и девушка молча принимала правила диалога.

- Хорошо. Во-первых, он ни разу не предпринимал особых попыток проникнуть в дом де Аббисса, не отправлял никого на разведку и даже не планировал штурм особняка, где живет, не скрываясь, князь-герцог, хотя вполне логично было бы ударить основными силами по самому главному противнику. Во-вторых, вспомните сами все схемы переброски небольших отрядов по городу, вспомните, где создавались основные склады, а самое главное - подумайте хорошенько, куда ежедневно девались два-три рыцаря, отправляемые ла Маром с каким-нибудь несущественным поручением и не возвращающиеся назад в штаб, но не упоминаемые ни как погибшие, ни как предатели? В-третьих же… Тут вам придется поверить мне на слово, ибо доказательств у меня нет. Но я точно знаю: ла Мар был осведомлен о природе Левиафана задолго до того, как на совете ордену об этом сообщил Гундольф. Потому и не рвался штурмовать, потому и выводил рыцарей маленькими группами, а то и поодиночке, из города. Магистр ла Мар принял решение отступить, и я не вижу ничего бесчестного или трусливого в его решении.

- Если то, что вы говорите - правда, и все выводы верны, то его поступок можно назвать лишь дезертирством, - мрачно сказал рыцарь.

- Его поступок - это самое умное, что можно было предпринять в сложившейся ситуации, - возразила Танаа. - Идти против Левиафана, уповая лишь на грубую силу, неважно, меча или же магии - глупо. Это чистейшее самоубийство, а если такое решение принял бы магистр ордена, то оно стало бы еще и убийством всех тех, кто доверился ему. Я не осуждаю и не оправдываю магистра ла Мара, но - я понимаю, почему он выбрал именно такой путь.

- Но откуда вам известно все это? - в голосе сэра Лайорна в который раз прозвучала нотка тщательно скрываемого подозрения.

- Оттуда, что я телепат, - спокойно пояснила Арна. Уже несколько раз она говорила о собственном даре, и в который уже раз рыцарь не желал в полной мере понять и осознать, что девушка и впрямь владеет этой редкой способностью, которая даже для магов-Грифонов труднодоступна. - На совете, когда появился Дильгерт, я неосознанно разорвала ограничивающие меня заклинания и успела совершенно случайно прочитать ла Мара. Он думал о том, добрались ли до места последние пять рыцарей, выбравшихся из Хайклифа, но все еще не подавших о себе весть, и о том, что следовало все же поговорить с Гундольфом до совета и убедить его скрыть от остальных известие об истинной природе Левиафана. А еще я почувствовала в магистре боль. Постоянную тягучую боль и стыд, стыд за то, что бежит сам и вынуждает бежать других.

- Зачем же он делал то, за что ему было стыдно? - не сдержавшись, влез в разговор Гундольф.

- Затем, что потеря собственной чести и позор в собственных глазах - ничтожная плата за то, чтобы жили и исполняли свой долг, а не сгинули в безнадежном и бессмысленном бою, многие достойные рыцари, по праву носящие грифона на сердце.

Это сказала не Арна, и тем более - не сэр Лайорн.

Дальстон де ла Мар, магистр ордена Грифона, стоял у двери, прислонившись спиной к стене. На рыцаре был легкий доспех - не обычные грифоньи латы, а самый обыкновенный доспех: кираса с наплечниками, наручи и поножи. Только на кирасе, напротив сердца, проступал вытертый, очень старый выпуклый рисунок, изображавший схематичного грифона, поднявшегося на задние лапы и раскинувшего крылья.

Гундольф, первым понявший, что произошло, только улыбнулся и коротко поклонился бывшему командиру. Арна тоже улыбнулась - грустно и, как всегда, очень светло. А вот сэр Лайорн явно пребывал в растерянности.

- Но… как вы нас нашли? И почему…

- Я не трус и не дезертир, сэр Лайорн, - резко проговорил ла Мар, и тот покраснел, не имея возможности знать наверняка, просто ли совпали их мысли, или же магистр - бывший магистр - слышал те слова рыцаря. - И я не желаю, чтобы меня считали таковым. Я выполнил свою задачу: те, кто достоин составить основу возрожденного ордена Грифона, уже в безопасности. Возможно, они не воспользуются этой возможностью и все погибнут в бою с Левиафаном, если император не сменит гнев на милость и сочтет необходимым бросить их в битву в первых рядах, но я верю, что и тогда их гибель не окажется напрасной. Я исполнил свой долг командира, а теперь желаю исполнить долг рыцаря. Ну, а как я вас нашел - так это вам лучше спросить у париасски, которой я почему-то верю, вопреки всякой логике и доводам разума.

- Верите вы мне потому, что знаете - я не лгу, - отозвалась Арна, проигнорировав грубое обращение. - А вообще вы правы, я должна объясниться. Когда я прочитала сэра Дальстона в зале совета, я поняла также, что он намерен вывести орден за пределы города, а потом героически, но - уж простите - совершенно бессмысленно погибнуть в поединке с демоном. И тогда я подумала, что лучше ему присоединиться к нам.

- Сперва я желаю получить ответ на один вопрос, - жестко проговорил ла Мар и, не скрываясь, положил руку на рукоять меча. - Сударыня, зачем и за что вы убили сэра Дильгерта?

Арна помрачнела. Она уже отвечала сегодня на этот вопрос сэру Лайорну, и рыцарь измучил ее дополнительными расспросами и проверками каждой из своих версий.

- За убийства, за насилие над женщинами, за подлость, беспринципность, за убийство отца и за многие другие преступления, доказательств которым не было и не могло быть, но которые не могли оставаться безнаказанными, - отчеканила она.

Глаза ла Мара изумленно расширились, на лбу вздулись вены, а лицо побагровело. Но сэр Лайорн, хорошо знавший командира, успел вскочить и заговорить раньше, чем магистр выхватил меч.

- Это правда. Я давно подозревал Дильгерта в некоторых грязных делах и даже сумел установить его вину, но доказательств было бы недостаточно даже для самого строгого суда. Я не поручусь за отцеубийство, но все, что касается насилия и лишения жизни женщин - чистая правда.

Арна тяжело вздохнула и закрыла глаза. Каждый раз, когда ей приходилось прибегнуть к своим способностям, чтобы побудить кого-либо поверить ей, Танаа чувствовала себя предательницей, лживой и подлой, способной лишь манипулировать другими, обманывать ради достижения своих целей. Девушка ощущала себя грязной, и даже мысль о том, ради чего она это делает, не помогала справиться с чувством испачканности. Все же цель далеко не всегда оправдывает средства…

“Не всегда, но часто” - говорила она себе, раз за разом сталкиваясь с необходимостью обмануть кого-то еще, заставить поверить ей, даже если она говорила правду.

Необходимость? Да. Но… единственный ли это путь?

Арна не знала. Она знала только, что времени становится все меньше, что разоренный мир все ближе, и она должна спешить.

И потому она в очередной раз потянулась к чужому сознанию, подчиняя его на краткое мгновение себе и внушая стремление поверить ей, довериться, принять ее слова как истину и не удивляться странной перемене отношения.

Закончив с ла Маром, Танаа сосредоточилась на поиске Орогрима и Мантикоры. Орк, к ее беспокойству, не отозвался, зато Талеанис ответил быстро.

“Арна? Где ты?” - эмоциональный фон, исходивший от полуэльфа, мгновенно нарисовал девушке презабавнейшую картинку облитого теплой водой кота, до того мирно дремавшего на солнышке, и она едва сдержала смех.

“Я вместе с Гундольфом и еще… двумя рыцарями. Мы в безопасном месте. А ты где, и что с тобой? И… Грим, он тоже с тобой?”

“Да. Мы, наверное, тоже в безопасности, если можно старую заброшенную тюрьму с эшафотом считать таковой… Я в полном порядке, да и твой братец, как отоспится после приема крагакха, тоже будет в норме”

“Как вы выбрались?”

“Арна, ты себе не представляешь! Нас нашла Лианна!”

Выслушав сбивчивый, полный восторгов и страхов за полуэльфу рассказ Мантикоры, Танаа успокоилась. Теперь дело оставалось за малым - собрать всех вместе и озвучить им свой план.

- Несмотря ни на что, Повелитель, я продолжаю считать, что вы зря так легко доверились этому человеку, - Маар-си низко склонил голову, упрямо закусив губу, и приготовился к новому проявлению гнева демона.

Однако на этот раз ему повезло. Левиафан уже отошел от легранова обаяния и умелой лести и вновь начал прислушиваться к советам и мнению своего первого помощника, который ни разу не подводил князя-герцога.

- Но ты сам привел его ко мне, - резонно заметил он.

- Конечно, Повелитель. Я проверил его своими методами, но вы же понимаете, что в отличие от ваших они не дают стопроцентной гарантии.

Левиафан глухо заворчал. Вслушавшись в тональность звука, париасец спокойно выпрямился - угроза миновала, теперь хозяин сердит только на себя, а от помощника будет ждать лишь совета.

- Ты прав, раздери меня Бездна! Я зря был столь откровенен с этим хлыщом. Впрочем, если он не оправдает моего доверия - мою ошибку несложно поправить: мертвым он никому ничего не скажет.

- После должной обработки трупа - не скажет, - педантично поправил Маар-си.

- Да, конечно. Но в целом мне понравился этот смертный - он производит впечатление человека, который может быть мне полезен. Но не упрется ли он, если придется делать грязную по меркам людей работу? К примеру, убить ребенка, или еще какую-нибудь ерунду в таком же роде?

Париасец негромко рассмеялся.

- Что вы, Повелитель! Как раз чрезмерными и глупыми предрассудками ваш потенциальный раб не отягощен. Он, помнится, однажды очень ловко выкрутился из непростой для него ситуации, в полной мере проявив гибкость собственных моральных принципов.

- Рассказывай, - заинтересовался демон.

- Дело было в Мидиграде. т’Арьенга, да будет вам известно, большой охотник до женского пола, да и вообще всевозможных подобных развлечений. В особенности он любит все новое, в том числе - девственниц.

- Понимаю, - осклабился князь-герцог. В этом вопросе он увлечения Леграна разделял. Правда, после соития с демоном человеческие девственницы - да и не девственницы - как правило, не выживали: уж больно вопиющее несоответствие размеров.

- Так вот, наш шевалье заинтересовался дочерью графа дель Хайниса, человека при дворе влиятельного и вхожего ко многим высокопоставленным лицам империи. Но дочерью этот граф был знаменит в большей степени, нежели своими связями, и неудивительно. Девятнадцать лет - и все еще невинна. Красива как ангел - белокурая, голубоглазая, лицом схожа с эльфой, поговаривали даже, что ее мать на одну четверть принадлежала к этому народу. Многие достойные кавалеры добивались ее благосклонности, и всем она отказала. Говорят, сам император ухаживал за прекрасной девой, но и ему не повезло.

- И как он перенес отказ?

- Спокойно: Его Величество вообще достаточно хладнокровен в подобных вопросах, и никогда не станет добиваться девушки, единожды услышав “нет”, - Маар-си позволил себе тень улыбки. - Так вот, сей цветок пышно цвел в Мидиграде, оставаясь нетронутым, и конечно же не мог не заинтересовать шевалье т’Арьенгу. Он бросил все свои силы на осаду этой крепости - и, как и многие до нее, Ликая дель Хайнис не устояла. Два месяца сумасшедшей страсти - и закономерное исчезновение интереса со стороны т’Арьенги. Вот только в любовном пылу он совершенно забыл об осторожности: Ликая понесла ребенка.

Первое время девушке, совершенно не желавшей открывать кому-либо свой позор, удавалось скрывать растущий живот, когда же дальнейшая маскировка стала невозможной, Ликая покинула столицу и уехала в Ястантару к своей кузине под предлогом отдыха от шумной жизни Мидиграда. В Ястантаре она благополучно разрешилась от бремени, произведя на свет здоровую и крепкую девочку. Поначалу Ликая хотела оставить ребенка на попечение бездетной кузины, которая была бы только рада такому нежданному подарку, но планам не суждено было сбыться: в Ястантару без предупреждения прибыл граф дель Хайнис.

Узнав правду, граф задал дочери лишь один вопрос: любит ли она т’Арьенгу? Не желая лгать любимому отцу, Ликая сказала правду: да, любила, любит до сих пор и будет любить до конца своих дней.

Через месяц граф вернулся в Мидиград, везя дочь и внучку с собой. В столице он, не медля, лично явился к т’Арьенге и предупредил: если шевалье не женится на Ликае, то не пройдет и нескольких дней, как голова незадачливого героя-любовника украсит собой один из шестов на площади Пяти Эшафотов. Должно быть, граф был достаточно убедителен, по крайней мере, Легран тут же блестяще вывернулся, сказав, что глубоко раскаивается в том, что некогда оставил прекрасную возлюбленную, что готов на все ради нее, что и подумать не смел о женитьбе, так как полагал, что после его поступка Ликая и смотреть в его сторону не пожелает, ну и все в таком же духе. На следующий день он явился в особняк дель Хайниса с цветами и обручальным кольцом, упал пред “возлюбленной” на колени и молил простить его и стать его женой. Ликая, не веря собственному счастью, согласилась.

- Ты можешь покороче? - недовольно прервал увлекшегося париасца Левиафан. - Мне неинтересны все эти сопли.

- Конечно, повелитель. Помолвку назначили на следующий же день, а со свадьбой т’Арьенга тянул как только мог, выискивая всевозможные предлоги. Сам же он в это время искал способ избавиться от навязанной женитьбы. И в конце концов нашел этот способ: простой, и предельно жестокий.

Вскоре назначили дату свадьбы, пригласили гостей, начали готовиться к празднованию. Но ранним утром торжественного дня Мидиград потрясла страшная весть: прекрасная Ликая покончила с собой, отравив свою пятимесячную дочь.

Отец и жених казались раздавленными горем. Т’Арьенгу тем же вечером в последний миг вытащили из петли - узнав содержание предсмертного письма Ликаи, несчастный не пожелал жить.

Легран - великолепный актер, Повелитель: он на удивление убедительно сыграл изумление и боль при прочтении этого письма, хотя уж кому, как не ему, знать его содержание, ведь писала его не Ликая, а сам Легран!

В последний вечер перед свадьбой т’Арьенга решил навестить невесту. Учитывая наличие общего ребенка, в этом не было ничего странного, как и в том, что он решил остаться на ночь. К сожалению, около полуночи его срочно вызвали по делам, и шевалье пришлось покинуть Ликаю. Слуги видели, как они прощались в холле, и видели, что в глазах Ликаи стояли слезы, когда она смотрела вслед возлюбленному. Потом девушка отпустила прислугу и поднялась к себе, в свои покои, где стояла кроватка пятимесячной малышки.

Шевалье вернулся тайно, под покровом ночи. Проник в дом через заднюю дверь, от которой заблаговременно украл ключи. Не таясь, вошел в покои невесты, поцеловал бросившуюся ему на шею Ликаю и ударил ее в сердце стилетом.

Дальнейшее было делом получаса. Т’Арьенга аккуратно разместил тело девушки в кресле в такой позе, что не оставалось сомнений - удар себе она нанесла сама. Потом он дал яд своей маленькой дочери и написал предсмертное письмо от лица Ликаи. В этом письме говорилось следующее: ребенок не от Леграна, она не желает жить с таким позором и лгать любимому, а также не хочет, чтобы зачатое во грехе дитя продолжило свой жизненный путь, и потому она убивает себя и ребенка, тем самым освобождая их души от совершенного преступления.