Врата мироздания

Глава 2

В нескольких футах от Вольфа на самом краю скалистого обрывистого берега расположилось странное существо, похожее на жабу. Подогнув колонноподобные ноги, не имеющие, казалось, костей, оно сидело на корточках и покачивалось на огромных ступнях. Жирное, похожее на человеческое туловище оказалось безголовым, а вот из живота выпирала длинная, гибкая как шея гуся, завершающаяся вполне человеческой головой, шея. Правда ушей не было, а череп, равно как и все лицо и тело, покрывал темно-синий маслянистый мех. Плоский нос очерчивал длинные узкие ноздри, рот окаймляли усики из красной плоти. Большие глаза цвета зеленого мха глядели на Вольфа.

— Джадавин! — произнесло существо на древнем языке властелинов. — О Джадавин! Не убивай меня! Разве ты меня не узнаешь?

Джадавин был ошеломлен, однако не забыл оглянуться, странное существо вполне могло служить отвлекающим маневром.

— Джадавин! Неужели ты не узнаешь своего родного брата?

Вольф покачал головой. Тюлене-лягушачье тело, безухая голова, синий мех и расплющенный нос с длинными ноздрями, а также время существенно затрудняли идентификацию. Если существо когда-то называлось его братом, то с тех пор должно быть минули тысячелетия.

Вот только голос… Вольф покопался в пыли воспоминаний, словно собака в старой ветоши, но…

Он вновь покачал головой и взглянул на жабообразное существо.

— Кто ты? — спросил Вольф.

Существо захныкало и по холодному завыванию нетрудно было догадаться, что его брат — если только это действительно был его брат — пребывал в таком состоянии долгое время. Ибо ни один властелин не унижался до плача.

— Неужели ты отречешься от меня?! Неужели и ты прогонишь? Все надо мною смеются, все меня гонят прочь, бьют, все плюют на меня и говорят… — он прикрыл плавниками лицо и огромные слезы покатились из зеленых глаз по синему меху щек. — О Джадавин, не будь таким, как остальные! Ведь я любил тебя больше всех! Так не будь же жестоким.

— Другие, — подумал Вольф. Были и другие. Но как давно это было?

Вслух же он нетерпеливо спросил: — Не будем играть в прятки, кто бы вы ни были. Ваше имя?

Существо привстало на бескостных ногах и, силой мускулов подняв жирную тушу, сделало шаг вперед. Вольф не отступил, но переложил лучемет поудобнее.

— Больше ни шагу! Как тебя зовут?!

Существо остановилось, не переставая плакать.

— Ты такой же плохой, как и другие. Ты думаешь только о себе, тебе безразлично, что случилось со мной. Неужели мое страдание, мое одиночество и муки, длившиеся так долго, так бесконечно долго, ничуть не трогают тебя?

— Возможно, я и растрогался бы, если бы знал, кто ты такой, — заметил Вольф. — Так что случилось?

— О властелин властелинов! О, мой родной брат!

Жабообразное чудовище сделало еще один гигантский косолапый шаг, оставив за собой перепончатый мокрый след, и протянуло ласту, словно делая умоляющий жест рукой. Потом замерло, метнув взгляд поверх головы Вольфа. Вольф резко отскочил и обернулся так, чтобы держать под обстрелом и существо, и того, кто мог подкрасться сзади. Однако позади никого не оказалось.

Существо явно рассчитывало на это, и в тот самый момент, когда Вольф отпрыгнул и развернулся, оно метнулось вперед: нижние конечности распрямились словно освобожденная катапульта, и бросили тушу в воздух. Если бы Вольф только повернулся, чудовище погребло бы его под своим весом. Отступив в сторону, он избежал столкновения, но все же не успел увернуться от удара ластом по левому плечу. Толчок был столь сильным, что он отлетел в сторону, выронив лучемет. При этом не следует забывать, что Вольф обладал мощной мускулатурой, а первые импульсы бежали по его телу вдвое быстрее обычного, ускоренные с помощью научных открытий властелинов. Будь он простым землянином, его левая рука осталась бы навсегда покалеченной и он не смог бы избежать второго нападения.

Вопя от ярости и разочарования, жабообразная тварь, приземлилась на том месте, где мгновением раньше стоял Вольф, повернувшись и резко оттолкнувшись, словно вместо ног у нее были пружины, вновь бросилось в атаку. Вся схватка протекала настолько быстро, что напоминала кадры ускоренной киносъемки.

Вольф, не теряя ни секунды, метнулся к оружию. Тварь уже нависла над ним в прыжке, ее воинственный крик резал барабанные перепонки. Схватив лучемет Вольф несколько раз перевернулся и вскочил на ноги. Чудовище прыгнуло в третий раз. Вольф перехватил лучемет в правую руку и обрушил удар в темечко противника. Удар отшвырнул жабообразное существо назад, оно рухнуло наземь с окровавленной головой.

Поодаль послышались аплодисменты. Повернувшись, Вольф увидел в тридцати ярдах от поля боя мужчину и женщину, укрывшихся под сенью фрондов. Одетые в роскошные одежды властелинов, они направлялись к нему; руки их были пусты, шпаги укрыты в ножнах, выделанных не то из грубой кожи, не то из рыбьей чешуи. Вольф не ослабил бдительности, и когда свидетели схватки приблизились на расстояние двадцати ярдов, приказал им остановиться. Поверженная тварь застонала и шевельнулась, но не сделала попытки сесть. Вольф все же отошел на безопасное расстояние.

— Джадавин! — окликнула женщина. Нежное, взволнованное его сердце пробудило воспоминание. Хотя они и не виделись пятьсот лет, он узнал ее.

— Вала! — воскликнул он. — Что ты здесь делаешь?

Вопрос был чисто риторический. Он понял, что ее должно быть тоже пленил отец. Узнал он и спутника сестры — это был Ринтрах, один из его братьев. Вала и Ринтрах, несомненно, попались в ловушку.

Вала улыбалась и сердце Вольфа забилось сильнее. Она была самой красивой женщиной из всех, кого он знал, если не считать очаровательной Хрисенды и его сестры, Ананы Великолепной. Однако он любил и ненавидел Анану сильнее, чем Валу.

Вала вновь похлопала и сказала:

— Молодец Джадавин! Теперь ты нисколько не утратил умения сражаться. Твой противник опасен и отвратителен. Он раболепствует и хнычет, пытаясь завоевать доверие, но тут же — прыг! — хватает за горло! Он чуть не убил Ринтраха, когда тот впервые пришел сюда, и убил бы, если бы я не ударила его куском скалы и не лишила сознания. Итак ты видишь, что я тоже имела с ним дело.

— А почему вы не добили его тогда? — спросил Вольф. Ринтрах улыбнулся и пояснил:

— Неужели ты не узнаешь собственного братца, Джадавин? Это существо твой любимый маленький умненький Теорион.

— Боже! — воскликнул Вольф. — Теорион! Кто же его сделал таким?

Никто из двоих не ответил, да и ответа не потребовалось. Это был мир Уризена, только он мог сделать таким их братца.

Теорион тяжело вздохнул и сел, положив ласты на кровоточащее место на голове, он качался из стороны в сторону и стонал. Его зеленые как лишайник глаза уставились на Вольфа, и он тихо произносил ругательства, не осмеливаясь говорить громко.

Вольф произнес:

— Уж не собираетесь ли вы утверждать, что сохранили ему жизнь из братских чувств? Не стоит пытаться, я все равно не поверю.

Вала засмеялась:

— Конечно нет! Я думала, что его можно будет использовать позднее. Он хорошо знает эту маленькую планету, так как находится здесь довольно давно. Он трус, брат Джадавин. У него не было мужества испытать свою жизнь в лабиринте Уризена, он остался на этом острове и стал таким же, как вырождающиеся местные жители. Наш отец устал ждать, когда он соберется с несуществующим мужеством. Чтобы наказать его за отсутствие мужества, он забрал его в свою крепость Аппирмадзум. Там он придал ему другую форму, превратив его в отвратительное морское чудовище. Даже когда Теорион не осмелился пройти через ворота во дворе Уризена, он остался здесь и жил как отшельник, ненавидя и презирая себя и все другие живые существа, особенно Властелинов.

Он живет здесь питаясь птицами, фруктами и другими морским обитателями, которых может поймать. Он ест их сырыми. А когда предоставляется возможность, он убивает и ест местных жителей. Не потому, что они заслужили такую участь, они сыновья и дочери других властелинов, проявивших как и Теорион трусость. Они провели свою жалкую жизнь на этой планете, имели детей, вырастили их, затем умерли.

Уризен сделал с ними то же самое, что и с Теорионом. Он забирал их к себе в Аппирмадзум, превращал в страшные существа и возвращал сюда. Наш отец думал, что превращение их в чудовищ несомненно заставит их ненавидеть его, что они тогда испытают дверь в Аппирмадзум и отомстят за себя, но они все были трусы. Они предпочитали жить в своем переделанном виде, чем умереть как настоящие Властелины.

— Мне нужно побольше узнать об этой переделке моего отца. Но как я могу поверить вам? — сказал Вольф.

Вала снова засмеялась.

— Все мы, попавшие в ловушку Уризена, находимся на этом острове. Некоторые из нас только несколько недель, хотя Лувах уже полгода.

— Кто такие другие?

— Некоторые твои родные и двоюродные братья. Кроме Ринтраха и Луваха, еще два брата Энион и Аристон, и кузены Тармас и Паламброн.

Она весело засмеялась, показала на красное небо и сказала:

— Все, все пойманы в ловушку нашим отцом! Все снова собрались, все снова после горестного отсутствия тысячелетий. Счастливая семейная встреча, какой не могут представить себе смертные.

— Я могу представить, — сказал Вольф. — Вы все еще не ответили на мой вопрос о доверии.

— Мы все дали клятву об общем перемирии, — сказал Ринтрах. — Мы нуждаемся друг в друге, поэтому должны отбросить нашу естественную враждебность и действовать сообща. Только тогда можно будет победить Уризена.

— На сколько я помню, общего перемирия не было давно, — сказал Вольф. — Я помню как мать говорила мне, что такое перемирие было за четыреста лет до моего рождения, когда Черные Колокольники угрожали Властелинам. Уризен совершил тогда два чуда. Он поймал в ловушку сразу восемь Властелинов и принудил их заключить перемирие. А это перемирие несет с собой его гибель.

Затем Вольф сказал, что готов принести клятву на перемирие. И именем отца всех Властелинов, Великого Эпинима Лоса, он поклялся соблюдать все пункты мирного соглашения, пока не наступит время, когда все согласятся от него, или все, кроме одного будут мертвы. Но даже тогда, когда он давал клятву, он твердо знал, что на других нельзя положиться, нельзя верить тому, что они не предадут его. Он знал, что Ринтрах и Вала сознавали это и доверяли ему не более, чем доверял он им. По крайней мере они все некоторое время будут действовать вместе. И не было вероятным, что кто-то из них нарушит перемирие. Они это сделают только тогда, когда появится очень большая, огромная возможность и полная уверенность в безнаказанности. Теорион скулил:

— Джадавин! Мой родной брат! Мой любимый брат, тот кто всегда любил меня и защищал. Ты как и другие. Ты хотел повредить мне, убить меня. Своего собственного маленького брата.

Вала плюнула на него и сказала:

— Ты мерзкое, трусливое животное! Ты не властелин и не наш брат. Почему ты не нырнешь в глубину и не утонешь там? Убери свой страх и предательство с наших глаз и от всех, дышащих воздухом. Пусть рыбы сожрут твое жирное тело, хотя даже они могут изрыгнуть тебя.

Ползя и протягивая ласты, Теорион волочил свое тело к Вольфу.

— Джадавин! Ты не знаешь как я страдаю. Неужели у тебя нет жалости ко мне? Я всегда думаю, что у тебя, по крайней мере, есть то, что не хватает другим. У тебя теплое сердце и есть сострадание, чего не хватает этим бездушным чудовищам.

— Ты пытался убить меня, — сказал Вольф. — И ты снова попытаешься, если решишь, что есть хорошая возможность сделать это.

— Нет, нет, — сказал Теорион, пытаясь улыбнуться. — Ты совершенно не понял меня. Я думал, что ты будешь ненавидеть меня за то, что я больше люблю эту подлую жизнь, чем смерть, как Властелин. Я хотел забрать твое оружие, чтобы ты не причинил мне вреда. Потом я бы объяснил, что случилось со мной и как я дошел до этого. Тогда ты бы понял меня. Ты бы искал меня и любил также как тогда, когда ты был еще мальчиком во дворце нашего отца, а я был твоим младшим братом. Вот все, что я хотел сделать: объяснить тебе, а не снова стать ненавистным. Я не хотел причинить тебе вред. Именем Лоса я клянусь тебе в этом.

— Мы еще поговорим, — бросил Вольф, — а теперь прощай, уходи.

Теорион пошел прочь, широко расставляя ноги. Когда он достиг края острова, он повернулся и выкрикнул непристойности и оскорбления в адрес Вольфа. Вольф поднял лучемет, хотя намеревался только попугать Теориона. Чудовище пронзительно закричало и прыгнуло как гигантская лягушка в воду, причем его перепончатые ноги тащились позади него. Он погрузился в воду и больше не появлялся. Вольф поинтересовался у Валы, как долго тот мог оставаться под водой.

— Не знаю. Возможно, полчаса. Но сомневаюсь, что он будет сдерживать дыхание. Вероятно он в одной из пещер, которые имеются в корнях и кавернах, образующих основание острова.

Потом она сказала, что они должны идти, чтобы встретиться с другими. Пока они шли через Фрондовый лес, она объяснила ему физические факты этого мира, насколько сама их знала.

— Ты наверно уже заметил, как близок горизонт. Эта планета имеет в диаметре около 2170 миль (приблизительно столько, сколько и земная луна — подумал про себя Вольф). Сила притяжения резко падает при подъеме над атмосферой, как бы растекаясь, размазываясь в окружающую Вселенную. Все остальные планеты этой галактики имеют подобное поле.

Вольф не интересовался этим. Властелины могли делать с полями и притяжением то, о чем земляне и не мечтали.

— Эта планета полностью покрыта водой…

— А как насчет острова? — спросил он.

— Он плавает. Источник его происхождения — растение, которое растет на дне моря. Когда оно выросло наполовину, его пузыри начали наполняться газом, вырабатываемым бактериями. Оно оторвалось от корней и всплыло на поверхность. Там оно выпустило корни, или полоски, которые встречаются с полосками другого вида. Очевидно в таких растениях встречаются твердые массы. Верхняя часть растения отмирает, в то время как нижняя продолжает расти. Гниющая верхняя часть образует почву. Птицы добавляют почву своими экскрементами. Они перелетают к новым островам, перенося в полете зерна. Те вырастают во фронды, которые ты видишь, и другую растительность. — Она указала на группу растений похожих на бамбук.

Он спросил:

— Откуда взялись эти камни?

За бамбуком виднелось несколько беловатых валунов, примерно двенадцати футов в диаметре.

— Газопузырчатые растения, которые образуют остров, являются только одним из возможно нескольких тысяч видов. Есть вид, который прикрепляется к скалам морского дна и выносит их на поверхность, когда становится достаточно плавучим. Местные жители приносят их и помещают на островах, если они не слишком большие. Белые валуны чем-то привлекают птиц гаржу, жители убивают их или приручают.

— А как насчет питьевой воды?

— Это океан свежей воды.

Вольф, глядя через просвет зарослей пурпурных с желтыми полосами фрондов и отягощенных ягодами кустов вышиной до пояса, увидел как на горизонте появилась огромная черная арка, через минуту она стала окружностью, поднимающейся над горизонтом.

— Это луна, — сказала Вала. — Здесь все изменено. Солнца нет, свет исходит от неба. Поэтому луна обозначает ночь, или отсутствие света. Это бледный вид ночи, но все же лучше, чем никакой. Позднее ты увидишь планету Аппирмадзум. Она находится в центре этой вселенной, а вокруг нее вращается пять второстепенных планет. Ты увидишь их тоже, все черные и погруженные в небо как наша луна.

Вольф спросил, как она узнала так много о мире Уризена. Она сказала, что эти сведения ей дал, хотя и без желания, Теорион. Он узнал многое, пока был пленником Уризена. Он не хотел расставаться с этой информацией, так как был злым и эгоистичным. Но когда кузены, братья и сестры поймали его, то заставили его заговорить.

— Большинство шрамов заживает, — сказала она и засмеялась.

Вольф хотел знать не было ли в конце концов у Теориона хорошей причины для желания убить их. И он хотел знать насколько правдива история об их отношениях. Ему придется поговорить когда-нибудь с Теорионом, конечно на безопасном расстоянии.

Вала замолчала и схватила Вольфа за руку. Он начал отталкивать ее думая, что она пытается выкинуть какой-нибудь трюк. Но она с тревогой смотрела вверх, как и Ринтрах.