Возвышение Криспа

Глава 12

Какова будет воля вашего величества? – спросил Крисп. – Будем мы продолжать войну против Макурана, хоть и менее масштабную, поскольку часть солдат отозвана обратно на север, или же заключим мир и уберемся из тех городишек, что занял Петроний?

– Отстань от меня, Крисп. – Анфим уткнулся носом в свиток. Находись свиток подальше от Криспа, его бы впечатляло усердие императора, потому что это была опись имущества, очень походившая на налоговый документ. Однако Крисп знал, что в списке перечислены вина Петрониевых погребов, которые перепали Анфиму вместе со всеми прочими несметными богатствами дяди.

– Весна на носу, ваше величество, – не унимался Крисп, махнув в сторону открытого окна, в которое влетал нежный ароматный ветерок и где сияло ослепительное солнышко. – Если вы не хотите встречаться с посланцем Царя царей, что мне ему сказать?

– Скажи ему, чтоб катился в лед, – отрезал Анфим. – Скажи ему что хочешь! Судя по этому списку, у Петрония было пять амфор золотистого васпураканского вина, а мои виночерпии нашли всего три. Куда же он дел еще две? – Автократор внезапно просиял. – Знаю! Я найду их с помощью заклинания!

– Как вам будет угодно, ваше величество, – сдался Крисп. Он надеялся, что будет направлять Анфима, но, как и Петроний, убедился, что это пустая затея. Почти все приходилось делать самому. И пока Автократор увлеченно занимался заклинанием, Крисп склонился в поклоне перед макуранским послом Чихор-Вшнаспом.

Посол поклонился в ответ, но не так низко – хотя и не из высокомерия. Как и у многих его соотечественников, на голове у Чихор-Вшнаспа красовалась похожая на ведро фетровая шапочка, которая могла свалиться при чересчур низком поклоне.

– Надеюсь, его императорское величество скоро оправится от недомогания, – сказал он на великолепном видесском.

– Я тоже надеюсь. – Крисп лгал из вежливости, прекрасно понимая, что Чихор-Вшнасп тоже прекрасно понимает, что это ложь из вежливости. – А пока мы с вами можем попробовать решить некоторые вопросы, дабы император их потом одобрил.

– Думаете, это имеет смысл, почитаемый и почтенный господин? – Посол, похоже, был отлично осведомлен о порядке ведения дел в Видессе. Задумчиво оглядев Криспа, он добавил:

– Так обычно поступал бывший Севастократор Петроний. – Более деликатно поинтересоваться, в состоянии ли Крисп заменить Петрония, было практически невозможно.

– Я думаю, Автократор ратифицирует все, до чего мы договоримся, – ответил Крисп.

– Ш-што ж… – Чихор-Вшнасп Превратил первый звук в змеиное шипение. – Это соответствует тому, что мне говорили. Давайте обсудим положение дел. – Он посмотрел Криспу прямо в лицо. Его большие черные глаза были ясными, невинными, доверчивыми, как у ребенка. Они напомнили Криспу глаза Ивая, конского барышника, который подлечивал животным зубы перед продажей.

И торговался Чихор-Вшнасп тоже не хуже барышника, что сильно затрудняло жизнь Криспу, который пытался закончить развязанную Петронием войну против Макурана; обстановка по обе стороны северной границы, осложненная невесть каким количеством наемников Арваша Черного Плаща, накалялась с каждым днем, и Крисп считал эту опасность более неотложной, чем ту, что грозила с запада.

Но просто взять и прекратить военные действия, начатые Петронием, тоже было опасно. Какой-нибудь рассерженный генерал мог запросто взбунтоваться. Все высшие офицеры видесской армии после падения Петрония присягнули Анфиму, но если кто-нибудь из них восстанет, трудно сказать, на чьей стороне окажутся остальные. Проверять это на практике Криспу не хотелось.

И так вспоминая, как Яковизий раунд за раундом сражался с Лексом из Хатриша, Крисп боролся с Чихор-Вшнаспом. В конце концов они поладили. Городки Артаз и Ханзит вместе с долиной, где они располагались, остались за Видессом. Васпуракане из соседних городишек, взятых Петронием, получили право переселиться на видесскую территорию, буде у них возникнет желание, но сами города переходили обратно к Макурану.

После того как Крисп поклялся Фосом, а Чихор-Вшнасп – Четырьмя Пророками донести до своих правителей условия соглашения, макуранец с торжествующей улыбкой заявил:

– v Только не ждите толпы переселенцев из Фиса, Телова и Бардаа. Мы еще в прошлогоднем бою это заметили – васпуракане больше презирают видессиан за ересь, чем нас за язычество. Потому и помогали они вашим так слабо.

– Я в курсе. Я тоже читаю депеши, – спокойно откликнулся Крисп.

Чихор-Вшнасп надул губы:

– Интересно! Вы так долго и упорно торговались из-за условия, которое сами же считаете бессмысленным!

– Оно не бессмысленно, – ответил Крисп. – Особенно если я представлю его императору и двору как победу.

– Ш-што ж, – опять прошипел макуранец. – Придется мне передать его высочайшему величеству Нахоргану. Царю Царей, благочестивому и милосердному, коему Бог и Четыре его Пророка даровали многие лета и обширные владения, что его высочайший брат Анфим по-прежнему умело подбирает себе советников, даром что меняет их имена.

– Вы мне льстите. – Крисп постарался скрыть, насколько приятна ему похвала.

– Разумеется. – Чихор-Вшнаспу было уже за сорок, а не под тридцать. Поэтому взгляд, как бы уравнивавший их в опытности, которым макуранец наградил Криспа, тоже можно было воспринять как лесть. Посол улыбнулся. – И то, что вы это заметили, лишний раз подтверждает мою правоту.

Крисп, не вставая с кресла, поклонился макуранскому посланнику и поднял чашу с вином:

– Выпьем за наш успех? Чихор-Вшнасп тоже поднял чашу:

– Всенепременно!

– Благим богом клянусь! – воскликнул Мавр, глядя округлившимися глазами на труппу юных миловидных акробаток, образовавших пирамиду с какими-то совершенно невообразимыми переплетениями. – Такого я еще не видел!

– Пиры его величества неподражаемы, – согласился Крисп. Он пригласил своего названого брата на вечеринку, ибо Мавр перешел на службу в дом Анфима. Вся челядь Петрония вместе с его обширными поместьями перешла к Автократору, точно так же, как до того – имущество Скомбра. Конюший у Анфима остался прежним, однако новая должность Мавра – заместителя конюшего – была не менее ответственной.

Внезапно глаза его загорелись уже знакомым Криспу, хотя и более ярким, чем обычно, огнем. Он повернулся и поспешил прочь.

– Куда ты? – крикнул Крисп ему вдогонку. Мавр, не проронив ни слова, скрылся в ночи. «Неужто вид акробаток так его возбудил, что ему срочно потребовалась чья-то компания?» – подумал Крисп. В Таком случае уходить было глупо. Женщины на пирушке собрались куда более привлекательные, чем городские шлюхи, к тому же Анфим не позволял им отказывать ни единому гостю. Крисп пожал плечами. Он и сам не всегда совершал разумные поступки. С какой же стати требовать этого от Мавра?

Певец с лютней, ударив по звонким струнам, запел непристойную свадебную песнь. Ему аккомпанировал музыкант, игравший на дудочках. Громкая веселая мелодия произвела во дворцовых палатах такое же волшебное действие, что и в любой крестьянской деревушке империи – она оторвала людей от кушеток и блюд, с верхом наполненных морскими ежами и тунцом, спаржей и печеньем. Она разбудила в них желание танцевать. И, как на любой деревенской свадьбе империи, они встали в хороводы и принялись отплясывать, заглушая голос певца своим нестройным хором.

Халогаи снаружи, должно быть, что-то кричали, но никто их не слышал. Поэтому о возвращении Мавра Крисп узнал благодаря визгу женщины, стоявшей лицом к двери. Следом взвизгнуло еще несколько голосов, среди них и мужские. Лютня с дудочками издали пару звуков – и мелодия резко оборвалась.

– Здравствуйте, ваше величество, – сказал Мавр, углядев Анфима в одном из неожиданно замерших хороводов. – Я решил, что ваш друг тоже должен разделить всеобщее веселье.

Он причмокнул, погоняя коня, на котором восседал, – одного из Анфимовых любимцев – я тронул конские бока каблуками. Клацая копытами по гладкому каменному полу, конь приблизился через толпу кутил к столам, уставленным яствами.

– Не стой столбом, Крисп! – крикнул Мавр. – Покорми этого славного парня клубничкой!

Крисп чуть было не швырнул в Мавра тарелкой, негодуя, что тот втянул его в эту безумную эскападу. Но потом нехотя шагнул к столам. Если отказаться, подумалось ему, будет только хуже. Он взял блюдо с клубникой. В наступившей гробовой тишине раздавалось лишь сопение коня, поглощавшего лакомство.

И тут Анфим расхохотался. Сразу за ним рассмеялись все гости: что показалось смешным императору, не могло быть оскорбительным.

– Почему ты не привел ему кобылку? – спросил Анфим. – Тогда он смог бы разделить с нами все удовольствия.

– В другой раз, ваше величество, – с невинным видом ответил Мавр.

– Ну что ж, ладно, – сказал Анфим. – Жаль, мне нечем его особенно позабавить.

– О, не говорите так, ваше величество, – беспечно отозвался Мавр. – В конце концов, он может поглазеть на нас – разве это не забавно?

Анфим рассмеялся опять. Ему явно импонировало безудержное чувство юмора Мавра. Однако, подумав немного, Крисп решил, что его названый брат в данном случае сказал истинную правду.

– Одну награду мы можем ему дать, – заметил император. – Если он покончил с клубникой, налей ему вина! Вот из этого кувшина.

Кивнув, Мавр взял кувшин, указанный Анфимом, отнес его к лошади, которая застыла в спокойном ожидании, и вылил в чашу, где плавало несколько раздавленных клубничин. Вино было густое и желтоватое, как волосы халогаев.

– Ваше величество! – воскликнул Крисп. – Этот кувшин случаем не из амфоры, пропавшей из Петрониевых погребов?

– Именно так, – самодовольно ответил Анфим. – Я надеялся, что ты заметишь. Мое заклинание не подвело! Слуги сразу нашли недостающие кувшины.

– А вы молодец. – Крисп глянул Автократора с большим, нежели обычно, уважением. Анфим увлекся магией и трудился, стараясь вернуть утраченные записи, с таким усердием, какого не жалел разве что для плотских наслаждений. Судя по всему, он по-прежнему часто терпел неудачи, но ни одна – пока – не оказалась опасной. «Такое бы усердие да на пользу управления страной!» – подумал Крисп. Когда Анфим хотел, он был способен на многое. Плохо только, что ему на все было плевать.

Крисп поймал себя на том, что эта мысль довольно часто приходит ему в голову. Так часто, что если бы каждый раз за нее давали золотой, императорские казначеи могли бы снизить подати в каждой видесской деревне.

Хотя.., ничего бы они не снизили, конечно; сколько бы денег ни поступало в казну, Анфим всегда придумывал новый способ, как их потратить. Вот и теперь – стоило только Криспу подумать об этом, как Автократор подошел к нему и заявил:

– Знаешь, я, пожалуй, велю вырыть за этим залом пруд, чтобы наполнить его рыбками.

– Рыбками, – ваше величество? – Если у Анфима была страсть к рыболовству, то он искусно ее скрывал. – Что ж, рыбная ловля – занятие хорошее.

– Не простыми рыбками. – Анфима раздосадовал столь явственный недостаток воображения. Он выхватил взглядом парочку куртизанок в набитом людьми зале. – Вот такими рыбками. Тебе не кажется, что будет очень забавно поплескаться с этакими рыбешками в прохладной воде жарким летним вечерком?

– Наверное, – ответил Крисп. – Если только вы – и они – не против стать добычей москитов во время подобных забав. – Москиты, мошки и прочие кусачие насекомые так и плодились во влажной жаре городского лета.

Император приуныл, но лишь на мгновение:

– Я мог бы удержать букашек на берегу с помощью магии.

– Если бы отпугивающее насекомых заклинание было таким легким, ваше величество, его бы давно применяли вместо противомоскитной сетки.

– А может, я изобрету легкое заклятие? – не сдавался Анфим.

«Вполне возможно», – подумал Крисп. Хоть и лишенный учителя, император превращался в недюжинного мага. Самого Криспа колдовство мало интересовало. Он был слишком практическим человеком.

– Вы без всякой магии можете натянуть над своим прудом противомоскитную сетку.

– Клянусь благим богом, могу! – Анфим усмехнулся и хлопнул Криспа по спине. Следующие полчаса он без умолку болтал о пруде и в картинах представлял развлечения, которые там устроит, Крисп слушал, как завороженный. Анфим был сластолюбцем из сластолюбцев; он находил удовольствие – и заражал им окружающих – даже в самом разговоре об удовольствиях.

Через какое-то время мысль о грядущих наслаждениях вызвала в нем желание предаться им немедленно. Кивнув одной из девиц, император повел ее к свободному местечку на горе подушек возле стены. Но только он начал, как в голову ему пришла другая идея.

– Давайте-ка мы тоже соорудим пирамиду! – крикнул он соседним парочкам. – Как думаете, получится?

Они попытались. Крисп наблюдал, покачивая головой. Пирамида сильно уступала в изяществе той, что демонстрировали акробатки, но все ее составные части, похоже, испытывали массу наслаждения. Да, Анфим есть Анфим!

– Рыбки! – прошипела Дара.

Крисп еще ни разу не слыхал, чтобы название столь безобидной твари произносили как бранное слово, – и даже не сразу понял, о чем она.

– Ты-то откуда об этом знаешь? – спросил он, когда до него дошло.

– Анфим мне сказал прошлой ночью – откуда же еще? – процедила императрица сквозь зубы. – Он обожает делиться со мной своими маленькими планами, а этот настолько его увлек, что он выложил мне все. – Дара бросила на Криспа гневный взгляд. – Почему ты его не остановил?

– Почему я… Что? – Крисп уставился на нее. Анфим еще гулял, но час был довольно ранний, и дверь императорской спальни стояла нараспашку. А значит, говорить надо было вполголоса, чтобы в коридоре никто не услышал. Вспомнив об этом, Крисп сумел сдержать свое негодование. – Как я могу его остановить? Он Автократор. Он имеет право делать что хочет. Тебе не кажется, что он бы очень удивился, если бы я стал его отговаривать? Какие доводы я мог ему привести?

– Что этот проклятый пруд – да скует его Скотос льдами на целый год! – просто еще один вид, и к тому же премерзкий, супружеской неверности!

– По-твоему, я мог ему это сказать? Если я начну ему читать нотации, как жрец, он обреет мне голову и обрядит в синюю рясу, вот и все! К, тому же… – Крисп сделал паузу, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, после чего продолжил:

– К тому же, если учесть все обстоятельства, не мне ему об этом говорить.

– Но он бы послушал тебя, – сказала Дара. – Он слушается тебя нынче более, чем кого-либо. Если ты не сумеешь его убедить, то никто не сумеет. Я понимаю, что просить тебя об этом не очень-то честно…

– Даже и не проси. – Забавно, что он защищает Анфима от Дары, подумал Крисп. Выходит, он должен заставить Анфима быть ей более верным, чтобы она уделяла самому Криспу меньше времени и пыла, поскольку будет одарять ими своего супруга. Тонкостям неформальной логики в Чародейской коллегии Крисп не обучался, но понимал, что ситуация парадоксальна. Понимал он также и то, что объяснять это императрице будет не просто напрасной тратой времени: это приведет ее в ярость.

Вздохнув, Крисп попробовал другой путь.

– Он слушается меня, когда сам того хочет. Даже в вопросах управления страной – и то не всегда. А уж когда дело доходит до.., до того, что ему нравится по-настоящему, он слушается только себя. Ты же сама знаешь, Дара. – Крисп по-прежнему редко называл ее по имени – лишь тогда, когда хотел подчеркнуть что-то особенно важное.

– Знаю, – тихо откликнулась она. – Все осталось как было, даром что Петроний навечно заточен в монастырь. Анфим всю жизнь потакал только своим желаниям. – Дара заглянула Криспу в глаза. Когда она так смотрела на него, он ни в чем не мог ей отказать. – Но ты по крайней мере попробуй заставить его заняться управлением империи. Если он не будет этого делать, то кто же?

– Я уже пробовал, и не раз. Но, как ты помнишь, мне все равно самому пришлось вести-переговоры с Чихор-Вшнаспом.

– Попробуй еще. – Дара не спускала с него нежного молящего взора. – Ради меня.

– Ладно, я постараюсь, – пообещал Крисп без особого оптимизма. И снова подумал: как странно, что Дара пытается с помощью любовника оказать положительное влияние на своего мужа. Что бы это значило? Наверное, то, что Анфим для нее важнее Криспа. Несмотря на свои недостатки, Автократор был привлекателен и обаятелен – к тому же Дара без него была бы просто дочерью вельможи из западной провинции, а не императрицей Видесса. – Крисп и сам достиг своего нынешнего положения благодаря связям с другими людьми, а потому прекрасно понимал, как пугает Дару угроза лишиться короны, если человек, которому она обязана столь высоким титулом, будет низвержен.

Она снова улыбнулась ему, на сей раз совсем иначе, чем минутой раньше:

– Спасибо тебе, Крисп. Ты свободен.

Теперь она говорила как императрица с вестиарием. Крисп встал, поклонился и вышел из комнаты, злясь на столь резкие перепады в ее настроении и не смея этого показать.

Не придумав ничего лучшего, он улегся в постель. Среди ночи в спальне зазвенел маленький серебряный колокольчик. Кто бы это мог быть? Анфим или Дара? В любом случае, мрачно подумал Крисп, одеваясь и протирая сонные глаза, ему придется повиноваться и угождать.

Вызвала его Дара; император по-прежнему развлекался. Но даже тепло ее тела не могло развеять обиду Криспа на давешнее поведение императрицы. Как и для Танилиды, он не хотел быть для Дары лишь постельной грелкой. От того, что она порой обращалась с ним как с личностью, легче не становилось. Наоборот, это лишь усугубляло боль в те минуты, когда Дара видела в нем только слугу. Надо будет когда-нибудь поговорить с ней об этом, решил Крисп. Придумать бы только – как?

Крисп отнес поднос с последними тарелками, оставшимися от завтрака, на кухню, а потом вернулся в столовую. Анфим, развалясь в кресле, лениво потягивал первую утреннюю чашу с вином. По утрам, как уже давно заметил Крисп, император был более расположен заниматься делами, нежели в другое время суток. Хотя «более» отнюдь не означало «действительно расположен». День на день не приходился. «Что ж, сейчас увидим», – подумал Крисп.

– Ваше величество! – промолвил он.

– А? В чем дело? – То ли Анфим был не в духе, то ли мучался похмельем. Скорее всего, последнее: император не так легко оправлялся от ночных дебошей, как раньше, когда Крисп только стал вестиарием. Удивляться этому не приходилось. Человек менее выносливый давно бы отдал концы от столь безудержных загулов.

В таком настроении Автократор, естественно, менее всего был склонен заниматься делами государственной важности. Однако Крисп обещал Даре попробовать – к тому же, если Анфим хочет удержаться на троне, ему и впрямь необходимо уделять внимание стране.

– Ваше величество! – повторил Крисп. – Главный логофет из казначейства просил меня довести до вашего сведения некоторые вопросы.

Улыбка, еще минуту назад хоть и вымученная, но живая, застыла на губах Анфима.

– В данный момент меня не интересует, чем озабочен главный логофет.

– Он считает, что это важно, ваше величество. И я с ним согласен, – настаивал Крисп.

Анфим прикончил первую чашу. Его подвижные черты изобразили мученическую гримасу:

– Ладно, валяй, выкладывай!

– Благодарю вас, ваше величество! Логофет жалуется, что некоторые аристократы из наиболее удаленных от города Видесса провинций собирают подати исключительно для себя, ничего не отдавая в казну. Кроме того, они скупают крестьян, живущих по соседству, увеличивая таким образом свои поместья и попутно лишая армию ее основного источника, ибо хребет ее всегда составляли свободные землепашцы.

– Это не радует, – довольно-таки равнодушно проворчал император.

– Главный логофет просит вас издать закон, который пресек бы подобные попытки и установил суровую меру наказания, чтобы даже самый закоренелый вор задумался над тем, стоит ли ему грабить казну. Логофет просит решить этот вопрос безотлагательно, тем более что ваше величество таким образом лишается тех денег, которые вы могли бы потратить на развлечения. Он набросал проект закона и хотел, чтобы вы просмотрели его…

– Как-нибудь просмотрю, когда будет время, – ответил Анфим, что означало нечто среднее между «позже» и «никогда». Он глянул на дно пустой чаши и протянул ее Криспу:

– Налей мне еще, пожалуйста, будь умничкой!

Крисп налил вина:

– Ваше величество, главный логофет дал мне свой проект. Он у меня, и я могу вам его показать…

– Когда будет время, я сказал!

– Но когда оно у, вас будет, ваше величество? Сегодня вечером? Завтра? Через месяц? Или годика через три? – У Криспа лопнуло терпение. Он понимал, что это опасно, но не мог с собой совладать. Отчасти его вывело из себя вечное нежелание Анфима заняться хоть чем-то полезным, но еще большее раздражение он испытывал оттого, что не нашел в себе сил послать Дару с ее нелепой просьбой куда подальше.

– Ты хочешь всучить мне этот дурацкий закон, который выдумал твой зануда-бюрократ?

Анфим тоже рассвирепел; даже Петроний не позволял себе говорить с Криспом в таком тоне.

– Давай же его сюда немедля! – тяжело дыша, рявкнул император. – Клянусь Фосом, я покажу тебе, что я о нем думаю!

Крисп так обрадовался, что упустил из виду интонацию, с которой Автократор дал свое согласие.

– Благодарю вас, ваше величество я принесу проект сию же минуту. – Он поспешил в свою спальню и принес Анфиму пергамент. – Прошу, ваше величество!

Анфим развернул документ и бросил на него быстрый презрительный взгляд. Потом разорвал пергамент на две части, на четыре и на восемь. А после, с таким усердием, какого никогда не проявлял по отношению к делам государственным, разодрал каждый клочок на множество крохотных кусочков, швыряя их в воздух, пока Криспу не показалось, что по залу пронеслась снежная буря.

– Вот что я думаю о твоем дурацком законе! – крикнул император.

– Ах ты!.. – Крисп непроизвольно сжал кулак и замахнулся. Будь Анфим не тем, кем он был, кулак непременно бы врезался в эту нагло ухмыляющуюся физиономию. Но инстинкт самосохранения заставил Криспа сдержаться. Очень спокойно, точно чью-то чужую конечность, он заставил руку опуститься и разжал пальцы. И еще более спокойно проговорил:

– Это глупо, ваше величество.

– Ну и что? Тебе-то какое дело? – И, не дав Криспу ответить, Анфим добавил:

– Давай-ка притащи сюда совок и щетку, вымети все эти идиотские клочки и утопи их в сортире. Там им самое место.

Крисп уставился на него, не говоря ни слова.

– Пошевеливайся, лед бы тебя побрал! – рявкнул Анфим. – Я приказываю! – Вел он себя, конечно, не по-императорски, но тон у него был императивный. Криспу пришлось подчиниться. Ненавидя и себя, и Анфима, он подмел пол. Автократор ходил за ним по пятам, проверяя, не завалялся ли где-нибудь еще клочок. И наконец, удовлетворенный, произнес:

– А теперь вышвырни их вон.

Как правило, Крисп не замечал сортирной вони; вонь и отхожее место были неразделимы в его сознании. Но на сей раз, поскольку зашел он в сортир не по естественной нужде, резкий смрад ударил в ноздри. Глядя, как кусочки разорванного проекта исчезают в черной дыре, Крисп с отчаянием подумал, что Анфим сделал бы то же самое со всей империей, если бы мог взять ее в руки и разорвать.

Крисп был упрям. Это качество всю жизнь помогало ему. И теперь он сделал Анфима жертвой своего упрямства. Любые предложенные кем-то проекты законов или же вопросы, требовавшие императорского решения, Крисп упорно подсовывал Анфиму в надежде сломить его и постепенно приучить к выполнению обязанностей правителя.

Но Анфим оказался не менее упрямым. Он перестал уделять ежедневным заботам даже ту малую толику внимания, которую уделял ранее. Эдикты он больше в клочья не рвал – но и не подписывал их и не ставил императорской печати.

Крисп продолжал твердить: «Благодарю вас, ваше величество!» – после каждой бесплодной попытки.

Ирония слетала с Анфима, как с гуся вода. «Не за что! Для меня это одно удовольствие!» – вежливо отвечал он. Крисп сжимал Челюсти, ибо такой ответ постоянно напоминал ему о единственной вещи, которая на самом деле не оставляла императора равнодушным.

Тем не менее Анфим умел прилежно трудиться, когда того хотел. Это бесило Криспа больше всего. Он наблюдал за тем, как терпеливо Автократор изучает магию – исключительно потому, что она его интересовала, – не говоря уж о том, какую изобретательность он проявлял, когда дело касалось его ночных забав. Анфим мог бы стать способным правителем. Увы – это его не волновало.

Когда же произошло событие из ряда вон выходящее, Крисп горько пожалел о том, что надоедал императору рутинными делами. С северной границы поступили срочные депеши о новых набегах халогаев Арваша Черного Плаща. И хотя Анфим укрепил границу после заточения Петрония в монастырь, банды налетчиков были настолько большими и свирепыми, что пограничные войска не могли их сдержать.

Анфим отказался послать подкрепление.

– Помилуйте, ваше величество! – возмутился Крисп. – Да ведь из-за этой самой границы вы свергли своего дядю, когда он отказался ее защитить!

– Отчасти да. – Анфим окинул Криспа пытливым взором. – Но отчасти из-за того, что он не хотел оставить меня в покое. Ты, похоже, забыл об этом – ты становишься почти таким же назойливым, как он.

Это было открытое предупреждение. Солдат на север так и не отправили. Крисп послал с императорским гонцом в деревню записку, настоятельно убеждая Домока перебраться с Евдокией и детьми в город Видесс.

Через неделю измученный гонец, подскакав на взмыленной лошади к императорской резиденции, передал Криспу ответ Домока.

– «Мы останемся здесь» – так он сказал тому парню, что с ним разговаривал, почитаемый и почтенный господин, – заявил гонец, заглянув в клочок пергамента. – «Мы и так тебе слишком многим обязаны. Нам не хочется зависеть от твоих щедрот, тем более что нам и тут неплохо». Вот что он сказал курьеру, а тот записал слово в слово.

– Спасибо, – рассеянно проговорил Крисп, невольно восхищаясь гордостью зятя и одновременно ругая его про себя упрямым ослом. Гонец застыл в почтительном молчании. До Криспа наконец дошло, чего от него ждут. Он протянул всаднику золотой. Тот с восторгом отдал честь и поскакал прочь.

Крисп решил, что если не сумеет защитить крестьян у северной границы с помощью Анфима, то сделает это в обход императора. Он поговорил с Дарой. Она согласилась. Они попросили о встрече генерала Виттия, служившего под началом Петрония.

К их удивлению, генерал явиться отказался.

– Он не желает встречаться с вами, разве что по прямому приказу Автократора, – доложил адъютант Виттия. – Простите его за откровенность – а меня за то, что вынужден произнести это вслух, – но он боится, как бы его потом не обвинили в измене. Короче, он не хочет разделить судьбу Петрония.

Крисп нахмурился, однако не мог не признать, что в словах генерала есть здравый смысл. Пара других попыток оказались столь же неудачными.

– Это необходимо сделать, просто отчаянно необходимо, а я бессилен, – пожаловался он как-то Мавру, когда очередной высокопоставленный военный отказался иметь с ним дело.

– Если хочешь, я свяжу тебя с Агапетом, – откликнулся Мавр. – У него поместье возле Опсикиона. Он был знаком с моим отцом, и моя матушка время от времени по-прежнему общается с ним. Ты согласен?

– Конечно, клянусь благим богом! И чем скорее, тем лучше! – воскликнул Крисп.

Благодаря посредничеству Мавра Агапет согласился приехать в императорскую резиденцию и выслушать Криспа с Дарой. Но грубое квадратное лицо генерала, опустившегося в кресло, было исполнено подозрения. Когда он узнал, зачем его вызвали, подозрение сменилось изумлением.

– Вы хотите, чтобы я отправился туда сражаться? – спросил он, почесывая старый шрам на щеке. – Я думал, вы собираетесь распустить войска, а не посылать их в бой. После того, что случилось с Петронием, до армии никому нет дела. Но почему за спиной у его величества?

– Потому что он повернулся ко мне задом, вот почему! Я слишком настойчиво внушал ему, что нужно обратить внимание на события, происходящие на севере, и теперь он вообще не желает о них слушать, – ответил Крисп. – Я бы с удовольствием подождал, пока он развернется передом, но время не ждет. Или вы другого мнения?

– Нет, – мгновенно отозвался Агапет. – Я такого же мнения. Просто меня удивляет, что вы тоже так думаете. После падения Севастократора – вы уж простите меня за прямоту – я думал, что вы скорее развалите армию, нежели найдете ей применение.

– Петроний пал не потому, что был солдатом, – сказала Дара. – Он пал потому, что был солдатом-бунтарем, который собственные желания ставил выше желаний своего повелителя. Вы же не из таких, правда, высокочтимый господин?

Агапет усмехнулся, хотя и довольно угрюмо:

– А будь я из таких, неужели вы думаете, что у меня достало бы глупости признаться? Ладно, я согласен с вами. Но что со мной будет, когда Автократор узнает, что я послушался не его, а вас?

– Если вы победите, разве он посмеет вас осудить? – ответил Крисп. – Пусть только попытается! Мы вас защитим – да и сама ваша победа послужит вам защитой. А если проиграете, тогда вам Анфима бояться нечего – пускай вас тогда судит Фос. Ведь в случае поражения вы вряд ли останетесь в живых.

– Несмотря на свои чудные одежки, вы рассуждаете как настоящий солдат, – сказал Агапет. – Ладно, попытка не пытка. Анфим же сказал, что не прочь сделать вас императором, верно? Теперь я понимаю почему. Честно говоря, мне самому охота померяться силой с халогаями. Топоры, которыми вооружена императорская стража, выглядят грозно, спору нет, но разве они устоят перед кавалерией, к тому же приученной к дисциплине? Интересно будет это выяснить. Ей-ей, интересно.

Генерал уже мысленно набрасывал план своей новой кампании, точно плотник, прикидывающий в уме размеры и форму будущего кресла.

– Сколько людей вы возьмете? – спросил Крисп.

– Всю свою армию, – ответил Агапет. – Семь с половиной тысяч солдат. Этого вполне достаточно, чтобы сдержать банду налетчиков. Более многочисленное войско нужно лишь тогда, когда затеваешь нечто грандиозное, вроде похода Петрония на Макуран. И посмотрите, к чему его это привело! Успеха с гулькин нос, а в результате синяя ряса и келья.

– К такому результату его привели чрезмерные амбиции, высокочтимый Агапет, – сказала Дара. – Я уже спрашивала, есть ли они у вас, и вы ответили «нет». Стало быть, вам нечего бояться.

– Наверное, вы правы, – ответил генерал. – К тому же, как я понял, дело не терпит отлагательств. Если я выступлю дней через десять, вас это устроит?

Крисп с Дарой переглянулись. Вообще-то Крисп надеялся услышать более эмоциональный ответ, типа «Я поскачу к границе еще до заката!». Но за время жизни в столице он многое повидал и понял, что большие дела, в отличие от малых, не выносят спешки.

– Устроит, – сказал он. Дара кивнула.

– Тогда, с вашего разрешения, я откланяюсь, – заявил генерал, вставая с кресла. – Мне надо многое успеть до отъезда. – Он коротко кивнул Криспу, отвесил глубокий поклон Даре и зашагал к двери.

– Надеюсь, он справится, – проговорил Крисп, когда генерал скрылся за дверью. – Арваш, судя по всему, не только беспощаден в бою, но и стремителен. Хотелось бы верить, что Агапет это понимает.

– Халогаи сражаются пешими, – возразила Дара. – Куда им до нашей кавалерии! Да они наверняка дадут деру, только услышав о приближении Агапета.

– Возможно, ты права, – отозвался Крисп. Хотя Подумал про себя, что Арваш Черный Плащ не раз бивал кубратов, а кубраты – прирожденные всадники, пусть даже, по словам Агапета, им не хватает дисциплины.

Крисп отогнал от себя тревожные мысли. Он сделал все, что мог, для защиты северной границы. Во всяком случае, сделал гораздо больше Анфима. Если армия Агапета не справится, Видессу грозит оказаться втянутым в настоящую войну.

А от такой угрозы даже Анфим не сможет отмахнуться – по крайней мере, Крисп на это надеялся.

Крисп все больше привыкал обходиться без Анфима, принимая важные решения. Петроний жил так годами. Но Петроний был Севастократором, членом императорской семьи и обладал авторитетом, зачастую превосходившим авторитет Анфима. Криспу же, который был всего лишь вестиарием, приходилось куда труднее убеждать людей в своей правоте.

Присутствие Дары на встрече с Агапетом помогло перетянуть генерала на их сторону. Но нередко случалось так, что Крисп был вынужден лезть к чиновникам в их собственные берлоги. И, как бы ему ни хотелось, он не мог привести императрицу с собой.

– Искренне сожалею, почитаемый и почтенный господин, но без подписи или печати его императорского величества я не могу принять новый закон о дополнительных распоряжениях к завещанию, – заявил ему некий Явдай, один из помощников логофета казны.

– Но вы же сами о нем просили! – изумился Крисп. – Вот ваш собственный меморандум! – Он помахал пергаментом перед носом у Явдая. – Это хороший закон, справедливый! Он пойдет стране только на пользу.

– Я совершенно с вами согласен, но для того, чтобы он был принят, необходима печать или подпись. Это тоже закон, и я не смею его нарушить.

– Его величество нынче почти ничего не подписывает, – тихо проронил Крисп. Чем больше он наседал на Анфима, тем меньше тот поддавался; такой принцип защиты был бы достоин восхищения, защищай Автократор нечто более благородное, нежели свое право на абсолютную лень. – Но, уверяю вас, у меня достаточно власти, чтобы велеть вам принять закон!

– К сожалению, вынужден с вами не согласиться. – Как почти все казначеи, с которыми Криспу доводилось общаться, Явдай обладал буквалистским складом ума. – Я должен следовать букве закона, а не духу его, ибо дух по определению поддается различным интерпретациям. Без формального одобрения императора я ничего делать не буду.

Крисп чуть было не послал его в лед. Но сдержался. Как же убедить Явдая сделать то, что казначей и сам признавал справедливым?

– А может, не будем называть это новым законом? – подумав, предложил Крисп. – Давайте назовем его просто поправкой. В таком случае моего распоряжения будет достаточно?

Явдай отрешенно уставился вдаль.

– Полагаю, с точки зрения технической будет вполне корректно определить проект как поправку к существующему закону. Правда, составлена бумага иначе, однако ее можно переработать и подать в виде пересмотренной статьи нынешнего уложения о завещаниях. А для пересмотра статьи не требуется ни подписи, ни печати. – Казначей просиял, глядя на Криспа. – Благодарю вас, почитаемый и почтенный господин! Вы нашли остроумное решение сложной проблемы, обойдя при этом не только недостатки нынешней законодательной процедуры, но и трудности, вызванные упрямством Автократора.

– Э-э… Да. – Крисп поспешил откланяться. Беседы с высокопоставленными функционерами напоминали ему о недостатках собственного образования. Он умел читать и писать, складывать и вычитать, но по-прежнему чувствовал себя неуверенно, когда люди загружали свою речь учеными словами исключительно ради удовольствия их произнести. Зачем напускать такого туману? Почему бы прямо не сказать, что ты думаешь и что собираешься делать? Но по крайней мере он понял, что Явдаю его план пришелся по душе. И на том спасибо.

Он пожаловался Даре, вызвавшей его после полуночи:

– Просто зло берет от этой волокиты, через которую приходится проходить каждый раз, как только хочешь чего-то добиться. Я не могу вечно выдумывать новые окольные пути, чтобы обойти Анфима, и из-за этого страдает дело. Если бы только Анфим…

Крисп осекся. Ему не следовало говорить об Автократоре, лежа в постели Ацфима с его императрицей. Но иногда его охватывало такое отчаяние, что не было сил удержаться.

Дара положила ладонь на голую Криспову грудь, ощущая, как сердцебиение приходит в норму после соития.

– Не пренебрегай он мною, ты бы здесь не лежал, – заметила она с улыбкой. – И все-таки я прекрасно тебя понимаю. Я, как и ты, надеялась, что без дяди Анфим начнет править сам. Но теперь…

– Но теперь ему так надоели мои попытки приучить его к власти, что он не хочет делать даже ту малость, которую делал раньше. – «И, кстати, именно ты заставляла меня давить на него», – подумал Крисп. Однако оставил эту мысль при себе. Дара как могла радела о своем муже и об интересах империи. Не останься Анфим равнодушен к ее стараниям, все было бы прекрасно.

– Забудь на время об Анфиме, – шепнула Дара, испытывая, очевидно, такое же чувство неловкости. Она прижала его к себе. – Может, попробуем еще разок, по-быстрому?

Крисп повиновался. Императрице «нет» не говорят. Потом он встал и оделся. «Превратившись, таким образом, из любовника обратно в вестиария», – подумал он не без досады. Выскользнув из императорской спальни, Крисп захлопнул за собою дверь. Пошел было в свою комнату, но по пути передумал и решил перекусить; И направился по коридору к кладовой.

Возвращаясь назад с полным ртом, набитым булочкой с медом, Крисп увидел голову без тела, плывущую навстречу ему по воздуху. Челюсть у него отвисла; кусок булочки выпал изо рта и смачно шлепнулся на пол. Крисп остолбенело застыл на месте, выпучив глаза. И пока он так стоял, охваченный ужасом, не в силах вскрикнуть и убежать, Крисп узнал голову. Она принадлежала Анфиму.

Голова тоже узнала его – и заговорила, подмигнув. Крисп нахмурился, прислушиваясь к ее беззвучным словам.

– У меня тебя накормили бы повкуснее, – вроде бы сказала она.

– П-пожалуй, ваше величество, – выдавил Крисп. А сам подумал: если Анфим в состоянии выдать такой фокус по пьянке, он и впрямь становится незаурядным магом. А вслух добавил:

– Вы напугали меня до смерти.

Императорская голова ухмыльнулась. Взглянув на нее повнимательнее, Крисп обнаружил, что она просвечивает. Ему немного полегчало: перестало мерещиться безголовое тело Анфима, лежащее на кушетке вповалку между дружками. Он попытался улыбнуться в ответ.

По-прежнему ухмыляясь, Автократор – вернее, присутствующая его часть – проплыл мимо Криспа. Голова приблизилась к двери императорской спальни. Крисп решил, что сейчас она пройдет сквозь дерево. Случись такое несколькими минутами раньше… Крисп поежился. Он знал, что увидела бы голова.

Но, вместо того чтобы просочиться, подобно призраку, сквозь закрытые двери, проекция императорской головы долбанулась о них со стуком, который, несмотря на свою нематериальность, был, очевидно, довольно болезненным, судя по выражению слегка туманного лица и словам, вырвавшимся изо рта.

Крисп еле удержался от смеха; возможно, Анфим и превращался в могущественного мага, но беспечным как был, так и остался.

– Хотите, я открою вам дверь, ваше величество? – вежливо поинтересовался Крисп.

– А пошел ты! – рявкнула Анфимова голова. Через мгновение она исчезла.

Крисп, прислонившись к стене, глубоко и медленно вздохнул. А после обратил внимание на свою липкую правую ладонь: он и сам не помнил, когда умудрился расплющить булочку с медом в бесформенный блин. Швырнув его на пол, Крисп пошел в кладовую за водой, чтобы вымыл руку. Вторую булочку он брать не стал. У него пропал аппетит.

Один из халогаев, стоящий на часах возле императорской резиденции, обернулся и заметил Криспа, шедшего по коридору.

– Там к тебе пришли! – крикнул северянин.

– Спасибо, Нарвикка. Сейчас выйду. – Крисп положил кипу выстиранных туник, которую нес в спальню, и вышел на крыльцо. Несколько раз моргнул, щурясь от ослепительного солнечного света.

Изнуренный человек, сидящий верхом на изнуренной лошади, был ему незнаком.

– Я Крисп, – сказал он. – Чем могу служить?

Изнуренный всадник приложил палец к полям своей соломенной шляпы:

– Меня зовут Басе, почитаемый и почтенный господин. Я императорский гонец. Боюсь, я привез вам плохие вести.

– Что ж, давай, выкладывай. – Крисп старался не выдать волнения, гадая про себя, что же стряслось на сей раз. Воображение подсказало уйму вариантов: землетрясение, чуму, голод, восстание, даже вторжение иакуранцев, несмотря на договор о мире.

Но Басе имел в виду плохие новости для Криспа лично, а не для империи.

– То золото, что вы послали своей сестре и зятю, почитаемый и почтенный господин… – Гонец облизал губы, пытаясь сообразить, как бы выразиться поделикатнее. И в конце концов рубанул правду-матку напрямик:

– Мы не смогли передать золото по назначению, господин, поскольку от деревни мало что осталось после того, как эти подлые варвары, которые вроде нам были союзники, прошли через нее. Мне очень жаль, почитаемый и почтенный господин!

До Криспа откуда-то издалека донесся его собственный голос, сказавший: «Спасибо». Басе сунул ему в руку кожаный мешочек, заставил пересчитать золотые монеты и поставить подпись под распиской. Императорский вестиарий был слишком значительным лицом, чтобы его обсчитывать. Курьер поскакал прочь. Крисп, стоя на крыльце, провожал его взглядом. Евдокия, Домок и две маленькие девочки, которых он никогда не видел… И уже не увидит.

Нарвикка, подойдя к нему, положил на плечо большую ладонь.

– Их время пришло – время, отмеренное судьбой, так что не горюй о них, – сказал халогай. – Если была на то воля богов, твои родные захватили с собой своих врагов, чтобы те служили им вечно в загробном мире. Да будет так!

– Да будет так, – согласился Крисп. Дикие боги северян и их фаталистический взгляд на мир никогда не привлекали его, но теперь он вдруг страстно возжелал, чтобы у его близких были слуги в загробной жизни – слуги, которых они убили своими собственными руками. Это было бы только справедливо, и если справедливости в этом мире не дождаться, то оставалось надеяться, что она восторжествует в мире ином.

Но правда ли, что время их отмерено судьбой? Не был бы Домок таким гордецом.., не заключил бы Петроний опрометчивую сделку с Арвашем.., послушался бы Анфим разумного совета и послал бы войска на север, пока не поздно, – послушался бы он хоть раз в жизни, сволочь такая!..

Мысль об упрямстве императора наполнила Криспа бешеной яростью. Он сжал кулаки. И только тогда заметил, что по-прежнему держит кожаный мешочек с деньгами. Он протянул его Нарвикке:

– Возьми. Видеть эти монеты больше не могу!

– Я возьму. Разделю их с другими парнями. – Халогай кивнул на остальных охранников, наблюдавших за ним и Криспом. – Каждый из нас возьмет по кусочку твоего горя себе.

– Как хочешь, – машинально ответил Крисп. Но в душе, охваченной яростью и болью, что-то все-таки отозвалось на слова халогая. Крисп отрешенно выдавил:

– Спасибо. Вы очень добры.

Массивные плечи Нарвикки приподнялись и опустились внутри кольчуги.

– Мы сделали бы то же самое для каждого из нас. Мы сделаем это для друга. – И, словно ребенка, халогай развернул Криспа кругом, легонько подтолкнув к императорской резиденции. – Там есть вино. Выпей – чтобы вспомнить их или забыть, как захочешь.

– Спасибо тебе, – повторил Крисп. Ноги бессознательно повели его в заданном направлении, к кладовой.

Не успел он дойти туда, как из комнаты в коридор вышел Барсим и уставился на него. Позже, вспоминая взгляд евнуха, Крисп пытался угадать, что же означало его выражение. Барсим, казалось, хотел промолчать из вежливости, но потом все-таки спросил:

– Прошу прощения, Крисп! Что-то случилось?

– Можно сказать и так, – резко отозвался Крисп. – В деревне, где я вырос. Моя сестра, ее муж, мои племянницы… Арваш Черный Плащ напал на деревню… – Крисп умолк, не в силах договорить.

К его удивлению, глаза Барсима наполнились слезами.

– Прими мои соболезнования, – сказал постельничий. – Родных терять тяжело. Нам, евнухам, это известно, лучше, чем кому-либо другому; поскольку наследников у Нас быть не может, дети наших родственников становятся вдвое дороже.

– Понимаю. – Крисп впервые всерьез задумался о том, какой стойкости требовала от евнухов жизнь после того, как их изувечили. Воин, пожалуй, позавидовал бы такому мужеству; но большинство людей относились к ним с насмешливой брезгливостью.

Мысли о незавидном положении Барсима помогли Криспу собраться с духом.

– Если хочешь отдохнуть сегодня, – продолжал евнух, – мы с коллегами поработаем за тебя. Принимая во внимание обстоятельства, Автократор вряд ли будет возражать… л – Принимая во внимание обстоятельства, я плевать хотел, будет он возражать или нет! – взорвался Крисп Увидав, как Барсим недоуменно разинул рот, Крисп опомнился:

– Не обращай внимания. Извини. Ты просто не знаешь всех обстоятельств. Спасибо за предложение. Возможно, я им воспользуюсь.

Барсим поклонился.

– Разумеется, – сказал он, не в силах, однако, скрыть своего неодобрения и шока.

– Извини, пожалуйста, – повторил Крисп. – Мне не следовало набрасываться на тебя. Ты ни в чем не виноват.

– Ладно, – натянуто проговорил евнух. Крисп продолжал извиняться, пока не увидел, что постельничий и вправду оттаял. Неловко потрепав Криспа по плечу, Барсим предложил:

– Может, выпьешь вина, чтобы на душе чуть-чуть полегчало?

Коль скоро и халогай, и евнух давали один и тот же совет, очевидно, имело смысл к нему прислушаться. Крисп залпом выпил первую чашу, вторую – немного медленнее, начал наливать третью… И остановился. Он собирался напиться, чтобы забыться, но внезапно решил, что помнить все же лучше. Сунув в кувшин пробку, Крисп поставил его обратно на полку.

Тени в саду становились длиннее. Вино ударило Криспу в голову. Он зевнул. «Раз мне не нужно ухаживать за их величествами, можно пойти соснуть, – подумал он. – Если будет на то воля Фоса, утром, когда я проснусь, боль немного утихнет».

Он вошел в свою спальню, обливаясь потом от вина и влажного летнего зноя. Слишком жарко, чтобы спать в одежде, решил Крисп и стащил с себя тунику, как ни пыталась она прилипнуть к, телу.

Он все еще носил на цепочке амулет из халцедона, подаренный Трокундом, и золотую монету. Крисп снял цепочку, взял монету в руки, уставился на нее долгим взглядом. В последние пару лет он мало задумывался о том, что означал подарок Омуртага; несмотря на свою близость к императорской власти – а может, именно благодаря этой близости, – Крисп не помышлял о том, чтобы ее захватить.

Но раз для Анфима не существует иных-законов, кроме собственных капризов… Что же делать? Выполняй император свой долг, как положено, Евдокия, Домок и их дети были бы живы сегодня. Криспом снова овладела ярость. Если бы Анфим его послушал, все было бы отлично! Но Автократор не просто отказывался править – он никому не давал править вместо себя. Из-за этого на головы близких Криспа и обрушилось несчастье.

А монета… Какая тайна запечатана в этом золотом? Крисп точно знал, что по натуре он не убийца. Если единственный путь к трону лежит через убийство Анфима, подумалось ему, Анфим останется Автократором до глубокой старости. «Не говоря уже о том, что халогаи изрубят на мелкие кусочки любого, кто покусится на жизнь императора», – добавила прагматическая часть его разума.

Гляди не гляди на монету – все равно ничего не поймешь. Крисп снова надел цепочку на шею, рухнул на мягкую перину, принадлежавшую когда-то Скомбру, и провалился в сон.

Наутро его разбудил звон серебряного колокольчика. Крисп машинально встал, подчиняясь ежедневной рутине. Оделся, влез в сандалии и пошел к императорской спальне. И только когда он увидел улыбающегося Анфима в постели рядом с Дарой, память о вчерашнем вернулась сокрушительным ударом.

Криспу пришлось отвернуться на миг, чтобы не выдать своих чувств.

– Доброе утро, ваши величества, – произнес он бесстрастно.

Дара опередила мужа:

– Я опечалилась вчера вечером, услышав о твоей утрате, Крисп.

Ее искреннее сочувствие немного смягчило Криспа.

– Спасибо, ваше величество, – ответил он с поклоном. – Я тронут, что вы вспоминали обо мне. – Они и раньше играли в эту игру, обмениваясь многозначительными репликами прямо перед носом Анфима. Дара еле заметно кивнула, давая понять, что уловила намек.

Император тоже кивнул:

– Сочувствую. Крисп. Надо же, как не повезло! Жаль, что ты не заставил своего – зятя, если я не ошибаюсь? – переехать вовремя в город.

– Я пытался его уговорить, ваше величество. Он не захотел. – Криспова спокойствия хватило ровно на две фразы. Голос его сорвался на крик:

– А мне еще больше жаль, что вы не сочли нужным защитить границу! Тогда мой зять прожил бы свою жизнь как хотел, не боясь набегов с севера!

Анфим нахмурился:

– Слушай, любезнейший, не говори со мной в таком тоне!

– Благим богом клянусь, мне давно надо было вправить тебе мозги! – выкрикнул Крисп. Он и сам не заметил, когда потерял терпение, но что потерял – это точно, причем потеря была безвозвратной. – Давно пора было пнуть тебя под зад! За то, что твой драгоценный член и брюхо для тебя дороже империи!

– Замолчи сию же минуту! – так же громко крикнул Анфим. Не обращая внимания на свою наготу, Автократор спрыгнул с кровати, встал нос к носу со своим вестиарием и погрозил ему пальцем. – Заткнись, я сказал} – Попробуй, заставь меня! Ты же слабак! – тяжело дыша, ответил Крисп. – Да я тебе запросто хребет переломаю о колено!

– Давай-давай, – откликнулся Анфим. – Тронь меня хоть разок. Тронь своего императора. Посмотрим, сколько ты выдержишь потом под пытками. Думаю, на пару недель мы их растянем.

Крисп плюнул Анфиму под ноги, точно отрекаясь от Скотоса.

– Ты только и можешь, что прятаться за свой титул! А выполнять свои обязанности, которые он налагает, не хочешь!

Анфим побелел.

– Вспомни Петрония, – прошипел он страшным шепотом. – Клянусь, ты ему позавидуешь, если не прикусишь свой язык!

– А я про Петрония и не забывал! – резко бросил в ответ Крисп. – Думаю, империи пошло бы на пользу, если б он скинул тебя с трона. Он…

Автократор проделал руками какие-то лихорадочные пассы. Крисп внезапно почувствовал, что не может говорить; голос у него пропал, губы одеревенели.

– Ты все сказал? – спросил Анфим. Крисп понял, что кивнуть он может. Но не захотел. Улыбка Анфима была такой злобной, какой даже Петроний не одаривал Криспа. – Советую тебе признать, что ты закончил. Или тебе хочется испытать, сможешь ли ты обойтись без дыхания так же, как и без речи?

Крисп не сомневался, что император говорит серьезно и вполне способен привести свою угрозу в исполнение Он кивнул.

– Так, значит, закончил? – снова спросил Анфим. Крисп кивнул еще раз. Император шевельнул левой рукой, бормоча себе что-то под нос:

– Ты снова обрел дар речи. Однако я тебе советую – вернее, приказываю! – не пользоваться им сейчас в моем присутствии. Убирайся!

Крисп повернулся, дрожа от ярости и такого страха, какого доселе не испытывал. Он никогда не думал, что сможет по-настоящему рассердиться на Анфима; благодушный характер императора надежно защищал его от людской злости. А уж о том, чтобы его испугаться, даже думать было глупо. Анфим был фигурой комической, вызывавшей смех, а не страх. До сих пор. Ибо до сих пор Анфим ничем не выдал, что изучил науку магии настолько, чтобы стать опасным.

В дверях Крисп чуть не налетел на кучку евнухов и горничных, которые, широко раскрыв глаза, слушали его перепалку с императором. Они расступились перед ним, словно перед прокаженным. Да он такой и есть, подумал Крисп; немилость Автократора сродни смертельно опасной болезни.

Дойдя до спальни, Крисп захлопнул за собою дверь. Что было сил ударил по стене, так что заныла рука. Потом воспользовался своим новообретенным даром речи, проорав несколько непечатных слов. Он не мог с уверенностью сказать, проклинает ли императора или свою собственную опрометчивость. И то и другое, скорее всего; а главное, все без толку.

Эта трезвая мысль наконец уняла бешенство. Крисп сел на краешек кровати и закрыл лицо ладонями. Раз уж он не собирался восставать против Автократора, надо было держать рот на замке. Да и как тут восстанешь? Особенно если хочешь потом уцелеть?

– Дурак! – обругал он себя в сердцах, имея в виду более грубое ругательство, которое выкрикнул чуть раньше.

Ну а раз он дурак, то придется и дальше вести себя по-дурацки. Спустя несколько минут Крисп вышел из спальни и спокойно, насколько мог, приступил к выполнению ежедневных обязанностей – тех, что не имели непосредственного касательства к Анфиму. Слуги говорили с ним испуганно и вполголоса, но все-таки говорили. А шепот за спиной – что ж, он мог сделать вид, будто не слышит его.

Несмотря на свое вымученное спокойствие, Крисп дернулся, как ужаленный, когда на исходе дня к нему обратился Панкин:

– Его величество хочет тебя видеть. Он в своей спальне.

Справившись с минутным замешательством, Крисп кивнул евнуху и медленно пошел по коридору, чувствуя спиной взор Панкина. Что ждет его в спальне? Усмехающийся палач в маске, одетый в красную кожу, которая скрывает следы его ремесла?

Ему пришлось напрячь всю силу воли, чтобы заставить пальцы открыть щеколду, которую он с такой радостью открывал по ночам. Крисп вошел в спальню, опустив глаза. Идти на кубратов с копьем в руках и то было легче – тогда, по крайней мере, он надеялся, что сражение увенчает его славой.

Анфим был один; Крисп увидел только одну пару алых сапог. Он собрался с духом и глянул Анфиму в лицо. Страх сменился негодованием. Анфим улыбался ему так жизнерадостно, будто утренней сцены не было в помине.

– Чего изволите, ваше величество? – смятенно поинтересовался Крисп.

– Привет, Крисп! – сказал император. – Я хотел узнать, моя новая шелковая туника готова наконец или нет? Мастера обещали мне ее давным-давно. Если готова, я обновлю ее, сегодня на вечеринке.

– Ее доставили пару часов назад, ваше величество, – проговорил Крисп, у которого от облегчения даже слегка поплыло перед глазами. Он подошел к шкафу, вытащил тунику и приложил к себе, давая императору возможность ее рассмотреть.

– Великолепно! – Анфим пробежал пальцами по гладкой блестящей ткани и вздохнул. – Все поэты утверждают, что у женщин кожа нежная, как шелк. Если бы так! – Помолчав немного, император добавил:

– Я надену ее сегодня вечером, Крисп. Позаботься, чтобы мой наряд был готов.

– Обязательно, ваше величество. Крисп повесил тунику обратно. Анфим кивнул и пошел к двери.

– Ваше величество! – позвал его Крисп.

– Ну что еще? – остановился Автократор.

– И это все? – вырвалось у Криспа. Анфим простодушно – если только это не было превосходной игрой – выпялил на него глаза:

– Конечно все, друг мой! А чего ты, собственно, ожидал?

– Ничего. Абсолютно ничего, – немедленно ответил Крисп. Нрав у императора, конечно, был переменчивый, однако Крисп не думал, что он остынет так быстро. Но если Анфим и правда сменил гнев на милость, испытывать его терпение не стоило. Кивнув еще раз, Анфим вышел вон. Крисп, качая головой, пошел следом. Такая удача – это даже подозрительно!