Возвращение Конана

ГЛАВА 3. МЕСТЬ ИЗ ПУСТЫНИ

Солнце поблескивало на остриях шлемов и кончиках пик, звякали шпоры. Три вооруженных всадника спускались по склону песчаной дюны в обширной пустыне, расположенной на юго-западной границе Турана. Красные тюрбаны были обмотаны вокруг шлемов, а широкие пояса — вокруг талии; белые шелковые рубашки, широкие штаны, небольшие черные туфли и серебряные кольчуги дополняли одеяние. Кривые мечи висели у бедер. Двое из всадников держали в руках трехметровые туранские пики. У третьего был большой кривой лук и кожаный колчан, наполовину набитый стрелами. Позади туранца с луком на длинной веревке, стягивавшей запястья, едва тащился изможденный пленник, на теле которого виднелось несколько ран. Его светлый халат давно уже превратился в сплошные лохмотья. Лицо несчастного выражало страдание, но в глазах горела лютая ненависть. Пленник то и дело спотыкался, однако ни один звук не слетел с его спекшихся губ. Туранские солдаты потеряли свой эскадрон во время двухнедельной песчаной бури и теперь направлялись к туранскому аванпосту в глубине Зуагирской пустыни — форту Бакла.

Вчера на пути им попался зуагир. Во время схватки его лошадь пала, пронзенная стрелой, а сам он от удара по шлему свалился без чувств на песок. Командир форта Бакла начал интенсивную кампанию против племен пустыни, нападавших на караваны.

На вершине одной из дюн небольшая группа остановилась на отдых. Фляжки опрокинулись в запекшиеся глотки, пленник присел чуть поодаль. Куда ни обращался взгляд, везде виднелся лишь песок. Практичные воины-туранцы специально останавливались на высоком месте, чтобы видеть горизонт. Вокруг ничего не было, кроме песчаных дюн.

Внезапно самый высокий туранец встрепенулся. Он немного привстал, чтобы было лучше видно. На вершине дюны, в миле отсюда, он заметил одинокого всадника. Дюна скрывала туранцев и давала им выгодную позицию для атаки. Повернувшись к своим соратникам, он обронил:

— Клянусь Эрликом! Мы имеем возможность поймать еще одну пустынную крысу! Подготовьтесь, мы убьем этого всадника и наденем его голову на пику.

Он бросил веревку, не беспокоясь о зуагире. Пришпорив свою лошадь, туранец спустился к широкой лощине, где намеревался перехватить путника, спокойно достал лук и наложил стрелу. Его спутники последовали за ним, готовя для броска пики и тихо повизгивая от возбуждения.

Три сотни шагов отделяли всадника от кавалеристов, когда главарь спустил тетиву. Уклонившись, всадник быстрым движением сорвал халат. Туранцы застыли от удивления. Они ожидали увидеть кочевника, вооруженного только ножом и дротиком, а перед ними находился могучий западный рыцарь в блестящих доспехах, вооруженный длинным мечом и кинжалом. Обнаженный меч сверкал на солнце.

Глаза предводителя туранцев вспыхнули от ярости.

— Ты осмелился вернуться в Туран, мерзавец?

Туранец Хамар Кур возглавлял войска, несколько лет назад ловившие Конана, в то время главаря степных разбойников. За неудачные действия Хамар Кур был понижен в звании, и с тех пор его сердце жаждало мести. Выхватив саблю, он прорычал:

— Это бандит Конан, убейте его — и король наполнит ваши шлемы золотом!

Солдаты заколебались; имя варвара внушало им страх. Они слышали, как этот человек во главе двух пиратских кораблей захватил и сжег укрепленный морской порт Чавар и уничтожил шесть королевских галер, которые преследовали его. Они слышали, как он с бандой зуагиров уничтожил имперские посты на южной границе. Они слышали о жестокости орд, под его руководством взявших Хорузун, убивавших и сжигавших все, что попадалось на их пути.

Конан воспользовался нерешительностью своих врагов и пришпорил могучую лошадь. Он ураганом обрушился на них, бешено вращая мечом. Лошадь Хамар Кура вздыбилась и вышвырнула седока из седла. Солдаты отвели для броска пики, но бросить не успели. Конан налетел на них, рубя налево и направо. Голова одного из солдат покатилась, орошая песок кровью. В следующее мгновение меч Конана перерубил пику другого. Туранец подставил щит, но последующий удар был настолько силен, что солдат грохнулся на землю. Тем временем Хамар Кур подхватил пику, оброненную убитым солдатом, и швырнул ее в Конана. Бросок был неточен. Пика воткнулась в грудь лошади. Лишь в последний момент экс-амир успел уклониться от кинжала варвара. Лошадь тяжело осела на песок, однако Конан быстро вскочил на ноги. Он поднял меч, с ледяным спокойствием наблюдая, как два его врага подбираются к нему с разных сторон. Их тактика была очевидной: зажать его в тиски. С быстротой тигра он нанес удар подходившему сзади солдату. Киммериец знал, что рискует: удар Хамар Кура в это мгновение мог бы достичь цели; но Конан никогда не ждал атаки врага. Туранец попытался парировать удар, однако бесполезно. Меч с ужасной силой опустился на его шлем и раздавил голову, как спелый апельсин.

Конан молниеносно обернулся — и как раз вовремя. Его меч успел парировать удар Хамар Кура, затем меч и восточная сабля сошлись в танце смерти. Вскоре быстрый удар Конана пронзил грудь врага, пробил тонкую броню и вошел в тело бывшего амира. Хамар вскрикнул и тяжело свалился. Конан спокойно освободил лезвие.

Вытерев свой меч об одежду врага, он осмотрелся, услышал звук позади себя и моментально напрягся. Киммериец увидел человека, скатившегося к его ногам. Это был зуагир. Поднявшись на подгибающихся ногах, тот плюнул на распростертое тело Хамар Кура. Затем поднял свои горящие глаза на Конана. Осмотрев гигантскую фигуру спасителя, закованную в броню, он с радостью воскликнул:

— Хвала Кеми! Бог услышал мои молитвы и отправил собак в ад! Более того, он вернул великого воина, который командовал нами в давно минувшие годы! Я приветствую тебя, Ястреб Пустыни! Пиры и танцы снова будут в шатрах! Туранские солдаты уберутся в свои замки, Конан вернулся!!!

Конан пожал плечами и загнал меч в ножны. Его лошадь пала, и он снял флягу с седла.

— На, волк, — ты наверняка забыл вкус воды.

Конан вытащил хлеб и мясо и поделился с зуагиром.

— Теперь расскажи мне: что происходит в пустыне? Как ты попал в руки туранцев? — потребовал Конан.

Кочевник отвечал, не прерывая еды и громко чавкая:

— Я Джар Алан из племени Дуэли. Я спешил в наш лагерь, когда эти собаки схватили меня. Они убили подо мной лошадь и оглушили ударом по голове. Затем повели меня в форт Бакла на допрос.

— Почему ты один и почему ты спешил? Ведь эти холмы контролируются туранцами!

В голосе зуагира зазвучали трагические нотки:

— Ужасное несчастье постигло наше племя! Четыре дня мы лежали в засаде у руин Джаратского храма, в пятидесяти милях к югу отсюда. До нас дошли слухи, что богатый караван должен прийти с запада, сопровождая госпожу Тэнери.

— Кого?

— Знатную даму из Маупура, известную своей красотой и богатством. Кроме того, она фаворитка короля Ездигерда. Мы могли бы получить за нее огромный выкуп и, помимо прочего, ограбить караван. Мы лежали, приготовив ножи и луки, и, казалось, эти собаки торговцы никогда уже не придут. Затем мы услышали звон верблюжьих бубенцов. Длинная линия верблюдов, людей и повозок показалась вдали. Мы подождали, пока караван подойдет поближе. Издав боевой клич, племя обрушилось на них, предвидя легкую добычу. Внезапно купцы и слуги сбросили свои халаты — и вместо робких торговцев перед нами оказались воины королевской армии, бросившиеся нам навстречу. А еще сотни воинов, должно быть, прятались в повозках каравана. Они косили наши ряды не хуже жатвенных серпов. Половина из нас была перебита на месте. Остальные начали яростно защищаться. Племя сражалось изо всех сил, и многие туранцы упали на землю с кривыми ножами в глотках, но наша храбрость была бессильна перед закованными в железо многочисленными рядами врагов. Я увидел, как свалился мой брат, пронзенный ударом амира, затем Бин Алал, мой отец, получил удар по голове и выпал из седла… Я пришпорил лошадь и сумел пробраться через вражескую цепь. Туранцы преследовали меня несколько часов, но их лошади изнемогли, и они отстали. Мне почти удалось добраться до лагерной стоянки, когда эти трое схватили меня. Теперь караван, наверняка, благополучно добрался до стен форта Бакла. Собаки веселятся сегодня, захватив главу зуагиров живым!

— Откуда ты знаешь, что он жив?

— В последний момент я обернулся и увидел, как два охранника вели отца к повозке. Он двигался сам, хотя и очень медленно.

Конан сидел, обдумывая эту историю. Он помнил Бин Алала, одного из своих верных сподвижников, еще в те времена, когда тот был главой объединенных зуагирских племен и водил их в смелые набеги на туранские караваны. Перед варваром возникла новая проблема. Надо было освобождать старого друга, попавшего в руки врагов. Быстро поднявшись, киммериец воскликнул с решительностью:

— Забирай себе любую лошадь. Мы поедем в оазис Дуэли. Поднимем всех, если мое имя еще не забыто среди племен. Я должен помочь моему старому другу. Мы померяемся силами с этими собаками, клянусь Кромом!

Со смехом Конан вскочил в седло. Компаньон последовал его примеру — и пыль взметнулась под копытами их лошадей.

Оазис лежал, закуганный темной мглой пустынной ночи. Звезды спали, как драгоценные камни на темном покрывале, пальмы слегка колыхались под вечерним бризом и серебряным светом луны. В тени деревьев расположилось множество палаток — лагерь зуагиров. Еще днем это было тихое, спокойное место. Пустынное солнце бросало свои золотые лучи на незамысловатые жилища. Женщины в вуалях носили воду, жарили мясо над домашними очагами.

Теперь оазис был центром бешеной активности. В центральной палатке шло военное совещание. Отсюда то и дело выбегали посланцы. Запахивая на ходу халаты, они вскакивали в седла и мчались в разные концы пустыни. Другие возвращались, осаживая распаленных коней, и направлялись V центральную палатку. Зуагиры из соседних племен прибывали целый день. Оазис заполнялся все новыми и новыми палатками. Возле этих временных жилищ разговаривали шепотом; люди то входили, то выходили, направляясь с различными поручениями. Стояла суматоха, которую редко можно встретить в пустынном лагере.

Лица бородатых предводителей горели от волнения и гордости. На почетном месте возвышалась высокая фигура воина, закованного в броню. С того момента, как он прибыл сюда, великан постоянно находился в центре внимания. В свое время, объединив враждующие кланы, он успешно водил их в смелые набеги, о которых до сих пор рассказывали по вечерам у лагерных костров. Жители пустыни видели в возвращении киммерийца добрую примету. И хотя племена понесли только что немалые потери, а глава одного из кланов оказался в плену, настроение у всех было приподнятое. С возвращением Ястреба Пустыни забылись мелкие родственные ссоры. Горячая вера горела в глазах зуагиров, когда Конан начал объяснять им свой план.

— Форт неприступен для прямой атаки, мы не имеем ни баллист, ни каких-либо других осадных машин. Подобно всем пограничным постам, форт хорошо снабжен продуктами и может выдержать долгую осаду. Кроме того, решительная вылазка закаленных в боях эскадронов рассеет наши плохо вооруженные отряды. Наш шанс заключается в ударе изнутри: кавалерия не сможет маневрировать — и мы используем наше численное преимущество. Нужно действовать хитростью. Предлагаю снарядить караван с тем запасом добычи, которая хранится в оазисе. Пятьдесят человек оденутся купцами, рабами, погонщиками и поведут караван в форт. Если мы пойдем по дороге в Чердрур, нас, без сомнения, пропустят. В двенадцать часов ночи мы перережем охрану у ворот и впустим отряды в крепость. Наши важнейшие цели — казармы, офицерские квартиры и губернаторский дворец. Мы будем грабить, жечь и зальем улицы туранской кровью.

Киммериец поднялся, поправив ножны.

— За работу, волки пустыни! До рассвета я хочу иметь снаряженный караван!

Звякали бубенцы верблюдов. Ноги людей и животных, проходящих в ворота форта Бакла, поднимали облака пыли. У ворот высокий купец, как видно, предводитель каравана, что-то объяснял охране.

— Господи, я — Забах-шемит из Анакии. Я пришел из Буккуба и направляюсь в Чердрур, чтобы обменять свои товары.

— Кто это? — капитан показал на высокого человека, закутанного в халат. Его капюшон был низко надвинут на глаза, и можно было подумать, что перед стражей и впрямь стоит купец.

— Это мой личный слуга и телохранитель, — произнес купец. — Стигиец, другие — охранники, погонщики верблюдов и слуги. Клянусь Авторат, до чего хорошо снова почувствовать себя в безопасности за этими надежными стенами! Я очень боялся нападения зуагирских банд. Как может видеть благородный капитан, мои люди хорошо вооружены, но, хвала богам, никто из вонючего сброда пустыни не напал на нас, и все мы живы.

Капитан оскалил зубы в усмешке.

— Твои предосторожности принесут тебе убытки, почтенный. Теперь и женщина может спокойно путешествовать одна, не то что караван. Вчера эскадрон имперских охранников передавил целую кучу этих пустынных крыс и захватил в плен их главу. Только одной собаке удалось сбежать!

— О, — воскликнул шемит. — Какие восхитительные новости!

— И всего-то — один день работы. Теперь уже нескоро они возобновят набеги. Везус Чен приказал убивать всех зуагиров, попавших в руки наших патрулей, невзирая на пол и возраст. Ты вовремя вернулся и можешь путешествовать, не опасаясь никаких врагов.

— В знак моей благодарности я принесу жертвоприношение Белу, — ответил купец. В это время прошел последний из верблюдов каравана. Четыре охранника кинулись закрывать ворота, железные створки качнулись и сошлись. Они были укреплены навесами толще человеческой ноги. Массивные засовы лязгнули и встали на место.

Форт напоминал небольшой город. Высокие зубчатые стены из камня опоясывали массу зданий с парапетами и балконами. По стенам расхаживали стражники. Пространство внутри крепости было достаточно обширным. В форте Бакла расположилось много таверн и игорных домов. Они поддерживали настроение и боевой дух гарнизона. В центре находился шумный рынок, где можно было встретить и вооруженных солдат в остроконечных шлемах, и купцов, предлагавших экзотические товары, и женщин, закутанных в шали. Повсюду разносились крики уличных торговцев.

С одной стороны базарной площади поднималась могучая цитадель — жилище губернатора, крепость внутри крепости, со стенами из серого камня, узкими окнами и медными тяжелыми дверями. Те, кому удалось побывать внутри, утверждали, что покои уставлены дорогой мебелью, а на столах всегда можно найти тонкие вина и изысканные яства.

Наступил вечер. Небо быстро темнело. Свечи и лампы осветили окна домов. В тавернах из подвалов поднимали бочки вина. Игроки замысловато метали кости. Начиналась многоцветная ночная жизнь туранского города. В домах у западной стены, занимаемых прибывшими караванами, возник спор между Конаном и мнимыми купцами. Почти все склонялись к тому, чтобы никто из каравана не покидал зданий и оставался на месте, дожидаясь условного часа. Но Конан был другого мнения. Имея два часа в запасе, он хотел найти человека, который мог бы рассказать о расположении сил врага в форте. Квартиры офицеров и казармы солдат он успел заметить у главных ворот, но необходимо было знать численность войск противника.

— Замолчите! Или я вырву ваши языки! Я сделаю так, как сказал. В тавернах полно пьяных солдат, и у одного из них я, наверняка, получу нужные сведения. Я выжму его, как мокрую тряпку.

Железная решимость киммерийца заставила умолкнуть его соратников. Он запахнул халат и вышел, глубже надвинув капюшон. Эта предосторожность была нелишней: варвар опасался, что кто-нибудь из туранцев, обладающих хорошей памятью, может его узнать.

Запах кислого вина, слабого пива и пота волной ударил в лицо Конана, когда он уверенно вошел в первую попавшуюся таверну. Попойка была в самом разгаре. Проститутки сновали с кружками пива и бокалами вина, подсаживались на колени наполовину пьяным солдатам которые, опустошив свои кубки, требовали еще. Атмосфера напоминала западные таверны, только одежда людей была более многоцветной.

Увидев небольшой свободный столик в углу, громадный варвар сел в скрипящее кресло и потребовал кружку пива. Утолив жажду огромными глотками, он осмотрелся вокруг. Пара пьяных копьеносцев упала на пол и начала бороться между пронзительно визжащими женщинами. Тугие мышцы играли под их загорелой, обветренной кожей. За соседним столиком играли в кости. Блестящие глаза варвара внимательно вглядывались в грубые пьяные лица, переходя с одного на другое. Конан все время был настороже; нервы его редко подводили, но он находился во вражеском логове, и мог ожидать подвоха с любой стороны.

— Что пьешь? Тихая овечка! — вооруженный гигант с грохотом откинул кресло и протиснулся через толпу, осыпавшую его проклятиями. Он опустился за столик Конана. Глаза киммерийца сузились. Человек носил алую одежду и белый тюрбан имперской охраны. Из тюрбана торчало страусиное перо — эмблема капитана привилегированных королевских войск. Без сомнения, громила принадлежал к отряду, который разбил зуагиров и взял в плен Алала. Вполне возможно, он сам и командовал этой операцией. То был счастливый случай, посланный богами. Если, конечно, Конан не упустит его…

С развязным видом киммериец наклонился вперед, его лицо по-прежнему скрывалось под капюшоном.

— Ты, наверное, не удивишься, если я скажу, что это довольно скучное место. Я пришел сюда только для того, чтобы промочить глотку, — он дружески ударил солдата по плечу. — Я собираюсь в одно местечко, где женщины горячи и в искусстве любви не уступят куртизанкам Шадизара!

Капитан кивнул, поднял голову и попытался сосредоточиться.

— Кто? Женщины? Хорошая идея! А кто ты сам?!

— Хотен, из Кхеми, охранник купца Зебаха. Пошли со мной! Нанесем визит в этот уголок наслаждения!

Конан не был специалистом в вопросах сладострастия и лицемерия, и потому его поведение наверняка возбудило бы подозрение в любом трезвом человеке. Однако пьяный туранец согласился покинуть таверну без всякой задней мысли. Вожделение загорелось в нем, он качнулся вперед, громко икнув.

— Веди меня, человек! Я достаточно долго блуждал в этой проклятой пустыне и соскучился без женщин!

— Это ты вместе с другими устроил засаду на зуагиров?

— С другими?! Я командовал другими!

— Великолепно!

— Еще бы, это было знатное сражение. Но только эта проститутка Тэнери испортила мне настроение, чтоб она провалилась.

— Она отвергла тебя?!

— Хуже! Она залепила мне пощечину, когда я попытался поцеловать ее в палатке!

— Какая дерзость! — воскликнул Конан.

— Это еще не все. Она угрожала содрать с меня кожу на большой рыночной площади Аграпура, если я не стану вести себя как следует! Это с меня, Ардашира из Акифа! Как будто человек с красной кровью может контролировать себя, глядя на ее прекрасное тело.

— Какой позор — угрозы от женщины!

— Достаточно об этом! Веди меня в твой дом наслаждений, стигиец. Я хочу забыться в веселье!

Он полез сквозь толпу, шатаясь из стороны в сторону. Конан последовал за ним. Холодный ночной воздух улицы оказал действие мокрого полотенца. Поначалу капитан шел, все так же качаясь. Внезапно он с удивлением посмотрел на закрытое капюшоном лицо своего спутника, идущего рядом.

— Но, — начал он, — не торопись, мой быстроногий друг! Ты не сказал, где находится этот желанный дом с женщинами, о котором я никогда не слышал, хотя не один раз прошёл Баклу вдоль и поперек. Позволь мне взглянуть на твое лицо.

Речь Ардашира была прервана сильной рукой, сдавившей ему глотку. Достаточно могучий человек, капитан ничего не смог противопоставить железной хватке киммерийца. Когда охранник почти потерял сознание, Конан просто утащил его в темный переулок и там быстро связал его же поясом. Лежа на спине, пленник увидел перед собой горящие глаза киммерийца, который прошептал на туранском языке с варварским акцентом:

— Ты спрашиваешь мое имя, восточная собака?! Наверное, ты слышал о Конане, известном у зуагиров как Бамад ал-Аптх?! Или, может, ты слышал о главе пиратов Вилайетских?!

У туранца вырвался только слабый стон. Конан продолжал:

— Я вернулся с запада, и теперь хочу знать, сколько солдат в форте, — и если ты мне не скажешь, я выдавлю тебе глаза и сдеру кожу с подошв твоих ног!

Капитан был буквально парализован страхом. Обычным врагам — зуагирским бандитам, кшатрийским легионерам или каким-нибудь солдатам западных наций — он смотрел в лицо со стойкостью закаленного воина. Но гигант-варвар, склонившийся над ним с кинжалом, вызывал в нем ужас. История смелых подвигов Конана окружила его имя магическим ореолом. Ардашир знал, что угрозы варвара не пустой звук. Конан мог выполнить роль палача без всяких угрызений совести. Вот почему, узнав имя своего врага, Ардашир рассказал все. Регулярный гарнизон состоял из двенадцати сотен всадников, расположившихся в бараках у главных ворот. Примерно сотня имперских охранников квартировалась в центре города. Главарь зуагирских бандитов был посажен на цепь в подземную темницу губернаторского замка.

Госпожа Тэнери тоже находилась в замке. Численность охраны ворот капитан не знал. Конан застыл, обдумывая ситуацию. Было известно, что казармы имеют единственный выход. Имея в своем распоряжении свыше двух тысяч человек и используя полученные сведения, он, наверняка, одержит победу. Свет луны подсказал киммерийцу, что время уже подошло к двенадцати часам. Нужно было спешить. Он проверил натяжение ремня, кляп во рту пьяного и оттащил Ардашира подальше в переулок.

«Я должен действовать тихо, — пронеслось в голове Конана. — Хотя следовало бы перерезать собаке глотку. Но зуагиры сделают это и без меня, когда найдут его».

Слабая барабанная дробь наполнила роскошные апартаменты на втором этаже губернаторского дворца. Госпожа Тэнери лежала на шелковом диване и лениво покусывала яблоко, взятое с низкого столика, что стоял на ковре перед ее ложем. Прозрачное платье нисколько не скрывало ее соблазнительные формы, хотя человек, находившийся в комнате, не обращал на ее женские прелести никакого внимания. Этот человек был маленького роста, кривоногий, одетый в грязные шкуры и потертые меха. Его сморщенное обезьянье тело и лицо были раскрашены в черный и красный цвета. Длинные черные волосы были заплетены в сальную косу, а на шее висело ожерелье из человеческих зубов. Вокруг него распространялся кислый запах пропотевшего, давно не мытого тела. Свирепый варвар-кочевник, он принадлежал к племени Бигор, обитавшему к северу от моря Вилайет. Человек сидел на полу, скрестив ноги и уставившись на струйку дыма, который поднимался от расположенной перед ним жаровни. Волны голубого дыма сплетались в причудливые фигуры. Зажимая в одной руке небольшой барабан, кочевник непрерывно стучал по нему пальцами другой. Выбив последние стаккато, шаман остановился.

— Что ты видишь, Татур? — спросила Тэнери.

— Он придет, — высоким голосом заявил шаман. — Тот, которого ты видела недавно.

— Кто это может быть? — Тэнери резко дернулась. — Везус Чен держит зорких охранников — они не пропустят никого из посторонних.

— Тем не менее, он придет, — выл Татур. — Духи не. врут, если ты останешься, он скоро будет тут.

— Он должен был войти в форт переодетым, — задумчиво прошептала Тэнери. Если он придет снова, что мне делать? Собирается ли он расправиться со мной? Отвечай!

Нотки паники зазвучали в ее голосе, а рука в волнении сильно сжала горло.

— Он спросит тебя о твоем задании, — Татур засунул руку в овчину и достал небольшой пузырек темно-красного цвета. — Капни этой жидкости немного в его вино — и он в течение трех дней уподобится мертвецу.

— Хорошо. Но варвар осторожен. Он крайне подозрителен и может обнаружить в вине наркотик.

Татур вновь засунул руку в овчину и достал мешочек из кожи.

— Вот это даст тот же эффект, если он вдохнет.

— Что это?

— Высушенный желтый лотос из Кхитая. Употребляй только в крайнем случае. Если вдохнешь сама, то окажешься в обмороке, а если вдохнешь глубоко — умрешь.

— Все это убеждает, но недостаточно. Быть может. мне предстоит столкнуться с убийцей, и тогда я хочу иметь путь к отступлению, если твои снадобья не помогут. Пусть кто-нибудь другой недооценивает киммерийца, только не я. Тем более, что ты знаешь: он хорошо запомнил нашу последнюю встречу.

Улыбка собрала в комок многочисленные складки на лице Татура, и оно стало похожим на печеное яблоко.

— Из тебя получился бы отличный торговец. Хорошо! — шаман протянул полупрозрачное яйцо. — Разбей его в час опасности, и помощь придет к тебе из других миров.

Тэнери внимательно рассматривала три предмета, лежавшие перед ней.

— Пусть будет так. Поезжай в Аграпур и расскажи королю, что я жду Конана. Если мне повезет, варвар будет пойман. Если нет, то королю потребуется новый агент. Спеши, счастливого тебе пути!

Через несколько минут Татур на резвом гирканском коне выехал в ночные пески.

Ночь лежала холодная и спокойная. Капитан широко зевнул, наблюдая за главными воротами. Из небольшого домика охраны перед воротами он мог видеть двух лучников, патрулирующих парапет над большими, тяжелыми створками. Пара копьеносцев располагалась прямо над входом; лунный свет отражался на их остроконечных шлемах и полированной броне. Казалось, ничто не угрожает спящему форту, тем не менее губернатор приказал удвоить охрану, бдительность которой и без того заметно возросла.

Офицер удивился. Неужели Везус Чен действительно опасался атаки со стороны зуагиров, неужели кочевники попытаются освободить своего вождя? Пусть пустынные крысы приходят! Они разобьют свои головы о стены, с которых стрелки легко отразят любую атаку. С возрастом губернатор все больше склоняется к печальным кошмарам и чрезмерной осторожности. Пусть отдохнет. Акеб Мен не подведет!

Луна была закрыта облаками. Акеб Мен протер глаза. Что произошло? Кажется, два стрелка на стене присели отдохнуть. Но вот они снова поднялись, начав мерно вышагивать. Надо будет наказать этих ленивцев. Он продержит их лишних два часа на солнце, если они попытаются уклониться от долга.

Поднявшись, капитан открыл дверь и выглянул нарушу. На мгновение лунный свет рассеял мглу. Акеб Мен схватился за голову. Вместо остроконечных шлемов и плащей на караульных были накидки.

— Зуагиры!

Как они проникли внутрь, только дьявол знает. Акеб Мен бросился к молотку, чтобы ударить в гонг и поднять тревогу. Дверь домика с грохотом слетела с петель, Акеб Мен повернулся, выхватил саблю, но, увидев возникшего перед ним человека, застыл от изумления. Вместо кочевника с обнаженным ножом стоял западный рыцарь, закованный в черную броню. С криком ужаса и ярости туранец сделал выпад. С быстротой молнии бронированный гигант уклонился и нанес в ответ сильнейший удар. Кровь фонтаном забила из тела Акеб Мена, осевшего на пол.

У Конана не было времени глазеть по сторонам. В любой момент какой-нибудь солдат мог высунуть голову в окно казармы или запоздалый прохожий завернуть на площадь и поднять тревогу. Большие железные ворота теперь были открыты, и через них быстро текла река одетых в белые халаты кочевников.

Конан резко отдавал приказы. Его голое звучал тихо, но слова доносились до всех.

— Два человека с факелами пусть подожгут казармы. Трех сотен стрелков вполне достаточно, чтобы косить выскакивающих солдат. Остальные ударят по крепости. Жгите и убивайте, берите любую добычу и пленников. Держитесь вместе. Меньше двенадцати не ходить. Пятьдесят солдат идут со мной в губернаторский дворец.

Властным жестом Конан распустил собравшихся и подозвал свою группу, которая последовала за ним, еле поспевая за быстрыми и широкими шагами киммерийца. Вокруг начались пожары. Группы ловких кочевников рассыпались в разных направлениях. С вооруженным сопротивлением было покончено одним ударом.

Согнувшись, зуагиры крались по улицам ни о чем не подозревавшего города, сжимая в руках мечи и копья, — лунный свет играл на отточенных клинках. Конан вел своих людей прямо к цели. Первым делом он хотел освободить Бин Алала. Кроме того, его заинтриговала история с прекрасной дамой. Варвар надеялся получить награду, удовлетворяющую его вкусы. Прекрасные женщины всегда были его слабостью, а воображение подогревалось рассказами Ардашира.

Киммериец увеличил скорость, быстро продвигаясь по улицам. Глаза его сверкали. Вскоре группа оказалась на центральной площади. У Конана вырвалось проклятие. До медной двери дворца оставалось сорок футов, но все подступы к ней перекрывали четырнадцать стражей. Выхватив меч, варвар бросился вперед по каменным плитам площади. Он атаковал столь стремительно, что у охранников просто не было возможности приготовиться к обороне. Двое из них еле успели выставить свои пики, третий выхватил горн, готовясь протрубить тревогу, и только четвертый успел нырнуть за дверь. Зуагирская стрела пронзила горниста прежде, чем он успел подать сигнал. Горн, звеня, покатился по плитам. Конан свирепым ударом перерубил пики, следующим выпадом он пронзил одного из противников. Туранец безвольно повалился на землю. Другой, выхватив меч, занес его над головой Конана. В то же мгновение он был утыкан стрелами и упал, загремев броней. Возбужденный схваткой, Конан прыгнул вперед и ударил в дверь. Время было дорого. Люди, услышав шум схватки, высовывали головы из окон. Стрелки начали появляться на крышах. Нужно было любой ценой выбраться из окружения и, пока враг не организовал оборону, ворваться во дворец.

Дверь открылась, не выдержав могучего натиска Конана. Оставив десяток человек для охраны тыла, варвар обнажил меч и, звеня броней, повел остальных внутрь. Десять человек в форме императорской охраны выскочили на них из боковых дверей. И тогда прогремел боевой клич киммерийцев!

Схватка началась. Кривые ножи полетели в туранцев, блестящие сабли тоже нашли себе работу. Кровавое опустошение производил меч Конана. Варвар метался, рубил и колол с тигриным бешенством и невероятной быстротой. Через пару минут десять туранцев лежали на полу в лужах крови и восемь неподвижных фигур в забрызганных кровью халатах составили им компанию. Конан, не обращая внимания на потери, вбежал на второй этаж, перепрыгивая через пять ступенек. Он знал, что здесь находятся покои губернатора. Остановившись, варвар отдал приказ своим соратникам:

— Десять из вас пусть отправятся на поиски губернатора — или нет, лучше я пойду навещу его сам, а вы разыщите ключи от темницы и освободите Бин Алала, остальные могут грабить.

Зуагиры с веселым шумом разбрелись по дворцу. Конан могучим ударом ноги вышиб дверь из сандалового дерева и ворвался на запретную территорию — в гостиную губернатора. Бесшумно вышел на середину комнаты и остановился — за дверью, ведущей во внутренние покои, раздался гневный женский голос. Конан нахмурился. Подняв тяжелый столик, он метнул его в дверь. Перешагнув через обломки, варвар ступил в комнату. Посреди нее возвышался мощный человек, киммериец узнал в нем Везус Чена. Шелковые диваны и столики с лакомствами располагались на ковре, покрывавшем пол. На одном из столиков рядом с наполненными кубками стоял графин вина. На диване полулежала женщина. Ее большие темные глаза смотрели без всякого страха на внезапно появившегося варвара. Конан узнал ее. Это была девушка, которая заманила его в подлую ловушку. Но сейчас не оставалось времени, чтобы предаваться воспоминаниям… С проклятиями на губах губернатор схватил свою украшенную бриллиантами саблю и двинулся навстречу киммерийцу.

— Ты осмелился войти в мои покои, ты, краснорукая обезьяна! — заорал он, задыхаясь от гнева. — Я вижу, ты опять возвратился сюда, ну так я доставлю себе удовольствие, обрезая твои уши.

Его рука, вооруженная саблей, метнулась вперед быстрее стрелы.

Большинство людей на месте Конана погибли бы, не успев ничего предпринять, но тигриная реакция варварских мускулов спасла Конана. Парировав удар эфесом меча, он в свою очередь сделал ответный выпад. Обменявшись ударами, он понял, что перед ним один из лучших фехтовальщиков мира. Но вряд ли избалованный цивилизацией фехтовальщик мог сравниться в быстроте и умении с Конаном, закаленным в бесчисленных сражениях во всех странах мира.

Моментальная реакция, сила, мастерство, приобретенные во времена наемничества, нс раз помогали ему в жизни. Теперь это мастерство достигло совершенства.

Дуэль продолжалась. Везус Чен начал уставать, и постепенно его глаза наполнились страхом. Внезапно крикнув, он сделал ложный выпад и отскочил к дальней стенке. Здесь его пальцы с лихорадочной быстротой начали шарить, отыскивая потайной механизм. Конан прыгнул вперед. В следующее мгновение его руки схватили амира, а колени уперлись в грудь врагу.

— Собака! Помнишь, как ты захватил десять моих друзей, когда командовал эскадроном в Секундарами? А затем послал мне их засоленные головы. Время расплаты пришло! Ступай в ад!

Со страшным криком киммериец поднял своего врага и ударил о стену. Раздался сухой треск, и бездыханное тело губернатора рухнуло на пол. Обливаясь потом и тяжело дыша, Конан повернулся к женщине, лежавшей на диване.

Тэнери не двигалась с места в течение всей схватки. Подняв руки к своим блестящим глазам, она направилась к Конану, не обращая внимания на окровавленный меч в его руке.

Жаркий огонь заструился в жилах варвара при виде этой женщины.

— Ты настоящий мужчина! — прошептала обманщица, прижимаясь к нему и обвивая руками мощную шею. — Никто другой не смог бы убить Везус Чена. Я довольна тобой. Он силой склонил меня к любви.

Конан почувствовал, как закипает его кровь. В молодости он забыл бы все на свете, сжимая такую женщину в своих объятиях. Теперь же осторожность взяла верх над чувством.

— Ты была одета иначе в момент нашей встречи в Канарии, — произнес он, беря ее запястье одной рукой, и потянул вниз к кушетке, усаживаясь рядом. Расскажи мне об этой засаде и о том, какая роль отводилась тебе. Не лги; если скажешь правду, я не причиню тебе вреда.

Темные глаза под черными ресницами смотрели на него без страха. Мягко выскользнув, красивая рука взяла один из кубков, стоявших на столике. Тэнери подала ему этот бокал, а сама взяла другой и немного отпила. Уверенность прекрасной и умной женщины сквозила в ее действиях.

— Ты, наверное, утомился после схватки. Попробуй это вино. Это лучшее, что есть в подвалах Везус Чена. Пей, и я расскажу о том, что тебя интересует!

Конан прикоснулся к кубку. Женщина же приятным голосом начала рассказ.

— Меня зовут Тэнери. Я высокорожденная дама из Маупура. Король Ездигерд милостиво назначил меня одним из своих доверенных агентов, глазами и ушами короля, как называем мы агентов в Туране. Когда пришло известие о том, что ты отправляешься в длительное путешествие, я была послана наблюдать за действиями наемников, привлеченных нашим резидентом в Канарии. Я предполагала…

Конан швырнул кубок на пол и, взбешенный, повернулся к женщине. Он едва прикоснулся к вину — и острое обоняние, обычно не подводившее его, указало варвару на опасность, которая таилась в кубке. Своей громадной рукой он схватил женщину за длинные черные волосы.

— Наблюдаешь, подлая тварь! — прокричал он.

— Я полагаю…

Рука Тэнери выскользнула из-за спины и бросила в лицо Конана щепотку желтого лотоса. Выпустив волосы Тэнери, Конан отпрянул назад, кашляя и чихая.

Задержав дыхание, Тэнери выскользнула из зоны действия облака и остановилась. Тяжело хрипя, киммериец рухнул на кушетку.

Тэнери с облегчением вздохнула. Последующие два-три дня он будет подобен каменной статуе. Теперь надо действовать. Приглушенный шум привлек ее внимание, она подбежала к окну, выходившему па площадь, и откинула занавеску. Увиденное заставило ее отшатнуться. Дома пылали, подожженные осатаневшими зуагирскими ордами. Крики насилуемых женщин и проклятия сражавшихся мужчин оглашали воздух. Белые призрачные фигуры мелькали всюду. Солдат не было видно. Ясно, Конан пришел не один, как она вначале решила, а в компании волков пустыни.

Она сосредоточилась. Опытный агент, Тэнери быстро придумала план спасения. Вынув из ящика белую накидку, она закуталась в нее и вооружилась длинным кинжалом. Переступив через труп губернатора, Тэнери нажала на выступ, открывавший потайную дверь. С протяжным скрипом секция стены ушла вглубь — за дверью оказалась спиральная лестница, ведущая вниз. Потом женщина вернулась к Конану и, схватив его под мышки, напрягая все силы, оттащила к двери. Выволокла на лестницу и закрыла потайной ход. Киммериец лежал и храпел, будто впавший в спячку медведь. Тэнери торопливо спустилась по лестнице. Попав в небольшую комнату, она подошла к стене и надавила кнопку, которая открыла тайный выход из дворца. Форт напоминал ад. Зуагиры нашли подвалы с вином и быстро перепились. Сработала традиционная беспечность кочевников, не привыкших к цивилизованной жизни. Они поджигали все дома, попадавшиеся на пути. Группы захваченных женщин с грубыми шутками сопровождались к главным воротам. В казармах царил ужас. Загнанные в угол солдаты бросались в первые попавшиеся двери и падали, пронзенные стрелами ожидавших их зуагирских стрелков. Никто из несчастных, ослепших от дыма, не имел ни одного шанса выжить. Сотни убитых и задохнувшихся лежали в казармах, разрушенных пожаром. Многие из них погибли от пламени и дыма, остальные были убиты стрелами.

В форте заканчивалась схватка зуагиров с оставшимися в живых императорскими стрелками, расквартированными в городе. Такой кровавый удар, как в эту ночь, туранские твердыни не получали уже несколько десятков лет.

Тэнери быстро шла по темным улицам форта. Ее путь освещали только отблески горящих домов. Переступая через валяющиеся повсюду трупы, она вовремя пряталась от распоясавшихся банд зуагиров, нагруженных добычей и тащивших за собой множество пленных женщин. Пробираясь через небольшой переулок, Тэнери услышала приглушенный стон. Всмотревшись в темноту, она увидела на распростертой фигуре шлем и сетчатую броню офицера имперской охраны. Поспешно подошла, нагнулась и вытащила кляп изо рта связанного человека. Она узнала Ардашира из Акифа. Неудачник почти задохнулся от дыма, который валил из горящего неподалеку дома, но каких-либо заметных ран не имел.

Тэнери освободила его от веревок, а когда он, поднявшись, начал громко чертыхаться, приложила палец к губам. С привычной для солдата дисциплиной он подчинился без возражений. Обратное путешествие в губернаторский дворец прошло спокойно. Пьяные бандиты, казалось, удовлетворились награбленным и покинули форт. Один раз произошло столкновение с парой пьяных кочевников, но зуагиры не могли равняться силой и быстротой с Ардаширом. Оставив позади окровавленные тела, парочка благополучно добралась до замка.

Потайной вход открылся, пропуская их внутрь. Ардашир неохотно последовал за Тэнери, поднимаясь по ступенькам к тому месту, где лежал Конан.

Узнав своего врага, Ардашир с проклятиями выхватил саблю. Тэнери поймала его за руку.

— Опомнись! Знаешь ли ты, что король Ездигерд наградит тебя, если ты доставишь Конана живым?

Ардашир ответил:

— Король Ездигерд может оставить себе свое золото. Из-за этой свиньи была запятнана моя честь, и я…

— Придержи язык, дурак! Что произойдет с тобой, когда ты, без единой царапины, явишься к королю с сообщением о том, что случилось с его любимыми охранниками?

— Хм, — Ардашир замялся.

— Король отзовет самых искусных палачей, чтобы они придумали пытку, достойную твоего позора. Так что держи себя в руках. Или ты откажешься от богатства и высокого чина ради удовлетворения своей примитивной мести?!

Ворча, но уже успокоившись, Ардашир вложил клинок в ножны и помог девушке связать варвару руки и ноги. Когда они спустили Конана к выходу из замка, Тэнери сказала:

— Подождем, пока зуагиры уйдут. Пьяным кочевникам скоро наскучит город. Если мы поедем достаточно быстро, то через полдня будем уже в безопасности. Провизию возьмем в этом доме. Мы повезем нашего пленника прямо в столицу. Почти неделю он будет вести себя тихо. А уже через пять дней окажется в темнице короля в Аграпуре!

В темных глазах Тэнери сияло торжество, когда она смотрела на лежавшего, беспомощно раскинув руки, Конана.