Возвращение домой

3 Отец

День превратился в ночь внезапно. С гор налетел пронизывающий ветер, нагнул кроны лиственниц, обрушил мрачные стада туч. Загрохотало страшно. Небо налилось чернотой, раскололось молниями.

Уже через миг хлынул дождь, и мир исчез, затопленный водой. Леса потеряла направление. К тому же, отгороженная стеной воды, она перестала чуять мертвецов. Не зная, куда направиться, чтобы не пойти навстречу беде, она решила остановиться.

Девушка спряталась в ветвях поваленного дерева, сжалась в комочек. Сон подобрался к ней, несмотря на страх и на то, что всё тело содрогалось от холода. Леса изо всех сил старалась не уснуть, высматривая в дымке дождя силуэты, прислушиваясь.

Но с каждым вздохом её веки предательски тяжелели, ресницы слипались от льющейся по лицу воды. Мышцы ныли и настоятельно требовали отдыха. Аромат смолистой коры, мокрой листвы заглушал все прочие запахи.

Отогнать сон сумели только они.

Мертвецы показались вначале там, откуда их ждала Леса. Затем появились силуэты и с другой стороны. Девушка завертела головой, выискивая путь на свободу. Неупокоенные будто сговорились и окружили её.

Сердце забилось в груди Лесы сильно и жарко, гоня кровь по жилам. Девушка прильнула к земле, словно хищник перед прыжком. Она стремительно выскочила из укрытия и дикой лисицей помчалась туда, где ходячих было чуть меньше.

Мертвецы тянули к ней руки, кидались, хватали, клацали зубами, выли. Девушка уворачивалась и отталкивала их, не тратя времени на драку. Мокрая одежда, мёртвая кожа скользили. Всё же Лесе удалось прорваться сквозь кольцо.

И снова был бег. Был хлещущий по лицу дождь и ветви. Был мягкий, проваливающийся под ногами мох. Раскаты грома сотрясали пущу. Молнии озаряли дорогу.

Кажется, Леса бежала весь оставшийся день, не останавливаясь. Такой ужас обуял её, словно преследователи не шли, а мчались за ней. Лесе казалось, что она никак не может оторваться от погони, что мертвецы где-то совсем близко!

Будто оказавшись в Спящей пуще, они напитались новой силой. Вот-вот костлявые пальцы схватят за косу, оборвут ворот платья, уцепятся за подол. И платье, и волосы хватали, но не руки, а ветви. Это заставляло Лесу бежать всё быстрее, быстрее…

Зачем она им? Почему не оставят в покое? Вот бы сейчас немного пламени, как тогда на тракте. Но даже будь у неё с десяток факелов, разве можно одолеть такой сильный ливень?

Однако Единый Создатель услышал девушку. Впереди среди ночного мрака её взгляд уловил тёплую искорку. На последнем издыхании, взбадривая себя злым рычанием, Леса устремилась к огню.

Она бежала и поскальзывалась, раздирала руки, расшибала колени в кровь. Кажется, почва под ногами стала твёрже, начался подъём. Леса приближалась к горам.

Она путалась в кустарниках и в травах. А рядом с ней, так близко, что уже и дождь не мог заглушить, слышалось хриплое «дыхание» мертвецов. Леса ощущала их бег, чуяла запах. Их было много, очень много!

Остановишься – конец! И Леса неслась вперёд. Она уже не рычала, но выла от усталости и отчаянья. Огонёк то пропадал из вида, то возникал. Он становился всё ярче, всё отчётливее.

Вскоре обозначилась тёмная стена скалы, раскрылся зев пещеры. Там в глубине и мерцал отблеск костра. Неважно, кто его развёл! Главное – это тепло, огонь, жизнь! Это мощь!

За шаг до входа в пещеру мертвецы нагнали Лесу. Жёсткие пальцы впились в её волосы, в плечи. Ткань платья затрещала, разрываемая хладными руками.

Леса закричала. Ей показалось, что закричала. Сил хватило лишь на жалкий всхлип.

Этого было достаточно, чтобы услышал хозяин пещеры. Лесе показалось, что силуэт гигантского медведя заслонил свет. Сердце её замерло. Однако и хватка мертвецов ослабла.

Высокий силуэт чуть сдвинулся в сторону, словно пропуская внутрь, приглашая войти. Леса, ощутив свободу, нырнула в проход. Она преодолела расстояние до костра, упала на колени перед пламенем.

Девушка протянула чёрные руки к огню, не желая ничего больше кроме этого тепла, взглянула на своего спасителя. Тот повернулся спиной ко входу, будто стая мёртвых его нисколько не волновала. Колеблющийся свет пламени выявил из тьмы его лик.

«Матушка не может обманывать, ей же Единый запрещает, – раздался в уме Лесы детский голосок Лалы. – Она говорила, что чудища того страшнее нету! Когти, клыки и глазницы у него чёрные, как ночь, а зраки зеленущие, как Болота молчаливых…»

Леса ахнула. Мир перед её глазами затопила тьма.

Когда Леса очнулась, костёр догорел, но под покрывалом из шкур было тепло, почти жарко. В пещере стало чуть светлее. Снаружи стучали по камню редкие капли, срывающиеся с листвы. Заливались трелями птицы, мелодия эта была скорее вечерней.

Неужели Леса проспала и ночь, и день? Почему пробудилась не от крика, как обычно?

Леса приподнялась. Звериные шкуры сползли вниз. Лёгкое дуновение ветра поцеловало её нагие плечи. Девушка зябко поёжилась, натянула обратно серые и пёстрые меха, поправила на груди остатки платья.

Одежда и волосы её высохли. Ужас, гнавший вперёд, поблек. Но стоило девушке вспомнить ночь, сердце забилось так, что стало тяжело дышать.

Леса пробежала взглядом по пещере. Она была одна. Поднявшись и выглянув наружу, она не увидела и мертвецов.

«И даже мертвяки его боятся», – с трепетом вспомнила Леса слова Лалы.

Взгляд чудища, запечатлённый в памяти, снова пронзил душу. Неужели и впрямь вместо белков в его глазах зияла чернота? Горели бледно-зелёные на фоне мрака зраки.

Может, показалось?

Мужчина выглядел не лучше дикого зверя. Сложно было различить, где заканчивались его собственные растрёпанные курчавые волосы, густая борода, а где начинались шкуры, в которые он был одет. Шутка ли, различить в полумраке на заросшем лице его глаза?

И всё-таки мужчина спас Лесу, не тронул, позаботился, чтобы она не замёрзла. Леса с нежностью погладила шкуры, мягкие и чистые, выделанные с неплохим мастерством.

Что там ещё рассказывала Лала? Чудища питается девицами прекрасными? Может, конечно, оно не было голодно и решило оставить деву на потом. Или не такой уж красивой девой была Леса? Может, она просто не понравилась чудищу? Да уж вряд ли так велик выбор в чащобе.

Леса рассмеялась в голос собственным шуткам. Смех – лучшее средство от слёз, горя, страха. Откуда она это знает? И что же дальше?

Леса оглянулась на очаг с ещё горячими углями. Несмотря на страх перед чудищем, ей не хотелось покидать это место. Здесь можно было жить. Развести огонь, который защитил бы от мертвецов. Может, чудище и не вернётся больше?

Да и идти Лесе было некуда. Вот она – Спящая пуща за Болотами молчаливых. Девушка расширила глаза, отчётливо ощутив тепло на сердце.

– Я… дома, – обронила она.

Вечерело и смеркалось, снова принялся накрапывать дождь. Под ним Леса, как сумела, отмыла волосы от прикосновений мёртвых. Она успела набрать и немного хвороста. Древесина была насквозь пропитана влагой, но всё же это было лучше, чем ничего.

По дороге девушка собрала и сложила по карманам молодые побеги папоротника и хвоща, кислицы, немного грибов. Позже она сделает ловушки на птицу, кролика, а пока растений будет достаточно, чтобы приглушить напомнивший о себе голод.

Леса разложила добытое на ещё тёплом камне вокруг кострища. Сорванным с ветвей, влажным от дождя лишайником, похожим на зеленоватые волосы, Леса протёрла царапины на руках и содранные коленки. Другую часть мха она уложила сушиться, чтобы потом было проще разжечь огонь с его помощью.

Уже в полумраке девушка наскоро съела кое-что из добытого и ощупала хворост, чтобы понять, можно ли развести огонь. Ответ был отрицательным. И словно подчёркивая эту мысль, за спиной девушки прозвучала усмешка:

– Сухие дрова я храню в дальнем углу, чуть левее от входа.

Леса спешно поднялась на ноги и выпрямилась. Чудище, неслышно появившееся в пещере, говорило на общем языке. Низкий, чуть хрипловатый голос его подействовал на Лесу на удивление умиротворяюще. В насмешке она не ощутила угрозы.

Леса всмотрелась в лицо незнакомца. Мужчина стоял спиной к свету, но глаза, привыкшие к сумраку, не обманули Лесу. В очах чудища не было белизны.

Мужчина прошёл мимо Лесы, исчез во мраке, а вернувшись, принёс к кострищу дрова. Он небрежно сдвинул в сторону разложенный девушкой хворост и принялся разжигать огонь. Пламя поддалось ему охотно и быстро.

– Меня зовут Леса, – проговорила Леса, замерев, как вкопанная. – Благодарю тебя за приют…

– Зар, – коротко ответил мужчина. – На здоровье…

– Мертвецы… – продолжила Леса. – Их больше нет.

– Я велел им убираться обратно к болотам, – кивнул Зар.

Леса расширила глаза:

– Велел?

– Что тебя удивляет? – ухмыльнулся мужчина. – Ты, – с нажимом произнёс он, – привела их с собой. Ты привела с собой, кажется, весь неупокоенный Нагарат вкупе с погибшими в болотах. А я велел им убираться…

– Я не вела, – возразила Леса и задумалась. А ведь она хотела, чтобы мёртвые ушли подальше от Лалы, от живых. Она удивлённо подняла брови: – Это я их привела?

– Ты дурочка, что ли? – спросил Зар, резко поправляя дрова в костре.

– Значит, – с изумлением выдохнула Леса, – я могла велеть мертвецам убраться?

– Не знаю, откуда в этом мире взялся маг, но судя по твоим посиневшим рукам, ты управляешь мёртвой водой, – пояснил Зар, демонстрируя собственные ладони. – Как, впрочем, и я. Раз уж ты сумела привести, так наверняка сумела бы и послать их хоть в Бездну…

Девушка присмотрелась к хозяину пещеры. Рисунок на его предплечьях отличался от рисунка на руках Лесы. Не только вены, но будто сами кости под кожей налились чернотой. Может, потому-то были черны и белки в его глазах?

– Я не знаю, откуда взялась, – неуверенно ответила на предыдущий вопрос девушка. – Я ничего не помню… Но, – она скрипнула зубами, – если вы умеете управлять мертвецами, почему не сделали так же, как я? Не позвали их туда, где нет городов и сёл? Не помогли живым?

Зар бросил на Лесу взгляд снизу вверх – за короткий миг будто изнутри оглядел. Он словно изучил и то, что скрывалось на душе, и то, что находилось под рваньём, служившим одеждой. Жутковатый взгляд его скользнул по худеньким плечам, грудям и ниже. Затем мужчина поднялся на ноги.

– Ты обвиняешь меня? – с лёгкой усмешкой спросил он. – Ты говоришь, что ничего не помнишь, но смеешь судить? – он сделал шаг вперёд. – Ты не знаешь, кто я и что умею, что сделал и что мог бы…

– Я только задала вопрос, – прошептала Леса. – Я знаю то, что видела сама и что рассказывали беженцы… О мёртвых городах и деревнях Нагарата… О неописуемых ужасах и боли… И если бы я знала, что могу помочь…

– Что тогда? – перебил её Зар. – Ты бы ходила по Нагарату, водя за собой армию мёртвых? Ты владеешь силой, но ты не знаешь её законов. Не знаешь, насколько бы тебя хватило. Не знаешь, как быстро ты захлебнулась бы мёртвой водой, сама стала бы одной из неупокоенных… – Мужчина раздражённо рыкнул, оглядел пещеру. – Здесь, вдали от людей, я обитаю не первый год. Только в этом лесу я могу защитить Нагарат от своей тёмной силы, от себя! Только здесь живая вода и мёртвая поют гармоничную мелодию… животные родят и умирают, как заведено в природе. И я сам жив, пока не переступил через эту гармонию…

– Живая вода должна петь с мёртвой? – переспросила Леса, в упор глядя на хозяина пещеры.

– Только их общая гармоничная мелодия может поддерживать жизнь, – уже тише и ласковее ответил Зар. – В большом мире и в одном маленьком человеке…

В свете огня Леса смогла лучше разглядеть его рослую могучую фигуру, прикрытую лишь на бёдрах звериной шкурой. Рисунок волос поднимался вдоль стана к широкой груди, словно птица раскинула крылья. Лицо большей частью скрывала чёрная борода.

Леса не понимала, что ощущает. Она устыдилась нахлынувших чувств и отвела глаза. Мужчина сделал к ней ещё шаг, остановился совсем близко.

Что это значит? Леса кое-что читала в храмовых книгах. Она знала, чем порой платят за своё спасение прекрасные девы – они становятся жёнами рыцарей. Леса смутно догадывалась, какая благодарность от неё потребуется.

Сердце её тревожно забилось, но не из страха. Другое чувство заполнило его, окатив горячей волной щёки, груди, живот. В голове зашумело. Леса покачнулась, будто навстречу.

Мужчина поймал её, положил руки на худенький стан, спустился ладонями к бёдрам. Он притянул Лесу ближе к себе, склонился над ней.

Девушка отвернулась. Губы чудища прильнули к её шее. Его пальцы осторожно развязали пояс, потянули вниз платье. Нагую кожу обдало повеявшим из леса ночным холодом. В тот же миг горячие поцелуи и жёсткая, но тёплая борода согрели.

От мужских прикосновений у Лесы закружилась голова, разом подкосились колени. Зар легко поднял её на руки, понёс, уложил. Леса зажмурилась. Спиной она ощутила нежность меха, на себе – тяжесть мужчины.

Это была блаженная, желаемая тяжесть. Собственная слабость доставляла неясное наслаждение. Девушка не сопротивлялась, когда мужчина накрыл её, раздвинув собой её колени.

Леса онемела, боясь пошевелиться. Она замерла, будто все силы разом её покинули. И сладостная истома наполнила тело девушки.

Касание мужских волос, его горячей гладкой кожи, ненасытных губ, лобзающих груди, усиливало желание. Как трение порождает пламя, так прикосновение разжигало страсть. Плоть тянулась к плоти.

Зар ласкал Лесу, осторожно, чтобы не поцарапать, оглаживал ладонями, без устали целовал. Леса будто вся сделалась ощущением. Полной грудью она вдыхала его запах, впитывала телом его тепло.

Лишь когда Зар пронзил Лесу, когда плоть слилась с плотью, девушка сбросила оцепенение. Она обвила ногами мужчину, приподнялась, изогнулась дугой и упала обратно.

Зар навис над ней, плотнее прижал к земле. Леса сильнее сжала его коленями, вцепилась пальцами в его курчавые волосы.

Дыхание чудища обожгло лицо Лесы, губы снова нашли её шею, поднялись выше. Зар приник к её волосам, прижался щекой и замер, в то время как бёдра его, напротив, стали двигаться чаще в танце соития.

Леса всхлипывала, точно не могла надышаться. Она стонала, рывками устремляясь навстречу. Она словно перестала быть хозяйкой своему телу, принимая в себя чужую плоть, словно утоляя давний голод.

Излив страсть, они замерли в объятьях друг друга. За время соития огонь доглодал поленья. В пещере стало темно, но не стало холоднее.

Спустя время Зар с неохотой, но всё же поднялся и вновь разжёг пламя. Леса отёрла бёдра и присела к костру. Она так истосковалась по живому огню. Почти так же сильно, как по мужскому телу.

Она не помнила себя, но теперь точно знала, что монахиней Единого она не была. Дочери Единого отказывались от мужчин, а сыновья от женщин. Лесе – возможно, из-за её беспамятства и незнания мира – это казалось противоестественным. Как если бы лисицы – тоже дети Единого – отказались рожать лисят.

Заворожённо глядя на танец света, девушка облизнула пересохшие губы. Ещё до того, как Леса осознала жажду, Зар протянул кружку, полную воды. Девушка осушила залпом, передала обратно и благодарно улыбнулась.

Зар явно не был тем зверем и чудищем, которым казался поначалу или же хотел казаться. Только что такой грубый, мужчина в манерах и жестах проявлял благородство, которого Леса не помнила даже в столичных солдатах.

Леса тайком разглядывала правильные черты его лица: брови с резким изломом, прямой нос, точёные скулы. Только губы прятались под бородой. О, эта длинная косматая борода… Но Лесе нравилось, как непокорными крупными кольцами вьются кудри на голове Зара.

Мужчина сел рядом. Оба они долго смотрели на пламя, перебирали свои думы. Леса размышляла о том, что привело её в эту пущу и в эти медвежьи объятья. Почему судьба не подтолкнула южнее, к степям? Почему не позволила отправиться в столицу? Что пробудило в ней страшную силу, притягивающую мёртвых? А затем страсть…

Леса тряхнула головой. Она перекинула свою взлохмаченную косу на грудь. Девушка разобрала волосы на пряди, долго вычёсывала пальцами, чтобы переплести заново.

– Оставь распущенными, – попросил Зар.

– Хорошо, – Леса поймала его пристальный взгляд и смутилась.

– Красивый цвет, – негромко произнёс мужчина.

– Седой… – вздохнула девушка.

– Мне нравится… У брата такие же…

Воцарилось молчание. Ночь пела свою песнь. Ритмично наигрывал по листьям и камням дождь. Из лесной мглы доносились голоса зверей: рёв, мяуканье, вой. Протяжно переговаривались ночные птицы. И больше никого в этой части мира…

Где-то очень далеко, в других королевствах, в неизведанных землях, мир содрогался в болезненной лихорадке. Там бушевали войны, эпидемии. Там волны высотой с горы поглощали города, а землетрясения стирали с лица Хората сёла. Многочисленные бедствия и днём и ночью сотрясали последние оплоты цивилизации.

А здесь, в Спящей пуще, не было ни городов, ни сёл, ни мужчин, ни женщин, ни духов и ни даже богов. Здесь были лишь Леса и Зар – одни посреди бескрайней пущи, которая не знала людей. В мире, который отказал людям в жизни и смерти.

Одни – в шаге от конца. Одни – во тьме вечности, в которой растворяется всё.

И только биение их сердец, полных страсти и нежности, отделяло две души от первозданной пустоты вселенной. И только свет пламени объединял их – нагих мужчину и женщину, точно первая искра, в которой на заре вселенной зародилась сама жизнь.

Леса пошевелила палкой в костре, поднялись искры. Она улыбнулась, любуясь золотыми звёздочками. Вновь ощутила на себе изучающий взгляд Зара. Он рассматривал свою гостью. Леса улыбнулась и ему.

– Ты так похожа на неё… – прошептал Зар, и в голосе его отозвалась тоска. – Но ты не она. Ты улыбаешься…

– На кого я похожа? – с долей сочувствия спросила Леса.

– На мою королеву… на мою жену, – Зар опустил глаза.

– А где она? – поинтересовалась Леса.

– Я не знаю, – он вздохнул. – Она ушла.

– Ты любишь её? – с детским любопытством произнесла девушка.

– Всегда… Только её, – Зар помолчал, нахмурился. – Прости, я не должен был говорить так.

– Я не обижаюсь, – честно сказала Леса.

– Я повёл себя недостойно… – покаялся этот большой полудикий и абсолютно голый король пущи, вдруг вспомнивший о манерах из рыцарских романов.

– Мне не нужна твоя любовь, – Леса улыбнулась. – Я просто хотела тебя… моё тело хотело. Что такое любовь, я не помню.

– Я тоже хотел тебя. И хочу… Спасибо, что не оттолкнула.

Он потянулся к Лесе, сел ближе, обнял со спины. Девушка обвила руками его предплечья, прижалась головой к груди.

– Я останусь с тобой, если позволишь? – произнесла Леса.

– Я буду рад… – он провёл пальцами по её серебристым волосам. Помолчал. – Как ты узнала обо мне? Как нашла дорогу?

– Я не знала, просто шла… – Леса пожала плечами. – Я шла туда, где нет людей.

– Здесь нет никого кроме меня.

– Мне больше никто и не нужен.

– Мы можем быть счастливы… – прошептал он.

– Мы счастливы, – кивнула Леса.

* * *

Долго бывший король бродил по лесам и предгорьям. Слишком долго довольствовался жизнью полузверя. Был Зарон свободен телом, но душа его металась, словно в клетке, не находя покоя.

В те дождливые весенние дни Зарон вдруг понял, что истосковался по теплу и свету пламени. Он нашёл одну из пещер, где в былые счастливые времена отдыхал после охоты, порой и не один. Здесь ещё оставался запас дров, кое-какие их вещи.

Всё, что хранило запах супруги, чем пользовалась Джива, Зарон растерзал и выбросил. Каково же было его удивление после всего увидеть на пороге пещеры её… Словно призрак из давних снов, такая же тонкая, бледная, зеленоглазая!

Так ему показалось вначале. Но дева, что пришла на свет пламени, да со столь необычной свитой, лишь на первый взгляд напоминала Дживу. Суть её была совершенно иной, и дева со странным именем Леса не скрывала её.

Леса кричала, плакала. Леса просила о помощи, чего бы никогда не сделала Джива. Она улыбалась ему.

В жилах девы пела сила не живой, но мёртвой воды в необычайном сочетании с пламенем. Откуда взялся маг в мире, теряющем волшебство, потерявшем своих магов и волшебных созданий? Возможно, попал в Хорат вместе с демонами?

Пожалуй, слишком долго бывший король вёл образ жизни одинокого зверя. Эта ли простота или ещё что-то толкнули его на поступок не самый благородный. Он не смог устоять пред вожделением. А Леса не сопротивлялась… напротив…

Возможно, виною тому была весенняя игра мёртвой и живой воды в их телах. Возможно, им обоим нужна была эта страсть. Но первые эмоции откипели, а Зарон продолжал любоваться Лесой.

Не только плоть его откликалась, когда взгляд опускался на бёдра девушки. Сердце просило нежности. И отчего-то Зарону стало стыдно за свой вид, за эту пещеру. Ему захотелось отвести Лесу в уютное жилище, уложить на перины, сделать счастливой. Ему хотелось снова и снова видеть её улыбку.

С теплом в сердце, втайне даже от самого себя Зарон вспоминал похожую улыбку на лице Дживы… Так они оба улыбались и смеялись в пору юности мира Хорат, в пору юности самих хранителей. Тот детский восторг перед миром, открытость друг другу, незамутнённая обидами любовь – вот что он видел, глядя в бледно-зелёные глаза Лесы.

Восторг отражали её глаза, когда девушка смотрела на него. И когда она взирала на причудливо сросшийся дуб у входа в рощу, на маки и васильки среди корней древних деревьев. Увидев дом посреди поляны, она и вовсе не сдержалась, ахнула, рассмеялась, принялась танцевать, точно ребёнок.

День был погожий. Волосы Лесы золотило солнце. Она скинула изношенные башмаки и наслаждалась касанием влажной земли, трав. Леса гладила брёвна дома, наличники и перила, точно те были живыми и истосковались по ласке. С любопытством девушка заглядывала в окна.

– Как здесь красиво! – воскликнула Леса, приблизившись к Зарону и бесстрашно взяв в свои тонкие ладошки его чудовищную лапу со звериными когтями. – Брёвна словно золотые! На крыше растут цветы! А трава вокруг! Неужели трава бывает такой нежной? Я не помню…

– Это особенное место, – сухо ответил Зарон, едва сдерживая собственную улыбку.

Он не желал, чтобы Леса увидела ещё и его чёрные звериные клыки. Девушка отвечала на страсть, но… от его поцелуев она уклонялась. Зарона это не обижало, он понимал её чувства. Или по крайней мере домысливал их.

Нет, никогда Леса, кем бы они ни была, не сможет полюбить его как супруга. Она нежна к нему как к зверю, она жаждет его как мужчину. Но она призналась сразу: его любовь ей не нужна. Значит, и свою она не подарит.

Эти мысли одновременно и огорчали Зарона, и облегчали бремя. Да, Джива бросила его, но по законам хранителей они всё ещё были супругами. Измены сердечные дурно влияли на общую витали вверенного им мира.

Если только что-то ещё могло повлиять дурно на мир, который и без того катился в Бездну… Если их супружество ещё благословляла любовь. Глядя на улыбающуюся Лесу, Зарон вдруг в полной мере ощутил, как он был несчастен все последние годы.

Леса крепче сжала руку мужчины, будто заметив, как переменилось его настроение. Она ничего не сказала, не стала расспрашивать, шутить. Но во взгляде её Зарон увидел отражение своей боли.

Вот уже половина луны прошла с момента, как они встретились. Они шли сквозь лес, делили пищу и спали вместе. Зарон видел, как мечется Леса в собственных кошмарах.

Нет, не была она седой с рождения, как брат Шаран. Ужасное горе отняло у волос их цвет, а заодно и унесло память.

«Мы можем быть счастливы… – напомнил он себе. – Мы счастливы…»

Много дней шли они вдоль гор Калохари, сквозь торжество весны и расцветающую природу. Леса не успевала восторгаться красотами Спящей пущи, её обитателями. Даже вкус у воды, казалось, стал слаще, воздух прозрачнее, мелодия чище.

Когда же, пройдя сквозь рощу кряжистых дубов, они вышли к терему, у Лесы будто остановилось сердце. Ей показалось, что она уже видела эту поляну, поросшую синими васильками и красными маками, этот большой бревенчатый дом в два этажа.

Ни забора, ни какой-либо другой изгороди не окружало его. Брёвна, широкие и ладно пригнанные друг к другу, на солнце отливали золотом. Тесовая крыша, как в сказке, поросла травой и мхами.

Поднявшись на высокое крыльцо, Леса обнаружила, что на дверях нет и засова. Зар просто распахнул створки. Знакомый уже прохладный аромат пахнул в лицо. Это не был запах затхлости давно брошенного жилища или разложения, но всё же так же пахло и от мертвецов.

– Чем это так пахнет? – спросила девушка.

– Не все это чуют, – обернулся хозяин. – Наша с тобой силушка – мёртвая водица. Она не только неумерших ведёт, но и залечивает раны, защищает от гниения – в том числе древесину, оберегает съестные запасы… – он нахмурился и добавил тише: – Не удивляйся, раньше здесь была хозяйка. Я не всегда жил в пещере.

– Мёртвая вода излечивает и от умирания? – воскликнула Леса. – Поэтому люди не обретают покой после смерти?

– …Это невозможно объяснить в двух словах, – ответил Зар. – Боюсь, мёртвая вода заменила собой живую. В королевствах, которыми правят хранители живой воды, ещё можно существовать, а вот Нагарат… боюсь, его уже не спасти…

– И это никак нельзя исправить? – спросила Леса.

– Мы искали, но не нашли способа, – пожал плечами мужчина.

Леса на миг остановилась посреди сеней, сжала кулаки. Кто это они? Где искали? Почему не нашли способа? Девушка с возмущением выдохнула. Усмирив гнев, она прошла в дом уверенным твёрдым шагом хозяйки.