Глава 3

Событие пятое

Муж хотел завести любовницу… я отговорила — мол «дорого, не потянем»… Лучше я заведу любовника… лишняя копейка в доме не помешает.

— Карл, — Брехт сфокусировал взгляд на стоящем истуканом дворецком, — Карл, давай одеваться. Вели принести дорожную одежду. Ну и команду дай, пусть начинают кареты готовить. Да, и ещё, жене скажи, пусть собирается. Детей тепло оденьте. Дорога длинная и холодная.

Истукан с подносом кивнул и удалился, как-то смешно ноги переставляя. Видимо что-то с коленями? Артрит? Шёл, как на ходулях, прямые ноги вперёд выбрасывая. Артрит, точно. Жалуется же всё время слуга на погоду. Неправильный обмен веществ. Стоп.

Брехт опять сел на перину. Мысль прямо пробила голову. Цепочка выстроилась. Анна Иоанновна, она же Анхен, умрёт через десять лет от камней в почках. Потом сделают вскрытие и найдут в почке огромный камень на коралл с острыми концами похожий. Именно этот камень и сделает из Анны Иоанновны наркоманку в конце жизни, медики будут в качестве болеутоляющего опиумный отвар давать. Он её потом и убьёт.

Следующее звено этой цепочки — знание самого Брехта. У него тоже были камни и ему прописали отвар Марены Красильной пить. И ведь помогло. И дальше звено цепочки. Это уже от князя Витгенштейна. Он заставил весь Кавказ выращивать Марену Красильную. Не как лекарство от камней в почках, а как краситель дорогой и востребованный. Сотнями тысяч рублей потекли денюшки, в том числе и в его карман. И последнее звено. Сейчас 1730 год, а значит сейчас Российская империя владеет на Кавказе огромными территориями, которыми больше не будет владеть никогда. Сейчас Каспийское море, по существу, внутренне море России. В 1723 году заключён, так называемый Петербургский мирный договор с Персий. К России отходили южное и западное побережья Каспийского моря с Дербентом, Баку, Рештом и провинциями Ширван, Гилян, Мазендеран и Астрабад. То есть, всё южное побережье Каспия до самой Туркмении с юга. Да, шах поменялся и новый, вроде как, не подписал договор, но зато он признан Турцией. Это важней. Персы сейчас погрязли в междоусобице. Им не до войны с Россией. Россия руками Остермана сама отдаст назад Ирану эти земли по Рештскому 1732 года и Гянджинскому 1735 года трактатам, чтобы заполучить союзника в войне с Турцией. И те предадут. Получат назад иранцы земли и замирятся с Портой. Точно так же, как и Австрия. Именно из-за предательства австрияков пятилетняя война, унёсшая кучу жизней и денег, закончится пшиком. Россия получит назад Азов, но там нельзя будет строить крепость и малюсенький кусочек Украины — дикое поле без населения почти.

Сейчас всё это ещё легко можно исправить. Главное не допустить к этому делу Андрея Ивановича Остермана. Или, по крайней мере, дать чёткие указание, чего нужно делать, а чего не нужно. И обязательно, как можно быстрее, надо наладить снова на Кавказе производство Марены Красильной. Срочно по прибытии в Москву необходимо отправить за ней отряд на Кавказ в Дербент. Пусть привезут и сушёные корни и живые в горшках. А потом убедить Анну пить отвар в виде профилактики.

Стоп. А вот интересно. Всех немцев в России переименовывают. Остерман же никакой не Андрей Иванович он Генрих Иоганн Фридрих. Бурхард Кристоф фон Мюнних станет Христофором Антоновичем. Витус Ионассен Беринг превратится в Ивана Ивановича. И ничего не известно, как переименуют Бирона. Никто же не будет его называть Карл Эрнст Иоганн. Как-то же к нему должны обращаться при дворе? Или будут? Единственное исключение?!

— Нужно самому придумать, — вслух сказал Иван Яковлевич и всё же поднялся с кровати, подошёл к окну. За окном мела метель. Стучалась прямо в заиндевелые окна. А ведь весна уже. Чудит погода.

И как же обозвать себя? Эрнст Иванович? Хрень. Эдуард Иванович? Да, тоже хрень. На какое имя русское похоже имя Эрнст? И опять интересно. Гид в усыпальнице говорил, что дочь перейдёт в православие и станет Катериной Ивановной. Может тогда и он Иван? Иоганн же. Замечательно. Он сын Карла фон Бюрена. Получается Иван Карлович. Нет, не звучит. «Карлович» немецким сразу отдаёт. А чего, пусть будет Иван Яковлевич. Какая разница русским, как немецкое имя исковеркать.

— Эрнст! — в комнату чуть скособочившись вошла невысокая женщина.

Вот! Вот, мать его, этого Иегудиила… А интересно, у ангелов и прочих архангелов есть матери? Откуда-то же они берутся? Ладно, при следующей встрече нужно выяснить, отметил себе Брехт и внимательней осмотрел вошедшею женщину. Невысокая, где-то чуть больше метра шестидесяти, сутулая, и ещё чуть правое плечо ниже левого, из-за чего женщина ходит с наклонённой головой и сутулится ещё больше. Не горбатая, как напишут потом в википедиях, просто такая осанка. И страшная, как ядерная война. Она спокойно со своим крючковатым длинным носом может бабу Ягу без грима в кино играть. Серые волосы затянуты сзади в шишку. Волосы жиденькие. Вот один из двух подвохов Иегудиила — у него самая страшная в мире жена. Бенигна ГотлибаТротта фон Трейден была фрейлиной Анна Иоанновны. Почему была, она и сейчас фрейлина. И Анна уговорила Бирона, чёрт бы его побрал, жениться на ней, чтобы скрывать их с Анхен, чёрт бы и её побрал, интимные отношения.

Страшная жена — это первая пакость, которую ему архангел подстроил. Есть и вторая. Обычное дело — страшная жена, когда женишься по необходимости. При этом потерпевший, так сказать, заводит себе красивую любовницу в этом времени. И опять облом. У Бирона самая некрасивая любовница из возможных. У него — Анхен. Бабище ростом 182 сантиметра, на голову возвышающаяся над аборигенами и в ней за сотню кило. И страшная физиономия, и усы ещё. Твою же налево. И с этими двумя квазимодами ему теперь по очереди спать?! Да, удружил Иегудиил.

— Эрнст, мы уезжаем надолго? — женщина снизу вверх посмотрела на него.

Есть плюсы в выборе Иегудиила. Бирон выше Анны Иоанновны. В нем должно быть все 187 сантиметров. Идёт эдакая парочка по парку, взявшись за ручки, как описывают в книжках, и за ними толпа карликов, а все встречные и поперечные на голову ниже. Прикольно.

— Да, дорогая, мы вернемся сюда только через тридцать с лишним лет.


Событие шестое

Наша история идет по нашему календарю: в каждый век отстаем от мира на сутки.

Василий Ключевский

Прелесть весны познается только зимою, и, сидя у печки, сочиняешь самые лучшие майские песни.

Генрих Гейне

Россия в то время жила по Юлианскому календарю. Хорошо хоть Пётр летоисчисление и начало года перевел на общеевропейский, а то при чтении летописей и прочих исторических документов сам чёрт ногу мог сломить, имело же значение до сентября год или после. Но перевёл. А вот на Григорианский более точный не удосужился. Но уже переводить проще. Добавил тринадцать и получил новый стиль так называемый. Хрен там. Тринадцать дней — это не догма. Там ведь в чем цимес, каждый год сколько-то секунд набегает, и чтобы их компенсировать придумали такой ход — каждый високосный год, который кратный 400 не високосный. Ну например: ближайший 1700 не имеет 29 февраля в календаре. У всего мира нет, а у России есть. Значит, путем простейших вычислений имеем, что в 1730 году календарь отставал не на 13 дней, а на одиннадцать. Впереди ведь 1800 год и 1900. А 2000? Нет 2000 кратен 400, а потому был високосным. Потому 14 января будет Новым годом «Старым» только после 2100 года. Попробуй, доживи.

К чему это? 10 (21) февраля Анна прибыла в подмосковное село Всесвятское. Князь Василий Лукич Долгоруков, строго соблюдая решения Тайного Совета, от самой Митавы вёз будущую императрицу, как пленницу. Он всю дорогу находился с ней в одних санях и бдил, несмотря на все неудобства с этим связанные, а по прибытии во Всесвятское не давал возможности ей остаться наедине со своими подданными.

Неудобства были. Анна Иоанновна решила взять в дорогу, очевидно, чтобы не скучать, годовалого сына Эрнста Иоганна Бюрена Карла Эрнста. А чего, две недели ехать, скучно же. А так классно же — ребёнок плачет, пачкает пелёнки, требует подмывать себя и кормить. И часто это делает и ночью тоже. Не грудной, конечно, но всё же. Сплошные развлечения все две недели. Не спорят же о вкусах.

И после этого кто-то ещё будет сомневаться — чей сын этот самый Карл Эрнест. А ну да, он сын Бирона. Всей же Митаве известно, что государыня неожиданно полюбила платья балахоны, а жена Бирона прятала под своими платьями всё увеличивающуюся подушку. И шила в мешке и подушку под платьем не утаишь.

Верховники хотели держать Анну чуть ли не под домашним арестом, но прилетели сёстры и не пустить их — государынь к будущей императрице ни у кого духу не хватило. Они и поведали Анне все Московские политические расклады. Понимая, что всё рушится у них и дворянство ропщет и гвардия, члены Тайного совета поспешили перевезти Анну в Москву. И вот 15 февраля или 26 по новому стилю въехала она в Москву, где войска и высшие чины государства в Успенском соборе присягнули государыне. Присягнули с учётом кондиций, не было упоминания о самодержавии. Пять дней Москва после этого бурлила. Закончилось это тем, что подстрекаемая родственником Анны — Салтыковым, которого Анна возвела в генерал-майоры, гвардия взяла на понт и на голос Верховников и дворян. Всем вдруг показалось, что в России должен быть неограниченный никакими кондициями монарх. Обе партии пошли на попятную и под злыми взглядами и разинутыми в крике ртами гвардейцев стояли молча, когда Анна Иоанновна кондиции рвала. Как результат: 1 (12) марта 1730 года народ вторично принёс присягу императрице Анне Иоанновне на условиях полного самодержавия.

И в этот же день гонец отправился в Митаву с письмом к дорогому другу Эрнсту Бирону с просьбой… с повелением… С приглашением срочно с женой и остальными детьми прибыть в Москву.

И причём тут старый и новый стиль. А при том, что шестнадцатого марта или 27 марта по современному календарю 1730 года, когда Брехт с семейством выехал из Митавы, началась весна и распутица. Анна добиралась в санях по снегу и хорошим дорогам две недели. Иван Яковлевич в двух каретах по раскисшим дорогам, в сопровождении трёх конных преображенцев, тоже проделал этот путь за две недели. Только чего это стоило. Половину дороги они с Карлом и двумя солдатами Преображенского полка, что были за ним посланы, толкали кареты, вытаскивая их из колеи. Офицер — старший у преображенцев — поручик Иван Салтыков (тоже, видимо, родственник) первые дни в грязь не лез, но потом не выдержал, и вынужден был включиться в процесс таскания бегемота из болота.

В литературе Бирона обзывают русофобом. Не активным, а так — бытовым. Бурчал на русских и их порядки, варварами обзывал. Тут и самый завзятый русофил после такого путешествия станет ругать Россию и русских. Грязь в марте холодная. И ты всегда в ней и мокрый. На постоялых дворах мяса не подают. Пост. Подгорелая каша и хлеб из зерна, плохо промолотого с подозрительными чёрными пятнами. Уж не спорынья ли? Туалета нет. Горшок маленький и грязный. Умываться надо на дворе из ведра под мелким нудным весенним дождём. В комнате все насекомые присутствуют. Полный набор. И клопы есть, и вши обоих видов (и головные, и платяные), и тараканы — пруссаки огромные и юркие. Тренированные. А ещё, несмотря на указ самой императрицы, и присутствие Салтыкова зачастую сменных лошадей на станции нет. Сиди жди.

Вдоль дорог вереницы нищих с котомками. Тысячи. Словно вся Россия весной идет побираться. Не хватает хлеба до нового урожая. Один раз в них из кустов пальнули. К счастью, никто не пострадал, а ответный выстрел Бирона сначала, а потом Салтыкова, видимо, обратили нападавших в бегство. По крайней мере, посланные преображенцы в кустах никого не нашли. Только ветки наломаны, чтобы не на сырой земле лежать татям. Засаду с комфортом устроили.

Как после двух таких недель не стать русофобом? Не любил Брехт Петербург с его гнилым климатом. Теперь и Москву ненавидел. Может, попробовать перенести столицу в Ригу. Европейский город и хоть на немного, но ближе к Европе этой. А ещё возможность за несколько веков полностью ассимилировать латышей. Подумать надо.


Событие седьмое

Я люблю подмосковные рощи

И мосты над твоею рекой,

Я люблю твою Красную площадь

И кремлёвских курантов бой.

Марк Лисянский

Встречи с Иоанновной Брехт побаивался. Представлял себе, как эта огромная мужеподобная тётка бросается на него прямо при людях. Обнимашки. Тьфу. Ну с обнимашками ладно. С нею же разговаривать придётся. Конечно, на этот раз все синие кристаллики удалось проглотить, и вся память Бирона при нём, но не сам Бирон. Его манера строить фразы, интонации, их любящее сердце Анхен сразу распознает. Вот уже в дороге жена несколько раз подозрительно на него косилась. И даже вопросы задавала. Отбрыкивался усталостью от тягания карет из грязи и плохим самочувствием. Пришлось кашлянуть пару раз, вот, мол, не до разговоров. Хворый.

Кареты долго петляли по узким московским улицам, пересекающимся каждый раз под неожиданным углом, даже близко 90 градусам не равным. Улицы, как и дорога до этого, замощены не были. На них всё те же глубокие колеи и грязь непролазная. А ещё встречные и поперечные кареты, возки, телеги, толпы шатающихся людей. Пробки самые настоящие. Понятен становится обычай власть придержащих — высылать вперёд своей кареты несколько всадников с плётками, чтобы дорогу расчищали. У никому не известному пока в Москве Бирона такой привилегии нет. Ехали медленно и даже стояли, пропуская других. Немчик приехал, мало ли их немчиков в России.

Наконец выехали через хлипкий деревянный мост на широкую довольно дорогу, которая вскоре влилась в Красную площадь. Да, тут вам не там. Не, не. Там вам не тут. Эта Красная площадь ничем не напоминает, ту красавицу из двадцать первого века. Будучи в прошлое своё попаданство в тело князя Витгенштейна, Брехт уже наблюдал эту картину. Но сейчас всё ещё хуже. Это скорее крестьянский рынок, чем гордость страны. Начать следует с того, что она ничем не замощена вообще. Впервые её замостят, да и то не полностью булыжником в 1804 году. Брехт видел и работы, бывая в Москве, и результат. Булыжник серый и неровный с грязью вперемежку, это совсем не габбро-диабаз, антрацитово-чёрный. Им Красную площадь замостят только в 1930 году. Прямо по грунту, как и сейчас булыжник. Москва же на болотах стоит. Участки дороги будут проседать и вмятины эти и расколотые камни изредка будут менять. Современный вид площадь, точнее её покрытие приобретёт только после 1974 года, когда её сначала зальют бетоном, а потом опять замостят карельским габбро-диабазом. Слышал Иван Яковлевич, что на реконструкцию ушло пять миллионов обтёсанных вручную камней. Не мало.

Сейчас Красная площадь покрыта частично деревянными настилами. Далеко не везде. Они ведут к Никольским и Спасским воротам от улиц Никольской и Ильинки.

Не все ещё минусы. Нет памятника Минину и Пожарскому. Нет красивого здания ГУМа, даже Исторического музея ещё нет. Рынок и непонятные халупы вместо этой красоты.

Кареты повернули к Никольской башне, как раз на деревянный настил въехав, еле видимый, и то местами, из-за покрывающей его грязи. С их колёс тоже грязь осыпалась, глубже доски закапывая. Ворота были закрыты и на карауле стояли семёновцы, легко узнаваемые по своей сине-красной форме.

— Кто такие? Пропуск.

Ну, вот и добрались. Открывай сова медведь пришёл.

Загрузка...