Возвращение блудного Брехта

Событие пятидесятое

Дня три или четыре температура была, с каждым днём всё меньше, и не позднее пятого дня с начала болезни всё кончилось. Волдыря на правой руке было всего два, и их с помощью ванночек удалось победить. Получается, что на девятый или десятый день, Брехт взаперти со счёту сбился, болезнь полностью прошла. Ещё какая-то слабость оставалась… Хотя это может от того, что десять дней почти ничего не ел Бирон. Самая питательная пища — куриный бульон.

Иван Яковлевич велел принести в спальню большое зеркало, чтобы оглядеть себе со всех сторон, нет ли ещё где оспин и насколько сумел похудеть. Принесли. Нда. Так-то — полная хрень. Большим это зеркало назвать не просто. Оно круглое, где-то сантиметров под сорок в диаметре и весит, как будто не из стекла сделано, а из металла. И это понятно. В будущем народ привык к толщине стекол в три — пять миллиметров. А тут вам не там. Если кто не в курсе, то прокатывать стёкла научатся только в двадцатом веке. Пока листовое стекло делают хитрым способом. Двумя хитрыми способами. Похожими. Первый для получения довольно больших и прямоугольных стёкол. Он подвластен только большим мастерам. Выдувается цилиндр и вот тут уже от мастерства стеклодува зависит, насколько он велик. Потом его разрезают и уж как получится раскатывают на нагретом металлическом листе, с ним вместе, чтобы не треснуло, стекло и остывает.

На стекольных заводах мастеров такого класса мало, а потому оконное стекло не квадратное или прямоугольное, а круглое. Выдувают шар и раскатывают тоже на листе. Готовая продукция — это круг диаметром около тридцати пяти сорока сантиметров с не очень ровными краями и толщиной в сантиметр, а то и больше. И он не ровный, там наплывы и концентрические кольца. А как же окна? Они же не круглые? Точно они квадратные или прямоугольные, в основном, и богатые дядьки режут это толстое стекло на куски и вставляют в специальные свинцовые рамы. Опять свинец. Дорогое импортное вино — на свинце, водопровод — свинец и даже окна со свинцовыми переплётами. И часть посуды, тоже из свинцово-оловянистых и сурьминых сплавов. Одни яды кругом. Плюсом вся косметика на свинце и ртути. Между прочим, русское слово «сурьма» произошло от турецкого и крымскотатарского sürmä. Так назывался порошок свинцового блеска PbS, который служил для чернения бровей. Опять свинец.

Интересную вещь про стёкла на днях выложил Сундуков, рассказывал, как Воронцов переезжал на лето в имение и расколотил дорогущую раму со стёклами, она от дождей пролившихся разбухла и не хотела из проёма выниматься.

— Зачем? — не понял Брехт. И узнал вона чё.

Сейчас помещики для своих дворцов и усадеб тоже желали сложных оконных рам. И, так как стекло сейчас дорого, а уж рамы свинцовые, в которые столько труда вложено и подавно, то они при переездах из городского дома или имения в сельское перевозили с собой и стекло с оконными рамами. Ничего не меняется. Сталинские командиры и писатели всякие тоже будут перевозить в Переделкино всю мебель и столовые приборы на лето. А нет просто двух комплектов.

Увиденным, в немного мутноватом и коробящем тебя зеркале, Иван Яковлевич остался доволен. Следов оспы, кроме двух волдырей на плече нет. Лицо чистое, хоть и заросло десятидневной щетиной, и как заслуженный бонус, он килограмм десять — пятнадцать сбросил. Живота почти не было. Вместо него пара складочек. И от них со временем можно избавиться. Пресс нужно покачать, поприседать, поотжиматься. Так, глядишь, и кубики пресса выступят вместо пузика волосатого.

Размышление о стекле, пока тяжеленное зеркало тягал, натолкнуло Брехта на мысль, что именно с этого и нужно свое прогресорство в этом времени начать. Сейчас, конечно, уже известны три основных вида стёкол. И натриево-кальциевое стекло известно и свинцовое стекло, тем не менее, почти сто процентов выпускаемого сейчас стекла в виде этих кругов и в виде посуды — это калиево-кальциевое стекло. Иначе его можно назвать: «Поташное стекло». И в отличие от натриевого, оно более тугоплавкое, твёрдое и не такое пластичное и способное к формовке, но обладает сильным блеском. Оттого что поташ получают непосредственно из золы, в которой много железа, стекло чуть зеленоватого цвета, и в XVI веке для его обесцвечивания начали применять перекись марганца. Но это там в Европах, у нас, как делали зеленоватое, так и делают. А ещё оно очень энергоёмкое, и так как и энергию и поташ давал лес для изготовления этого стекла, его называют на Руси ещё лесным стеклом. На килограмм поташа шла тонна древесины. Потом на древесный уголь для печей. Жуть!

С хрусталём или свинцовым стеклом ситуация не многим лучше. Оно на порядок лучше поташного или лесного. Свинцовое стекло (хрусталь, «флинтглас», «флинт») получается заменой окиси кальция окисью свинца. Не калия, то есть, поташа. Оно довольно мягкое и плавкое, но весьма тяжёлое, отличается сильным блеском и высоким показателем преломления света, разлагая световые лучи на все цвета радуги и вызывая игру света. Красиво, чего уж. Вот только энергоёмкость и материалоёмкость (количество сожжённого леса) у него даже выше, чем у поташного.

А что же с натриевым или содовым стеклом?

«Содовое стекло» («кронглас», «крон») гораздо менее тугоплавко, оно мягкое и потому легко поддаётся обработке, а кроме того, оно светлое. Все преимущества в одном флаконе. Энергоёмкость и материалоёмкость меньше чуть ли не на порядок. Не нужно целый лес вырубать, чтобы получить шесть стаканов.

Правда, нужна сода? Не много, всего-то тринадцать — четырнадцать процентов. А где взять в этом времени?! В Америке есть минерал, «трона» называется — готовый карбонат натрия. В России нет. И только один Брехт знает, что в заливе Кара-Богаз-Гол немеряно глауберовой соли. Нужно на судах из Астрахани этим же летом туда за ней экспедицию отправить. Как бы не поздно уже? Нет. Ледоход недавно начался. Успеют. Медлить только нельзя.

Событие пятьдесят первое

Брехт про глауберову соль Остерману рассказал в тот же день. Вызвал его в Измайлово и сказал командированным за ним преображенцам, вернее, командиру их, что если граф будет про болезни рассказывать, то привести насильно, шомполами отхлестав. Не понадобилось. Став вторым, по существу, лицом в Государстве Андрей Иванович болеть перестал и сам прилетел под вечер.

— Извините, Иван Яковлевич, раньше не мог, принесла нелёгкая целую делегацию от Юстиц-коллегии Лифляндских, Эстляндских и Финляндских дел…

— Стоп. Поясните дураку, чего это за коллегия, чем занимается, и почему именно сейчас им приспичило. Что там случилось в Прибалтике? — Брехт же всерьёз задумывался столицу в Ригу перенести. А там чего-то случилось. Да ещё какая-то юстиц-коллегия существует, которая тратит народные деньги, коих и так не хватает.

— Коллегия? Так Петром создана вместе с Сенатом, лет поди двадцать назад. А занимается чем? Да всем. Назначения чиновников. Суд ещё у них есть. Это как бы инстанция между сословными судами и Сенатом. Ещё, и именно из-за этого и приходили, решает юстиц-коллегия церковные вопросы населения Прибалтики и Выборгской губернии, а также всех протестантских церквей в Российской империи. Ведут дела о браках, назначении пасторов, споры между прихожанами и духовенством. Почти Синод свой. Так там теперь замятня началась из-за церковных земель.

— И кто там рулевой?

— Сигизмунд-Адам Вольф, сын нарвского купца, был нотариусом в Нарве, а как наши взяли город на штык в 1704 году, он вывезен был со всем семейством в Россию и взят князем Меншиковым в воспитатели к своим детям.

— Хороший карьерный рост…

— Что простите, Иван Яковлевич, не понял.

— Не важно. Дельный мужичок?

— Излишне мягковат и в вопросах веры теряется иногда, а так любим подчинёнными и во все дела вникает. — Пожал плечами Премьер-министр России.

— А знаете, Андрей Иванович… — Брехт отошёл от открытой двери, через которую разговаривал с Остерманом. Чёрт его знает заразен он ещё или нет?

— Слушаю, — тоже назад отступил. Трусоват Премьер.

— Распустите эту коллегию и на её базе создайте министерство Прибалтийских территорий. И надо чуть изменить функции. Первое — это приведение всех законов в Прибалтике к общероссийскому образцу. Будут бузить бароны, хватать и в Сибирь. На Камчатке, вон, народу мало. Дальше, нужно объявить и Указ выпустить о свободе вероисповедания в России. Староверам и прочим раскольникам дать равные правы с православными, лютеранами, католиками буддистами и мусульманами и шиитского, и суннитского толка. Вроде нет больше никого? Ах, да — иудеи. Блин. Нет. Слона нужно есть по кусочкам.

— Синод и митрополиты по старообрядцам… — покрутил головой Остерман.

— А вы им морковку дайте. Пусть занимаются тем делом, к которому они приставлены. Они должны обращать заблудшие души в свою веру. Пусть занимаются. Пример им приведите. Стоит кирха в Риге, пусть рядом построят красивый православный храм. Церкву. Сделают к нему пристрой и там детишек учат азам письма, русскому языку и математике. А главное, в обед тех детей гречневой кашей с мясом кормят. А с другой стороны храмы бесплатная полик… аптека, где принимают болезных. Глядишь и прибавится православных в Риге.

— Только в Риге?

— Ну, с неё нужно начать. Скажу вам по секрету, Андрей Иванович, есть у меня мысль столицу в Ригу перенести. Там отличный климат, море солёное, корабли гнить не будут, там воздух целебный, порт незамерзающий. Университет нужно открыть и несколько морских школ Пётр уже открыл, их расширить до морской академии. Там, между прочим, Дерпт недалеко, тоже нужно восстановить университет. Я слышал, что к Анне Иоанновне ходоки оттуда приезжали с такой просьбой. Нужно просьбу удовлетворить. А заодно город назад в Юрьев переименовать. Чего нам шведские названия использовать. Опять отвлёкся. А ещё и к Речи Посполитой Рига ближе. Чую, война скоро, не плохо бы армию иметь поближе в ТВД.

— Тэвд? Это что?

— Театр военных действий. Стоят в Риге войска, началась войнушка с ляхами, и через день мы уже крупными силами на их территории. Знаете, что главное на войне?

— Храбрость?

— Тьфу на вас, Андрей Иванович. На войне главное — логистика. Нужно армию снабжать. Чем короче плечо, тем проще воевать. Уж поверьте, я с этими плечами столько намаялся. До сих пор ломят.

(Да, перебросить десять тысяч человек из Дербента к Аустерлицу — это плечо, так плечо. А ещё большая часть на конях).

— Тогда…

— Давайте этого Вольфа завтра сюда, и вы подгребайте. Про Ригу пока никому, я с Государыней ещё не разговаривал. Теперь дальше по задачам новому министерству. Главная задача — русификация населения. Вы знаете русский язык, и я знаю, почему тогда другие немцы и прочие чухонцы не смогут выучить. Ввести весь бумагооборот на русском. Пусть переводчикам пока платят, а сами учат, а, будут таковые, всех недовольных в Сибирь на постоянное место жительства, пусть у нас Иртыш на немецком и чухонском заговорит. Да и не только Иртыш, там, в Сибири, рек много. Омск сейчас, видел бумаги, заселяется, туда людей надо.

— Охо-хо.

— Не плачьте, мы завтра вместе с Вольфом этим пообщаемся… Как его звать, ты говорил, Андрей Иванович.

— Сигизмунд-Адам…

— Писец какой-то! Будет — Сергей Андреевич. Завтра же новый паспорт ему справить.

— Паспорт? Он куда-то поедет?

— Хм. А ведь хорошая мысль. Он поедет. Пусть объедет побережье Балтийского моря, за границей России, понятно, и поищет лучших мастеров по обработке янтаря. Нужно Государыне янтарный кабинет сделать, такой, как Фридрих Петру первому подарил. Пусть тот будет в Петербурге, а у Анхен в Риге свой ещё краше и больше.

Ладно, сбил ты меня Андрей Иванович, самое главное для министерства будет создание верфей и прочих доков в Прибалтике. Насколько мне известно, Якоб фон Кетлер всю Европу кораблями снабжал. Лес у нас, парусина у нас, пенька у нас. Тогда какого хрена мы не можем по настоящему морской державой стать?

— Ох и наговорили вы опять, Иван Яковлевич! Голову уже кругом идёт.

— Большие звёзды на погонах — большие заботы. Справимся. Я выхожу из заточения через пять дней. Вместе будем жирные задницы наших чиновников пинать. В два раза больше поджопников выдадим.

Событие пятьдесят второе

Солнце через окно, пусть даже распахнутое, и Солнце, когда стоишь посреди парка с цветущими абрикосами и сливами — это разные звёзды. Второе лучше. Вторая. Иван Яковлевич решил выйти из темницы ровно на пятнадцатый день, как и планировал. Нельзя рушить собственные планы. Раз порушишь, два, и кердык планированию, будешь жить как попало и с кем придётся.

И природа, а может архангел Иегудиил наградил Брехта этим тихим весенним солнечным днём. Иван Яковлевич стоял под большой разлапистой сливой с десятком кривых переплетённых стволиков и слушал, как тысячи пчёл гудят в её кроне. Хорошо.

— Плохо, это, ваше сиятельство. — Точно, пока Бирон болел, из Вены пришёл ответ на просьбу Анхен. Карл шестой этого имени возвёл Бирона в графское достоинство. Теперь он конт Священной Римской империи немецкой нации. А здесь сразу из конта какого-то непонятного графом стал. Ничего, как пел Высоцкий, а после я из графа до герцога дорасту. Даже в Реале станет герцогом Курляндским и Семигальском, не скоро, правда. Ну, дак, тут вам не там. Время быстрее побежало. Вон, уже и братики отписались из Варшавы. Уволились и через Митаву двигаются в Москву, только возьмут желающих стать гвардейцами в Курляндии среди знакомцев и бывших сослуживцев и сразу в Москву.

И генерал-губернатору Волынскому Артемию Петровичу в Казань ускакали преображенцы со строгим указом Анны Иоанновны срочно набрать три сотни башкир и татар кои луком преизрядно владеют и отправить в Москву. Да людей не знатных присылать, а умелых, ибо проверять их воинское умение сама Государыня будет.

И Миних весточку вперёд себя послал, что послезавтра будет перед очами Анны Иоанновны. Тронулся лёд. Будет у Брехта под рукой Измайловский лейб-гвардии полк и полк «Святого Егория», и старую гвардию уже можно не бояться. А ещё Брехт надоумил Анну не распускать кавалергардов, а наоборот укомплектовать полк до полного состава и кроме него создать конногвардейский кирасирский полк. Четыре полка преданные ему и Анне и можно никого не бояться вообще.

Не все положительные сдвиги за время вынужденного заточения. Сейчас они с Анхен пойдут на десятикилометровую прогулку. И что тут хорошего? В чём чудо? А в том, что пойдут не вдвоём, а целым шалманом. Анна дала команду всем статс-дамам и прочим фрейлинам гулять вместе с ними, для чего всем сшить кроссовки и платья для прогулок. Вчера поступили последние одёжки прогулочные и сегодня все выходят. В том числе и жена Бирона и Анна Леопольдовна и даже сын Бирона Петр.

— Не, Анхен, так не пойдёт, — сначала воспротивился Брехт, — Они будут идти очень медленно и всё время стонать, что устали. Вспомни себя на первой прогулке.

— Ничего. Я — Государыня, а они нет.

— Не, не. Давай хотя бы так, мы пойдём вперёд в своём темпе, а они позади в своём, и на первое время пусть только пять килом… вёрст. Исключение сделаем для племянницы твоей Анны. Она девка молодая худющая, выдержит поход.

— Как скажешь, радость моя.

— А что мать Анны — Екатерина Ивановна? Она тоже будет гулять. Брехт тут, пока болел одну интересную трехходовку задумал и главным действующим лицом в ней должна стать именно герцогиня Мекленбург-Шверинская Екатерина Ивановна.

— Не говорила с ней. Она…

— Не пойдёт так, Анхен. Или ты поговори, или я давай. Есть у меня прожект один и она мне нужна здоровой и полной сил для него.

— Она со своим театром из крепостных возится целый день.

— Анхен, она нужна. Отечеству нужна.

— Я поговорю…

— Нет. Не надо «говорить», нужно убедить. — Брехт точную дату смерти не знал, но что она умрёт задолго до коронации дочери — это точно.

— Нужна здоровой и полной сил.

— Убедю.