Возрождение Земли

35

Сандор Пен доставил нас обратно на Землю. Мы трое — я, Кейси и Пеп — летели вместе с дядюшкой в его модуле. Корпус слайдера был настолько прозрачен, что казалось, будто мы парим среди созвездий, которые внезапно возникают перед нами то там, то здесь, меняя свои очертания по мере того, как мы покрываем прыжками целые световые годы.

Этот полет был на удивление захватывающим приключением, тем более что мы провели все свое детство и юность на крохотном островке древней земной цивилизации, сохранившейся на лунной станции Тихо. Столь резкий скачок во вселенную далекого будущего стал для нас настоящим потрясением, а потому дядюшка Сандор делал все возможное, чтобы мы вновь почувствовали себя как дома.

— Долгий выдался денек. — Благодушная улыбка появилась на хитрющем эльфийском личике Сандора. Он намекал на парадокс времени. — Добрую тысячу лет путешествовали.

Целое тысячелетие! Я точно язык проглотил от изумления. Сандор то и дело отпускал шуточки, чтобы мы быстрее приспособились к новому для нас миру. Он по-доброму потешался над Пепом, имитируя его ломаный испанский, которому того научил его трехмерный отец. Сам Сандор знал язык в совершенстве благодаря микроботам, обитающим в его мозгу. Когда мы пролетали над очередной синей звездой, дядюшка прикладывал свою руку к черной руке Кейси и ждал, пока в ярком свете его рука не станет столь же черной благодаря способности его кожи точно хамелеону менять цвета. Дядя Пен поддразнивал меня, отыскивая провалы в моем знании истории станции, в которой он определенно разбирался лучше меня.

Сандор замолчал. Для управления модулем не требовалось видимых рычагов и приборов — все выполняли микроботы, но теперь Сандор напряженно склонился вперед, выискивая лучший путь к белой, мерцающей впереди звезде, которая с каждым прыжком становилась все ярче. Нам передавалось его нетерпение, да и законы релятивизма как-то не укладывались в голове. Пеп, озабоченно хмурясь, рассматривал хронометр в оправе из драгоценных камней, подаренный благодарными эмигрантами после нашего приземления на ту мертвую планету из созвездия Стрельца.

— А эти часы показывают земное время? — спросил он Сандора. — И как вообще Ло и Тлинг поймут, когда нас ждать?

— Они просто почувствуют, — ответил тот. — Микроботы сами ведут счет времени.

Сандор вновь подался вперед, прокладывая путь меж звезд, которые ползли медленно-медленно, растворяясь в знакомых созвездиях, и все же мне удалось разглядеть созвездие Плеяды. А потом я начал искать Большую Медведицу. Внезапно посреди тьмы прямо перед нами взорвалось ослепительное Солнце. Прикрывая рукой глаза, я обнаружил какую-то раскаленную докрасна искорку.

— Это что, Земля? — спросил Пеп хриплым от отчаяния голосом. — Мертва? Покраснела от пыли?

— Да нет же, это Марс, — рассмеялся Сандор. — А Земля там, по другую сторону от Солнца.

Солнце прыгнуло в сторону. Красная искорка исчезла, а рядом показалась еле заметная голубовато-белая точка. Планеты скакнули ближе, и точка превратилась в серое лицо Луны, чуть поодаль я увидел зеленую живую Землю и две Америки: Северную и Южную.

— Bien! [18] — с облегчением воскликнул Пеп. — Todos lo mismo! [19]

— Все та же, — кивнул Кейси, — спустя тысячу лет.

— Ну и денек! — Пеп, широко улыбаясь, снова посмотрел на свои подарочные часы с алмазным циферблатом. — Десяток столетий назад вылезли из постели и скатались до звезды, которую отсюда и не видно. Как приятно вновь взглянуть на Землю!

И впрямь денек выдался длинным, да и необычным. Сандор нашел своего пропавшего брата-близнеца на планете, где мы приземлились, и там же обнаружил микроботов, подаривших иммунитет от заразы, что погубила целую планету. Не знаю, как они устроены, но эти крошечные создания и впрямь спасли нам жизни, и я был рад, что они есть теперь и у меня в крови.

Модуль совершил очередной скачок, на этот раз — к серому, испещренному оспинами лику Луны. Внизу лежал наш кратер, его центральный пик напоминал зазубренный островок в озере чернильной тени. Вокруг него расходились в разные стороны лучи бледного света, а на северной стене, что окаймляла кратер, яркой серебряной бусиной сияла станция.

— Цела и невредима, — улыбнулся Сандор и с довольным видом кивнул. — Готова вновь клонировать, если потребуется засеять Землю.

— Давайте приземлимся, — с неожиданным рвением предложил Кейси, — и заглянем внутрь.

— Станция спит, — отрицательно покачал головой Сандор. — Ни одной живой души внутри, только главный компьютер. Если что — он разбудит станцию.

— Может, разбудим ее прямо сейчас? — попросил Кейси. — И тогда клонируем Мону.

Они сидели друг против друга, освещенные слепящим безжалостным Солнцем, а позади простиралась непроглядная бездна. Кейси — выходец из прошлого, чьи гены сохранились со времен самого первого глобального столкновения двух небесных тел, стершего все живое с лица прежней Земли. Коренастый, смуглокожий, с густыми черными волосами и непроницаемым восточным лицом, он разинул рот, удивленно глядя на окружающее его пространство, содрогаясь от переполняющих его чувств.

Гены Сандора тоже имели отношение к нашим собственным клеткам, хранящимся на станции, но в результате долгих веков эволюции и благодаря генной инженерии они стали совсем другими. Из-за присутствия в его крови микроботов Сандор был больше, чем просто человеком. Кожа этого почти нагого мужчины, стройного и грациозного, моментально приобретала золотисто-коричневый загар там, где ее касалось солнце, и оставалась бледной в тени. На узком лице угадывалось какое-то озорство, а вместо волос его голову покрывал гладкий бурый мех.

— Мона должна была появиться на свет вместе со всеми нами, — почти воскликнул Кейси. — Вы не знаете, почему ее не клонировали?

— В этом не было необходимости, — спокойно заметил Сандор. — Станция Тихо — это бесценный исторический экспонат, но не больше.

— Исторический экспонат, — горько прошептал Кейси. — Нельзя забывать историю. Это мы, клоны, заново засевали планету снова и снова, когда она все еще принадлежала только людям. Вы нам обязаны жизнью. Разве вы не знаете историю моего отца?

— Знаю, как и ты, — насмешливо пожал плечами Сандор. — Только не забывай, что я сделал. После того как на Луну упал метеорит, ваша станция лежала погребенная каменным завалом, потерянная и всеми позабытая, пока я не нашел ее.

Кейси вновь обратился к Сандору, решимость застыла на его темнокожем лице.

— Если вы клонировали нас лишь для того, чтобы испробовать новую материнскую лабораторию, то почему бы не провести еще один тест? Жалко времени на то, чтобы дать девчонке новую жизнь?

Сандор покачал пушистой головой.

— Сейчас действительно нет времени. — В голосе его сквозило нетерпение. — Возможно, Ло уже прибыла на место встречи у Стоунхенджа и ждет меня.

— Но ведь можно вернуться потом?

Сандор пожал плечами, и Луна ускользнула прочь.

Совершенно неожиданно мы оказались высоко над Азией. Восточное побережье скрывала ночь. Индия пряталась под белым облаком муссонных дождей, а Гималаи блестели ледяными шапками. На северо-востоке раскинулась яркая зелень. Она покрывала землю до самых морей, опоясывающих залитые солнцем полюса, которые теперь были свободны ото льда. На обновленной, по-прежнему живой Земле господствовал мягкий климат.

— Выглядит неплохо, — констатировал Кейси, мельком взглянув на Сандора, и тихо добавил: — Как думаете?

Сандор, чуть склонив голову набок, прислушивался. Я заметил, как он покачал головой, с золотистого лица постепенно сошла краска. Он управлял модулем, не касаясь рычагов управления, земной шар завертелся и ушел вверх, а мы оказались над Средиземноморьем. Оно изменилось с тех пор, как были написаны первые земные карты, разрослось вширь, когда тающие ледники подняли уровень океана. Прикрывая рукой глаза от слепящего солнца, Сандор нагнулся вперед, внимательно всматриваясь в поверхность планеты.

Кейси поинтересовался:

— Что-то не так?

— Не знаю. — Сандор задумался и покачал головой. — Я рад видеть зелень. Никакой красной пыли. Но я ничего не слышу.

— Нет радиосигналов?

Сандор вновь прислушался, и глубокие морщины прорезались между его бровей. Он покачал головой.

— Никаких сигналов. Микроботы связывают всех нас с помощью радиочастот. Мы сейчас слишком высоко, чтобы я мог различить отдельные голоса, но ведь должен присутствовать электрический фон, создаваемый миллионами. А здесь все тихо.

Мы скользнули в другое полушарие, обогнав надвигающиеся сумерки. Северную и Южную Америку уже накрыла тьма, но нам удалось различить их при лунном свете. Мы кружили, низко опустившись к поверхности, над местами, где раньше, по моим воспоминаниям, стояли крупные города. Никаких огней, за исключением красной неровной линии большого лесного пожара, протянувшегося по равнинам вдоль восточного подножия Скалистых гор.

— Люди? — с надеждой пробормотал Пеп. — Люди разводят огонь.

— Лес мог загореться от молнии, — напомнил Сандор, и корабль снова совершил скачок.

Терраформирователи древности превратили Австралию в нечто неузнаваемое. Когда она выкатилась перед нами в лучах солнечного света, я увидел, что все прежние береговые линии изменились, пустыни заменила зеленая растительность, а в самом сердце материка появилось голубое море. Сандор направил слайдер к Мемориалу, который он построил, чтобы выставить там позабытую историю, найденную им на Луне.

— Que cabron! [20] — выдохнул Пеп, как только мы начали различать Мемориал. — Que lastima! [21]

Стена, окружавшая раньше Мемориал, исчезла. Памятник Вашингтону все еще стоял, возвышаясь в одиноком величии. А купол собора Святого Петра ввалился внутрь. Тадж-Махал превратился в груду мраморного крошева.

Сфинкс, восстановленный нос которого был все еще на своем месте, скорчился подобно бестии, готовой выпрыгнуть из молодых, буйно разросшихся здесь джунглей. Великая Пирамида возвышалась белым пиком из чистого мрамора посреди густого леса, что карабкался по склону восстановленной стены Тихо и почти доходил до самого купола обсерватории.

Модуль, управляемый потерявшим дар речи Сандором, нырнул к поверхности в поисках Стоунхенджа, который когда-то располагался на краю парка древностей. Нашелся Стоунхендж не сразу. Массивные, грубо отесанные столбы, которые на первый взгляд казались изготовленными из чистого серебра, стояли там, где и разместил их Сандор, но теперь по ним взбирались густые заросли плюща. В центральном круге стояло какое-то огромное, выше самих каменных столбов, дерево с чудными красными листьями.

— Ло, — еле слышно прошептал Сандор, — Ло и Тлинг должны были ждать здесь.

Я старался разглядеть под тем деревом с огромными листьями зеркальный блеск модуля-слайдера или хоть что-нибудь живое. Когда наконец глаза уловили какое-то движение, оказалось, что это всего-навсего маленькая обезьянка, ворчащая на нас из кроны. Мы с Сандором долго еще оставались там. Кожа его стала бледнее полотна даже в тех местах, где лучи Солнца должны были позолотить ее. Он так и сидел, погрузившись в мрачное раздумье, пока Кейси не осмелился спросить, что он обо всем этом думает.

— Они должны были ждать здесь. — Лицо Сандора превратилось в безжизненную маску. — Заглянем, пожалуй, ко мне домой.

Жилище Сандора располагалось на возвышенности, с которой открывался хороший обзор на Мемориал. Мы поднялись над Стоунхенджем и Сфинксом, устремившим куда-то невидящий взор, и воспарили над лесистым хребтом горы и раскинувшейся позади него просторной долиной. Казалось, она не претерпела никаких изменений с тех пор, как мы последний раз здесь были, — все тот же островок доисторической Африки. Антилопы гну и зебры, поедая траву, приближались к каким-то длинноногим птицам, облюбовавшим мелкое озерцо. С полдюжины слонов вышли из-за деревьев и вслед за вожаком с длинными бивнями протопали к узкой речушке.

Всего несколько дней назад, по нашему искаженному в пространстве времени, мы трое блуждали вдоль этого самого потока — чужаки с Луны, потерянные и голодные, оказавшиеся в мире, о котором и не подозревали. Малышка Тлинг, которая пришла сюда навестить своих млекопитающих друзей, обнаружила нас, накормила и привела, на наше счастье, свою мать.

Для нас все случилось только вчера и в то же самое время — тысячу лет назад. На каменистом выступе у подножия скалы росло огромное дерево. Теперь оно было мертво, повалилось, перегородив дорогу, и стало трухой. Мы зависли над его останками и наконец приземлились неподалеку. Сандор молча сидел в модуле и прислушивался, наблюдая за небом — не видно ли Ло с Тлинг.

— А может, они где-то неподалеку и тоже нас ищут? — предположил Пеп.

— Я бы почувствовал, что они рядом, — подавленно ответил Сандор. Наконец он зашевелился в кресле. — Давайте посмотрим, что там внутри.

Он открыл двери модуля. Мы вылезли наружу и направились в обход гниющих корней огромного дерева и вокруг ямы у основания ствола. Под аркой, выдолбленной в скале, Сандор вновь остановился, прислушался и побрел дальше во тьму. Я шел следом, как вдруг ощутил, что моя нога ударилась о какой-то объект, который с грохотом откатился прочь. Я пригляделся и различил во мраке побелевший разбитый человеческий череп.

— Osos! [22] — прошептал Пеп. — Медведи.

Он склонился и указал на огромные следы, отпечатавшиеся на глиняном полу. Из темноты послышался грубый рык какого-то животного. От зловонного звериного запаха на меня накатила непреодолимая тошнота. Меня начало выворачивать, и я, спотыкаясь, выбрался наружу. Мы стояли так, хватая ртами чистый воздух, как вдруг Сандор неожиданно обернулся и пристально посмотрел в небо.

Внезапно воздушную вату облаков рассекла яркая узкая полоска. Она беззвучно становилась все шире и превратилась в блестящий зеркальный слайдер, который опустился в траву подле нас.

36

Слайдер сел возле упавшего дерева. В стенке образовался овальный проход, и я увидел Ло, стоящую внутри модуля. Ее бледная кожа наливалась золотом под лучами света. Она была почти полностью обнажена и, казалось, совершенно не изменилась, и не важно, сколько времени для нее прошло. Плоская грудь, по-мальчишески остриженные рыжевато-коричневые волосы, обрамляющие эльфийское личико, не лишали ее некой грациозной притягательности. На какое-то мгновение Ло застыла, не отводя взгляда от Сандора, и бросилась в его объятия. Они долго не могли оторваться друг от друга и наконец разомкнули руки, глядя друг другу в глаза в бессловесном обожании.

— Мона! — выдохнул потрясенный Пеп. — Мона Лиза!

В дверном проеме слайдера стояла еще одна женщина, облаченная во что-то невесомое и полупрозрачное. По плечам ее ниспадали распущенные волосы медового оттенка. Она выглядела более женственно, чем Ло, и, может быть, казалась более привлекательной. Все мы, подростки на станции, были влюблены в голографическую Мону. И теперь девушка предстала перед нами ее точной копией — плоть и кровь.

Ее лицо осветила радостная улыбка, когда она узнала нас.

— Господин Келл! Господин Наварро! Мое почтение, господин Яр. Матушка опасалась, что вы не прилетите.

Кейси разинул рот, не в силах вымолвить ни слова и не сводя с нее глаз.

— Мы знакомы? — еле слышно спросил Пеп. — Вы похожи на Мону — голографический образ Моны Лизы, сохраненный на лунной станции.

— Я ее генетическая копия — клон, — кивнула милашка и рассмеялась, заметив наше удивление. — Мы встречались, когда я была еще ребенком. Помните ту маленькую девочку, которая появилась из облюбованных слонами зарослей, и обнаружила вас.

— Тлинг? — Пеп помотал головой. — Вы — Тлинг?

— Никогда бы не подумал! — Еле дыша, Кейси направился к ней нетвердой походкой. — Невероятно!

Тлинг вышла ему навстречу. Кейси протянул к ней руки, собираясь обнять ее, но тут же опомнился и опустил их. Девушка вновь рассмеялась и подала ему руку. На мгновение Кейси замер, не в силах двинуться с места и глупо улыбаясь, а затем принял протянутую ему руку.

— Меня создали одновременно с вами. — В ее женственном голосе слышались шаловливые нотки Тлинг. — Доктор Пен взял меня с собой на Землю — этакую морскую свинку. — Она обернулась и задорно улыбнулась Сандору. — Он хотел проверить, способна ли доисторическая плоть сосуществовать с микроботами. — Она подняла обнаженную руку, и мы увидели, как кожа моментально покрылась загаром там, где ее коснулось солнце. — Как видите, способна.

— Мона! — Кейси произнес привычное имя, не желая отпускать ее руку. — Где ты была так долго?

— С матушкой. Мы побывали на ее родной планете. Я повзрослела там. И с тех пор мы много путешествовали, стараясь подгадать время для встречи с отцом.

— Ты помнишь станцию и свою голографическую мать? — Он жадно поглощал Тлинг глазами. — Ты так похожа на нее. Я мечтал, что…

Он умолк, когда увидел, что та лишь передернула плечами.

— Однояйцевый близнец, — ответила Тлинг, и Кейси немного скис, заметив, что она не разделяет его ликования. — Я совсем не помню Луну. Правда, отец много рассказывал о своих раскопках. Зато как-то раз мы с мамой ходили в Мемориал, и она поведала мне историю Моны Лизы и Эль Чино.

— Эль Чино — мой отец, — еле слышно произнес Кейси. — Я — его копия.

— Да, матушка рассказывала, — кивнула Тлинг. — Она говорила, что Мона и Келл — преступники из доисторических времен, когда в мире существовала жестокость. Они убили человека и бежали от закона. Эти двое улетели на спасательной шлюпке, когда на Земле произошла катастрофа. Не укладывается в голове. — Она устремила на Кейси непреклонный взгляд. — Я, конечно, понимаю, что нас не было бы в живых, если бы не они, и все же…

Девушка пожала плечами и взглянула на Кейси, точно тот был занимательным образчиком из кунсткамеры.

Сандор и Ло отошли в сторону и отвернулись, рассматривая поросшие пышной растительностью руины Мемориала. Тлинг покинула Кейси и убежала обниматься с родителями. Семья застыла в молчаливом единении, образовав тесный кружок. Мы стояли и ждали их. Наконец Мона вернулась и с улыбкой обратилась к Кейси.

— Да вы герой! — Она обхватила Кейси руками и поцеловала его, ошарашенного, в губы. — Отец рассказал мне, как вы нашли его брата.

Кейси стоял, не в силах продохнуть от нахлынувших на него чувств, когда Тлинг отпустила его, и тряс головой, будто пытаясь прогнать оцепенение.

— На планете, где мы только что побывали, ходили кое-какие слухи, — сказала она. — Какая-то дикая, невероятная история о трех клонах, которые приземлились на одну безжизненную планету и нашли там панацею против эпидемии, погубившую ее.

Она умолкла, пожала нам с Пепом руки и обняла за талию Кейси, который одарил ее очередной глуповатой улыбочкой.

— Мы и не знали, что это о вас. И что вы нашли потерявшегося брата-близнеца папы. Да еще этот новый микробот, благодаря которому он выжил, который победил патогенный вирус и спас всех нас. А теперь мне пора…

Тлинг покачала головой, и ее нежная кожа внезапно побледнела.

— Как все случилось неожиданно: джунгли разрослись и Мемориал разрушен. На Земле что-то произошло. Это не тот же вирус — растения и животные, по всей видимости, обладают каким-то иммунитетом, но здесь вообще нет людей. И не слышно голосов. Папа опасается, что жизнь здесь вымерла.

Семейство вновь сгрудилось кучкой. Сандор обхватил руками Ло и Мону. Мы беспокойно ждали объяснений, когда к нам повернулась Мона.

— Нам придется выяснить, что здесь стряслось. Отец считает, что шансы возрастут, если мы разобьемся на группы. Они с мамой хотят взглянуть на космическую станцию, которую мы пролетали по пути сюда. Она все еще находится на геостационарной орбите, хотя не отвечает на наши сигналы. Мы не улавливаем никакой жизни на ней, но отец надеется, что мы сможем найти там хоть какие-нибудь зацепки.

— А ты, — пристально взглянул на нее Кейси, на лице его застыла напряженная маска. — Ты полетишь?

— Нет, я остаюсь на Земле. Для начала неплохо бы взглянуть на Акьяр — прежнюю столицу мира. Город располагался на самом экваторе, в восточной части Африки, под станцией-спутником.

— Можно с тобой? — не раздумывая, взмолился Кейси.

— Нет особой необходимости, — покачала головой Мона. — Мы представления не имеем, с чем столкнулись. Никаких гарантий, что мы защищены от этой чудной напасти.

— Но мы успели подышать здешним воздухом и пока живы и здоровы. Что бы ни произошло, это случилось давным-давно. Может, несколько столетий назад, если судить по этим заросшим развалинам. Вирус скорее всего уже и сам мертв. А если нет, — с полным решимости лицом он приблизился к ней вплотную, — возьми меня с собой. Прошу!

Она колебалась, хмуро глядя на расстилающиеся внизу руины. Кейси молча обернулся к Сандору, с мольбой сложив ладони. Сандор не подал ни знака. Мгновение спустя Мона утвердительно кивнула.

— Отец говорит, ты можешь пригодиться, как на той планете из созвездия Стрельца. Собирайся.

Собираться особенно не пришлось: скафандр да парочка даров от признательных переселенцев. Кейси быстро сбегал за своим дорожным мешком к шлюпке Сандора и тут же вернулся ждать вместе с Моной ее родителей. Она снова погрузилась в безмолвную беседу с отцом и мамой. Наконец они обнялись, Мона вытерла глаза кончиком своего шарфа и поманила Кейси на борт слайдера. Шлюпка бесшумно поднялась в воздух, на миг зависла над головами и исчезла из нашего пространства-времени. Ло и Сандор проводили их взглядом и долго стояли, мрачно взирая на раскинувшуюся внизу долину. На склоне холма прилег царственный лев, лениво разглядывая кучку пасущихся у водопоя антилоп.

— Бедный Кейси, — шепнул Пеп. — Он влюблен в мечту. Его мир — лунная пещерка, где мы росли. А Мона прекрасна, как сон, но жила все это время без прошлого. — Пеп зябко поежился. — Он неглупый парень, да только без ума от нее. Понять не может, что не быть им вдвоем.

Пеп оживился, когда в разговор вступил Сандор.

— Хотите с нами на орбитальную станцию?

— Seguro! [23] — откликнулся Пеп. — Seguro qui si. [24]

Мы поднялись в летательный модуль и сели позади Ло и Сандора. С тихим щелчком дверь затворилась. Трухлявое бревно и проем в скале рванулись вниз и исчезли. Мы оказались в открытом космосе, где ослепительное Солнце затмевало своим светом звезды.

Следуя за оборотами Земли, над бывшей Кенией неподвижно застыла станция. Внезапно она оказалась в какой-то паре миль от нас — огромное серебряное колесо, она медленно вращалась, отражая слепящий солнечный свет. Сандор с Ло молча сидели и хмурились, глядя на станцию: видимо, пытались различить радиоголоса. Я оглянулся и стал выискивать на поверхности Земли Акьяр. Внизу, на расстоянии в двадцать с лишним тысяч миль, на темной стороне планеты затерялась Африка.

— Никаких видимых следов повреждения. — Сандор после долгого молчания повернулся и заговорил с нами. — Не ощущаем никаких мыслей. Ни намека на то, что здесь есть кто-нибудь живой. — Он помедлил и взглянул на Ло. — Мы идем внутрь.

Модуль скользнул в купол, венчающий ось колеса. Я ощутил мягкий толчок, и мы неподвижно застыли у входа.

— Надеваем скафандры, — предупредил он, — воздух станции может быть опасен, даже смертелен.

Он помог нам с Пепом загерметизироваться, и мы все вместе вошли внутрь — по одному — через крохотный воздушный шлюз в торцевой части слайдера. Я оказался в темноте при полном отсутствии звуков и к тому же парил в невесомости. Протянул руку, пытаясь схватиться за Пепа или Сандора, да хоть бы за что, но выяснил, что в пределах досягаемости вообще ничего нет. На меня нахлынула волна паники. Хотелось позвать людей, услышать человеческий голос в ответ, но пальцы так дрожали, что я не смог отыскать на шлеме кнопку вызова рации. Я парил совершенно один, утопая в тишине, темноте, в утробе мертвой станции, проклиная себя за трусость и глупость… пока впереди не появились огни.

Сначала это были не больше чем тусклые незнакомые символы, которые слабо горели в кромешной тьме, и все же дышать мне стало легче. Я заметил поблизости какую-то тень, которая оказалась плечом Пепа. Огни становились все ярче, и наконец мы выплыли в залитый светом цилиндр, огромный и полый. К точкам вокруг стены тянулись от нас какие-то светящиеся шнуры. Некоторое время мы висели неподвижно. Вокруг — ни шороха, ни звука.

— Ничего, — пробормотал Сандор. — Все цело. Никаких признаков борьбы или аварии. Никаких признаков убийцы. Давайте-ка посмотрим, что там, поближе к краю.

Он схватился за яркий зеленый шнур, который потащил его вперед. Я и Ло последовали за ним. Мы оказались у какой-то запертой двери, расположенной в боковой стене цилиндра. Она отворилась после того, как Сандор мельком взглянул на прикрепленный к ней зеленый знак. Я двинулся следом и очутился в крохотном отсеке, который колебался из стороны в сторону. Постепенно мы приближались к окраине спутника, где гравитация была больше. Камера остановилась, мы сошли в бесконечный коридор, который, заворачивая, уходил и вперед, и назад и представлял собой некий округлый тоннель вдоль обода станции.

— La calle mayor! [25] — Настроение у Пепа было получше моего. — Главная улица.

Мы стояли на единственной улице этого небольшого космического городка. На мерцающих и вспыхивающих знаках, расположенных вдоль нее, плясали буквы незнакомого мне алфавита. Сандор и Ло вели нас вперед. Занятное это ощущение — центробежная гравитация. Хотя мостовая под нашими ногами непрерывно уходила вверх, самим нам не приходилось подниматься. Казалось, что станция — это огромное колесо — вращается с каждым нашим шагом и тротуар под ногами всегда остается горизонтальным.

Ло и Сандор опасливо продвигались вперед, то и дело останавливаясь и внимательно осматривая окрестности и никогда не рассказывая нам о своих наблюдениях. Мы с Пепом суетливо следовали за ними. Я совершенно не представлял себе, чего ожидать. Заваленное обломками поле брани? Мертвецов? Чудовищных пришельцев из космоса?

Мы не обнаружили ни тел, ни чего-либо живого, никакого движения. Только чистая, пустая дорога. Миновали какой-то неработающий механизм — машина для подметания улиц, сказал Сандор. А не работает потому, что источник питания иссяк. Сандор остановился возле какой-то запертой двери, на которой, лишь только он взглянул, вспыхнули зеленые знаки.

— Приемная капитана, — сообщила Ло. — Здесь сказано, что он у себя.

Дверь скользнула в сторону, и мы очутились в некоем помещении, которое на Земле прошлых времен могло бы выполнять функцию приемной. Вдоль стен размещались стулья, прямо посередине огромный письменный стол. Все было сделано из какого-то светло-зеленого материала, напоминающего пластмассу. Среди всей этой зелени выделялся окаймленный сверкающими бриллиантовыми бусинами продолговатый золотистый сосуд, что стоял на невысоком столике. Должно быть, когда-то там росло какое-то комнатное растение. Теперь же сосуд был заполнен лишь пересохшей землей, да еще на столе беспорядочно валялись сухие листья.

Ло и Сандор осмотрели комнату, недовольно покачивая головами, и отворили дверь в какое-то внутреннее помещение. В нем располагалось четыре незанятых стула и четыре пустых стола. Я не заметил знакомых книг или газет, там не было ни офисной техники, ни папок с документами — только большие черные шары, подвешенные по одному над каждым из столов. Один шар неярко засветился, когда в него заглянула Ло. Через ее плечо я увидел другой кабинет, где тоже стояли пустой стол и стул.

Пеп хотел потрогать шар, но его рука просто прошла сквозь него.

— Устройство голографической связи, — подсказала Ло. — По-прежнему на связи с офисом в Акьяре. И там никого нет.

Сандор отворил дверь в другую комнату и, потрясенный, остановился. Мы, теснясь, прошли за ним, и тут же отпрянули. С десяток человек сидели за вытянутым столом для совещаний, но собрались они здесь не на деловую встречу — стол был накрыт, стояли блюда, пустые чашки и фужеры, замысловатые вилки и ложки, яркие, точно драгоценные камни, бутыли, чаши, в которых, по всей видимости, лежали остатки пищи, уже рассыпавшиеся в прах.

— Una fiesta! [26] — пробормотал Пеп. — Похоже, умерли они muy contentos. [27]

— Да уж, то, что здесь произошло, — сказал Сандор, — случилось мгновенно.

Женщины и мужчины, когда-то принадлежавшие к его грациозной изящной породе, теперь не выглядели миловидными. Теперь они представляли собой ссохшиеся мумии с потемневшей морщинистой плотью и зияющими пустыми глазницами в оголенных черепах, что слепо глядели на такие же черепа напротив. Хорошо, что я надел скафандр — запах там, должно быть, стоял невыносимый.

— Los pobres! [28] — Пеп перекрестился. — Да пребудут их души на небесах.

37

С Земли с нами связалась Мона.

— Они с Кейси добрались до Акьяра, — сообщил Сандор. — По пути посмотрели, что творится севернее, в городах по американскому побережью, а потом и южнее — над Европой и Средиземноморьем. Флора и фауна процветают, а вот с городами дела похуже. — Дядюшка крепко сжал губы, и создалось впечатление, будто он ушел в себя. — Все рассыпалось в крошево и поросло лесом. Ни радиосигналов, ни наземных трасс, никаких огней ночью, никакого движения.

Он замолчал на миг, поежился и продолжил:

— Приземлились в каком-то открытом парке возле Короны, это здание Связи. Там вовсю жизнь кипит: мартышки по деревьям скачут, птицы летают. Город уже давно обратился в руины, хотя здание-корона выглядит нетронутым, никаких видимых повреждений. Мона говорит, они собираются выходить из модуля. Она хочет проникнуть внутрь здания, если сможет. Они будут вне зоны связи, пока не вернутся на модуль. Что ж, будем ждать.

Ожидание длилось целую вечность.

Земля висела неподвижно внизу, и время будто остановилось. Здесь не было ни дня, ни ночи. Сандор и Ло долгими часами бродили по спутнику, пытаясь докопаться до истины, которая каждый раз ускользала. Однажды я отправился с ними, но они разговаривали молча, и я так ничего и не понял из всего увиденного. Чувство было будто меня заперли в клетке, темнота и непостижимость всей этой станции подавляли, да и не покидало ощущение присутствия смерти.

Мне больше нравились звезды, иллюзия свободного парения в открытом космосе и столь родное общество Пепа. Жизнь на модуле текла своим чередом, и, если не думать об окружающих нас мрачных тайнах, все шло неплохо. В запасниках имелось достаточно пищи — мелких коричневых кубиков, которые, если их залить водой, становились вполне съедобны, когда распробуешь. Спали мы на откидных креслах.

Чтобы чем-то заполнить время, мы наблюдали неспешное движение Луны по ее орбите и быстрый переход Солнца мимо Земли. И хотя кратер и станция Тихо были слишком далеки и неразличимы отсюда, я ловил себя на мысли, что тоскую по Тане и остальным, тем, кого мы оставили на станции в полном здравии, но теперь уже несколько столетий как умерших. А может быть, их всех успели клонировать заново и нас вместе с ними, когда компьютер обнаружил, что Земля пуста.

Муссонные облака над Африкой рассеялись, и мы ждали, что же обнаружат Ло и Сандор. Спали они редко, хотя то и дело возвращались на модуль, чтобы перекусить, отдохнуть и вновь попробовать связаться с Моной. Она все не отвечала. Пеп настаивал, чтобы Сандор слетал в Акьяр и помог им, если у них какие-то проблемы.

— Они знали, что могут столкнуться с проблемами. — Сандор хмуро покачал головой. — Поэтому мы разделились. Чтобы удвоить шансы. А нам еще многое предстоит сделать здесь. Мы пытаемся выяснить точное время катастрофы. Что бы это ни было, оно произошло чуть больше двухсот сорока земных лет назад.

Однозначно, это не патогенный вирус из созвездия Стрельца, который распространяли межзвездные рейсы и который уничтожил на планете всю органику. Мы прочли записи здешнего отдела управления. Межзвездные корабли, как и земные космические шлюпки, прибывали и отправлялись в обычном графике вплоть до последней минуты.

Эльфийское личико Сандора скривилось будто от боли.

Мы заходили в комнату какой-то операционистки. Она только что вернулась с Земли из отпуска. Привезла друзьям подарки. Миленькую модель доисторической ракеты со станции Тихо. Игрушечного слона, который умеет расправлять уши, трубить и ходить по столу. Голографические кубики со сценами из жизни восстановленного Тадж-Махала и Парфенона.

Все завернуто, приклеены бирочки с именами, но подарки так и не были вручены.

Собственного времени на спутнике не было, и мы отсчитывали дни, ориентируясь по Солнцу, которое проходило снова и снова над неподвижной Африкой прямо под нами. Не прошло и тринадцати солнечных дней, как с Сандором связались с Земли.

— С ними все в порядке. — Его узкое лицо осветилось улыбкой. — Вернулись на модуль. Скоро узнаем, что их задержало.

Приземляясь, мы низко пролетали над Африкой. Килиманджаро стал еще выше со времен глобальной катастрофы, на вершине образовался еще один котел, заполненный снегом. Теперь, когда континент был разделен на части, длинную долину Великого Разлома, который стал еще глубже, наполняла цепь длинных озер. Акьяр располагался к востоку от Разлома, на плоской возвышенности, плавно спускающейся к Индийскому океану. С высоты город очертанием напоминал мишень — этакое «яблочко», окруженное круглыми улицами, нарезанными на кубики широкими радиальными бульварами.

— Акьяр. — Сандор махнул рукой на «яблочко», когда мы проскользнули мимо. — А это, вон там, в центре, здание Связи. Короной назвали его из-за формы.

Зрелище было потрясающее: белые колонны венчал огромный золотистый купол, а на вершине переливалась лучами радуги игла-шпиль, будто безразмерный бриллиант. Гигантские фигуры животных двигались вокруг основания купола — тираннозавр, мамонт, саблезубый тигр. Впереди них — лошадь, верблюд, лев и лама. Завершал процессию человек.

— Царь природы, — иронично усмехнулся Пеп.

— Я бы скорее сказал, центр цивилизации. — Сандор пристально рассматривал роскошную призму шпиля, покачивая головой. — Вот в чем загадка. В мире, распространившемся на столькие планеты, в котором не было и намека не проблемы и неприятности, — что же могло столь кардинально пойти не так? Надеюсь, Мона докопалась до истины.

Мы пролетели низко — над самым бриллиантовым стержнем, и Сандор повернулся в кресле, указывая на серебристый отблеск слайдера Моны, который стоял в небольшом парке близ широченного проспекта, убегающего к западу от Короны. Мы приземлились рядом и стали разглядывать окрестности сквозь прозрачный панцирь слайдера. Ничто не говорило о присутствии Кейси или Моны, когда Сандор открыл дверь.

Мы вывалились наружу.

Мне будто послышался какой-то пронзительный лай. Повсюду на траве виднелись округлые холмики свежей коричневой земли. Какой-то небольшой бурый зверек стоял на задних лапках посреди одного холмика, совсем рядом, гавкнул снова и тут же нырнул внутрь, в ямку.

— Хитрюга этот малыш, — проворковала Ло. — Моне бы понравился.

— Луговая собачка, — сообщил Пеп. — Отец еще мальчишкой видал их городки в Техасе. Дефорт предпринял попытку сохранить, выражаясь его языком, биологическое разнообразие. Стремился раздобыть образцы тканей всех живых существ.

— Amigos! Que pasa? [29]

Все оглянулись на возглас и увидели выбирающихся из модуля Кейси и Мону.

Я был просто потрясен зрелищем: держатся за руки, из одежды одни только ярко-зеленые набедренные повязки, да еще гирлянды пунцовых, непомерно огромных цветов на шеях. Широкое лицо Кейси светилось такой радостью, какой я вообще никогда за ним не замечал. Правда, когда Мона отпустила его руку и помчалась навстречу Ло и Сандору, лицо Кейси приобрело несколько растерянный вид.

— О, Пеп! Данк, старина! Хорошо, что и вы здесь!

Мы пожали друг другу руки, и Кейси обернулся, ища глазами Мону. Она стояла в обнимку с Ло и Сандором. Все трое весело смеялись, полностью поглощенные друг другом. Наш друг помедлил, разглядывая их, и вновь обратился к нам:

— Никогда бы не подумал, что… — он едва сдерживал возбуждение, будто и сам не верил своему счастью, — что это произойдет.

Неподалеку стоял довольно-таки массивный стол из чего-то, напоминающего гагат с зелеными прожилками, и стулья по обе стороны. Кейси предложил присесть. Все еще не до конца адаптировавшись к земному притяжению, мы с Пепом с радостью приняли приглашение. К нам присоединился и Кейси, напоследок одарив Мону еще одним томным взглядом. Интересно, что они разузнали?

— Никаких зацепок. Я вообще ничего не понимаю.

Впрочем, похоже, это его не сильно удручало, как и гибель человечества: взгляд Кейси то и дело скользил к Моне. Она махнула рукой с улыбкой, которая привела его в полный восторг, и проводила Ло и Сандора в свой слайдер. Кейси застыл, мечтательно глядя ей вслед, и очнулся, лишь когда Пеп коснулся его руки.

— Ой, прости. — Кейси уставился на нас, будто только теперь вспомнил о нашем существовании. — Я задумался.

— Мы были на спутнике, — начал Пеп, хотя Кейси это явно волновало не сильно. — Наткнулись на высохшие трупы, и только, — никаких признаков насилия, ничего. — Он махнул рукой в сторону высящейся впереди Короны. — Ты был там?

Кейси только кивнул в ответ.

— Ну, что видели? Рассказывай.

— Уж очень большая она. — Кейси равнодушно пожал плечами, будто и это было абсолютно не важно. — Мы, наверно, и десятой части не осмотрели.

— Там есть кто-нибудь живой?

— Вообще никого. — Наконец друг обратил на нас внимание. — Вообще-то там все еще действует целый штат роботов-смотрителей и уборщиков. Если там кто и умер, то тела вполне могли просто убрать.

Мы сидели и, выгнув шеи, разглядывали бриллиантовый шпиль, марширующих по краю гигантского золотого купола животных, пока Пеп не уговорил Кейси рассказать еще что-нибудь.

— О-о-о, это нечто замечательное, — трепетно начал он. — Целая компьютерная система, связанная со всеми существующими во вселенной микроботами. Мона говорит, что это вроде супермозга, связанного с такими же центрами, которые есть на всех населенных мирах. Это разум всего человечества.

— Он все еще жив? — поинтересовался Пеп. — Может, хоть он знает, что случилось с людьми?

Кейси покачал головой.

— Местные роботы обслуживают компьютер. Все старые данные сохранились, но Мона сказала, что с тех пор, как исчезли люди, новой информации не поступало.

Из норки высунулась луговая собачка и снова гавкнула на нас.

— Я рад, что хоть что-то выжило. — Кейси широко заулыбался, похоже, это действительно его радовало. — Не важно, что там случилось с людьми, — эволюция все равно продолжается.

Пеп поинтересовался, не собираются ли они еще раз сходить в здание.

— А смысл? — Кейси серьезно покачал головой. — Там смерть в воздухе витает. Я еле это вынес. Рад, что выбрался наконец оттуда.

— Сандор не хочет сходить туда?

— Там в принципе есть на что взглянуть. — Кейси весь сжался перед огромной уходящей ввысь громадой здания. — Там еще столько же под землей, уровень за уровнем, конца нет. Целые лабиринты коридоров, бесконечно блуждать можно. Однажды мы даже потерялись. Пришлось робота искать, он-то и вывел нас в знакомые места. Роботы старательны, делают что скажешь, только не очень-то разговорчивые. На улице их вообще не увидишь, но за зданием они следят тщательно.

Кейси помолчал, в глазах промелькнуло подобие страха.

— Там столько всего, даже слишком… Посольства из всех заселенных планет, целые голографические выставки — там все есть о других планетах. Все связано с главным компьютером: библиотеки, музеи, лаборатории, бизнес, туристические конторы, справочные бюро, художественные галереи, театры, игровые площадки для каких-то не наших видов спорта. Даже свой собственный отель люкс, полностью оснащенный, хоть сейчас въезжай.

Кейси опять расплылся в улыбке и коснулся своего цветочного ожерелья, будто извиняясь.

— А Мона!.. — Он произнес имя, даже не пытаясь скрыть благоговения, и доверительно склонился к нам. — Я мечтал быть с ней вместе когда-нибудь, но и не думал, что такое вправду случится.

Наш влюбленный глубоко вздохнул.

— И все же случилось. — Лицо его засияло от счастья. — Видели ее? Она любит меня. Мы как в раю побывали.

Из модуля вышла Мона с корзиной в руке. Кейси поспешно забрал корзину и водрузил ее на стол. Мона открыла ее, расстелила скатерть и принялась расставлять на стол блюда, фужеры, баночки с едой, флягу янтарного вина.

— Роботы с собой упаковали, — сказал Кейси. — Помнят, кем они были в прежние времена.

Ло и Сандор присоединились к нам за столом. Мона разлила вино, а Кейси протянул каждому золотистые фрукты.

— Не похожи на наши, лунные. Не знаю, как они называются, но очень советую.

— Это персики. — Сандор откусил кусочек. — Выращены из клеток, что я обнаружил при раскопках лунной базы. У меня такие были в саду возле Мемориала.

Мона разломила персик и поделилась им с Кейси. Свой я съел с превеликим удовольствием. Еще были чашечки с супом, пирожки, орешки, фруктовый джем. Не все мне понравилось с первого раза, но благодаря янтарному вину я наслаждался каждым кусочком. Когда мы закончили трапезу, Ло с Сандором переглянулись и встали из-за стола.

— Мы вынуждены оставить вас, надо кое-что обдумать. Не скучайте.

Мона взяла Кейси за руку и повела его за родителями. Они вчетвером долго стояли, не отводя глаз от купола, а потом опустили головы, стеснившись в кружок и погрузившись в молчаливую беседу. Думаю, им о многом предстояло подумать.

— Dos locos! [30] — Пеп покачал головой, глядя в сторону Кейси. Печаль омрачила его лицо. — Ошибался я, все-таки они поладили. Только забыли, что мира-то больше нет.

38

Наконец Ло и Сандор внезапно отделились от четверки, прервав безмолвную связь, и быстрым шагом направились к слайдеру Сандора. Не проронив ни слова, Мона отпустила руку Кейси и пошла за ними. Он точно застыл, глядя ей вслед полными ужаса глазами.

— Мона, — глухо прошептал потрясенный Кейси, — почему?

— Нет времени. — Она опрометью бросилась назад и поцеловала его приоткрытые от потрясения губы. — Надо спешить.

Мона ускользнула, едва Кейси протянул руку, чтобы обнять ее, помчалась за Ло и Сандором, направляющимися в их летающий модуль. Дверь, щелкнув, затворилась за ней, Кейси обернулся к нам, раскинув руки в мольбе о помощи. Я просто физически ощущал его боль, но ничем не мог помочь.

— Demonios! [31] — пробормотал Пеп. — Fantasmas de los muertos! [32]

Призраки мертвых.

Вокруг уже начала сгущаться тьма, луговые собачки примолкли. Шпиль Короны излучал слабое сияние, освещая купол и отбрасывая на окружающие нас деревья и кучи обломков длинные черные тени. Далеко в лесу раздался странный дрожащий крик. Я решил, что это всего-навсего какой-то ночной зверек, призывающий свою избранницу, и все же по спине пробежали мурашки.

Модуль оставался на месте.

— Что происходит? — Кейси стоял, не отрывая взгляда от звездолета, ошеломленный и убитый горем. — Почему она ушла?

— Dios sabe [33], — пожал плечами Пеп. — Одному Богу известно. Если миром Дьявол не завладел.

Мы долго еще стояли там, зябко ежась на ночном ветру, и ждали, что семейство выйдет из слайдера, или что он взлетит, ну или хоть что-нибудь произойдет. А модуль все так и стоял неподвижный и молчаливый — загадочная зеркальная скорлупка, тускло поблескивающая в зареве шпиля.

Кейси прокричал что-то, хрипло призывая Мону открыть дверь. Но этого не произошло.

Мы с Пепом устали стоять и отошли к столу. В корзинке Моны осталась пригоршня крекеров и немного вина во фляге. Поеживаясь от ветра, мы позвали Кейси. Он стоял и словно не слышал нас, сжав кулаки, тряс головой, глядя на слайдер, пока мы с Пепом не прикончили и печенье, и вино.

Дверь другого модуля оставалась открытой. Там мы с Пепом и укрылись от ветра. Я откинул спинку сиденья и долго лежал, глядя сквозь прозрачное стекло корпуса на Кейси и на неподвижный модуль и наблюдая за медленно карабкающейся на фоне сияющего шпиля Луной. Пеп беспокойно бормотал во сне какие-то испанские ругательства. Благодаря вину я наконец уснул.

Когда я проснулся, увидел Кейси, который поднялся в наш модуль. Он лежал на полу и вовсю храпел. Глаза его ввалились, а на подбородке топорщилась черная щетина. Я вышел из модуля, и меня приветствовал целый хор луговых собачек. Слайдер Сандора все стоял там, где мы его и оставили прошлой ночью, — сверкающая в лучах утреннего солнца загадка. Пеп отыскал в запасниках сухие плитки, напоминающие по вкусу подгоревшую овсянку. Мы немножко съели. Кейси вышел на улицу проверить, не доносятся ли из другого модуля какие звуки. Он прижался ухом к зеркальному корпусу и вернулся в подавленном молчании.

— Que le hace? [34] — нахмурился Пеп. — Ну не вечно ведь ждать.

— Я видел сон. — Кейси был задумчиво печален. — Мне приснилось, что они мертвы.

— Если так, — вздрогнул Пеп и тут же перекрестился, — то надо посмотреть.

Он отошел на улицу и вернулся с тяжеленным обломком мостовой, который приподнял обеими руками и занес над головой, готовясь обрушить его на стену модуля.

— Нет, подожди, — остановил его Кейси. — Мне еще снилось кое-что. Я попытался проникнуть внутрь и услышал слова Моны. Я помню их. Золотая — восемь, красная — шесть, черная — четыре. И когда дверь отворилась, я увидел их мертвыми.

Пеп положил на землю булыжник и склонился, что-то высматривая в боку модуля.

— Mira! [35] — прошептал он. — La cerradura! [36]

Он обнаружил три разноцветные точки на зеркальном корпусе: золотую, красную и черную. Пеп по очереди постучал по ним, вслух отсчитывая удары. Дверь неожиданно широко растворилась. Мы зашли вслед за ним.

Все трое лежали, неподвижно распластавшись в креслах. Открытые остекленевшие глаза Моны незряче смотрели вдаль, а ее миловидное личико превратилось в застывшую маску. Я коснулся ее руки — холодной и твердой, застывшей в трупном окоченении. Кейси опустился на колени возле нее. Мы вышли и оставили его там одного.

— Cabron! [37] — пробормотал Пеп. — Madre de cabrones! [38] Есть ли Бог на свете!

А может, Бога вообще нет? Что за силища истребляет ничего не подозревающее и ни в чем не повинное население целых планет без предупреждения и причины. Я не знал ответа.

Наконец Кейси, шатаясь, вышел из модуля. Он выглядел бледным и подавленным, будто из него вытекла кровь до последней капли, и все же старался взять себя в руки: глаза его были сухи, а зубы плотно сжаты.

— Отчего они погибли? — спросил Пеп.

Кейси пожал плечами и покачал головой.

— Думаю, Мона знала обо всем, когда подбежала, чтобы поцеловать меня на прощание. Я знаю, она хотела сказать мне, но у нее не осталось времени.

Кейси хотел похоронить тела. Но Пеп сказал, что почва твердая, а инструментов у нас нет, так что могилы выкопать не удастся. Он считал, что модуль сам по себе уже достаточная могила, но Кейси не давала покоя мысль о высохших мумиях, которых мы видели на спутнике.

— Тогда мы их сожжем, — решил он. — Надо устроить погребальный костер.

Топора у нас при себе не было, но повсюду на заброшенных улицах лежали старые поваленные штормами деревья. Большую часть дня мы только и занимались тем, что таскали, волокли и складывали в кучу опавшие ветви да слушали брань раздраженных нашим присутствием луговых собачек. Когда Кейси объявил, что дров достаточно, мы почтительно вынесли из модуля тела и положили их на подготовленную кучу.

И тут мы поняли, что зажечь костер нечем. Пеп уж было решил отправиться на поиски кремня и стали, но Кейси вспомнил о той выставке естественных наук, которую они с Моной посетили на Короне. Он сходил туда и принес лупу. Кейси поднес ее к сухому листку, который тут же задымился и загорелся. Пеп склонил голову и пробормотал какую-то испанскую молитву. До самого заката мы подкладывали в костер дрова.

На следующее утро от похоронного костра остался лишь пепел. Мы собрали прах в корзину Моны, и когда я поинтересовался, что же с ним теперь делать, Пеп предложил развеять его по воздуху, со слайдера. Я удивился такому предложению, потому что Сандор, казалось, управлял модулем с помощью волшебства, не касаясь никаких рычагов. Пеп ответил, что здесь нет ничего особенного, что всем управляли микроботы с помощью своих магнитных и электростатических полей и что Сандор научил его пользоваться рычагом управления.

— Летим в Серенгети, — благодарно кивнул Кейси. — Я там видел стадо антилоп. Мона любила животных.

Мы высоко пролетели над заполненным льдом кратером на вершине огромного нового конуса и обратно, почти касаясь восточного берега озера Виктория, ставшего теперь шире. Мы низко скользнули над пышными зелеными пастбищами Серенгети и открыли дверь. Антилопы, газели и зебры бросились наутек, завидев нас, а какие-то ширококрылые птицы врассыпную разлетелись от водопоя. Кейси стоял у открытой двери и рассеивал прах.

— Да уж, бессмертные, — печально покачал головой Пеп и закрыл дверь, пресекая шум ветра. — Хотел бы я в это верить.

Мы вновь приземлились среди недовольных луговых собачек. Пеп, не вылезая из кресла пилота, обернулся, глядя на нас с Кейси.

— Y ahora que? [39] Куда дальше?

Кейси пожал плечами. Меня одолевало чувство какой-то непреодолимой безысходности. Мы втроем застряли здесь, окруженные одними животными. Ни друзей, ни пищи, ни инстинктов, что помогают выжить в дикой природе. Пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться и мыслить трезво, я спросил Пепа, не сможет ли он отвезти нас на Луну.

— Наверняка компьютер будет снова клонировать нас, — сказал я, — когда узнает, что Земля мертва. Когда бы это ни случилось, нашим новым собратьям пригодится отчет обо всем, что здесь произошло.

— Станция нас не впустит. — Пеп покачал головой. — Сандор опечатал ее, помнишь?

Мне отчаянно хотелось скрыться куда-нибудь от царившего вокруг разорения и хаоса. А может, полететь на родную планету Ло? Или слетать куда-нибудь еще на тысчонку лет? Может, тогда, вернувшись, уже застанем здесь наших клонов и Землю, живую и невредимую.

На какой-то миг Пеп просветлел, но потом вновь отрицательно покачал головой.

— Я не межпланетный пилот. А если бы и был им, то мы можем и не обнаружить населенных планет. К тому же любой, кто заподозрит, что мы несем вирус, просто собьет нас.

Мы опять приземлились на поле среди луговых собачек. Когда стало смеркаться, мы уже успели покинуть звездолет и разместились за гагатовым столом, доедая жесткие бисквиты, обнаруженные Пепом в продуктовом отсеке, и размышляя, как остаться в живых.

— Можно просто поселиться в модуле, но это… — он покосился на надкушенный бисквит, — даже этого комбикорма надолго не хватит.

Мы решили уж было заняться земледелием или охотой, но вспомнили, что у нас нет ни семян, ни инструментов, чтобы возделывать почву, ни оружия, чтобы охотиться на местную дичь, да хоть бы на этих самых луговых собачек, да и не умеем мы ничего. Кейси погрузился в себя и молчал, не сводя глаз с венчающего Корону шпиля, пока Пеп не спросил, что, на его взгляд, мы могли бы предпринять.

— У нас в крови микроботы из созвездия Стрельца, — сказал он с горькой иронией. — Они, по идее, должны нас обессмертить.

— Да, у Сандора тоже были, — напомнил Пеп. — Только что-то они его не спасли.

— Мы не знаем, что они такое, — кивнул Кейси, разглядывая Корону, ее золотистый купол, огромную половину Луны, восходящую из сумерек. Наконец он заговорил, скорее сам с собой, чем с нами: — Мона считала, что ей передались эти микроботы от меня. Она пыталась понять, что они собой представляют, и надеялась, что они защитят нас от того зла, что сгубило планету. Думаю, в конце концов она начала приходить к выводу, который приводил ее в ужас.

Не разжимая губ, он покачал головой.

— Я так и не узнал, на какой след она напала или думала, что напала. Она умела читать мои мысли, а вот ее разум был для меня закрытой книгой. Мы любили друг друга, и она казалась счастливой и полной ожиданий перед тем, как все закончилось. Я был счастлив с ней.

Глубоко вздохнув, Кейси покачал головой и долго сидел, припоминая что-то.

— Мы считали, что будем жить вечно, — продолжил наконец Кейси тоскливым, полным отчаяния голосом. — Мы смеялись, рассказывая друг другу о лучших моментах своей жизни. Моне хотелось знать, какой была бы ее жизнь, если бы Сандор не забрал ее с Луны. Ее потрясла история глобального катаклизма и станции. Она рассказывала, как путешествовала с матерью и о всяких странных существах, которых видела. Мона любила все новое, все живое. А когда я вспоминаю о Короне… — На миг его лицо озарила улыбка. — Здорово там было. Ей нравилось все, что готовили для нас роботы. Мы проводили в постели целые ночи. Она никогда не прекращала поисков. В самом конце она была счастлива, рада тому, что, как ей казалось, нашла.

Кейси поднял взгляд на шпиль, и глаза его наполнились решимостью.

— Я пойду в Корону.

На следующее утро он так и поступил. Мы с Пепом оставили модуль и пошли вслед за другом по широкой улице, когда-то столь впечатляющей. Раньше по обеим ее сторонам возвышались огромные деревья, которые теперь по большей части засохли или погибали. Распавшуюся на куски мостовую окружал высокий увитый плющом кустарник. Нам приходилось перелезать через упавшие стволы и карабкаться по каменистым оврагам, промытым потоками воды.

В конце широкого проспекта возвышалась громада Короны, гораздо дальше, чем казалось сначала. Вблизи она была еще внушительнее. Не меньше часа мы добирались до заросших садов, окружающих здание. Ежевика и сорные травы заполонили продолговатый фонтан в форме полумесяца, расположенный у самого входа. Внутри него возвышалась гигантская золотая статуя, одна рука которой поднята в небо, запуская в космос корабль в форме колеса.

Мы то и дело останавливались и с благоговением рассматривали нескончаемые колонны, марширующих вокруг купола животных и горящий огнем бриллиантовый шпиль. Внезапно мне захотелось вернуться в нашу маленькую безопасную норку на Луне, меня подавляли все эти гигантские пропорции и ощущение гибели и векового упадка, но Кейси упорно шел вперед.

Мы зашли вместе с ним за угол серпообразного фонтана, поднялись по пандусу, изготовленному из какого-то материала, напоминающего белый мрамор, и подошли к монументальному входу. Дверь представляла собой огромную золотую плиту, в которую была врезана еще одна гигантская фигура, на этот раз поднимающая к небу земной шар.

Планета точно загипнотизировала меня — островок жизни в этом океане смерти, полыхающий насыщенными цветами. Шарик вращался и светился синими безоблачными морями, необычными зелеными материками, испещренными, как мне подумалось, городами и трассами, иногда искоркой вспыхивал полярный лед. Вращаясь, шарик менялся. Исчезнувшие полушария больше не возвращались, с каждым оборотом сменяясь новыми, открывая очередной мир.

Я стоял перед входом, разинув рот, когда в нижней части двери открылась узкая панель. Нам навстречу вышел белый, как слоновая кость, робот с человеческой фигурой, настолько грациозный по форме и движениям, что я на миг принял его за живого. Он остановился, перегородив вход, замер на миг, изучая нас, а затем молча махнул рукой, чтобы мы удалились.

Мы с Пепом растерянно отступили. Но Кейси не растерялся и сказал что-то, созвучное с интонациями речи Сандора. На минутку робот застыл, а затем скользнул в сторону, приглашая нас войти.

39

Нас встретила пустота. Пустота, мрак и безмолвие. И все-таки это огромное здание жило какой-то собственной жизнью. Вокруг стало светло, и нам навстречу бесшумно скользнул еще один робот цвета слоновой кости, пересекая огромный просторный пол. Робот остановился, когда Кейси произнес какую-то команду, которую, по всей видимости, узнал от Моны, а мы стояли и озирались.

Перед нами была просторная передняя, огибающая здание. Ее внешняя стена внезапно осветилась голографическими фресками. Одно панно сменялось другим, точно открывались окна в неземные миры. Инопланетные пейзажи и монументальные здания, космопорты и космические корабли, необычные растения и еще более необычные животные, фигуры и лица людей разных рас, варьирующиеся от планеты к планете.

Кейси указал на них.

— Колонизированные планеты. Там везде жили люди. Делегации, торговцы, туристы, все, что душе угодно. А это здание было связующим звеном всей межзвездной цивилизации. Все время, что теряется в космических полетах, вся эта относительность — немалая проблема, но людям удалось справиться с ней. Центры, подобные этому, связывают миры.

— И все миры мертвы.

Пеп замолчал и нахмурился, глядя в трехмерное окошко, где зиял скалистый пейзаж, красный и безжизненный, как на Марсе. Огромный синий воздушный шар катился по широкой трассе, затерянной где-то вдалеке, посреди пыли. За ним следовали три шара поменьше.

— Все вымерли? — Пеп сжался, поежился и обернулся к Кейси. — Все мертвы? Вирус попал туда с какой-то другой планеты? А может, распространился с Земли?

— Именно до этого и пыталась докопаться Мона, — пожал плечами Кейси. — Ничего не говорит о том, что сюда прибывали корабли после гибели Земли. Двести сорок лет назад. Мона опасалась, что это показатель того, что другие миры тоже погибли, как и команды межзвездных экипажей. Это означало, что человечества больше не существует.

— Но как такое могло произойти? — Пеп покачал головой, вновь устремив взгляд на катящиеся шары. — Вот так вот, все сразу. На планетах, кораблях, которые разделяли многие световые годы пути?

— Не представляю. — Кейси посмотрел мимо нас в пустой коридор. — Вот это нам и предстоит выяснить. Думаю, если хотим выжить, придется взять след.

— Ну, если это не удалось даже Моне и Ло с Сандором на спутнике…

Голос Пепа отозвался жутковатым эхом в этой нависшей над нами тишине.

— И еще мне кое-что непонятно. — Кейси хмуро посмотрел на нас. — Не знаю, докопалась ли Мона до чего, да и не говорила она, но в конце она, казалось, стала счастливее. И это ставит меня в тупик.

Робот стоял и ждал распоряжений. Кейси обратился к нему. Робот ответил с акцентом, который мы впервые услышали от Сандора, когда были еще детьми на Луне. Кейси кивнул, и робот повел нас вдоль бесконечного поворота того пустого замершего коридора. Вдоль внутренней стены на некотором расстоянии друг от друга располагались просторные сводчатые проходы, над каждым из которых светились указатели с какими-то символами, похожими на иероглифы и столь же непонятными.

Царившие в помещении тишина и запустение начали действовать Пепу на нервы. Он с сомнением посмотрел на Кейси.

— Роботы узнали нас, — сообщил ему Кейси. — Мона в свое время представила им меня.

Робот свернул в какую-то высокую арку, за которой царила непроглядная темнота. Когда впереди загорелся свет, я обнаружил, что мы находимся в еще одном огромном холле, уходящем к центру здания. Далеко впереди очередной робот толкал перед собой какой-то беззвучный прибор, который, по всей видимости, подметал пол. До меня не доносилось ни звука, я не видел ни одного живого существа.

— А здесь ведь были когда-то люди? — встревоженно спросил Пеп. — Не только ведь машины?

— Тысячи людей, — ответил Кейси. — С двух тысяч планет.

— Они умерли?

— Механический персонал убрал тела.

Кейси снова обратился к роботу, и тот провел нас через дверь к лифту, который бесшумно взмыл вверх.

— Я хочу показать вам те секции, которые мы с Моной уже исследовали, — сказал Кейси. — Земная секция. Секция с планеты Ло, где она выросла. Только крупица Короны, но и этого будет достаточно, чтобы вы поняли, что она собой представляет. В любом случае, думаю, мы узнаем здесь что-нибудь полезное.

Целый день мы бродили по земной части Короны, пытаясь осмыслить то, что видели. Кейси сказал, что эти центры построили для того, чтобы планеты могли делиться между собой знаниями и культурой, и еще для объединения всего человечества. И естественно, для предпринимательства, туризма и торговли.

— Да уж, представляю, какой авантюрой была, наверно, межзвездная торговля, — сказал Кейси. — Торговец должен был упаковать товары и отвезти их на какую-нибудь заброшенную планету, зная, что никогда больше не вернется в мир, который он знал, — время сделает его совершенно чужим. При наличии везения ему удалось бы завести друзей и найти рынок сбыта для своего товара. И с такой же вероятностью он мог прилететь и вообще не найти никого, кому бы потребовался его груз, а может, и не найти себе места на планете.

Я чувствовал себя потерянным. Кейси знал несколько фраз из родного языка Моны и мог отдавать роботам простейшие команды и понимать несложные ответы. Понемногу я стал проникаться тем, что им двигало, но понимал лишь малую толику того, что Кейси пытался нам показать. Мы ходили по лабораториям для наук, которых я не знал, экспонаты, заполнявшие музей, были по большей части головоломками, в библиотеках хранилась информация в сотнях разных форматов, которые я не умел читать.

Мы заглядывали в роскошные театры без актеров, заходили в огромные залы, где не было лекторов, тысячи пустых мест смотрели на голые арены непомерных стадионов. Бесконечные художественные галереи оставались в моей памяти размытыми фрагментами, приводившими в недоумение. Огромные пустые концертные залы встречали нас оглушительной музыкой, которая казалась мне только шумом. Стеклянные витрины были битком набиты артефактами, которых я не узнавал. Здесь были университеты, где можно было бы в совершенстве познать все науки, искусства и ремесла каждого из миров, имей мы в мозгу микроботов, позволяющих всему этому обучиться.

А их у нас не было.

Само место представлялось мне стогом каких-то непостижимых соломинок. Я начал ощущать, будто мы ищем некую невидимую иглу, которой, может, и не существует вовсе, и которую я никогда не узнал бы, даже если бы и обнаружил. Я натер ноги и вздохнул с облегчением, когда Кейси наконец сказал, что мы увидели достаточно.

— Fantasmas! [40] — вздрогнул Пеп.

Никаких призраков там не было, но вся эта тишина и пустота начала населять и мое собственное воображение тысячами существ, принадлежащих к тысячам разных рас с тысяч разбросанных по всему космосу планет, которые когда-то жили здесь и работали, упокоились и исчезли без следа.

Роботы относились к нам, как подобает относиться к доисторическим королевским особам. Они устроили нам экскурсию по просторным апартаментам, где жили Мона и Кейси. На стенах роскошного вестибюля располагались ожившие голограммы, изображающие длинную земную историю. В огромной столовой целый лес живых растений наполнял благоуханием воздух. Нас всех разместили в отдельных покоях, а блестящие белые роботы всегда молча держались поблизости, готовые услужить в любой момент.

В бассейне нас учили плавать, в гимнастическом зале — массировали и инструктировали. И хотя в память роботов не была внесена галактическая энциклопедия, они отвечали на простенькие вопросы и подчинялись несложным командам. Роботы показали себя первоклассными поварами. Под руководством Пепа они сготовили бесподобную huevos rancheros [41], которую его отец частенько готовил на Луне.

Не знаю, как долго мы там пробыли. Мы ни разу не выходили и Солнца не видели. Подарочные часы Пепа показывали числа и дни недели нескольких разных планет. Он же, играя с сим волшебным предметом, сбил установку земного времени. Нашими часами стал Кейси. Он почти постоянно пропадал — все слонялся по лабиринтам, что нас окружали, в попытке найти хоть какую-нибудь зацепку, которая помогла бы разобраться во всем.

Поначалу мы с Пепом частенько ходили вместе с ним, но все это безмолвие и ощущение вселенской гибели оказалось в нас гораздо сильнее надежды найти что-нибудь, доступное пониманию. Наш с Пепом день начинался, когда приходил Кейси, чтобы вздремнуть или поесть. Он никогда не задерживался надолго — тут же снова уходил на поиски.

— Я учусь, — упорно твердил он. — Похоже, мои микроботы заработали. Мне удается расшифровывать простейшие надписи и разговаривать с роботами. Пока что ничего полезного я от них не узнал.

— На что ты надеешься, Кейси? — спросил Пеп. — Все говорит о том, что никто не видел, как случилась катастрофа. Что ты ожидаешь найти в записях?

— У Моны была теория на этот счет. — Кейси в задумчивости уставился на стену. — Когда межзвездные полеты только начали входить в моду, против микроботов произошел бунт. Повстанцы считали, что микроботы крадут нашу свободу, превращая нас в машины.

Пеп кивнул:

— Я предчувствовал нечто подобное.

Кейси усмехнулся и продолжил:

— Конфликт перешел в некое подобие войны на религиозной почве. Самое худшее, что она принесла, — смерти тысяч повстанцев, погибших от ранений из-за того, что у них не было микроботов, чтобы спасти их. Бунтари потерпели поражение, а те, что выжили, захватили несколько космических кораблей и отправились покорять новые миры. Мона разыскивала древние записи, в которых описывались бы результаты этих попыток.

Пока что ей удалось выяснить лишь то, что все повстанцы погибли. Без микроботов они были не приспособлены к тяготам колонизации. Еще переселенцы не располагали ни знаниями, накопленными обществом, ни навыками. Открываемые ими миры часто оказывались враждебными. Терраформирование потерпело неудачу. Люди погибали от незнакомых болезней. Но Мона, уже в конце, задалась вопросом: а не удалось ли кое-кому из тех бунтарей выжить и возобновить войну, чтобы попытаться стереть нас с лица Земли.

Животные целы, а носители микроботов мертвы. Она заподозрила, что эти микропомощники каким-то образом превратились в смертельное оружие. Поначалу кажется невероятным, ну а чем еще можно объяснить внезапную гибель стольких носителей в одно и то же время на планетах, расположенных так далеко друг от друга?

Кейси нахмурился, будто пытался найти ответ.

— Мона так и не обнаружила фактических доказательств этой теории, да толком и не успела ничего рассказать, но мне кажется, что перед самой смертью она натолкнулась на кое-что интересное. Мона не сказала, что это такое, но я все-таки надеюсь, что мне удастся выяснить, что же убило ее. И всех остальных.

— Что бы это ни было, — пробормотал Пеп, — мне что-то знать не хочется.

— Перед смертью она была счастлива, — сказал Кейси, — и я не боюсь узнать тому причину, если получится, конечно.

Кейси снова ушел и вернулся мрачный, потерпевший очередное поражение. Он молча поел вместе с нами то, что подали роботы, и, не проронив ни слова, удалился в свою комнату. На следующее утро он отказался от завтрака и угрюмо покачал головой, когда Пеп стал настойчиво предлагать ему пойти вместе с нами к бассейну и взять у роботов уроки плавания.

— Ты так изводишь себя, — сказал ему Пеп, — и все зазря, насколько мне кажется. Дольше проживешь, если расслабишься и разомнешься.

— Ты так думаешь?

Наш друг молчал, уныло наблюдая, как мы едим, но все-таки не отказался от кофе, предложенного роботами, которое оказалось лучше, чем все, что мы когда-либо пробовали на Луне. Когда роботы ускользнули прочь, Кейси неожиданно заговорил:

— Этой ночью мне снился сон. — Он отодвинул пустую чашку в сторону и помедлил, озадаченно качая головой. — То, что мне снилось, не поддается ни объяснению, ни пониманию. Казалось, все происходит так близко, будто не во сне, а наяву. У меня было чувство — трудно объяснить, и все же я попытаюсь, — чувство, будто я вижу то, что уже происходило со мной.

Он покосился на нас, будто желая удостовериться, не считаем ли мы, что он слегка тронулся рассудком.

— Мне снилась Мона. — Кейси отвел взгляд в сторону, медленно проговаривая слова. — Ее мать-клон. Мона Лиза во плоти. — Лицо Кейси озарилось. — Я видел их с отцом. Еще в Медельине, в том горячем местечке, где он работал на наркобарона по имени Эль Матадор. Она там пела. Я видел, как Эль Матадор стащил Мону со сцены и попытался изнасиловать. И видел, как Эль Чино пристрелил его.

Кейси глядел мимо нас, его темные глаза блестели, будто он смотрел сейчас на Мону и Келла.

— У Матадора была повсюду охрана, но отец застал всех врасплох. Они с Моной сбежали, добрались до аэропорта на бронированной машине Матадора. И взлетели в личном самолете босса. Промчались по побережью Тихого океана от Колумбии до полуострова Калифорния. Там нашли друзей. Я все это прошел с ними во сне. Я чувствовал, как сильно они любят друг друга.

На беспокойном лице Кейси живо отражались все его переживания.

— Я был горд за своего отца. Он никогда не сдавался и всегда умел выкрутиться. На полуострове его ждали люди Матадора. Наемники, которым за него заплатили. Но он смылся al norte. [42] Нашел там работу ночного сторожа на лунной базе Дефорта в Белых Песках. Когда появился тот астероид, Эль Чино посадил Мону на спасательный космолет. Привез с собой на Луну. Вынудил Дефорта позволить им остаться и сохранить их клетки в криостате. Я все-таки чертовски горжусь им. Я часто просматривал записи, что остались после отца на станции. Как мне хотелось прожить свою жизнь так же, как и он. Но теперь…

Кейси покачал головой и молча застыл на кресле, пока Пеп не спросил его:

— Это весь твой сон?

— Он казался мне вечностью. — Глаза Кейси вновь заблестели. — Помнишь, мы видели панно, где по пустыне катились голубые шары? Так вот, они настоящие. Живые. Я видел, как один из шаров — малыш — прыгал по рыжим песчаным барханам. Он потерялся и был перепуган, искал мать. Я видел, что она его тоже ищет. Но не там, а далеко позади, и катится не в ту сторону. Я хотел ей сказать, но не смог.

Кейси замолчал и хмуро взглянул на Пепа.

— Во сне я так разозлился из-за этого, а когда проснулся — тоже не находил себе места. И теперь, когда я об этом думаю, мне кажется, начинаю понимать, почему так произошло. Событие это случилось в прошлом. А прошлого не изменить.

Он говорил так, будто был абсолютно уверен в своей правоте — скучно и однообразно.

— Прошлого не изменить? — вторил ему Пеп. — Ты думаешь, что и впрямь видел шары, которые прокатились там давным-давно. На планете, до которой от нас годы и годы пути? — Пеп поднял брови. — Как это вообще может быть?

— Единственное, что я знаю, — это то, что запомнил из сна. — Кейси покачал головой, глядя в пустоту. — Не знаю, как это могло произойти. Я не жду, что вы поверите, но все это казалось до ужаса реальным. И еще кое-что…

Кейси резко поднялся из-за стола.

— В конце сна со мной была Мона. Мона-клон. Та Мона, что я любил. Та, кого мы сожгли на костре. — Выражение муки на лице Кейси сменилось отрешенной улыбкой. — Мне казалось, что она вновь жива и зовет меня откуда-то из космоса. Если это правда, если она жива, я найду ее.

40

Кейси осушил еще одну чашку кофе, ушел к себе в комнату и вернулся уже в облачении, которое выдавали роботы, — плотно прилегающий комбинезон, сшитый из какого-то блестящего ярко-оранжевого материала. Мы с Кейси все еще сидели за столом.

— Думаете, я совсем спятил? — Кейси обнажил зубы в улыбке, когда Пеп взглянул на него исподлобья. — Может, и так, но я все равно иду искать Мону.

Пеп спросил куда.

— А куда еще? Больше некуда, — отмахнулся тот. — Перед смертью ей показалось, что она наткнулась на кое-что посерьезнее противомикроботных бунтов. Она мне так и не сказала, что это. Поначалу испугалась, не хотела верить в то, что узнала, и даже вслух боялась произнести. Но в конце она вроде бы как стала надеяться на лучшее.

— Кейси, послушай. — Пеп обеспокоенно махнул рукой. — Я не говорю, что ты сумасшедший, но нам всем многое пришлось пережить. Давай, может, не будем спешить и обдумаем все хорошенько, взвесим все «за» и «против».

— Если бы мы знали, что взвешивать.

— Мы уже знаем немало. Корона очень велика. Огромный стог. И в нем ты хочешь найти иголку, которую все равно не узнаешь, даже если нос к носу с ней столкнешься. Я вообще сомневаюсь, что разгадка здесь. Лучше позавтракай. И пусть Робо разомнут тебя хорошенько. Поспи хотя бы одну ночь. Подожди, может, ночью снова придет Мона и скажет что-нибудь.

— Спасибо за заботу, Пеп. — Кейси обошел вокруг стола и пожал ему руку. — Ты прав, я не знаю, что пытаюсь найти, но остановиться теперь уже не могу. Может, Мона зря боялась микроботов. Может, теперь они нам помогут. Мы — носители микроботов с планеты из созвездия Стрельца. Похоже, мои начинают приживаться.

— Что? — Пеп испуганно вытаращил глаза. — Что они начали?

— Похоже, они проникли в мозг.

— Так это они сводят тебя с ума?

— Кто знает, может, я как раз в своем уме, — пожал плечами Кейси. — Они начали обучать меня тому, чего раньше я не знал и не умел. Во сне Мона говорила на языке Сандора, но я все понял. Надеюсь, она поможет мне найти ее.

Кейси уже направился к выходу, когда Пеп спросил, можно ли пойти с ним.

— Валяйте. — Иронично усмехнувшись, Кейси пожал плечами. — Если думаете, что за мной надо приглядывать.

— Да, думаю, — серьезно посмотрел на него Пеп. — Если твои микроботы проснутся, боюсь, как бы они тебя не угробили.

Кейси подождал, пока мы оденемся, и повел нас через заросшие развалины к Короне. Роботы впустили нас. Мы бродили за Кейси целый день по нескончаемым коридорам, которые освещались при нашем появлении, и заходили в бесчисленное множество пустых комнат, подавляющих своей тишиной. Казалось, будто все смолкло в присутствии смерти. То и дело Кейси останавливался, чтобы оживить какую-нибудь голографическую картинку на стене и задать роботу вопрос, ответа на который я все равно не понимал. Иногда Кейси просто стоял и ждал, будто надеясь на какое-то озарение, которое, однако, все не приходило.

И все же Кейси продолжал двигаться по наитию, все дальше и дальше, и в конце концов мы зашли в невероятный лабиринт кабинетов, который он назвал административным комплексом. Наконец мы вышли на балкон, с которого открывался вид на какую-то темную бездонную яму. Я отшатнулся от перил, показавшихся мне до жути низкими. Пеп затаил дыхание и прокричал чуть дрожащим голосом:

— Viva! Viva! Viva! [43]

Мы долго стояли в тишине, слушая, как слабый отзвук эха шепнул в ответ. От его голоса над головой зажглись звезды. Поначалу они были едва заметны, и вот вспыхнули яркими созвездиями, даже ярче, чем мы когда-либо видели их из космоса. В центре здания показалось огромное пустое пространство.

Безразмерные, закругляющиеся в стороны стены, разлинованные балконами, подобными нашему, этаж за этажом вздымались вверх, к самому куполу, и опускались уровень за уровнем под нами. Уходили они так далеко, что я, почувствовав головокружение, крепко вцепился в перила. Я прищурился и разглядел внизу круглый пол, пустой, огромный, в котором по кругу ряд за рядом располагались столы на некоем подобии спуска, который восходил к стенам.

— Que grande! [44] — благоговейно шепнул Пеп. — Совет всех звезд! Представляешь, здесь собирались главы двух тысяч планет, принося с собой всю мудрость и науку своих миров, и обсуждали будущее вселенной!

— Мудрость? Не знаю насчет мудрости, — откликнулся Кейси. — Они так и не поняли, что вот-вот умрут.

Кейси поежился и увел нас с балкона обратно в лабиринт. Он был твердо настроен идти вперед. Просматривал голограммы, которые если и говорили, то говорили молча. Кейси замирал, снова и снова прислушиваясь к голосу, который, похоже, извечно ускользал от него. Окончательно изможденные, мы с Пепом остановились и заявили, что с нас хватит.

— Мы возвращаемся домой на ужин, — сказал Пеп, — если можно назвать это домом. Пойдем лучше с нами.

Кейси с упрямым видом отрицательно покачал головой в ответ.

Мы перекусили, хотя я едва ощущал вкус пищи, позади нас застыли готовые услужить роботы, а напротив стоял пустой стул Кейси. На стене сменялись голографические изображения, на которые я почти не смотрел, пейзажи других миров, что существовали давно и располагались очень далеко отсюда. Когда пришел Кейси, я уже спал. За завтраком его место снова было не занято.

— Кейси приходил, — сообщил мне Пеп. — Я слышал, как он разговаривал с роботами. Я только что заглядывал в его комнату, там его нет.

Хотелось уйти, спрятаться от проблем, которые все равно нам не под силу было решить, и мы начали разглядывать голографическую стену. Теперь ее заполнял странный морской пейзаж: пылающее лимонного цвета небо и пенящийся охрой прибой на берегу желтого бесконечного океана. Из пены выползают огромные неприятного вида существа кровавого цвета и поднимаются на широкий пляж, усыпанный оранжевым песком.

— Ох ты…

Пеп не мог продохнуть от изумления. Стена дрогнула и замерцала. Пляж с существами исчез. Вместо него появился окружающий нас мир и Кейси, который отчаянно бежал среди холмиков, нарытых луговыми собачками. Все его внимание было устремлено к слайдеру Ло, и он не заметил под ногами грязный ободок норки, куда и угодил ногой. Кейси упал лицом вниз, поднялся на ноги и, прихрамывая, поплелся дальше, пока его поврежденная нога не подвернулась. На четвереньках он подполз к модулю. Дверь отворилась. Кейси ввалился внутрь. Дверь захлопнулась. Модуль стрелой умчался прочь.

— Caramba! [45] — пробормотал Пеп. — Pobrecito! El es loco! [46]

Небо на голограмме вновь стало желтым. Луговые собачки исчезли. И снова из прибоя начали выползать огромные ящероподобные существа. Волоча по песку свои длинные пунцовые хвостовые плавники, они неуклюже пытались подняться на перепончатые задние конечности. Один за другим животные наклоняли вперед вытянутые, с длинными челюстями, головы к огромному черному шару. Ковыляя, собирались в кружок и медленно, не отрывая ступней от песка, шаркали вокруг шара.

Мы долго еще сидели там, поеживаясь от страха перед существами, с которыми нам не хотелось бы столкнуться лицом к лицу, и наблюдали за неким подобием священнодействия, что они исполняли. Робот принес Пепу тарелочку кушанья, напоминавшего рисовые лепешки, которые Пеп научил его готовить, и пиалу чего-то напоминающего фасоль, хорошенько приправленную подобием чили. Пеп взмахом руки отослал робота.

— Не исключено, что обитатели этой планеты и по сей день живы. Разработчики новых планет никогда не заселяли миры, где существовала разумная жизнь, и у этих существ нет смертоносных микроботов. Если, конечно, всех погубили микроботы. Не важно, что случится с нами, эволюция возьмет свое.

Пеп попросил роботов убрать с голограммы желтое небо и заменить его окружающими нас зарослями, щебнем и возвышающейся на юге Килиманджаро. Облака скапливались вокруг низлежащих склонов под украшенным снежной шапкой двойным конусом вулкана. Крохотная бурая луговая собачка стояла будто страж на том самом пригорке, где когда-то был припаркован модуль Кейси.

Наконец мы вышли из-за стола и решили поискать в комнате Кейси прощальную записку или хоть какой-то намек на то, от чего наш друг так изменился. Но не обнаружили ничего. Пеп попытался вытащить интересующую нас информацию из роботов. Они только твердили, что готовы служить нам, но ни на что большее не запрограммированы.

Я сказал Пепу, что хочу выйти и прогуляться.

— Зачем? — Пеп пристально взглянул на меня, будто оценивая, насколько я в своем уме. — Кейси ушел. Поди разбери теперь, где его искать.

И все-таки я не мог не уйти из Короны. Это нестерпимо большое безлюдное здание, населенное множеством необъяснимых загадок, переполняла смерть. Похоже, Пеп чувствовал то же самое. Он вышел со мной, и мы вместе направились по разрушенному проспекту на поляну луговых собачек. Зверьки залаяли, приветствуя нас, и суетливо попрятались в свои норки. Мы уселись за гагатовый стол, и Пеп стал разглядывать пустой модуль, где погибли Сандор, Ло и Мона.

— Я мог бы поднять его в воздух, — вздохнул он и покачал головой, — но куда лететь-то.

Мы стали оценивать варианты. Лунная станция спит, туда вернуться нельзя. Для межгалактических полетов у Пепа не хватало квалификации. Может быть, слетать на одну из ближних планет? На Марс, например?

— Мертв, как и Земля. — Пеп покачал головой. — Сандор рассказывал о раннем проекте по терраформированию Марса, когда попытались столкнуть вместе ледяные астероиды. Эту идею забросили, когда на межзвездных слайдерах стали открывать лучшие миры. Мы застряли здесь наедине с роботами. Благо они пока еще нас терпят.

Заняться больше было нечем, и мы сидели за столом, наблюдая за луговыми собачками. Зверьки, в свою очередь, шпионили за нами из своих норок, становились на задние лапки, лаяли и снова торопливо убегали по своим делам. Минул полдень. Я уже начал испытывать муки голода, но возвращаться в похожую на могильник Корону не хотелось. Вдруг почва сотряслась, и собачки мигом юркнули в норки. В западной части неба что-то громыхнуло, как гром, совсем близко.

— Кейси. — Пеп состроил недовольную гримасу.

В миле или около того по проспекту, что вел к Килиманджаро, мы нашли Кейси. От удара образовалась глубокая воронка возле мостовой. На дне лежали бесформенные обломки модуля и кое-где виднелись пятна крови.

— Микроботы. — Пеп стоял у самого края воронки и смотрел на меня, покачивая головой. — Кейси говорил, что они начинают проникать в мозг. Похоже, проникли.

Мы вернулись в Корону, нашли на выставке по истории горняцкого дела лопаты и остаток дня закидывали воронку землей. Образовавшийся бугор заложили камнями, что насобирали в развалинах. Мне захотелось каким-нибудь знаком отметить могилу, но Пеп пожал плечами:

— А зачем? Здесь что, читать кто-то будет?

Роботы-охранники впустили нас в Корону. Механическая обслуга подала трапезу, которую мы едва попробовали. Голографическая стена снова ожила. На этот раз на ней показался туристический поезд, ползущий вокруг Мемориала Сандора, совсем еще новый. Он с пыхтением пробирался мимо памятника Вашингтону. Скорчившийся Сфинкс неотрывно смотрел на панораму, устремив взгляд на Акрополь и Великую Пирамиду. Я обнаружил отблеск купола модели нашей станции на воссозданном краю Тихо, и на меня накатила тоска по родным тоннелям и всему, что мы потеряли.

Пеп отрицательно покачал головой, когда робот поднес рюмки с ярким красным вином.

— Похоже, мы здесь останемся до скончания своих дней. — Он уныло поежился. — Ну или до тех пор, пока роботы не откажутся за нами ухаживать.

Я уже почти спал, и все тело ныло после работы лопатой, но одному оставаться мне не хотелось. Да и Пепу тоже. Когда роботы вновь предложили вина, Пеп поддался на уговоры и взял еще один бокал. Так мы просидели с полночи, потягивая вино, рюмку за рюмкой. Пару раз прослезились от горя и ностальгии, глядя на голограмму, где Сандор ведет раскопки лунной площадки и всей человеческой истории, и наблюдая, как он фрагмент за фрагментом доставлял ее обратно на Землю, восстанавливая из того, что обнаружил на Луне.

— Может, все так и происходило, а может, и нет. — Пеп пожал плечами. — Соmо le hace? [47] Никто теперь не скажет наверняка.

Ковыляя на четырех конечностях, из леса показались питекантропы; выйдя в саванну, они пытались передвигаться вертикально, удерживая в руках добычу и оружие. От реки раскаленной докрасна лавы бежала нагая женщина с распущенными волосами, сжимая в руке дымящуюся палку. Она наклонилась, собирая в кучу сухие листья и прутья, и дула на них, пока не разгорелся огонь. Мы смотрели, как в пещерах при свете коптящих факелов трудились косматые мужчины, рисуя на известковых стенах изображения животных, служивших им добычей. Видели людей, которые выдавливали заостренными бамбуковыми палочками знаки на мягких глиняных табличках. Наблюдали, как сотни мужчин и женщин тянут за длинные веревки, передвигая огромные неотесанные камни по уложенным в ряд бревнам, из которых строился Стоунхендж, и гладкие отшлифованные камни для египетских пирамид. Видели распятого Христа, и подъезжающего к мечети Магомеда на верблюде, и улыбающегося Будду.

Мы видели, как мужчины с каменными топорами изготавливают челноки-каноэ, выдалбливая их из стволов деревьев. Они валили лес и выжигали из сухих бревен сердцевину. Смотрели, как строятся парусные суда, паровозы, ракеты. Видели приземляющиеся на Луне ракеты и старину Дефорта за строительством станции Тихо. Вот огромные землекопательные машины Сандора черпают грунт со склона кратера, куда попал метеорит, похоронивший под своими обломками лунную станцию.

И наконец мы увидели себя такими, какими нас воссоздал Сандор: неуклюжие Робо с застывшими лицами вывозят спящих младенцев из материнской лаборатории. Вот мы среди малышей, что учатся ходить и смеются друг над другом, совершая огромные прыжки до самого потолка в гимнастическом зале и растягиваясь на полу. Мы смахивали слезы, видя, как маленькие девочки — Таня и Диана — сидят на коленях Сандора и с хихиканьем разглядывают древнюю куклу, что он привез с Земли.

Мы видели, как наши братья-клоны возвращаются век за веком на Землю. Видели потерянный город в устье Нила, впадающего в Красное море. Узнавали себя в гигантских серебряных колоссах, что стоят вдоль проспекта, ведущего к Храму Луны. Смотрели на поющие деревья Северной Америки, и златокрылое существо, которое Кейси спас после падения воздушного шара, и юное деревце, которое он назвал Леонардо. Видели порабощенного Кейси, бегущего с повозкой по улицам кашмирской столицы.

И наконец, когда изображение на стене погасло, Пеп заключил меня в объятия. Так мы и сидели, прижавшись друг к другу, и рыдали от одиночества и тоски, пока он не отодвинулся в сторону и не попросил у роботов еще вина. Вместо этого они проводили нас по нашим комнатам. Я позволил себя раздеть и уложить в кровать. Проснулся поздно: мне снилось, будто я все еще на станции и спорю с Арни за шахматной доской из-за того, что он сделал ход против правил. Голова раскалывалась, и я, спотыкаясь, направился в столовую, чтобы попросить у роботов кофе. Завтрак уже остывал, глянцевитые белые роботы стояли, позади наших стульев, но место Пепа оставалось незанято.

Когда я поднялся в его комнату, оказалось, что мой друг исчез.

41

Роботы успели уже заправить постель Пепа, но когда я поинтересовался, где он сам, они лишь молча застыли, холодно глядя перед собой пустыми глазами. В панике я обыскал каждую комнату, обшарил каждый шкаф наших апартаментов, но так ничего и не обнаружил. Все еще покачиваясь от выпитого накануне вина, я вывалился на улицу, чтобы выяснить, уж не забрал ли он наш последний модуль. Нет, модуль стоял там же, где мы его и оставили, в собачьем городке, и когда я заглянул внутрь, он был пуст.

Меня обуяло первобытное бешенство. Пеп был таким хорошим, он всегда оставался моим верным спутником еще со времен, когда мы жили на станции и Арни пытался командовать нами. Почему же теперь он оставил меня здесь одного? Последнего человека на Земле. А может, и единственного живого человека во всей вселенной. Я чувствовал, что меня предали, мне стало так обидно. Я уселся за гагатовый стол и сидел там, пока бесконтрольная злость не отпустила меня, сменившись горькими рыданиями беспомощного человека. Наконец я откинулся на скамейку и поспал.

В тот нескончаемый день я сходил к каменной могиле, где мы захоронили Кейси вместе с останками его слайдера. Я лелеял слабую надежду обнаружить у могилы Пепа, но его там не оказалось. Я склонился над холмом, стараясь припомнить «Отче наш» и Двадцать третий псалом, которым когда-то обучал нас отец. Сам-то я не верю в жизнь в загробном мире и во всякие сверхъестественные штучки, но и уходить у меня не было ни малейшего желания. Так, склонившись, я просидел там несколько часов, занудно бубня слова, которые сумел припомнить, — последнюю ниточку, связывающую меня с Землей прошлого.

Багровый диск начал темнеть на востоке, когда я поднялся и неторопливо побрел к Короне. В красном мареве заката надо мной возвышалась золотая громада купола здания, точно упавшая Луна, наполовину погребенная Землей при падении. Я остановился и долго стоял так, ежась на холодном ночном ветру. Купол подавлял своим размахом, давным-давно вымерший, населенный призраками столь многих миров.

И все же теперь он был моим единственным домом, моей тюрьмой, до тех пор пока роботы будут согласны ухаживать за мной. А если Пеп где-то там? Потерялся в бесконечных лабиринтах или болен, ранен или сошел с ума? Я должен найти Пепа и сделать для него все, что в моих силах.

Роботы-охранники впустили меня в здание. Темные коридоры освещались по мере того, как я шел. Механическая обслуга накрыла для меня трапезу на одну персону, а затем проводила в мою комнату. Спал я в ту ночь плохо. Меня мучил какой-то нелепый кошмар, в котором Пеп просил меня вернуться в столовую.

Он сказал, что роботы давным-давно ждут нас к обеду. В конце концов я проснулся, понял, что это был только сон, и все же заставил себя вылезти из-под одеяла и побрел к столу. Пока я шел, загорались огни, освещая мне дорогу, а вот обеда никакого не было. Комната была пуста, только неразговорчивый белый робот скользнул и встал за единственным стулом, не проронив ни слова.

Я сидел за столом и до боли в глазах всматривался в голографическую картину на стене, где целый рой чудовищ, которые никогда не рождались на Земле, купались в зарослях огромных темно-красных червей, вырастающих из гриба черного дыма, что выплевывала какая-то шахта на океаническом дне. Я так и сидел, пока робот не подергал меня за руку и не спросил, что он может для меня сделать. Мне показалось, будто я сквозь дрему слышу голос Пепа, который настойчиво зовет меня.

— Escuche [48], Данк. Слушай меня. Я попробую дотянуться до тебя, если получится.

Я протер глаза и стал вслушиваться, но вокруг было все так же тихо. От долгого пребывания в одной позе я с трудом встал на ноги и разрешил роботам препроводить себя обратно в постель.

На следующее утро я ел в одиночестве, уставившись на незанятое место Пепа и едва ли осознавая, что предлагали мне роботы. Теперь стремиться мне было не к чему, и ни на что лучшее я не надеялся, просто разрешил роботам сделать мне массаж и долго стоял под душем. Наконец, решив, что неплохо бы взять себя в руки и не терять здравомыслия, я отправился в земной сектор.

А вдруг Пеп там? Все равно искать мне больше негде, как бы я ни относился к царящему в Короне безмолвию, пустоте и необъяснимым смертям. Корона сама по себе была целым городом с главной улицей в виде огромного прохода с высоким сводом. Меня встретила непроглядная тьма, как только я зашел внутрь, но тут же вспыхнули значки-иероглифы, и потолок начал тускло светиться. Секция за секцией огни освещали мой путь среди зияющих дверных проемов и непроглядных перекрестков, пока я вновь не вышел на тот высокий балкон, который открывал вид на огромную бездонную залу в центре города.

Страх перед высотой сковал все мое тело — я не мог двинуться с места. Пока я ждал, когда все эти странные созвездия зальют светом свод купола, мне пришлось побороть в себе неожиданное и безумное побуждение спрыгнуть через перила. Неужели Пеп решил спастись именно так? Не могу его обвинить в таком желании, но лично я еще не был готов умирать.

Я задрожал от волны накатившей на меня паники и качнулся к перилам. Внезапно я ощутил такую слабость, что испугался, как бы ненароком не упасть. Крепко вцепился в перекладину и, обретя равновесие, оттолкнулся от нее. Неверным шагом я покинул балкон еще до того, как стало достаточно светло, чтобы различить, лежит ли далеко внизу тело.

Вернувшись в освещенный коридор, я прислонился к стене, тяжело дыша и подавляя подступающую тошноту. Наконец ко мне вернулись желание и воля продолжить поиски. У меня больше не оставалось надежды найти Пепа, или обнаружить его тело, или вообще хоть что-нибудь раскопать, и я слепо бродил по бесконечным лабиринтам коридоров, которые каждый раз зажигались, приветствуя меня, и снова гасли позади.

Внезапно освещение вокруг стало красным и таким тусклым, что я почти ничего не видел. Знаки здесь были бледнее и гораздо загадочнее. Я не узнавал предметов за стеклянными витринами. Ледяной воздух приобрел необычный горьковатый привкус, от которого разболелся желудок, а внезапный порыв ветра заставил меня содрогнуться.

Я вошел в сектор, жители которого происходили с какой-то холодной звезды. Я потерялся, вокруг все было незнакомым, я не мог сориентироваться, где нахожусь и в какую сторону теперь идти, и стоял, парализованный животным страхом. Меня совершенно не интересовало, кем были эти люди и как они погибли. Я просто хотел выбраться отсюда. Исчезло всякое ощущение пространства; я просто стоял там, дрожал, меня подташнивало, когда из красной тени бесшумно показался робот.

По форме и грации он напоминал наших белых гуманоидных роботов, но вместо искусственной кожи его покрывала яркая черная чешуя. Робот неподвижно застыл рядом и, вероятно, говорил со мной на каком-то электронном языке, которого я не слышал. Его невидящие глаза-линзы начали нервировать меня. Когда я попытался двинуться в сторону, он скользнул вперед и перегородил мне путь.

Я отвернулся и только собирался убежать, как он схватил мою руку и зажал ее словно в тисках, пока более привычный белый робот не пришел и не проводил меня обратно в мое жилище. Другой робот стоял наготове, чтобы прислуживать мне за обедом. К еде я не прикоснулся, выпил все предложенное мне вино и наконец разрешил сопроводить себя к постели. Я лежал и, потеряв всякую надежду, оплакивал все, чего я лишился. Казалось, я больше уже никогда не смогу спать, как я вдруг услышал, что меня зовет Пеп.

Я решил, что это очередной сон.

— Данк, — донесся до меня будто откуда-то издалека его взволнованный крик, заглушаемый треском электричества. — Данк, теперь ты меня слышишь?

Хмель еще окончательно не прошел, и я попытался ответить.

— Данк! Ты в порядке, Данк?

Я уселся на кровати и попытался нащупать рукой электрический выключатель. Комната озарилась светом еще до того, как я нашел его, — от двери исходило какое-то свечение. Небольшое облачко молочно-белого тумана полыхало водоворотом разноцветных снежинок. Оно оплыло вокруг комнаты, будто выискивая, где остановиться, и наконец замерло у самого моего лица. Я протянул руку, чтобы потрогать облачко и выяснить, настоящее ли оно. Ладонь обожгло горячей искоркой.

— Нет! — резко одернул меня голос. — Роr favor! [49] Больно. Не пытайся ко мне прикоснуться.

— Пеп? — В поисках друга я осмотрел пустой пол. Вгляделся в каждый угол комнаты, щурясь, стал рассматривать воздух вокруг облачка. — Это ты, Пеп?

— Verdad. Soy su compadre [50], Пеп Наварро.

— Пеп? — Голос действительно принадлежал Пепу, но от облачка я отшатнулся. — Я боялся, что… — Мне пришлось вздохнуть, чтобы я мог спокойно говорить. — Где ты пропадал?

— Повсюду и нигде. Я попробую объяснить так, чтобы ты понял.

Я сидел на краю кровати, дрожал и пытался рассмотреть в облаке какую-нибудь форму, может быть, узнать лицо Пепа. Облако было размером приблизительно с его голову, но все, что я обнаружил, — рой алмазных искорок. Они кружились с едва слышным шкворчанием.

— Но как? — прошептал я. — Что я должен понять?

— Это микроботы, — сказал Пеп. — Просто они научились перепрограммироваться.

Я подался вперед, прислушиваясь. Облачко отпрянуло.

— Cuidado! [51] He так близко. Меня искажает атмосфера. Даже от твоего дыхания больно.

— А я уж было решил… — Я ничего не понимал в происходящем. — Я так боялся, что ты умер.

— Estoy vivo. [52] — Голос говорил с едва заметным испанским акцентом Пепа, резковатым от электрического шума, и я начал улавливать в нем некую пунктуальность и четкость Сандора. — Жив, как никогда.

Внезапно облачко потускнело и бросилось в дальний угол комнаты.

— Сэр. — Из дверного проема высунулся робот. Еще один стоял позади. — У вас неприятности? Вам оказать помощь?

— Прогони их! — Голос становился слабее. — Pronto! [53]

— Нет, все в порядке, — ответил я роботам. — Пожалуйста, оставьте меня.

— Сэр, вы должны спать. — Роботы скользнули в комнату, схватили меня за руки и приподняли с кровати. — У вас боли?

Облачко потускнело и стало едва различимым.

— Быстрее! — Голос Пепа доносился едва-едва. — Излучение! Погибаю…

— Со мной все в порядке, — высвободился я из объятий роботов. — Мне не нужна помощь.

— Сэр, кажется, вы не…

— Уйдите! — Я махнул рукой. — Уходите сейчас же!

Роботы посмотрели на мерцающее облачко, качнулись друг другу навстречу и наконец выскользнули из комнаты. Я уселся на кровать и смотрел, как облачко становится ярче и плавно приближается ко мне.

— Gracias. [54] Спектр их радиоволн создает помехи моему полю.

— Может, ты… — Я сглотнул, в горле у меня пересохло. — Может, расскажешь, что с тобой произошло.

— Я решил… решился это сделать. — Говорил он короткими фразами, будто на каждую требовалось усилие. — Тяжело это. Боль адская. Но уж очень хотелось показать тебе, что я умею.

— Если ты и правда настоящий… — Я не мог сдержать скептического кивка. — Если можешь, докажи.

— Попробую, только Земля стала чужой. Трудно к тебе протолкнуться. Не могу долго… оставаться…

Облачко потускнело и опустилось на пол.

— Пеп? — Я склонился к нему, отчаянно пытаясь найти хоть какое-нибудь правдоподобное объяснение происходящему. — Вернись! Скажи, где ты?

— Далеко, в космосе. — Облачко стало ярче, и голос начал потихоньку возвращаться. — Здесь Кейси с Моной и все остальные. Сандор пытался объяснить, как все произошло, но это выше моего понимания.

Я придвинулся ближе, прислушиваясь. Облачко ринулось в сторону.

— Не так близко. Я не принадлежу этому миру.

Я попятился в сторону и услышал смех Пепа.

— Compadre mio! [55] Видел бы ты свое лицо. Помнишь, ты всегда хмурился, когда я крестился или говорил о fantasmas? Ты говорил, что жизни в загробном мире не существует, что это все суеверия, порожденные разумом примитивных людей в попытке объяснить, почему они видят во сне ушедших любимых. Может, и суеверия, только мы все-таки живы.

Я и вправду помнил все это.

— Ты говоришь, Сандор объяснил. — Я поежился и снова сглотнул. — Так что он сказал?

Бриллиантовые хлопья закружились быстрее.

— Это связано с микроботами?

— Ты знаешь, что такое микроботы. — Пеп теперь говорил медленнее и гораздо разборчивее. — Это микроскопические роботы, созданные для того, чтобы помогать нашим телам и мозгу во всех функциях. Самовоспроизводящиеся организмы, наполовину механические, наполовину живые. Они, как и мы, зависели от биохимических процессов, и все-таки их энергетика неизменно носила электронный характер. Сандор говорит, что они эволюционировали, когда мы вывезли их в открытый космос, они стали делать за нас все больше и больше, исполняли наши функции все лучше и лучше и в итоге стали действовать самостоятельно. В наших телах отпала необходимость.

Я отпрянул от облачка.

— Все еще не веришь, Данк? — услышал я смешок Пепа. Алмазные атомы разгорелись ярче, и его слова потекли свободнее. — Сандор говорит, что силикон, алмаз и золото, из которых они состояли, были не более чем средством передвижения комплексов электромагнитной энергии. Он считает, что эволюционный скачок произошел в телах людей, умерших в космосе. Микроботы адаптировались и остались жить в заряженных частицах и магнитных полях межзвездных облаков пыли и газа. Они питаются солнечным светом и охватывают все гиперпространство.

— Если и впрямь все так происходило… — Мне вспомнилась безлюдная Земля, призрачная пустота Короны, мумии, которые мы нашли на станции-спутнике. — Почему никто не рассказал нам, что именно убивает планеты?

— А никто и не знал тогда. — На миг пляска света замедлилась, но вскоре огоньки вновь завращались быстрее. — Роботов проектировали как часть человека — Сандор мне так объяснял, — но никто не предполагал, что они станут сознательной частью. Их не наделили голосом, и потому они не могут нам ничего поведать. По отдельности, в потоке нашей крови вместе с другими клетками, они почти ничего собой не представляли. Вся их сила — в единстве. Чтобы произвести эту перемену, им пришлось действовать сплоченно и абсолютно неосознанно. Бриллиантовые искорки слегка блекли, когда голос делал паузы.

— Так они тебя убили? — Я пытался поверить. — И всех остальных тоже? И тебе это нравится?

— Они освободили нас! — заторопился голос. — Видел бы ты Кейси и Мону! Глаз не оторвешь, они великолепны! Крупнее, чем при жизни на Земле, и воздух их не подавляет. Они меняют форму под стать своим чувствам. Расправляют крылья, которые переливаются, как радуга. Я был с ними, когда они нашли крошку Леонардо. Помнишь маленького Лео, которого слишком быстро не стало? Он пел им. Все трое светились от любви. Кейси с Моной очень хотят, чтобы и ты к нам присоединился.

Я ущипнул себя за руку и почувствовал боль.

— Данк, ты обязательно поверишь. — Водоворот искорок побледнел, настойчивый голос заговорил все быстрее. — Поверишь сам, когда попадешь сюда. Когда у тебя появятся новые ощущения — проверь свое новое восприятие. Ты сможешь заглянуть за край вселенной и вернуться обратно с такой же скоростью, с какой произошла великая вспышка, сотворившая все это. Ты сможешь ощутить, как расширяется пространство.

Облачко стало едва различимым.

— Я просто чувствовал, как тебе плохо без нас. — Голос начал угасать, и я его едва слышал. — Я должен был попробовать. Просто рассказать, что я теперь умею. И облегчить твои страдания насколько возможно. Я немножко задержался. Hasta su muerte. [56]

— После смерти?

— После того, как начнется новая жизнь. — Яркий туман содрогнулся, от бриллиантовых искорок осталась только гаснущая точка в самом центре бывшего облачка. — Adios, compadre. [57] — Голос утонул в треске электричества, и до меня донеслись последние слова: — Vaya bien. [58]

Облако исчезло, словно задули свечу.

42

То сияющее облачко все не выходит у меня из головы. Совсем не хотелось верить в то, что микроскопические машины в моей крови когда-нибудь убьют меня, но боль от прикосновения к искорке и треск электричества были слишком реальны, чтобы не поверить в происходящее. Остатки ночи я провел, пытаясь побороть свой страх перед неминуемой смертью. Я чувствовал себя одиноким, всеми покинутым. Жизнь в полном одиночестве — и вовсе не жизнь, но и умирать я пока не был готов.

Когда я проснулся, у кровати стоял глянцевый белый робот и молча ожидал распоряжений, готовый к сеансу массажа и работе в тренажерном зале — неуклюжие Робо научили нас упражнениям, которыми мы занимались в огромной лунной центрифуге. Робот протянул мне нагретое полотенце, когда я вышел из душа. Еще один ожидал в столовой, чтобы выдвинуть передо мной стул и предложить завтрак, которым мне не удалось насладиться в полной мере.

Я был рад, когда наконец вышел из здания — хотя бы только для того, чтобы побродить среди окружающих его развалин, — и с облегчением ощутил тепло утреннего солнца и послушал чириканье живых птиц на деревьях. Я так нуждался в компании хоть каких-нибудь живых существ. По пути в городок луговых собачек я снова перебрался через промытую водой впадину в мостовой и остановился, засмотревшись на ласточку, пролетающую мимо с веточкой для гнезда. Я ощутил слабое удовольствие в поблескивании восходящего солнца на чистых изгибах слайдера, несмотря на то что он никуда и не смог бы меня отвезти. Я долго сидел за столом неподалеку от летающего модуля и наблюдал за крохотными собачками. Они залаяли и спрятались от меня. Но вскоре появились снова. Иногда вставали на задние лапки, наблюдая за мной, но в основном шныряли в траве, занимаясь своими собственными делами. Я им завидовал.

Дни мои идут своим чередом, хотя у меня нет ни календаря, ни часов, чтобы вести счет времени, да и особой на то причины. Я живу совершенно один в этом впечатляющем памятнике достижениям человека, который теперь стал могилой своих создателей. Белые роботы относятся ко мне хорошо. Благодаря тому, что в крови у меня циркулируют микроботы, здоровье у меня отменное. Пеп то и дело навещает меня во сне и уговаривает присоединиться к нему в наилучшем рае из тех, что обещали древние религии. Он говорит, что ему доступны чудеса новых наук, искусств и философий. Хотя я почти ничего не понимаю из того, что он мне обо всем этом рассказывает.

Пеп сказал, что гамма его собственных ощущений все время увеличивается по мере того, как расширяется его восприятие пространства и времени. Он видел живыми своих родителей и наблюдал за своим собственным рождением. Он рассказывает о Кейси, Моне, Сандоре и Ло и о множестве друзей, с которыми успел познакомиться, и еще о том, как все они счастливы.

Пеп говорит, что все мы сольемся друг с другом в необъятном едином космическом разуме, в котором найдется место всему мыслящему, что когда-либо существовало. Такая перспектива наводит на меня ужас, но Пеп смеется, видя мою обеспокоенность. Он говорит, что там не будет ни потерь, ни страха и что все, что когда-нибудь жило, все еще живет и будет жить вечно. Еще Пеп говорит, что мы все равно останемся самими собой и сохраним свои сознательные личности и свободу мыслить и действовать по своему разумению.

Может, и так. Хотел бы я хоть что-нибудь возразить ему, но он настаивает, что микроботы из созвездия Стрельца скоро убедят меня сами. Он призывает меня поторопить время, когда я смогу сказать ему, что готов. Если это решать мне, то я вообще не хочу умирать. И хотя беспредельное одиночество все еще мучает меня, жизнь — слишком бесценная штука, чтобы обменивать ее на мечту о бесконечном блаженстве где-то там, на небесах.

Мне нравятся птицы и белки, мои старинные друзья — лающие вокруг маленькие собачки, крохотные совы, что живут с нами в нашем городке. Животные покрупнее, похоже, чураются развалин, но иногда, когда выдастся хороший денек, я ухожу наблюдать за слонами, антилопами гну и зебрами, которые ходят по своей тропе к водопою. Частенько я вижу льва, который сонно наблюдает за окрестностями с какого-нибудь высокого места. То и дело леопард или гепард бросается из засады и преследует очередной обед, но все эти животные безразличны ко мне. Может, меня как-то защищают микроботы.

И хотя меня все так же угнетает величина здания и его необычность, я решил исследовать земной сектор, составляя по ходу своих перемещений карту. Я начал изучать простейший разговор роботов. Электронная речь все еще недоступна моему пониманию, но то и дело само собой становится понятно значение какого-нибудь уличного иероглифа, что приглашает меня посетить галерею межзвездного искусства или лекцию по галактической истории или зовет на распродажу доисторического антиквариата или на симпозиум о будущем нанобиологии.

Мои микроботы в конце концов, похоже, научат меня понимать их электронный язык. Огромное здание, где я нахожусь, — это некий мир чудес, который я никогда не устану постигать, и хотя мне очень одиноко, скучать здесь не приходится.

Я обзавелся небольшим телескопом, который обнаружил в музее естественных наук. Иногда в безоблачные ночи я выхожу с ним на улицу. Когда смотрю на созвездие Стрельца, то с трудом заставляю себя поверить, что побывал там, среди этих звезд, и проскочил целое тысячелетие. Но гораздо чаще я жду лунного света, чтобы еще раз взглянуть на Тихо и лучи, которые веером расходятся от купола.

Я знаю, что станция все еще там, мы видели зеркальный купол на краю кратера из слайдера Сандора. Теперь она спит, но я верю, что приборы все еще сканируют Землю, выискивая следы присутствия человека. Когда они сообщат главному компьютеру, что Земля пуста, быть может, нас снова клонируют и заселят Землю заново.

Если это произойдет, может, к тому времени я буду все еще жив и встречу своего собственного собрата-клона, прибывающего с Луны. И хотя мне становится несколько не по себе, когда я думаю о подобном событии, я надеюсь, что ему здесь понравится. С самого начала мои братья были историками станции. И я оставляю это повествование для него.

Оно будет ожидать здесь его возвращения. У меня нет радио, чтобы я мог связаться с Луной, и даже подготовить эту рукопись для меня явилось настоящей проблемой. Люди, которые способны моментально входить в контакт друг с другом и наделены вечной памятью, не нуждаются в ручках и бумаге. И мне пришлось обыскать мастерскую какого-то канувшего в вечность художника, чтобы найти карандаши и бумагу для набросков. Я оставлю этот документ в своей комнате, когда закончу его. И проинструктирую роботов показывать его любому, кто войдет в здание. Надеюсь, они меня поняли.

Я живу своими собственными увядающими воспоминаниями и прекрасно знаю, что Таня последнюю тысячу лет мертва и похоронена под серой лунной пылью у стены кратера Тихо вместе со всеми нашими братьями и сестрами, что умерли там, на станции, и собаками, которые у меня были. И все же я не могу забыть ее слез и помню, как крепко она ко мне прижалась и наш прощальный поцелуй, когда нам пришлось сказать друг другу «прощай». Иногда мне снится, что ее снова клонировали и она вернулась на Землю. Юная, свежая и восхитительная, как и прежде.

Жизнь всегда была переменчивой штукой, но она обновляется.

Или это мне только снится…