Воздушный корабль

ГЛАВА X

Инженеръ не имѣлъ ни малѣйшаго намѣренія прокатиться надъ чудными землями Индостана. Черезъ Гималайскій хребетъ онъ перелетѣлъ только для того, чтобы похвастаться передъ гостями своимъ замѣчательнымъ аппаратомъ. Слѣдуетъ ли изъ этого заключить, что Альбатросъ былъ совершенно свободенъ отъ недостатковъ? Это мы увидимъ ниже.

Восхищаясь въ глубинѣ души чудесными способностями машины, дядя Прюданъ и Филь Эвансъ, однако, тщательно скрывали свои чувства. Они постоянно подстерегали случай для бѣгства. Ихъ не прельщали даже прелестные виды, открывавшіеся съ Альбатроса, когда онъ пролеталъ надъ Пенджабомъ.

У подошвы Гималайскаго хребта находится болотистая полоса земли, наполненная нездоровыми испареніями. Она называется Тераи и считается родиною желтой лихорадки, которая въ ней свирѣпствуетъ круглый годъ. Но для Альбатроса даже и это было нипочемъ. Онъ степенно поднялся повыше и полетѣлъ въ тотъ уголъ Индостана, гдѣ сходятся границы между этою страною, Китаемъ и Туркестаномъ. Раннимъ утромъ, 29 іюня, передъ нимъ разостлалась несравненная Кашемирская долина.

Да, именно несравненная! Прорѣзанная въ нѣсколькихъ мѣстахъ послѣдними отрогами Гималаевъ, отбѣгающими отъ главной цѣпи и постепенно исчезающими въ бассейнѣ Гидаспа, она орошена капризными извилинами рѣки, на берегахъ которой сразились нѣкогда войска Пора и Александра, другими словами, гдѣ съ Индіею столкнулась Греція, зашедшая въ самую глубь Средней Азіи. Онъ все тотъ же, этотъ Гидаспъ, и на прежнемъ мѣстѣ, хотя два города, построенные македонскимъ завоевателемъ въ честь своей побѣды, уже давно не существуютъ, такъ что и слѣдовъ ихъ нигдѣ не найдено.

Въ это утро Альбатросъ пролетѣлъ надъ Ширина-горомъ, болѣе извѣстнымъ подъ именемъ Кашемира. Дядя Прюданъ и его товарищъ видѣли пышный городъ, вытянувшійся по обоимъ берегамъ рѣки, видѣли его деревянные мосты, съ высоты казавшіеся ленточками, дерновыя кровли, напоминавшія кротовыя ямки, многочисленные каналы, кишѣвшіе лодками, дворцы, храмы, кіоски, мечети, — и все это чуднымъ образомъ двоилось, отражаясь въ водѣ. На высокомъ холмѣ, гордо увѣнчивая собою вершину его, высилась неприступная цитадель Гери-Парвата.

— Будь это въ Европѣ, - сказалъ Филь Эвансъ, — этотъ городъ былъ бы Венеціей.

— Будь мы въ Европѣ, — возразилъ дядя Прюданъ, — мы сумѣли бы найти дорогу въ Америку.

Пролетѣвъ надъ озеромъ, черезъ которое протекаетъ рѣка, Альбатросъ понесся дальше надъ долиною Гидаспа.

Съ полчаса, однако, онъ простоялъ неподвижно, спустившись на девять метровъ къ рѣкѣ. Съ корабля спустили каучуковый рукавъ, и Томъ Тернеръ съ своими подручными накачалъ воды при помощи насосовъ, дѣйствующихъ электричествомъ.

Во время этой операціи дядя Прюданъ и Филь Эвансъ переглянулись. Обоимъ имъ пришла одновременно въ голову одна и та же мысль. Отъ корабля до уровня воды въ Гидаспѣ было всего нѣсколько метровъ. Оба они были превосходные пловцы. Отчего имъ не броситься въ воду и не поплыть къ берегу? Какъ поймаетъ ихъ въ этомъ случаѣ Робюръ? Чтобы винты могли дѣйствовать, онъ долженъ во всякомъ случаѣ держать свой корабль хоть на два фута выше поверхности рѣки.

Эти соображенія въ одну минуту промелькнули въ головѣ у баллонистовъ. Въ одну минуту плѣнники взвѣсили всѣ шансы и разомъ придвинулись къ краю платформы, собираясь броситься въ волны.

Въ ту же минуту имъ на плечи легло нѣсколько паръ рукъ.

За ними, какъ оказалось, наблюдали. У нихъ отнята была всякая возможность къ бѣгству.

Плѣнники, однако, не хотѣли сдаться безъ сопротивленія. Они попробовали оттолкнуть отъ себя державшихъ, но служащіе на Альбатросѣ были всѣ люди здоровые, сильные, съ ними сладить было не такъ-то легко.

— Господа, — ограничился на это замѣчаніемъ инженеръ, — кто имѣетъ удовольствіе путешествовать въ обществѣ Робюра — Побѣдителя, какъ вы сами изволили его прозвать, и на бортѣ его удивительнаго Альбатроса, тотъ не можетъ покинуть его такимъ образомъ… по-англійски, такъ сказать, не прощаясь съ хозяиномъ. Прибавлю даже, что его больше уже никогда не покидаютъ.

Филь Эвансъ оттащилъ своего товарища въ сторону, такъ какъ послѣдній готовъ былъ вспылить и надѣлать нелѣпостей. Оба ушли къ себѣ въ каюту, рѣшившись убѣжать во что бы то ни стало и куда бы то ни было.

Альбатросъ понесся дальше на западъ. Въ этотъ день, подвигаясь съ среднею скоростью, онъ пролетѣлъ надъ Кабулистаномъ, столица котораго ненадолго мелькнула вдали, и пересѣкъ границу Гератскаго ханства, находящагося въ 1100 километрахъ отъ Кашемира.

Въ этихъ странахъ, служащихъ нынѣ предметомъ такого пламеннаго раздора и открывающихъ русскимъ путь въ индійскія владѣнія англичанъ, замѣчалось большое скопленіе народа, виднѣлись отряды войскъ, обозы, — однимъ словомъ, были налицо всѣ признаки арміи, идущей походомъ. Слышались даже пушечные выстрѣлы и трескъ ружейнаго огня. Но инженеръ никогда не мѣшался въ чужія дѣла, за исключеніемъ вопросовъ чести и человѣколюбія. Онъ пролетѣлъ спокойно дальше. Если Гератъ и въ самомъ дѣлѣ есть ключъ отъ Средней Азіи, то инженеру было рѣшительно все равно, въ чей бы карманъ ни попалъ этотъ ключъ, въ англійскій или въ русскій. Интересы земли стали чужды этому смѣльчаку съ тѣхъ поръ, какъ онъ переселился на жительство въ воздушныя сферы.

Впрочемъ, вся страна вскорѣ исчезла подъ настоящимъ ураганомъ песку, что случается очень часто въ этихъ песчаныхъ степяхъ. Вѣтеръ, дующій здѣсь, называется таббатъ и вмѣстѣ съ тучами ѣдкой песчаной пыли приноситъ горячечныя міазмы. Сколько каравановъ погибаетъ здѣсь отъ этого пыльнаго вихря!

Чтобы избавиться отъ пыли, которая могла повредить машинному отдѣленію, Альбатросъ поднялся вверхъ на двѣ тысячи метровъ.

Такимъ образомъ, скрылась изъ глазъ персидская граница и ея длинныя равнины. Ходъ корабля былъ умѣренный, хотя никакого столкновенія на этотъ разъ не имѣлось въ виду: горы, обозначенныя на картѣ, были не высоки. Но, приближаясь къ столицѣ, Альбатросу нужно было остеречься, во-первыхъ, Демавенда, снѣжная вершина котораго достигаетъ шести тысячъ шестисотъ метровъ высоты, а во-вторыхъ, Эльборусской цѣпи, у подошвы которой построенъ Тегеранъ.

Раннимъ утромъ, 2 іюля, Демавендъ показался, наконецъ, изъ-за песчаныхъ облаковъ.

Альбатросъ пролетѣлъ надъ городомъ, окутаннымъ дымкою тонкой пыли.

Быстро промелькнули широкіе рвы, окружающіе городской валъ, дворецъ шаха съ выложенными фаянсомъ стѣнами и голубые, точно бирюзовые, фонтаны.

Все это пронеслось какъ бы мимолетнымъ видѣніемъ. Съ этого мѣста Альбатросъ перемѣнилъ курсъ и направился прямо на сѣверъ. Вскорѣ подъ нимъ показался небольшой городокъ, построенный на холмѣ въ сѣверномъ углу персидской границы, на берегу какого-то воднаго бассейна, которому не видѣлось конца ни на сѣверѣ, ни на югѣ.

Городокъ этотъ былъ Ашурада, самый важный русскій портъ на персидской границѣ, а обширный водный бассейнъ — Каспійское море.

Облака пыли исчезли. Городокъ былъ европейскій, дома построены были вдоль небольшого мыса, среди нихъ высилась колокольня.

Альбатросъ опустился надъ этимъ озеромъ-моремъ, уровень котораго на триста футовъ ниже уровня океана. Къ вечеру онъ уже летѣлъ вдоль берега, который теперь русскій, а прежде былъ туркестанскимъ; 3 іюля онъ несся надъ самою серединою Каспія.

Кругомъ не было видно ни клочка земли, только кое-гдѣ бѣлѣли паруса, надутые вѣтромъ. То были туземныя суда, разныя кезебеи, каики и рыбачьи лодки. Изрѣдка вились также дымки пароходовъ русской морской полиціи.

Въ это утро Томъ Тернеръ разговаривалъ съ поваромъ Франсуа Тапажемъ и такъ, между прочимъ, отвѣтилъ на одинъ вопросъ послѣдняго:

— Да, мы пробудемъ надъ Каспіемъ около двухъ сутокъ.

— Отлично, — обрадовался поваръ, — можно стало-быть будетъ заняться рыбною ловлей.

— Совершенно вѣрно.

Двое сутокъ — этого было слишкомъ много для переѣзда черезъ Каспій. Это значило, что скорость Альбатроса будетъ ничтожна, а во время ловли такъ даже прямо равна нулю.

Отвѣтъ Тома Тернера подслушалъ Филь Эвансъ, стоя на носу корабля.

Къ нему въ это время все приставалъ Фриколенъ съ своими жалобами и неумѣстными просьбами похлопотать у «барина», чтобы тотъ приказалъ ссадить его съ аэронефа.

Ничего не отвѣчая негру, Филь Эвансъ отошелъ отъ него къ дядѣ Прюдану и таинственно передалъ ему подслушанный разговоръ.

— Филь Эвансъ, — отвѣчалъ дядя Прюданъ, — я полагаю, что ни вы, ни я не обманываемся насчетъ истинныхъ намѣреній проклятаго инженера относительно насъ обоихъ?

— Нисколько не обманываемся. Повидимому, онъ насъ не скоро отпуститъ, если только отпуститъ когда-нибудь.

— Въ такомъ случаѣ нужно намъ попытаться самимъ бѣжать съ Альбатроса.

— А машина славная, грѣхъ отрицать.

— Можетъ быть, — вскричалъ дядя Прюданъ, — но хозяинъ ея мошенникъ и негодяй. Эта машина гибельна для насъ при такомъ хозяинѣ. Постараемся ее уничтожить…

— Постараемся прежде съ нея сойти, — перебилъ Филь Эвансъ, — а это ужъ лучше обдумаемъ потомъ.

— Хорошо, — согласился дядя Прюданъ. — Воспользуемся же первымъ удобнымъ случаемъ, гдѣ бы ни полетѣлъ впослѣдствіи Амбатросъ, надъ Россіей ли, надъ. Западной ли Европой. Будемъ готовы каждую минуту.

— Но какъ же, какъ это сдѣлать? — спросилъ Филь Эвансъ. — Я, право, не вижу…

— Слушайте. По ночамъ нерѣдко случается, что Альбатросъ летаетъ надъ землею не выше какой-нибудь сотни футовъ. На кораблѣ много канатовъ такой точно длины и, если только достанетъ смѣлости…

— О, у меня достанетъ, — замѣтилъ Филь Эвансъ.

— У меня тоже, — отвѣчалъ дядя Прюданъ. — Кромѣ того, ночью дежуритъ только одинъ рулевой. Одинъ изъ канатовъ находится на носу, слѣдовательно рулевой очень легко можетъ не увидать и не услыхать, какъ мы его развернемъ…

— Отлично, дядя Прюданъ; я съ радостью вижу, что вы теперь успокоились. Такъ-то гораздо лучше. Но вотъ что: теперь мы летимъ надъ моремъ. Сейчасъ будетъ рыбная ловля. Не попытаться ли намъ?.. Можно будетъ доплыть до какого-нибудь судна, ихъ тутъ довольно много въ виду.

— О, нѣтъ! Развѣ вы не замѣчаете, что въ такихъ случаяхъ за нами постоянно наблюдаютъ? Помните, какъ намъ помѣшали броситься въ Гидаспъ?

— А кто поручится, что намъ и ночью не помѣшаютъ?

— Ну, что жъ такое! — вскричалъ съ нетерпѣніемъ дядя Прюданъ. — Все-таки надо попробовать. Какъ-нибудь да надо же покончить съ Альбатросомъ и его поганымъ хозяиномъ!

Мы уже видѣли, что плѣнные баллонисты и особенно дядя Прюданъ въ припадкѣ гнѣва способны были совершить всякое безразсудство, не заботясь о томъ, что оно можетъ имѣть для нихъ гибельныя послѣдствія.

Чувство собственной безпомощности, иронически-презрительное отношеніе къ нимъ Робюра, нелюбезные отвѣты, получаемые отъ него, — все это какъ нельзя болѣе ухудшало положеніе, уже и безъ того сильно натянутое.

Въ этотъ день, напримѣръ, произошла новая сцена, едва не поведшая къ самому печальному столкновенію между плѣнниками и Робюромъ. Фриколенъ и не подозрѣвалъ, что сыръ-боръ готовъ былъ загорѣться изъ-за него.

Видя себя надъ безбрежнымъ моремъ, трусливый негръ снова поддался невыразимому страху. Онъ точно маленькій ребенокъ началъ стонать, кричать, причитать и гримасничать.

— Я хочу уйти!.. Пустите меня уйти! — кричалъ онъ. — Я не птица, я не могу летать… Спустите меня на землю… сейчасъ спустите, сію минуту!

Само собою разумѣется, что дядя Прюданъ и не думалъ его успокаивать, а напротивъ — ехидно подзадоривалъ еще больше. Наконецъ, это нытье вывело Робюра изъ терпѣнія.

Когда Томъ Тернеръ и прочіе люди собрались приступить къ рыбной ловлѣ, инженеръ, чтобы избавиться отъ Фриколена, велѣлъ запереть его въ каюту. Но негръ продолжалъ бушевать, стучалъ въ стѣны, въ дверь и оралъ какъ сумасшедшій.

Былъ полдень. Альбатросъ держался всего метровъ на пять или на шесть надъ уровнемъ моря. Нѣсколько лодокъ, увидавъ аэронефъ, пустились въ поспѣшное бѣгство. Вскорѣ эта часть Каспія совершенно опустѣла.

Разумѣется, за плѣнниками усилили надзоръ, потому что имъ стоило только немножко нырнуть, чтобы спастись съ воздушнаго корабля. Впрочемъ, если бы даже они сдѣлали это, то ихъ не трудно было бы поймать на каучуковой лодкѣ, имѣвшейся на Альбатросѣ. Поэтому во время ловли ничего нельзя было предпринять, и Филь Эвансъ даже соблаговолилъ принять въ ней участіе, между тѣмъ какъ дядя Прюданъ, пылая злобой, удалился къ себѣ въ каюту.

Извѣстно, что впадина Каспійскаго моря имѣетъ вулканическое происхожденіе. Въ этотъ бассейнъ впадаютъ огромныя рѣки: Волга, Уралъ, Кура, Кума и другія. Не будь на морѣ сильнаго испаренія воды, оно переполнилось бы до излишества и затопило бы всю окрестную низменность, которая и безъ того страшно болотиста. Хотя Каспійское море не находится ни въ какой связи ни съ Чернымъ, ни съ Аральскимъ, тѣмъ не менѣе въ немъ водится довольно много рыбы. Виды рыбъ встрѣчаются, конечно, только такіе, которые не брезгуютъ горьковатою, вслѣдствіе нефтяныхъ подмѣсей, водою. Какъ извѣстно, на самомъ краю Каспія очень много нефтяныхъ источниковъ, которые замѣтно портятъ каспійскую воду.

Экипажъ Альбатроса приступилъ къ ловлѣ съ нескрываемымъ удовольствіемъ, въ виду того, что въ случаѣ улова ежедневный столъ на аэронефѣ долженъ былъ сдѣлаться разнообразнѣе.

— Слуша-ай! — кричалъ Томъ Тернеръ, поймавъ огромную рыбу, ростомъ почти съ акулу.

Это была великолѣпная бѣлуга, доставляющая отличное мясо и замѣчательную зернистую икру. Быть можетъ, бѣлуга рѣчная, напримѣръ та, что водится на низовьяхъ Волги, и вкуснѣе морской, но для Альбатроса уже и это было хорошо.

Затѣмъ въ раскинутые невода попалось еще множество рыбы помельче, какъ-то: лососей, морскихъ щукъ, карповъ и особенно осетровъ, столь любимыхъ русскими гастрономами, выписывающими ихъ живыми изъ Астрахани въ Петербургъ или Москву.

Люди Робюра, кончивъ ловлю, весело собрали сѣти, а гасконецъ-поваръ даже завизжалъ отъ радости, точно сумасшедшій.

Кладовыя Альбатроса значительно пополнились, и онъ полетѣлъ далѣе на сѣверъ.

Во все время ловли Фриколенъ не унимался орать, стучать и ломиться въ дверь каюты. Отъ него подъ конецъ просто житья не стало на кораблѣ.

— Замолчитъ ли, наконецъ, когда-нибудь этотъ проклятый негръ! — сказалъ Робюръ, окончательно выходя изъ себя.

— Я, сэръ, нахожу его жалобы основательными, — замѣтилъ Филь Эвансъ. — Онъ въ своемъ правѣ.

— Хорошо-съ. Тогда я въ своемъ правѣ оградить свои уши отъ терзанія, если такъ, — возразилъ Робюръ.

— Инженеръ Робюръ! — возгласилъ дядя Прюданъ, появляясь на платформѣ.

— Президентъ Вельдонскаго института!

Оба пошли другъ другу навстрѣчу и поглядѣли другъ другу прямо въ глаза, но больше не обмѣнялись ни словомъ.

Затѣмъ Робюръ пожалъ плечами и сказалъ:

— На веревку!

Томъ Тернеръ понялъ.

Фриколена вытащили изъ каюты.

Онъ кричалъ, оралъ, барахтался. Его привязали къ канату. Негръ сначала подумалъ, что его хотятъ повѣсить. Но нѣтъ, ему только хотѣли дать немножко повисѣть…

Веревку распустили во всю длину (на сто футовъ), и Фриколенъ повисъ въ пустомъ пространствѣ.

Теперь онъ могъ кричать, сколько душѣ угодно: крики его лишь слабо долетали бы до воздушнаго корабля. Но онъ, какъ нарочно, притихъ. Страхъ заткнулъ ему глотку.

Дядя Прюданъ и Филь Эвансъ хотѣли помѣшать экзекуціи, но ихъ оттолкнули.

— Это подлость!.. Это низость!.. — вскричалъ дядя Прюданъ, теряя послѣднее самообладаніе.

— Неужели? — отвѣчалъ Робюръ.

— Это такое гадкое злоупотребленіе силой… я не ограничусь словами, я буду протестовать болѣе дѣйствительными средствами.

— Протестуйте.

— Я отомщу вамъ, инженеръ Робюръ.

— Мстите, президентъ Вельдонскаго института.

— И вамъ и вашимъ гнуснымъ приспѣшникамъ.

Люди Робюра подошли къ плѣнникамъ съ очевидно враждебными намѣреніями, но Робюръ приказалъ имъ отойти.

— Да, и вамъ и вашимъ приспѣшникамъ, — продолжалъ дядя Прюданъ, не слушая товарища, который безуспѣшно старался успокоить расходившагося.

— Сколько угодно! — отвѣчалъ инженеръ.

— Всѣми силами постараюсь, всѣми возможными средствами воспользуюсь…

— Довольно! — съ угрозой оборвалъ его Робюръ, — довольно! Извольте замолчать! На кораблѣ есть и еще веревки. Молчите, или я спущу васъ отсюда, какъ вашего негра.

Дядя Прюданъ замолчалъ, но только, надо отдать ему справедливость, далеко не отъ страха, а отъ припадка удушья, такъ что Филь Эвансъ поспѣшилъ увести его въ каюту.

Между тѣмъ было уже съ часъ, какъ погода замѣтно перемѣнилась. Наступала гроза. Атмосфера до такой степени насытилась электричествомъ, что Робюру пришлось сдѣлаться очевидцемъ явленія, какого онъ еще ни разу до сихъ поръ не замѣчалъ.

На сѣверѣ, откуда заходила туча, появились какъ бы свѣтящіеся клубы пара, что вѣроятно происходило отъ измѣненій въ электрическомъ заряженіи облаковъ. Свѣтящіеся пары, отражаясь въ морѣ, давали яркій отблескъ, становившійся все ярче и ярче по мѣрѣ того, какъ чернѣло небо.

Альбатросу предстояла скорая встрѣча съ метеоромъ, потому что они оба шли другъ на друга.

А Фриколенъ?

Фриколенъ попрежнему оставался на буксирѣ. Можно себѣ представить его ужасъ, когда первыя молніи забороздили небо и зарокоталъ первый громъ.

Вся прислуга на аэронефѣ приготовилась къ маневрамъ по случаю грозы. Приходилось или подняться выше грозовыхъ облаковъ, или какъ можно скорѣе уходить отъ тучи, оставивъ между нею и собою большое разстояніе.

Альбатросъ находился въ это время на незначительной высотѣ, метровъ около тысячи не болѣе. Вдругъ налетѣлъ вихрь, молніи засверкали одна вслѣдъ за другою, и въ нѣсколько минутъ огненныя тучи обрушились на воздушный корабль.

Филь Эвансъ счелъ долгомъ вступиться за Фриколена и попросилъ, чтобы его подняли опять на палубу.

Но Робюръ не дожидался ходатайства. Онъ и самъ уже отдалъ приказъ, чтобы веревку съ Фриколеномъ втянули на аэронефъ. Люди уже приступили къ исполненію приказа, какъ вдругъ послѣдовало необъяснимое замедленіе въ круговомъ вращеніи подъемныхъ винтовъ.

Робюръ бросился къ центральной рубкѣ и крикнулъ механику:

— Наддай! наддай!.. Нужно какъ можно скорѣе подняться вверхъ, чтобы уйти изъ-подъ тучи.

— Невозможно, хозяинъ!

— Отчего? Что такое сдѣлалось?

— Токи перепутаны… происходятъ перерывы.

Какъ всегда бываетъ съ электрическими аппаратами во время грозы, аккумуляторы на аэронефѣ стали дѣйствовать неправильно. Въ телеграфномъ дѣлѣ это обстоятельство представляетъ лишь болѣе или менѣе непріятное неудобство, тогда какъ въ данномъ случаѣ являлась ужасная опасность, что аэронефъ упадетъ въ море.

— Спускай!.. — крикнулъ Робюръ. — Если такъ, то нужно выйти изъ полосы электричества. Ну, ребята, скорѣе, и не падайте духомъ.

Инженеръ всталъ на свое мѣсто на палубѣ. Экипажъ тоже занялъ свои мѣста, готовясь исполнить команду хозяина.

Альбатросъ хотя уже и опустился на нѣсколько сотъ футовъ, но все еще находился въ полосѣ тучъ, окруженный частыми, почти непрерывными молніями. Каждую минуту молнія могла попасть въ него. Опускался онъ внизъ съ ужасною быстротока, точно падалъ.

Еще минута — и онъ готовъ былъ погрузиться въ морѣ, а разъ погрузившись, онъ уже никакою силой не могъ быть вытащенъ наверхъ.

Вдругъ прямо надъ нимъ появилось грозовое облако. Отъ уровня моря Альбатросъ находился не выше шестидесяти футовъ. Секунды черезъ двѣ или три волны начнутъ заливать платформу и тогда…

Но Робюръ воспользовался благопріятною минутой и кинулся въ центральную рубку. Схвативъ рычаги, онъ замкнулъ токъ, который перестало задерживать атмосферное электричество, и остановилъ паденіе. А тѣмъ временемъ поступательные винты вынесли корабль изъ области бури, и опасность такимъ образомъ миновала.

Фриколенъ принялъ холодную душь, хотя она продолжалась всего нѣсколько минутъ. Когда его втащили на палубу, онъ былъ весь промоченъ до костей. Само собою разумѣется, что больше онъ уже не кричалъ.

На другой день, 4 іюля, Альбатросъ долетѣлъ до сѣвернаго конца Каспія.