Война (СИ)

Глава 37

Пока Потап будил обитателей особняка, радуясь тому, что всё же не придётся обхаживать незваную ночную гостью и одновременно испытывая искреннее возмущение тем, что она стала причиной такой суеты, князь отправился в сторону лестницы, намереваясь облачиться во что-то более подходящее случаю, чем его домашний халат. Но его остановил неуверенный, дрожащий голос графини:

— Князь, а что теперь делать мне?..

Владимир Алексеевич обернулся, смерив женщину высокомерным взглядом. Потом пожал плечами:

— Возвращайтесь домой. Я бы предложил вам сопровождение, но, коль уж вы сумели самостоятельно добраться сюда и даже проникли на территорию моего поместья, вам не составит труда повторить свой путь в обратном направлении.

— Но я надеялась…

— Что я сейчас решу ваши проблемы одним щелчком пальцев? Я терпеливо выслушал вас, более того, я поверил вам и теперь собираюсь исправлять то, что вы умудрились сотворить. Сверх этого я для вас делать ничего не планирую, передо мной стоит задача гораздо важнее — спасти то, что вы стремились разрушить!

Властно подняв ладонь, предупреждая попытку Светланы возразить, он продолжил:

— Могу вам обещать только, что я не стану никому открывать вашей причастности к тому фиаско, что потерпит император, попавшись на вашу приманку. Я также не буду посвящать вашего супруга в тайны вашей личной жизни. Всё это мне неинтересно, а кара за предательство всё равно вас настигнет, даже без моего участия. На этом позвольте откланяться. Думаю, выход вы найдете сами…

Выпроводив таким образом графиню, на застывшем лице которой жили, казалось, только глаза, Громов тут же выкинул её из головы. Никакого сочувствия, с его точки зрения, она не заслуживала, но и предавать её какому-либо суду он не собирался. Сейчас действительно назревали дела куда важнее.

Спустя всего час в кабинете князя было не протолкнуться, по его приказу явились маги рода, что оставались в стенах поместья на всякий непредвиденный случай, среди них затерялся и Павел, с тревогой вглядывающийся в выражение лица Громова — старшего. Постороннему человеку могло бы показаться, что глава рода спокоен и бесстрастен, но от взгляда родных, любящих глаз не могли скрыться ни мерное биение жилки на правом виске, который князь бессознательно потирал, ни глубокая морщина, что пролегла на упрямом лбу — а ведь ещё за ужином её не было… И сама манера речи — отрывистая, рубящая, словно приказы полководца во время сражения — говорила о многом.

Внезапно распахнулась дверь, и в кабинет влетел Давыдов. Обычно тщательно подбиравший костюм, придирчиво подбирая оттенки и добиваясь идеального единства стиля, сейчас он напоминал растрепанную ворону.

— Пожара не вижу, наводнения тоже… Внешне, как погляжу, все здоровы — насчёт умственных расстройств, правда, поручиться не могу… Что стряслось, Володя? Твой посыльный даже не дал мне как следует собраться…

Он с отвращением оглядел себя и преувеличенно содрогнулся:

— … вопил на весь дом: князь велел!.. Без промедлений!.. Не терпит отлагательств!.. Итак?

— Присядь, Миша, разговор будет долгим…

Громов сухо кивнул другу, дождался, пока тот неохотно опустится в подвернувшейся кресло, и негромко начал:

— Господа, повод, который заставил меня собрать всех вас здесь, таков…

Кратко, не вдаваясь в подробности, он озвучил сведения, что сообщила ему Светлана, не указывая, впрочем, источника этой информации. После того, как он замолчал, обведя глазами всех собравшихся, на какое-то время воцарилась тишина. Её нарушил первым Давыдов. С некоторым смущением откашлявшись, он мягко поинтересовался:

— Володя, всё это как-то… Неубедительно, что ли… Нет, я не сомневаюсь в тебе нисколько! Но вот твой источник… Ты полагаешь, что ему можно доверять? Что кто-то сумел так облапошить нашу Тайную Канцелярию, обвёл вокруг пальца бывалых соглядатаев и дознавателей?! Да и наблюдателей у нас полно. Шила в мешке не утаишь, не то, что огромную армию. Быть может, тебя ввели в заблуждение? Или того хуже, вдруг это попытка отправить тебя невесть куда, чтобы устранить по-тихому подальше от столицы? Кстати, а куда, по мнению этого неведомого правдолюбца, на самом деле будет обращён удар европейцев?

Громов медленно покачал головой, пристально глядя на Давыдова:

— Вот этого как раз ему узнать не удалось. И да, я действительно уверен, что все факты, изложенные моим источником — истина. И надеюсь, что для всех вас моё слово — слово князя Громова — что-то значит! А насчет скрыть… Есть способы и не мне тебе о них рассказывать.

— Хорошо, отец, — подал голос Павел, — пусть все это правда. Что ты предлагаешь делать? Границы империи обширны, откуда ждать нападения? Да мы просто-напросто не успеем, даже если бы знали конкретное место прорыва! Будем готовиться к обороне Петербурга? И разошлем отряды в разные стороны, чтобы следить за обстановкой. Я мог бы…

Громов остановил сына жестом, покачал головой:

— Готовиться к обороне — это хорошо. Я отправил вестового следом за императором, но время уже упущено. Пока он нагонит армию, пока добьётся аудиенции Алексея Александровича, пока тот осознаёт масштаб бедствия, пока развернётся силы и доберётся до столицы… Нам жизненно необходимо узнать, откуда точно ждать беды. И я принял решение.

Он обвёл глазами замерших в ожидании его слов людей, собравшихся в этот ночной час, чтобы решить судьбу отчизны.

— Я обращусь к Хранителю рода…

Давыдов до боли сжал руками подлокотники кресла, Павел не сдержался и ахнул:

— Отец, но это же…

— Да, опасно. Но я уверен в правильности своего решения. Сейчас мы определим круг задач для каждого из вас, затем я начну готовиться к ритуалу.

Более возражений не последовало, оперативно обсудив первостепенные задачи, приближённые Громова один за другим начали покидать поместье. Сделать нужно было много и терять время на пустые разговоры, охи и ахи было непозволительной роскошью.

Сам же князь, оставшись в одиночестве в своём кабинете, задумчиво смотрел в огонь, внутренне настраиваясь на встречу с Хранителем рода Громовых. Вот только состоится ли она?

Марра, великая Элементаль, единственный Хранитель, что ещё иногда откликалась на обращения своих подопечных. Об этом знали лишь избранные, доверенные люди. Несмотря на то, что люди по-прежнему при клятвах призывали в свидетели Хранителей, проводили привычные ритуалы, отдавая им дань почтения, веры становилось всё меньше. Сказочные Элементали, повелевающие стихиями, превратились в символы давно ушедшей эпохи, а люди пытались рационализировать все представления о магии, разобрать её по винтикам, изучить каждую шестеренку, поставить чудо на поток. И не осознавали даже, что постепенно теряют нечто важное. Быть может, потому Громовы и считались сильнейшими магами мира — они до сих пор верили в сказку — и она им отвечала взаимностью. Но каждое обращение к Хранителю было серьёзным испытанием. Только сильный имел право говорить с Маррой от имени всего рода. Но и тогда переменчивая, как ветер, опасная, как грозовой фронт, Элементаль могла не отозваться…

Направляясь к алтарю рода, князь вспоминал прошлое. Всего дважды он представал перед Маррой — и слышал её ответ. Снизойдет ли она в третий раз? Положив ладонь на мрачный, холодный камень алтаря, Громов закрыл глаза, сосредоточился и послал призыв. Потекли минуты ожидания… Сначала всё вокруг замерло, точно перед грозой. Потом поднялся лёгкий ветерок, что ласково потрепал главу рода по щеке. Но его сила нарастала, и вот уже князь очутился в самом центре мощного урагана. Жёсткие порывы ветра норовили сбить его с ног, пригибали к земле, но он стоически держал спину ровно, сцепив зубы… Откуда-то сверху послышалось недовольное громовое ворчание:

— Преклони колени, смертный!

Он упрямо мотнул головой, из последних сил удерживаясь на месте:

— Громовы ни перед кем не гнут спины!

Рядом с князем ударила молния, озарив всё вокруг призрачным, мертвенно-голубым светом. Но он даже не сдвинулся с места, лишь покрепче упёрся ногами в землю и поднял голову вверх, закричав во всю мощь своих лёгких:

— Я не раб! Я — воин! Я не унижу свою силу и свою веру! Во имя славы наших предков, во имя ныне живущих и тех, кто придёт после нас — приди на мой зов!

Оглушительный удар грома, казалось, уничтожит человека, вознамерившегося бросить вызов самой стихии, но князь стоял… Внезапно вокруг него заклубился непроницаемый туман, земля из-под ног исчезла, а рядом возникла огромная драконья морда.

— Смелый маленький человек…

Она шумно втянула воздух широкими ноздрями, в пасти на миг мелькнул меж острых клыков раздвоенный язык.

— Я не чувствую страха… Но вера твоя сильна. Ну что ж, говори, зачем звал?

Князь бесстрашно вскинул голову, отложив на потом раздумья о том, где он оказался, и уставился в огромные янтарные глаза с вертикальными зрачками.

— Беда пришла на нашу землю, великая Марра. Подступает к нашим границам враг, а где его встречать — нам неведомо. Только на тебя надежда, тебе ведомо многое…

Гладкие велеречивые обороты сами слетали с языка, а в душе разгоралась надежда на то, что Марра укажет верное направление и можно будет успеть предотвратить страшное.

— Смотри, князь…

Перед ним вдруг разошлись клубы тумана, и он, оставаясь на месте, словно с высоты птичьего полёта видел русские земли, что проносились под ним с огромной скоростью… Казалось, это он сам, расправив крылья, несётся над империей. Приближаясь к границе с Польшей, он увидел, что там всё черным-черно, и тьма не видимая простому взгляду, медленно ползёт, переваливаясь, приближаясь к пограничному гарнизону. Бобруйск — словно само собой всплыло в его голове название маленького городка, что стоял прямо на пути вторжения.

— Бобруйск!..

Он произнёс это вслух, со смятением осознавая, что туда ему ни за что не успеть вовремя. В этот момент Громов остро пожалел, что дал слово Светлане не раскрывать её грязных секретов. Проклятая женщина! Если бы она вовремя спохватилась, если бы пришла к нему хоть на пару дней раньше, если бы… Но что толку от бесплодных сожалений? Даже удуши он сейчас эту предательницу, так и не осознавшую глубину своего падения, это ничего бы не изменило.

— Что, значит, всё потеряно? Нет, так не должно быть! Марра, неужели ничего нельзя сделать? Мне бы только попасть туда к нужному часу, дальше я справлюсь сам!

— Сам? — прищурилась она. — Ну хорошо, слово услышано.

Вдали опять громыхнуло.

— Слово дано и слово принято! Едва лишь рассветет, возвращайся к родовому камню — я дам тебе возможность сдержать его.

Туман рассеялся, князь с некоторым изумлением огляделся: вокруг открывался до боли знакомый пейзаж. Помедлив, но не дождавшись более ни одного признака присутствия Элементали, он усталым шагом двинулся к особняку, пытаясь уложить в голове всё, что только что пережил.

У входа его поджидал Павел. Заметив приближающуюся фигуру отца, парень бросился к нему, подхватил под руку, взволнованно зашептал:

— Тебе удалось?! Хранитель ответил? Я уж думал, не увижу тебя живым, такое творилось над алтарём! Ты как? И что узнал? Да не молчи же! Папа!

Громов — старший незаметно вздохнул, покачал головой:

— Да жду, когда ты угомонишься… на какой вопрос отвечать сначала? Или пойдем по порядку? Если коротко — да, удалось… Что узнал, о том сейчас побеседуем. На тебя, Паша, ляжет самое трудное — организовать наши войска, призывай всех, слышишь? Всех под ружьё! Один отряд оставишь здесь для защиты поместья, возглавишь его сам. Как только будет готово, отправишь подмогу, куда скажу.

— А ты?

— А я, братец, буду ждать подмогу в гарнизоне славного города Бобруйска… В том мне поможет Хранитель.

— Один?! Нет уж, уволь, здесь справится и Давыдов! А я с тобой! Возьмём наших архимагов…

— Нет, Паша! Я слово дал, что справлюсь сам! А ты должен быть здесь. Род превыше всего, Павел! Ты должен оберегать жену и сына, на тебе ответственность за наших людей. А я справлюсь сам, если и сгину — так с честью и в бою.

Заметив, как блеснули глаза сына, поспешил его уверить:

— Но в мои планы моя кончина, пусть и славная, пока не входит. Забот, Паша, ещё много в этом мире, чтобы торопиться в иной… Иди, прикажи Потапу на стол накрыть, на голодный желудок негоже начинать дела.

Глядя вслед Павлу, старый князь прошептал:

— Род превыше всего, сынок. А Родина превыше рода!..