Воссоединение

Посетителей было трое. Самый большой был размером с его большой палец и вдвое длиннее. Крошечные темные выступы спереди были элементарными глазами. Рты были широкими, плоскими и немного выступали из области, которую можно было бы считать головой. Смело окрашенные в зеленый цвет леса с чередующимися полосами темно-синего и бледно-лилового цвета, троица пришельцев-нарушителей медленно продвигалась вперед на десятках крохотных, едва заметных ног. Его первоначальная реакция состояла в том, чтобы отползти назад, наклонившись, чтобы отшлепать их. Однако он не пережил полную приключений и трудную жизнь, рабски уступая первоначальным реакциям. Пощекотать троицу наступающих существ можно было, но, кроме пробуждения от крепкого сна, они до сих пор не проявляли ничего враждебного поведения. Рука, готовая нанести удар, он задумчиво посмотрел на них. Мелькнули розово-голубые крылья, когда Пип скользнул по его ноге. Когда она легла на песок, у нее во рту был один из псевдочервей. Разделив свое внимание между двумя ползунами, все еще поднимающимися по его ноге, и тем, который стал добычей минидраги, он наблюдал, как она пожирала его с головой. За исключением энергичных извиваний, полосатый инопланетянин не предпринял никаких действий, чтобы защитить себя, и вскоре был поглощен. Не выказывая никаких побочных эффектов от еды, Пип встал, нырнул во второй раз и уселся, чтобы сожрать второго псевдочервя менее настойчиво. Неуверенно потянувшись вниз, Флинкс оторвал уцелевшего звонящего от его ноги. Сплющенный, выступающий рот издавал крошечные сосущие звуки, в то время как многочисленные ноги яростно крутились. Он задавался вопросом, найдет ли он извивающееся толстое существо таким же питательным, как Пип. Поморщившись, он решил, что такие радикальные эксперименты могут еще немного подождать. Размещение псевдочервь отступил на песок, он подождал, пока он снова не тронется к нему. Вместо этого, не рискуя своей новообретенной свободой, он сразу же зарылся в песок, выбрасывая за собой брызги гранул. Наблюдая за тем, как это работает, он с тревогой задавался вопросом, какие еще беспозвоночные могут жить в дюнах, извиваясь извилистыми путями под его уязвимым задом, пока он сидел и созерцал удивительно быстрое исчезновение многоногого червя. Образы, вызванные таким образом, побудили его встать, поза, в которой он меньше подвергался воздействию песка. Когда он выпрямился, то почувствовал, как что-то скользнуло по его правой ноге. Их цилиндрические зеленые тела набухли от жидкости, еще двое песчаных нор выпали из его скафандра. С открытым ртом он наблюдал, как они подражали своему менее успешному предшественнику, быстро прокладывая туннель в склоне дюны. Он не чувствовал боли, но это не помешало ему выбраться из скафандра. Многие паразиты и хищники выделяют вещества, вызывающие онемение в том месте, где они решили питаться. Очевидно, пара, упавшая с его верхней части тела, чем-то насытилась. Ужасные мысли проносились в его голове, когда он боялся, что это может быть и что он может найти. Но на его теле не было видно ни круглых, ни плоских ран. Стоя обнаженным под палящим солнцем, желая зеркала, он рассматривал каждый квадратный сантиметр себя, до которого мог дотянуться или увидеть. Вся его кожа и плоть казались целыми. С облегчением, но сбитым с толку, он медленно надел свою одежду и поврежденный костюм. Ему потребовалось мгновение, чтобы понять, что что-то изменилось. Блок охлаждения скафандра бесшумно пыхтел на максимуме, но внутренняя часть скафандра вместо того, чтобы быть покрытой холодной влагой, была сухой как кость. Псевдочерви не охотились за его кровью. Они искали и нашли более легкодоступную влагу. Конденсат, на который он рассчитывал, чтобы дополнить оставшуюся воду в баке скафандра, был удален с внутренней подкладки скафандра. Что сделали бы трое, поднимавшиеся по его ноге, проникнув внутрь скафандра только для того, чтобы обнаружить, что те, кто предшествовал им, пропылесосили его насухо? Начали бы они с его крови? Было так же хорошо, что он проснулся тогда, когда проснулся.

Наоборот, вялое вторжение стало для Пипа хорошей едой. Отдай немного влаги, возьми немного назад, размышлял он. Собравшись, он направился к гребню следующей дюны. Позже в тот же день песчаные дюны уступили место солончакам. Тот факт, что они были ярко-зелеными и синими, а не белыми, не уменьшал опасности, которую они представляли. Если его расчеты верны, то лагерь Кротасов должен был располагаться недалеко на другой стороне. Непрерывная панорама создавала неприятные сложности: как он мог незаметно приблизиться к лагерю по совершенно ровной местности? «Сначала крестись, потом волнуйся», — сказал он себе. Сделав глоток из драгоценного остатка в резервуаре костюма, он пошел вперед, малахитовый песок прилипал к его ботинкам. Наверху солнце палило его за безрассудство в попытке пересечь такую ​​вопиюще нечестивую топографию. Был полдень, когда он позволил себе еще один глоток из бака. Поток прохладной воды замедлился слишком рано. Нахмурившись, он сосал сильнее. Несколько капель вытекло из трубки и попало ему в рот. Потом вообще прекратились. Второй раз за день он снял костюм. Перевернув его, он распечатал защитную ткань над разрушенным резервуаром для хранения дистиллятора. Все выглядело нормально, пока он не увидел дырку внизу. Он был неглубоким и изогнутым. Трудно поверить, что что-то настолько незначительное, такое незначительное могло положить конец его неминуемой кончине. На самом деле это было именно то отверстие, которое могло бы быть сделано маленьким, приплюснутым, слегка вытянутым ртом. Несмотря на жару, по телу пробежала дрожь. К счастью, он проснулся до того, как вторая волна псевдочервей проникла в его скафандр, где они были бы разочарованы отсутствием доступной влаги и нуждались бы в поиске другого источника. Выпрямившись, он прикрыл глаза и оглянулся назад, откуда пришел. Где-то глубоко под укрывающим цветным песком скрывался особенно заболоченный червь. На дне бака осталось немного жидкости. Ему придется найти какую-нибудь влагу, чтобы дополнить то, что осталось. Снова повернувшись, он оглядел лежащую перед ним бесплодную, калейдоскопически окрашенную пустошь. Не было никаких признаков растительности, каньонов или чего-то еще, что могло бы намекнуть на присутствие воды. Над головой темные силуэты плыли по услужливым термикам. У него возникло неприятное ощущение, что он может оказаться в очереди на более близкое знакомство с инопланетными мусорщиками раньше, чем ему хотелось бы. Глава 9 К следующему восходу воды осталось мало, хотя Флинкс был чрезвычайно осторожен с жалкими остатками. Пип продолжала сидеть у него на плече, беспокойно меняя позу в ответ на унылое настроение спутницы. Он знал, что она ничего не может для него сделать, если только не сможет как-то эмоционально соприкоснуться с ближайшим озером. С другой стороны, ее гибкое, гибкое, похожее на змею тело само было полно влаги. Он быстро изгнал такие нечестивые мысли из своего разума. Летающая змея была его другом и защитником с детства. Какими бы отчаянными ни были обстоятельства, он никогда, никогда не сможет причинить ей вред. Но он уже не был достаточно силен, чтобы удерживать свой дрейфующий, все более и более влажный разум хотя бы от созерцания немыслимого. Солнце не сочувствовало одинокому путешественнику, бродящему по выжженному медному ландшафту. Его тепло обрушилось на него так, словно оно имело реальный вес, и только шипящая, но все еще функционирующая система охлаждения, встроенная в скафандр, поддерживала его жизнь. Если бы не влага, конденсировавшаяся на ткани салона, его шаг давно бы замедлился до шатающегося. Это поддерживало его, но как долго? Весь объем конденсата не составил четверти литра жидкости в сутки. Этого было недостаточно, он знал. А если перенапряженный узел замерз или иным образом перестал функционировать. . . Недалеко впереди что-то блеснуло, поймав его взгляд: призрак, обитавший где-то между его сетчаткой и зеленоватым горизонтом. Над ним танцевал и соблазнял нефильтрованный солнечный свет. Даже когда его мозг призывал к осторожности, его темп начал ускоряться, ноги несли его вперед, казалось бы, по собственной воле.

Вода. Или отдельно стоящая жидкость, в любом случае. Нельзя было отрицать реальность лужи, которая неуклонно становилась все больше в его потных глазах, равно как и полдюжины или около того таких же луж, усеивающих ослепительные зелено-голубые отмели. Их волнистая поверхность сияла на солнце, как серебро, отражая его лучи и густые наросты желтых, розовых и голубых кристаллов, выстроившиеся вдоль их берегов. Столкнувшись с множеством пронзительных отражений, Флинксу пришлось прикрыть глаза, когда он приблизился. Не бывает двух прудов одинакового размера или формы, да его это и не волновало. В данный момент геология пирассийцев была далека от его мыслей. Низкорослые и тугие, но в остальном, по-видимому, здоровые местные растения окаймляли края каждого пруда, наслаждаясь присутствием такого количества воды на выжженной земле. Даже в самом маленьком из прудов было более чем достаточно воды, чтобы наполнить его аквариум до краев, наполнить его до краев, даже позволить себе роскошь купания. Присутствие зеленой и коричневой растительности, окаймлявшей каждый пруд, предполагало, что пруды были постоянной чертой ландшафта. В поисках крошечной фауны, которая могла бы обитать и процветать в таком месте, он был несколько озадачен, не найдя ничего. Возможно, местные жители вели ночной образ жизни, размышлял он, и укрывались в дневную жару. Подойдя ближе, он замедлился. То, что пруды казались наполненными водой, не означало, что ее можно было пить. Хоть он и хотел пить и устал, но он не собирался нырять в ближайшую лужу с разинутой пастью и разинутым горлом. Окруженный равнинами, изобилующими медными рудами, он мог, по крайней мере, ожидать, что вода будет иметь резкий привкус. Кроме того, вполне возможно, что присутствие поблизости великолепно кристаллизованных арсенатов могло придать лужам нечто гораздо худшее, чем дурной вкус. Прежде чем пить, он знал, должно пройти испытание. Даже если вода окажется неприятной, он все равно сможет насладиться освежающим купанием. Подойдя к ближайшему пруду, он методично начал расстегивать скафандр. Он был полураздет, когда Пип, который кружил над головой, внезапно появился перед ним. Когда он попытался обойти ее, минидраг сразу же метнулся в сторону, преграждая ему путь. — Уйди с дороги, Пип. Подойдя, он махнул ей рукой. Перед лицом его решительного подхода летящая змея неохотно сдалась. Он был почти у кромки воды, когда увидел, что заставило ее попытаться замедлить его продвижение. Быстро укрывшись за одним из немногих значительных валунов, стоящих на открытой равнине, он наблюдал за приближением обитателя пустыни. Внушительный зверь передвигался на трех ногах, продвигаясь в устойчивом трехножном темпе. Время от времени он шатался вбок, как будто неожиданно выведенный из равновесия, но всегда восстанавливал равновесие. Может быть, он так же хочет пить, как и я, решил Флинкс, облизывая потрескавшиеся губы. Он пришел рысью по медным равнинам, а не из-за песчаных дюн. Сколько времени прошло с тех пор, как оно в последний раз что-нибудь пило, одинокий человек, наблюдавший из своего укрытия, не мог сказать. Без сомнения, он заметно ускорился, почувствовав присутствие воды. Увеличив скорость и превратившись в плавную гибкую галопом, она приблизилась к одному из больших прудов. Учитывая внушительные размеры и скорость новоприбывшего, Флинкс ожидал, что по крайней мере один или два маленьких обитателя кустов сбегут с его пути. Но растительность, окаймлявшая пруды, оставалась неподвижной, если не считать ускоряющегося приближения трехногого посетителя. Отсутствие какой-либо дикой природы в чужом оазисе показалось ему явно странным, если не необъяснимым.

Приблизившись к краю пруда, существо неуверенно попробовало воду средней ногой. Удовлетворившись кратким осмотром, он последовал за другой парой. У него было неправильное тело, черное с белыми пятнами, и длинная и низкая голова. Большие настороженные желтые глаза внимательно изучали мелководье, на котором он стоял. Подобно хрустальным камуфляжам, перед его лицом доминировало что-то вроде сифона. Опуская и вытягивая этот полезный орган, он стал пить. Из своего укрытия Флинкс мог не только наблюдать за происходящим, но и слышать систематические, медленные чавкающие звуки, издаваемые привлекательным громоздким инопланетянином, когда он набирал воду. Бассейн взорвался, как будто взорвалась бомба под этим. Вздрогнув, Флинкс потерял контроль над валуном, за которым прятался, и упал навзничь. Растительность, окаймляющая пруд, взмыла вверх. Однако почва не высыпалась из его корней, потому что ростки не были укоренены в почве. Вместо этого они выровняли губы мамонтовой пасти, которая захлопнулась с громоподобным гулким эхом вокруг пруда и его содержимого. Могучие челюсти, к которым они были прикреплены, были гладкими и гладкими, словно постоянно смазанными маслом. Так же внезапно, как они вырвались наружу, колоссальный рот и бахромчатые челюсти погрузились обратно под поверхность земли. Едва осмеливаясь дышать, дивясь твердости камня и почвы под своими ногами, Флинкс встал во весь рост. Через несколько минут на месте пруда образовалась вогнутость. На глазах у трясущегося Флинкса кустообразная «растительность» медленно расползалась по его голым краям, снова устремляясь ввысь, извращенно имитируя настоящую листву. Из темной зловонной дыры на дне точно в центре впадины начала просачиваться вода, пока пруд снова не наполнился до краев. Запятнав зеленовато-голубую местность поблизости, другие лужи стояли неподвижно, нетронутыми — и ждали. Шагая как можно мягче, Флинкс вышел из-за валуна, на ходу застегивая свой спасательный костюм. Не колеблясь, он описал широкую дугу вокруг пруда, который проснулся ровно настолько, чтобы поглотить незадачливого, ничего не подозревающего трехногого шагохода. В то же время он старался не подходить слишком близко к краям других прудов. Они могут быть естественными, наполненными прохладной свежей родниковой водой. Или они могли быть похороненными кузенами чудовища, которое только что изверглось вверх. Увидев ямку в камне, куда в результате стычки попало несколько капель воды, он нагнулся, чтобы осмотреть жидкость. Взяв немного в руку, он увидел, что, хотя она и выглядела как вода, она была более плотной и слегка вязкой. Капнув немного в соответствующий сосуд в рукаве левой руки, он продолжил идти, пока скафандр продолжал анализировать раствор. Он был прав, колеблясь перед тем, как приблизиться к лживым прудам, но по неправильным причинам. Густая жидкость действительно содержала соли, но они не были ни арсенатами, ни другими ядовитыми производными минералов, по которым он ходил. Бассейны не были заполнены водой. Согласно его костюму, жидкость, которую он извлек, была слюной.

Он провел время, часто против своей воли, в других мирах, где местные хищники были хорошо замаскированы, но ни один из них не превосходил тех, с которыми он уже столкнулся на Пирассисе. Отодвигая зияющие, ожидающие рты, которые, как он считал, были прудами, позади себя, он пытался представить себе, что наполняет невидимые норы под ними. Учитывая размер заполненных слюной отверстий, которые были единственными, что были видны над землей, тела тщательно спрятанных хищников должны быть поистине огромными. Они терпеливо затаились в засаде вертикально или горизонтально? Если второе, он мог бы шагать по их спинам даже сейчас. Что может быть лучше приманки, чтобы заманить добычу в высохшую пустыню, чем обещание отчаянно необходимой воды? Похожая на растительность бахрома, выросшая из пастей, только довершила обман. Одной рукой он потянулся вверх и назад, чтобы погладить Пипа, который снова свернулся у него на плече. Она пыталась предупредить его не о приближении гонимого жаждой трехногого долгонога, а о том, что скрывается под столь необходимой, но обманчивой водой, которую они оба искали. Ему придется найти выпивку в другом месте. Желательно то, что бы не пытаться его пить. Думая, что бассейны или ручьи могут занимать углубления в скале, он постоянно разочаровывался. Богатая медью сильно минерализованная поверхность была достаточно проницаемой, чтобы вода могла проникать, но не накапливаться. Следующую ночь он провел в небольшой сухой пещере, выложенной сверкающим малахитом и десятками красивых экзотических минералов, которых он не узнавал, и не стал утруждать себя опознанием костюма. Он слишком устал, чтобы возиться с анализатором. Сосредоточившись на темно-зеленых сталактитах, которые образовывали завораживающую медную завесу перед его усталым взором, он заснул, мечтая о воде. Через два дня в резервном баке закончилась последняя вода, и ему и Пипу пришлось пытаться выжить за счет совершенно неадекватного конденсата, вырабатываемого системой охлаждения его скафандра. Впереди, как ему показалось (хотя он не был уверен), можно разглядеть длинный прямой гребень темной скалы, тянущийся с севера на юг. Гребень означал низкие места, затененные места, где он мог отдохнуть и где, если повезет, вода могла собраться в небольшие просачивания. Даже полный стакан теперь приветствуется. Другой вопрос, сможет ли он добраться до хребта. Это был как минимум целый день ходьбы от того места, где он стоял и смотрел на далекую сумеречную полосу, разделявшую песок и небо. Где-то должна быть вода, рассудил он. До лагеря Кротазе оставалось еще несколько дней пути. Сглотнув, в горле пересохло, он заставил ноги двигаться. Казалось, что каждый раз, когда он хотел сделать что-то такое простое, как поставить одну ногу перед другой, ему требовалась новая команда из его мозга. Именно в этот момент созерцания, когда солнце стояло высоко и безжалостно, перегруженный работой блок охлаждения скафандра зашипел, выдохнул последний механический выдох холодного воздуха и сдох. Он потратил десять минут, пытаясь перезапустить аппарат, но пришел к выводу, что это можно сделать только при наличии доступа ко всем ресурсам микротехнической ремонтной мастерской. Не в силах больше охлаждать его или давать влагу в виде конденсата, скафандр быстро превратился из благодетеля в бремя. Выскользнув из сковывающих его складок, он впервые оказался полностью открытым воздуху Пирассиса с тех пор, как его шаттл врезался в его неприятную поверхность. Что еще более важно, теперь он был полностью открыт для солнца. Его оливково-оливковый эпидермис не был бы так чувствителен к инопланетным лучам, как у более светлокожих людей, но ему все равно придется контролировать и смягчать воздействие. С быстро накапливающимся набором неприятностей солнечный ожог был излишеством, без которого он мог обойтись.

Собрав из скафандра все, что можно, в виде пищевых концентратов и снаряжения, он возобновил свой путь на восток. Позади него бесформенной грудой лежал брошенный, истерзанный скафандр на скоплении изысканных ферротических кристаллов, слишком похожий на сброшенный экзоскелет появляющегося пустынного насекомого. Теперь, лишенный даже небольшого количества внутреннего конденсата, который производил скафандр, поиск приемлемой воды в течение следующих сорока восьми часов стал делом крайней необходимости. Если повезет, Пип может продержаться немного дольше. Не повезло, сказал он себе. Это была отставка. Он пережил слишком много кризисов, слишком многое прошел за других и в поисках своего происхождения, чтобы погибнуть в чужом мире чего-то такого простого и недраматического, как жажда. Не впечатленный его решимостью, пирасийское солнце безжалостно палило, как всегда, систематически лишая его тело оставшейся влаги. К вечеру черная линия хребта, которая должна была укрыть воду под своими остывшими валами, была заметно ближе. И он был заметно слабее, понял он. С тревожно неглубоким дыханием он сгорбился в тени квартета тонких прямоугольных серых наростов, поднимавшихся без торчащих ветвей и отклонений от вертикали на высоту около пяти метров. У них были твердые сердцевины и деревянные бока, прерываемые только твердыми узловатыми выступами: он знал, что меньше поверхностей, с которых могла бы испаряться влага. Они держали свои узкие лица к солнцу. Несколько оттенков зелени прорезали их дощатые бока. Любая вода, которую они извлекали из пересохшей психоделической земли, была слишком глубока, чтобы он мог до нее дотянуться. Свернувшаяся клубком Пип лежала у него на плече, горячая и тяжелая, но он не стряхнул ее. Ее знакомое присутствие было единственным утешением, которое осталось для него. У основания одного из почти безликих наростов три маленьких черных шарика деловито грызли открытый корень. Подобно миниатюрным землеройным машинам, они вгрызались в обнаженный древесный материал и поглощали его. Когда он поймал себя на том, что размышляет о том, сколько влаги могут содержать эти скромные маленькие гротески, он с отвращением отвернулся. Он еще не настолько отчаялся, чтобы прибегнуть к глотанию инопланетных жуков. Завтра, он знал, сидя задыхаясь от жары, он может быть. Обернувшись, я увидел другой вид. Пока он смотрел, что-то поднялось с зыбкой сине-зеленой поверхности, двинулось к нему и опустилось обратно на поверхность. земля. Это было не облако. Несмотря на усталость, он встал, чтобы лучше видеть. Вот и снова — только на этот раз их было трое. Что это были за люди, он еще не мог сказать, но в одном он был уверен, несмотря на усталость: они двигались в его направлении. Посмотрев налево, он еще раз взвесил расстояние до темной линии хребта. Как далеко он сможет пробежать, прежде чем обезвоживание и усталость одолеют его и поставят на колени в последний, последний раз? Насколько быстрыми были крадущиеся существа? Для таких он решил, что они должны быть. Его поспешные, паленые расчеты не были благоприятными. Может быть, они всего лишь любопытные травоядные, сказал он себе. Или почвенные фильтры, или поглотители мелкой мертвечины. В отличие, скажем, от крупных живых существ, таких как он сам. Может быть, это было лишь совпадение, что они продвигались в его направлении и проходили влево или вправо, не замечая странного двуногого посреди них. Когда счет дошел до девяти и он увидел, что они все еще идут прямо к скоплению древовидных побегов, он инстинктивно прижался спиной к ближайшему стволу. Сундук позади него казался достаточно прочным, чтобы служить барьером. К этому времени наступающие организмы были достаточно близко, чтобы он мог различить детали их физиономии. Первое, что бросилось ему в глаза, было то, что у них не было конечностей.

Это неудивительно. В случае с плоскими грунторезами, или флеймерами, ноги были бы лишними. Действительно, они бы мешали. Два метра в длину и почти такую ​​же ширину, но всего полметра в толщину, флимеры путешествовали на воздушной подушке. Несколько больших перепончатых мешочков на их спинах расширились до поразительных размеров, постоянно заполняясь и опорожняясь. Каждый раз, когда один из них опорожнялся, воздух, который он содержал, выкачивался через маленькие форсунки в нижней части существа, отбрасывая его от земли и вперед. Пара больших черных глаз без зрачков располагалась впереди животного, над и по обе стороны от широкой пасти, заполненной десятками мелких острых зубов. Еще один туземец, у которого не было ни внешнего вида, ни поведения травоядного, с сожалением определил Флинкс. Неправильные, похожие на водоросли наросты окаймляли причудливое существо по всей его плоской периферии, причем те, что были впереди, были самыми тонкими и заметными. Возможно, они функционировали как щупальца, чтобы обучать животное природе его окружения. Возможно, они работали, чтобы сообщить ему о близости и вкусовых качествах потенциальной пищи. Если оставить в стороне его характерное неутолимое любопытство, он не думал, что хочет, чтобы его исследовали. Пип уже был благополучно в воздухе и вне их досягаемости. Пока они приближались, он услышал тихий свист и стук, когда несколько воздушных мешков периодически выпускали свое газообразное содержимое. Вблизи крошечные зубы, заполнившие узкую пасть, выглядели одновременно больше и угрожающе. Отсутствие видимых рук, когтей, щупалец, выдавливаемых хоботков или других придатков обнадеживало, но, несмотря на это, он сомневался, что сможет отбиться от всех девяти из них, если они решат атаковать стаей. Стоя в одиночестве на сверкающей изумрудно-лазурной равнине, у него оставался только один вариант. Несмотря на усталость, он сделал все возможное, чтобы справиться с этим. Повернувшись, он кратко обдумал стоящую перед ним задачу. Затем он плотно обхватил ногами самый крепкий из четырех инопланетных наростов, вытянул руки над головой и начал подниматься. Без похожих на шишечки припухлостей, покрывавших ствол, задача была бы невыполнима. Как бы то ни было, в его ослабленном состоянии восхождение оказалось достаточно трудным. Хрипящие, устрашающе свистящие звуки флеймеров во многом вдохновляли его усилия. К его некоторому удивлению, ему удалось пройти весь путь до макушки характерного роста. Это был неудобный, ненадежный окунь. Но это было лучше, чем быть застигнутым внизу, где стая фламмеров собралась вокруг основания четырех наростов, их воздушные мешки сильно расширялись и сжимались, пока они пытались добраться до двуногой пищи, которая ускользнула от них. Несмотря на их самые напряженные усилия, никому не удалось подняться выше половины древовидного роста. Пип зависла рядом, не зная, атаковать или ждать дальнейших признаков беспокойства от своей спутницы. Скорректировав свое неудобное положение в поисках более удобного и не найдя его, Флинкс почувствовал облегчение, когда коричневатый стебель нароста, за который он цеплялся, не сдвинулся под ним. Неприятным и неудобным мог быть его насест, но, по крайней мере, он был хорошо укоренен. Он не покачнулся под его тяжестью и не задрожал, когда несколько нетерпеливых флимеров бросились на него. Он надеялся, что вскоре, возможно, с наступлением вечера, им это надоест или они сдадутся и свистнут, позволив ему соскользнуть обратно на землю и возобновить свой путь. Новый звук достиг его ушей. Заинтересовавшись, он повернул вправо настолько резко, насколько позволяла его насест. Три флимера собрались у основания квази-дерева, их передние части плотно прижались друг к другу. Поскольку он не мог видеть, что они делали, ему потребовалась минута, чтобы соединить звуки, которые он слышал, с отсылками из собственной памяти. В тот момент, когда он установил связь, его сердце начало биться немного быстрее. Эти множество маленьких острых зубов могли разорвать не только плоть, но и другие предметы. Они разъедали основание его дерева.

Более чем обеспокоенный, он обдумывал свой выбор, если им удастся прогрызть жесткий материал. К сожалению, беспомощно рухнуть на землю было первой альтернативой, которая пришла ему в голову, и она была менее чем многообещающей. У него все еще был эндуральный пистолет, который он вытащил из спасательного скафандра, но он понятия не имел, насколько эффективен он будет против флимеров. Если бы ему пришлось его использовать, многое зависело бы от того, осторожно ли они приблизились к своей потенциальной добыче или набросились на него сразу. Если последнее. . . Пип мог бы помочь, но ядовитые мешочки на ее щеках были ограниченных размеров, и для их пополнения требовалось время. Крепкий древовидный рост, который был его убежищем, начал зловеще дрожать. Засунув руку в карман, пока его опасный окунь вызывающе дрожал в его заднице, он осторожно вытащил пистолет для выживания и навел дуло на самого большого из сплющенных хищников, грызущих основание нароста. Лучше использовать оружие, чтобы попытаться отогнать их или, по крайней мере, уменьшить численность стаи, прежде чем они полностью прорежут основание квази-дерева и рухнут на землю. Ствол снова вздрогнул, но остался в вертикальном положении. Глядя вниз, когда он прицелился из крошечного эндурала, он остановился, когда совершенно новый вид вибрации пронзил ствол. Под ним, у основания нароста, торчащие узелки, которые служили ненадежной опорой для его восхождения, тревожно раздувались, как множество зараженных пустул на коже гиганта с кожными проблемами. Прожорливые флаймеры не обратили внимания на разработку. По мере того как выпуклости продолжали набухать, их тускло-серые покровы становились почти прозрачными. Флинкс думал, что может обнаружить движение внутри, но не мог определить причину. С сотней приглушенных шлепков раздувшиеся бугорки наконец лопнули. Каскад прозрачной прохладной жидкости хлынул наружу, чтобы окатить атакующих плотоядных. Отреагировав как один, они сразу же прекратили нападение на крепкий, упрямый ствол, чтобы впитать как можно больше драгоценного потопа, прежде чем он исчезнет в выжженной земле. Флинкс рискнул бы подвергнуться нападению и бросился бы к ним, если бы не одно недавнее воспоминание, которое заставило его колебаться. У него уже была одна поучительная встреча с водой, которая оказалась чем-то другим. Ничто не прыгнуло на нетерпеливых флимеров из жидкости, которая уже начала образовывать быстро сокращающиеся лужи на сине-зеленой земле. Мягкие ткани измученных жаждой хищников не шипели и не пузырились от соприкосновения с искусно замаскированными кислотами. Они продолжали пить, прилежная стая роилась у основания нароста, меньшие особи боролись за свою долю неожиданного жидкого изобилия, пока последняя бесценная капля не была проглочена или потеряна в сухой земле под ними. Затем они снова обратили внимание на свою изолированную, заросшую деревьями добычу, которая, вопреки его желанию, не была забыта. То же самое прожорливое трио возобновило жевание у основания штамба, в то время как остальные ждали голодным кругом, подпрыгивая вверх и вниз с волнением и предвкушением на своих индивидуальных воздушных подушках. Если целью пирассийского нароста было отвлечь нападавших на его базу от продолжения наступления, уловка не удалась. Во всяком случае, жидкость, которую они только что проглотили, казалось, придала трудолюбивым грызунам новую энергию и решимость. Пытаясь сфокусироваться на самом крупном из тех, кто наносит урон его окуню, Флинкс снова прицелился из эндурала. Прежде чем он успел выстрелить, большой фламмер, который он прицелил, судорожно дернулся и отлетел от ствола. За ним быстро последовали два его компаньона. На самом деле вся стая внезапно начала проявлять явные симптомы бедствия. Пока Флинкс смотрел, они участвовали в коротком групповом пароксизме подергиваний и дрожи. Затем один за другим они содрогнулись, вздрогнули и опустились на землю.

Только когда последний из них перестал дрожать, Флинкс осмелился спуститься из своего неудобного убежища. Подойдя к ближайшему из неподвижных существ, он нерешительно пнул его распластанное тело. Он не двигался. Если он был парализован, то паралич был тотальным. Неуверенно встав на колени, он внимательно рассмотрел неподвижного хищника. Он не был парализован, заключил он: он был мертв. Именно тогда он заметил мелкую струйку прозрачных кристаллов, торчащую из широкого рта и неподвижных губ существа. Подняв камень, он осторожно отломил им несколько сантиметровых образований. За исключением нескольких зеленых жидких включений, которые могли быть кровью пришельцев, они были совершенно прозрачными. На этот раз, мрачно осознал он, поднимаясь и отбрасывая камень в сторону, одна из местных форм жизни использовала специальную жидкость, маскирующуюся под воду, чтобы защитить себя, а не поймать добычу. Жидкость, извергнутая из раздутых узелков квази-дерева, выглядела как вода, текла как вода и даже пахла водой с его неустойчивого положения на гребне. Но вместо этой живительной жидкости он состоял из сложных органических полимеров, которые на воздухе быстро застывали в твердую кристаллическую форму. Проглотив его, флимеры совершили особенно ужасную форму группового самоубийства. Жидкость кристаллизовалась и расширилась внутри их тел, проникая в жизненно важные органы и удушая их изнутри. Он подозревал, что если бы он препарировал одного из них, то обнаружил бы, что органы пищеварительной системы мертвого флимера заполнены до отказа очаровательными, подобными драгоценным камням и совершенно смертоносными кристаллическими образованиями. Отвернувшись от погибшего хищника, он посмотрел на четверых молчаливых коричневые наросты все еще стояли высоко и прямо позади него с новым уважением. Квази-дерево защитилось наиболее успешно. Сначала неуклюжий слюнявчик, теперь это. Он задавался вопросом, сможет ли он доверять настоящей воде, когда найдет ее. На мгновение ошеломленный эффектом хитрой защиты квази-дерева, он понял, что лукавит. Когда он, наконец, нашел что-то похожее на воду, он знал, что бросится к нему, не задумываясь о последствиях. У него не осталось вариантов. Если он решит выпить его до того, как он выпьет, ну, по крайней мере, он умрет от обезвоживания. Стоя над инертными телами, он задумал надрезать нескольких мертвых флимеров и взять у них кровь. Посчитав, что их зеленая, наполненная медью жизненная жидкость скорее отравит, чем оживит его организм, он неохотно решил упустить такую ​​возможность. Он не был в таком отчаянии, решил он. Еще нет. Может быть, он уже был далеко в пути к этому незавидному месту назначения, но ему еще предстояло пройти долгий путь, прежде чем он туда доберется. Взвалив на плечи свой уменьшающийся мешок с припасами, он возобновил марш на восток. Перед ним вырисовывалась темная линия хребта, сильно утонченный, но тем не менее многообещающий Грааль. Если под его сумрачным лбом не скрывается вода, то вопрос о том, что он будет делать, когда доберется до лагеря Кротаз, станет спорным. Если это так. . . Он старался не думать о том, что будет делать после того, как насладится долго-долгой выпивкой и бодрящим отдыхом. Он старался вообще не думать о выпивке. По мере продвижения он с подозрением рассматривал каждый камень, осторожно избегал самых неприглядных растений и старался избегать всего, что двигалось. Это был безопасный способ путешествовать, но не очень питательный. На один дразнящий краткий миг облака, казалось, собрались только для того, чтобы рассеяться под жестоким жаром беспощадного солнца. Он поймал себя на мысли, что во время внезапного наводнения в этом эффектно окрашенном мире русла рек будут полны растворенного азурита и других ярко окрашенных медных минералов. Образы, вызванные таким образом, занимали его разум, но ничего не делали для его горла или живота.

Если бы ему предложили выбор, он предпочел бы бродить по густым джунглям. Мало того, что он был более знаком с такой средой из своих путешествий, по крайней мере, там, несмотря на неизбежные эндемические опасности, он мог легко найти воду. Он старался не слишком много думать о том, чего у него не было: о прохладном, успокаивающем потоке жидкости в горле, о маслянистом ощущении вздутия живота, вызванном слишком большим количеством выпитого, слишком быстро скапливающимся внизу живота, о… . . Не в силах остановить себя, он размышлял о том, насколько все могло бы быть иначе, если бы потрепанный и порванный спасательный костюм все еще был цел. И пока он желает, с иронией решил он, он может также желать, чтобы неповрежденный шаттл ждал его с приоткрытой дверью на другой стороне хребта. Он наткнулся на блестящие сине-зеленые медные соли с их прерывистыми извержениями невероятно редких кристаллизованных минералов, уже не ценя поразительных красок и оттенков, видя в них лишь исключительно живые предвестники гибели. Несмотря на свои небольшие размеры, ослабевшая Пип быстро становилась изнурительной тяжестью на его плече. Она все реже и реже поднималась в воздух, поднимаясь только тогда, когда ее неудержимо побуждало какое-то исключительно интригующее зрелище или движение. Остальное время она предпочитала отдыхать в прыгающей, очень ограниченной тени, которую давали его голова и шея. Хотя он с нетерпением ждал ее случайных полетов из-за мгновенного охлаждения ее быстро бьющихся крыльев, поднесенных к его лицу, он не собирался поднимать ее в воздух только для того, чтобы обеспечить себе несколько секунд повышенного комфорта. Он соорудил импровизированную заплату для проткнутого червями резервуара для воды. Если бы только у него было что положить туда и пустую бутылку, которую он вытащил из разбитого шаттла. Больший контейнер начал натирать его спину, угрожая вызвать болезненный рубец. По крайней мере, у него было что-то, чтобы отвлечься от неистовой жажды, которая в противном случае занимала его каждую минуту бодрствования. У них тоже почти не осталось еды. В этом отношении Пипу было немного лучше. По крайней мере, она могла охотиться, хотя в своем ослабленном состоянии делала это все реже и реже. Ее повышенный уровень метаболизма требовал, чтобы она часто ела. Несмотря на растущее отчаяние своего положения, он все еще отказывался пожертвовать ею, чтобы спасти себя. Сверху, из-под трещин и отверстий в разноцветных солях, из-под покрова странной флоры, смотрели и ждали голодные глаза. Флинкс сомневался, что его внеземное происхождение помешает их владельцам сблизиться, когда они сочтут момент подходящим. Мясо есть мясо, белок есть белок, и на поистине бесплодных просторах любого мира падальщики всегда будут сначала есть, а потом страдать от любых последствий боли в животе. Он должен был быть начеку и двигаться. Когда его периодически активный талант работал, он иногда мог ощущать их примитивное присутствие поблизости, вне поля зрения, но не вне восприятия. Какими бы незнакомыми ни были их эмоциональные проекции, у него не было проблем с их интерпретацией. Они были угрожающими и ожидающими. Солнце Пирассиса было таким же беспощадным, как и его собратья в других мирах. Неоднократно облака собирались только для того, чтобы разойтись. Нерешительные и пушистые, их единственная цель, казалось, заключалась в том, чтобы соблазнить, а затем расстроить его. Они перетасовывались и перестраивались в ясном индиговом небе, словно не зная, чего от них ожидать, только для того, чтобы в конце концов рассеяться так же основательно, как и его надежды. Здесь не место умирать, решил он. Не здесь, так далеко от Мотылька, от Аласпина, от уютных пределов самого Содружества. Его решимость, однако, не утоляла ни жажду, которая преобладала в его мыслях, ни урчание в животе.

Острый язык ласкал его шею. Медленно и размеренно дыша, он остановился в полутени скалистого выступа, под его ногами растрескалась зеленая поверхность. Пошарив в кармане, он достал половину пищевого батончика. Отломив кусок и осторожно положив его себе на плечо, он подождал, пока Пип с благодарностью съест питательный кусочек. Он хотел было собрать немного конденсата, но воздержался. Сегодня вечером они выпьют, твердо сказал он себе. После того, как сияющий шар скрылся за горизонтом, и обе луны были высоко в небе. Прищурившись, он посмотрел вверх. Несмотря на ухудшение их состояния, Учителя не было видно. Должно быть, он все еще парит за ближайшей из двух лун, его функции приостановлены, терпеливо ожидая следующего сообщения от своего владельца. Каким бы сложным ни был его ИИ, средства для включения теоретических предположений в его кибернетическую кору оставались среди дизайнеров скорее искусством, чем наукой. Кроме того, он по глупости, возможно, самоуверенно, не указал срок своего возвращения. В отсутствие такового корабль вряд ли предположил, что что-то пошло не так, и действовать или не действовать соответственно. В его дюралевых недрах было достаточно продуктов, как синтезированных, так и натуральных, прекрасно поддерживаемая атмосфера, разнообразные развлечения и прохладная, свежеприготовленная вода. Достаточно воды, чтобы в ней плавать. Достаточно воды, чтобы . . . Пип закончил есть. На мгновение ее прищуренные глаза вспыхнули ярче, чем раньше, прежде чем она снова опустила свою треугольную переливчатую зеленую голову обратно ему на плечо. Болезненно потягиваясь, он возобновил свой марш на восток. К настоящему времени он был бы благодарен за любой признак цивилизации, Анн или человека. По крайней мере, прежде чем его допросят, рептилоиды дадут ему еды и воды. Он начал опасаться, что достиг точки, когда это было все, на что он мог надеяться. Затем перед ним замаячила темная линия хребта, превратившаяся из далекой цели в надвигающееся препятствие. При виде этого мускулы на его ногах запротестовали. Остановившись у его подножия, он осмотрел барьер, который сделал своей непосредственной целью. Он был круче, чем казался издалека, но по нему можно было взобраться, и, к счастью, не слишком высоко. Интересно, что гребень был одинаковой высоты. Проведя окончательную оценку своего окружения перед началом восхождения, он увидел, что оно убегало на север и юг, насколько он мог видеть. Конечно, обойти его было невозможно. Двигаясь медленно, но обдуманно, его восприятие опасно затуманилось, а рефлексы замедлились, он приблизился к базе и начал подниматься. Форма с гладкой поверхностью была ребристая с выступами и выступами, которые обеспечивали отличные опоры для ног и рук. Он был на полпути к вершине, когда поскользнулся, попытался встать на ноги и при этом что-то заметил. это сильно возбудило бы его интерес, если бы он был способен чувствовать что-то настолько второстепенное для своего дальнейшего выживания, как научное любопытство. С того момента, как он начал свой долгий путь, он считал, что хребет представляет собой естественное образование из темного камня. Из-за того, что он был покрыт песком, песком и гравием, не было причин подозревать что-то другое. Теперь он увидел, что там, где его шаркающие ноги отбрасывали прилипшие гранулы и скопившиеся силикаты меди, лежало что-то черное и блестящее. Упираясь в наклонную внутрь стену, он одной рукой держался, а другой чистил грубые зерна. Под его пальцами появилось еще больше странной эбеновой гладкости. Проведя грязными ногтями по теперь открытой поверхности, он обнаружил, что не может ее поцарапать. Его нож для выживания оказался не лучше. Имея в своем распоряжении только такие грубые устройства, он не мог сказать, был ли склон металлическим, керамическим, пластиковым, каким-то сваренным волокном или чем-то еще более экзотическим. В одном он был уверен: это было бесспорно искусственно.

Чуть выпрямившись, отклонившись от стены, он посмотрел на ее бесконечную длину то на север, то на юг. Если бы все это было составлено из одного и того же темного отражающего материала, это предполагало бы единое целое значительной величины. С воздуха он, несомненно, напоминал естественный живописный хребет, каким он его себе представлял. Кто или что подняло его в этом пустынном месте и с какой целью, он не мог себе представить. Он слишком устал, чтобы тратить время и силы на возвышенные рассуждения. Был ли этот мир когда-то домом для людей, нуждающихся в таких сооружениях, как длинные высокие стены? Были ли когда-то в его истории древние войны бушевали на поверхности более зеленого, но не более доброго Пирассиса? Пока он карабкался вверх, поскальзываясь и цепляясь, у него было время взвесить только самые незначительные догадки. Даже с более высокой точки обзора, обеспечиваемой вершиной стены, которую он, наконец, получил пятнадцатью минутами позже, крепостной вал не подавал признаков ослабления или сужения. В чистом, незагрязненном воздухе он мог видеть на довольно большое расстояние. Прикрывая глаза одной рукой, он думал, что может обнаружить небольшой изгиб строения на юго-западе, но не был уверен. Впереди уже знакомые зеленые дюны, сухие заливы и голубоватые холмы сменились неожиданным, небывалым нагромождением обломков скал и причудливых выступов. С воздуха местность могла показаться непроходимой. Но из своего гораздо более близкого расположения он мог видеть извилистые тропы, пронизывающие формации. С благодарностью он понял, что там будет тень. Это было бы хорошей альтернативой ходьбе под прямыми солнечными лучами, и он мог бы гораздо лучше продвигаться в течение дня — при условии, что он мог бы найти воду. Собравшись, он начал спускаться по внутреннему склону искусственного гребня. Стена уже давно скрылась из виду за его спиной, когда он случайно наткнулся на одно из эксцентричных строений, среди которых прогуливался. К своему удивлению, он обнаружил, что он состоит не из природного камня, а из того же уникального темного материала, что и барьер, который он только что пересек. Так же как и совершенно другая фигура рядом с ним и та, что позади. Остановившись в удобной тени, обеспечиваемой любопытными очертаниями, которые он рассматривал, он опустился на колени, чтобы зачерпнуть песок с его основания. Вскоре он увидел, что конструкция возвышается не из земли, а из слегка ребристой, слегка деформированной поверхности похожего, но совершенно другого материала. Когда случайный луч солнечного света падал на блестящий шов, который он открыл, он, казалось, поглощал свет и в ответ отбрасывал половину радуги, составленную из художественно приглушенных оттенков. Впервые с тех пор, как он покинул разрушенный шаттл, он обнаружил, что идет по полностью искусственной среде. Какова его цель, он не знал. Если это был древний инопланетный город, затерянный во времени и погребенный под песком и липким песком, то где были дома, мастерские, места собраний и храмы? Погребены под ним? Каковы были функции тысяч поразительно бесформенных сооружений, среди которых он блуждал? Их червеобразные формы и замысловатые очертания не передавали их функции. Он мог только продолжать шататься вперед и удивляться. Глава 10 Другая стена. Это была небольшая стена, не более пары метров в высоту, но этого было достаточно, чтобы остановить его. Он стоял, слегка покачиваясь, по его лицу струился пот, он выглядел старше своих лет и смотрел на новое препятствие, как если бы это была гора Такелейс на Мотыльке. Он был на исходе сил.

У него еще хватило здравого смысла задуматься над иронией всего происходящего. Принимая во внимание то, через что он прошел, принимая во внимание все, что он испытал в своей короткой, но насыщенной жизни, то, что он погиб в конце концов от жажды, от простой нехватки воды, можно было рассматривать как почти благословение. В смерти он, наконец, обретет невзрачную человечность, к которой так долго стремился. Ему было жаль только Пипа, чья преданность ему привела к ее нежданной и почти одновременной кончине. В целом, однако, он предпочел бы не умирать. Пытаясь вызвать скрытые источники силы, он неуверенно подбежал к стене. Его руки рылись в гребне, но не нашли опоры и соскользнули. Когда его ослабленное тело откинулось назад, он потерял равновесие и обнаружил, что сидит, а не стоит на песчаной поверхности. Там, где он ударил, зерна были отодвинуты в сторону, чтобы открыть больше таинственного ребристого черного материала под ним. Не в первый раз с тех пор, как он спустился в беспорядочный лабиринт, он почувствовал что-то почти знакомое, даже почти узнаваемое в его окружении. К сожалению, в тот момент его мозг функционировал не более эффективно, чем все остальное. Попытка встать не удалась. Он остался сидеть, Пип с опаской порхал перед ним, пока он пытался вспомнить вкус и осязание простой воды. Память никак не успокаивала его иссохший организм. Помимо того факта, что вершина стены теперь казалась недосягаемой, если он не найдет жидкости к концу дня, он знал, что вряд ли увидит новый рассвет. Он чувствовал, что это должно быть где-то здесь. Собраны в ложбинке под одним из серо-черных контуров или бегут прямо под поверхностью пористого песка. Осталось только найти. Это, однако, означало вставать, ходить и искать — все действия, которые внезапно показались ему неподъемными. Ему даже не пришлось открывать рот, и Пип мог ощутить и оценить его страдания. Но он не мог сказать ей найти воду. Не то чтобы он должен был. Она так же нуждалась в живительной жидкости, как и он, и сразу же отправилась бы к ней, если бы нашелся источник. Подняв глаза, он тяжело вздохнул. Если он не сможет преодолеть это последнее препятствие, ему придется обойти его. Проклиная гравитацию, он с трудом поднялся на ноги. Ему потребовалось мгновение, чтобы убедиться, что он стоит прямо, и сохранить равновесие. Затем он продолжил идти, на этот раз направо. Слегка изъеденная эбеновая стена изгибалась от него, и он шел по ленте неизвестного материала, словно это была тропа под его ногами. Вокруг него другие формы и очертания искажались на фоне безоблачного голубого неба, в то время как инопланетные падальщики пикировали низко, проверяя надвигающуюся двуногую еду, жадно следя за ее все более медлительным продвижением. Его зрение начало расплываться. На гребне нерушимого вала появился провал. Неглубоко дыша, он напрягся и прыгнул, раскинув руки. Зацепившись пальцами за гладкий край, он каким-то образом подтянулся вверх и вниз. Дальняя сторона стены оказалась такой же гладкой и гладкой, как и та, которую он только что преодолел. Не в силах замедлить движение, он потерял равновесие и почувствовал, что падает, падает. Песок, закрученный ветром, поднялся ему навстречу. Кошмарные образы преследовали его по бесконечному лабиринту черных монолитов и колоннад, загадочных обелисков и волн жидкой сажи, застывших во времени. Они угрожающе дернулись, выпуская эбеновые ложноножки, чтобы попытаться сбить его с ног, когда он убегал от чего-то чудовищного, темнее темноты. Как черный пудинг, лабиринт грозил застыть вокруг него, задушив его ослабленное тело от пор до ноздрей. Она сгустилась вокруг его ног, удерживая его, всасывая в него пустое зло, подобного которому он никогда раньше не встречал. Если бы он обладал силой, он бы заскулил в своем оцепенении. Он не знал, проснулся ли он от глубокого сна или потерял сознание при падении. Как бы то ни было, звук голосов вывел его из бесчувствия. Они были сибилированы, любознательны и осуждены. Они тоже не были людьми. Он сохранил достаточно присутствия духа, чтобы лежать неподвижно с закрытыми глазами, не двигаясь, и слушать сварливую беседу, которая происходила над его распростертым телом и рядом с ним. Спирали Пипа напряглись у него на позвоночнике, между плечами. Нечеловеческие эмоции завладели его слабо восприимчивым сознанием.

К счастью, он понимал так же хорошо, как и довольно бегло говорил Аэнн. “. . . ssfwach nez pamaressess leu ciezess мы sдолжны позволить ему умереть, — настаивал более низкий из двух голосов. "Соглашение. Ничего не выиграешь, если оставишь его в живых, — слишком охотно ответил другой. — Думаешь, он знает о передатчике? Колебание, затем второй голос ответил: «Я не понимаю, как это могло быть. Но тогда я все равно не могу представить, что это существо здесь делает. Вопрос будет устранен его прохождением. — Это так. Звук удаляющихся шагов затих в ушах Флинкса. Он пытался пробудить свое ослабленное, изголодавшееся по влаге тело. Энн или нет, они представляли его единственный, возможно, последний шанс на выживание. Правда, он мог только откладывать смерть от жажды до более мучительной, затяжной кончины под допросом в неизвестном будущем. Но, как всегда учила его Мать Мастиф, выживание даже при неблагоприятных обстоятельствах давало гораздо больше возможностей, чем смерть при самых благоприятных обстоятельствах. Ему удалось частично приподняться на локте, он слабо махнул рукой и открыл глаза. Они сосредоточились на спинных боках двух АЭнн, которые уходили от того места, где он лежал. Каждый был одет в легкий комбинезон светло-желтого цвета, украшенный гирляндами карманов, некоторые из которых были оттопырены неизвестным содержимым, в то время как другие лежали плашмя на изящных, мускулистых лар тела. Темно-коричневые хвосты с желтыми прожилками и золотыми бликами торчали из отверстий на спине комбинезона. Обе фигуры путешествовали, обремененные разноцветными снаряжениями, различающимися по размеру, форме и составу. Привыкшие и эволюционировавшие к жизни на пустынных мирах, они не носили ни головных уборов, чтобы укрыться от палящего солнца Пирассиса, ни искусственных линз, уменьшающих блики. Хотя у них не было внешних ушей, слух у них был превосходный, о чем свидетельствовала острота, с которой они оборачивались на звук его голоса. Свернувшись калачиком на спине Флинкс, ослабевшая Пип тем не менее пошевелилась, готовясь защищать свою спутницу, пока она могла плевать. Он прошептал ей, пытаясь успокоить, надеясь, что его команды имеют смысл. Он не заметил явного злого умысла в AAnn. Только обычная приглушенная враждебность и общее равнодушие к тому, жив он или умер. «Я . . . нужна вода. Ты . . . ты не можешь позволить мне умереть». Шепотные фразы Энн всплывали с трудом. Кто-то намазал ему горло липким лаком, к которому, казалось, прилипло полкило пыли.

По их слегка сутулой осанке и приглушенному цвету чешуи он решил, что и самец, и самка Аэнн, смотрящие на него сверху вниз, были взрослыми особями. Довольно зрелый. На самом деле, решил он сквозь сухие, пульсирующие глаза, они совершенно пожилые. Что они делали здесь, в глуши, среди непостижимого черного лабиринта? Хотя оба носили хорошо заметное личное оружие, у них не было ни внешнего вида, ни позы солдат Империи. Его неустойчивый талант выбрал этот неподходящий момент, чтобы бросить его. Так же внезапно, как если бы кто-то выключил выключатель, он обнаружил, что больше не чувствует их чувств. Однако он все еще достаточно хорошо слышал их голоса. Прищурившись на мужчину, Флинкс заметил, что служебный пояс с его спасенными инструментами и эндурал-пистолетом свободно висит на одном сильно израненном чужом плече. Без своего пистолета у него не было шансов выкачать воду из двух пришельцев. Вместо этого ему придется полагаться на противоречие в терминах — милосердие. Его тон скорее академический, чем любопытный, самец бесстрастно ответил на сухую, хриплую мольбу Флинкса. «А почему бы и нет? Почему мы должны тратить драгоценную жидкость на умирающего человека? Острые зубы сверкнули в широкой змеиной пасти, а глаза, похожие на ятаганы из халцедона, бесстрастно смотрели на распростертое двуногое. — Даже на образованного, понимающего язык Империи. Флинкс знал, что его наспех состряпанное обоснование лучше принять. В основном потому, что у него не было сил подготовить еще один. Он попытался сесть, ему удалось сделать это наполовину. Демонстрируя тревожную степень своей рассеянности, Пип не поднялась в воздух. Вместо этого она соскользнула с него и легла рядом, слабо свернувшись на песке рядом с ним, но все еще готовая к удару. «Потому что, если военным станет известно, что вы позволили вторгшемуся человеку умереть до того, как у них появилась возможность его допросить, вам будет тяжело». Женщина проявила любопытство третьей степени. — Откуда ты знаешь, что в этом мире есть военные? Это пустое место». — Очень пусто, — согласился он. Тяжело вести беседу и участвовать в обсуждении разногласий, размышлял он, едва задерживаясь на границах сознания. Он должен был продолжать идти. Он знал, что если он снова впадет в бесчувственность, они снова повернутся и уйдут от него навсегда. — Но Пирасис — это мир Аэнн, а ни один мир, на котором претендует Аэнн, никогда не остается без гарнизона. Мужчина неохотно прошипел в знак согласия. «Это не означает, что какие-либо гипотетические военные знают о нашем давлении больше, чем о вашем». — Готовы ли вы пойти на такой риск? Флинкс молился, чтобы спор не продлился долго, потому что он не мог. В наступившей тишине он боялся их внезапного отъезда. Хотя он изо всех сил старался держать глаза открытыми, даже ослабленный свет в лабиринте был почти слишком болезненным для его ослабленной системы. Он был уверен, что закрыл их всего на несколько секунд, когда что-то ударило его прямо в лицо с шокирующей силой. Что-то прохладное, неожиданное и великолепно влажное. Вода.

Он ударил по его потрескавшимся губам с силой жидкого камня, одновременно возмутив и успокоив пересохшее горло. Тонкие, мускулистые кольца корчились вокруг его лица и шеи, когда Пип бросился отведать неохотно предложенную награду. "Более!" — выдохнул он, пытаясь держать рот прямо под носиком водяного пакета AAnn. «Отвратительно». Мужчина показал отвращение второй степени, продолжая лить воду в открытый рот человека. «Смотрите, сколько нужно». Пожилая женщина щелкнула зубами. «Млекопитающие. Удивительно, как они вообще могут выжить в приличном климате. И они гордятся своей приспособляемостью». В итоге поток прекратился. Очевидно, вода не была проблемой для двух Аэнн. Если бы это было так, несмотря на их меньшие личные потребности, они не были бы столь щедры в раздаче драгоценной жидкости традиционному врагу. У них должно быть достаточно припасов, решил быстро оправившийся Флинкс. Еще лучше, если у них есть дистиллятор. Когда Пип снова надежно обвился вокруг его плеча, он поднялся и вытер рот и лицо. Снова обретя способность ясно видеть, он снова был поражен сравнительно преклонным возрастом своих неохотных спасителей. Что они делали здесь, посреди пустоты, на затерянном мире Пирасис, так далеко от центров культуры и цивилизации Анн? Не то чтобы любящим пустыню эндотермам было бы некомфортно в такой обстановке. Жара и отсутствие влажности были бы им вполне по душе. Самец продолжал держать водный пакет. Его компаньон держал что-то меньшее и более смертоносное, его дуло было направлено на теперь прямостоящего Флинкса. — Как вы узнали о передатчике? Это археологическое открытие чрезвычайной важности». — Так мудро, это для нас. Сопровождающие жесты мужчины свидетельствовали о важности первой степени с оттенком волнения. — В Департаменте есть те, кто поверит в обратное. Хвост самки двигался, как метроном, когда она говорила, устойчивое движение из стороны в сторону тихо завораживало. «Интересно, если не особенно лестно, получить подтверждение наших убеждений, хотя бы от назойливого человека». Флинкс не стал комментировать, позволив им болтать. Пока они болтали, две АЭнн отлично справлялись с поддержанием беседы, не нуждаясь в каком-либо неосведомленном вмешательстве с его стороны. Каждый раз, когда они открывали свои покрытые чешуей и полные зубов челюсти, они невольно давали ему основу для поддержания будущей беседы. Кроме того, их постоянная физическая близость в сочетании с некоторыми тонкими жестами рук предполагала отношения, которые выходили за рамки чисто профессиональных. Он почувствовал, что его первоначальное предположение подтвердилось: они не были военными оперативниками. Если бы это было так, они бы сказали как можно меньше. Их явное отсутствие боевой подготовки позволяло ему поверить, что у него даже может быть шанс, пусть даже незначительный, ускользнуть, чтобы продолжить свои поиски. Любая такая возможность лежала в будущем, потому что женщина продолжала держать свое маленькое, но современное оружие направленным на его живот. То, что они не подозревали о смертоносных возможностях минидрага, было видно по тому, как мало внимания они уделяли свернувшемуся, ожившему компаньону Флинкса. Это был потенциал, который он решил держать в резерве до тех пор, пока ему не дадут другого выбора, кроме как раскрыть его. «Естественно, — сказал он, когда они наконец закончили, — я тоже верю в его важность».

Он обратился к ним как ни в чем не бывало на своем беглом AAnn, задаваясь вопросом, о чем, черт возьми, он должен говорить. Они намекали на существование какого-то передатчика. Правда, его наблюдательность была ослаблена недавним испытанием, но до вчерашнего дня он все еще чувствовал себя способным распознавать устройства любого типа, которые хотя бы отдаленно напоминали передатчик. Пожилые рептилоиды перешептывались, шипя. «Мы полагали, что недавнее подтверждение существования поля было известно только нам самим и нескольким другим сотрудникам Департамента. Как Содружество узнало о его существовании? — О, ты знаешь, — доверительно пробормотал он. «Информация путешествует таинственными путями . В наши дни современной дальней связи трудно хранить секреты». — Верно, — признала женщина. Дуло пистолета не качалось из его живота. — Значит, вы пришли провести полевые исследования для себя. "Действительно." Шагнув в более глубокую тень, Флинкс сел на застывшую веревку из черного материала, похожего на керамику. Все еще слабый, он попытался вспомнить, какие продукты AAnn подходят для употребления человеком. — Разве ты не этим занимаешься? Мужчина рассеянно жестикулировал, в лучшем случае жестикуляции пятой степени. Казалось, ему не хотелось верить, что их секрет раскрыт. Он был бы крайне опечален, если бы узнал, что именно он и его пара раскрыли его существование, и совсем недавно. «Конечно. Как вы понимаете, наши ресурсы ограничены скептицизмом, с которым были встречены наши отчеты». На этот раз его жест был намного шире, охватив большую площадь в нескольких направлениях. «Нашему начальству в Департаменте трудно принять существование передатчика неизвестной конструкции, протяженностью более ста кадитов». Сохраняя тщательно нейтральное выражение лица на случай, если кто-то из А-Энн умел интерпретировать искажения человеческого лица, Флинкс сделал несколько поспешных расчетов. Сотня аанн кадитов была . . . Речь шла о «передатчике» площадью почти две тысячи квадратных километров. Его сердце бешено колотилось. Неудивительно, что он не видел ни одного передатчика. Он ходил по ней. Сплошная высокая стена, по которой он взобрался, покидая солончаки, была краем устройства. Черные монолиты, искривленные и скрюченные формы, ребристая поверхность, которая со временем была покрыта принесенным ветром песком: все это было частью передатчика, обнаруженного AAnn. Или, во всяком случае, часть его верхних областей. Что еще лежало под его ногами, под песком и в скальной породе планеты, он мог только догадываться. Может быть, эти две Энн тоже это знали. Ксенологи, подумал он, или студенты более загадочной специальности? Словно рыбак, вынужденный забрасывать виртуальную наживку, он случайно продолжил разговор. Если повезет, они не поймут, что его крючок пуст. «У меня была такая же проблема с моим начальством», — признался он, не питая иллюзий, что, выражая сочувствие их профессиональной позиции, он устанавливал какое-то эмоциональное взаимопонимание. «Это просто слишком много, чтобы в это поверить. И возраст вещи!» — заключил он с надеждой. Болтливая, простодушная пара не разочаровала. Флинкс перевел предоставленную ими гипотетическую временную шкалу. Если они были правы, это означало, что огромному механизму, на вершине которого они стояли и разговаривали, было от 485 000 до 500 000 лет.

Чтобы тратить столько времени и сил на такой инструмент, мрачно заключил он, кто-то должен был нуждаться в серьезном длительном разговоре с кем-то еще. Или с чем-то другим. «Тем не менее, — пробормотал он, надеясь получить немного больше информации до того, как у AAnn возникнут подозрения, — его происхождение и цель остаются загадкой». — С-с-с-с, — прошептала женщина, — тогда ты не ближе к ответу, чем мы. Жаль, подумал Флинкс. Жаль, что их работа до сих пор не открыла им это знание. Что до него самого, то теперь он знал гораздо больше, чем знал, когда они только начинали, а это было меньше, чем ничего. — Ты один, — заявил мужчина. Когда Флинкс предпочел не отвечать, АЭнн добавила: «Где ваш десантный корабль, ваши припасы?» — Ты же знаешь, что я не могу тебе ничего сказать. Пусть думают о возможном присутствии других людей, решил он, и об их неизвестных способностях. «Это не имеет значения». Женщина сделала жест своим оружием. — Солдаты займутся им и узнают. Нас это не должно волновать. Глаза ее были холодны, выражение безразлично. «Это пустая трата нашего времени». «Я думал, что мы установили какие-то точки соприкосновения». Флинкс ободряюще улыбнулся. — В конце концов, мы трое — коллеги по науке, до чего военным нет дела. — Мы не коллеги, — возразил мужчина. «Мы конкуренты. И все Анны вместе — солдаты на службе Империи. Это был именно тот послушный, разочаровывающий ответ, которого он ожидал, но попытка не помешала. Два исследователя могли быть пожилыми, но они не были дряхлыми. Все они по-прежнему были Энн. — Что мы будем с ним делать, пока кто-нибудь с базы Кил не придет и не заберет его? Самка продемонстрировала тревогу третьей степени в сочетании с искривленными губами и удлиненными челюстями, что свидетельствовало о том, что она не прочь отведать кусочек мягкой плоти млекопитающего. Флинкс напрягся. На его плече скрутились кольца Пипа, и он поспешил успокоить минидрагу, думая только самоуверенные мысли. Еще нет, сказал он себе, а также ей, благодаря чуткому кровному родству. — Ошейник, — бодро объявил самец. Исчезнув вокруг массивной сплошной черной плиты, он вернулся через несколько мгновений, неся серебристый шнур диаметром пару сантиметров. Избегая колец Пипа, он надел их на шею Флинкса. Отступив назад, он нащупал пару контактов на поясе с приборами. Три крошечных огонька ожили глубоко внутри шнура, когда два конгруэнтных конца плавно соединились. «Это невозможно удалить без предварительного ввода соответствующего кода», — объявил он под аккомпанемент второго уровня удовлетворения. — Попробуй что-нибудь не так, отойди от меня более чем на десятую кадита, и взрывчатка, которой пропитана петля, взорвется с такой силой, что твоя голова оторвется от плеч. Мы используем материал для изготовления точных раскопок. Думаю, этого будет достаточно, чтобы удержать одинокого человека от странствий. Флинкс показал свое понимание. «Я знаю, что вы обязаны передать меня местным властям. Я просто не думал, что они есть».

«Солдатам потребуется время, чтобы добраться сюда с базы Кил». Женщина казалась недовольной. — Тем временем мы должны, как вы утверждали, терпеть ваше неприятное давление. Не думай воспользоваться этим». «Я не понимаю, как я мог. Не тогда, когда я ношу это. Подняв руку, он осторожно нащупал гибкий ошейник, пропитанный порошкообразной взрывчаткой. В лучшем случае ему не хотелось бы носить что-либо на шее, кроме одной летающей змеи. «Просто убедитесь, что вы не заснете на блоке управления». AAnn ответил жестами на его попытку пошутить. Среди них всегда ценились ирония и сарказм. «Делай, как тебе говорят, и твоя жизнь будет сохранена. По крайней мере, до тех пор, пока военные кадры считают это целесообразным. Обернувшись, мужчина указал, что заключенный должен идти впереди них. В лохмотьях и помятых ботинках Флинкс подчинился. Ему дали воды. Если они хотят сохранить ему жизнь до тех пор, пока местное командование не заберет его у них из рук, тогда еда, скорее всего, будет получена. Смертоносный ошейник, с которым он мог бы жить — пока. Несмотря на пустые карманы и отсутствие пояса для снаряжения или сумки с инструментами, у него все еще были средства для снятия устройства. Он знал, что с этим тоже придется подождать, пока не придет время. Все обычно делал. Пока они шли, он увидел черный материал вокруг себя и под ногами в совершенно новом свете. Передатчик гигантских размеров и невероятного возраста, настаивал AAnn. Кто его построил? Почему он находился в пустом, похожем на печь, нигде не существующем мире, подобном Пирасису? Было ли это то, что экипаж и экипаж «Кротаза» проделали весь этот далекий и опасный путь, надеясь найти? Если да, то какую связь могло иметь доисторическое инопланетное передающее устройство с Обществом Мелиораре или с подсистемой личной информации, которую он отследил на полпути через галактическую ветвь? Скрытностью и быстрым мышлением он получил некоторые ответы, но они никоим образом не успевали за растущим потоком вопросов. Как он ни старался, ему не удалось связать свое пребывание на далеком Пирассисе с целью экипажа «Кротаза», не говоря уже о наличии огромного допотопного передатчика инопланетной конструкции. Он понял, что вполне возможно, что никакой связи не было и что посетители с корабля Содружества прибыли в этот пустынный мир по совершенно другим причинам. Открытие существования передатчика было столь же маловероятным, сколь и неожиданным. Хотя это занимало его интерес и воображение, он знал, что не должен позволять этому отвлекать его от цели путешествия в это место. Он был здесь, чтобы узнать о себе и узнать о себе, а не заниматься ксеноархеологией. Пожилая женщина Энн взмахнула пистолетом, переводя его мысли из беспорядочного созерцания обратно в непостижимую реальность. Вес взрывного ошейника надавил на его горло, и он удлинил шаг. Их аккуратно обустроенный лагерь представлял собой мешанину из припасов, снаряжения и с трудом добытых учебных материалов. В типичном стиле AAnn 90 процентов жилых и рабочих помещений располагались прямо под выжженной солнцем поверхностью. Сплющенный купол с прорезями на уровне земли для обзора и вентиляции обозначал расположение отдельных отсеков, предназначенных для сна, приема пищи и исследований. Его дыхание сбилось при виде легкого двухместного скиммера. Хотя компоновка и органы управления были спроектированы и пропорциональны AAnn, он был уверен, что, если бы у него был шанс, он смог бы угадать достаточно его функций, чтобы он мог управлять транспортным средством. Когда они проходили мимо, он изо всех сил старался не смотреть на заманчивый способ побега. Будет ли ему дан этот шанс, еще неизвестно. Конечно, он ничего не мог сделать, находясь под бдительным взглядом двух ксенологов. Что они будут делать с ним, когда им пора будет уходить на пенсию? Энн требовалось примерно столько же сна, сколько и людям. Взрывной ошейник может удержать его от побега, но это не помешает ему бродить по лагерю, пока они спят. Что-то столь же низкотехнологичное, как замок и цепь, позаботится о любых представлениях о свободном перемещении, которые могут возникнуть у их пленника. Наверняка они имели в виду что-то подобное для него. Под землей было лишь немного прохладнее. AAnn процветали в жарком и сухом климате. Флинкс знал, что сможет это выдержать, пока они продолжают снабжать его водой. Взяв пистолет у своего партнера, самец продолжал наблюдать за молодым человеком, пока его спутник исчез в другой комнате. «Военные не поверят, что вы коллега-исследователь, знаете ли. Они сочтут вас шпионом Содружества и будут обращаться с вами соответственно. Присев напротив пустого участка стены, Флинкс изо всех сил старался казаться равнодушным к своему положению. — Тогда они столь же глупы, сколь и неудачливы, раз их отправили в мир столь же неважный и далекий от дороги, как Пирасис. Он колебался. — Если, конечно, здесь нет чего-то, за чем стоит шпионить. — Вы пытаетесь заставить меня предоставить военную информацию. Мускулистый хвост качался из стороны в сторону, показывая легкое веселье в сочетании с любопытством третьей степени. «Мне нечего дать. Мы с приятелем интересуемся прошлым, а не политической прессой. Пирассис заинтриговал нас именно потому, что больше никого не интересовал». В сопровождении высокого писка зубы несколько раз щелкнули друг о друга, обозначая веселье. «Я был бы так же sудивлен, как и вы, если бы в этом мире существовало что-либо, имеющее военную ценность. Минералы в изобилии, условие геологии, которое нельзя не заметить, но ничего, что нельзя было бы получить более жизнеспособным в другом месте. Если есть большие запасы чего-то особенного или уникального, мы об этом не знаем. Мой друг и я наслаждаемся нашей изоляцией. Даже местонахождение этого мира не имеет значения. Хотя такие знания не входят в сферу нашей компетенции, я был бы удивлен, узнав, что Имперский Совет Великой Стратегии считает, что Пирасис имеет тактическое значение. Он устроился в гостиной AAnn, поддерживающей головоломке из мягких проводов и столбов, которые давали его хвосту неограниченный диапазон движений. «Каково ваше личное обозначение?» «Флинкс». Расслабившийся Пип поерзал у него на плече. «Только одно имя? Это необычно среди людей. Учитывая то, как вы размножаетесь, потребность в более чем одном s кажется вопросом необходимости, а не выбора. Когда Флинкс не ответил, ксенолог добавил: «Они все равно будут относиться к тебе как к шпиону. Это процедура». — Вы и ваш приятель могли бы поручиться за мои научные интересы, — услужливо предложил Флинкс. «Как коллеги-исследователи, у нас много общего». — Мы не товарищи, — бесстрастно ответила АЭнн. «Что касается того, есть ли у нас что-то общее, это еще предстоит выяснить. Хотя это не имеет значения. Хотя лицо AAnn было не таким гибким, как человеческое, оно было способно к значительно большему выражению, чем, скажем, насекомоподобный транкс. «Ваше присутствие здесь — нежелательное вторжение и неприятный сюрприз. Я нахожу в тебе все, от твоего внешнего вида до запаха твоего тела и звука твоего голоса, неприятным. Чем скорее военные избавят вас от наших рук, тем счастливее будем мы с напарником. Флинкс положил руки на колени. — Это не очень гостеприимно с твоей стороны.

«Энн гостеприимство предназначено для Рода и его друзей. Объединившись с отвратительными твердолобыми, чтобы ограничить распространение поселения, на которое мы имеем право, вы не являетесь ни тем, ни другим. Долговязый рыжий вздохнул. Нечего было выигрывать, играя в политику с пожилым ученым. AAnn считали, что имеют право расширяться где угодно и везде доминировать. Никакие аргументы не убедили бы их в обратном. Однако там, где софистика не срабатывала, присутствие множества больших космических кораблей, укомплектованных людьми и транксами, оказалось более прагматически убедительным. Это не мешало AAnn постоянно исследовать, проверять и провоцировать решимость Содружества при каждой возможности. Самка вернулась. Пара не предприняла никаких попыток скрыть свой разговор от заключенного. Они хотели, чтобы он услышал. Тон и жесты мужчины выражали его раздражение. — В Кил всегда должен быть кто-то на связи. Что это за аванпост Империи? «Очень, очень изолированный», — напомнил ему его помощник. «Информация была передана. Как только оно дойдет до соответствующего лица, я уверен, что будут приняты надлежащие меры». — Иссспа… я надеюсь на это. Человек гораздо лучше тратит время и энергию на профессиональную деятельность». — Ты мог бы просто отпустить меня, — дружелюбно предложил Флинкс. — Я уйду, и ты меня больше никогда не увидишь. Делая предложение, он сосредоточился так сильно, как только мог. Ты должна отпустить меня, подумал он. Ты должен отпустить меня. Есть тысяча причин, почему ты должен отпустить меня. Итак, отпустите меня сейчас. Он никогда не пытался убедить нечеловека. Функционировал ли его талант или нет, он не мог сказать. По крайней мере, ответ AAnn был однозначным. Его умственное напряжение никак не повлияло на них. Возможно, подумал он с иронией, ему повезло бы больше, если бы один из них искал любовь. Снова щелканье зубами, когда женщина ответила. «Может, мы и не солдаты, но мы знаем свой долг. Вы заботливо напомнили нам об этом, когда мы давали вам воду. Вы останетесь здесь до тех пор, пока не прибудут соответствующие военные репрессанты, чтобы убрать вас из-под нашего давления». — И ты сделаешь это тихо. Мужчина провел когтистым пальцем по лицу подразделения, следившего за взрывным ошейником. Флинкс пытался скрыть беспокойство. Энн была пожилой. Если его рука случайно погладила не тот элемент управления не в ту сторону. . . — У меня нет оружия, — солгал он. «Я не доставлю хлопот». "Нет." Мужчина уверенно говорил, когда повернулся, чтобы уйти. "Ты не будешь."

Они продолжали давать ему воду из того, что, по-видимому, было либо дистиллятором, либо обильным хранилищем, одновременно любопытствуя и отталкиваясь от его способности перерабатывать такое обильное количество жидкости. После обмена вопросами и ответами была также найдена и предоставлена ​​пища, пригодная для употребления человеком. Хотя вкусно, это было что-то меньше, чем вкусно. Однако инопланетные питательные вещества помогли быстро восстановить его физическую силу. С новой энергией пришло новое доверие. Он знал, что должен уйти до того, как за ним прибудут военные. Оказавшись в их заключении, его возможности для сохранения своей независимости будут значительно уменьшены. Кроме того, кто-то может признать аласпинского минидрага, сидящего на его плече, чем-то иным, чем совершенно безобидным питомцем. Он подождет, пока они уснут, освободится, возьмет самую большую емкость с водой, которую он сможет легко унести вместе с едой, и пойдет. В хаотичном лабиринте аномальной поверхности древнего передатчика было множество мест, где можно было спрятаться. Избегая внимания любопытных военных, он мог продолжать искать предположительно хорошо замаскированный десант с «Кротасе». Между тем палящее пирассианское солнце было еще высоко, и двое ученых были заняты своими повседневными делами. Прикованный к тяжелому контейнеру с припасами, неспособный пошевелиться, с постоянной угрозой того, что взрывной ошейник наткнется на его шею сзади, он скрестил руки на груди, закрыл глаза и попытался немного уснуть. Глава 11 Когда он наконец очнулся, было темно, если не считать света от двух значительных лун Пирассиса. Тусклое эфирное сияние лилось в комнату через пару смотровых окон с прорезями на уровне земли. Однако ни темнота, ни лунный свет не разбудили его. Это был Пип. Она была в движении и полностью насторожена, треугольная изумрудно-зеленая голова высоко поднята, крылья полураскрыты, готовые нести ее ввысь. Ее маленькие яркие глаза были сосредоточены на затененном движении. Не Энн, а что-то еще с ногами. Много ног. Слишком много ног. Нет, это были не ноги, решил неподвижный Флинкс, пока их змееподобный владелец продолжал появляться из-под пола. Больше похоже на плавники, жесткие лопастные придатки, которые эволюционировали, чтобы продвигать существо по песку, а не по нему. Его длинная узкая морда не имела видимых зубов. На их месте корчился квартет ищущих, исследующих языки. Каждый тонкий выступ был около метра в длину, или, по крайней мере, часть, которую существо решило открыть, была именно такой длины. Каждый из четырех придатков сужается к кончику. В отличие от крапчатого желто-черного эпидермиса захватчика, внутренние придатки были окрашены в яркий малиновый цвет. Они быстро входили и выходили из безглазой морды, осматривая окрестности. Он отметил, что дыра или нора, из которой он продолжал выходить, была пробурена в песке, минуя твердый черный ребристый материал, из которого состоял подозрительный передатчик. Флинкс оставался спокойным, говоря себе, что этот гость из более прохладных подземных областей просто любопытен. Кроме своего размера, он не казался опасным. Пока он смотрел, как он скользит по полу, его многочисленные языки тыкаются носом в контейнеры и пакеты, мебель и научные материалы, его внимание снова привлекла дыра в земле. Низкий гребень песчаной почвы образовал кольцо вокруг отверстия, из которого выходил посетитель. И появлялись, и продолжают появляться. В любом случае, какой длины было это существо?

Томно поднимающийся кабель из крови и плоти продолжал выходить из своей бурлящей норы до тех пор, пока сидящий и гораздо меньший по размеру обитатель камеры хранения не решил, что, возможно, пора отложить свои тщательно продуманные планы и убраться оттуда к черту. Сконцентрировавшись на мыслях, сосредоточившись на эмоциях, он сбросил Пипа со своего плеча. Поднявшись в воздух, она зависла в ожидании перед ним. Флинкс с облегчением и радостью заметила, что ровное жужжание ее крыльев не отвлекает незваного гостя от постоянного осмотра содержимого комнаты. Поглаживая пальцами одной руки взрывной ошейник, другой выразительно жестикулировал. В детстве на Мотыльке он часто развлекался, обучая своего стройного крылатого компаньона ряду простых трюков. То, что он стремился заставить ее сделать сейчас, могло не расцениваться другими как уловка и не было особенно простым. Это также было потенциально опасно. Пип узнала предательский жест, а также положение пальцев ее спутницы. Бросившись вперед, она осторожно встала, точно прицелилась и из единственного обращенного вперед мясистого гребня, образующего сужающуюся трубку на нижней стороне ее верхней челюсти, капнула несколько капель яда минидрага на указанное место на полосе, окружавшей ее. Горло Флинкса. Мгновенно гибкий, сотканный машинным способом инопланетный материал начал шипеть. Отвернувшись от поднимающейся струйки ядовитых паров, Флинкс подождал несколько минут. Ему не чужды мощные эффекты яда летучей змеи, и опыт позволил ему оценить скорость прогрессирующего распада. Тем не менее, когда он взялся обеими руками за противоположные стороны воротника, он старался держать пальцы подальше от того места, откуда пустил слюни Пип. Его не нужно было сильно тянуть. Помимо того, что это был мощный нейротоксин, яд минидраги также был очень едким. Ошейник легко сломался в его пальцах. Осмотрев останки, он увидел, что они почти полностью съедены. Был некоторый риск того, что едкая жидкость активирует порошкообразную взрывчатку, встроенную в материал, но он чувствовал, что шансы в его пользу. Чтобы сделать его безопасным и простым в обращении, такой смертоносный материал обычно был достаточно стабильным до точного воспламенения — в данном случае с помощью дистанционного электронного сигнала. Если бы он ошибся, у него не было бы времени осознать свою ошибку. Лишившись смертоносного ошейника, он мог уйти. Или был бы, как только извилистый гость из подземного царства Пирассии закончил осмотр кладовой и вернулся в свою нору. Стараясь держаться как можно дальше от пытливой многоязычной головы и, наконец, освободившись, он встал и начал пробираться по задней части комнаты. Несмотря на громоздкого незваного гостя, у него скоро будет свободный путь к дверному проему. Этот портал быстро и неожиданно широко распахнулся. Свет хлынул в комнату, очерчивая силуэты двух фигурок Эй-Энн. Открытие двери сопровождалось витиеватым шипением слогов, в которых сразу можно было узнать проклятие Аэнн ужаса первой степени. Передняя часть вторгшегося иглокожего дернулась в ответ на вторгающееся освещение. Пятый придаток, узкий и трубчатый, появился посреди множества языков, когда вся верхняя часть существа внезапно надулась. Пистолет, вспыхнувший в прерывистой темноте, не попал в цель. Испуганный посетитель этого не сделал. Из центрального выступа выходила струйка мелкозернистого кварцевого песка, полированного до внутренностей, диаметром не больше булавки. Разбрызгиваемый с убийственной скоростью воздух, сильно сжатый по всей невидимой длине нарушителя, тонкий поток песка прорезал полимерные контейнеры, металлический бак и, в конце концов, правую ногу Тенукака ЛЛБАЙЛЛ. Ксенолог AAnn резко зашипел от жгучей боли. Когда он упал, ему удалось снова выстрелить из своего оружия. Во второй раз его прицел был не лучше, и выстрел попал только в землю, пробив древний твердый черный материал передатчика. Ударившись о неуступчивую поверхность, он потерял хватку из пистолета. Она вылетела из его пальцев, отскочила один раз и исчезла из виду под массивным керамическим контейнером.

Запинаясь в дверном проеме, его подруга Неннасу БДЕССЛЛ изо всех сил пыталась направить свой пистолет на корчащегося в конвульсиях незваного гостя. Мускулистая спираль обвилась вокруг ее талии и выбила оружие из ее когтистых пальцев. Пока Тенукак пытался остановить поток крови из дыры, проходящей через всю его ногу, его теперь уже беспомощного товарища подняли в воздух и медленно поднесли к голове любопытного существа. Второй набор языков появился внутри первого слоя. Меньшие, чем другие, они были черными, а не ярко-красными, с крошечными крючками, обращенными назад, и обрамляли темную, эффективную на вид глотку. Между взволнованным, бешеным шипением двух АЭнн, биением катушек посетителя и жужжанием крыльев Пипа шум в замкнутом пространстве был ужасающим. Оружие женщины-ксенолога лежало на полу там, где она его уронила. Надеясь, что захватчик, теперь полностью раскрывший свою поистине ужасающую природу, сможет сосредоточиться только на одной потенциальной добыче за раз, Флинкс нырнул вперед, схватил упавшее ружье, перекатился, прицелился в свет, льющийся через теперь пустой дверной проем, и выстрелил. . Это было очень неприхотливое оружие, и даже активировав спусковой механизм, он беспокоился, не окажет ли оно сильное воздействие на столь крупного противника. Ему не стоило волноваться. Языки и крючковатые щупальца разлетелись во все стороны, когда голова разорвалась на части, забрызгав пол, сложенные припасы, большую часть комнаты и оставшихся нетронутыми обитателей с зеленовато-красной кровью, пирассийской плотью и кусочками раздробленных органов. Конвульсивная катушка подхватила Флинкса и повалила его на землю, но он удержал оружие. Пройдет еще десять минут, прежде чем остальная часть ослабленного организма совершит последний, последний рывок. Самка бросилась лечить травму своего партнера. Ни один из них не обратил особого внимания на своего бывшего заключенного, всецело поглощенный попытками остановить кровотечение из прокола в ноге. Флинкс воспользовался возможностью, чтобы осмотреть ближайший металлический контейнер, который был пронзен так чисто, словно лазером, тонкой струйкой песка, выброшенной теперь уже умершим нарушителем. Какая-то высокоразвитая гигантская нематода или наземное иглокожие, решил он, повернувшись, чтобы осмотреть неподвижную тушу. Эволюционировал в эффективного убийцу, способного разрезать на куски любого врага или добычу, используя самый обычный компонент окружающей среды — обычный, повседневный, обычно безвредный песок. К этому моменту у двух А-Энн было достаточно времени, чтобы понять, что человек не только спас им жизнь, но и что ошейник, который до сих пор сковывал его движения, больше не висел у него на шее. Самка выпрямилась. «Воистину, мы готовы умереть. Больше, чем просто, я полагаю, проведя так много времени в этом месте. Позвольте нам, если вы позволите, несколько минут обменяться нашими предсмертными песнопениями. Мы дополняем друг друга в течение почетного времени, и наша родословная требует выполнения формальностей, прежде чем мы умрем. Обиженный и усталый, Флинкс рассеянно взмахнул оружием. AAnn были инопланетянами не только по форме — это правда. «Никаких предсмертных песнопений. Я стрелял в эту штуку не для того, чтобы самому тебя убить. — Ты убил его, чтобы спасти себя. Самка пристально наблюдала за ним прищуренными рептильными глазами. — И это тоже, — с готовностью признал Флинкс. «Если ваша обусловленная природа просто не может смириться с актом альтруизма со стороны человека, тогда примите вместо этого оправдание, что мне нужна ваша помощь». Его лицо исказилось от боли, самец использовал свой хвост, чтобы подняться в шатком положении на корточках. «В это мы можем поверить. Вы, очевидно, слишком далеко отошли от своего лагеря, и только благодаря нашей милости вы все еще живы. Это было лаконичное обобщение восприятия реальности ксенологом AAnn в сочетании с косвенным призывом к человеку, который теперь контролировал ситуацию, пощадить свою жизнь. Он также удачно проигнорировал тот факт, что они находились в процессе передачи его местным военным властям и угрожали застрелить его, если он сделает малейшее неправильное движение.

Хотя их разумное предположение, что он пришел из лагеря, было совершенно неверным, Флинкс предпочел не просветить их. Пусть думают, что у него была настоящая оперативная база, возможно, общая с товарищами, которые искали его даже сейчас. Пока он думал, как лучше поступить, он заметил, что хвост самки прощупывается под краем массивного контейнера, куда скользнуло оружие ее партнера. Уголки его рта слегка приподнялись, он сделал жест пистолетом, который держал, и предостерегающе прошипел. Вся длина хвоста ксенолога сразу же вернулась в поле зрения. «Нетрудно понять, почему вас выбрали для обучения здесь». Не в силах отвлечь внимание человека достаточно долго, чтобы достать второй пистолет, пожилая женщина опустилась на колени, чтобы осмотреть новую кожу, формирующуюся на ране ее партнера. — Ты говоришь на языке Империи почти так, как будто у тебя в голове настоящий язык. Чтобы подчеркнуть, ее собственная метнулась в его сторону. Пип отреагировал взмахом крыльев, и Флинксу пришлось успокаивать ее несколькими взмахами свободной руки. Язык AAnn, столь важный в речи на протяжении долгого времени. произнося слоги, был одновременно более узким и в пять раз длиннее, чем у любого человека, что делает членораздельную аппроксимацию речи рептилоидов Флинксом еще более восхитительной. С годами он научился компенсировать свой более короткий язык превосходным контролем дыхания. Подняв взгляд от своей работы, женщина с интересом третьей степени указала на то, где на полу лежали две половинки разрезанного пополам ошейника. — Как ты выбрался из этого? Не подозревая, что объяснением, которое она искала, было изучение мертвого тела червя-незваного гостя, ни один из его бывших похитителей не обратил на Пипа никакого внимания, кроме беглого. — Перекуси, — без колебаний ответил Флинкс. Анн переглянулась, прежде чем женщина ответила. — Только не с этими жалкими обызвествленными чипсами, которые вы называете зубами. — пренебрежительно прошипела она. Флинкс знал, что Аэнн славятся своими организаторскими способностями, техническими знаниями и жестким, тесно сплоченным обществом, основанным на структуре расширенной семьи и современной производной древней рептильной знати. Они, несомненно, не отличались тактичностью. «Мне понадобится вода и подходящая емкость для ее переноски, немного еды и новая одежда. Тогда я оставлю тебя». Женщина изобразила жест враждебности третьей степени. «У нас здесь достаточно немногого, чтобы прокормить себя, и нам нужно все, что у нас есть, для облегчения нашей работы. Мы слишком долго и усердно трудились над этим проектом, чтобы передать наши драгоценные запасы бродячему человеку! Флинкс знал, что такие слова и жесты были лишь показухой, частью сложного ритуала, который так любили Аэнн. Двое ученых были не в том положении, чтобы торговаться или возражать. Но пока это облегчало его отъезд, он был согласен играть эту роль. Он взмахнул пистолетом, намеренно преувеличивая жест. «Если вы не дадите мне то, что мне нужно, я застрелю вас обоих и все равно возьму это». «Тогда, поскольку у вас есть единственное оружие, у нас нет другого выбора, кроме как согласиться на ваши требования». Обе Энн поклонились и церемонно жестикулировали. Он знал, что они в любом случае дали бы ему припасы, но, официально заявив о подобии неповиновения, они чувствовали себя лучше из-за необходимости сделать это. Мужчина резко выпрямился во весь рост, из-за чего пальцы Флинкса сжались на двойном спусковом крючке пистолета. Несмотря на травмированную ногу и свой возраст, Тенукак не представлял особой угрозы для человека и летающей змеи, но Флинкс все равно был настороже. Однако Аэнн даже не смотрела на освобожденного заключенного. Его взгляд был пойман чем-то на полу позади Флинкса. Поняв, что это может быть простой уловкой, Флинкс лишь бросил быстрый взгляд назад и вниз. То, что он увидел, почти заставило его забыть о двух Энн. Небольшой участок черного пола с песком, где второй выстрел мужчины сбился с пути, был оживлен мерцающим светом. Белые искры проносились сквозь материал в полной тишине, обеспечивая достаточно приглушенное освещение, чтобы можно было читать. "Что это?" он услышал собственный бормотание, глядя на движущийся фрагмент погребенного ослепления.

— Вья-нар — не знаю. С твоего позволения, человек. С помощью своей подруги, которая поддерживала его прихрамывающую фигуру поддерживающей рукой и хвостом, самец проковылял вперед и присел, чтобы изучить неожиданное явление. Протянув руку вперед и вниз, он попытался поймать разлетающиеся угли, но ему пришлось довольствоваться легким поглаживанием черного материала чешуйчатой ​​поверхностью раскрытой ладони. «Холодная молния. Но что побудило к этому? «Ваш пистолет». Женщина также встала на колени, чтобы исследовать мерцающее сияние. «Ты выстрелил в с-песочника и промахнулся, вместо этого попав в с-поверхность». «Интересно, — заявил мужчина, — что произойдет, если уровень энергии можно будет увеличить?» "Что ты имеешь в виду?" Флинкс был заинтригован заключенными огнями больше, чем хотел признать. Ему следовало сосредоточиться на сборе припасов и возобновлении похода к лагерю Кротаз. Вместо этого он обнаружил, что его настойчивое любопытство потянуло разделить парочку ксенологов из AAnn. «Стреляй еще раз». С трудом выпрямившись, самец отступил назад, подальше от того места, где в изолированном углу пола мчались огни. «Несколько раз. Полная мощность." Флинкс махнул пистолетом. — Чтобы я при этом полностью разрядил ваше оружие и тем самым уравнял положение? Я так не думаю». Тенукак указал на свою ногу жестом второй степени уверенности в сочетании со скрупулезным вниманием. «Я едва могу стоять. Мы не солдаты. «Все АЭнн обучены военному искусству», — подтвердил Флинкс. «Наше обучение было давным-давно, человек. Мы академики, а не бойцы». Его тон был взволнованным. «Возможно, мы непреднамеренно сделали здесь важное открытие. Его следует добиваться. Конечно, — застенчиво прошипел он, — ничего не может случиться. «Выброс энергии из пистолета проник в материал пола, не причинив видимых повреждений», — отметил Неннасу. «Мы должны увидеть, к какому результату приведет аккреция дополнительной энергии». — Наверное, большая дыра в полу. Флинкс устал и проголодался. Но даже в детстве он всегда был приверженцем логики, даже если она исходила из чуждого источника. Подняв руку и прицелившись, он выстрелил в мерцающее пятно на земле. Пип тут же расправила крылья, готовясь к полету, но за отсутствием какой-либо явно ощутимой угрозы удержала насест на своем плече. Он выстрелил второй раз и третий в быстрой последовательности. Пол должен был расколоться, или расплавиться, или быть каким-то другим образом испорченным. Вместо этого он отреагировал так, как будто мощность оружия не имеет значения. Эффектные встроенные разряды быстро распространялись, затем взрывались во все стороны, растекаясь по всему полу камеры хранения и заливая замкнутое пространство искрящимся холодным светом. «Снаружи!» Игнорируя тот факт, что он якобы был узником в собственном лагере, Тенукак развернулся и, спотыкаясь, побрел к открытой двери так быстро, как только мог, хромая, продолжая полагаться на поддержку своего товарища. Солнце еще не взошло. Флинкс знал, что не встанет еще несколько часов. Тем не менее снаружи было почти так же светло, как днем. Каждый выступ из черного дерева, обод, выступающая ручка, диск, блок и арка были охвачены клубящимся холодным пламенем. Залпы врожденных молний пронзили каждый вырисовывающийся выступ и форму, а также ребристую воронью поверхность под их ногами. — Возвышение, — бодро заявила самка, повернувшись, наполовину увлекая за собой свою половинку. Затерянные в лихорадке научных открытий, они почти забыли Флинкса и оружие, которое он держал. Он плелся позади них, Пип цеплялся за его плечо.

Широкая лестница, предназначенная для размещения расставленных ног Энн, стояла, опираясь на высокий черный прямоугольник. Не обращая внимания на блестящее сияние, которое теперь извивалось под его изрытой поверхностью, две АЭнн начали подниматься, раненому мужчине пришлось использовать свои руки, чтобы подтянуться вверх. На вершине закопченной шахты была сооружена небольшая смотровая площадка, с которой наблюдатель мог видеть большую часть окружающего синтетического ландшафта. Преодолев последнюю ступеньку, Флинкс оказался позади двух ксенологов. Они молча смотрели на до сих пор мрачную поверхность погребенного передатчика. Насколько мог видеть глаз, во всех направлениях он сиял тихим, взрывным светом. «Все эти повторяющиеся выбросы энергии из оружия что-то спровоцировали». Голос Тенукака приглушился в присутствии открытия. — Проснулся. «Возможно». Когда-либо консервативный ученый, AAnn Nennasu BDESSLL еще не был готов уступить радикальным заявлениям. «Конечно, есть какая-то активность, генерируемая из неизвестного источника». Ее супруг продемонстрировал нетерпение второй степени в сочетании с интересом первой степени, подчеркнутое проницательным оттенком неуверенности. В этот момент весь незащищенный домен передатчика вспыхнул в буре замерзшей пиротехники. Как будто каждый из миллионов мерцающих огней, пробивающихся сквозь темную поверхность, вдруг решил выровняться по одной оси и усилиться в одно и то же время. Бурный, умопомрачительно свирепый бур На самом деле это длилось меньше секунды и, как и предшествовавшая ему демонстрация, разрешилось в полной тишине. Когда ослепший на мгновение Флинкс, наконец, снова смог видеть, он обнаружил, что смотрит в бесплодную черноту, затененную сотнями загадочных черных фигур, вновь освещенных только светом двух желчных пирассианских лун. «Это было . . . интересно». Хвост Неннасу рефлекторно дергался из стороны в сторону, пока она терла свои возмущенные глаза. — Что-то случилось, задшшсс, но что? «Основываясь на наших исследованиях, проведенных на сегодняшний день, мы определили, что это бескрайнее поле тьмы является sповерхностью sкакого-то передатчика. Действительно." Тенукак уже ковылял обратно к лестнице. «Я полагаю, что мы, возможно, только что были свидетелями передачи». "Куда?" — резко спросил Флинкс. Он как будто и не говорил. AAnn игнорировали его и, вероятно, продолжали бы это делать, пока он не застрелил одного из них. Хотя они этого не знали, он не собирался делать ничего столь радикального, кроме как в отчаянной самообороне. Нет ничего, размышлял он, спускаясь вслед за взволнованными бывшими похитителями-рептилоидами по широкой лестнице, что могло бы отвлечь человека от их провозглашенной цели, как излияние холодной, беззвучной энергии из неизвестного источника на две тысячи квадратных километров. Чего ксенологи еще не спрашивали и что особенно начинало интересовать его, так это не то, был ли разряд, вызывающий оцепенение, какой-то передачей, а был ли кто-нибудь или что-нибудь на предполагаемом другом конце, чтобы получить его. . .

На борту «Учителя» все было тихо. Элементы рециркуляции сохраняли чистоту воздуха и воды. Приготовитель еды был готов доставить разнообразные полезные, питательные и часто вкусные блюда по запросу. Термочувствительные панели поддерживали внутреннюю среду при средней температуре, подходящей для определенных видов двуногих, бинокулярных, несколько хрупких млекопитающих. Другие аппараты тихо гудели, выполняя множество важных функций, поддерживая корабль и его внутренние системы в состоянии боевой готовности, готовности к немедленной активации. В главном десантном отсеке полностью заправленный и оборудованный второй шаттл ждал указаний покинуть причал и отправиться на помощь своему владельцу. Все, что ему нужно было, чтобы эффективно и быстро выполнить эту задачу, — это краткая команда в сочетании с простейшими навигационными координатами. И даже если бы они были не совсем точными, сложные инструменты на борту корабля позволили бы ему определить местонахождение конкретного рассматриваемого человека с помощью визуальных ключей, подписей тела и других контрольных сигналов. Все, что ему нужно было сделать, это получить указание сделать это и получить минимум указаний относительно того, что находится поблизости от человека, которого нужно подобрать. Но на борту не было никого, уполномоченного отдавать необходимые приказы, включая управляющего ИИ. Так что шаттл сидел в своем отсеке и методично выполнял свой график регламентных процедур обслуживания, ожидая в той же тишине, которая окутала все судно. Тем не менее, при почти полном отсутствии звука, экипажа и активной робототехники движение все же было. Что поразило, так это не то, что полдюжины или около того листьев дрожали; дело было в том, что они сделали это в унисон и при полном отсутствии какого-либо заметного движения воздуха. Интересно было не то, что совершенно другое растение пустило множество зелено-коричневых нитей по бокам контейнера, а то, что по крайней мере одна такая нить прошла через пол, перегородки и декоративные барьеры, чтобы недавно проникнуть в почву каждого другого растения. пересаженный рост. Несколько усиков, торчащих из глубины полуметрового диаметра розовато-голубых цветов, впечатляли тем, что они тянулись не к другому горшку, богатому питательными веществами, и не к источнику воды, а к доступу к воде. панель расположена четко поперек салона. Постороннему, блуждающему по сцене, могло показаться, что, слишком тесно прижатые к своим кашпо, местные побеги расцвели в поисках большего пространства для роста. Они бы посмеялись над перспективой того, что простые декоративные растения займут, несомненно, из-за пренебрежения, гостиную космического корабля, и пошли бы дальше. Если бы они задержались, наблюдали и терпеливо ждали, они были бы посвящены в несколько интересных и удивительных событий, таких как усиление цветочной активности, которое немедленно последовало за крошечным извержением света на ничем не примечательной поверхности планеты внизу. Поскольку не было никого, кто мог бы сделать такие наблюдения, необычные действия, которые происходили во все более быстром темпе на борту безмолвного Учителя, остались незамеченными.

Глава 12 Если Солдат и Хранитель Империи Кисцеп ХБГХЛТ и не проявлял особого энтузиазма при исполнении служебных обязанностей в то утро, то на то были причины. Кому-то может показаться грубым со стороны солдата принижать должность в столь прекрасном мире, и действительно, Пирасис мог похвастаться благоприятным климатом и приятными окрестностями. Беда была в том, что делать было просто нечего. Где можно было бы получить радость в благоприятной обстановке, если бы ею нельзя было поделиться? Когда дело доходило до такого обмена, его соратники не в счет. Чего не хватало, так это настоящего подземного города, такого как Оуллак на Тиртоне VI или Сснесс-эз-Веол на самом Блассусаре. Место, где молодой солдат, помогающий распространять Империю, мог должным образом чтить свою родословную, празднуя и разделяя достижения. Ничего этого на Пирассисе не было: только палящий зной, который пришелся ему по вкусу; суровый пустынный пейзаж, радующий глаз; и отсутствие чего-либо, напоминающего цивилизацию Энн, из-за чего по утрам он чаще всего чувствовал себя тупым и не в духе. Однако горе породило братьев, и он, по крайней мере, имел удовольствие знать, что его товарищи по солдатам и офицерам в равной степени испытали ту же изоляцию и разочарование. Далекий и забытый уголок Империи, Пирасис был бастионом маленьких, но унылых надежд тех, кому не повезло оказаться там. Кисеп изо всех сил старался скрыть свои истинные чувства, как и его спутники. Можно было смело жестом выражать тревогу и скуку, но нельзя было произнести это вслух. Таким образом, в то время как солдат мог четко ответить на команду или вопрос, он мог одновременно показать свое разочарование пальцем или рукой, хвостом или зубами. В приличном обществе такое противоположное поведение не одобрялось бы. Но Пирасис был далеко от Блассусара. Офицеры понимали необходимость того, чтобы их подчиненные, чье положение было еще более заброшенным, чем их собственное, имели какой-то выход для своего разочарования. Среди них не было ни одного, кто бы не переводился на другую должность в преддверии каждой крупной командировки. Если бы это было опасно, были бы действия и возможность продвижения по службе. Если бы было безопасно, была бы цивилизация и возможность взаимодействия с себе подобными. Что угодно было бы лучше, чем изолированный, забытый Пирасис. Зная о неблагоприятных последствиях длительного пребывания на изолированных станциях для раздражительного персонала, командование сектора позаботилось о ротации целых подразделений по ускоренному графику. Поскольку Пирасис легко подходил для такого особого обращения, Кисеп уже видел две бригады техобслуживания и одну баллистическую установку, замененную в прошлую большую часть времени. Он знал, что скоро придет и его очередь. Пока не наступил этот счастливый день, ему ничего не оставалось делать, кроме как соблюдать приличия, подпитывать химеру хрупкого боевого духа и стараться не ссориться с офицером в особенно скверном настроении. Потому что, хотя возможности продвижения и повышения на Пирассисе были решительно ограничены, демон понижения всегда присутствовал и ждал, чтобы его накормили. Сидя в своей кабинке, которая для человека показалась бы невыносимо жаркой, а сундук невыносимо сухим, Кисцеп апатично просматривал, отмечал и, где требовалось, комментировал все входящие сообщения. Те, что были рутинными, он гарантировал, что они будут переданы в соответствующие отделы. Ему не нужно было обращать внимание ни на что другое, потому что каждое сообщение и отчет, прибывавшие на базу Пирасис, были рутинными. Время от времени солдату становилось так скучно, что он пренебрегал надлежащим выполнением своих обязанностей. Это было, когда кто-то, как правило, пострадал. Как и его товарищи, измученный Кисцеп с нетерпением ждал таких инцидентов — до тех пор, пока они не касались его самого. Они представляли собой единственное облегчение от смертельной унылой летаргии повседневных процедур. Он тихо зашипел себе под нос и слегка наклонился вперед. Один из нескольких спутников-сканеров, следивших за поверхностью планеты, а также за ближним космосом, сообщал об извержении вспышки света далеко на юго-западе, координаты такие-то, время такое-то и такое-то. Вероятно, дефект в системе наблюдения, заключил скучающий Кисеп. Особенно с учетом заявленных параметров. Продолжительность, измеренная в наночастицах, интенсивность — цифра, указанная для интенсивности, была смехотворной, зашкаливающей, не поддающейся проверке. Единственным механизмом на Пирасисе, способным генерировать такой всплеск активности, был модуль дальней космической связи, который был надежно погружен в планетарную кору, и он производил энергию только в космосе-минус. Согласно отчету, рассматриваемый разряд распространялся в нормальном пространстве.

Он тихо зашипел и дважды щелкнул резцами на спине. Это был тест, конечно. В отсутствие реальной работы ответственные органы пытались поддерживать видимость эффективности посредством бесконечной серии испытаний, проверок и инспекций. Подав соответствующий ответ через нейронную гарнитуру, петлю которой висела над его черепом, он без комментариев передал отчет в соответствующее подразделение. Пусть кто-нибудь другой разбирается с его злонамеренно хитрыми ответвлениями. В его обязанности не входило проверять ловушки, засовывая в них хвост: только торопить их в пути. Еще больше одиозной обыденности застыло, а затем рассеялось в пространстве над его рабочим проектором. Еще тридцать десятых или около того частей этой чепухи, и он сможет удалиться в сравнительный бальзам общей песчаной комнаты, чтобы там уютно устроиться в душистых зернах и мечтать о лучшем завтрашнем дне. Э-э-э-э, пробормотал он себе под нос, когда перед его глазами сформировалось еще больше документации: очередной тест. Необычно встретить двух таких в одно и то же утро. Но не беспрецедентный. Этот был создан более тщательно, более проницательно, чем его предшественник. Сначала отправьте очевидное, а затем попытайтесь сбить солдата с толку чем-то более элегантным, чем его прозрачный предшественник. Он был доволен собой, что так быстро его поймал. Быстрое и уверенное обнаружение должно заслужить несколько похвал в его послужном списке. Чтоб не пропустить ни одного ошибиться или ошибиться, он внимательно изучил новый документ, просматривая его на предмет скрытых бюрократических ловушек. Со стороны это казалось совершенно простым. Так и будет, сказал он себе, скрупулезно изучая каждую включенную формулировку. Это было совершенно возмутительным содержанием. Вот что заставило его колебаться. Для теста, предназначенного для того, чтобы поймать кого-то, кто дремлет на своей станции, ему не хватило изобретательности. Он обнаружил, что колеблется. Достанется ли ему похвала за небольшую инициативу, или его сверстники просто посмеются над ним за то, что он проявил невиданную ранее глубину доверчивости? Украдкой он оглядел мастерскую. Никто не наблюдал за ним. По крайней мере, не лично. Должен ли он довести дело до конца или уйти на обед и обдумать свои варианты во время еды? Мысль о чем-то ароматном, сильно соленом и с еще мехом будоражила его мысли. Проверка показала, что сообщение действительно было передано со спутника — не один раз, а дважды. Это согласовывалось с предполагаемым отдаленным местом происхождения. Используемый язык, включая специальные аннотации, которые заменяли физические жесты, которые были столь важной частью языка AAnn, не предполагал военного происхождения. Если это и был тест, то он был гораздо более искусно сконструирован, чем его предшественник. Если он относился к этому как к испытанию и был прав в своем анализе, он получал похвалу. Если он был неправ, последствия могли быть серьезными. Если бы он воспринял это как законное сообщение и ошибся, его бы постигло не более чем смущение и, возможно, небольшая пометка в его личном деле. Если бы он относился к этому как к законному и был бы прав, он получил бы признание за выполнение своих обязанностей быстро, разумно и своевременно. Сидя молча перед проекцией, он жонглировал своими вариантами. Время еды могло подождать. Приняв решение — хотя и не без раздумий — он встал, включил автоматику, чтобы она работала в его отсутствие, снял гарнитуру и вышел из помещения с копией потока в руке. Никто в его кадрах не заметил его отъезда. За это он был благодарен, так как это избавляло его от необходимости объяснять, что он делает. В меморандуме требовалось, чтобы он был доставлен непосредственно командиру базы. Это поставило Кисепа в неловкое положение, поскольку ему приходилось ставить перед командиром не только свое решение, но и свою личность. Гораздо легче принять порицание через церемониальную директиву, чем лично. Он уже задавался вопросом, не был ли он слишком поспешным, были ли какие-то факторы, которые он не учел, принимая решение. Он все еще мог передумать, все еще мог развернуться на ногах в сандалиях и повернуть назад. Затем, слишком рано, он стоял у входа в кабинет командира. Безжалостный на манер машины и черствый безразличный к его неустроенному душевному состоянию, дверь тут же попросила его представиться и изложить свое дело. Когда он подчинился, это выразило опасения, только чтобы быть отвергнутым человеком внутри. Когда он скользнул в сторону, Кисеп решительно шагнул вперед, как будто двусмысленность была ему так же чужда, как гноящаяся поверхность Хивехома.