Восхождение язычника

Глава 11

Стоя у борта ладьи, на самом носу, я смотрел на проплывающий мимо град Волин. Рукой же крутил оберег грозовик, висящий на шее. Да, хороший подарок отец сделал. Свой детский оберег, конечно, пришлось снять. Перед тем как отдать, он мне сказал, что хотел подарить сразу после испытания, как вернусь домой. Я еле сдержался, чтобы не засмеяться, но улыбка все равно вылезла, и вместо подарка он меня выпорол. Но все равно приятно, забота, она такая.

Сам оберег висел на перекрученных кожаных шнурках и был выполнен из серебра, эдакий медальон. Считается, что символ грозовик может защищать от природных катаклизмов и стихий. Также с помощью данного символа получают поддержку и защиту бога, сказывают, что ведающие люди с его помощью могут управлять погодой. И тем, кто обладает даром повелевать ветром, он подходит больше всего.

За поясом же, помимо кинжала, которым одарил меня бог Триглав, в петле висел боевой топор, так же подарок отца. Так что одарил меня батюшка на славу, а в моем мешке, в котором я припрятал кошель, есть несколько монет. Тоже батя выдал, чтобы себе в граде прикупил чего, а также гостинца матери, сестре и Смиляне, дабы порадовать женщин.

Оглянувшись на свернутый парус, я задумался, интересно, а дядька Колояр позволит мне разогнать ладью своим даром? Отец так делал, сам видел. Может, спросить, хотя я бы не разрешил, мало ли, вдруг мачту сломаю порывом или парус порву. Так что нет, спрашивать не буду.

Кинув взгляд на ладью, а все-таки она хороша. Чуть меньше средней, двадцать шагов в длину и пять в ширину, если забить ее, то человек шестьдесят войдет, но дядька предпочитает экипаж около тридцати, и место для товара есть, и развернуться можно. Как раз то, что надо для торговых дел, в Византию али в другие края можно спокойно. И по реке пройти, и по морю. Да и экипаж позволит отбиться, ежели что, а у дядьки две такие ладьи, так что дело спорится.

Окинув море взглядом, я увидел, как вторая ладья потихоньку отстает и заворачивает к Волину.

Еще бы она с нами пошла, в Волине пошлина ниже, чем в Щецине, так что я уверен, что весь дорогой товар там. В Волине берут всего десятину, Щецине вся треть выходит, пошлина и жертва в храм, что достаточно накладно. К тому же торговать будут в Волине через Зорена, еще одного моего дядьку, что ходит помощником у одного из купцов. К тому же Зорен и Колояр родные братья, и обмана там точно не будет. И сейчас на ладье, которая движется в Волин, заправляют сыны Колояра: старший Горисвет и младший Володар, — которые приходятся мне двоюродными братьями. Ох и наслушался на стоянках я от них хвастовства об их походе в Царьград и о чудесах сего града, да и о стране. Прям не простые люди мои родичи, а древние герои, которых сама Мать Сыра Земля еле держит. В общем, было забавно слушать.

— Вперые Волин видишь, а Яромир? — ко мне подошел мой дядька Колояр.

— Ага, — я просто кивнул, рассматривая город, расположенный на острове в устье реки Одры[22].

Его высокие деревянные стены и башни так и тянулись вверх.

— А вон там подальше, за Волином, стоит крепость Йомсбург, отсюда, наверно, и не видно, там располагаются Йомсбургские витязи[23], эту крепость заложил датский конунг Харальд синезубый.

— Ох, сильнючие там витязи, я тебе скажу, никого не боятся и никогда не отступают, до конца бьются, и неважно, каков конец, победа или смерть.

— Дядь, расскажи, а? — что-то такое я слышал о Йомсбурге в бытность еще Кащеем.

— Хм, — дядька задумался и начал теребить свою бороду. — Коли хочешь, расскажу.

И облокотившись о борт начал рассказ:

— История сей крепости начинается, после того как конунг данов Харальд Синезубый взял Волин на меч и повелел ежегодно платить дань. А для надзора и воздвиг крепость Йомсбург. Но лишь при ярле Палнатоке она стала знаменита своими витязями, поговаривают, что он лично убил датского конунга Харальда Синезубого. Так вот сейчас воспитанник Палнатоке, сын Харальда является конунгом датским, Свейн Вилобородый. Поговаривают, что это была месть Палнатоки Харальду за убийство своего деда Ярла Оттара, когда Харальд вторгся в Готланд[24], но я в это не особо верю, ведь Свейн родился в поместье Полнотоки, после того как Харальд приезжал к нему в гости.

— Свейн и сослал сюда Полнотоки. Который установил в крепости весьма суровые правила. Или, как их еще называют, йомские законы.

Немного переведя дыхание, дядя продолжил:

— Ни один человек не может стать членом дружины, если он старше пятидесяти и моложе восемнадцати лет, члены этой дружины должны быть в возрасте между этими годами. Когда кто-то захочет к ним присоединиться, кровное родство в расчет не принимается. Ни один человек не имеет права убежать от какого бы то ни было противника, даже если тот столь же доблестен и хорошо вооружен, как и он. Каждый дружинник обязан мстить за другого, как за своего брата. Никто не может сказать слова страха или испугаться, как бы плохо ни сложилась ситуация. Любую ценность, без различия, маленькую или большую, которую они добудут в походе, обязательно отнести к знамени, и кто этого не сделает, должен быть изгнан. И никто не имеет права устраивать свары. Если придут какие-либо вести, никто не должен торопиться повторять их всем и каждому, лишь Палнатоки объявляет вести.

Ни один из них не должен держать женщину в их городе, и никто не должен отлучаться из города дольше, чем на три дня. И если в их ряды вступал человек, убивший отца или брата, или другого родственника того, кто был членом их дружины, или его самого, когда это становилось известно после его принятия в ряды здешней дружины, Пальнатоки имел право последнего решающего слова, как и при любом другом разногласии, возникающем среди них.

— Суровые, но не такие и глупые, если подумать, — я согласился с дядей.

— Это да, Пальнатоки умер, и сейчас ярлом там Сигвальди. Сейчас там забавная история происходит, — дядя хмыкнул. И продолжил.

— Так вот над Волином сейчас поставлен Богуслав, сын нашего князя Ратибора. И к нему как-то приезжали его сестры, Астрид и Гуннхильда, и когда Сигвальди увидел Астрид, потерял голову от любви. Поговаривают, что он спать не мог и чуть ли не смерти искал, бросаясь в самую сечу. В итоге он к ней посватался, а она не отказала, лишь сказал, что согласится, после того как с Волина будет снята уплата дани конунгу Дании, она выйдет за Сигвальди замуж. И дядюшка расхохотался во все горло.

— Так вот, Сигвальди уже третью годину пытается измыслить, как это сделать, ведь Свейн никогда на это не пойдет, ему с Волина перепадают хорошие деньги.

Мне же вся это история казалось чем-то знакомым и родным, нет, не про попытку женитьбы.

Чешуя, как жар горя, тридцать три богатыря, с ними дядька Черномор, мимо острова Буяна, царства славного Салтана, а что, похоже, классика как-никак, не отсюда ли наш поэт черпал вдохновение. А что, остров Буян заменить на Руян, где, как сказывают, и есть Алатырь-камень, и все. Естественно, мне это знакомым показалось. Вырос на сказках, как-никак.

А вот эти скандинавские взаимоотношения кто кого любил, кто кого убил, кто кому брат, а кто кому кровник, заставляют мозг кипеть в прямом смысле, и это, к сожалению, важно, так что придётся в этом разбираться когда-нибудь. Думаю, что у нас все то же самое, о многом я еще не знаю, хотя что говорить, стоит вспомнить историю своего рода, хватает скелетов в шкафу. Да еще и имена дочерей князя явно не местные, не славянские. А в прочем мать и жена князя Ратибора, могла быть из свеев или данов, вот и назвала так дочек.

— Ладно вроде отдохнули, — и дядька хлопнул ладонями. — Смена, — он проорал во все горло.

Я с частью отдохнувшей командой полез за весла. Четыре весла с каждой стороны, и на каждом по два человека, идем против течения, так что приходится прикладывать силы, но ничего, я привычен и раз, и два, и три.

Потягивая горячий взвар, я лежал на шкуре, руки все же побаливали, несмотря на мой дар к силе жизни.

Обычно на ночной стоянке я время проводил со своими братьями, слушая их байки о путешествии, но в этот раз я остался без привычной компании и сижу возле костра с дядей и прадедушкой.

— Вроде все тебе поведал, — дядя развел руками. А, точно, совсем забыл. Возвращаясь обратно, у Куапа остановились, представляешь, старостой стал в своем селе, как это у него получилось, даже и не скажу, не поймешь этих пруссов.

— Так сговориться с ним удалось, что по концу зимы, к нему людишек отправлю, да и выкуплю солнечный камень[25], и цену удалось сбить. Раньше-то у него свей один выкупал, что на торг в Новгород ходил, но тут не задалось, не пришел, да и вестей, по словам Куапа, никаких, вот и предложил мне выкупить. Часть уже добытого показал, хороший камень, крупный.

— Это хорошо, — и прадед погладил свою бороду.

— Конечно, как люди от него вернутся, отправлюсь в Волин, сам же знаешь, там мастеров для этого дела хватает, а после и в Царьград отправлюсь, думаю, хороший прибыток выйти должен. А остальном я уже и поведал тебе.

— Ну да, ну да, — покивал дед.

Меня же начало рубить в сон, и последние слова я еле слышал, закутавшись в шкуру.

Ближе к полудню мы прибыли в Щеттин, причал был забит ладьями и дракарами, в том числе и торговыми, большими, пузатыми, нагруженными товаром. Кто-то грузился, кто-то разгружался, но народу было, как по мне, многовато, такого скопления здесь я еще не видел, каждый был при деле.

— О, видимо, торг закончился недавно, — задумчиво протянул дядя.

— А часто проводят эти торги? — с любопытством протянул я.

— Раз в две седмицы, много ржи и пшена здесь продают. Соленую сельдь также вниз по Одеру сплавляют, хватает торговли. А купцов здесь всяких бывает свеи и даны, да и, франки всякие, да и немцы и саксонцы, греки опять же.

В городе есть свой торг мелкий, для горожан, но большие здесь проходят.

Отовсюду был гомон и на разные языки, мне показалось, что я даже услышал английскую речь или что-то на нее похоже.

До самого града от причала было метров семьсот, сам город был окружен высокой деревянной стеной метров шести, на мой взгляд, ворота были нараспашку, и рядом с ними чуть вперед выпирали квадратные воротные башни, над самими же воротами находился небольшой балкон с навесом, в котором виднелось несколько стражей, да и возле самих ворот на лавках расположились стражи града в кольчугах со щитами и оружием, кто с копьем, кто с мечом или топором, с десяток этих воинов я насчитал.

Чуть дальше в разных концах укреплений виднелись строения, то ли дома местных, которые живут за стенами, то ли склады с товарами.

— Рознег, я в корчме у Путяты встану, ты знаешь дорогу.

— Добре, держи свою образину, — и прадед протянул мне связанного гоблина вместе с моим мешком.

Да, родич решил показать его волхвам в главном храме, новая опасность на землях, это и была формальная причина поездки. Настоящая была, как я понял, надежда, что Триглав снизойдет к нам в главном храме и другие жрецы узреют его. А после можно будет и речь вести. Но насчет этого были у меня сомнения. И надежда, если бог Триглав не снизойдёт, то и разговора никакого не состоится, по крайней мере Рознег дал понять, что с разговорами о явлении бога первым не полезет.

Пока я размышлял, дед усвистал подальше от основного причала, в сторону, где стояли небольшие лодки.

И спустя пару минут я услышал, как он меня зовет.

— Ну что ты копаешься, шевелись быстрей.

Возле причала уже ждал небольшой челн[26], загрузившись в него, мы двинулись вниз по течению и спустя минут двадцать высадились у нового причала. Дед рассчитался небольшой монеткой, и мы выгрузились.

Впереди виднелись три холма, окруженных дубовым лесом, на вершинах располагались храмы богов.

— Ну вот, Яромир, мы и прибыли, вон там, — дед указал на самый большой холм, — находится больший храм Триглава, а вон там, — он по очереди указал на другие холмы, — храмы Яровита и Поревита. В этих дубовых рощах бродит священный черный конь Триглава, но об этом ты и сам слышал.

Мне в глаза бросились войны, что прогуливались поблизости, некоторых людей, направляющихся в храмы, они останавливали и о чем-то беседовали. «Вероятно, храмовые витязи, что охраняют покой богов», — мелькнула у меня мысль. Они с подозрением смотрели на нас, а больше на гоблина, которого я тащил.

У двоих из них пояса были украшены серебряными знаками Триглава, как у моих отца и дяди, раньше я не придавал этому значения. Сначала казалось, что у всех так, но вот сейчас я вспомнил, что нет.

— Деда, а почему у тех двоих пояса серебром украшены, как у отца и дяди?

— Дар богов у них есть, вот и украшают, — дед обернулся и посмотрел на витязей. — Любой, кто обладает даром от бога, как отец твой и дядя, и состоит в храмовой дружине, должен украшать свои пояса серебряными символами Триглава.

— То есть остальные не обязаны это делать, и какие у них дары?

— Нет, другие не обязаны, только храмовые витязи. Эти вои мне не знакомы, думаю, что это Избыслав и Горимысл. Один из них может ночью словно днем видеть, а другой любой говор понимать, даже и не зная его. Есть еще Вырвидуб, он один против десятка выйти может и одолеть, и Вук, который правду ото лжи отличает.

Ну ни хрена себе, неплохо. А я думал, есть только дары к магии, или это отдельные самородки, среди людей всегда разные таланты были.

Мы же шли к священной роще, что окружала холмы, дорожка была утоптана и уложена большими плоскими камнями.

Зайдя под сень деревьев, мы продолжили свой путь, наша дорога привела к роднику, который бил меж корней огромного дуба. Он был обложен деревянными брусочками, на которых были вырезаны различные обереги. Рядом с дубом стоял огромный камень высотой под два метра с выбитыми на нем символами.

— Это священный родник, Яромир, тот, кто из него выпьет, тому не смогут духи из подземного царства зло причинить, и в укреплении духа телесного его вода также помогает. Присядь рядом и обожди, я скоро.

И дед обошел дуб, я же выглянул и увидел, что тропинка за дубом разветвляется, одна введет вверх к храму Триглава, одна поворачивает налево к храму Яровита, а другая, соответственно, направо к храму Поревита.

— Ну вот тебе и кабздец пришел, маленький злобный зеленый гоблин, — я обратился к своему пленнику, сам же подошел к камню и подтащил за собой гоблина.

Разглядывая символы, выбитые на камне, подумал, что они чем-то напоминают руны, некоторые из них были мне знакомы, я их видел в храме Триглава у нас в городе. А так если абстрагироваться, то прям указательный камень. Агась, витязь на распутье.

Прям как в сказке.

Ну-с я взглянул на мощный дуб, который не обхвачу руками. Цепь повесить и кота закинуть, русалка сама появится.

А родник тогда что? Я даже на минуту задумался, проговаривая слова старшего родича.

Точно родник с живой водой.

Сам же родник бежал буквально метр и снова нырял под землю, словно ухал в подземное царство.

Немного помялся и все же решился не упускать возможность испить живой водицы.

Опустившись на четвереньки, я прильнул к воде, словно зверь, и начал пить, губы и рот обожгло не просто холодной водицей, а ледяной. Так что было даже больно, и больше семи глотков я и не смог сделать.

— Ух, — я вытер мокрое лицо рукавом.

Отойдя от дуба, я присел в корнях другого дерева, рядом же разместился мой военный трофей.

— Ну что ж, подождем.

Ожидание заняло весьма долгое время, я аж измаялся весь. И думы разные думал, как и переживать начал, не наговорил ли прадед Рознег лишнего.

И когда в голову пошли совсем нехорошие мысли, из-за дуба вышло два храмовых витязя в кольчугах и с мечами за поясами.

— Яромир? — ко мне обратился один и, посмотрев на гоблина, чему-то покивал.

— Да, — и я поднялся с земли, отряхиваясь.

— Пойдем, — и он кивнул на тропу.

Не дожидаясь меня, они развернулись и пошли.

Поднимаясь вслед за витязями по тропе, отметил, что вверх идти было удобно, но часто попадались корни деревьев, так что приходилось все же двигаться аккуратно и поглядывать под ноги. Стражи, остановившись возле очередной развилки, забрали у меня гоблина, сами же кивнули на тропу, уходящую на вершину холма.

Забравшись, я оглянулся, вид был чудесный, и город, и реку было видно прекрасно.

Сам же я находился возле храма. Он представлял собой деревянную изгородь трёхметровой высоты с арками, которые были завешены тканью синего цвета.

На самой же изгороди были изображения людей и богов, животных и растений, казалось, что они словно живые и в любую минуту могут сойти на землю. Немного полюбовавшись, я отодвинул ткань и шагнул вперед.

На небольшом помосте, стоящем на столбах, которые были задрапированы черной тканью, разместился идол Триглава. У его ног, почти закрывая помост, лежали груды сокровищ.

Чего там только не было и монеты серебряные, и золотые. И блюда разные, и кувшины, доспехи и оружие, и ткани — все это лежало вперемешку.

В этом храме идол был другим нежели в нашем. И не кривя перед собой, наш вариант мне нравился больше, нежели этот.

Сам же идол был о трех головах, на шее было три головы, которые смотрели в разные стороны.

Прям не бог, а змей Горыныч какой-то. На лицо чуть не вылезла усмешка, еле успел сдержать. А глаза у идола на все трех головах были задрапированы тканью, казалось, что золотой, она сверкала на солнце.

Это-то понятно зачем, ведь Триглав неусыпно следит за всеми тремя царствами: Правью, Явью и Навью. И его истинный взгляд способен сломать преграды между мирами. Но, по правде, в прошлый раз я этого не заметил, мелькнула крамольная мысль.

В храме людей хватало, возле идола на коленях стояла пара человек, другие, как и я, просто стояли вдали, смотря на идола бога Триглава.

Чуть дальше за мной находился прадед с каким-то волхвом, одеты они были оба в белые одежды, подпоясаны красными поясами. Прадед зло на меня взглянул и указал головой на идола.

Сделав пару шагов в сторону идола, я услышал зычный голос, который вещал:

Склонив голову и простояв в поклоне, пока волхв не закончит, я наконец выпрямился. И ничего не произошло, Триглав не явился, я даже кинжал, подаренный им, погладил, мало ли.

Прождав пару мгновений, волхвы развернулись и вышли из храма.

Я последовал за ними, обойдя храм, мы по тропинке начали спускаться вниз и вышли на площадку, которая была то ли вырезана, то ли выдолблена в теле холма, на ней расположилась крытая беседка.

Старец присел на лавку, а дед остался стоять рядом и подозвал жестом, а после и усадил напротив него за стол.

На столе расположились костяшки в виде пластинок.

— Яромир, уважаемый Зоран согласился тебе погадать, у него к этому талант большой, но он им пользуется редко, цени, — и Рознег погрозил мне кулаком.

Лично мне это гадание всегда казалось чистой воды мошенничеством. Так что и отношение к такому соответствующее. Одним словом, не верю.

— Дай ладони, — и Зоран протянул ко мне свои руки.

В ответ я положил руки, он их осмотрел, что-то выискивая, а после перевернул и положил на костяшки, начав шептать еле слышно, до меня доносились только отдельные слова и звуки. После начал перемешивать пластинки моими руками, а когда закончил, положил свою руку мне на голову и вновь зашептал.

— Теперь переверни одну.

Моя рука начала порхать на пластинками, можно выбрать, конечно, любую, но я решил подумать. И перевернул одну, чем-то мне переглянувшуюся.

На ней было изображена какая-то руна.

Рознег же резко схватился за грудь и тяжело задышал.

— Смерть, — услышал я его слова.