Вопросы [СИ]

Сыграем?

Продолжение событий вечера, описанного в главе «Скорпион и Змея» первого тома «Двух миров».

— Скорпион и Змея… А что, почему бы и нет?

Дверь захлопнулась за ними. Щёлкнул замок, и ключ тотчас исчез в ловких руках.

— Душ? — нейтрально предложил Сасори.

— Было бы неплохо, — кивнула Анко, признавая необходимость освежиться после боя с Пожирателями Смерти. И приготовиться к новой схватке.

Она знала, зачем шла сюда, почему предпочла в этот вечер его компанию возможности насладиться чаепитием остального отряда в Тайной комнате. С тем, что задумано и нужно сделать, не сможет справиться никто, кроме неё: оказаться к кукловоду максимально близко, отвлечь его, усыпить бдительность — и ударить. Из всех шиноби, находящихся сейчас в Хогвартсе, Сасори — единственный потенциальный враг, и враг опасный, хитрый, непредсказуемый. От такого лучше избавиться, чем жить в ожидании подлости.

А потому можно и подыграть. Та оплата противоядия поцелуем, сегодняшний флирт в Министерстве и ласки в переулке перед стычкой с Пожирателями Смерти не оставляли сомнений в том, что Сасори заинтересован в её теле. И он получит, что хочет — Анко не жалко и привычно добиваться цели таким образом. На исходе ночи у противника не останется сил, чтобы отвести клинок от своего горла. Уж Анко об этом позаботится.

Попав на его территорию, Анко не могла не осмотреться осторожно, пряча взгляд под ресницами. Рабочий кабинет — просторное помещение, где много воздуха, а напротив входа арочное окно, выходящее на Чёрное озеро, сейчас, в ночной темноте, неразличимое. Мягко пылает камин, кресла перед ним старые, но уютные, глубокие, и Анко мимолётно прикидывает, как можно их использовать. Возле окна — большой письменный стол со стопками книг и пергаментов, а у стены второй, длинный, рабочий, на котором Анко уже раскладывали, когда она в полубеспамятстве вернулась от кентавров и обратилась за помощью к Сасори. По стенам тянутся стеллажи с книгами и флаконами, в которых какой только нет разноцветной дряни; коллекцию зелий (и, конечно же, ядов) Сасори успел наварить будь здоров, а подписи — только для него, Анко ничего не разобрала в изящной вязи символов, не являвшихся ни иероглифами, ни латинскими буквами, ни даже рунами. Боковая дверь, ведущая в спальню, плотно закрыта и наверняка заперта.

Все эти наблюдения — миг, и Анко последовала за Сасори, уже снявшим пальто и бросившим в одно из кресел, поманившим её к боковой двери. В спальне кукловода она ещё не была, а потому сосредоточилась, готовясь подмечать все детали — это могло пригодиться позже при анализе.

Ведь оно же будет, «позже»? Провал Анко не предполагала, однако должна была учитывать его возможность.

В спальне ничего примечательного, всё просто и аккуратно разложено, что совершенно не вяжется с творческим хаосом на столах в кабинете. «Неужто предполагал, чем вечер кончится? Заранее припрятал все секреты?..»

— Сюда, — сказал Сасори и открыл перед ней дверь в ванную, пропустил вперёд.

— Ага, — скрывать, что наблюдает, привычно и легко, Анко держалась непринуждённо. — Какое полотенце можно взять?

— Я тебе дам, — Сасори нечитаемо улыбнулся. — После.

— Мм? — Анко шире распахнула глаза, вскинула брови.

— После того, как удостоверюсь, что у тебя на теле не припрятано никакого оружия, — буднично пояснил Сасори, всё так же бездушно улыбаясь.

Ах вот оно что… Прекрасно!

— Взаимно, — оскалившись, Анко встала вплотную к нему, слегка задевая грудью, плотно обтянутой серым атласом платья.

На лице кукловода не дрогнул ни единый мускул.

— Это честно, — сказал он, начиная расстёгивать рубашку.

От этих слов Анко внутренне дёрнулась. Честно? Это он говорит, Скорпион Красных Песков? С чего бы вообще?..

Это игра. Ничего больше.

Анко повела плечами, и бессменное пальто, прошедшее с ней сотни миссий, с шорохом упало на кафельный пол. В нём есть печати, оружие, вшитый в подкладку маленький нож — как раз то, что пригодится Анко для дела. Но сейчас не нужно даже думать о том, чтобы его достать, зато удовлетворить паранойю кукловода стоит.

Как и позволить ему самому убедиться, что все подвохи выисканы и устранены. Поэтому Анко опустила ладони на его руки, отрывая от наполовину расстёгнутой рубашки, и положила себе на талию. Приглашающе улыбнулась.

Сасори воспринял это приглашение буквально: профессионально-скупыми движениями расстегнул платье и снял с Анко вместе с бельём, после чего внимательно изучил тело, все места, где можно спрятать оружие. Анко стояла смирно, по первому прикосновению-требованию показывала себя — это была часть действа, необходимая для перехода к следующему этапу. Когда, запустив руку ей в неаккуратно собранный хвост и окончательно его руша, Сасори извлёк пару маленьких лезвий, Анко лишь скользнула взглядом по ним и вновь выжидающе уставилась перед собой.

Взгляд Сасори сделался ироничным, и кукловод шагнул в сторону от неё, вновь занявшись своей рубашкой. Проверку прошла, значит? Анко повернулась к нему и красноречиво вскинула брови, на что Сасори кивнул. Впрочем, прежде чем провести собственный осмотр, Анко дождалась, когда кукловод разденется — он не стал излишне трогать и перетряхивать её одежу, а пальто, самую подозрительную часть, вовсе проигнорировал, и Анко считала честным… решила, что может себе позволить ответить ему тем же. После внимательно изучила тело Сасори, подивилась хитрой конструкции держателей для сенбонов с заготовленными съёмными ампулами сразу для нескольких ядов, заинтересовалась полным отсутствием шрамов на коже — не может он быть настолько хорош, чтобы вообще не схватывать ран!

А ещё подмечала различия. Он совсем не такой, как Мадара и Тобирама — те мощные, крепкие, а Сасори иной породы: невысокий, поджарый и жилистый, высушенный жарким солнцем своей родины. И вместе с тем — удивительно светлокожий, но без веснушек, которые можно было бы ожидать у рыжего; и волосы гладкие, не солома-колючки, как обычно бывает у пустынных жителей. В нём вообще мало от родной пустыни, и Анко так и тянет сравнить его с Узумаки — лёгкими красноволосыми демонами, которых она видела за жизнь не очень много, но достаточно, чтобы проникнуться уважением. А ведь это интересная мысль, стоит обдумать…

— Удовлетворена?

— Пока ещё нет, — протянула Анко с бесовской улыбкой, отстраняясь. — Но надеюсь, что буду.

Мимолётная усмешка. Сасори взял её за запястье и подвёл к ванне, включил душ. Встав под него, отмечая, что воду кукольник выбрал едва ли не обжигающую, Анко потянула его к себе, приглашая встать рядом. В конце концов, вымыться стоит обоим, а оставлять другого без присмотра не хочет ни один из них.

Горячая кожа, горячий же душ. И Сасори горячий, когда забирается в ванну, прижимает Анко к себе и целует — глубоко и жадно, и вновь это почти насилие, как тогда, неделю назад, после похода джонина к кентаврам. Приятно и бесит — вот оно, то самое чувство, что мелькало в калейдоскопе после абсента, а Анко в тот раз не смогла ухватить, потому что была пьяна и сосредоточена лишь на том, чтобы доставить удовольствие. Ну а сейчас…

Сейчас можно впиться зубами в чужую губу, за что мгновенно получить рефлекторный тычок в болевую. Анко зашипела, но скорее довольно — вспышка боли встряхнула, мобилизировала, и сердце забилось в участившемся ритме. Кровавый оскал, алые капли осели на губах. Хочется больше его крови — брызги на руках, груди, волосах. Рваную рану на всю грудь и пальцы на судорожно бьющемся сердце… или аккуратный разрез на горле, из которого можно пить солоноватый нектар… или вовсе один чёткий удар сенбоном, проблеск удивления в чужом взгляде — и конец, за который её похвалят, отблагодарят.

Горячая вода бьёт по спине, шумит в ушах. Кажется, у неё лицо маньяка, потому что искры иронии в карих глазах Сасори пропадают во всплеске чего-то более тяжёлого, тягучего.

Они почти одного роста, и это чертовски непривычно и странно. Можно — глаза в глаза. Так интимно…

Горло сжимает стальная хватка, резкое движение назад буквально впечатывает в стену, холодную и скользкую от брызг. Стоять неудобно, ступни скользят по ванне, и Анко цепляется за руку Сасори, хрипя и стараясь удержать равновесие. Использовать чакру опасно, может счесть за попытку атаковать. Остро, опасно — офигенно!

Карие глаза совсем рядом, вода скатывается по слипшейся чёлке, ресницам.

— Правда хочешь сыграть в это? — вопрос абсолютно серьёзный. — Рискнёшь?

Анко чуть наклонила голову вбок; пальцы на её горле ослабли, давая ответить.

— Есть мнение, что у меня начисто отсутствует чувство самосохранения, — поговорила она хрипловато, но с улыбкой. Не могла её удержать.

Сасори недоверчиво хмыкнул.

— Тогда ты была бы уже давно мертва. Разведчики без чувства самосохранения долго не живут.

— Да в нашем мире вообще мало кто долго живёт, — Анко облизнулась, пожирая его горящим взглядом. Она хотела играть, да-да, отчаянно хотела попробовать с ним!.. Потому что должна, конечно, не может существовать другой причины. — Поэтому я стараюсь брать от своей недолгой жизни всё.

Её ответ вызвал подобие настоящей улыбки на лице Сасори, обычно ограничивающегося ядовитыми усмешками. Неожиданно. Он разжал пальцы, позволяя Анко встать самой, но не убрал совсем — провёл по её шее вверх, мазнул по мокрой щеке, скользнул по губам. Улыбаясь тоже, Анко приоткрыла рот и мягко прихватила пальцы зубами, дразнящее пощекотала языком.

Теперь и в глазах Сасори искры стали пламенем.

Больше никакой плавной отточенности жестов — движения стали резкими, когда он развернул Анко лицом к стене, почти толкнул даже, обвивая запястья нитями чакры, фиксируя. Опираться на скользкую стену неудобно, но это ничто по сравнению с жарким нетерпением — Сасори и её собственным, слившимся в единый порыв, накрывающий с оглушающим рокотом, с каким цунами обрушивается на берег. Сасори готов и явно не намерен ждать — сразу глубоко, сразу до вскрика. Хмыкает этой лёгкости, кусает за плечо, заставляя сжаться — а Анко только в радость, как и покрутить задницей, и подставить шею для новых укусов.

Толчки, поглаживания почти ласковые — и укус, тычок в болевую, сильные пальцы сжимают бёдра до синяков. Шум воды и стоны, вскрики. Анко не стесняется срывать голос, а вероятность того, что этот параноик не установил в своих апартаментах плотный слой заглушающих чар, ничтожно мала.

До «как следует вымыться» доходит лишь много позже, когда на теле брызги не только воды, но и спермы. Сасори тяжело дышит, прижавшись лбом к её затылку, одной рукой опираясь на стену, другой прижимая Анко к себе. Ей самой хорошо до истерики, ноги дрожат и подкашиваются, но это даже почти хорошо — наводит на мысль. Осторожно высвободиться из полуобъятий, развернуться и слегка надавить предплечьями на грудь, прося отстраниться. Опуститься перед ним на колени и тщательно вылизать, не касаясь всё ещё связанными руками, глядя снизу вверх на его лицо.

Ловя чувства. Ками-сама, и правда чувства, а не обычная круговерть масок! Сасори нравится, очень нравится видеть её такой, нравится её язык и то, как она ластится к его ногам, трётся щекой о живот. А Анко нравится кровь на собственном теле, расцветающие синяки и укусы, море раскалённой лавы внутри, которая не только его след — это ещё и нечто другое. Настораживающее, несвойственное, что Анко на миссиях не испытывала, всегда играла.

— Ещё, — мурлыкнула она, жадно облизываясь.

— Сначала вымойся, — парировал Сасори негромко и расслабленно, явно борясь с желанием прикрыть глаза.

Анко на эту команду усмехнулась, прищурилась. Ну что ж, она сумеет вымыться так, чтобы у него сорвало крышу окончательно…

С сорванной крышей Сасори абсолютно шикарен — это Анко выяснила для себя однозначно. Броня на месте, как и жёсткость, вот только привычное безучастное равнодушие исчезло без следа, сметённое штормом желаний — вот это контроль у него, такое прятать ото всех! И его руки — ничего общего с нежностью в прикосновениях, но от этого особенно охуенно. Боль, кровь, нити чакры. Ксо-о!..

Кафельный пол ещё холоднее стены. Анко пришлось приложить усилия и, ловко перевернувшись и поменявшись местами, завалить на него Сасори, чтобы убедить теплолюбивого кукольника перебраться в место поуютней. Заодно удалось прихватить с собой одежду и притащить в его спальню, бросить возле кровати. В подкладке пальто — остро наточенный нож, и она ещё попробует вонзить его в горло Сасори. Потом. Пока же Анко в удовольствие потрахается с ним, будет кричать, наплевав на наставление-привычку быть тихой — с ним сдерживаться совершенно не хочется.

— Как же ты чертовски меня бесишь.

— Ты меня тоже. Знаешь, что это значит?

— Мы сможем прекрасно провести время, если тебе ещё раз вздумается попробовать меня убить.

— Тогда видеться мы будем довольно часто, Сасори.