Воля императора

Глава 1 С Новым Годом, Саша!

За бесконечным ворохом дел, я не успел и оглянуться, как уже миновала осень, и зима катит в глаза… Я, конечно, далёк от персонажа великолепной басни Крылова, и лето красное не сиднем сидел. Исправно занимался делами, однако внутренние сомнения и привычка изводить себя самокопанием, анализировать свои промедления и ошибки, и ругать себя, нет-нет, да опровергала мою самоуверенность, будто говоря:

— Всё так. Занимался ты, Сашенька, полнейшей фигнёй, в то время как дел ещё невпроворот. Что, спать хочется, али в уборную зайти? Нет, дела не закончены, значит и отдыха нет.

Ужас! Уже совсем какие-то бредовые мысли в голову лезут.

На часах 11:57 вечера. Скоро будет полночь. А сегодня, к слову, 31 декабря. В этом мире Новый год не празднуют, только Рождество, которое будет через шесть дней. Календарь-то григорианский, как и у нас, но церковь оставила юлианский. Тоже, как у нас. Реформа календаря произошла не в 1918 году, а в двадцать пятом. Кстати, ее давно планировали, еще в двенадцатом предлагали, но покойный государь медлил.

Я по старой памяти закрылся в своей комнате. Хотел было шампанского подготовить, но, немного подумав, заварил крепкого чая. Ну а что, почему бы в знаменательную дату, которую дождался с горем пополам, не приподнять чашку, салютуя прошедшему году, и выпить до дна горячий чай. И ведь никто не осудит, здесь таких традиций попросту нет. Вот такие видоизменённые обряды принёс я вслед за собой из прошлого мира. Такие вот дела.

Я устало потянулся, а потом вдруг понял, что едва не пропустил время.

— Ну что, Саша, с Новым годом! С новой жизнью! С новым шансом! — громко провозгласил я глядя в окно, за которым медленно падали снежинки. Рыжий кот, который уютно расположился у меня на коленях, вздрогнув поднял голову и принялся озираться по сторонам, сонно щурясь. Убедившись что всё впорядке и враги на приступ не идут, усатый с укором во взоре поглядел на меня, мол, спать не даю, а затем зевнул и снова уложил голову на лапы.

Сейчас бы куранты послушать, а перед этим обращение президента… Ага, о чём это я?..

Откинувшись на спинку кресла, я затянул:

— Маленькой ёлочке холодно зимой…

Усмехнувшись, отставил чашку с чаем и закусил бубликом. Предстоит мне ещё, как маленькой ёлочке, постоять в январские морозы.

Я с тревогой и страхом ожидал Рождества, ведь придётся всю ночь службу отстоять, принимать поздравления от министров, членов Госсовета, иностранных дипломатов, ну, тех, кто остался в России, и послов, да и ещё целой тучи людей — знакомых и тех, кого я даже ни разу не видел до этого и о чьём существовании, возможно, даже ещё не подозреваю. К слову, послов и дипломатов, как казалось, в России ещё ого-го как много. И это несмотря на то, что европейские дипломаты с семьями вернулись на родину. Я-то думал, что это львиная доля, а это так едва ли двадцать процентов от всего важного населения иностранных граждан на территории Российской империи. Ну чему быть того не миновать, не следует себе настроение портить заранее. Вот так просижу хмурый. так весь год и пройдёт… И другие весёлые приметы моих родителей.

В моём мире было модно подводить итоги ушедшего года, вспомнить, что было сделано, какие вершины взяты, что нового совершено. Ох, лучше мне даже и не начинать. Как минимум потому, что список должен начаться с пункта: «скоропостижно скончался» или «трагически погиб»…Погиб при исполнении служебных обязанностей. А потом очнулся, помолодел на десять лет, стал цесаревичем, а потом и вовсе императором Российской империи. Признаюсь честно, я сам себе не верю и порой думаю, что всё это сон и мне мерещится. А создавать такой список, как минимум, неблагоразумно.

Так и умом тронуться недолго.

Чай я залпом всё же не выпил. Сейчас сидел и макал бублик в стоящую на столе чашку остывающего чая, поглаживая рыжего за ухом.

Сам не заметил, как снова вернулся к идее подвести итог свершений, только на этот раз тех, которые от меня зависели. Всё-таки должен ведь я себя хоть за что-то хвалить? Работа-то проделана колоссальная. Да и задачи были, мягко говоря, не из простых. Плюс финансовые затраты оказались в три раза больше, чем планировалось.

Много внимания было уделено тем предложениям, которые привносил когда-то Джугашвили. Учитывая, что он самолично контролировал запуск почти всех реформ отраслей и отдельных предприятий, сделано всё было на высшем уровне. Конечно же, всё разом сделать не удалось, но самые перспективные направления уже были взяты в проработку, а первые шаги сделаны. Как минимум, угольная добыча, редкоземельные металлы и минералы. Новые железные рудники готовились к запуску и уже обзавелись бригадами строителей, которые возводили необходимые сооружения, а также будущим персоналом.

Из приграничных с Европой зон была вывезена довольно большая партия производственного оборудования. У нас едва не встали железные дороги — нагрузка была колоссальнейшая. Однако большое спасибо товарищу Сталину за идеальный порядок. (Прошу прощения, Иосифу Виссарионовичу Джугашвили). Уж не знаю, кого он поставил за этим следить и чем мотивировал, но организация была исключительная. Сбоев в движении железнодорожного сообщения практически не было. А если какие-то заминки и случались, то решалось всё быстро и чётко, да так, что казалось, будто проблемы никакой и не было. Как говаривал мой отец: если проблема решена, то она и не проблема вовсе, можно выбросить её из головы и не портить нервы.

Вместе с переброской оборудования на новые фабрики и заводы, производилось и переселение работников: руководителей, инженеров и работяг. Переселение также производилось без суеты и без лишних накладок. Люди спокойно воспринимали переезд, как минимум потому, что каждой семье заранее было выделено вполне нормальное жильё. И они знали, что едут не в бараки и шалаши, а в хорошие дома. У многих раньше условия были гораздо хуже, чем те, что они получили сейчас взамен. И работа с людьми проводилась заранее. Проводились общие собрания на которых доводилось, как всё будет обстоять. Опять же, огромную роль в планировании и устройстве новых шахт и предприятий сыграли руководители и инженеры имеющие большой опыт и набившие себе немало шишек в прошлом. Учитывая опыт прошлой работы и допущенные ранее ошибки, они оказали посильную поддержку в оптимизации рабочих процессов и переработке некоторых процессов и участков, что порой вызывали сбои в производстве. Уверен, без ошибок не обойдётся, но в целом подход мне очень понравился. По крайней мере, с умом подошли.

В военном направлении тоже всё было в порядке. Достижения и взятые темпы только радовали. Генерал Карбышев как по расписанию приносил отчёты о строительстве укрепрайонов. Я боялся, что зимой работа встанет, как-никак земля мёрзлая, а солдатам нужно рыть окопы, да вкапывать заграждения, что при неблагоприятных погодных условиях становится непосильной задачей. А гробить ребят ради трудовых подвигов, идея не самая лучшая. Однако и здесь подошли с умом и изобретательностью. Была привлечена строительная организация, а также внутреннее строительно-хозяйственное подразделение. Причём в штате хозяйственников большая часть состояла из профильных одарённых. Без лопат, разумеется, не обошлось, но как говорят — чем больше пота прольет солдат перед войной, тем меньше крови прольется в бою.

Уж не знаю, как вояки мотивировали строителей, но работа была организована на высочайшем уровне. Ребята работали как заведённые, будто война начнётся уже завтра.

Что касается магов, они просто прогревали землю своими способностями. Также были умельцы, способные управлять земной породой, разрыхлять почву или просто без всякой техники и оборудования производить геологическое исследование, определяя, что находится под землёй. Где есть какие-то скальные породы, и очевидно, что копать лучше там не стоит, или наоборот, местность болотистая, либо иные проблемы. Поэтому мне стоило лишь удивляться тому, с какой скоростью в этом мире строилась линия Молотова.

Также Карбышев доложил, что по его приказу устанавливаются бетонные надолбы. Я инициативу одобрил. Вообще неплохо бы заранее и против танков что-то предусмотреть, но всё же ничего подобного пока не ожидалось и излишние меры были бы теми самыми лучшими решениями, которые являются врагом хорошего. И тех усилий, что были приложены, уже более чем достаточно. Доделать всегда успеем, сейчас количество куда важнее. К тому же, полковник Фраучи на последнем докладе объявлял, что общая численность танков во Франции и Германии едва ли больше тысячи единиц.

На крайний случай есть масса способов, как противостоять танковым батареям. Те же коктейли Молотова или солдатский носок, который подсмотрел в одном американском фильме, когда чулок или подходящую по свойствам ткань наполняют взрывчатым веществом, затем обильно пропитывают его мазутом, чтобы он мог приклеиться к обшивке танка. Суть решения ясна: дальше нужно прицепить к броне и спровоцировать взрыв.

Собственно, если постараюсь, думаю, ещё много чего вспомню из истории.

Про минирование пока тоже речи не шло. Опять же не стоит забывать, что оборонительная линия строится на нашей территории, всё-таки Польша до сих пор является частью Российской империи. Так вот заминируем мирные территории на приграничье, а потом трагических ситуаций не оберёшься. Какие-нибудь грибники, например, которые случайно забрели на заминированную территорию, обязательно попадутся, к гадалке не ходи. А потом как в детских стишках, пропитанных чёрным юмором, как на грибочках блестели глазки грибника. Я передернул плечами.

На границе с Османской империей тоже всё тихо и мирно. Турки старательно делали вид, что нам померещилась их прошлая акция. Никак не себя не проявляли, в бутылку не лезли. Да и на связь тоже старались особо не выходить. Беженцев уже почти всех расселили, ну, тех, что не пострадали. В ту ночь сто семнадцать человек были тяжело ранены или убиты. Однако, как ни кощунственно так говорить, и плюсы от этого были. Людей будто специально старались поскорее расселить на нашей территории. Благо, у многих нашлись родственники, и большая часть семей согласились принять дальнюю родню.

Те же, кому некуда было податься, уже обзавелись каким-никаким жильём, а кое-кто даже хорошей работой.

Российские корабли беспрепятственно ходят через Босфор и Дарданеллы. Никто про повышение пошлин больше не заикается. Можно было бы подумать, что турки одумались, решили, что им и так всего хватает. Но я думаю, что тут сработала «магия» военных кораблей, которые мы решили не убирать от границы с Османской империей. Пускай постоят, лишними точно не будут. Опять же, военно-морские силы в тонусе. В любой момент готовы открыть огонь по первому приказу. Можно было бы подумать, что я переборщил в тот раз, но нет, не переборщил. Не мы обостряли ту ситуацию и не нам давать послабление. По крайней мере, не при таких обстоятельствах.

Зато неделю назад по дипломатическим каналам доложили, что сам султан Османской империи жаждет поговорить со мной тет-а-тет. При том, что тайно и без свидетелей. У меня кажется дежавю случилось, где-то я это уже слышал. Это уже похоже на систему, что главы соседних государств ездят ко мне инкогнито, обсуждать какие-то дела. Видать совсем их старший европейский брат застращал, вот они и бегают посоветоваться.

Но тут их понять-то можно. Видимо, весь мир ожидал, что молодой русский император будет слабоват и не сможет удержать страну. Ожидали, что Европа придёт на наши территории как хозяйка. И ожидали, что авось перепадёт косточка с барского стола.

А тут вон оно как.

Россия не только слабину не показала, но ещё и зубы скалит, и сама готова оттяпать чего-нибудь. По крайней мере, такой вывод можно сделать, если судить по нашим действиям. Вот и прощупывают почву. А вдруг Россия сможет вставить ещё большую конкуренцию Европе и начнёт теснить обнаглевших франков, бритов и немцев. Ну ничего, время покажет. Посмотрим, как оно получится. Осталось понять, где бы нам с султаном встретиться. Уж точно не на территории России. Вряд ли он сюда поедет. Да и я на территорию Османской империи выбираться не собираюсь. Вот ещё. Надо подумать о какой-нибудь нейтральной территории. Например, Болгарию, Румынию или Иран…

Но это ещё успеется. Такие встречи с бухты-барахты не готовятся. Нужно много чего перед этим сделать, как минимум организовать всё и обеспечить безопасность. Я примерно и так представляю, о чём речь пойдёт. Я ещё по своей истории помню, как обстояли дела в этот период у Османской империи. Никак не обстояли, её просто не было. Она развалилась после Первой мировой войны. Думаю, сейчас ситуация у чудом выжившей империи ничуть не лучше. И Султан ищет хоть каких-то союзников, которые позволят сохранить их целостность. Но это опять же, как посмотреть. Может, и не там он союзников ищет. Если припоминать, у нас с Турцией было 12 территориальных войн, хоть и вели мы себя вполне достойно, чего не скажешь о турках, которые формировала своих янычаров из аджеми-огланы (чужеземных мальчиков в основном славянских). Но даже сейчас, когда Османская империя пыталась провоцировать военный конфликт, мы не стали перебарщивать. Хотя руки чесались, ой как чесались надавать им по морде до кровавых соплей с выбитыми зубами. Заслужили.

Невольно вспомнил последнего президента России, который слишком многое прощал соседям, а те в свою очередь, только и делали, что пользовались добротой России. Тогда все поносили президента за излишнюю мягкость и даже называли это простоватостью, а как сам оказался на его месте… Ну и что, воевать теперь со всеми из-за каждой «мелочи»? Да совсем не мелочи! Но в Российской империи не найдется столько солдат, чтобы проучить всех неблагодарных. Вот и приходится давать под зад самым зарвавшимся, да так, чтобы остальные призадумались: может ну её, эту Россию. Так сунешься, а потом собирай себя по частям. Обычно великие империи почему-то и заканчиваются на суровой русской земле.

Эх, что-то заносит меня в излишний пафос…

Также очень интересовалась ситуация с Афганистаном, где шла борьба за редкоземельные материалы, которыми удивительно богата их территория.

Помнится в моём времени СССР ни на жизнь, а на смерть схлестнулись с британцами за протекторат над Афганистаном. А когда Англия начала сдавать позиции, то попросту накачала оружием мелкие группировки обделённых и направила туда военных инструкторов, чтобы научить как оружием защищать свои интересы и навязывать свою политику. Понятное дело, им было всё равно до интересов меньшинств, нужно было просто выжать оттуда СССР, и плевать сколько невинных людей там погибнет. Даже по итогам термин придумали «Афганизация» — то есть полное уничтожение страны как государства. Была страна, а спустя время руины и умирающие от голода нищие.

Как на данный момент обстоят дела в Афгане я не знаю. Стоило бы поинтересоваться внимательнее, но мне сейчас точно не до того, пожтому и поручил начальнику Генерального штаба внести ясность.

Однако Шапошников меня удивил. На мою просьбу постращать англичан на территории Афганистана, сказал, что и так стабильно этим занимается, причём уже довольно давно, не давая закрепиться там британцам. Контрразведка работает исправно. Опять же дипломатические мероприятия постоянно проводятся для поддержания добрососедских отношений с афганцами. Шапошников хоть и не обязан этого был знать, но учитывая, что территория неспокойная и неблагополучная, следил даже за экономикой, торговлей, и гуманитарными миссиями, чтобы быть на 100% в курсе ситуации на тех территориях. Он заверил меня, что и люди там свои есть, и связь с лояльными нам племенами налажена хорошая.

— Главное, не лезть туда, — на всякий случай подсказал я, помня, как получилось в моей истории. Стоило оказаться иностранным солдатам на территории Афгана, и плевать было всем, кто это, враги или друзья. У меня дядя в Афганистане ротой командовал, иной раз делился некоторыми «впечатлениями». Понятно, что ротный — не тот уровень, чтобы знать все тонкости политики, но тем не менее, кое-что знал и видел.

Все непримиримые ранее враждующие племена резко объединились, чтобы выдавить оттуда русских, а потом и американцев. Такие дела.

— Оружие они у нас просят, — доложил, между прочим, Шапочников. — Всё время просят. Но учитывая, что они у нас под боком и неспокойные, никак мы решиться на это не можем.

— Оружие? — подумал я. — А чего бы не дать им оружие? Да, то, что они у нас под боком — это усложнит ситуацию на границе. Но ведь я не призываю дать им пулемёты. Впрочем, пулеметы-то можно, а вот тяжелое вооружение — нет. Дайте им винтовки, только чётко проговорите цель, что это на борьбу с англосаксонскими захватчиками. Главное осуществить строгий контроль боеприпасов. Каждую пулю под отчёт. Тогда и порядок будет и меньше вероятность, что против нас это всё обернётся. Прямо порционно выдавайте, — порекомендовал я.

Ещё один немаловажный вопрос меня заинтересовал, так это добыча и переработка нефти. Как оказалось, Николай Александрович не особо много внимания уделил чёрному золоту XX века, в то время как я прекрасно понимал его ценность на мировом рынке и то какое влияние это может дать. Поэтому одна из задач Шапошникова была наладить контроль на месторождениях нефти, а также выдавливание, как минимум, с наших территорий иностранцев.

Нечего им на нашу нефть рот разевать. Уж я растраты не допущу. Не обещаю, что из России сделаю аналог Объединённых Арабских Эмиратов XXI века. Но, по крайней мере, уж постараюсь не растратить колоссальные запасы бездарно. Втридорога будут у России мазут покупать — это уж я устрою. Припомнить, где располагались основные скважины и месторождения на территории России было несложно. По крайней мере, те, что были обнаружены в этот период времени. Поэтому работать было с чем.

Опять же, следовало обратить большое внимание на месторождения, находящиеся на территории других стран, особенно малоразвитых. Казалось бы, на ошибках следует учиться, но повторяется история с золотом конкистадоров, когда у несведущих аборигенов за стеклянные бусы покупают золотые слитки. Только теперь это нефть. Золото хотя бы красивое было, а чёрная дурно пахнущая жижа сейчас и задаром никому не нужна. Ну это пока.

В нашем случае тоже далеко не слитки, а баррели с чёрным золотом. В любом случае — непорядок это. Кто сказал, что я ответственен только за территорию нашей страны? От чего бы не попробовать взять под опеку пару-тройку особенно перспективных стран? Те же самые Арабские Эмираты, например, или Сирию, как минимум, чтобы не дать западным предпринимателям и бизнесменам разграбить их подчистую и забрать их богатства за бесценок. Не скажу, что мысли эти бескорыстные, но и обкрадывать никого я не собираюсь, а предложу честные партнёрские взаимоотношения, от которых выиграют все стороны. А не так, что мы будем чувствовать себя в шоколаде, а партнёр лишь спустя многие годы поймёт, как его обманули и как разворовали все его ценности, а если начнут вдруг взбрыкивать, то устроим там революцию, чтобы не забывали о щедрости… Ага, наслышаны. Такой судьбы никому не пожелаешь.

Надо всех этих Ротшильдов, да Рокфеллеров гнать поганой метлой с наших территорий и с территорий особенно важных для нас соседей. Раз уж я взялся предотвращать ошибки истории, то лучше не допускать полумер, а довести дело до конца.

Военные вопросы и внешнюю политику оценили, что там у нас на ниве внутренних свершений?

Было немало на удивление удачных нововведений и в гражданских вопросах. Хотя как посмотреть. Например, порадовал институт погоды. Задачу они мою поняли и смогли-таки предложить уже какое-то решение. Конечно, наступательное оружие они пока что не изобрели, однако презентовали мне электромагнитные установки, способные выставлять защитные природные барьеры и вызывать резкие изменения погоды. Например, поднять снежный буран, усилить ветер или поднять шторм. Однако установки необходимо устанавливать и тонко настраивать для того, чтобы они правильно сработали, поэтому использовать их можно было только лишь на своей территории. По крайней мере, на территории противника, нам никто не позволит заниматься такой подготовкой.

Как ни странно, установки были именно электромагнитными и сделаны исключительно благодаря науке, без использования хоть какой-то магии, что меня удивило. А я даже и не знаю, было ли нечто подобное в моей вселенной, даже в XXI веке. Очень интересно. Опять же, следовало для начала проверить, насколько жизнеспособны окажутся данные изобретения. Пока что в миниатюре всё работало исправно, вызывая электромагнитные бури, перепады давления и сильные перемещёния потоков воздуха. Потенциал-то понятен, осталось применить на каких-нибудь особенно важных объектах. Так, например, тот же самый Мурманск неплохо было бы обезопасить. Там ведь производство подводных лодок, а он открыт со всех сторон и беззащитен для любых ударов. А теперь мы сможем при помощи непогоды перекрыть подходы вражеских судов. Или вызвать сильный туман, ветер или ливень. Да что угодно, главное, чтобы сработало. Притом, что непогоду можно зонировать, то есть фильтровать таким образом, чтобы не весь город накрыло бурей, а лишь подступы к нему. Очень это интересное изобретение!

Ну опять я о военных делах… Кроме обороны, безусловно, это изобретение поможет и в сельском хозяйстве. Глава института метеорологии лишь поморщился от моего предложения, опять же, он и в прошлый раз сказал, что идея ему не очень-то и нравится, ведь если вызвать дождь в одном месте, то в другом может произойти засуха. Но, думаю, если произвести точные расчёты, соблюдать баланс и не допускать тех самых ситуаций с засухой, то это может вывести сельское хозяйство на новый уровень. Как минимум, избавить от серьёзных неурожаев по причине засухи или сезонов непрекращающихся ливней.

Порадовал меня Горностаев, которому я дал карт-бланш на реформу системы образования в России. Недавно он приносил мне на согласование три единых учебника, по которым со следующего года будут учить детей по всей территории России. Это были учебники по русскому языку, математике и географии. Я особо не углублялся, но сделаны они были на должном уровне, что не могло не радовать. Уверен, будущие поколения в хороших руках. Этому можно только порадоваться.

Медицина тоже не была обойдена стороной. Николай Александроввич Семашко, повторяя свою роль, выбил финансирование на большущий тираж печатного издания своей работы о гигиене, а также финансирование на то, чтобы разослать пособия по всей территории России, а именно по школам, медицинским учреждениям, заводам и фабрикам, а так же, как ни странно, по полицейским участкам, чтобы, значится, городовые хулиганам в промежутках между поучением уму-разуму ещё и гигиену разъясняли. Глядишь, у людей и в головах гигиена появится. Интересная, конечно, мысль, но почему бы и нет, имеет право на существование.

Имело это нововведение и иные последствия. Троекратно увеличились закупки мыла по всей территории России. В связи с этим господин Титов уже месяц ходит счастливый, потому как в моей собственности есть два мыловаренных завода, которые, к слову, я заведомо, перед тем как дать добро на печать тиража работы Симашко, заставил увеличить выработку.

Мне грозили убытками, а в итоге вышла пятикратная прибыль. Причём удалось избежать роста цен на мыло, которое обязательно случилось бы, если бы произошел дефицит. Но мыла было много, я постарался. В итоге и люди остались с товарами, и дефицита не состоялось. Титов на радостях даже предложил построить ещё один мыловаренный завод. А что, пускай строит, лишним точно не будет.

Вот такие достижения. Наверное, многое не учёл, но и так достаточно. Некоторые государи, за весь срок правления столько не делают. По крайней мере могу себя похвалить.

— Ну что, с Новым Годом, Саша! Заслужил!

На коленях недовольно завозился кот, разбуженный моим возгласом.

— И тебя, Васька, с Новым Годом, рыжая ты морда, — добавил я уже тише, и принялся наглаживать мохнатый бок.

Глава 2 Земля Санникова

Етишкина жизнь! Сегодня в Зимнем дворце холодно, как на Северном полюсе. Оказывается, где-то прорвало трубу, идущую от центральной котельной. Нет, в моей реальности такое бывало не раз, всё понимаю, но чтобы дворец императора оказался без тепла? Вот такое просто в голове не укладывается.

По сообщению Кутепова, жители столицы уже скупили все электрооброгреватели, если бы у нас не были иные принципы подведения электричества, то уже подстанции бы не выдержали. Кстати, не дать ли поручение Мезинцеву? Может, прорыв трубы это не следствие износа, а злонамеренный акт производителей и продавцов обогревателей, чтобы увеличить продажи? Смешно. Если умысел, то его и так вскроют.

Но самое смешное, что в Зимнем дворце нет ни обогревателей, ни тепловых пушек. Мол — государь жил в Царском селе, трубы не лопались, не продумали. Комендант здания второй день бегает как ошпаренный, он даже попытался подвести дрова и затопить печи. Удалось затопить аж целых две. Но лучше бы этого не делали. Печи — старинные, с изразцами времен Екатерины Великой, оставались в здании в качестве декоративного элемента, а для нормальной топки печей нужны ещё и нормально функционирующие печные трубы. Трубы-то есть, но когда их в последний раз чистили? Лет двадцать или тридцать назад, когда проводили паровое отопление, а то и раньше? Половину Зимнего заволокло дымом, даже подъехала пожарная машина, чтобы выяснить — а не случилось ли чего? Молодец, брандмейстер, надо будет отметить его заботу! Вот, как потеплее станет.

В общем, бардак полнейший. А отчего у нас нет собственной бойлерной, чтобы отапливать Зимний? На нее что, требуется так много угля и покойный дедушка экономил? С Николая Александровича станется. Он, конечно, не доходил в своей экономии до маразма, как это делал его батюшка и мой прадедушка Александр Третий, проходивший всю жизнь в одном и том же мундире и жалевший денег для покупки рамок под фотографии родственников супруги, но тоже, деньги считать любил.

Нет, господа, я все понимаю. Не я один нынче страдаю от отсутствия тепла. Думаю, четверть Петербурга сейчас сидит в остывших квартирах и ругмя ругает коммунальные службы. Центрально отопление, блин. А императору необходимо быть поближе к народу. Согласен с этим целиком и полностью, только причем тут тепло? Император, он за народ радеет, ему и нужно создавать соответствующие условия для работы.

Походил по кабинету взад-вперёд, держа в руках тёплого мурчащего Ваську. Ну форменный тиран и деспот!

Сейчас вон, разозлюсь от холода, да начну какие-нибудь непотребные дела творить. Например — прикажу повесить на Сенатской площади главного инженера вместе с градоначальником столицы, а заодно и всю компанию, отвечающую за теплоэнергию. И тех, кто не провел вовремя проверку теплоцентрали! Как раз изъявлю волю народа наглядно. Думаю ни у одного меня такие крамольные мыслишки в голове витают…

Конечно, есть в этом какая-то сермяжная правда. Будь у меня собственная котельная, я бы так не нервничал, право слово. Но мне от этого теплее не стало.

А куда подевались маги, умеющие кипятить воду? Вон, помню же, как матушка Павла Кутафьина, моего реципиента в здешней реальности, умела довести воду в кружке до ста градусов? И что, других магов нет? Если вытащить мага, посадить его в подвале Зимнего дворца, чтобы кипятил воду, то это обойдется дороже, нежели покупка двух тонн угля, требующихся на обогрев дворца ежедневно. Откуда взялась именно цифра в две тонны, не помню, но что-то такое и было.

Коменданта пока увольнять не стану, но свое императорское неудовольствие выражу ему обязательно. А там, если не возьмется за ум, отправлю в завхозы в какой-нибудь детский приют. Или вообще, пойдет в отставку без пенсиона. По закону такого нельзя, но я стою выше законов. Я абсолютный монарх, или где? Отменю, нахрен, персонально для коменданта. Вон, какую харю отъел, погоны полковника носит, а своего государя теплом обеспечить не может.

Ещё немного поизображав самодура, плюхнулся в кресло.

Фух. Выговорился, вроде стало легче. Градоначальника пока вешать не стану, но место для виселицы следует приготовить. Где бы выбрать? Правильно, все на той же Сенатской, рядом с памятником великому предку. Тот все поймет. И подданные меня сразу поймут и начнут уважать ещё больше.

— Ваше величество, к вам опять географы просятся на прием по поводу земли Санникова, — встретил меня в приемной мой секретарь. Он молодец. Тоже мерзнет, но марку держит. Отчего-то парень сегодня косит левым глазом. Странно, но такого раньше не было. Ах, так у него же «свежая» звездочка на погонах. А я — то и не заметил. И производство подпоручика в поручики пропустил, да и не могу я вникать в каждую ерунду. Стоп, а что там с землей Санникова?

— Поздравляю поручиком, — как можно радушнее сказал я, а когда секретарь расцвел и принялся одаривать меня ответными любезностями, спросил: — А что там с землей Санникова? Я отчего-то не помню, чтобы кто-то просился на прием?

— Виноват, ваше величество, — смутился поручик. — Я хотел сказать, что представители Русского географического общества просили аудиенцию у покойного государя, но неправильно сформулировал свой вопрос. Всё дело в том, что наши географы просили выделить средства на экспедицию, но государь им отказал. Они очень хотели встретиться лично, чтобы убедить Николая Александровича в важности их проекта.

Ясно. Опять должна сработать преемственность власти, а все распоряжения и обещания, данные прежним государем, автоматически переходят на нынешнего. Это вам не Америка, где на голубом глазу заявляют, что: «Нынешнее правительство не несет ответственности за действия прежней администрации». А у нас несет. Впрочем, это правильно. А иначе получится, как в моей истории, когда госчиновники заявляют инвалиду Афганской войны — мол, я вас туда не посылал.

А ещё я с огромным уважением отношусь к РГО. Единственная общественная организация, в которой я состоял в той своей жизни. Правда, не знаю, зачем состоял, но членский билет имею (то есть, имел) и регулярно отвечал на вопросы различных опросов, вроде — когда у вас зацветает черемуха, или — замечаете ли вы перелеты птиц?

— Что ж, если покойный государь обещал, придется принять, — вздохнул я, предвкушая не самый легкий разговор. О чем можно говорить с ученым, уверенным в своем превосходстве над неученым императором? Как я полагаю, дедушка, в силу своей особенности предвидеть будущее знал, что экспедиция закончится неудачей, потому что никакой земли Санникова нет. Соответственно — если нет этой земли, так на кой тратить деньги на ее открытие?

— Ваше величество, у вас через два часа есть «окно» минут на двадцать. Если желаете, можно устроить аудиенцию в это время. Нет, то перенесем её на две недели.

Хотелось слегка завыть. Мол, а император-то что, не человек? Ему бы в это «окно» кофейку попить, дух перевести. Мало мне собачьего холода в собственном кабинете. А тут ещё разговор о земле Санникова, что тоже где-то за Северным полюсом. В тему, ёлки-палки.

— Ваше величество, я в вашем кабинете поставил обогреватель, — сообщил секретарь. — А кофе я вам подам как раз за пять минут до начала «окна».

Да? Обогреватель и кофе вовремя? А вот это меняет дело.

— Благодарю вас, господин поручик, — искренне поблагодарил я секретаря. Мысленно вздохнув, сказал. — Зовите вашего географа, но пусть идет один человек, а не толпа, и пусть явится на аудиенцию в «окно».

В кабинете было и на самом деле тепло, а мой рыжий стервец, перебравшийся на коврик перед обогревателем, повернул ко мне наглую рыжую харюшку.

— Не возражаете, ваше величество, если я здесь побуду?

Нет, это не кот у меня спросил, это я у него испросил разрешения. Кот бы и спрашивать никого не стал. Его кошачье величество выше этикета, как и я. И даже ещё выше. Он вообще вне всяких правил. Зато ответил:

— Мр-рр.

Дескать, так уж и быть, подходи, ложись рядом, под бок, поделюсь теплом и с тобой. Но не увлекайся.

Но с настоящим хозяином Зимнего дворца я обогреватель бы делить не осмелился. Как можно⁈ Да и покажите мне такого нахала, осмелившегося бы спорить с котом⁈ И кот, я вам скажу, он всегда прав. Иной раз думаю, что из всех моих придворных, единственный порядочный человек у меня только один. И это мой кот. А то, что он не совсем человек, так это не страшно. Наоборот. Коты — это наше всё. Иной раз думаю, что рыжему больше бы подошла роль императора, чем мне. Величия и чувства собственного достоинства у него точно больше, чем у меня.

С грустью посмотрел на обогреватель, на кота, уютно растянувшегося на полу, а сам, бочком-бочком прошел за свой письменный стол, где меня ждали бумаги.

— Сергей Юрьевич Русанов, — представился мне полноватый мужчина, которого секретарь привел в кабинет. — Ответственный секретарь Российского географического общества. — помедлив, господин Русанов добавил. — ещё я являюсь профессором Императорского университета, заведую кафедрой физической географии и преподаю в институте инженеров железнодорожного транспорта.

Понятно, что коли профессор, завкафедрой, так ещё и доктор наук. Вон, судя по петлицам, он ещё и статский советник, а ещё наличествуют кресты святого Владимира и святого Станислава. Даже не сомневаюсь, что передо мной заслуженный ученый и прочее. Но что же его, такого маститого географа, потянуло на то, чего нет в природе? Или в этой реальности сей факт пока не установлен? В принципе, вполне возможно.

— Присаживайтесь, господин Русанов, — указал я ему на стул. Подумал — а не родственник ли он того Русанова, который в моей реальности организовал полярную экспедицию, где и погиб? Он же стал прототипом капитана Татаринова в книге моего детства «Два капитана». Одной из моих любимых, кстати. Но Сергей Юрьевич уже сам сказал:

— Сразу скажу, что к великому путешественнику и первопроходцу Владимиру Александровичу я отношения не имею. Сам происхожу из крестьянского звания. Но очень горжусь своей фамилией.

В принципе, фамилия не самая редкая. У меня среди знакомых есть два Русанова. Один режиссер, а второй поэт. К слову — незадолго до своей гибели я как раз и читал стихи Русанова.

— Итак, Сергей Юрьевич, — сразу же начал я разговор. — Речь пойдет об экспедиции по поиску легендарной земли Якова Санникова?

— Именно так, ваше величество, — радостно закивал профессор, услышав знакомое имя. — Русское географическое общество обращалось к его императорскому величеству с просьбой о выделении нам ста тысяч рублей на подготовку экспедиции. Нужно нанять проводников, закупить припасы, собак… — начал Русанов, но я его сразу же прервал:

— Господин профессор, не стоит пускаться в перечисления. Понимаю, что экспедиция — целое хозяйство, в котором множество всяких и разных вещей, учтённых, а ещё больше — неучтенных. Я в полярных экспедициях мало что понимаю, сразу беру на веру, что вы просите деньги очень разумно и правильно.

И что делать? Сто тысяч — не такие уж и большие деньги. Но я бы предпочел потратить их либо на сто штук автоматов Дегтярева, либо на четыреста ППС. А ещё можно на эти деньги создать танк, или два самолета. Вот и думай. Не то выдать сто тысяч на абсолютно ненужное дело, либо потратить их с толком. Но коли отмести саму идею поиска земли Санникова, то она возникнет опять. Ещё и толки пойдут, мол император прогресс стопорит.

Землю Санникова требуется «закрыть» раз и навсегда. Но вот как?

Так уж случилось, что в той жизни я знал историю «земли Санникова». Не потому, что я такой образованный, а потому, что прочитал книгу Владимира Обручева и посмотрел замечательный фильм, поставленный по книге. А там, как водится, стал искать сведения. И про то, как зверопромышленник Санников, промышлявший неподалеку от Новосибирских островов морского зверя, сообщил о существовании обширной земли на севере. Дескать — он сам видел огромные каменные горы, вздымавшиеся к небу.

Может, ученые и не поверили бы словам простого охотника, но подтверждением существования земли рядом с Северным полюсом, стали наблюдения за миграцией птиц. А коли птицы не могут обитать в ледяной пустыни, то закономерен вывод — расположенная на севере Земля Санникова тепла и плодородна, раз птицы летят именно туда.

Подтвердил наличие земли Санникова барон Толль во время экспедиции по поиску Артиды — полярного континента. До потомков даже дошли дневники исследователя, где он писал, что на северо-востоке видны контуры четырех столовых гор.

Увы, дневники отыскались уже после смерти Эдурада Толля, а обнаружил их другой полярный исследователь — Александр Колчак, в моей истории более известный как адмирал и один из главных деятелей Белого движения. Барон Толль, отправившийся на поиски земли Санникова, погиб.

В моей истории давным-давно известно, что никакой земли Санникова не существует, а напоминанием о ней служит только старый фильм, где играют прекрасные актеры. Даже на вторых ролях не актеры, а чудо! Один Махмуд Эсамбаев, великий танцор, в роли главного злодея, чего стоит! Я ведь и Игоря Старыгина открыл для себя не в его роли Арамиса, даже не в роли поручика Дановича в «Государственной границе», а в образе молодого индейца. А песня какая! Так бы ее и спел.

Призрачно все в этом мире бушующем

Есть только миг за него и держись

Есть только миг между прошлым и будущим

Именно он называется жизнь

Но петь нынче не с руки. Потом, как останусь один, так и спою. Но как мне объяснить Русанову, что мы лишь напрасно потратим силы и время? Я же не могу сказать — дескать, я из будущего параллельной реальности, нам там всё давно известно. Надо как-то и мягче, и тоньше. О деньгах сейчас вопрос не стоит, хотя и сто тысяч на дороге не валяются. Вон, профессор смотрит с надеждой, даже и неудобно. Впрочем, возможен такой вариант.

— Сергей Юрьевич, я не возражаю против экспедиции, — улыбнулся я. — Но я предлагаю вам, накануне самой экспедиции, провести небольшую разведку. Я дам соответствующее распоряжение военному ведомству, они вам организуют пару самолетов. Посадите на них своих наблюдателей, кинокамеры, фотоаппаратуру. Вы сможете облететь интересующие вас районы, сделать фотографии, составить карту. А уже потом, после разведки, вы отправите туда настоящую экспедицию. Как вам такая идея?

— Замечательная идея! — обрадовался профессор. — Имея карту, экспедицию провести на землю Санникова гораздо проще. А когда вы сможете дать распоряжение?

— Да хоть сейчас, — пожал я плечами, прикидывая, кого лучше «напрячь» — начальника Генерального штаба или министра обороны? Решил, что лучше задействовать генштаб. Самолет, заодно сделает какие-нибудь аэрофотосъемки, в военном хозяйстве пригодится.

Сам подумал, что я сейчас занимаюсь плагиатом. В моей истории землю Санникова «закрыли» советские полярные летчики, а конкретно — Илья Спиридонович Котов, облетевший по квадратам пространство к северу от Новосибирских островов и никаких участков суши там не обнаружил. Зато обнаружил нагромождения льдов, сверху покрытых грязью. Именно их и Яков Санников, и барон Толль и приняли за далекие горы. Что ж, отрицательный результат — тоже результат. И хорошо, что провели разведку с неба, а иначе бы ещё лет сорок гонялись за призраком.

Насколько помню — со временем лед растаял, оставив после себя лишь грязь, но это детали.

Подумалось, а не написать ли ещё записку, вложить в конверт, запечатать и отдать ученому? А в записке той будет написано — мол, торосы и грязь, а птицы, летевшие на север, на самом-то деле избрали для себя такой странный маршрут, следуя в Северную Америку из Сибири. Пусть потом ученые ахают и говорят — какой у них император мудрый!

Но записку писать не стал, это уже пижонство. Но не стоит зарабатывать авторитет среди ученых такими приемами. Пусть всё идёт, как идёт. И пусть ученые-географы сами увидят свою землю Санникова, а с птицами разберутся орнитологи.

Я сейчас дам поручение секретарю, чтобы тот позвонил в канцелярию, а там уж составят всё как нужно. И подпись моя не потребуется — достаточно бланка из личной канцелярии императора с угловым штампом.

Глава 3 Завещание Петра

Начал привыкать — если великая княгиня является без доклада, значит, она приходит либо поругаться, либо наставить «сыночка» на путь истинный. А если она, как верная подданная, испрашивает аудиенции, то матушка приходит с чем-нибудь интересным.

Вот и сегодня, Ольга Николаевна позвонила секретарю, выясняя — имеется ли у любимого сына несколько свободных минуток, чтобы она, старая(!) женщина сумела поговорить с его императорским величеством.

Разумеется, «несколько» минуток у меня имелось, потому что в своем графике я обязательно планировал такие вот «окна», чтобы находить время для подобных бесед — дело не срочное, нет смысла отменять или переносить совещание или встречу, но увидеться с каким-то человеком нужно.

Матушка заявилась в кабинет с охапкой газет. Я мельком посмотрел на них, узрел заголовки и понял, что это нечто иностранное, не для меня писанное.

— Скажите, сын мой! — торжественно обратилась ко мне великая княгиня. — Когда вы в последний раз читали французские газеты?

Я только вздохнул. Я и свои-то газеты читаю теперь нечасто, а уж французские, напечатанные на языке, который я не понимаю, так никогда. Английский-то бы ещё куда ни шло, так и то, с трудом.

Но вопрос великой княгини был риторическим, потому что она знала, что «дубль» ее настоящего сына в иностранных языках ни бум-бум.

— Матушка, а можно без таких длинных предисловий? — устало поинтересовался я. — В газетах опять ковыряются в моем прошлом? Дескать — обнаружены две бывшие любовницы русского императора, которым он не заплатил? Или арестованный торговец наркотиками сообщает, что продал тонну кокаина наследнику русского престола?

— Стала бы я обращаться к тебе из-за такой ерунды, — фыркнула Ольга Николаевна, изобразив обиду. — Может, вы все-таки предложите своей матушке сесть?

— Ольга Николаевна, ну сколько можно? — проскулил я. — Я же вам сто пятьсот раз говорил — если приходите ко мне в кабинет, так можно безо всяких церемоний.

— Нет, Сашенька, давай-ка с церемониями, как и положено. И что это такое — сто пятьсот раз? Таких чисел в природе не существует.

Эх, великая княгиня! Мало того, что воспитывает, так ещё и по мозгам ездит. Пришлось вставать, брать матушку под ручку, усаживать ее на стул.

— И что пишет французская желтая пресса? — вяло поинтересовался я.

— А как вы догадались, что это «желтая»?

— Так очень просто, — охотно пояснил я. — Будь это серьезные газеты — проправительственные, газеты партий, мне бы уже доставили экстракт — выжимку, с переводом на русский язык. А «желтую прессу» мой МИД не читает. — Подумав, добавил. — Между прочем, совершенно зря. Продажные газеты чаще всего и формируют общественное мнение.

— Здесь я с вами согласна, — кивнула матушка, переходя на вы. — Станете слушать или подождете экстрактов от дипломатов? Но дипломаты часто не доносят до сведения императоров так называемые мелочи, о чем потом жалеют.

— Так я же сказал — мои дипломаты, в отличие от великих княгинь, люди серьезные и дешевую прессу не читают, — хмыкнул я, позволив себе маленькую месть. — С другой стороны, вы ведь тоже, в какой-то мере дипломат?

— Ага, — кивнула матушка, не обидевшись на мой пассаж, потом спросила: — Ваше величество, вы слышали о завещании Петра Великого?

— О каком именно? — деловито уточнил я. — Если о том, что на смертном ложе Петр сказал — оставьте все… непонятно кому, так это нельзя назвать завещанием. Или о той фальшивке, что была состряпана в конце восемнадцатого века? Там и французы лапу приложили, и поляки.

— О той фальшивке, — подтвердила матушка.

— Все завещание Петра я дословно не помню, но кое-что в памяти отложилось, — сказал я.

Ещё бы все помнить! Я эту фальшивку изучал на втором курсе. Или даже на третьем? Сосредоточившись, стал цитировать, время от времени переходя на собственную речь:

— Поддерживать русский народ в состоянии непрерывной войны, чтобы солдат был закалён в бою и не знал отдыха. Пользоваться миром для войны и войной для мира в интересах расширения пределов и возрастающего благоденствия России. Что-то там ещё было, про вызывание военачальников из других стран, учёных, чтобы русский народ мог воспользоваться благами просвещённой Европы для осуществления своих целей.

Закончив, я посмотрел на великую княгиню, словно старательный школьник, ищущий в глазах строгой учительницы истории одобрения.

Вроде бы, во взгляде Ольги Николаевны что-то мелькнуло. Неужели дождался мысленной похвалы? Да быть такого не может! Но она уточнила:

— А ещё Петр Великий требует от наследников вмешиваться в распри Европы, особенно Германии, разделять Польшу, сеять в ней хаос и панику, влиять на сеймы, подкупать их для того, чтобы иметь влияние на выборы королей, проводить на этих выборах своих сторонников. Австрию поддерживать открыто, но втайне сеять там рознь среди славянских народов. Провозгласить себя защитником православных Речи Посполитой, Венгрии и Оттоманской империи с целью дальнейшего подчинения этих держав.

А самое главное — придвигаться ближе к Константинополю и Индии, потому что их обладание означает владение миром.

— А после того, как Индия будет захвачена, Османская империя повержена, разделить мир между Францией и Германией, но готовится к нанесению удара по Европе, — подхватил я.

— Именно так, мой дорогой сын, именно так. Вы помните, что фальшивое завещание Петра было использовано Наполеоном перед вторжением в Россию?

Про это я помнил. Французский император, чтобы оправдать свое вторжение в Россию, приказал написать целую книгу, в которой на два листа фальшивого завещания пришлось около двухсот страниц подробнейших комментариев. А потом англичане радостно подхватили идею. Вначале перепечатали французскую книгу, а потом написали с десяток своих. Кажется, до сих пор что-то пишут, переиздают. А то, что это подделка — кому какое дело?

— И что, французские газетенки отыскали фальшивое завещание Петра, стряхнули с него пыль, а теперь опять впаривают обывателю? — поинтересовался я.

— Впаривают? Александр, сколько вам можно говорить, чтобы не использовали ваш дурацкий сленг! Наверное, сто пятьсот раз!

— Сленг, сударыня, штука заразная, — улыбнулся я.

— Верю, — вздохнула матушка. — Я давеча была при дворе у вдовствующей императрицы, сказала какой-то фрейлине — мол, жесть, а та, выражаясь вашим языком — села на задницу и чуть ли кипятком не описалась.

Не стал говорить великой княгине, что «писают кипятком», если злятся, а какой-то там фрейлине злиться на вышестоящую особу не с руки. Ишь, нахваталась великая княгиня словечек. И где, интересно? Я, вроде бы, жаргон не использую. Или использую? М-да… Я же в школе работал, ругал деток за жаргонизмы, сам всегда следил за своим языком, а здесь — на тебе, лезет.

— А если серьезно, — продолжила матушка, — то в нескольких французских газетах — бульварных, но тем не менее, читаемых, пишут, что журналистам удалось раздобыть секретный документ, принадлежащий уже новому императору — Александру Четвертому. Некая инструкция своим войскам на случай истощения сил Германии и Франции.

— То есть, я уже примеряю на себя мысли умной обезьяны?

— Умная обезьяна? — переспросила матушка. — Да, помню. Примерно так.

Про мудрую обезьяну она знает. Как-никак жила с мужем на Востоке. Это о битве двух тигров, которые смертельно ранят друг друга, погибнут, а мудрая обезьяна, наблюдавшая за схваткой с дерева, пожнет плоды.

— Значит, французов убеждают, что после войны с Германией, когда их силы истощатся, на них нападет Россия?

— Совершенно верно, — кивнула матушка. — Давайте я вам зачитаю вашу инструкцию.

Ольга Николаевна тряхнула газетой, поднесла ее поближе к глазам и прочитала:

— В тоже самое время, когда наша сухопутная армия начнет топтать австрийские поля и германские пашни, два огромных флота выйдут из Азовского и Черного морей, а ещё два из Архангельского и Балтийского. Наши армии и флот выйдут вперед, пересекут Средиземное море и Индийский океан, а потом вторгнуться во Францию и в Германию…

— Стоп-стоп. Это я такое писал? — перебил я матушку. — Кажется, с французским у меня плохо, но географию-то я знаю. Зачем отправляться в Индийский океан, чтобы вторгнуться в Европу? И откуда мы станем плыть? Из Архангельска? В принципе, возможно, если ледоколы пустить, но затратно. И армию — тоже по морю двину?

— Саша, это мы с тобой географию изучали, а французский обыватель ее не очень знает. Думаешь, он смотрит на карту? Зато написано красиво. А Средиземное море под боком, а оно с Черным сообщается. Вот это французы знают. На Средиземном море у французов колония, что по территории всей Франции стоит, если не больше. Нет, больше. Алжир, если я правильно запомнила, почти в четыре раза больше Франции.

Точную площадь Алжира и Франции я не помнил. Молодец, матушка, хорошая у неё память. А вот касательно географии у французов… Я-то думал, что в моей истории только американцы тупые. Получается, что в этой, французы тоже?

— Слушай, вот что дальше ты пишешь, — усмехнулась матушка. Опять посмотрев на текст, мгновенно перевела: — После вторжения русских войск, Европа попадет под наш контроль и мы утвердим над ней власть православного креста.

— Не сказано, что я собираюсь после завоевания с Европой сделать? Отдать казакам на растерзание, всех мадамов и фрау изнасиловать? — полюбопытствовал я.

— У тебя не сказано, но французы сами домыслят, — хмыкнула матушка. — Там до сих пор казаков Платова вспоминают, хотя уже больше ста лет прошло.

Странно. А чего казаков Платова вспоминать? Ну, купали коней в Сене голышом, что такого? В смысле, что не только кони голышом были, но и сами казаки. Зато русские подправили французам демографическую ситуацию. Но никого не насиловали. Напротив, дамы даже из Сен-Жерменского предместья — самого аристократического, зазывали ля рюс казакоф к себе «на чай».

— Француженки по казакам скучают, а французы завидуют и ненавидят.

Тоже знакомо. В моей истории, в сороковом году, после оккупации Франции, когда французские мужчины, за редким исключением (те, кто ушел в партизаны или перебрался в Англию), стали трудиться на Третий рейх, пылкие женщины бросились в объятия стройных немецких красавцев. Зато после освобождения страны, французы, поголовно ставшие героями Сопротивления, припомнили своим женщинам их шуры-муры. И волосы стригли, и к позорным столбам привязывали только за то, что женщина трудилась официанткой и подавала захватчикам пиво и колбасу. Известно, что мужчина, испытывающий комплекс неполноценности, способен мстить очень страшно. Особенно, если прикрывать свои комплексы «праведным гневом».

Шутки шутками, а ведь «Завещание Петра» состряпанное некими генералами накануне наполеоновских войн, действует и поныне. Уж сколько лет назад было доказано, что это подделка, но кто из европейцев читает опровержения? Зато, насколько помню, президент Трумэн, объясняя свою агрессию против России и начало «холодной войны», уверял, что Сталин считает себя наследником Петра, поэтому стремится к захвату власти в мире, а миролюбивый и демократичный американский народ, недавно сбросивший две атомные бомбы на злобные японские города, пытается создать «санитарный» кордон между тоталитарным Советским Союзом и демократической Европой. Спасает, так сказать, Европу от коммунистов. А Черчилль, предлагая поставить «железный занавес» между коммунизмом и демократией, тоже апеллировал к завещанию Петра.

Так что, фальшивки никуда не пропадают. Просто европейцы делают вид, что о них забывают, а потом вытаскивают из закромов.

— Империя наносит ответный удар, — хмыкнул я. А я только начал свою собственную пропаганду, как европейцы опередили.

— Какая империя? — не поняла матушка и менторским тоном сказала. — Франция, как известно, республика.

— Да это я так, очередной жаргонизм из какой-то книжки про Черную империю и повстанцев, — выкрутился я. Вон, опять «Звездные войны» вспомнились. — Я про то, что очень удобно приписывать вероятному противнику свои собственные амбиции.

— А вы к этому не привыкли? — улыбнулась матушка.

Я лишь загадочно улыбнулся. Не станешь же говорить великой княгине, что я-то как раз получше, нежели она сама, знаю и о европейской русофобии, и о том, как европейцы относятся к русским. Но вслух сказал:

— Интересно, а что пишут в немецких бульварных газетах?

— В немецких газетах пишут о варваре-императоре, который поставил в неловкое положение несчастную девочку. Подробностей нет, но все равно, немцы очень обижены. Мол — отдаем русским императорам самое лучшее — своих женщин, а они это не ценят. Мало того, так попользуются, и высылают обратно.

Вот это уже наглая ложь. Принцессой я точно не пользовался. И без меня было кому ею попользоваться.

— А ваша отставная невеста уже дала парочку интервью, в которых описывает ужас Зимнего дворца. Мол — страшная темень, а ещё по коридорам бродят дикие звери! Дескать — молодой император взял худшие замашки своего предка — Петра Великого. Он постоянно пьян и держит в своей спальне диких зверей. Кстати, в газетах писали, что Эдита Баварская взяла за одно интервью тридцать тысяч, а за второе — пятьдесят тысяч марок.

Услышав про диких зверей, я едва не расхохотался. Бедный мой рыжик! Вот, стоило «пометить» обувь принцессы, как его в «дикие звери» записали. Но кто скажет, что коты — это домашние животные? А эта «невинная» девочка ещё и заработала приличную сумму на моем рыжем. Теперь она ещё и книгу напишет. Типа — «Моя жизнь в Зимнем дворце» или «Тайны диких зверей в опочивальне». Этак вот, станет писательницей. А сами не сумеет, наймет себе пару литературных «негров». Глядишь, прославится, а её ещё и на нобелевскую премию выдвинут по литературе. Получил же Черчилль такую премию.

— Но в немецких газетах есть и более серьезные вещи, нежели исповедь глупой девушки, не сумевшей спрятать любовника накануне свадьбы…

Вот те раз. А я-то считал, что шашни Эдиты Марии останутся втайне от матушки? Выходит, зря я так считал. А чему удивляться? Это у меня только пара осведомителей при дворе, а у великой княгини их наверняка больше моего. А ещё, вполне возможно, что осведомители есть и у вдовствующей императрицы и они делятся сведениями между собой. А скрыть визиты «кузена» в спальню принцессы, в условиях двора — по сути своей, курятника, невозможно. Но теперь понимаю, отчего Ольга Николаевна больше на меня не наезжает по поводу принцессы. А принцесса дура не потому, что изменяла, а потому, что попалась.

Но обсуждать с матушкой поведение принцессы мне не хотелось. Надо бы сказать — дескать, ты была неправа, но не буду. До сих пор испытываю чувство неловкости. Классика — если мужчина изменил женщине, он мерзавец, а если женщина мужчине — тот сам виноват. Так и со мной. Коли мне наставили рога накануне свадьбы, значит, сам виноват. Уходя от щекотливой темы, спросил:

— И что там ещё пишут?

— А ещё пишут — а вот это вполне серьезные издания, что в завязавшейся войне виновата Россия. Мол — именно она, отвлекла внимание немцев предстоящей свадьбой принцессы с императором, а тем временем тайно помогала Франции и всячески содействовала предстоящему нападению. Более того — именно Россия надавила на французского президента, на парламент, чтобы Франция начала наступление и вернула себе Эльзас и Лотарингию. Ну как Саша, тебе нравится?

М-да, очень «нравится». У меня уже и слов нет, сплошные маты. Зато, кажется, сбываются самые худшие мои прогнозы. И Франция, и Германия готовят общественное мнение к войне с Россией.

Надо бы радоваться своей проницательности, но отчего-то на душе стало ещё поганей.

Глава 4 Шведский орел

В моей истории, хотя и имело место «прогибание» под Запад, но все-таки, народ ещё не забыл свою историю. Да и история первой половины двадцатого века была более трагичная, нежели здесь. Помнили и о том, как в русско-японскую войну, проигранную нами, за спиной у Японии стояла Англия и США, и о том, как в Первую мировую войну, союзники, обещали нам проливы Босфор и Дарданеллы, но свои обещания выполнять даже не собирались. А еще о том, что Гитлера к власти привел американский и английский капиталы, стремящиеся нацелить фюрера на СССР, тоже прекрасно знали.

Здесь ситуация иная. Не было проигранной русско-японской, мы не участвовали в Мировой войне (без нас-то можно ли ее именовать мировой?). И о русско-турецкой войне 1877–1878 года, в которой Великобритания чуть ли не в открытую поддерживала Турцию, уже и не помнят. А Крымская война — совсем далекая история.

Здесь народ вообще «непуганный». Мой первый залп, касающийся «дара Константина», не прошел вхолостую, у кого-то отложился в памяти, но все равно, не сыграл пока той роли, на которую я рассчитывал. Уж слишком далеко отстояли события истории, больше, чем на тысячу лет. Впрочем, чтобы победить в информационной войне, требуется терпение и терпение.

Теперь необходимо взять события тринадцатого века. Нашествие монголо-татар, которым поспешил воспользоваться Запад, объявивший «крестовый поход» против России. А ведь казалось, что христиане должны объединяться перед лицом опасности с Востока. Но Запад, предоставивший нам почетное право погибнуть за его интересы, сразу же поспешил ударить нам в спину и запустил передовые отряды крестоносцев. А дальше пошли и шведы, разгромленные Александром Невским, потом Ледовое побоище. Но про это мы хотя бы помним. А кто помнит о той помощи, которую оказывал отец Александра — князь Ярослав, посылавший воинов на помощь прибалтийским народам?

Александр Невский очень любим в народе, поэтому, статьи в газетах о подвигах русского святого, вызвали гораздо больший отклик, нежели о каком-то «даре». Вот это уже хорошо.

Теперь бы нам ещё хороший фильм, в духе «Александра Невского» Сергея Эйзенштейна. Увы, Пырьеву пока не удается привлечь маститого театрального режиссера для съемок фильмов, но есть и другие.

Эх, другие.

Правильно говорят, что с некоторыми друзьями и врагов не нужно. Вот и здесь. Один фильм, снятый талантливым режиссером, с участием хороших актеров, может свести на нет все мои усилия по созданию нужного общественного мнения.

Но начну сначала. Пырьев доложил, что по моему приказу, касающемуся создания русских патриотических фильмов, появилась «первая ласточка» — лента под названием «Шведский орел», снятая молодым, но талантливым, подающим огромные надежды режиссером Калерием Стародомским. Покопавшись в памяти, режиссера с такой фамилией вспомнить не смог, но в этой реальности и сам Пырьев фильмов не снимал. Пока, по крайней мере.

Прежде чем показывать фильм широкой публике, требуется провести предпремьерный показ, на который приглашаются только избранные лица. Разумеется, такое приглашение получил и я. Кинотеатр расположен в доме Елисеева. Ага, это там, где кинотеатр «Баррикада» моей реальности? Спасибо, конечно, но коли фильм оплачивался из государственного бюджета, то я и стану решать — где и когда состоится первый кинопоказ. А коли днем или вечером мне фильмы смотреть некогда, то пусть демонстрация состоится ночью, и не где-то там на Невском, а прямо в Зимнем дворце. До угла Невского и Мойки недалеко, я мог бы и сам добраться, но всё равно, терять на дорогу целых двадцать минут, а с организацией охраны моей особы и целый час — некогда. Режиссеры с актерами, а ещё сценаристы — народ творческий, им по ночам не привыкать не спать. К тому же, если фильм получится неплохим, то и мне ближе одарить кинематографистов какими-то «плюшками» — перстеньком с моей монограммой, или часами, что отбивают «Боже царя храни». Немного смущало название. Пырьев сказал, что фильм повествует о Невской битве, так и причем здесь орлы, да еще шведские? Ладно бы ещё — русский орел. Но применительно к русским героям или наиболее доблестным князьям всегда использовалась иная птица — сокол. Все-таки, знаком Рюриковичей является атакующий сокол, да и имя основателя древнерусского государства большинство филологов нынче трактуют именно как «сокол».

Организовать показ во дворце большого труда не составило. Залы у нас имеются, а в одном уже и вся нужная аппаратура стоит, а в штате обслуживающего персонала даже два киномеханика имеются. Мой предшественник иной раз любил посмотреть кинохронику, но в последнее время демонстрационные аппараты просто пылились, а киномеханики, хотя и получали свое жалованье, но маялись дурью. Так что, всем есть дело.

Я уселся не в самом первом ряду, а там, где удобнее, смотрел фильм и, чем дальше, тем больше мне хотелось прервать показ, а потом приказать смыть записи с ленты или вообще сжечь и оригинал, и все копии, если они имеются. А ещё уничтожить все монтажные образцы и черновые материалы. А всех участников съемочной группы, во главе с режиссером, примерно наказать. Полистал переданную мне Пырьевым смету, похмыкал.

Впрочем, попробую пересказать сюжет.

Фильм начинается с того, что показана степь с высоты птичьего полета. Редкие кустарники, а тут и там валяются черепа и кости — есть и звериные, но все больше человеческих останков.

По степи движется группа веселых молодых людей, в невероятных шкурах и кольчугах, в шлемах с рогами, с длинными мечами и огромными топорами. Судя по тому, что воины то и дело поминают то Одина, а то Тора, это викинги. И что они делают в степи?

Спустя минут пять выясняется, что викинги служили византийскому императору, а теперь, заработав денег, возвращаются домой, в родимую Скандинавию. Викинги то и дело беззлобно подкалывают самого молодого из своих собратьев — рослого красавца по имени Биргера (ладно, пусть это имя, а не фамилия), которому предстоит не много не мало, а стать зятем шведского короля. Мол — красавчик, накопил «приданое», а теперь принесет свое золото в королевские покои, а со временем и сам займет трон.

Но дойти до родной Швеции викингам было не суждено. Откуда-то из-за деревьев (в степи?) на отставных воинов нападает отряд кочевников. Непонятно — не то печенеги, не то монголо-татары.

Битва длится минут десять. Вот, викинги, обладающие чудовищной силой, разят сразу по два, а то и по пять кочевников, но силы слишком неравны. То и дело монголо-татары разят их стрелами. Викинги, разумеется, очень красиво умирают, не забывая поднять руки к небесам и крикнуть: «Один!» призывая к себе своего бога.

Последним падает Биргер. Но он не убит, а только ранен. Его зачем-то привязывают арканом к седлу и волокут в ставку хана.

Ставка монголов — скопище грязных юрт, вокруг которых бродят какие-то звери. Не то собаки, не то свиньи. Где-то вдали пасутся стада коней. В общем, экзотика. Возле юрт переминаются с ноги на ногу невольники, которых время от времени, забавы ради, убивают скачущие мимо воины. Один из всадников не поленился, соскочил с седла и изнасиловал прилюдно красивую девушку. Изнасиловал, а потом зачем-то убил и её, и старика, пытавшегося вступиться.

Хан — толстый, старый и очень мерзкий, то и дело поминающий аллаха, предлагает Биргеру сменить веру, отказаться от своих богов и принять ислам(!), но тот, разумеется, отказывается, произнося знаменитую фразу о том, что вера — это не рубашка, которую меняют. Кажется, впервые эти слова произнесла прекрасная еврейка в романе Вальтера Скотта, а теперь они стали штампом.

Храброго викинга бросают в зиндан, накрывают отверстие деревянной решеткой. Отчего его не убили, тоже непонятно. И раны куда-то пропали.

Разумеется, вскоре около дыры появляется юная красавица монголоидного типа. Называя Биргера словом «батыр», на чистом русском языке говорит, что она Джамиля (почему бы не Гюльчатай?), дочь самого хана Батыя, что она влюбилась в воина с первого взгляда, а если тот пообещает на ней жениться, то она поможет ему бежать.

Не уточняется, воин должен сбежать вместе с ней, или один?

Но Биргер заявляет, что он уже обещал свою руку и сердце прекрасной деве из далекой Швеции и, хотя Джамиля ему очень нравится, но он не может нарушить данное слово. Девушка вздыхает, плачет, а потом притаскивает веревку, с огромным усилием сдвигает крышку подземной тюрьмы и вытаскивает викинга наружу.

Джамиля говорит, что она все равно любит этого воина и готова отдать жизнь за него.

А дальше Биргер садится на невесть откуда взявшуюся лошадь и мчится в предрассветную степь, по дороге отмахиваясь мечом от монгольских дозоров.

И вот он уже прибыл в Стокгольм, где узнал, что король уже отдал замуж свою дочь, не дожидаясь возвращения викинга из Византии. Биргер в ярости. Он собирает верных друзей, которые помогают ему захватить королевский дворец, убить короля, а самому стать королем Швеции. Биргер даже планирует войну с соседним королевством (не то с Норвегией, не то с Данией), где теперь живет его прежняя невеста, но друзья его отговаривают и он смирился.

Биргер уселся на престол, но ему по ночам теперь мерещиться прекрасная Джамиля. Он понимает, что сам влюбился в дочь хана. Ещё он узнает от своих лазутчиков, что хан очень разгневался на девушку, заточил ее в подземной тюрьме, а теперь собирается отдать ее замуж за русского «коназа» по имени Искандер.

Биргер собирает своих верных друзей и дружины и решает пойти за своей прекрасной монголкой.

Злобный хан Батый, узнав о решении Биргера, призывает к себе будущего зятя Искандера и приказывает разгромить отряды викингов. Мол — если хочешь, русский бай, взять в жены мою прекрасную дочь, то докажи, что ты воин и полководец.

Искандер, конечно же, рад стараться. Он ведет многочисленную орду (ладно, пусть тумен) навстречу королю Биргеру и нападает на стоянку шведов, когда они спали. Даже часовых не выставили!

Разумеется, половина тумена погибла, но шведам пришлось отступать. Горят драккары, викинги очень красиво гибнут. Друзья выносят Биргера в единственный уцелевший драккар, тот скользит по реке, а король произносит слова: «Я вернусь за тобой, моя Джамиля!»

В общем, зрители будут в слезах и в соплях и станут ждать следующей серии, в которой русский коназ Искандер будет наказан, Биргер и Джамиля соединятся в поцелуе.

На киноэкране пошли последние титры, а народ, начавший было аплодировать заметил, что император молчит, ладонями не хлопает, поэтому стих. Теперь все ждали моих слов. Что ж, придется говорить…

Я встал, подал знак присутствующим, чтобы оставались на месте, вышел вперед и начал речь:

— Итак, господа, прежде всего мне бросилось в глаза вопиющее казнокрадство.

— Ваше величество… — пискнул что-то режиссер, но был остановлен взмахом моей длани:

— Господин Стародомский, вы станете говорить тогда, когда вам разрешат. Да и некрасиво перебивать собеседника. Итак, — повторил я, собираясь с мыслями, — судя по смете, вы потратили на реквизит и на бутафорию полмиллиона рублей. Но я увидел на экране несколько юрт, горящие корабли — кстати, это макеты или модели один к тридцати двум? Мне известно, что лучший способ украсть деньги — сотворить пожар среди декораций. А у вас пожар прямо-таки вытекает из сути фильма. Браво! А Стокгольм, судя по всему, снимали в Выборге. Кстати, господин режиссер, а почему Стокгольм?

— Стокгольм, как всем известно, столица Швеции, — гордо заявил Стародомский.

— —Да? — с иронией протянул я. — А вам известно, что в тринадцатом веке столицей королевства Швеции была Упсала? А Стокгольм, кстати, основал сам Биргер. Ладно, столица, не суть важна. Я даже не стану придираться, что в тринадцатом веке шведы уже были христианами, а не язычниками, а вот монголо-татары, напротив, еще не приняли ислам. Я оставлю на вашей совести биографию Биргера, который королем не был. Мне любопытно другое. Как вы сумели снять такой мерзкий, антироссийский фильм, пятнающий честь нашего народа и имя нашего великого героя, да еще и святого? Вы смешали «Кавказского пленника» графа толстого с рыцарскими романами господина Скотта, помазали все соплями и растворили на антироссийском бреде.

— Па-азвольте, ваше величество! — вскочил режиссер. — Все, что вы сказали, это художественный вымысел! Художественная реальность может отличаться от исторической. Я так вижу! Я творец, а не придворный летописец! Я художник! И нигде не упомянуто, что Искандер — это и есть князь Александр Ярославович. Коназ Искандер — вымышленное лицо.

— А кто вам сказал о том, что вы художник, что вы творец? — с насмешкой поинтересовался я. — Вы бездарь, господин Стародомский, к тому же ещё и вор. Вы мните себя творцом, а беретесь снимать фильмы, на которые вам выделяются деньги из казны Российской империи. Я бы ещё понял, если бы вас финансировало королевство Швеция, но шведы на такую туфту не дадут ни кроны, да что там кроны. Они вам и пяти эре бы не дали только за то, что вы извратили историю. А за извращение своей истории вы получили миллион рублей. А сколько вы лично украли — мы ещё разберемся. А касательно того, что Искандер — это вымышленное лицо… Вы дурак, или притворяетесь? Даже гимназисту известно, что Искандером именовали Александра в монгольской ставке.

Я посмотрел на генерала Мезинцева, сидевшего в зале. Отдать ли пркиаз начальнику КГБ, чтобы тот проверил всю подноготную режиссера? Или он действительно, не враг, а просто дурак с большими амбициями?

— Еще скажите мне, господин творец, вы историю когда-нибудь изучали? Даже Репин, уж на что талантливый художник, хоть и фальсификатор исторической действительности, что-то читал. А вы? Кстати, где у нас сценарист?

В титрах фильма в качестве автора сценария числился «гр. Толстой». И где наш граф, в этой реальности не успевший стать «красным»? Кстати, он за сценарий получил десять тысяч рублей. Не так и много, если обычный гонорар графа за книгу составлял пятьдесят тысяч.

— Алексей Николаевич сообщил, что он очень болен и не смог подойти на премьеру, — сообщил кто-то из зала.

Хм. В принципе, здоровье Толстого в сороковом году уже начало давать сбои. Мог и заболеть. А мог и просто не явиться, заранее представив мою реакцию. Граф Толстой всегда отличался дьявольским талантом, а ещё умением приспосабливаться к любому правителю и режиму. И удивительным нюхом. Но я предпочитаю просто читать его книги, не вникая в детали биографии.

— Ваше величество, первоначальный вариант сценария был совершенно другим, — вмешался Пырьев, бледный, как снег. — Я все внимательно читал. Да что там — я сам заказывал графу Толстому сценарий. К историкам за консультациями не обращались — какой смысл? А в сценарии повествовалось о Невской битве. Текст очень добротный, хотя в нем не было никаких лирических сцен кроме той, где юная княгиня провожает Александра на войну. Хан Батый имелся, но только как второстепенный персонаж. Я считал — он сказал только восемь слов. А никакой романтической линии Биргера в первоначальном замысле не было. А Алексей Николаевич, продав свой сценарий студии, в процесс создания фильма больше не вмешивался. Как я полагаю — режиссер переделал сценарий в процессе съемок.

Я не великий знаток истории кино, но знаю, что бывало и так, когда режиссер перелопачивал сценарий «от корки до корки». Так, кажется поступал Александров.

Я замолк на несколько секунд, потом сказал:

— В общем так, господа. У вас имеется выбор. Уточняю, что это касается не только режиссера, но всей съемочной группы, а также и вас, господин Пырьев. Выбор у вас такой. Вариант первый, по которому вы возвращаете миллион рублей в государственную казну. Ладно, не миллион, а девятьсот девяносто тысяч. Деньги, выданные Толстому возвращать не нужно. Снимем по его сценарию нормальный фильм. Срок — неделя. В противном случае, полицейское ведомство проведет расследование, по результатам которого деньги будут взысканы принудительно, а все участники — от режиссера, до помощника младшего осветителя, отправятся убирать снег на Колыму.

Киношники остолбенели. Актер, сыгравший роль Биргера — красивый и здоровый парень, «истинный скандинав», робко спросил:

— Ваше величество, а при чем здесь актеры? Мы играли, как было написано в сценарии.

— А кто вас заставлял играть человека, заведомо являвшегося врагом России? А кто заставлял господина Слуцкого играть Александра Невского как мерзавца и холуя? Вас никто не неволил. Сценарий вы все читали. Хотели прославиться, посмотреть по-иному на события русской истории? Поздравляю, у вас все получилось.

В зале пронесся нервный хохоток, кто-то заплакал, а одна из актрис упала в обморок.

— Есть ещё один вариант. Господин Пырьев — я обращаюсь лично к вам. — посмотрел я в сторону Ивана Александровича. — Вы лично, я подчеркиваю — лично, в течение месяца переснимете фильм. Где вы отыщете деньги на кинопленку, на прочее — меня не волнует. Впрочем, актеры и прочие уже свои деньги получили, а теперь извольте их отрабатывать. Впрочем, часть средств вам будет выплачена после проведения ревизии. А так — возьмете кредит в банке, упадете в ножки какому-нибудь толстосуму. Снимете достойную ленту, я вам все компенсирую, да ещё и вдвойне. А нет, отправитесь возглавлять театр в Магадане. Здания там нет, но построите. А с вами отправится и весь ваш съемочный коллектив.

Жестоко? Может быть. Но Пырьева я назначил не просто на должность руководителя кинематографа. Он не только должен искать сценарии, но и контролировать работу. Пусть сам ездит на студии, смотрит за актерами.

Пырьев, нужно сказать, в обморок не упал. Слегка подумав, спросил:

— Ваше величество, а как же зимой мне снимать Невскую битву? Она же произошла летом.

— Зима — это замечательно. Не придется тратить деньги на тальк, чтобы снег изображать. Снимете фильм про Ледовое побоище. Сценарий, так уж и быть, я вам набросаю. Даже подскажу, какого композитора взять.

Не уверен, что у Пырьева получиться фильм, как у Эйзенштейна. Но пусть попробует. А вот с господином Стародомским… Ревизию по его работе проведем, наверняка вскроется множество коррупционных схем. А суду подскажу, чтобы влепили ему не только казнокрадство, о и оскорбление величества. Александр Невский, хотя и не мой прямой предок (и, вообще не предок), но великий князь. А на Сахалинской каторге много талантливых людей. Вот, пусть тюремной самодеятельностью займется.

Глава 5 Карьера великого князя

Нет, определенно пора отделять Церковь от государства, а школу от церкви.

М-да… Вопрос, как говорится, философский. Я же здесь не только глава государства, но глава церкви. Получится, отделяю сам себя от себя же? Или я себя разделяю? Школу от церкви я точно отделять не буду. Не так уж много в моих учебных заведениях религии, а знание Закона Божиего ещё никому не вредило. Касательно же веротерпимости, атеизма, так нет в империи ни гонений на иноверцев, ни на неверующих. Правда, Горностаев по-прежнему рвется искоренять язычество у народов Крайнего Севера, но пока он контролирует издание новых учебников, лопарям и якутам можно не волноваться.

Мне тут недавно объясняли, почему Чернышевского — ярого атеиста и безбожника не отлучали от церкви, а Льва Толстого отлучили. А все просто. Николай Гаврилович позиционировал себя как атеист, а что с атеиста взять? Раз говорит, что бога для него нет, значит, пусть он живет без бога. А вот великий русский писатель, что многократно себя объявлял христианином, на самом деле внес в ряды верующих раскол и смятение. Стало быть — либо ты атеист, либо следуй в русле общих правил и понятий. Лев Николаевич, вроде бы, хотел принести покаяние и примириться с Церковью, но не успел.

Запутался. И к чему я всё это? А всё к тому, что мне снова принесли на рассмотрение прошения, касающиеся самых неприятных дел. Да. Дел, касающихся семьи и брака, но больше всего разводов.

Вот, супруги Левашовы просят разрешения на расторжение брака, хотя у них и дети малые есть, а в прелюбодеяних ни тот, ни другой замечены не были. И чего вдруг? Но мало ли — характерами не сошлись, муж пьянствует, или напротив, жена присмотрела себе писаного красавца. Шум поднимать не хотят, но и жить вместе не могут. Понятное дело, что батюшка или правящий епископ развести супругов не желают. Значит — снова прошение доброму царю.

А дети за кем останутся, вот вопрос? Если я просто напишу: «Разрешаю», то дети останутся с отцом, а как же мать? Хорошо, если родители смогут договориться, а если нет? Нет, определенно требуется ввести Кодекс о семье и браке, чтобы всё было отрегулировано, и вопросы, связанные с заключением брака, а также с расторжением оного, решали не церковь, а государственный орган. Если детей нет, или они взрослые — разводить без проблем по заявлению одной из сторон. А если есть дети, имущество, нехай рассуживает суд, а не церковь.

Но одно потянет за собой другое. Если свадьба перейдет в разряд гражданских церемоний, то и регистрация новорожденных тоже. И смертей. Сейчас-то всем эти занимается церковь, а если ввести органы ЗАГС, то это все свалится на государственный бюджет. А он у меня не резиновый. Значит, придется в каждом городе открывать отделы Записей актов гражданского состояния. И не только в городах, но и в селах. А в крупных городах — даже не одно отделение. А это и помещёние, и люди, и деньги. У меня сейчас нет желания тратить деньги на те проекты, без которых вполне можно обойтись.

Может, скинуть все эти дела на плечи земств? Пусть местное самоуправление и занимается? Они уж и так много чем заняты. И школы на их плечах, и дороги, и медицина. Нет, нельзя. Акты гражданского состояния должны быть в руках государства, а не органов самоуправления.

Стало быть, повременю я с этим делом до лучших времен. Пусть батюшка выдает свидетельство о браке, свидетельство о рождении и все такое прочее.

Ну, а пока, я не отделил церковь от государства, то есть, не разделил сам себя, то всем жаждущим разойтись отпишу: «Развод разрешаю».

Тьфу ты, писал, аж рука устала. Надо бы штампик соответствующий завести, да в канцелярию отдать. Пусть разводятся без меня. Неправильно, конечно же я рассуждаю, не как правитель страны, что должен радеть о крепости семьи, но по-человечески людей можно понять. Вот я и исхожу, что я не только правитель, но и человек. Не хотят муж и жена жить вместе — не заставишь.

А здесь напротив — два верноподданных желают соединиться законным браком. Так кто же им не велит? А, так не желает священник взять грех на душу, потому что потенциальные супруги — двоюродные брат и сестра. Студент Императорского университета Станислав Штокман желает взять в жены свою двоюродную сестру мещанку Анастасию Лисичкину.

Опять двадцать пять. Правящий иерей, понимаете ли, не желает брать грех, а я должен?

Штокман, судя по фамилии, немец. Но коли обращается ко мне, то православный. Написать, что ли, что при инцесте возрастает риск рождения больного ребенка? Насколько помню, если родители — родные брат и сестра, то шанс родить больного младенца составляет около двадцати пяти процентов, а у двоюродных- шесть процентов. Запретить, что ли? Какие у нас примеры имеются, если муж и жена кузены? У моей любимой художницы Зинаиды Серебряковой мужем был двоюродный брат. И детей, не то трое, не то четверо. Все здоровые. Рахманинов, в этой реальности умерший раньше, чем в моей, тоже был женат на двоюродной сестре. Им ведь тоже требовалось разрешение императора. И что? А дал Николай Александрович разрешение, вот и все. А ещё более близкий мне пример — мои батюшка и моя матушка доводятся друг другу дядей и племянницей, а я сам своему «родному» отцу привожусь ещё и двоюродным внуком, то есть, внучатым племянником..

Ладно, разрешаю мещанке Лисичкиной стать Штокман.

Так, а здесь у меня что? Здесь два прошения, сколотые вместе. Почему это? Титулярный советник Пестриков желает заключить брак с коллежским регистратором Светлоликовым, а коллежский регистратор Светлоликов — с Пестриковым. Чего⁈

Я сидел в легком оцепенении секунд тридцать. Потом пришел в себя и начертал: «Оставить без удовлетворения. Пестрикова и Светлоликова лишить чинов и отставить от службы в течении двадцати четырех часов. Александр».

Сурово? Безусловно. Но справедливо. В принципе, я не гомофоб. Любит человек представителя своего пола — нехай любит. Наказывать за это не станем. Только, пусть не демонстрирует это слишком явно. Более того, они ведь чиновники, представители государства, а ну как на них кто-то равняться станет? Да ещё и хватает наглости обращаться с просьбой о заключении брака к императору! Охренели, что ли? И на государственной службе мне такие люди не нужны. Хватило ведь ума мне прошение написать, или не понимают что подобная аморальность не приемлема, как минимум в русской культуре. А раз не смогли додуматься до таких простых вещей, то как они службу исполняют? Жаль не указано, в каких структурах трудятся вышеозначенные чиновники, но пусть идут лесом. Или едут в просвещённую Европу. Правда, в этой Европе законы пока не столь либеральные, как в моей, а всякие элгэбэтэшники свои права не качают, но все равно, пусть едут.

Чтобы слегка отойти от шока, придвинул к себе другие бумаги, где требовалась моя подпись на представлениях к чину, к награде. Их подписывать гораздо приятнее.

Ага. Представление за подписью моего начальника КГБ генерал-майора госбезопасности Мезинцев, где он ходатайствует о награждении своих подчиненных орденами империи. Что-то он долго собирался?

Так, первым в списке идет Судоплатов. Ага, он уже подполковник. Мезинцев присвоил-таки диверсанту звание. А просит генерал для Павла Анатольевича орден Владимира третьей степени. Может, зачеркнуть «Владимира» и написать «Георгия 4-й степени»? Хотя, пусть будет Владимир с мечами. У Судоплатова имеется два солдатских «егория», так что парадный мундир уже неплохо смотрится, а святой Владимир третьей степени, это почти генеральская награда. И остальным участникам «экспедиции» всё подпишу. Тут у них у кого «клюква», у кого «Владимир четвертый». Мезинцеву виднее, чем своих подчиненных награждать. А при той нагрузке, что мои диверсанты станут иметь, все их ордена и чины ещё впереди. Лучше я им премию выпишу в размере годового оклада. Казна не оскудеет, а людям приятно.

Дальше ходатайство вдовствующей императрицы Александры Федоровны, моей, скажем так, бабульки, которая не выражает желания видеться со своим внуком. Что ж, у меня тоже нет никакого желания встречаться с вдовой своего дедушки.

И просит вдовствующая императрица его императорское величество «осуществить возведении в „кавалерственные дамы“ девицу Ольгу Прокофьевну Степанчикову». Кавалерственная дама, сколько помню, барышня, удостоенная Малого креста ордена святой Екатерины? А что, эта самая Прокофьевна что-то полезное сделала — обустроила на свои средства училище, или выкупила из плена христианина? А не сказано! Вернуть, что ли ходатайство? А, черт с ним, подпишу. Насколько помню, «кавалерственным» дама нынче не выплачивается пенсион, значит, кроме почетного звания Степанчиковой ничего не светит. Ну и пусть становится «кавалерственной дамой», не жалко. Я, в отличии от некоторых родственников, человек не вредный.

Так. Здесь у меня ходатайство о присвоении звания генерал-майора некому великому князю Борису Владимировичу. А это кто?

М-да… Так это же мой отец. В том смысле, что это отец моего двойника. А почему его ходатайство подписано Говоровым, военным министром, а не Пылаевым, министром иностранных дел? И почему чиновник, числящийся на дипломатической службе, должен носить воинский чин, а не гражданский? А, он же военный атташе, а эти проходят по военному ведомству. Полковника, как сейчас помню, я Борису Владимировичу присвоил сразу же после восхождения на престол. Ну, если чисто формально, раз коронации не было, то не на престол, а со своим вступлением на должность императора. Матушка, Ольга Николаевна, говорила, что для ее мужа звание полковника — предел мечтаний. А тут, в генералы?

И что же делать? С одной стороны, великий князь Борис Владимирович считается отцом правящего императора, оставить его без генеральского чина — свинство. Если я сейчас подпишу представление, то все поймут. С другой, получается, что император, ратующий за «знатность по годности», сам плодит генералов без армии. Да и должность у отца незначительная. Я ведь тоже поставил его на должность военного атташе, чтобы оправдать полковника, но генерал — слишком жирно. К тому же, великий князь собирался в отставку, рыбу ловить.

Взяв телефонную трубку, сказал:

— Будьте добры, соедините с Говоровым.

— Слушаюсь, — коротко доложил секретарь.

Секретаря я недавно возвел в должность адъютанта, а одного из паркетных шаркунов, что ничего не делал, но щеголять с аксельбантами любил, отправил проводить инспекцию Рижского взморья. Даже не помню — почему именно туда? Ну пусть инспектирует. Чайки на месте, дюны тоже. Может, придумает, как там получше поставить мины?

В трубке, как и положено, что-то клацнуло и голос военного министра произнес:

— Генерал Говоров у телефона. Здравия желаю, ваше величество.

— Леонид Александрович, и вам здравствовать, — отозвался я. — Не могу понять — с чего бы вам писать ходатайства на полковников, занимающих скромный пост, да ещё и по дипломатическому ведомству?

Телефонная линия, соединяющая министра и мой кабинет, у нас закрыта, все засекречено, но кто знает? Провода-то отсутствуют, а это меня по-прежнему смущает. Лишнего лучше не говорить, но военный министр и так все поймет.

Генерал и на самом деле все понял.

— Борис Михайлович попросил, а того — наш полковник, что по Европам шастает.

Ага, значит, это инициатива Фраучи. И с чего вдруг?

— У полковника на моего родственника свои виды?

— Так точно. Учитывая его опыт службы на очень дальнем востоке. Да и с моим полковником ваш полковник давно знаком.

Вот оно как. Стало быть, полковник Фраучи желает получить в ГРУ моего отца? Хм… А что, собственно-то говоря, я знаю о своем отце? Да ничего. Я ведь даже его послужного списка не видел. Как-то решил, что великий князь подвизается на незначительных дипломатических должностях. Стыдно сказать, вообще считал, что его главная задача была родить наследника, а все остальное так, за бортом.

А ведь очень даже может быть, что великий князь имел отношение к разведке. Фраучи — прагматик и вряд ли бы желал заполучить на свою службу генерала, только из-за того, что он отец императора. Артур Христианович понимает, что родственные связи ни ему, ни его службе погоды не сделают. Скорее всего, полковнику Фраучи требуется человек, координирующий его разведку в Японии и Китае. Что ж, я против ничего не имею. Если уж батюшка хочет приносить пользу отечеству — пусть приносит. Странно лишь, что полковник Фраучи ходатайствует о звании генерала для своего подчиненного, а мог бы и сам испросить для себя генеральские погоны. Имеет полное право. А Шапошников почему-то не торопится повышать начальника армейской разведки в звании.

— А к чему такой карьерный взлет? — поинтересовался я.

— А иначе, ваш полковник может отказаться. Мол — рыба гораздо интереснее, нежели карьера.

— Ясно, — вздохнул я, потом добавил. — А кое-кто у меня третьего дня в кабинете был.

Правильно, мог бы военный министр сам отдать прошение на подпись, а заодно и ситуацию объяснил — дескать, батюшку следует заинтересовать. А я, балда этакая, считал, что после шестидесяти лет карьерные взлеты уже никого не волнуют. Что ж, сам дурак.

На той стороне провода (ладно, провод у нас абстрактный) раздался вздох:

— Виноват, ваше величество. Заговорился, из головы вылетело.

— Ничего, бывает… До встречи, господин генерал, — хмыкнул я, вешая трубку на рычажок.

И на самом деле, могло и вылететь, хотя для Говорова это не характерно. Я-то уже и привык, что военный министр никогда и ничего не забывает. С другой стороны, на фоне тех проблем, что мы проговаривали, могло что-то и вылететь. В конце концов, Леонид Александрович человек, а не робот.

Зато я с чистой совестью подписал представление присвоении Романову Борису Владимировичу звания генерал-майора. Что ж, я и сыновий долг исполнил, и перед совестью не погрешил. А это порой важнее, нежели общественное мнение. А если на новой должности от великого князя и польза будет, так вообще здорово. Глядишь, лет через пять сынок своего папу и в генерал-лейтенанты произведет.

Несколько дней назад мы с Говоровым обсуждали вопросы, связанные с эвакуацией раненых, оказанием им помощи. Говорили о подготовке санитарных эшелонов, о задействовании гражданских больниц для раненых, об увеличении производства медицинских пакетов для солдат. ещё я подписывал документы, касающиеся промышленного производства пенициллина. В этой реальности его создал Зильберт, а не Ермольева, но как по мне — без разницы. Вопрос приоритета для государя — ерунда. Главное, чтобы раненые и больные возвращались в строй. В крайнем случае — хотя бы ехали домой, но не умирали.

Даже обсудили такой вопрос, о котором пока говорить-то рано — о статусе гражданских лечебных заведений, о льготах для медработников. Знаю из опыта собственной истории. Если рядом стоят два лечебных заведения, но одно из них находится в ведении министерства обороны, а второе — министерства здравоохранения, оказывают они одну и туже помощь раненым военнослужащим, то гражданские врачи и прочий медперсонал ветеранами военных действий не считаются, и никаких льгот не имеют. Понятное дело, что медики, работающие под огнем, заслуживают большего, нежели тыловики, но все равно, должны быть какие-то награды и прочее. Пока мы договорились о материальных благах, но должны быть и моральные — ордена там, пособия. Вопрос пока не решен, но находится в стадии обсуждения.

Военному министру во все свои тонкости и проблемы не вникнуть, а уж императору — тем более. Вот только, если мы не вникнем, так никто другой вникать не станет. Другое дело, что в случае военных действий, словно бы из ниоткуда вылезет столько проблем, о которых даже и подумать сегодня трудно. А ведь вылезут.

Глава 6 Прощание с надеждой

C того самого момента, как я перебрался в Зимний дворец, с меня не слезал Пегов, который то и дело напоминал о необходимости сменить резиденцию на более отдалённое и уединённое место, где не будет посторонних лиц, свободно блуждающих рядом с дворцом. Позже к нему присоединились Мезинцев с Кутеповым, которые тоже нет-нет, да намекали о необходимости смены дислокации, мол ситуация в столице неспокойная. Да, различные группировки регулярно раскрываются, и планы их пресекаются на корню, однако это не значит, что таких формирований, о которых нам ещё не известно, стало меньше. И забывать об этом не стоило. А учитывая, что Зимний дворец находится в черте большого города, вероятность того, что однажды план злоумышленников может удастся и моя жизнь окажется в серьёзной опасности, довольно велика. Соответственно, чтобы риски эти уменьшить, лучше убраться подобру-поздорову туда, где лишних людей, в принципе, быть не должно.

Я несколько раз намекнул на то, что в прошлый раз, когда я был ещё цесаревичем, нахождение в отдалённом месте, а именно в Царском Селе, мне не особо-то и помогло. Потому как машина норвежского посольства без каких-либо проблем привезла одарённого убийцу, который вознамерился совершить на меня покушение, и в принципе никто ему особо не помешал. Однако, как заверил меня уже Кутепов, с того времени охрана Царского Села была значительно усилена: выделены специально обученные люди с необходимыми навыками, способные контролировать периметр территории Царского Села. По заверениям генерала, место это на сегодняшний день было куда безопаснее, чем Зимний дворец, который открыт со всех сторон.

Ещё на выбор была Гатчина, но там я ещё не был, и те места мне были незнакомы, а привыкать к новому месту расположения мне не хотелось.

Против Гатчины был ещё один аргумент. Там сейчас располагалась моя бабушка, а именно вдова Николая Александровича. Как я понял, она была в курсе сложившейся ситуации. Понимала, что я являюсь не настоящим наследником. Однако, несмотря на то, что не выказывала явного протеста, напротив никакого благословения она мне тоже не давала, и старалась вообще поменьше со мной контактировать. Из этого я сделал вывод, что окончательно она меня не приняла. А лишний раз мозолить ей глаза и вызывать её недовольства мне тоже не хотелось. Да, я император, но есть нюансы, и мы все прекрасно это понимаем. Поэтому я решил, что лучше её покой не нарушать. И раз уж Царское Село мне знакомо, да и Кутепов, как мы уже выяснили, гарантирует безопасность этого места, лучшей локации для переноса резиденции трудно найти. К тому же, этот вариант всех устраивает.

Поэтому, ещё немного поспорив, так, для проформы, я-таки решился на переезд и перешёл к подготовке и сбору всего необходимого имущества.

Сборы прошли на удивление быстро — едва ли день всё заняло. Был вопрос, как быть со штатом персонала и с канцелярией. Кутепов предложил перевести всех на казарменное положение, но я пока этот вопрос никак не комментировал и решений не принимал. Надо было всё ещё взвесить и продумать, как быть: тащить всех необходимых лиц в Царское Село или действовать как-то иначе. Вещи отправили с вечера, и слуги должны были всё разместить. Сам же я решил переехать на следующий день. Подумал, что неплохо будет совместить приятное с полезным и посетить новообразованный онкологический центр, а заодно и с Мариной встретиться. Всё-таки бесконечно бегать от неё тоже не дело, и надо хоть как-то себя обозначить.

Когда попытался взять с собой кота, тот будто бы был в курсе о том, что мы собираемся изменить локацию, и воспринял это крайне благоприятно. Он с подозрительным взглядом провожал собираемые вещи, в том числе и его любимые подстилки. После того, как его вещи уносили, он с недоуменным видом подходил ко мне, будто спрашивая «что это, ты меня выселяешь, что ли?», недовольно фыркал, мурчал, тёрся об ноги, заглядывал в глаза, но не пакостил, мебель не драл и углы не метил. Может, подумал, что я его таким образом хочу наказать и от двора отделить. Ну, переубеждать я его не стал, может, у него и поведение улучшится. Хотя своё недовольство кот явно демонстрировал, то и дело пофыркивая. Сначала об ноги потрётся, а потом, махнув хвостом, в сторону уходит, поворачивается ко мне спиной и искоса так поглядывает, мол, «обижаешь ты меня, Саша».

Хотя чем я его обижаю, так и не понял.

Ну, думаю сам разберётся в своих чувствах и потом ещё извиняться придёт. Хотя был один вопрос: Я ведь даже и не знаю, есть ли в Царском Селе другие коты, надо бы по этому поводу осведомиться, а то вдруг там уже есть свой хозяин, считающий территорию дворца своей собственностью. И когда придёт новый сосед, как бы у них война не началась за право владеть и распоряжаться Царским Селом, а может и местных кошек навещать. Но думаю, на месте разберёмся. Если даже и есть там какой-то кот повышенной благородности, то просто отправим его в Зимний дворец, не выселять же старого жителя. В общем я решил решать проблемы по мере их поступления.

Однако, когда выдвинулся в Юрьевскую дачу, кота решил взять с собой, чтобы он особо не беспокоился и не думал, что я его пытаюсь от себя отстранить. Он сильно нервничал, чувствовал себя некомфортно в автомобиле, видимо, в новинку ему были такие путешествия. Рыжий жался ко мне, пытался залезть под сюртук, но то и дело выглядывал в окно, наблюдая за проносящимся мимо людьми, домами и редкими автомобилями или каретами.

Так я и вышел из автомобиля с вопросительно мяукающим рыжим под мышкой, который то и дело мотал головой по сторонам, выискивая врагов или добычу. Матушку я заведомо предупредил, что решил посетить хоспис, поэтому меня встречал персонал, в том числе и главврач новопостроенной больницы. Однако я почти сразу же объявил, что не нуждаюсь в сопровождающих, а приехал по важным государственным делам к своей матушке, тем самым избавляясь не только от лишнего внимания, но и от лишних глаз, которые мне совершенно были не нужны, всё-таки встретиться-то я хотел с Мариной. С матушкой и так очень часто вижусь, а как увидеться с Мариной сейчас совершенно непонятно. И желательно надо было организовать нашу встречу таким образом, чтобы никто лишний ничего не увидел, а то мало ли чего заподозрит. Единственное, что забыл личину сменить, не додумался я как-то до этого, а когда я уже приехал, было поздно. Ну, как-нибудь выкручусь, ничего страшного.

Матушка, дав разрешение главврачу и остальному персоналу разойтись по рабочим местам заниматься делами, успокоила их, что сама проведёт экскурсию для молодого императора. Однако обменявшись с мной взглядами, попросила-таки прислать главного диагноста, а именно Марину, которая являлась исполняющим обязанности заместителя главного врача.

У главврача появилось неспокойное выражение лица, мол, неужто император хворает неизлечимой болезнью, но матушка вновь успокаивающе подняла руку, мол, мы разберёмся сами, ваша помощь нам не требуется, и, выказав все необходимые почести, персонал наконец разошёлся.

— Ну что, матушка, показывайте, как у вас здесь всё обстоит, как всё организовали, раз уж я приехал к вам с инспекцией, — ухмыльнулся я.

— А это, как я понимаю, главный эксперт, — усмехнувшись, ответила она, кивнув на скорчившего важную морду рыжего.

— Именно так, будет проверять, как у вас здесь работа организована, — рассмеялся я, — и как вы здесь к кошачьим относитесь.

— Это тот самый кот, который пометил покои нашей неудавшейся императрицы? — поинтересовалась Ольга Николаевна.

— Да, он самый. Он, видимо, чует, когда что-то неладное творится. Вот теперь на его мнение я и ориентируюсь, — неловко пошутил я.

Матушка лишь хмыкнула.

— А хотя знаете, этих рыжих не так-то просто обвести вокруг хвоста, — вдруг согласно кивнула она. — Коты они вообще, кажется, порой больше людей понимают. Может и хорошее это решение, — ответила она, будто восприняв мои слова на веру.

Мы быстро миновали зелёный двор и вошли в здание с выкрашенными в светло-кремовый цвет стенами. Внутри была довольно уютная обстановка: много зелени, тут и там попадались кашпо с пышными цветами. Интересно, так и было раньше или специально для хосписа привезли столько растений, чтобы сделать воздух чище, да и обстановку более уютную?

Когда шагали по одному из коридоров, заметил девочку лет десяти в голубом ситцевом платье. Она, напевая что-то себе под нос и кружилась вокруг своей оси, будто балерина.

Матушка поздоровалась с девочкой:

— Здравствуй, Аннушка! Как твоё здоровьечко?

— Прекрасно, ваше величество, — тут же отозвалась девочка. — Голова, правда, немного болит. Но это так, мелочи, я уже привыкла.

Я оценил девочку цепким взглядом. Вроде бы не выглядит она умирающей. Ну, голова болит, и ладно. А так девочка, как девочка. Непонимающе посмотрел на матушку.

— Это вот Аннушка, у неё не самый лучший диагноз и врачи совсем руки опустили, — грустно улыбнувшись, произнесла она.

— Ну, что значит не самый лучший диагноз? Умираю я, госпожа матушка, — произнесла девочка. — Вот, говорят совсем чуть-чуть осталось, всего лишь месяц, а может и два, если Бог даст.

Я немного смутился от того, что сказала девочка. Обидно. Совсем ещё такая малютка, а так легко рассуждает о своей смерти. Ещё и пожить-то не успела, а уже готова завершить свой путь, и так легко говорит, что осталось так немного. У меня это в голове немного не укладывалось. Да и выглядела она совсем не грустно, а очень даже жизнерадостно.

— А это кто? — спросила она, глядя на меня. — Что это он так на меня смотрит задумчиво?

В этот момент из одной из палат вышла сестра милосердия и увидев, с кем общается девочка, тут же на неё шикнула:

— Анка, а ну-ка возвращайся в палату, живо давай!

Я лишь посмотрел на медсестру, покачал головой, сделав жест рукой, мол, всё нормально, не вмешивайтесь.

— Нравится тебе здесь? — спросил я у девочки.

— Да, очень нравится. Здесь музыку разрешают слушать. Музыка мне очень нравится, — сказала девочка.

— А что ты такое напевала? — спросил я.

— Времена года, — тут же ответила девочка. — Вовы Альди. Смешное такое имя у него.

— Вивальди ты хотела сказать, моя хорошая? — уточнила матушка.

— Да, может и Вивальди, но песенка весёлая. И танцевать под неё весело. Мне нравится танцевать под хорошие мелодии.

Матушка с лёгкой грустью в глазах улыбнулась.

— А что же тебе раньше не разрешали музыку слушать? — спросил я.

— А раньше музыки просто не было. Не было у нас в прежней больнице патефона. Сейчас вот появился, — рассказала Анна.

— Понятно, — я сделал себе пометку, что неплохо бы побеспокоиться о том, чтобы улучшить условия содержания для больных и в других больницах. Казалось бы, такая мелочь — патефон, как я знаю, они не так дорого стоят, а столько радости тем же самым детям, а может быть и старикам.

Смотрела я на эту девочку и удивлялся. Неужто и вправду ей умирать совсем скоро? Даже и спрашивать неловко о таком. А вот гляжу я на неё и восхищаюсь, где она сил в себе столько находит моральных, чтобы не думать о приближающейся минуте. А может, и не понимает до конца, что означает смерть. Думает, просто уснёт и всё. Скорее всего, наверное, так и будет. По крайней мере, я очень надеюсь, что малютка не будет мучиться.

— А вы на меня так не смотрите, — вдруг заявила девочка. — Вижу я, что жалеете меня. А меня жалеть не надо. Жалеть надо тех, кто грустит плачет, и тех, кто уже умер. Они ведь не могут радоваться и слушать музыку. А я вот могу, поэтому и грустить мне нечего. Вот когда не станет меня и музыки не станет, вот тогда и погрустите обо мне.

— Неужели ты совсем не переживаешь? — спросил я, стараясь держать себя в руках и не допускать на лице грустное выражение.

— А из-за чего мне переживать? У меня слишком мало времени, чтобы расстраиваться и думать о плохом. Вот сейчас надо думать о хорошем и только на это время тратить. А то, что будет потом, мне об этом уже думать не надо. Я уже знаю, что будет потом. Так чего переживать лишний раз?

— Скажи мне, Аннушка, ты сегодня хорошо покушала? — переняла инициативу Ольга Николаевна, видимо, решив отвлечь девочку от неприятного разговора. — Или опять мне будет няня жаловаться, что ты снова не ешь ничего?

— Покушала, матушка, покушала. Сегодня на меня жаловаться не будут, это я вам обещаю.

— Хорошо, Аннушка. Ну сходи, поиграй и послушай музыку еще, — благословила девочку великая княгиня.

— Хорошо, матушка. Только бы нам ещё мороженого, такого, как привозили на прошлой неделе. Так оно мне понравилось. Надеюсь, что успею хоть ещё раз его попробовать.

— Организуем, — кивнул я.

Девочка обрадованно улыбнулась, и, как ни в чём не бывало, снова принялась кружиться вокруг своей оси, напевая под нос «времена года» Вивальди. Сейчас это было совершенно очевидно, хотя девочка нещадно фальшивила. Но ей на это было абсолютно всё равно, сейчас, наверное, она и правда была по своему счастлива.

А мы с Ольгой Николаевной продолжили путь. Она показала мне и другие палаты. К сожалению, не у всех постояльцев было столь же позитивное настроение, как у Аннушки. Многие чувствовали себя плохо. Кто-то всё время тягостно вздыхал и безразлично смотрел в пространство запавшими глазами. В одной палате стоял тяжёлый дух, который прямо так и говорил о том, что здесь умирающие люди. Матушка тут же вызвала к себе одну из медсестёр и приказала немедленно проветрить в помещении.

Несмотря даже на старания Ольги Николаевны создать лёгкую и уютную атмосферу, это место быстро пропиталось гнетущей тяжестью и безнадёгой.

— А очень жаль, мне бы хотелось, чтобы люди здесь хотя бы в последние дни могли расслабиться или отвлечься, — призналась Ольга Николаевна. — Но похоже, это непосильная задача. Даже членам императорского рода не под силу победить гнёт приближающейся смерти.

— Думаю, это никому не под силу, — нахмурился я. — Разве что люди сами способны преодолеть в себе это, как Аннушка, — ответил я, вспомнив как мужественно вёл себя Николай Александрович в последние дни. — Думаю, что каждый сам принимает решение. Вы лишь можете помочь, но, если кто внутренне сломался, только он сам себя внутренне починить и сможет. А вы делаете больше, чем необходимо.

— Спасибо ваше императорское величество, — без тени улыбки поклонилась великая княгиня.

Наконец, мы добрались до её кабинета, перед которым нас уже ожидала Марина.

— Думаю, вам хочется что-то обсудить, — решив не ходить вокруг да около, произнесла Ольга Николаевна.

Марина лишь опустила глаза, не найдя что ответить. Да и что ей отвечать, не положено. Я же, в свою очередь, ответил.

— Да, нам есть что обсудить.

— Тогда не буду вам мешать, — тактично ответила Ольга Николаевна и направилась в свой кабинет. — Только вы бы личину сменили, ваше императорское величество. При хосписе персонал надёжный, но лучше лишний раз не вводить их в искушение посплетничать. Надёжные люди дольше будут оставаться надежными, если регулярно не проверять их преданность на прочность.

— Согласен с вами, — ответил я и, немного подумав, тут же принял облик водителя, который меня сюда привёз.

Марина удивлённо захлопала глазами. Она впервые видела меня в обличье. Немного забывшись, она сделала шаг вперёд и коснулась меня пальцами. Затем, опомнившись, сразу отдёрнула руку.

— И вправду, Саша, — пробормотала она.

— Я, — хмыкнул я.

Ольга Николаевна сдержанно кивнула, но, прежде чем скрыться за дверью кабинета, произнесла:

— Я буду здесь. Если потребуется обсудить какие-то вопросы, буду ждать вас. Пока пойду делать накопившиеся дела. А этого рыжего можете у меня оставить, чтобы тоже вам не мешался, — добавила она, кивнув на кота.

— Если, конечно, возражать не будете. Это тот ещё вредитель, — усмехнулся я.

— Не буду возражать, я уж на него управу найду, — заявила Ольга Николаевна.

Я, достав из подмышки пушистого, протянул кота великой княгине. Побоялся, что кот может начать сопротивляться и оцарапать женщину, однако кот воспринял всё довольно спокойно и стоически и, перебравшись на руки к княгине, уткнулся женщине мордой в плечо.

— Ну вот и славно.

Мы с Мариной направились в небольшую оранжерею, заполненную диковинными растениями. Я особо не вглядывался, но от чего-то ни одного знакомого увидеть не смог. Видимо, здесь располагались какие-то экзотические цветы и деревья.

— Что же это вы навестить меня решили так неожиданно? — спросила, наконец, Марина после затянувшегося молчания.

Практически всю дорогу мы шли молча. И лишь в оранжерее она решилась нарушить тишину.

— Соскучился по тебе, — улыбнулся я. — Столько не виделись.

— А это лишнее, не нужно по мне скучать, — покачала она головой. — Мне здесь, знаете ли, не до скуки, я делами занимаюсь. Да и у вас, думаю, дел невпроворот.

— Не без этого, — согласно кивнул я, немного смутившись.

— Я слышала, что ваша невеста отбыла обратно в Баварию, а помолвки у вас так и не случилось. Почему так вышло?

— Я же сказал, что не хочу жениться и избавлюсь от неё, — улыбнулся я.

— Зря вы так, жениться-то вам нужно, — строго посмотрела на меня Марина.

— Что-то ты всё ко мне на вы? — вдруг возмутился я.

— Потому что к императорской особе необходимо обращаться на вы и называть ваше императорское величество, — веско заметила девушка.

— А до этого Сашей меня звала, — парировал я.

— Это я растерялась. Позволила себе недостойное поведение, — ответила девушка. — И знаете, ваше императорское величество, больше вам не следует приезжать. Не нужно ни мне теребить душу, ни себе. Вам нужно о государственных делах думать, а вы всё обо мне печётесь. Неправильно это, Российская империя куда важнее, — говорила она это, будто заученные фразы. Может, с матушкой успела пообщаться, да та её научила, что говорить. Вот только лицо у неё было не самое радостное, что выдавало полнейшее несогласие с теми словами, что она произносила. И столько во мне это умиления вызвало, что захотелось подойти и обнять её, прижать к себе и крепко поцеловать. Да вот только нельзя. Не следует так делать, правда. Только бередить её душу, да лишний раз расстраивать девушку и давать ей надежду, которая всё равно не увенчается ничем, лишь новым разочарованием.

— А вы знаете, я вот другого себе нашла, — вдруг заявила она.

Её рот при этом слегка нервно искривился, будто она сдерживала плач.

— Другого нашла? — поднял я брови. — Когда ж ты успела? Ты же всё время здесь в хосписе.

— А это уже мои личные дела. Я подданная Российской империи, должна служить вам, но душа моя Господу принадлежит, и только Ему я обязана исповедоваться. А вам не обязана, — видимо, найдя в себе силы, уже более твёрдо заявила она. — Вот, захотела и нашла. И вы себе найдите достойную невесту.

Да, всё это конечно слишком грустно…

— И кого же ты себе нашла? — наконец-то спросил у неё я.

— Очень достойного молодого человека, и мы друг другу нравимся. А может быть, и вскоре полюбим друга, даст Бог.

Я сделал глубокий вдох.

— И долго ты это репетировала? — наконец спросили я.

— Ничего я не репетировала, — возмутилась она. — Просто прошу вас не нужно больше мучить меня, ваше императорское величество. — Неужто вы настолько жестокий правитель, что готовы терзать душу несчастной девушки?

Она посмотрела мне в глаза. Хотел я в них разглядеть надежду, либо ещё что-то, но нет. Видимо, она сама из себя её выжила, а может и работа повлияла. Марина уже третий месяц находится в хосписе. Уверен, она уже немало смертей повидала. Наверное, тоже откладывает свой отпечаток.

— И что? Ты хочешь вот так поставить точку, чтобы мы больше никогда не увиделись? — спросил я у неё, отдавая себе отчёт, что просто перекладываю на неё ответственность, ведь ситуация то очень непростая. Неважно, что мне хочется или к чему я душой стремлюсь, всё случится так, как должно случиться, и никто на это повлиять не сможет. Всё более и более ясно одно, что с Мариной мы вместе уже точно не будем. И как бы я не хорохорился вначале, как бы не силился найти какое-то решение, но чем больше погружался в государственные дела, тем больше понимал, что любое решение в пользу моего брака с Мариной будет колоссальным вредом для Российской империи. И сейчас я это понял особенно остро.

— Пообещайте мне, Александр, — вдруг произнесла она.

— Что? — опомнился я, погружённый в свои тяжёлые мысли.

— Пообещайте, что в скором времени определитесь с невестой и женитесь на ней. Я настаиваю, чтобы это произошло как можно раньше. Тогда я сама стану более спокойна и уверена, что вы из-за меня свою жизнь не губите, — произнесла она. — А так я ведь тоже всё время о вас думаю. Думаю о том, как вы надеетесь исправить ситуацию и мне от этого грустно становится. Мне бы не хотелось, чтобы вы себя изводили, нет в этом необходимости.

— И что же, мы теперь никогда не будем видеться? — спросил я, по прежнем игнорируя её выканья. — Я бы хотел с тобой и дальше поддерживать какое-то общение. Ты дорога для меня.

— Если вам так будет угодно, я постараюсь быть вашим другом, — спустя какое-то время, произнесла она. — Но только после того, как вы женитесь, — твёрдо ответила она.

Можно было бы возмутиться: Ишь, возомнила о себе — условия императору ставит! Ну, понятное дело, так я делать совершенно не собираюсь. Ей и так нелегко даётся подобное решение. Она ведь нашла в себе силы и мужество поставить точку в наших отношениях, какими бы они ни были, что ещё не раз показывает, что с девушкой я не ошибся, да и с женой тоже в своём прошлом мире. Моя Марина была такая же. И эта Марина тоже достойная девушка. Стоит только посетовать на то, что Российская империя в её лице потеряла достойную императрицу. Если бы не условности, быть может, она и смогла бы привнести немало важного в судьбу страны. Но так уж вышло и быть такому просто не суждено.

Я поклонился Марине и, сделав шаг на встречу, крепко обнял девушку. Та хотела было отстраниться, но не успела, а потом обмякла и сама прижалась ко мне, уткнувшись лицом в плечо.

— Спасибо, Саша, — произнесла она. — Спасибо, что так долго боролся за наше с тобой будущее, хотя мы оба в глубине души понимали, что борьба заведомо проигрышная и ни к чему хорошему не приведёт. Для меня это было очень ценно и важно.

Я ничего не ответил, лишь гладил её по голове, а затем поцеловал в макушку.

— До встречи, Марина, — наконец, произнёс я, разомкнув объятия

— Прощайте, ваше императорское величество, — грустно улыбнулась Марина, затем повернулась и направилась куда-то вглубь оранжереи.

Немного постояв на месте и посмотрев ей вслед, я развернулся и направился к кабинету Ольги Николаевны.

— Что ты такой мрачный? — спросила у меня матушка, когда я вошёл к ней в кабинет, чтобы забрать Рыжего.

— Всё хорошо, — соврал я.

— Раз ты такой мрачный, значит, и правда всё хорошо, — безжалостно согласилась великая княгиня. — Думаю, и сам понимаешь, что всё верно, и так должно быть.

Я ничего не ответил.

— Кстати, как там Александр? — спросил я. — Хорошо себя чувствует?

Ольга Николаевна тяжело вздохнула.

— Не скажу, что идёт на поправку, но после выявленной и вылеченной болезни выглядеть стал куда лучше. Сама не понимаю, как врачи упустили этот момент.

— Надежды на то, что он очнётся, нет? — спросил я.

— Это очень маловероятно, — с грустью в голосе ответила императрица. — Я нет-нет, да подумываю, может проще ему и вовсе навсегда уснуть, чтобы уже не мучить ни его, ни себя. Порой я даже со страхом размышляю о том, что будет, если мой сынок очнётся. И будет ли он в себе. А если будет в себе, то, как воспримет свою участь? Ведь ему предстоит очень долгая реабилитация.

Мне на это ответить было нечего.

— Не думайте о плохом. Признаюсь вам, порой я с великой надеждой думаю о том, как будет хорошо, когда он очнётся и наконец заменит меня на престоле. Мне больше не нужно будет заниматься государственными делами, и смогу хоть чуть-чуть заняться своей жизнью.

— Нашли из-за чего грустить, — усмехнулась Ольга Николаевна. — Вся страна о вас и переживает. Не думала, что когда-нибудь скажу такое, но вот представился случай. Решение моего отца было на удивление очень удачным, и империя в вашем лице получила достойного правителя. По крайней мере, ваши решения и действия говорят об этом лучше любых надежд и увещеваний. Так что не переживайте лишний раз о том, как могло бы быть, или о том, чего не произошло. Смотрите в будущее и на то, что происходит здесь и сейчас в вашей жизни. О подобной судьбе, как у вас, мечтают многие. И многие хотели бы оказаться на вашем месте. Да вот не каждый бы сдюжил. Может, хватит думать о том, как могло бы быть, а потратить силы на то, чтобы, находясь на своём месте, делать то, что нужно.

Стоит ли говорить о том, что всю последующую дорогу до Царского Села я был погружён в тяжёлые думы.

Один только Рыжий меня и спасал, то и дело тыкаясь мордой в лицо, говоря, мол, «Ладно тебе, хозяин, о грустном думать. Лучше подумай, чем меня кормить — это куда важнее сейчас».

Наверное, в чём-то кот был прав.

И матушка была права.

Что лишний раз переживать о несбыточном, когда следует быть максимально эффективным, находясь на своём месте. Хотя и такие моменты должны быть в жизни каждого человека. Пускай в дороге, да хоть немного позволить себе погрустить

Глава 7 А не посол бы ты…

Первый день в Царском Селе начался с небольшого совещания с военными генералами: Шапошниковым, Рокоссовским, а также прибыл полковник Фраучи. Казалось бы, уехал далеко за город, а служба от меня никуда не делась. Все чиновники, несмотря на раннее утро, уже дожидались меня в кабинете.

Новости были разные. Хорошие, плохие и тревожные. Сначала доложили о том, что готова первая партия пистолета-пулемёта Судаева в количестве 500 штук, причём собрали их едва ли за месяц. И эти темпы только радовали. Командование оценило необычайную эффективность этого нового оружия, а также простоту и дешевизну производства. А учитывая, что это была пробная партия, обещали, что дальнейшее производство будет значительно быстрее. По словам Шапошникова, огневая мощь нового оружия поражала воображение, в чём лично я не сомневался.

Следующим выступал генерал Рокоссовский, который предлагал довольно любопытное решение проблемы кадрового голода нехватки офицерского состава.

Как я понял, сейчас в Российской империи бригадная система армии. А именно, есть бригады, в каждой из которых состоит по два полка. А уже из двух бригад получается дивизия, и дальше по восходящей. Рокоссовский же предложил убрать бригады как промежуточное звено, тем самым высвободив довольно большое количество высшего офицерского состава, ведь у каждой бригады отдельный штаб и отдельное начальство.

Высвободившихся офицеров (тех, кто заслуживает) Рокоссовский предложил повысить, сделав их командирами дивизий, которые, в свою очередь, генерал предложил не упразднить, а сделать меньше — не из четырёх полков, а из трёх, что сделает их более мобильными, однако и нагрузка на личный состав будет меньше, что упростит переход армии на новую систему. Так и бывшим бригадным офицерам проще будет принять новую нагрузку. А с тех дивизионных офицеров, которые привыкли управлять четырьмя полками или же двумя бригадами, личная нагрузка спадёт, и они смогут оказать поддержку и поделиться опытом с новыми офицерами, либо как-то иначе организовать обмен опытом.

Идея мне понравилась. Я был совершенно согласен с тем, что лишнее количество прослоек и звеньев лишь усложняет коммуникацию и систему. Опять же, в этом случае нам потребуется гораздо меньшее количество офицеров на тот личный состав, который уже сейчас задействован и мобилизован. А значит, что освободятся дополнительные кадры для набора новобранцев.

К тому же, я совершенно не помню, чтобы бригады упоминались во времена Второй мировой войны. Видимо, в моём мире командование когда-то поступило также, упразднив их, а соответственно, ничего нового мы здесь не изобрели, а лишь повторяем историю, поэтому я совершенно не видел никаких причин игнорировать это нововведение. Добавил лишь от себя, повернувшись к генералу Шапошникову:

— Я думаю, одной из задач стоящих перед нами, не только оптимизировать командный состав и подготовить новый, но сберечь и опытных офицеров. — лишь заметив недоумение на лицах собравшихся, понял свою ошибку.

Первой мировой для России ведь не было. Это была серьёзная проблема для моего мира, русские офицеры, в попытке доказать доблесть шли впереди своих подразделений. Особым шиком считалось идти впереди полка, с папироской в зубах и со стеком. Как результат — русская армия несла огромные потери. К семнадцатому году кадровый состав был почти полностью выбит. Офицеров, закончивших училища, имевших опыт заменили прапорщиками военного времени, конечно, были и среди них талантливые люди, но это ведь совсем не то. Впрочем, да и в Великую отечественную тоже. Командиры дивизий ходили в атаку в первой линии. В результате командиры подразделений бывали либо ранены, либо убиты. К году так, к семнадцатому, большинство русских офицеров были либо из бывших гимназистов, семинаристов и «реалистов», либо из старослужащих (ну, эти еще куда ни шло!). И средний возраст таких офицеров составлял двадцать — двадцать пять лет. И как мальчишкам командовать взрослыми, сорокалетними мужиками? Хорошо, если имелся талант и воля, а коли нет? Вот и получили сначала февральскую, а потом и октябрьскую революции.

Офицеры, дорогие мои, товар штучный, его беречь надо. Осталось понять, как донести мысль до генералов и офицеров?

— Видите ли, господа генералы, я знаком с доблестью и самоотверженностью русских офицеров, что в первых рядах готовы вести за собой полки. Однако смельчаки часто забывают, что сохранение и жизни порой куда важнее их геройских подвигов. Ведь погибнув, офицер оставляет своих солдат одних. В общем ставлю такую задачу перед командованием: убедить, а то и вдолбить офицерам, чтобы не лезли на передовую. Если потребуется, запретить выдавать винтовки офицерам. Разве что командирам взводов. Не страшно, если офицеры будут чуточку осмотрительнее, главное чтобы живыми оставались.

Генералы нахмурились, однако указанию вняли.

Следующим к докладу перешёл полковник Фраучи, и вот он уже принёс не самые радостные вести.

Жёлтая пресса и СМИ Франции уже не таясь призывали французов к русофобии. Если раньше, стоит признать, газеты костерили не только русских, но и немцев, и британцев, однако в последнее время России уделялось особое внимание. Россию обвиняли и в том, что поставили Европу, в частности, Францию в сложное положение. Не помогли им в трудное время, когда вмешательство России было необходимым и русское безразличие оказалось губительным для Франции. Что именно из-за Российской империи Франция потеряла очень многое в Первой мировой войне, и что сейчас вынудила нечастных французов напасть на Германию. Более того, подробно и с цифрами расписывали какую помощь мы оказываем германии поставляя тем алюминий и зерно. И французский народ принимал всё за чистую монету. Да, можно было бы сказать, что не только России достаются все лавры, однако процент и интенсивность пропаганды в сторону России всё усиливался, тогда как в сторону других европейских стран напротив уменьшалась, даже несмотря на то, что Франция сейчас воевала с Германией, Россию ругали гораздо больше.

Кроме всего прочего были запущены аж две радиопередачи, в которых обсуждалось то, как сильно Россия вредит современному миру. Что Российская империя, будто жирный осьминог, захватив огромный кусок континента, затаилась и только и ждёт, как бы напасть и поглотить всю остальную Европу, сделав цивилизованных европейцев такими же варварами, как и они сами. И что над французской культурой нависла серьёзная угроза, и что если сейчас не предпринять какие-то действия, то скоро Франции и вовсе не станет. Самое интересное, что передачу-то вёл русский, и фамилия его мне была знакома: Это был Дмитрий Распутин.

Полковник Фраучи искоса поглядел на меня. Похоже, он был знаком с историей Матрёны Распутиной, которая хотела воспользоваться своим даром, унаследованным у своего отца. Она ведь тоже хотела запустить подобную передачу в России, в которой она бы использовала свой дар убеждения и настраивала бы подданных России против императорской семьи и поднимала их на восстание. И что-то мне подсказывало, план, в котором задействован Дмитрий Распутин, был тем же самым, что мне крайне не нравилось.

— Вы ведь знаете, что у Дмитрия Распутина есть дар убеждения? — спросил я.

— Да, мы понимаем это, мы в этом осведомлены. Поспешу успокоить, их план работает не так гладко, как виделось французским властям, — продолжил доклад Фраучи. — Однако эффективность всё равно есть и способность Распутина значительно ускоряет убеждение. Всё больше негодования вспыхивает среди французов. При том, что их учёные выявили, что если использовать их телевизионную башню, именно Эйфелеву башню, как ретранслятор, то эффективность таких передач будет гораздо выше. Нам удалось выяснить, что уже через два месяца ожидается достижение достаточного всплеска русофобии и агрессии по отношению к русской стороне среди французов, чтобы начать полномасштабную войну. То есть каждый француз будет убеждён, что Россия является государственным агрессором, и что её необходимо стереть с лица Земли. Такие вот дела.

— Да уж, невесело. Как я понимаю, теперь мы знаем, где скрылся мой беглый родственник Кирилл Владимирович Романов? — спросил я у Артузова.

— Мы уже разрабатываем эту версию. Судоплатов со своей группой уже начал поиски.

— А, так получается, Судоплатов во Франции? — спросил я.

— Да, именно так.

Я призадумался. Фраучи искоса посмотрел на меня.

— Нет ли у вас мысли о том, что можно было сделать с этой Эйфелевой башней? — вдруг спросил я.

— Уж не предлагаете ли вы взорвать сие уродливое строение? — с хитринкой в голосе спросил меня полковник.

— А что, есть такие возможности? — спросил я. — Потом, не забывайте, нам ведь нужно свалить на кого-то другого вину за это.

— Такие возможности есть, — ответил полковник. — И лучше всего вину переложить на англичан. На немцев смысла нет, так как они и так воюют с Францией. А вот вызвать дополнительную волну агрессии, которая отвлечёт жителей Франции от России, было бы неплохо использовать.

— Хм, на англичан… — хмыкнул я. — И что же, у вас уже наверно план имеется? — посмотрел я на Артузова.

— План имеется. Как доложил Судоплатов, у него появился хороший контакт во Франции, который может достать ему современную английскую взрывчатку, мощность которой десятикратно превышает эффективность тротила. Будет достаточно десяти килограмм такой взрывчатки. Как известно, Эйфелева башня стоит на четырёх ногах. Достаточно взорвать две из них, чтобы вся конструкция сложилась. Тем самым мы помешаем радиопередачам и вызовем суматоху среди французского правительства. А пока все будут разбираться, Судоплатов обещал попробовать выкрасть Распутина и благополучно доставить его в Россию для дальнейшего разбирательства.

— Да, план интересный, один только вопрос: как вы собираетесь увести подозрения от нас? — спросил я.

— Предложений, конечно, было много, — усмехнулся Фраучи. — Было даже предложение запутать французское следствие настолько, чтобы выставить таким образом, будто бы англичане намеренно пытаются всех собак на нас спустить. Кто-то предложил поместить там казачью папаху на месте предполагаемой штаб-квартиры подрывников, и кисет с табаком, на котором было бы вышито «Привет из России», чтобы уж совсем очевидно.

— Ага, — усмехнулся я. — А ещё пьяного медведя с балалайкой туда поместить, чтобы уж совсем никаких сомнений не было.

Присутствующие от моей шутки посмеялись.

— Но решили действовать следующим образом, — продолжил полковник. — Использовать будем ту самую английскую взрывчатку. Англичане как раз недавно кичились и заявляли, что это самая сильная взрывчатка в мире. Вот как раз и мы проверим, и прекрасную демонстрацию проведём. Англичане так хвалились, что сами на себя и наведут подозрения. Это первое. Второе: будем действовать теми же самыми методами, что и те злоумышленники, которые использовали автомобиль посольства Норвегии.

— Вообще-то это и были норвежцы, — поправил я Артузова.

— Может быть, но идея получилась довольно неплохая. Просто использовать автомобиль с номерами британского посольства. Ну и подкупить парочку свидетелей, которые об этом удачно вспомнят.

— Только осторожнее будьте с подкупами. Обычно это самые слабые места, — подсказал я.

— У нас в этом плане система хорошо отлажена. И слабые места мы стараемся купировать, — заверил мне Фраучи. — Кроме того, мы решили подготовить несколько статей, обличающих англичан.

— Ага, привет господину Замятину, — хмыкнул я.

— А также расследование о том, как английская разведка подкупала журналистов, чтобы те давали побольше материала, обличающего русское посольство и действия дипломатов на территории Франции. Причём, данные эти вполне настоящие, не подложные. Вот только единственное, что мы тут сделаем, промотивируем французских журналистов написать и опубликовать материал.

— Хороший план, — одобрил я. — Всяко лучше, чем пьяный медведь.

Последним доложился Столетов. Как получилось, что французские военные корабли задержали наши сухогрузы, везущие зерно в Европу, в частности, в Германию, и намеревались удерживать неопределенный срок, при том, что совершенно никак не комментировали свои действия, хотя запросы были поданы неоднократно. Есть мнение, что у них был приказ потопить судна.

Вероятнее всего они хотели попросту перекрыть поставку зерна в Германию, тем самым вызвать там недовольство и панику от того, что скоро начнётся голод. Опять же, массовая истерия по поводу участия России в этом конфликте была бы очень хорошо разогнана, — Столетов кивнул Фраучи.

— А сейчас, что там происходит в тех водах? — спросил я. — Как с кораблями-то быть? Это всё-таки не турки. Не к Франции же нам военные корабли подводить. Да и нет у нас особых рычагов, чтобы срочно их прижать к ногтю.

— Ситуация уже разрешилась, — доложил Столетов. — По счастью, недалеко в тех водах находилась одна из наших боевых подводных лодок.

Я удивлённо приподнял брови.

— Подлодка просто всплыла неподалеку от военных кораблей. И те как-то быстренько вспомнили, что у них есть свои дела. Прокомментировали, что хотели просто поздороваться и узнать, всё ли в порядке у российских моряков. Да и вообще прикинулись ветошью, мол, просто мимо проплывали.

Я сдержал улыбку. Столетов поступил смело и рисково, но решение оказалось на удивление действенное, по крайней мере результат прекрасный. Можно было бы, конечно, и отругать его, но не за что. Наоборот, сам бы я, быть может, до такого быстро не додумался, а проблема была решена довольно быстро. Да ещё и мы теперь предупреждены, что французы могут пойти на не совсем честные меры, как против нас, так и против Германии. Хотя, если так рассудить, возможно, провокация Османской империи, которая является прямым союзником Германии, тоже была попыткой перекрыть торговый путь через Босфор и Дарданеллы, через которые проходят наши сухогрузы, везущие зерно во Францию. Вот только немцы действовали более хитро, в то время как французы, не имея таких козырей, действовали топорно и в лоб. Ну ничего. Главное, что обе предполагаемые интриги удалось предотвратить, а наши торговые маршруты в безопасности. Остальное уже не наше дело, пускай Европа сама разбирается со своими проблемами.

— Также докладываю, что в последнее время увеличилось количество пиратских кораблей и набегов на торговые суда. Береговой охраной были перехвачены два судна и оказалось, что экипажи французские. Они, конечно же, притворялись обычными разбойниками, однако, судя по их выправке и манере речи, очевидно, что они являются вояками. По крайней мере, так мне докладывали мои люди, а я им всецело доверяю.

— Интересно, похоже, французы решили действовать совсем нечестно, — хмыкнул я. — Есть какие-то решения на этот счёт?

— Есть предложения, — кивнул Столетов, — но они будут довольно затратные.

— Излагайте уж, — произнёс я.

— Предлагаю сделать торговые караваны, а именно суда отправлять флотилиями по пять кораблей в сопровождении военных кораблей. Это усложнит и логистику, и удорожит морские пути, однако уж лучше чуть-чуть больше заплатить, чем потерять целый корабль и огромные партии товаров.

— Согласен, поддерживаю. Подготовьте приказ, господин генерал.

Столетов кивнул.

— Благодарю вас, коллеги, — сказал я. — Если на этом всё, я бы хотел откланяться. У меня через пару часов ещё очень важные встречи.

После обеда планировалось аж три встречи с послами разных государств. Пылаев, видимо, прослышавший о том, что я дал поручение Джугашвили в ближайшее время заменить министра иностранных дел, стал суетиться как белка в колесе, показывая свой профессионализм и полезность. Ну, ничего, пускай поработает, однако вряд ли это поменяет моё решение.

Первым ко мне должен был наведаться посол Великобритании сэр Джеймс Мальборо, кстати, известный английский род. Если я не ошибаюсь, Уинстон Черчилль принадлежал к этому семейству. Дальше посол Австрии, а после посол Дании. Очень уж интересно получается. Ну ничего, послушаем их предложения, послушаем, что они нам скажут.

Сэр Джеймс Мальборо прибыл с большим кортежем на громадном чёрном автомобиле, который напоминал скорее паровоз, способный двигаться без рельсов. Выглядел и вёл он себя так, будто это я к нему пришёл на аудиенцию, и он является императором, а не я. Ну, что ж поделать. Тем приятнее будет щёлкнуть его по носу.

Вся беседа состояла сначала из чопорных перечислений, регалий и достижений «славного» лорда, затем долгие приветствия, после чего он без особых хождений вокруг да около предложил России поддержать Германию в развязавшейся в Европе войне. Потому что французы, несмотря на то что свято верят, что их притязания законны, являются в этой ситуации агрессорами, и необходимо призвать их к порядку, а ещё лучше прижать к ногтю. И если уж потребуется, Великобритания готова даже поделиться зонами влияния на Францию, скажем, 30% территории отдадут под протекторат России. Естественно, остальные 70% уйдут Великобритании. Я вежливо обещал подумать, хотя так и подмывало сказать, что об этом и речи идти не может, и шли бы вы лесом, товарищ сэр Мальборо.

— Однако, сэр Мальборо, — произнёс я, — мы не намерены поддерживать никого в этой войне. Я намерен остаться в стороне. Видите ли, это дела Европы, и как показывает практика, любой случай, когда Россия вторгается по внутренние дела западной части континента, от этого страдает только Россия. Я абсолютно не вижу причин, по которым нам было бы выгодно вмешательство.

— Ну, неужели вы не понимаете, ваше императорское величество? Никому не нужна сильная Франция, как и сильное государство на территории Европы, которое начнёт диктовать условия соседям. Вы подумайте, история имеет свойство повторяться. Нужен ли вам ещё один Наполеон на ваших территориях?

— Ну, может Наполеон и не нужен, — пожал я плечами. — Но почему бы не возникнуть и какому-нибудь фюреру?

Слово для англичанина оказалось незнакомым, но мне не было необходимости что-то пояснять, он и так понял, о чём я.

— Думаете, что Германия может набрать силы и ударить?

— Может быть всё что угодно, — ответил я. — Я лишь хотел бы остаться в стороне и никак не влиять на эти результаты. А если что-то и случится подобное, и кто-то решит прийти на Российскую землю, я лучше потрачу время на то, чтобы подготовиться к этому моменту и дать при случае хороший отпор. В остальном же, дела Европы, пускай остаются делами Европы. Российским войскам нечего делать в Европе. Так же, как и европейским войскам нечего делать в России. Думаю, мы друга поняли, — ответил я.

На этом аудиенция закончилась.

Следующим прибыл посол Австрии, Айхан Фуат, причём он мне показался более приятным мужчиной — высоким, седовласым, с вислыми усами и аккуратной бородой. После долгих расшаркиваний и традиционных приветствий, мы перешли наконец к делу, и его предложение меня едва ли не рассмешило.

— Ваше императорское величество, — обратился ко мне австриец. — Мы бы хотели просить вас поддержать в этой сложной для Европы ситуации сторону Франции.

Я едва сдержал усмешку.

— Почему это Франции, зачем это нам? Да боже с нами, зачем это вам? — спросил я.

— Мы хотели бы восстановить стародавнюю справедливость. Думаю, вы и сами знаете, когда Пруссия объединяла земли, она отхватила немалый кусок от Австрии и немало нам навредила. Мы лишь хотим справедливости. А там, вы только сами посмотрите. Да, Германская империя великая, но нет ли у вас мнения, что это лишь тень прежней великой Германской империи, которая не может справиться с маленькой Францией? Что же это получается? Я, как представитель нашей страны, скажу вам так: когда другие государства грызутся, мы не имеем права ждать, когда всё разрешится само собой. Как минимум, мы должны минимизировать возможные жертвы среди людей, а также и своему народу пользу принести.

— И что же, вы потерпите Россию на месте бывшей германской империи? — усмехнувшись, спросил я. — Вы же понимаете, если мы воспользуемся вашим предложением, то станем соседями в какой-то из областей и это будет часть Российской империи. Не думаю, что это поддержат ваши коллеги. Да и ваша страна, наверное, из-за этого будет чувствовать себя некомфортно. Мы ведь гораздо больше, чем Германская империя, да и вся Европа вместе взятая, не забывайте об этом.

— Ну, моё дело лишь предложить. Даже если… — он осёкся, — Когда Франция победит в этой войне, вряд ли она сможет освоить все земли Германской империи. Слишком большой для неё кусок. Мы лишь хотим увеличить свои шансы вернуть исконно австрийские земли, а поддержка такой великой страны, как Российская империя, повысит наши шансы. Что же касается нашего с вами соседства, да почему мы должны быть против этого, если у нас сложатся добрососедские отношения? И опять же, в случае если кто-то попытается оспорить наше право на владение этими землями или ваше право на владение землями бывшей Германской империи, мы сможем вместе противостоять наглецам.

Возможно, он был прав в своих притязаниях. Всё-таки, когда формировалась Германская империя, Австрия и Пруссия были сильнейшими на тот момент государствами, которые боролись за первенство. И после того, как Австрия проиграла Пруссии в войне, Пруссия и правда захватила большую часть территории Австрии и начала объединять вокруг себя другие германские государства. Ну так уж получилось. Австрия тут сама виновата, что оказалось слабее Пруссии и, если сейчас они решили, что способны взять реванш, не смею им мешать. Но и помогать в этом смысла не вижу. Мы от этого точно ничего не выиграем, только лишний раз начнём мелькать перед остальной Европой как красная тряпка перед быком. Для чего нам это? Не ясно.

В общем-то мой ответ австрийскому послу был похож на ответ серу Мальборо: наше дело — сторона. Мы предпочтём придерживаться нейтралитета, усиливать свои границы, наблюдать и ожидать, что произойдёт. Что касаемо помощи и поддержки, в какой-то гуманитарной помощи мы никогда никому не отказывали. Австрийский посол вскользь предложил перекрыть поставки зерна французам, на что я дал мягкий отказ. Франция не с нами воюет. И опять же, эта торговля приносит нам большую пользу. С какой целью нам от неё отказываться? Я совершенно не понимаю. Поэтому австрийский посол ушёл несолоно хлебавши.

Следом пришёл датский посол, Генрик Кауфман. Я с лёгким нетерпением ожидал, а кого же он предложит поддержать? Жалко не с кем заключить пари, это было бы весело.

Датский посол, как ни странно, тоже попросил поддержать Францию. Германия в своё время и датчанам ноги оттоптала, отобрав у них территории. Датский посол был довольно агрессивен, это был высокий и худой как палка, с чисто выбритым лицом и зализанными назад волосами. Он в торжественной манере просил императора Российской империи во что бы то ни стало навести порядок на европейских землях и наказать давнего агрессора, который сейчас получает по заслугам, и поддержать французов, которые взяли на себя роль карающего меча господня, что наведёт порядок на европейской земле. И что, возможно, мечу господнему требуется рука, в качестве которой вполне может выступить Россия. На что я ответил, что может французскому мечу и нужна рука, но уж точно не российская. И если уж французский меч по своей воле решил напасть на кого-то, то глупо за такое дрянное оружие хвататься и брать за себя ответственность за поступки безмозглого клинка. Датчанин явно не понял мои метафоры, но слово «глупое» уловил.

— Вы поймите, Германия обречена, — попытался зайти с другой стороны датский посол. — И ваше обязательство перед народом — забрать себе хороший кусок. Франция не сможет освоить всё.

Ишь, повторяет как. Как будто они с австрийцами вместе готовили эту речь.

— Вы поймите, — продолжал датский посол. — Если вы не воспользуетесь моментом, то останетесь просто не у дел.

Я потёр нос. Как это не у дел? У нас Финляндия и Польша, которые, кстати, очень даже неспокойны. Добавлять себе ещё одну неспокойную республику — надо ли оно мне? Мне бы то, что есть удержать, да не спровоцировать новую войну. Опять же, кто помешает всей Европе потом решить навести порядок на территории слишком зажравшейся Россией и восстановить справедливость, уже отобрав наши земли. Нет, не пойдёт так дело.

— Уважаемый господин Кауфман, — обратился я к датскому послу. — Если вам потребуется какая-то помощь или поддержка… гуманитарная, — уточнил я, — мы обязательно вам поможем. Если вам потребуется оружие, мы подумаем, чем сможем вам помочь. Однако вмешиваться и вводить свои войска на территорию Германии или Европы мы не планируем. Что касаемо того, что мы останемся не у дел, поверьте, мы от этого не обеднеем. У нас и своих земель хватает. И есть мнение, что, если Россия вторгнется на территорию Европы, начнётся очередная мировая война. Думаю, это не нужно никому. Поэтому с большим уважением к вашему королю, мы, к сожалению, намерены дать отказ. Но в любом случае, готовы помогать всем, чем только сможем. И желаем вам удачи в попытке урвать свой кусочек.

Глава 8 Союзники

Ольга Николаевна, которая в последнее время всё чаще поражала меня своими разносторонними навыками, а также многозадачностью, решила в очередной раз посетить меня в Царском Селе. В ожидании великой княгини, я расположился в гостиной, с кофейником, полным свежесваренного кофе и чашкой, в которой уже дымил напиток. Рядом в вазочке находились конфеты и сушки. Кофе я в последнее время пристрастился пить без сахара, хотя в своём времени без сахара вообще пить ничего не мог, видимо какие-то особенности доставшегося мне организма.

Ольга Николаевна по своему обыкновению без долгих прелюдий сразу перешла к делу.

— Александр, я тут обнаружила, вы совершенно не обращаете внимания в сторону Дальнего Востока.

Ольга Николаевна в последнее время всё больше занималась внешнеполитическими делами и порой давала удивительно ценные советы. При этом она была тактична, не особо настойчива и не допускала себе менторского тона. Лишь иногда комментировала мои недоработки, подсказывала, что можно было бы улучшить и какие решения усилить. И за это я был очень благодарен. Боюсь, мне сложно было бы принять острую критику даже от неё.

— А что нам туда смотреть? — спросил я. — Там сейчас, как я знаю, идёт революция. Китайцы не могут поделить между собой Китай. Коммунисты воюют с националистами, — ответил я.

— Всё верно, — кивнула великая княгиня. — Там была революция, и она уже прошла. К сожалению, коммунисты победили, свергнув монарха. Так вот, коммунисты во главе с Мао Цзэдуном объединились с националистскими образованиями, которых возглавляет Чан Кайши. Эти две силы объединились под предводительством генерала Джан Сюэляна. Он каким-то образом заставил примириться две сильнейшие группировки объединиться перед лицом внешней опасности.

Хм, совсем как наш Ленин, про себя ухмыльнулся я.

— И что там у них за внешняя опасность? — спросил я.

Японцы, воспользовавшись ситуацией, сейчас довольно уверенно продвигают свои войска по территории Китая.

— Японцы? — удивился я, припоминая, было ли нечто подобное в моём мире.

Точно, было. Коммунисты и националисты объединились именно для борьбы с японцами.

Что этим азиатам всё не неймётся? Хотя ясно что, своих земель у них не хватает. Я карту смотрел, мы вроде бы им Курилы-то всё-таки выделили — один из моих предшественников уступил, и до сих пор не отняли, а им всё мало — надо ещё на Китай рот разинуть. Хотя сытый голодному не товарищ. Если сравнивать территории России и Японии, они, конечно, совсем куцо выглядят.

— И что, мы помогаем Китаю? — спросил я, а потом сам же себя едва не обругал за глупость.

— С чего это мы будем поддерживать Китай? Они же коммунисты. Мы поддерживаем Японию! — ответила матушка. — Император Хирохито, монарх и он ближе нам, нежели коммунисты, предавшие своего правителя. А что уж говорить про националистов, что пользуются поддержкой Европы и не скрывают этого. А европейцы только рады пичкать их оружием для того, чтобы устраивать беспорядок в Китае.

Да уж, глупо было полагать, что в конфликте двух стран, из которых лишь одна является монархией, мы поддержим не монарха. Всё-таки солидарность никто не отменял и императору правильнее поддерживать императора, нежели тех, кто монархию не в грош не ставит и поспособствовал её разрушению. Однако отчего-то китайцам я симпатизировал больше. Как минимум, Мао Цзэдун, как личность, мне очень нравился.

Да, я слышал об их «культурной» революции, о репрессиях, которые ещё предстоят Китаю. Наши в моём мире проводили параллель с тёмной стороной личности Сталина, и вешали на него ярлык тирана. Но во время Мао Цзэдуна между Россией и Китаем была крепкая дружба. Старые поколения, которые в бытность свою бывали в Китае, помогали там строить заводы, говорили о китайском народе только хорошее.

Опять же, не стоит опускать тот момент, что китайцы никогда ничего не забывают. Они от мала до велика помнят свою историю на тысячелетия, причём помнят как хорошее, так и плохое. И стоит отдать им должное, обязательно при случае поспешат отплатить как друзьям, так и недругам.

А если уж смотреть совсем далеко в будущее, в моём мире Китай стал великой державой. И если понимать хоть немного менталитет китайцев, это не мудрено. Китаю можно помешать, можно вставить палки в колёса, можно устроить там революцию, но рано или поздно этот народ всегда добивался вершин, как бы не выбивали почву у них из-под ног. Более того, когда России потребовалась помощь, Китай не раз подставлял плечо, поддерживая соседей в трудную минуту. Хотя были совершенно не обязаны. Однако помнили оказанное когда-то добро и отвечали на него добром.

Всё же выгодно дружить со странами которые чтят свою историю, и не забывают об услугах по истечении пары десятков лет. И пускай это звучит меркантильно, но я лучше буду дружить с благодарными соседями, чем с теми, кто в ответ на добро спешит вонзить нож в спину.

В то время как японцы на протяжении всей истории наших взаимоотношений только и думают о расширении своих территорий и поглядывают то на Курилы, то на Сахалин, то на Маньчжурию с Кореей. И наш Сахалин им покоя не даёт. А если вспомнить, что они творили во время русско-японской войны и оккупации Дальнего Востока, то кроме ненависти, у меня что-то к ним эмоций никаких больше и нет. И пусть у них хоть сто раз монархия. Одни японские подушки чего только стоят! Даже думать об этом не хочу.

Однако новость, которую рассказала мне Ольга Николаевна, которая, собственно, новостью-то и не была, навеяла мне интересные мысли и идеи. С одной стороны, нам выгоден конфликт на Востоке. Как минимум, можно быть уверенным, что, если на нас сейчас нападут европейцы, китайцы с японцами будут заниматься друг другом в ближайшее время, а не попробуют напасть на нас. И в этом были свои плюсы.

Однако, надеяться на русское авось я не собирался. К тому же, вспоминая историю, России всегда не хватало союзников в самые тяжёлые моменты.

Да, мы стояли особняком, стояли достойно, героически, но можно ведь и без героизма побеждать. Да, история нашего народа побуждает мальчишек равняться на отцов и тоже становиться героями. Но если бы мне задали вопрос, я бы ответил, что пускай лучше они будут живы, чем награждены посмертно. В общем, надо бы как-то попробовать получить выгоду из этого конфликта, причём не только материальную, но и политическую.

Во-первых, Япония сейчас довольно серьёзный соперник Соединенным Штатам. Да, в этой реальности Америка пока не набрала такую мощь, как в моём мире, но рост всё равно прослеживается, пускай и не такой стремительный и скачкообразный. И если сейчас Япония сделает козью морду штатам в Тихом океане, то пускай делает. Надо им только возможность для этого побольше дать.

Зерно Японии как поставляли, так и будем поставлять, даже несмотря на то, что амбиции японского императора я не поддерживаю. Нужно понять, чем мы можем помочь Китаю, при этом не вызвав ярого недовольства японцев и обвинения в том, что мы действуем против них в их войне. Вообще неплохо бы встретиться с Мао. Надеюсь, при случае удастся и такое.

Я поднялся с кресла и прошёлся из стороны в сторону, потирая лоб. Мне вдруг пришла интересная мысль: а что, если попробовать склонить Японию и Китай к миру и выступить посредником в их переговорах? Да, просто хотя бы помочь им договориться сначала о хоть каких-то переговорах, а потом, быть может, о чём-то большем. Помочь этим двум странам преодолеть их конфликты и Россию выставить перед ними в хорошем свете.

Опять же, если японцы не пойдут навстречу, попробовать помочь китайцам. Взять, например, втихаря на обучение китайских красноармейцев в наши военные училища. Туда отправить наших офицеров-инструкторов, которые могли бы помочь с подготовкой китайской армии. Провести для китайцев краткосрочные курсы русского языка, тоже не помешает. Отправить им какую-то гуманитарную помощь, то же зерно, одежду, уголь. Как я понял, сейчас мы этого почему-то не делаем, а зря. Что ещё можно сделать? Например, поставить им гражданские автомобили, которые не понадобятся в армии. И всё аккуратно, чтобы без ущерба репутации и нашей армии. А тем самым мы, пускай не сейчас, но на будущее заимеем себе хорошего надёжного партнёра и товарища, в лице Китая, который поддержит в трудную минуту и не ударит в спину. По крайней мере, раньше китайцы в этом замечены не были.

Что касается японцев, мы, например, можем предложить заключить с ними новый договор концессии на вырубку лесов. Конечно же, с условием, что эти леса они обязуются после вырубки восстановить. В моей истории, да и в этом мире, Александр II подарил им Курильские острова. Если честно, не разделяю такой щедрости, но в любом случае этот щедрый жест хоть как-то же должен расположить их к нашему государству. А если замыслят чего плохого, то лишатся они и Курильских островов, а может и других территорий. Хотя опыт войны с нами, думаю, должен охладить их пыл. В этом мире они ведь потерпели сокрушительное поражение в русско-японской войне.

Пока я ходил из стороны в сторону, размышляя, Ольга Николаевна терпеливо наблюдала за мной, то и дело попивая из чашки не успевший остыть кофе. Наконец, я остановился и повернулся к матушке.

— Ольга Николаевна, я понимаю, что на вас и так большая нагрузка, и вы очень много чего делаете. Но я бы хотел попросить вас в одной услуге.

— Конечно же, о какой? — тут же спросила она.

— Я бы хотел попросить вас взять на себя полномочия дипломата в переговорах с азиатской стороной. Под азиатской стороной я понимаю, естественно, японцев и китайцев. Я бы хотел, чтобы вы, в ходе дипломатической миссии, попробовали призвать их к мирным переговорам через русское посредничество.

Я кратко пересказал ей свои размышления. Ольга Николаевна с энтузиазмом восприняла моё предложение, после чего добавила:

— Кстати, по поводу вашего желания встретиться с Мао Цзэдуном, думаю, я смогу это устроить. У меня по старой службе моего мужа остались кое-какие связи. Главное, чтобы товарищ Мао Цзэдун захотел встретиться с представителем самодержавия.

— Великолепно, — ответил я, улыбнувшись.

А что, неплохо я устроился. Великий князь, мой батюшка, служит на благо Родины по линии разведки, причём далеко от столицы, и не мельтешит у меня перед глазами. Да и я лишний раз ему глаза не мозолю. А то вдруг заподозрит, что я не настоящий сын. Всё-таки эта проблема до сих пор не ушла и я не уверен, что он воспримет всё так же разумно и адекватно, как Ольга Николаевна.

Да и матушку к делу приобщу, отправлю с дипломатической миссией подальше. Помощь её неоценима, но есть у всего и обратная сторона. Она, судя по всему, вознамерилась меня во что бы то ни стало женить. И ещё одну принцессу в ближайшее время я пока терпеть не готов. Мне бы со своими чувствами разобраться. А напор матушки с каждым днём всё нарастает. А то мало ли начнёт поддерживать очередную невесту мне в ущерб, а мне этого сейчас что-то совсем не хочется.

— Кстати, — спросила наконец она, — как проходит подготовка к вашей встрече с турецким султаном?

— Ух! — тяжело вздохнул я. — Не просто там всё. Нам ведь надо всё провести тайно. Притом, что ни я на территорию Турции не поеду, ни султан в Россию не сунется. Проводить на территории других государств? Лучше не стоит, чтобы не привыкать к себе лишнее внимание. Я не знаю, что нужно турецкому султану, но европейцы, думаю, постараются нам помешать, чисто так, для порядка. Поэтому решили провести встречу в нейтральных водах Чёрного моря на каком-нибудь нейтральном корабле.

— Надеюсь, про то, чтобы обеспечить себе должную безопасность, вы не забудете? — поинтересовалась она.

— Не забуду, — заверил её я.

— Так когда встреча ваша намечается? — уточнила она.

— Думаю, в первой половине марта, — ответил я.

Распрощавшись с матушкой, я ещё немного посидел на веранде. Вообще, идея о том, чтобы найти себе союзников, довольно неплохая. Было бы неплохо, например, заключить тайный договор с тем же Китаем, если, конечно, они успеют справиться со своими внутренними распрями и проблемами. Вот так заявятся к нам объединённые войска Европы, а встретит их не только русская армия, но и армия Китая. А может, и японцы подойдут к берегам. Да уж, мечты-мечты… Вряд ли это возможно.

Я было подумал, а может Пылаева позвать и предложить ему снова пригласить к нам послов той же Дании или Австро-Венгрии, но тут же отбросил эти мысли. Всё-таки знание истории не позволяло мне обманываться. Та же Дания во время Второй мировой войны сдалась за два часа, даже и не боролись. Такой себе союзник. Что касается Австрии, они не раз вели себя нечистоплотно в дипломатических отношениях. Сначала заключали мир с нами, обещая военную поддержку, и тут же вступали в союз против России. И стоит ли сомневаться, чью сторону они принимали во время конфликта. Явно не нашу. Видимо, суждено России всю жизнь быть одной, как одинокой крепости. Стоять особняком, выдерживать стоически подлые и коварные удары дружелюбно улыбающихся соседей, переживать всё, но побеждать и не сдаваться.

Глава 9 Встреча с султаном

Корабль качался на волнах, поднимаемых лёгким мартовским ветром.

На палубе столпились знакомые и незнакомые люди. С одной стороны стоят мои люди, в основном, из службы охраны Пегова, но ещё парочка из Министерства иностранных дел, сведущих в официальных документах. Взял их с собой на всякий случай. С другой — это уже люди султана. Явно, в своем большинстве охрана, но видны люди канцелярского типа, а среди них как-то затесались две женщины. Одна — дебелая матрона, закутанная в платок с головой, а вторая — совсем ещё девчонка, с красивыми карими глазами, прямыми стрелками чёрных бровей, и полными алыми губами. Вон, какой взгляд состроила. Ишь, коза любопытная! И кто такая? Наверное, из прислуги.

— Я рад приветствовать моего друга!

Султан уже шел мне навстречу, протягивая руку. Я же слегка замешкался, снимая перчатку. Все-таки, карабкаться по штормтрапам с голыми руками не стоит.

Вообще, встреча в море двух правителей — это вам не какая-то встреча на плоту Александра Первого и Наполеона Бонапарта. Подумаешь, загнать плот на середину реки! А вы попробуйте устроить рандеву на судне, идущем из Марселя в Одессу под швейцарским флагом. Не знаю даже, имеет ли Швейцария свой флот, но флаг на корабле никто не отменял. А само судно, так вообще бельгийское. Бельгия в войне не участвует, никаких пактов не подписывала. А разговор велся не с властями худосочного королевства, а напрямую, с капитаном. Ему заплатили много, даже слишком, чтобы он и команда, дали клятву что будут молчать до скончания века. А нет, так не только у меня имеется свой Судоплатов, но и в Турции есть что-то подобное, а может и хуже.

На нашем корабле, что хорошо просматривалось бы в бинокль, сейчас нервничает и поминает меня соленым флотским загибом адмирал Столетов. Адмирал мне не говорил, но наверняка, где-то неподалеку барражируют и подводные лодки, готовые по первому сигналу ринуться в бой. А неподалеку торчат два турецких сторожевых корабля. Надо полагать, там свой адмирал нервничает и проклинает глупость султана.

И требовалось-то подойти к судну, спустить шлюпку, а потом вскарабкаться наверх. Блин, ну кто же такую дурость придумал? Слабое утешение, что я сам и придумал, а султан поддержал затею.

М-да, дела. Будут потом историки ломать головы — почему султан с императором решили организовать встречу в Черном море, в нейтральных водах? Те, кто поумнее — поймут, а нет, так не моя забота.

Султан терпеливо ждал, а я слегка замешкался. Или не слегка? Вишь, уж слишком тесная перчатка попалась. Я даже кивнул его султанскому величеству — мол, руку-то можно опустить. И, только Омар Фарук опустил, как моя перчатка соскользнула с ладони, а я немедленно протянул свою длань.

— Рад вас приветствовать, ваше величество!

Омар Фарук слегка скривился, потом улыбнулся, протягивая руку в ответ. Что ж, первый раунд переговоров я выиграл, хотя и не совсем честно. Но я же здесь не при чем? Ну, посудите сами, разве я мог пожимать протянутую руку, если не снял перчатки? Вот-вот… Наверняка все мужчины знают, что первым протягивает руку тот, кто старше. Да, по возрасту Омар Фарук меня постарше, раза в два, но дело-то не в календарных годах, а в другом. Если бы я был частным лицом и здоровался с турком зрелых лет, то тут дело другое. Если бы я принял его руку, отвечая на рукопожатие, то признал бы старшинство Османской империи над Российской. Мелочь, хотите сказать? Не думаю.

К счастью, неформальная встреча исключает и почетный караул, представляющий все рода войск, и торжественные речи. И слава Богу! Нам бы теперь спуститься в какой-нибудь кубрик, каюту, да и поговорить по душам.

Донельзя озабоченный капитан корабля сопроводил нас к трапу, потом повел вниз, в каюту, возле которой стояла охрана. И я не доверяю туркам, да и они мне. А отчего я должен им доверять? Да вся история государства Российского сплошные войны. То с поляками бьемся, то со шведами, то с французами. А уж сколько было войн с Османской империей, не каждый историк ответит с ходу. Сколько их было? Не то двенадцать, не то больше.

Примечательно, что юная турчанка последовала за нами. Переводчица она что ли? Хотя какая переводчица, султан не хуже меня говорит по-русски. Может личная служанка… Да и ладно, мне сейчас не до служанок.

Я огляделся.

Каюта чистенькая, но уж очень аскетичная обстановка. Стол, два стула и небольшая скамейка в углу прикрученная к полу, на которую уселась девушка, скрестив ноги по-турецки. К слову, стол со стульями тоже прикручены. Видимо чтобы не падали от качки.

Кроме выше озвученной мебели, в комнате ничего больше и не было. Могли бы кофейник сообразить, я бы от чашечки кофе точно не отказался. Ну, если кофе нет, то обойдусь. А алкогольные напитки я пью редко, а туркам их вообще пить нельзя. Вроде бы… Но ведь всё равно пьют.

Игнорируя искоса поглядывающую на меня девушку, я принялся рассматривать султана, стараясь, чтобы это не выглядело уж слишком явно. Но и он рассматривал меня.

Омар Фарук выглядел типичным турком — среднего роста, смугловатый. Правда, фески нет, но глаза, как и положено, хитрые. А какие должны быть глаза у османа? Либо злобные, либо хитрые. Штампы, прошу прощения, штука въедливая. Думаю, и я выглядел в его глазах белокожим северным варваром, собирающимся хоть в чём-то его да обмануть.

Мы постояли, посматривая друг на друга, потом султан начал:

— Ваше величество, вы, безусловно, удивлены тем, что я предложил вам встречу тет-а-тет.

Удивлен ли я? Безусловно, тем более, что со стороны султана не последовало никаких разъяснений — а по какому поводу намечается встреча? Обычно, где-то на уровне министров иностранных дел идут согласование и, даже черновики договоров уже бывают готовы. А здесь, все с бухты-барахты. Или нет?

Но с другой стороны, можно предположить, что Омар Фарук собирается предложить России договор о сотрудничестве. Не удивлен. Таможенные пошлины, что платит Россия за проходы в проливах, составляют если не треть, то четверть турецкого бюджета. И деньги мы продолжаем платить, и платить будем до тех пор, пока Международное право не признает, что естественные проходы между морями налогами облагаться не должны.

Я удивлен иному. Тому, что я так легко повелся на предложение о встрече на нейтральной территории. Правда, идею «пересечься» где-нибудь в Румынии, Болгарии или Иране я отмел сразу. По правде сказать — мое предложение о встрече на море было продиктовано желанием понять — насколько султану нужна эта самая встреча?

Нормальный человек, а уж тем более правитель, от такого бы отказался. Я, признаться, рассчитывал на отказ. А вот, поди же ты. Омар Фарук, как я слышал, увлекается футболом и карабкаться по веревочным лестницам ему не трудно. Но он с собой целую свиту притащил, даже женщин. Я, правда, тоже притащил свою свиту. Часть села на корабль ещё в Стамбуле, а часть пришла со мной, по воде. Все-таки, одно преимущество у султана было. Корабль выходил из его порта, а если уж совсем паранойничать, то где-нибудь в трюме могут скрыться башибузуки, не замеченные Пеговым и его парнями. Как говориться, а коня-то я и не заметил… Троянского.

А ещё я был удивлен, что султан так хорошо говорит на русском языке. Акцент, разумеется, имеется. Он сейчас говорит так, как говорил бы на моем языке турецкий студент, проучившийся пять лет в России, а потом женившийся на русской девушке. В том досье, что мне дали люди Мезинцева, говорилось, что султан владеет иностранными языками, но про русский ничего не было сказано. Забыли упомянуть? Или не знали? Но уже хорошо, что мы обойдемся без переводчика. Как там у итальянцев? Переводчики — предатели.

— Ваше величество, не будем ходить вокруг да около — я предлагаю заключить соглашение о военно-политическом союзе между Россией и Турцией, — расплылся в улыбке султан.

Вот те на…

Договор о сотрудничестве я ещё понимаю, но военно-политический союз? Идея-то неплохая. Нечто подобное уже бывало в нашей истории. В 1833 году был заключен Ункяр-Искелесийский договор. Надеюсь, правильно запомнил название? И договор подписывался в таком секрете, что ни один английский или французский шпион не пронюхал! Да и наши царедворцы пришли в недоумение. Правда, император Николай не ездил в Стамбул, за него подписывал не то министр иностранных дел, не то посланник.

Всех деталей не вспомню, знаю только, что османская армия была разгромлена в пух и прах египетскими войсками. Египет — некогда вассал империи, с удовольствием пытался отомстить своему сеньору за все прежние беды. И только высадка русского корпуса на берегу Босфора спасла Османскую империю от гибели. А ведь был резон у императора Николая Первого спасать Турцию, хотя она и являлась первым врагом России.

Вот тогда заключили военный союз между Россией и Турцией. Ох, могу представить, какой визг поднялся во Франции и в Англии! Жаль, договор продлился недолго, но этого и следовало ожидать. Восточный вопрос (так и хочется добавить — пресловутый!) волновал императора Николая Павловича больше, нежели реальные выгоды. Или внутреннее положение страны. Жаль, что противоречия между Турцией и Россией никто с повестки дня не снимал.

— Ваше величество, я весь во внимании, — хмыкнул я, стараясь держаться как можно спокойнее. — Но объясните — к чему же тогда было совершать провокации, что едва не привели нас к войне?

Омар Фарук поморщился. Наверняка ему не понравилось слово провокации, но я назвал вещи своими именами.

— Дорогая, узнай у капитана, нет ли на этом корабле кофе, — на русском языке попросил девушку султан.

Ишь, дорогая, это что любовница его? Спрашивать конечно я не стану, но интерес вызывает.

Девушка поднялась с лавки, и тут же покинула каюту.

— Мой юный друг, — начал султан, а тут уже поморщился я, и султан сразу же поправился. — Ваше величество. Я знаю, что Османскую империю называют «больным человеком Европы». У нас такое множество проблем, мы так зависим от Европы, что мне приходится делать то, к чему меня вынуждают. Между Францией и Германией идет война, а Россия поставляет зерно во Францию. Любая задержка, даже самая минимальная, может привести к недовольству французов. А я в прошлом году получил кредит от Германской империи миллиард марок, а теперь веду переговоры ещё о трех миллиардах. И что я мог сделать? Посол Германии недвусмысленно дал мне понять, что если я не перекрою проливы, то очередной транш будет задержан. Задержать транш — это задержать выплату жалованья армии, чиновникам.

Миллиард марок? И всего-то? И что, неужели у Османской империи настолько плохи дела, что от жалкого миллиарда зависит судьба войны и мира? Да и четыре миллиарда для государства — это не деньги. Нет, деньги, разумеется, но для государства не слишком чрезмерные. К тому же, марка наверняка станет падать, если уже не падает. Главное, чтобы не случилось того обвала немецкой валюты, что случился в моей истории в двадцатые годы.

— А как быть с теми армянами, которых пригнали к русско-турецкой границе? — поинтересовался я. — Среди них были старики, женщины и дети.

— А здесь, я вас уверяю, частная инициатива одного из моих воинских начальников. Он люто ненавидит армян. Поверьте — генерал уже наказан.

Хм… Ничто меня не кольнуло, не врет. Догадываюсь, как наказали генерала, что навлек на себя гнев султана. В Османской империи прилюдно голов не рубят, но судьба невеселая.

— Ваше величество, — поинтересовался я. — Если бы у вас имелись союзники, вы бы начали войну с Россией?

Султан замешкался. Подумав, ответил:

— Ваше величество, даже если бы и Франция и Германия объединились, а потом начали войну против вас, даже в этом случае я не стал бы развязывать войну. Что такое война с Россией — мы прекрасно помним. Россию можно покачнуть, ее можно ослабить, но победить ее никому не удавалось. Османская империя не считает, что Крымская война — это поражение России. Это лишь кратковременное отступление. Но следствием стало не ослабление России, а ослабление моей страны, при том что государства, затеявшие войну, остались в стороне.

Ишь, приятно слышать. И опять не врет. Или Турция стала мудрее, нежели в девятнадцатом веке, или султан хитрее, чем я считаю. Уж вы меня простите, но есть у меня определенный стереотип о турках, как о самой коварной нации. Впрочем, до англичан и туркам далеко. Турция, по крайней мере, не показывает вам, что делает одолжение, совершая подлость.

— А в чем же будут заключаться условия этого договора? — полюбопытствовал я.

— Прежде всего — в отказе России от претензий на проливы Босфор и Дарданеллы, отказ от военной поддержки стран Балканского полуострова, чье население состоит из славян. Разумеется — отказ от нападения на Османскую империю, отказ о предоставлении своей территории, как плацдарма для нападения на нашу империю, третьих стран. А ещё — взаимная помощь друг другу в случае нападения на любого из нас. В свою очередь — Османская империя гарантирует отказ от всех своих территориальных претензий в отношении России и она готова закрыть проливы, в том случае, если это потребуется России.

— А что вы выиграете от такого союза? У нас проливы, а у вас?

— Прежде всего то, что Германия оставит нас в покое. Ссориться с Турцией, если она в союзе с Россией, немцы не станут. К тому же, — хитро сощурился султан, — я рассчитываю, что Россия предоставит нам кредит хотя бы на два миллиарда рублей.

Ишь, хитер бобер. Кредит ему. Впрочем, что такое два миллиарда? Да я тебе за право пользоваться проливами, а уж за их закрытие по моему требованию, все пять дам, да ещё и под льготные проценты. Конечно, пять миллиардов… Нет, зачем баловать султана? Если попросит пять, так дам и пять, но просит-то два. А два миллиарда я свободно выделю даже не из государственного кармана, а из собственных средств. Если верить Титову, их у меня нынче около двадцати миллиардов. Все равно лежат мертвым грузом. А так — пусть работают и какие-нибудь проценты капают. Но кредиты — это потом, после подписания соглашения о союзе. Можно пока составить протокол о намерениях, а уж потом пусть финансисты прорабатывают детали. Кредиты — вторичны, а вот военный союз куда интереснее.

Что касаемо Балка, тут вопрос не простой. Хотя, за ту же Болгарию, Россия два раза вступалась, и оба раза они нас подводили.

Но самое забавное, что заключив договор с султаном, я ничего не теряю. Если Османская империя будет разгромлена греками ли, ещё кем-то, то на её место придет неизвестно кто. А вот этого «кого-то» станет контролировать либо Англия, либо Германия напрямую. Сейчас имеется хотя бы иллюзия суверенитета. А если я помогу Турции, то укреплю её. А не получиться ли так, что укреплю Османскую империю на свою голову? М-да, дела.

Когда-то Советская Россия пришла на помощь правительству Ататбюрка, что воевал с греками, поставив тому 39 тысяч винтовок, свыше трехсот пулеметов, снаряды и миноносцы. А ещё подкинула десять миллионов рублей золотом. Турция выстояла и укрепилась. Спрашивается, зачем это было товарищу Ленину, когда винтовки и золото позарез были нужны Советской России?

Если особо не мудрить, согласиться на предложение султана, то вырисовывается интересная ситуация. Россия и Турция заключают военный союз, предусматривающий взаимную помощь в случае нападения на одно из государств. А если на меня ополчится Европа, а Турция подставит свое плечо — будет совсем неплохо. Союзников у России нет, а они нужны, даже если имеется наши армия и флот. Но и у турков есть армия и флот. К нашим вооруженным силам их не присовокупить, но в каких-то операциях помогут. Или, по крайней мере, не обратят оружие против нас.

И что с Турцией? Подставит плечо — или обманет? Можно задать прямой вопрос султану, но вот ответа я не пойму. Сейчас меня ничто не кольнет, потому что Омар Фарук скажет чистую правду, а вот как он себя поведет потом? Через год или два?

Нет, определенно обманет, только не сейчас, а потом, попозже. Но так и мы не станем сидеть на месте. А пока я сказал:

— Что же, принципиальное согласие я вам даю, теперь дело за малым — изложить все соображения на бумаге, и отдать моим дипломатам.

— Предварительный текст нашего договора уже составлен, — улыбнулся Омар Фарук.

А кто бы сомневался? Где там мои дипломаты? Пусть смотрят, оценивают каждую запятую. Время у нас еще есть, уголька корабли взяли с запасом, пусть себе дрейфуют потихоньку, а мы тут с султаном кофе попьем.

Как по заказу, в этот момент в каюту вошла девушка с кофейником и двумя чашками. Из-за её плеча я увидел хмурое лицо Пегова. Он мне кивнул, мол всё в порядке.

Девушка аккуратно выставила на стол две чашки, а затем начала разливать кофе.

В этот момент корабль сильно качнуло. Девушка не удержала равновесия и начала заваливаться на спину. Причём, вероятнее всего, дымящееся содержимое кофейника, вероятнее всего вылилось бы на девушку, ошпарив ту.

Я вовремя сориентировался, и заняв устойчивую позицию, подхватил девушку за талию, при этом перехватив из рук кофейник. Не хватало еще чтобы он меня ошпарила.

Я поймал на себе взгляды двух пар раскрытых от удивления глаз.

— Спасибо, — судорожно вдохнув произнесла девушка, и только сейчас до меня дошло. Очень уж похожи были эти округлившиеся глаза. Эти двое явно родственники. Либо это племянница, либо принцесса.

— Не за что, — ответил я и убедившись что девушка способна удержаться на ногах, отступил.

Она смущённо разлила кофе по чашкам, а затем, поставив кофейник на стол, направилась обратно на скамейку. При этом она покраснела как варёный рак. Разместившись, она уставилась в пол, и больше не косилась на меня. А султан, от чего-то хитро на меня поглядывал. И к чему бы это?

Глава 10 Если б я был султан

— Мой царственный брат Александр, — несколько патетично сказал султан. — Мне бы хотелось подтвердить свои добрососедские намерения подарком для вас!

Подарком? Интересно, каким именно? Чем может одарить меня турецкий султан? Наверное, саблей дамасской стали или жеребцом? Нет, жеребец — это вряд ли, на корабль его затащить можно, но как я его в шлюпку спущу? А вот сабля… Но на кой мне сабля? Я бы деньгами взял, так их у султана у самого нет. Перстень возьму, он денег стоит. Продам, в крайнем случае, а выручку пущу на боеприпасы.

Но подарок Омара был намного интереснее, нежели жеребец или миллион лир.

— Ваше величество, я хочу поделиться с вами своим собственным даром, — сообщил Омар Фарук.

— Даром? — переспросил я, слегка обескураженный. Потом обрадовался. — Значит, я буду понимать турецкий?

— Увы, мой друг Александр, нет, — развел руками султан Османской империи. — Вы станете понимать только те языки, на которых говорили люди, чья кровь течёт в вас. Среди моих предков переплелось множество народов — это и черкесы, и турки, и даже копты. Сам я не так давно был в нашем музее и понял, что могу читать и клинопись и египетские иероглифы двадцатой династии. Я понимаю русский, оттого что среди моих предков была женщина, принадлежащая к русскому племени. А вы, как я знаю, скрываете в себе и немцев, и датчан и англичан.

М-да… Хорошо подарок. И что это мне даст? Султан — хитрый жук. Он ведь должен знать, что Александр Борисович знает и немецкий, и английский языки. Учил, в отличие от меня. (Стоит признаться, мне они точно не помешают. Хорошо бы только в роду Павла Кутафева немцы были.) По сути, его подарок, несмотря на полезность, ничего не даст русскому императору, если он и так владеет языками своих предков. Основными, хочу сказать. Предположим, он, то есть я, усвоит всю германскую языковую группу, и что? Зачем мне датский, шведский языки или идиш? Если бы Александр являлся потомком Рюриковичей, так он не родственник, а «свойственник». Вон, Михаила Романова избрали на русский престол, потому что он являлся внучатым племянником супруги Ивана Грозного. А если бы сам Иоанн Васильевич, тогда другое дело. Хотя, что это мне даст? Среди Рюриковичей тоже сплошные носители германских языков. Взять хотя бы дочь короля англо-саксов, шведские там, норвежские принцессы. Половцев или печенегов, кажется, тоже не было. И татар. Нет, все равно ничего не дает.

А уж Павлу Кутафьину, чье тело нынче изображает императорскую оболочку, среди предков которого сплошные сиволапые мужики, так и совсем ничего не светит. У матушки, может, какой-нибудь поляк затесался, а у отца… Финно-угры? Или печенеги?

Как там у Высоцкого было?

Только русские в родне,

Прадед мой — Самарин,

Если кто и влез ко мне,

Так и тот — татарин.

Эх, Владимир Семенович! У вас есть строчки на все случаи жизни!

А Омар Фарук не просто жук — жучище! Он же прекрасно понимает нашу русскую душу (пусть и с изрядной добавкой немецкой крови!). Никакой подарок не может оставаться без отдарка. Значит, он делится со мной тем, что мне особо не нужно, а сам получает нечто такое, что может ему пригодится? Нет, ну жучара!

Впрочем, так уж и ничего? Султан мне дал кое-какие сведения, требующие размышления. Дар передается вместе с генами? Нужно немедленно сообщить об этом моему чиновнику-биологу, пусть подключает к работе биологов, микробиологов и прочих. Генетика ведь уже развивается? Должна. И Вавилов должен быть. Или другие ученые.

Я как-то читал фантастический рассказ о том, что неандертальцы были немножко волшебниками, но в схватках с кроманьонцами все равно проиграли. Но нынче уже доказано (в моей реальности!), что часть неандертальцев «растворилась» среди нас, потомков кроманьонцев. Может, носители волшебного дара и являются потомками неандертальцев? В сорок первом году от Рождества Христова это не установишь, наука не на том уровне, а вот позже, вполне возможно.

И мне самому нужно поскрести в голове и вспомнить все, что я знаю о генетике. Немного, но что-то я должен помнить.

Что ж, хоть что-то полезное из разговора с турком я получил. Да и идти на попятный было уже не в мочь. И я, чинно склонив голову, сказал султану:

— Мой дорогой брат. Я с радостью приму твой дар. Это великая честь для меня.

Омар Фарук встал и протянул ко мне свои руки. Памятуя, как мне достался дар истинного императора, я тоже поднялся с места и протянул ему свои.

В этот момент, девушка, которая сидела до этого на скамье, вскочила на ноги и на этот раз, осторожной походкой приблизилась к нам.

Девушка взяла в правую руку ладонь султана, а левую протянула ко мне, и снова покраснев взглянула на меня, мол, вы позволите?

Я вложил в раскрытую ладонь девушки руку.

— Ваше императорское величество, — произнесла она на чистейшем русском языке, — Я рекомендую вам закрыть глаза, так будет легче.

Я последовал совету девушки, не ожидая ничего особенного. И вдруг, с правой стороны — где-то у виска, на меня накатилась жуткая головная боль. Такая, что я нащупал свободной рукой стол и опёрся на него.

Но боль, как пришла, так и ушла.

Поначалу в голове царила какая-то каша, сумбур, а потом все улеглось на место. А что если я и на самом деле получил что-то в дар?

Мой взгляд упал на газету, лежащую на столе. Арабская вязь. Ну да, в Османской империи не было Ататюрка, что провел реформу турецкого языка и создал алфавит на основе латиницы. Арабский читается справа налево, а не слева направо. Итак, что там у нас?

Неожиданно, витиеватые знаки сложились для меня в предложение, которое я прочел вслух: «Русский император ведет себя крайне вызывающе».

— Как⁈ — вытаращился на меня Омар Фарук.

Девушка тоже устало вздохнула и поплелась на свою скамью. Впрочем, загадка её присутствия тала более прозрачной. Как я понял, это у неё дар такой, служить посредником в передаче даров. Интересно, а ей что-то при этом достаётся? Очень уж легко она по-русски говорит. Или учила?

На моего августейшего брата из Турции было больно смотреть. Султан упал на стул и смотрел на меня побелевшими от ужаса глазами.

Я поглазел по сторонам — ничего, напоминавшего графин с водой или чем-то покрепче. Горячий кофе мне показался не лучшей микстурой. Крикнул: «Коньяк сюда, быстро!» — не задумываясь, кто меня слушает за дверью — кто-то из моих, или из турок.

Через несколько секунд в каюту ввалился турок, державший в одной руке бутылку, а в другой — две медные рюмки. За его спиной стоял Семен Иванович, тоже с бутылкой.

— Наливай, — приказал я.

У турка с бутылкой отвисла челюсть. Кажется, у моего главного охранителя тоже. Я что, сказал по-арабски? Или все-таки по-турецки?

Неважно, на каком именно языке, но парень немедленно наполнил обе рюмки, не испросив даже разрешения у своего владыки и не задумываясь — а дозволено ли правоверному нынче пить? Впрочем, я ещё по той жизни знал, что у мусульман какие-то свои отношения с запретами на алкоголь.

Когда турок, пятясь как рак, покинул каюту, я вручил рюмку своему коллеге. Рука у Омара Фарука тряслась, но коньяк он выпил залпом, не пролив ни капли.

Наш человек! Наполнив его рюмку во второй раз, я подумал и, опрокинул свою. Имею право! А вот теперь можно налить ещё по рюмашке и чокнуться.

— Ну, за любовь к иностранным языкам! — произнес я тост, копируя генерала Иволгина. Конечно не получилось, да и неважно. А вот третья рюмка будет уже лишней. Этак, заработает оберег Брюса, да и начнет борьбу с алкоголем, приняв его за яд. Как это будет выглядеть на деле — я не знаю, да и знать не хочу.

Султан, выпивший, по меньшей мере четыре рюмки, слегка отошел от шока.

— Как же так получилось? — пробормотал он, поглядывая на бутылку.

Это что, намек? Нет, обойдется. Если развезет, на кой мне пьяный султан? А если, помимо знания языка на генетическом уровне, из него полезет ненависть к русским, которая тоже лежит где-то глубоко-глубоко?

Да и не виночерпий ему русский император, пусть он по возрасту и моложе. В иные случаи наливал, так только из медицинских соображений. Надо — сам нальет.

— Ваше императорское величество, — заговорил вдруг султан абсолютно трезвым голосом. — Среди предков русских императоров не было ни татар, ни турок. Мы изучаем родословную русских царей. Даже царь Петр не владел ни татарским, ни прочими тюркскими языками, не говоря уже об арабском.

— А среди ваших предков были женщины из Германии, или прочих стран? — деловито поинтересовался я.

— Про Германию не скажу, но француженка среди моих предков была.

Все ясно. По милости султана я стал обладателем знаний, что «укрывались» в его собственном теле. И на кой, спрашивается, мне умение читать иероглифы или разбирать клинопись? Шифровать послания зарубежным агентам? Даже не смешно. Если только произойдет революция, а меня свергнут. Если не убьют — а в России не принято оставлять в живых свергнутых императоров, без работы я не останусь.

Ладно. Шучу. Разберемся, для чего мне может понадобится знания арбаского, турецкого. И с французским, так это бы вообще неплохо.

— Кажется, ваше величество, я не разбудил в вас дар, скрывающийся в вас, а передал вам свои умения, — грустно сказал султан. — Не думал, что такое возможно.

— А вы рассчитывали, что поделившись своим даром, вы на самом-то деле ничего не дадите? — с усмешкой поинтересовался я. Вопрос прозвучал по-хамски, совсем недипломатично, но мне, как молодому нахалу и северному варвару, можно.

Султан пожал плечами.

— Нет, ваше величество, я был искренен с вами.

Врет. Чуть было не сказал про себя — мол, врет, собака, но султан все-таки не может быть собакой.

А Омар Фарук быстро взял себя в руки и теперь поглядывает на меня с неким ожиданием. Ага, отдарка ждет.

— Ваше величество, великий султан, я хочу сделать ответный подарок — заговорил я по-русски, почему-то не сомневаясь, что моему восточному коллеге сейчас слышится турецкий язык. Или, если он такой знаток языков, то ему все равно — на каком языке к нему обращаются?

Девушка, тягостно вздохнув снова поднялась с лавки и нетвёрдой походкой поплелась к нам, будто это она сейчас выпила четыре рюмки коньяка.

И что бы ему такое передать? Наверное, свое умение отличать правду от лжи я попридержу, а вот умение менять обличье султану может и пригодится. Мне, отчего-то думается, что дворец султана — гадюшник, похлеще моего Зимнего дворца. Конечно, представления складывались из книг и сериалов, повествующих о Турецкой империи лет на триста пораньше, но многое осталось по-прежнему. Вот, как у меня. Двадцатый век на дворе, а те же склоки, интриги и прочее.

Мы встали, а девушка вновь взяла наши ладони. Я закрыл глаза и мысленно пожелал, чтобы султан мог набрасывать на себя «покрывало».

И что дальше?

Омар Фарук постоял несколько секунд, схватился рукой за сердце и грузно опустился на стул. Я уж решил, что придется звать на помощь кого-нибудь, но мой коллега покачал головой и опять ухватил бутылку. На этот раз правитель Блистательной Порты не удосужился даже наполнить бокал, а присосался по рабоче-крестьянски — к горлышку. Опустошив бутылку и, поставив опустевшую посудину на столик, султан с повеселевшими глазами сказал:

Ах, как же давно я хотел приобрести этот дар!

Омар Фарук небрежно взмахнул рукой и… Бутылка из-под коньяка, мирно стоявшая на столике, только слегка покачивавшаяся в так легкой качки, приподнялась со своего места и подлетела к потолку.

Мать моя женщина! Это я что, я ему передал способность к левитации? Нет, левитация это способность самому перемещаться в воздухе. Телепортация? А, телекинез. А разве у меня есть такой дар? Может, я тоже разбудил дремавшие в турецком султане скрытые силы?

Я посмотрел на рюмку, стоящую рядом со своей «напарницей» и мысленно приказал ей слегка подняться. Рюмка, не шелохнулась, может кто-то из моих предков владел телекинезом, а хитрый султан пробудил память крови? М-да…. Какие новости-то открывались… Вот уж точно — волшебник-недоучка. Сделать хотел утюг — слон получился вдруг… Беда с магами.

А ведь я передал султану очень опасный дар… Возьмет, да и начнет швырять бомбы на наши позиции, или приподнимать в воздух наши же корабли, а потом их топить. Но бутылка тоже не снаряд, а как я понял, способности всегда имеют свои ограничения.

— Вы очень талантливы, мой царственный брат.

— Я рад, что вам понравился мой подарок, — ответил я, удивляясь своим напыщенным речам.

— Может, нам повторить? — поинтересовался султан кивнув на бутылку. Но подумав, Омар Фарук же и передумал. — Наверное, не стоит. Я уже и так за день выпил больше, чем позволяю себе выпить за целый год.

А ведь не врет! И это радует. Я-то уже начал переживать, что мой «царственный брат» пьяница. Султан посмотрел мне в глаза и сказал:

— А теперь самое важное, из того, что я хотел вам сказать. Вернее, предложить.

Любопытно, а предложение заключить договор о мире и дружбе, а по сути — по военному союзу между Российской и Османской империями, не столь важно?

— Ваше величество, я вот подумал, и хочу, чтобы моя младшая дочь стала вашей женой. — девушка, сидевшая на скамье, закашлялась и уставилась на султана. Видимо она и есть младшая дочь. Иначе и не растолкуешь её реакцию. Султан лишь глянул на неё и девушка вновь потупилась. — Странно, если отец предлагает руку и сердце дочери, но мы с вами не самые обычные люди. — продолжил он. — Мы — правители. Брак, заключенный между вами и Нермин, укрепит нашу дружбу и союз между Российской империей и Оттоманской.

Вот тут я и сел. Союз с турками, это куда ни шло, прецеденты были. А вот такое, чтобы дочь правоверного султана вышла замуж за православного императора — такого никогда не было. Допустим… Только допустим, что я соглашаюсь, а что же дальше? По всей империи начнется такой визг, что хоть святых выноси. Как же, его императорское величество обвенчался с неправославной принцессой. Стоп. Если обвенчался, то значит, принцесса-то уже православная, а уж из какого она правящего дома — какая разница? Согласно российскому законодательству будущая императрица должна принадлежать к правящей династии, но кроме этого она должна быть православного вероисповедания. Из шести русских императриц только одна была не немкой, а датчанкой и это моя «прабабушка», урожденная Мария София Фредерика Дагмар из династии Глюксбургов, после крещения в православии ставшая Марией Фёдоровной.

Так что, в том случае, если Нермин (а имя, кстати, красивое) согласится на брак (а куда она денется, если отец велит?), так ей придется креститься. Имя Нармин, а что оно означает?

И тут «турок», сидевший теперь внутри меня, подсказал, что оно означает «хрупкость» и «нежность». Какой у нас имеется аналог этого имени?

А ведь похоже, что я уже согласен. Если брать с точки зрения «большой политики», то женитьба очень удачна. Династический брак и на самом деле может укрепить союз России и Турции. Конечно, никто не гарантирует, что родственные отношения не приведут к войне. Может обмануть турок своего зятя? Да запросто. А чем европейцы лучше?

Вон, уже не в первый раз вспомнилось, что правители Европы накануне Первой мировой войны обращались друг к другу «кузен», но это им не помешало начать мясорубку.

Итак, если Омар Фарук, правитель империи, где господствующей религией является ислам, так его придворные сами задушат каким-нибудь шелковым шнурком, или подсыплют в кофе толченый бриллиант и посыплется Османская империя, которая и так уже живет не своей жизнью больше двадцати лет.

Посыплется, а нам, как государю Всея Руси, это невыгодно. Появится какой-нибудь властитель, начнет священную войну, наплевав на все договоренности. Нет, надо и точку зрения султана выслушать. Он же лучше меня понимает, что династический брак может обернуться крахом его династии.

Эх, кто бы подумал, что русский царь станет волноваться о сохранении державы своего главного врага.

Ладно, хоть девушка-то хороша…

Ишь, о турчанке задумался. Наверное, гормоны играют.

— Мне кажется вам по душе пришлась моя дочь, — лукаво улыбнулся султан, повернувшись к девушке.

Нермин покраснела ещё сильнее, не решаясь даже пошевелиться.

Я тоже искоса взглянул на неё.

Не скажу, что ослепительная красавица, но что-то в девушке есть. Глаза у нее очень красивые, это я ещё на палубе подметил. Но ей, если на вид, лет четырнадцать или пятнадцать. Вроде, восточные женщины быстрее созревают. Сколько лет девочке? Двенадцать⁈

— А она не слишком молода для меня? — спросил я, потому что во мне вдруг проснулся учитель тридцати лет с небольшим хвостиком.

— Нермин шестнадцать, — пожал плечами отец принцессы. — Вам, насколько я знаю, двадцать один. Если бы вы жили в Турции, то уже были бы женаты. А Нермин как раз вступила в тот возраст, когда девушке пора выходить замуж. Тем более, осенью ей уже исполнится семнадцать. У вас очень удачная разница в возрасте.

— А как это все будет выглядеть? У вас не будет неприятностей? — озабоченно поинтересовался я.

— Не будет, — улыбнулся Султан. — Нермин увидела вас, вы ее. Конечно же, я отказал вам, на ваше предложение, но вы ведь попросту украли девушку у меня из-под носа…

Я украл? Очень интересно… Хм… А почему бы мне не украсть невесту? Я ж азиатский царь.

Глава 11 Неожиданная невеста

Признаюсь, мне понравился султан Османской империи. Омар Фарук был живой, энергичный, позитивный и улыбчивый. Несмотря на возраст, выглядел он моложаво. Нет, сколько ему лет я не знал, надо будет потом уточнить у службы разведки. Однако, если учитывать тот факт, что его младшей дочери шестнадцать лет, то ему самому, думаю, под пятьдесят, а то и больше. Однако того барьера, что зачастую ощущаешь с людьми, которые значительно старше тебя, не было и в помине, как будто я общался с ровесником.

Мы обсудили некоторые политические дела, войну Франции и Германии. Султан легко шутил по этому поводу и относился к войне довольно спокойно, мол, всё само рассосется, не такая уж и страшная у них беда приключилась. Я с ним не спорил, особенно если учитывать сведения, что принесла разведка. Война-то там как будто бы ненастоящая. Оружием бряцают, объявленная война вроде бы есть, а сражений практически не случается. Одним словом: странная война.

Мы как раз ожидали, когда чиновники с обеих сторон проверят в который раз договор, и можно будет его подписать.

— Признаться, вы меня удивили, Александр Борисович, — сцепив пальцы на груди поглядел на меня Омар Фарук. — Я слышал о вашей способности изменять обличия. И это, признаться, очень полезная способность. Также мои советники предполагали, что у вас есть способность чувствовать правду, — сказав это, он хитро посмотрел на меня.

Однако я не показал никакой реакции, глядя на него и ожидая продолжения речи.

— Но то, что ещё и телекинез, признаться, я удивлён. Очень богато одарила вас судьба.

Я неопределенно кивнул.

— Российская империя способна удивлять. Признаться, я сам нередко удивляюсь, — ответил я. — Казалось бы, что там неожиданного? А нет, что-то новое Россия да преподносит. Так и император должен быть под стать своей стране.

Наконец, нам поднесли согласованные с обеих сторон договоры, и я вместе с султаном принялся перечитывать их. После того, как все условности были соблюдены, я поставил размашистую подпись и вернул чиновникам, чтобы они поставили сургучные печати. После этого мы обменялись экземплярами. Мои чиновники взяли экземпляры у турок, а чиновники султана приняли наши.

Ну вот, дело и сделано. Теперь можно расходиться, как в море корабли. Да, нужно решить, как мне обратно в Россию добираться? Можно было бы остаться на этом корабле и доплыть до порта в Одессе, но, думаю, лучше лишний раз не бередить умы людей — чего это вдруг император ни с того ни с сего оказался на корабле, на котором быть совершенно не должен? Поэтому решили, что отправимся в Севастополь на военном корабле, изображая плановую проверку. Там есть чем заняться. Как минимум, посмотреть базу военно-морского флота и проверить боевую готовность.

Принцессу, после того нашего разговора, я больше не видел, однако шутку султана оценил. Признаться, даже немного напрягся. Девушка тоже, видимо, решив не провоцировать чувство юмора батюшки, решила на глаза ему не попадаться. По крайней мере, на всех последующих переговорах её с нами не было. Хотя, видимо ситуация была проще, у неё видимо и была только одна функция — это обмен дарами. Судя по всему, у неё такая способность. Интересно бы изучить подобный дар да и поискать среди подданных России — нет ли у кого такого же? Было бы неплохо поставить обмен способностями на поток. Ведь если Даром можно обмениваться, причём, без особого ущерба для носителей, то почему, например, тому же Судоплатову не передать способность Пегова чувствовать опасность или поделиться способностями, которые есть у Кутепова? Ведь если шпион может почувствовать одарённого и определить чужие способности, то он уже предупреждён и на шаг впереди вражеской разведки. По крайней мере, меньше шансов, что он попадётся на мелочах.

— И всё же, есть у вас способность чувствовать правду? — спросил султан напрямую, когда мы решили расходиться.

— Боюсь, мой царственный брат, — ответил я, припомнив ему его первое обращение, — что не всеми секретами я готов делиться.

— Порой отсутствие ответа — самый лучший ответ, — с улыбкой слегка склонил голову султан.

— Что-то в этом есть, — признался я, поняв, что, если бы ничего такого в помине не было, я вёл бы себя совсем иначе. Ну да, на мелочи погорел.

Перед тем, как пересесть на военный корабль, дал задачу Пегову, а тот уже своему адъютанту, найти все иностранные газеты, какие только есть на корабле, в том числе попросить и слуг султана поискать турецкие газеты. Конечно, все они на арабском языке, но пойдет. Мне очень уж не терпелось ознакомиться со своим новым даром. Шутка ли? Я помню, с какой тяжестью изучал английский язык, как тяжело он мне давался. И я был готов пойти на всё, что угодно, лишь бы не учить его. А тут такая халява, без долгого сидения над конспектами и учебниками. Просто подержался за руку симпатичной девушки, и вот я уже знаю турецкий, а заодно и арабский, хотя плохо представляю, что вообще из себя турецкий язык представляет. Я ведь теперь просто его понимаю. Осознать и оценить, насколько там сложные обороты, оказалось не так-то просто. Это походило на попытку посчитать, сколько мышц задействованы при ходьбе или пробежке в моменте. Это практически невозможно. Вот и здесь так же. Я будто всю жизнь говорил по-турецки, а проанализировать свои познания со стороны и как-то оценить, оказалось невыполнимой задачей.

В общем, когда я смог уединиться, для меня открылся огромный мир зарубежный прессы, абсолютно отличающийся от российской, англоязычной или французской. К сожалению, нашлись только болгарские газеты, турецкие и русские. Жалко, что не было английских газет, французских и немецких. Мне не терпится проверить, знаю ли я эти языки. Как я понял, без собеседника сам с собой говорить по-турецки я не могу. Но вот если вижу текст на турецком или могу с кем-то общаться, то речь сама собой формируется, и я практически не задумываюсь о том, что говорю. Просто понимаю собеседника и делаю так, чтобы он понимал меня. Кроме прессы мне принесли томик стихов Омара Хайяма на турецком языке, что тоже меня порадовало. Думаю я скоро освою газеты, а это прекрасный способ не заскучать.

В итоге, двое суток морского пути пролетели для меня незаметно. А когда мы сошли в порту Севастополя, меня огорошили неожиданной новостью. Столетов, который сопровождал меня, слегка побледневший, обратился ко мне:

— Ваше императорское величество, разрешите вас на минутку. Есть один щекотливый вопрос.

— Что значит щекотливый? — удивился я от такого обращения. В первый раз слышу, чтобы министры так обращались к императору, однако комментировать ничего не стал.

— Как докладывает комендант одесского порта, корабль «Глория», тот самый, на котором проходила встреча, наконец, прибыл в порт Одессы, и на его борту обнаружились неучтенные пассажиры, вернее, пассажирки.

— Пассажирки? — переспросил я, уже догадываясь о причинах бледного лица Столетова.

— Пассажирки, — кивнул он. — В количестве двух… Девушка, которая говорит, будто она принцесса Нермин, дочь султана Османской империи. И её гувернантка. Или, как это у них правильно называется? Притом, что девушка заявляет, будто она не просто принцесса, она ещё и невеста русского императора.

— Вот те раз, — я даже не нашёлся, что ответить.

Сказать что я растерялся, значит ничего не сказать.

Адмирал не слышал моего разговора с султаном, а пояснять ему случившееся я не посчитал нужным.

И что мне с этим делать то?

Как вообще в таких случаях действовать нужно, чтобы было правильно? Да и были ли вообще когда-то подобные случаи? Ехать в Одессу или приказать, чтобы её привезли в Севастополь, и дождаться её здесь? Ну уж точно не в Одессе её оставлять. Да уж, ситуация… Вот и смейся после этого над шутками султанов. Если это всё ещё шутка, то она слишком уж затянулась. И мне почему-то совсем не до смеха.

— А кто, вы говорите, доложил? — уточнил я, чтобы разбавить затянувшуюся паузу.

— Так, комендант одесского порта, — произнёс Столетов.

— Невеста, — пробормотал я под нос. — Да как они себе такой брак представляют? Нермин ведь ислам исповедует. — пробормотал я.

— Так это ничего, — вдруг нашёлся с ответом на мой риторический вопрос Столетов. — Я нередко слышал истории о том, что из офицеров кто-то жёны взял девушку мусульманку, и ничего. Христианскую веру вполне нормально принимают. Даже некоторые мужчины принимают крещение ради наших девушек.

Я ошалело посмотрел на него. Даже не стал задавать риторический вопрос, сколько людей наоборот принимают ислам.

— Так, то простые люди, — возразил я адмиралу, а это принцесса. Конечно, если рассматривать подобную возможность она в срочном порядке должна будет принять крещение, но как на такое посмотрят подданные Османской империи? Как бы и вправду султана на тот свет в качестве протеста не отправили. Что касается ислама и вопросов веры, у них там, как я знаю, всё очень строго. Боюсь мы можем священную войну на почве религии не развязать. Ох, ещё одна проблема на мою голову…

— Но вообще вы правы, — потёр лоб Столетов. — Скандал ведь будет.

— Ладно, разберёмся, — отмахнулся я, приняв наконец решение, самостоятельно эта проблема не рассосётся, и назад принцессу теперь отправлять нельзя, по крайней мере без уважительного довода. Поглядев на адмирала, я распорядился: — В общем, организуйте ей переправку до Севастополя. Дождусь принцессу, а там уже и решим, что с ней делать, — произнёс я.

Приподнятое настроение было вконец испорчено. Даже удивительно солнечная и тёплая погода, несмотря на раннюю пору, не подняла мне настроения.

Адмирал Столетов хороший военный министр, но вряд ли он хороший советчик в делах подобного рода. Однако с кем-то посоветоваться мне было необходимо. Жалко матушки нету под боком. Подумал об этом, а потом едва не рассмеялся.

Только я подумал, как хорошо было бы Ольгу Николаевну куда подальше отправить, чтобы она ко мне не лезла с необходимостью поскорее искать себе невесту и заключать политический брак. А тут не прошло и нескольких дней, как она мне нужна до зарезу, потому как советоваться-то больше и не с кем. Вот чёрт. Думал ведь с собой её взять на переговоры с султаном, а теперь локти кусать.

Хотя вряд ли она что-то изменила бы. Меня ведь тоже особо никто не спрашивал. Девушка как-то без моего ведома «самопохитилась», по воле своего батюшки, или объявила себя похищенной. Только теперь от неё так просто не отделаешься. Интересно, долго ли она спорила с отцом оспаривая его решение? По крайней мере, вряд ли девушка самостоятельно приняла подобное решение. Девушки обычно так себя не ведут, а тем более принцесса. Скорее всего, отец приказал, а она и не думала сопротивляться. Всё уже за неё решили, а ей остаётся лишь подчиниться воле отца.

Отдав указание слуге дозвониться до Ольги Николаевны, я обессиленно упал в кресло, одолеваемый тяжёлыми думами.

Интересно, она сама осознаёт, что ей придётся менять вероисповедание и креститься? Какова ей такая перспектива? С другой стороны, девушка не глупая. Ей уже 17 лет. Тем более она не простая деревенская барышня, а целая принцесса, должна всё понимать, да и султан наверное не раз свой план обдумал. Вот только со мной они забыли обсудить. А я лопух. Не надо шутить с главами империй. Надо это на подкорке у себя вырезать. Надо сразу на корню пресекать подобные шутки. Даже мысли не допускать что нечто подобное возможно. Ох, и намудрил Омар Фарук…

Ситуация очень непростая. Даже не знаю, что лучше: Сказать султану, что он погорячился, и на такую авантюру я не согласен, или поддержать их идею и посмотреть, во что это всё выльется. Даже страшно подумать, какой из вариантов похуже: нанести оскорбление султану или разворошить осиное гнездо в виде Османской империи. По крайней мере, сомневаюсь, что такой финт ушами пройдёт бесследно и турки нормально воспримут то, что русский император умыкнул дочку из-под носа у султана Османской империи. Опять же не стоит забывать и про другие страны. Не думаю что та же европа оценит ход Омара Фарука.

Да, у меня есть резонный повод зарубить всю идею султана, просто сказав что мы друг друга недопоняли, но стоило рассмотреть и другую сторону вопроса. Как много плюсов династическом союзе?

В итоге, переполняемый тяжкими думами, я отправился осматривать базу военно-морского флота. При том, что заняло мероприятие больше шести часов, я совершенно не помню, о чём мне рассказывали и что докладывали. Я несколько раз кивнул, кого-то одобрил, кому-то даже пожал руку, забывшись, чем вызвал немалый фурор, но вроде там чин высокий, так что не страшно. Однако что конкретно происходило, вспомнить совершенно не смогу, потому что голова была забита совсем другим.

Девушка должна будет прибыть сегодня вечером, а я всё думал — как же это вообще возможно, чтобы мусульманская принцесса, чей отец глава одной из сильнейших держав мира, вдруг приняла христианство. Такое вообще в истории было когда-нибудь? Надо будет проверить. Я с разных сторон рассматривал эту проблему, пока не поймал себя на том, что просто раздуваю проблему до глобальных масштабов и ищу выходы, как грамотно отправить принцессу к отцу, при этом не разругавшись с султаном. И внезапно поймал себя на одной простой мысли. Может, я просто жениться не хочу? Вот и саботирую любые поползновения. Хотя, стоит признаться, девушка-то очень красивая. Да и что-то есть в ней такое, таинственное и захватывающее, что обычно сводит мужчин с ума. В общем, посмотрим как выйдет. Надо еще с Ольгой Николаевной посоветоваться, а она так и не вышла на связь.

Кроме неожиданной невесты, подумать было ещё о чём. У меня ведь обнаружилось неучтённая способность — телекинез. И предполагаю, что раз она досталась султану, то, если постараться, можно как-то и в себе её тоже активировать. Только вопрос, с какой стороны к этому подойти. Интересно, конечно, получается.

Чтобы избавиться от тягостных мыслей, решил мысленно снова пробежаться по неожиданным плюсам такого союза. Причём, если отбросить некоторые немаловажные нюансы, выгоды нашего брака действительно зашкаливали. Мало того что Нермин дочь султана, она обладательница очень полезной способности, которая может значительно изменить многое. Интересно, султан использовал как-то её способности для усиления приближённых? Помогал ли он другим своим одарённым чиновникам становиться сильнее и изучать новые таланты? Или у них есть какие-то предубеждения по этому поводу?

Кстати, я ведь, кажется, слышал о том, что в некоторых мусульманских странах до сих пор не признают одарённых и считают их проклятыми или демонами. Тоже вопрос. Вполне возможно, что султан просто не мог использовать способности своей дочери из-за религиозных убеждений или внутренних правил в стране. Получается, что он дал мне не просто невесту, а очень ценный подарок, в качестве её дара. Да уж, учитывая эту переменную, задача ещё более усложнилась. Отказываться от такого приданного, как минимум, глупо. И что-то мне подсказывает, что султан это тоже предусмотрел, как и тот факт, что принцесса может стать серьёзным аргументом в усилении страны и внутренней агентуры. Очень интересно…

Да, султан довольно прозорлив, и вряд ли способен допустить подобный просчёт. Этот его жест лучше любых слов показывает готовность сотрудничать и держаться за наш союз. И это не может не радовать. Подумать было о чём. Да и задачу решить всё-таки придётся. Принцессу назад отправлять нельзя, это точно. Если решить вопрос с крещением, вряд ли у меня будет лучшая невеста. По крайней мере по происхождению. Принцессе баварской, по происхождению очень далеко до Нермин. Вот похоже и решилась моя судьба, причём без моего участия. И принцесса сама нашлась собой нашлась. И что-то мне подсказывает, вряд ли я дождусь от кого-то более интересного предложения.

В случае если я и правда решусь на этот брак, свою задачу перед империей я значительно перевыполню.

Глава 12 Символизм

Глава 12. Символизм

Я уже третий час сидел в холле выделенной для меня резиденции, и, признаться, уже изрядно нервничал. Девушка задерживалась. Как минимум, час назад она должна была уже быть здесь. Я уже несколько раз ругал себя за мысли из серии: а вдруг что-то случилось.

Да, что с ней могло случиться? Она ведь с охраной и сопровождением. Одна её матрона чего только стоит. Да, можно предположить, что служба разведки недружественных стран уже подсуетилась и девушку уже где-нибудь в пруду топят или везут бессознательную через границу, но в который раз отбросил эти мысли. С чего бы вдруг? Наша встреча не афишировалась, никто о ней не знал. А о решении султана и о том, что дочь его осталась на корабле и отправилась в Россию — я сам узнал только вчера. Вряд ли спецслужбы недоброжелателей смогут так быстро отреагировать. Хотя, кто их знает?

Наконец, к парадной подъехал экипаж из двух машин. В одной, как я понял, находилась принцесса Нермин, и её матрона, а другой автомобиль сопровождения, вёз охрану. Я, не удержавшись, вскочил на ноги и подошёл к окну.

Девушка неспешно и грациозно вышла из машины, опираясь на руку Пегова.

Выглядела принцесса сногсшибательно. Я ещё на корабле подметил то, насколько она красива, сейчас же она будто не после дороги была, а только что покинула салон красоты. Лёгкий макияж выгодно подчёркивал утончённые черты её лица, обтягивающее платье облегало точёную фигуру, волосы были убраны назад и заплетены в толстую косу.

Она неспешно огляделась по сторонам, как бы невзначай окинула глазами поместье, причём слегка задержав взгляд на том окне, где стоял я. Как-то почувствовала где я стою? Кто ж её знает. Может, у неё и другие способности есть. Кто их поймёт, этих восточных девушек, да ещё и одарённых.

Наконец, она в сопровождении двух гвардейцев и матроны с достоинством прошла в резиденцию. Я поспешил в холл, чтобы лично встретить её. Вопросов к девушке у меня была масса.

— Ваше императорское величество, здравствуйте, — поприветствовала меня Нермин, слегка присев, и изобразила книксен. При этом глаза её были настолько хитрые, что я подсознательно стал ожидать какого-то подвоха. Как минимум сходу задавать ей неудобные вопросы отчего-то расхотелось. Почему-то подумал, что сейчас вдруг присутствующие весело задудят в свистки и начну кричать, что это был розыгрыш. Ох, и головы полетят у шутников… — Или правильнее сказать, мой дражайший и любимый жених, — продолжила она.

Признаться я попросту растерялся. Девушка, явно довольная произведенным эффектом и восприняв его по своему, довольно улыбнулась.

— Прямо-таки любимый? — немного разозлившись, нахмурился я. — Мы с вами слишком мало друг друга знаем для таких громких слов.

— Как известно, сердцу не прикажешь, — парировала она. — Неужто вы не верите в любовь с первого взгляда? — девушка говорила легко и свободно, совершенно не стеснялась прислуги и гвардейцев.

А я, признаться, немного засмущался.

— В любовь с первого взгляда я, допустим, верю. Однако моё положение и изобретательность в плетении интриг, которые демонстрируют мои чиновники и соседи, убили во мне всякие надежды, что подобные светлые события случаются естественным образом.

Девушка удивлённо приподняла брови. Однако лицо её тут же расслабилось.

— Боюсь, вынуждена с вами согласиться, хоть это и грустно. Настоящую любовь с первого взгляда довольно трудно отличить от хитрой интриги. При дворе моего отца тоже расслабляться не следует. Всюду тысячи глаз, тысячи ушей. У стен, у потолков и даже у полов. Порой мне кажется, что эти уши могут слышать даже мысли.

От этих слов мне и вовсе стало не по себе. Она что, ещё и мысли читать умеет? Или это какая-то восточная мудрость, которую я не понял?

— Наши интриганы мысли ещё не читают, служба безопасности им не позволит, — на всякий случай, ответил я. — Однако расслабляться, как мы оба понимаем, не стоит. Хорошо ли вы добрались? — спросил я, поспешив сменить тему.

— Замечательно. Я люблю путешествовать. Дорога морем прошла довольно спокойно, — ответила девушка.

— Вы, наверное, хотите освежиться и отдохнуть с дороги? — вежливо поинтересовался я. Мне необходима была пауза, чтобы собраться с мыслями.

— В этом нет необходимости, — качнула она головой. — Видите ли, у знакомого моего батюшки — надеюсь, российскими законами не запрещено? — как раз по пути сюда есть свой дом. Я его посетила и привела себя в порядок.

Ну да, теперь вопрос о том, где она столько времени пропадала, снимается. Прихорашивалась. Женщины такие женщины. А что за знакомый турецкого султана? Кто-то из дипломатов, имеющий собственный дом в Севастополе? Надо бы выяснить.

Я предложил ей последовать в гостиную, больше подходящую для переговоров чем холл.

— Признаться, до вчерашнего сообщения, да и до вашего сегодняшнего приезда, я всерьёз полагал, что ваш отец изволил шутить, — наконец произнёс я, когда мы разместились за круглым столиком, на котором дымил заваренный чайник с каким-то местным чайным сбором. — Иначе мне сложно поверить, что вы вот так сначала остались на корабле, а потом и вовсе приехали в Севастополь.

— Мой отец редко шутит, — легко улыбнулась девушка. — Даже когда он улыбается и смеётся, его слова не стоит воспринимать как шутку. Он всегда предельно серьёзен. Многие не могут привыкнуть к этой его черте, но вы привыкнете. Он очень надеется на крепкие и дружеские отношения не только между нашими странами, но и с вами.

Вот и рухнула последняя надежда.

Я до поры решил не сопротивляться и выведать подробности.

— Вы ведь понимаете, что у нас с вами разные религии, и вам придётся принять крещение? — спросил я.

— Да, я прекрасно это понимаю и ради вас готова к этому, — легко ответила девушка и от чего-то легко рассмеялась. — И мой отец это понимает. В этом нет ничего страшного.

— Как же ничего страшного, — возразил я. — Как на это посмотрят ваши соотечественники. Не будет ли недовольства среди вашего народа?

— Видите ли, те люди, которых у вас называют одарёнными, не пользуются большим почётом, более того, они являются изгоями. Их считают ведьмами и колдунами. — ответила девушка, подтверждая мои рассуждения. — Такое принято скрывать, как будто дурную болезнь. Но вот про мои особенности в народе прознали. Не удалось, к сожалению, скрыть, — девушка потупила взгляд. — Меня считают ведьмой, и меня ненавидят. Считают, что я проклятие славного султанского рода.

Среди простого люда не редки расправы и самосуд над одарённым. Вот только со мной такой номер не пройдёт. Всё-таки я дочка султана. Меня ненавидят, мне в спину бросают недобрые взгляды, но стоит повернуться, как эти взгляды снова доброжелательные, а ненавистно искривленные губы, дружелюбно улыбаются. Однако обмануть они никого не в силах. Поэтому решение моего батюшки во многом очень разумное и продуманное, как и все его решения. Он таким образом заключит мир с вами. Уберёт меня как раздражителя. Заставит свой народ подумать, что он одержал великую победу, отдав проклятую ведьму глупому русскому императору, да ещё и выгодный мир заключил.

— А вы ведьма? — спросил я, подумав, что султан все-таки умен. Вон, сколько зайцев за один раз пришиб!

— Я такая же, как и вы, — Одарённая. Но простым людям свойственно подвергаться заблуждениям и порой проще согласиться с ними, чем пытаться переубедить, — девушка пожала плечиками.

— Интересный ход, — согласился я. — А ваш батюшка, он ведь тоже одарённый. На него косо не смотрят?

Девушка слегка улыбнулась.

— Он рождён не одарённым. Простым человеком, — улыбнулась она. — Все его способности он получил от меня. Я, как вы уже поняли, умею передавать дары между людьми. Например, способность к языкам он получил пару лет назад, а до этого усиленно учил языки самостоятельно. — вновь улыбнулась Нермин. — Поэтому людей не особо удивило то, что он вдруг заговорил по-русски. Странно было бы, если бы он столько учился, да так ничему и не выучился, не правда ли? Хотя, признаться, у батюшки совершенно нету навыков к освоению языков. И если бы не та способность, он так и не научился ничему. Так, скрывая одну правду, он очень удачно использовал удобную ложь. И теперь все думают, что мой отец — полиглот. Таким султаном кто угодно будет гордиться.

В этот момент в гостиную вошёл слуга и низко поклонился.

— Ваше императорское величество, ваша матушка наконец вышла на связь и просит вас к телефону, — доложил он.

Я ещё с утра пытался связаться с ней по телеграфной связи, но она была занята каким-то важным делом. И слуги, к сожалению, не смогли вовремя доложить, что я хочу с ней поговорить. У меня тоже было важное дело, но разговор с матушкой был для меня куда важнее.

Я тут же обратился к принцессе.

— Прошу прощения, ваше высочество, у меня появились неотложные дела. Срочные переговоры. Если пожелаете, вас проводят в ваши покои, после чего мы сможем продолжить наш разговор.

Девушка слегка склонила голову.

— Я думаю, мы перенесём наш разговор на завтра. Признаться, я только сейчас поняла, что и вправду успела изрядно утомиться, — ответила она.

Кивнув и распрощавшись с принцессой, я отправился к телефонному аппарату.

Я в общих чертах, стараясь быть последовательным, обрисовал Ольге Николаевне ситуацию. И сказать, что она была шокирована, ничего не сказать. Великая княгиня, наверное, минут пять не могла подобрать слов. Я несколько раз спрашивал, на связи ли она. Она отвечала, что на связи, и снова затихала. Потом, спустя какое-то время, женщина звонко расхохоталась.

— Ну, ты даёшь, Саша! Признаться, я ждала, что будут какие-то неожиданности, но такого точно не ожидала.

— И что мне теперь делать-то? — спросил я, усмехнувшись. — Признаться, султан Омар со своей дочкой припёрли меня к стенке. Я теперь не совсем понимаю, как себя вести, — ответил я.

— А как себя вести? Девушка красивая? Нравится тебе?

— Очень красивая, — охотно кивнул я, хоть матушка и не увидела бы моего жеста.

— Ну так женись, — тут же ответила великая княгиня.

— Женись… — мрачно повторил я. — На мусульманке из Османской империи.

Хотел сказать, было, что принцессе нужно для начала язык выучить, который Баварская принцесса учила чуть ли не четыре года, а потом вспомнил, что принцесса говорит по-русски едва ли не лучше, чем я.

— А язык-то она знает, — пробормотала я.

— Это хорошо, что язык знает, меньше времени потеряете. И, как я понимаю, православие она готова принять?

— Заявила, что готова креститься, — обречённо подтвердил я.

— Так, креститесь в срочном порядке. Символ веры и прочее она и потом выучит. Прямо там, в Крыму и креститесь. И сразу обвенчайтесь, не ждите приезда в Петербург, — тут же заявила матушка.

— Как венчайтесь? — ещё больше удивился я.

— Не нужно тянуть время. В Петербурге что угодно может произойти. Да и по пути в Петербург. Как только наши коллеги из других стран прознают о том, что две великие державы хотят объединиться, начнётся такая суета, что не приведи господь. А династийный союз — это не шутки. Тут может как угодно повернуться. А когда вы уже поженитесь, и как муж и жена приедете домой, и принцесса будет не просто невестой, а полноправной женой императора, тут многие рты и позакрывают. А так будет слишком много желающих всё развалить. Как ваш брак, так и союз с Османской империей.

Я судорожно пытался найти хоть какой-то ответ, чтобы возразить матушке, ведь так быстро жениться… Я только-только проводил Эдиту-Марию, а тут ещё одна принцесса. И прямо валятся они на меня…

— А как же траур? — наконец, нашёлся я. — Как же можно в траур жениться?

— Траур в июне заканчивается. Коронация уже назначена. А император должен быть на коронации уже женат, — заметила матушка. — Не выдумывай лишних причин. А ещё лучше с батюшкой посоветуйся. Креститься и жениться рекомендую во Владимирском соборе.

— А родня не будет возмущаться, что никого на свадьбу не позвал? — наконец-то нашёлся я.

— Не будет. Я точно на тебя не в обиде. Да и Борис слова не скажет. Только порадуемся за тебя. А что до остальных… Как ты порой выражаешься: меньше знают, лучше спят. Народные гуляния можно организовать и без вас. Потом устроишь торжественный приём, по случаю вашего бракосочетания. Заодно раздашь новые ордена, те, что ты сделал в честь Святого Николая. Многие будут довольны даже больше, чем побывав на свадьбе. Так что это точно не причина откладывать торжество. Всё, прекрати искать отговорки. Начинайте планировать крещение, венчание и свадьбу. Хочешь — играй свадьбу в Ливадии, или еще где-то. Но лучше прямо на месте. У севастопольского губернатора замечательное имение. Я в нём несколько раз была, там свадьбу и справите. Он не то, что против, он будет вне себя от счастья, когда узнает, что ему оказана такая огромная честь. Да, и не забудь распорядиться о том, чтобы невесте подготовили платье для венчания и желательно повседневный гардероб. По крайней мере, турецкие наряды для свадьбы точно не подойдут. Нужны русские, нашей культуры.

Да уж, матушка вцепилась в эту идею как бульдог и отпускать не собиралась. К тому же решила провести всё как можно скорее, чтобы ничего не сорвалось.

Она еще долго меня наставляла, однако спустя пять минут, наконец поняв, что я всё равно ничего не запомню, махнула рукой и сказала, чтобы я занимался невестой, а она распорядится и организует все нюансы. Тем более, что большая часть планов уже была составлена ещё к свадьбе с Элитой-Марией.

И тут завертелось… По дому сновали десятки швей. Я надеялся, что они пришли только по душу Нермин, но нет. Меня эта участь тоже не миновала, и с меня уже снимали мерки для пошива свадебного костюма. Нет-нет, да захаживал губернатор, который всё время рассыпался в поздравлениях, пожеланиях, хвалил красоту невесты, а также благодарил за то, что ему оказали такую огромную честь. Всё один в один, как завещала матушка. Она как будто наперёд знала, какими фразами губернатор будет выражаться.

По лучшим ресторанам уже были разосланы заказы на приготовление лучших яств региона. Губернатор даже провёл мне небольшую экскурсию.

— Вот здесь, значится, будет пир, — он привёл меня в большую залу.

Я, признаться, даже и не знал, что в этом доме есть нечто подобное. Поместье было построено в виде буквы Т и основная часть скрывалась за лицевой стороной.

— Здесь пир и будем устраивать, — продолжал он. — Венчание в церкви завтра согласуете. Завтра к вам придёт батюшка Иннокентий. Он и проконсультирует по всем интересующим вас вопросам. А потом, собственно, пока все будут закладывать за воротник, — он хохотнул, — вы уже сможете проследовать с прекрасной невестой в ваши покои. Думаю, там вы сами разберётесь, какие дела делать, — расплылся он в улыбке.

Сначала я его не понял, что он имеет в виду, а потом едва не хлопнул себя по лбу. Так первая брачная ночь же! Я почему-то о ней и не думал вовсе. Казалось бы, такая очевидная вещь, а застала меня врасплох. Видимо долгое воздержание сказывается, да ещё и возраст. Всё-таки молодое тело не может не реагировать на упоминания о подобном. Мне аж кровь к лицу прилила.

— Дело молодое, ваше императорское величество, — подмигнул мне губернатор

***.

На утро пришёл батюшка — настоятель Владимирского собора. Я пытался объяснить ему свои переживания по поводу траура и всего такого прочего, на что он лишь рукой махнул.

— Вы ведь не вдовец, — просто объяснил он. — Вы внук покойного императора. Вот были бы вдовцом, тогда свадьбу нельзя играть, пока срок не пройдёт. Да коронацию проводить не положено. А свадьбу сыграть — пожалуйста. И собор в Херсонесе замечательный, построен кстати на том самом месте, где принимал православие Владимир Креститель, так что очень символично получается.

А ведь и вправду, — вспомнил я. Очень символично. Он ведь себе привёз тогда жену из Константинополя, а тот сейчас называется Стамбулом — сестру императора Византийской империи. И звали её Анна.

— Кстати, вы уже думал об имени, как в миру будут звать вашу прекрасную невесту? — спросил батюшка.

Может, Анной её назвать? — подумал я. Хотя, так себе символ. Сразу после того, как Владимир женился, Византийская империя распалась. Турки взяли Константинополь и переименовали его в Стамбул. Да уж, так себе символы. И невесты у нас из одного города, и венчаться будем в одном и том же храме. А если уж и Анной её назвать, то тут меня султан Омар может не понять. Слишком уж дрянной символ. А учитывая шаткое положение Османской империи, лучше так с судьбой не играть.

Я покачал головой.

— Нет, ещё не думал над именем.

— Рекомендую назвать Софья. Как раз день подходящий. А кто будет крёстным отцом?..

Я узнавал и не узнавал Херсонес, в котором и сам бывал, и видел на многочисленных фотографиях.

Кстати, а где памятник Андрею Первозванному? Видимо его установят лет через шестьдесят.

Храм святого Владимира на месте, но выглядит не совсем так, как я привык. И улицы, очищенные археологами поменьше, и вместо привычных руин покамест насыпи земли.

Хорошо, что знаменитая Базилика на месте, а вот где колокол?

Что-то ещё только предстоят открыть миру, а что-то уже открыто.

О Херсонесе Таврическом я мечтал еще будучи студентом первого курса. И второго тоже. Как было бы славно отправиться на археологические раскопки не в лесную глушь, где в лучшем случае удастся откопать что-то неолитическое — кремневые наконечники, рубила или топоры, а туда, где некогда была процветающая греческая колония!

Помнил имена легендарных археологов. Их фамилии звучали как музыка! Косцюшко-Валюжинич, Лепер, Стрежелецкий!

И здесь же, много лет спустя святой Владимир крестился сам, а потом крестил Русь!

А тут можно бы представить людям амфору, бронзовые наконечники или медного грифона. В крайнем случае — монету с изображением богини Девы — покровительницы Таврии.

Мечта… мечта. На раскопках в тех краях я так и не побывал, пришлось ехать в Кирилловский район Вологодской области, откапывать стоянку древнего человека. Не жалуюсь, мне даже нравилось, только вот до ближайшего жилья километров сорок, если на моторке, а комары такие здоровенные!

В Херсонесе я побывал через год после возвращения Крыма в родную гавань. Помнится, была дикая жара — что-то около плюс тридцати восьми, но тем не менее, мы с женой гуляли по улочкам, освобожденных от тонн земли, рассматривали руины усадеб и храмов.

Теперь же я здесь совсем по другому поводу.

Да уж, забавно получается. Владимир крестился, получил жену гречанку из Константинополя. А здесь турчанка из бывшего уже Константинополя, а ныне Стамбула.

Крещение принцессы тоже решили произвести во Владимирском соборе. Крёстным отцом, немного поразмыслив, назначили адмирала Столетова. Он от такой неожиданной чести аж фуражку уронил, а потом ходил весь день важный. Я немного повеселился с его реакции. Небось, по приезду в Петербург, будет важничать перед другими министрами.

Вначале невесту не хотели в воду окунать, как по всем правилам, а только лицо погрузить. Опять же, не май месяц на дворе, вода ещё не прогрелась, а наречённая София — девушка южная, так недолго и простыть. Однако, она вдруг проявила характер и начала протестовать.

— Как это не по всем правилам? Я же столько читала про крещение! Нет, я хочу, чтобы было как должно. А то мало ли потом скажут, что не по правилам крестилась императрица София, — надула она губки.

После того, как процедуры были закончены, мокрая и довольная наречённая София подошла ко мне.

— Жду, не дождусь дня нашей свадьбы, — хитро улыбнувшись, произнесла она.

— Я тоже, — улыбнулся я, окинув её взглядом.

А сам же я думал совсем о другом. Ведь если у нас сын родится, он будет претендовать не только на российский престол, но и вполне будет иметь права на Османскую империю. Ой, чувствую много работы предстоит службе безопасности. Как минимум, четыре империи очень не оценят нашу с Османским султаном инициативу. Как бы до греха не дошло. Такого сильного игрока у себя под боком они точно не потерпят. Хотя, один император над Российской и Османской империями — это тот ещё анекдот. Будет мой будущий сын крестителем Турции. Это даже не анекдот, это какой-то фильм ужасов. Как минимум, турецкие мусульмане такого юмора точно не оценят.

Глава 13 Домой

Вот уж не думал, что буду так сильно переживать во время своей свадьбы, и это при том, что я не в первый раз женат.

Венчались мы в храме святого Владимира, крестителя Руси. Гостей было мало, что вполне логично учитывая ситуацию. И признаюсь, я совершенно не переживал по этому поводу. Я и в свою бытность в той истории не считал нужным устраивать дорогие празднества в честь свадьбы. Уж лучше свадебные шлёпки в тёплом месте, чем пьяные друзья с драками, тамадой и остальными неотъемлемыми приключениями. Хуже, когда молодожёны решают вложиться в свадьбу, опустошая свои карманы и карманы родных. Или и вовсе взять кредит… О чём это я? Мне такой сценарий точно не грозит, но и спаивать малозначимых людей мне совсем не хотелось. Пускай гостей мало, зато все культурные, почти все для меня дороги, и ведут себя культурно. Хотя, признаться, я бы с радостью пригласил того же Кутепова и Мезинцева. Да и Джугашвили… Шутка ли, сам товарищ Сталин бы меня поздравил. Ещё малоизвестную в высоких кругах чету Кутафьевых, с радостью бы позвал, но это так, мечты. И Марину… ну это я совсем погорячился.

Однако, что примечательно, кое-кто примчался аж их самого Петербурга. Матушка прибыла, чтобы как минимум поддержать меня, поприсутствовать на свадьбе, пускай и названного, но сына. Она за ночь прилетела на самолёте и сейчас, хоть стояла с тёмными кругами под глазами, но решительная и гордая. Было видно, что она очень сильно вымотана. Но это я определил, намётанным глазом, я не раз видел её уставшей за последние месяцы. Она же, даже тени усталости не позволила показать окружающим и не проявляла абсолютно никакой жалости к себе.

Вместе с матушкой, к слову, летели ещё несколько гостей. Я, правда, так и не узнал, кто именно, вроде как дальние родственники. Однако они настолько вымотались из-за дороги, что решили отлежаться и на венчание не пошли. Зато матушка, независимо от своей усталости, всё равно присутствовала на венчании.

В качестве моего дружки выступал сам адмирал Столетов, который от обрушившейся на него, уже во второй раз, чести несколько дней ходил как пришибленный, после того как я объявил ему о своей просьбе.

Над моей супругой венец держала жена губернатора. Верно уж говорят — муж и жена одна сатана. Теми же самыми оборотами и витиеватыми похвалами она обсыпала нас с супругой и говорила о том, как важно для неё и её семьи внимание столь важных особ.

Мы с Софией неспешно прошли к алтарю, где нас уже ждал батюшка Иннокентий, Вера Павловна — жена губернатора, а также адмирал Столетов, держали венцы над нашими головами.

Венчание произошло на удивление быстро. Мы быстро дали клятвы и принялись принимать поздравления. И чего было переживать и волноваться? Сам не пойму, почему мандраж до сих пор не отпускает меня.

Наконец, все обряды были завершены и под торжественную музыку мы с Софией покинули собор. Неожиданно я краем глаза заметил какое-то резкое движение. Я тут же внутренне подобрался ожидая чего-то страшного.

Нас с Софией обошёл Пегов, заслонив нам дорогу.

— Назад, живо! — рявкнул он без всякой учтивости, тоном не терпящим возражений.

Спорить было глупо. Тем более, что я знал о способности Пегова чувствовать опасность. Видимо, неспроста он так всполошился, что даже всякую субординацию растерял. В этот момент перед нами на землю с металлическим звоном упало нечто увесистое.

— Граната! — рявкнул кто-то.

Следом один из гвардейцев, что сопровождал нас, бросился прямо на неё.

София, на удивление, была спокойна, но рука девушки, которую я по прежнему держал отчего-то была очень напряжена.

— Расходитесь, расходитесь! — кричал солдат, лёжа перед нами. — Скорее, сейчас рванёт! Расходитесь!

Однако мы все застыли, как заворожённые, глядя на несчастного. Пегов орал так, что тряслись стены.

— Назад в храм, я сказал, чего вы ждёте⁈

Однако время шло, а граната всё не взрывалась. Да и я был не то что бы в растерянности, но в каком-то ступоре. По крайней мере бежать никуда я не собирался. Сам не пойму, от чего я медлил.

Все уставились на истошно орущего гвардейца, который призывал всех нас поскорее покинуть окружающую территорию.

— Граната не взрывается, — вдруг заметил ещё один гвардеец. — Взрыва-то не нет, да и не произойдёт уже.

К моему удивлению, к солдату вдруг подошла София и, легко положив ему на плечо руку, произнесла:

— Нет необходимости и дальше лежать на ней, вы бы выбросили её подальше, сударь.

Гвардеец, будучи бледным как смерть, сначала непонимающе уставился на неё, потом мелко закивал. Затем он сунул руку куда-то вниз, себе под живот и, вынув её, тут же отбросил металлический предмет в сторону. Тот покатился по земле, а потом упал в какой-то ров, больше всего напоминающий археологический раскоп. Стоило гранате скрыться, как тут же последовал взрыв, заставив всех застыть разинув рты. Появилась яркая вспышка, следом свистнули осколки. Но учитывая тот факт, что ров был очень глубоким, осколки полетели только вверх, остальные вонзились в землю.

Бедные археологи, подумал я. Надеюсь, ничего не загублено? Помнится, когда-то в моем времени здесь была откопана усадьба IV века нашей эры. Ну да ладно, сейчас вопрос совсем не об этом. Я подивился своему спокойствию.

Я повернулся к Пегову, который резким голосом отдавал короткие команды, посылая людей:

— Найти мне этого подлеца! Найти мне этого подонка! Из-под земли достать, он не должен был далеко уйти.

Пегов заметил, что я на него смотрю и подошёл ко мне.

— Ваше императорское величество, вам лучше уехать в Севастополь в дом губернатора. Не следует вам здесь оставаться, пока злоумышленника не поймают и пока мы не получим какую-то информацию. Мало ли, сколько здесь ещё может быть террористов.

Я лишь кивнул. Пегов тут же отдал команду четырём гвардейцам, которые откололись от общей массы и последовали за нами.

— Глаз с императора не спускать! — хмуро наказал он.

— И с невесты, — добавил я веско.

Кортеж помчался по улице Древней, но стоило немного отъехать, как автомобили резко сбавили ход. Я едва не выругался. Всё-таки, какая бы ситуация ни была, а обязательства никто не отменял. Покушение покушением, а народ, который стоит сейчас вдоль дороги, и ждёт, что их император в торжественную минуту поприветствует их, вынудил сбавить ход.

Вдоль дороги стояли толпы людей. Они рукоплескали и бросали вслед нам тюльпаны, а я, если честно, думал о том, что любой из них сейчас вместо букета с тюльпанами может бросить очередной взрыв-пакет, либо ещё что-то. Так и параноиком недолго стать. Как же мне это надоело! Шага нельзя ступить, чтобы на меня покушения не случилось. Теперь ещё и за новоиспечённую жену нужно беспокоиться.

Я ехал, глубоко дыша и пытаясь унять нервы. Софья положила руку мне на предплечье.

— Всё будет хорошо, мой дорогой, — успокаивающе прощебетала она. — Не нужно так переживать. Сейчас всё обошлось. И в следующий раз, думаю, обойдётся. У тебя хорошая гвардия. Не хуже, чем у моего батюшки. А может, в чём-то даже и получше.

— Вот именно, то, что… — возмутился я. — Не достали нас в этот раз, достанут в другой. Работа служб мне не нравится. Да, здесь Крым и местность далёкая от столицы, но всё равно это не порядок.

Хотя и вправду, — подумал я. — Нам не хватило даже полицейских для оцепления. Столетов выделял матросов Черноморского военного флота, для того чтобы поддерживать порядок. А какая уж может речь идти о каком-то порядке и безопасности. Курам на смех! Однако София, которая продолжала поглаживать моё предплечье, своё дело сделала — я и вправду стала успокаиваться.

Кое-что припомнив, я вдруг повернулся к ней.

— Соня, это благодаря тебе, граната не разорвалась? — спросил я.

Девушка едва заметно поморщилась, а затем произнесла:

— Дорогой мой муж, я очень вас прошу, не называйте меня Соней.

— Это ещё почему? — спросил я, сразу забыв о своём вопросе.

— Ну, я ведь знаю русский язык. Соня — это тот, кто много спит и мало делает, а я совсем не такая, — сказала она.

— Ну, хорошо. А как же мне тогда тебя называть? — спросил я.

— Софочкой… Или просто Софой, — произнесла она.

Настроение у меня было ни к чёрту, однако я не смог удержаться и пошутил.

— Знаешь, если в слове Софа сделать ударение на другой слог, то получится предмет мебели, на котором удобно лежать.

Девушка от чего-то хмыкнула и слегка покраснела.

— Не знала о такой тонкости, — улыбнулась она. — Ну ничего, Софой всё равно можете называть. Ударение — немаловажный фактор, — улыбнулась она.

Однако, когда мы приехали к дому губернатора и под овации зевак покинули автомобили, я-таки слегка придвинулся к адмиралу Столетову с вопросом.

— А ваша разведка куда смотрела? — спросил я хмуро. — Неужто и у вас всё так плохо?

— Ваше императорское величество, какая такая разведка? У нас её отродясь не было, — возразил адмирал.

— Вот те на… Этого ещё не хватало. В срочном порядке организуйте формирование отдела разведки и контрразведки. Нужные документы готовьте, я подпишу, — прошипел я, одновременно с этим улыбаясь и махая рукой горожанам. — Здесь же вся основная сила военно-морского флота сосредоточена. Вдруг кто-то решит корабли подорвать? Взорвали же «Императрицу Марию»!.. — я вдруг осёкся, обругав себя за невнимательность.

Это же не в этом мире произошло, а в моём, ещё во время Первой мировой войны. А здесь-то Первой мировой войны не было. «Императрица Мария» тогда была гордостью российского военно-морского флота, сейчас же она вполне здравствует, вернее, находится на ремонте в сухом доке.

Мне пришлось сменить тему.

— Как же вы без контрразведки справляетесь? — выдохнув, спросил я.

— Так с корпусом жандармов взаимодействую, — ответил Столетов.

— В общем, создавайте отдел, — снова повторил я.

А про себя подумал — одного ГРУ точно недостаточно. И пускай потом историки считают, что я параноик, но безопасности никогда не бывает мало.

Во время пиршества я тоже был неспокоен. Надо же какие сволочи — испортили торжество! Ладно, с одной стороны, конечно, могло быть и хуже — могло и вовсе не остаться торжества, а свадьба могла смениться трауром. Однако, всё равно, дела это не меняет. Настроение было абсолютно не праздничное.

Примерно ко второй половине празднования явился Пегов. Я тут же подозвал его к себе, решив расспросить, нашли ли террориста.

— Нашли, — доложил он. — Этот хитрец, считай, весь день в развалинах прятался. У него костюм какой-то хитрый, маскирующий. Мы таких раньше не видели. Он пока сам не устал лежать, мы его даже не замечали. Хотя ходили мимо него. А ещё ему один из солдат руку отдавил, вот тогда он себя и выдал. По чистой случайности поймали.

Пегов был явно недоволен тем, что едва не упустил террориста.

— И кто это был? — спросил я. — Кто его послал?

— Не успели расспросить, — виновато поглядел на меня Пегов. — Он почти сразу капсулу с ядом проглотил.

— Да твою же… Хоть какие-то отличительные черты, или хоть какие-то улики, есть за что зацепиться? Кто его мог послать?

— Без понятия, ваше императорское величество. Мы продолжили поиски, вдруг он был не один. Прочесали каждый сантиметр, но никого больше не нашли, — повинился он.

— Ладно, понятно. Тут и разведки нету, и полиции нормальной нету. Чудо, что вообще живы остались. Ладно, Семён, постарайся расслабиться и отдохнуть, — сделав несколько глубоких вдохов, произнёс я. — Ты заслужил, хорошо поработал. Спасибо тебе, друг. Спас мне жизнь.

Пегов от такой чести удивлённо приподнял брови, но было видно, что ему очень приятно.

Однако подумав добавил:

— Костюм только изучите, и постарайтесь выяснить чья это разработка.

Знаете, после выходок Эдиты-Марии, да и вообще у меня успело сложиться понимание как в целом строится брак у благородных особ. Я, признаться, рассчитывал на нечто плохое и неприятное. Вернее, что с женой мне наверняка не повезёт. И даже смирился с этим внутренне, понимая, что однажды матушка меня победит, и мне придётся вступить в брак, и хорошо если не с чёртом лысым.

Да и случай с баварской принцессой меня очень подкосил. И после неё, мысли о женитьбе вызывали только раздражение и окончательное разочарование. Однако София меня удивила. Она раскрылась с такой стороны, что мне только и оставалось, что удивляться. Она показала себя очень сдержанной и терпеливой там, где нужно. И в то же время оказалась очень пылкой и страстной. А когда мы с ней обсуждали случившееся, казалась очень рассудительной и здравомыслящей.

Знаете, я уже и не думал, что способен произнести нечто подобное, но кажется, я вполне смогу влюбиться в свою новую жену Софию. По крайней мере, сейчас я могу с уверенностью утверждать, что мне очень повезло с невестой. Вернее, уже с женой.

Надеюсь, я быстро привыкну к её новому статусу, просто всё слишком уж стремительно завертелось, а я опомниться не успел. Казалось бы, только-только познакомились, а вот я уже и женат на девушке совсем другой религии, которая в срочном порядке приняла христианство. Подумать только. Причём для этой свадьбы было произведено столько операций, что оставалось только удивляться, как ничего не сорвалось и мы смогли довести дело до конца. Однако грустить я точно не собирался. Не о чем тут грустить. Здесь нужно порадоваться тому, как хорошо всё прошло.

Несмотря на то, что этой ночью спали мы очень мало, проснулся я вполне счастливым, выспавшимся и отдохнувшим. И впервые за долгое время на моём лице была широкая счастливая улыбка, которую я никак не мог сдержать.

Рядом со мной спала прекрасная девушка. Я легонько наклонился над ней и поцеловал в губы. Она сонно поморщилась, а я, высвободив из-под её шеи руку, поднялся с кровати. Сегодня нам предстояло возвращение домой. Вернее, для меня это было возвращение, а для Софии поездка в её новый дом. Я ещё с вечера дал распоряжение Пегову, а сейчас хотел пойти проконтролировать, как проходит приготовление.

На этот раз решили возвращаться самолётом вместе с матушкой и личной охраной. Во-первых, поездом долго, а во-вторых, есть ещё один фактор, который я не учёл. Если я поеду на поезде, мне придётся посетить каждый город, который будет по пути следования, иначе народ не поймёт, как это император в такой знаменательный для него период не уважит своих подданных, не позволит им отдариться и лично поздравить государя. Это празднование может затянуться на пару месяцев. Мне сейчас точно не до того. Я и так задержался в этой поездке аж на три с половиной недели. Да, за это время было сделано огромное количество задач, большинство из которых появились недавно, но я всё равно был собой доволен. Да и вообще в целом был доволен. Но злостную растрату драгоценного времени следовало прекращать.

Будучи в Крыму и с момента, когда мы объявили о помолвке, я дал задачу Мезинцеву, Кутепову, а также Пылаеву, внимательно отслеживать прессу в Европе и других наших соседей.

Однако с условием, мне до поры до времени ни о чём не докладывать. Не хотелось себе портить настроение. Прекрасно понимал, что начнётся там сущий ад. Однако чувствую, что следует уже озаботиться этим. Опять же, думаю, новое покушение тоже не год назад было запланировано. И это была только одна из многих реакций, которые нам ещё предстоит преодолеть. По крайней мере, западные коллеги спокойно нам с Софией жить не дадут, пока всё не уляжется. Они ведь будут в любой момент ожидать, что объединённая армия Османской и Российской империй начнут захватывать Европу и равнять столицы с землёй. Я даже не знаю, стоит ли их за это винить или просто постараться потерпеть и продолжать действовать в прежнем ключе — усиливать свои границы.

Хотя, тот факт, что мы зимой объявили мобилизацию, не прошёл для нас даром. Переполошились все. Про французов и так понятно. Они уже год со дня на день ждут, когда Россия начнёт истреблять французский народ. Но подключились и другие страны, разгоняя панику и сея смуту о том, что Россия мобилизует войска и что вопрос времени, когда она пустит свою военную мощь в дело. И тут есть один лишь момент, требующий особого внимания — кто окажется первой целью беспощадной машины Российской империи? И этот вопрос не давал покоя не только простым гражданам, чьи умы были затуманены прессой и пропагандой, но и большим политикам. И они теперь на всё пойдут, лишь бы развести Россию и Турцию в стороны, не дать им объединиться. Будут всё делать для того чтобы дискредитировать эти страны друг перед другом. И, надеюсь, мы с Омаром Фаруком оба это понимаем. По крайней мере, я думаю так, и молюсь что он не поддастся на очередную провокацию. Да и я не собираюсь допускать глупостей. Повторюсь, нам остаётся только надеяться, что мы сможем удержать наш союз и будет чудом, если не развяжется мировая война в скором времени. Да, на самом деле тут и надеяться-то не на что. Мировая война — это вопрос времени. Боюсь, что напускным конфликтом Франции и Англии всё не ограничится. Опять же, не стоит забывать про те документы, которые добыл Фраучи.

Да, этих документов и в моём времени хватало. И есть немалая вероятность, что большинство из них были подложными или просто теоретизированием, однако это только подтверждало мысли, что нельзя ни в коем случае расслабляться и останавливать действия по укреплению своей границы и наращиванию военной мощи.

Опять же, теперь Россия в ответе не только за себя, но и за своего нового союзника. Надо только поднять вопрос с султаном Османской империи и моим нынешним тестем — планирует ли он заниматься наращиванием военной силы?

По приезду в Петербург мы практически сразу отправились в Царское Село. Во-первых, полёты на современных самолётах оказались не столь комфортабельными, как в моём времени. По крайней мере, я очень сильно устал и вымотался. Однако София на удивление была полна сил и решила приступить к своим обязанностям. Как минимум, ей было необходимо набрать штат фрейлин. Помня о курьёзных ситуациях с прошлой невестой, я рассказал Софии и про кота с его проказами, и подрывной деятельности против Эдиты-Марии, а также про Анну Титову и её интриги. А также про слухи, которые распустили придворные о том, что Анна Титова моя любовница, и как на это отреагировала Баварская принцесса.

Кроме того я рассказал жене о том, что у Титовой оказался интересный дар, и что я отправил её учиться к Фраучи.

София с удивительным энтузиазмом поддержала идею сделать Анну своей фрейлиной. Более того, она порекомендовала мне сделать всё, чтобы при дворе все прознали, что Анна и вправду является моей любовницей.

Я посмотрел на неё, округлив глаза. Как минимум, это бросало тень на неё, как на мою жену. Однако София меня успокоила.

— Поверь, я успела присмотреться к вашим подданным, и в коварстве и хитрости они немного не достают до изощрённости чиновников при дворе моего отца. — заверила она. — И у меня самой была хорошая школа. — здесь она улыбнулась и положила головку мне на плечо. — Я ведь вижу, как ты на меня смотришь, и что тебе не нужны любовницы. По крайней мере, сейчас. А Анна очень интересная девушка, при этом идеальная мишень для желающих вести интриги против нашей семьи и Российской империи. Подумать только, она ведь твоя любовница. А ещё она дочь начальника императорского кабинета. Это ведь двойной выигрыш! А ещё она достаточно хитра, чтобы при этом быть моей фрейлиной. В моём народе говорят, что ничто не объединяет людей так, как их пороки и грехи. И все интриганы, прознавшие об этом, посчитают необходимым попробовать выйти на Анну и как-то использовать её в своих целях. Как в невинных интригах, чтобы, например, получить какую-то должность, так и в более крупных, чтобы навредить императорской семье. Так что я считаю это очень хорошая идея. Однако у меня всё же остался один вопрос, — спросила София.

— И какой же это? — приготовившись снова удивиться, спросил я.

— А почему у тебя только одна любовница. Почему так мало? — спросила она.

А я снова округлил глаза.

— Что значит мало? Мне и одной-то много, — удивился я.

— Для императора мало, — улыбнулась София, а затем нежно поцеловала меня в губы.

К выбору фрейлин мы подошли ответственно. Мы с супругой вместе описывали задачу Мезинцеву и Пегову проверять каждую желающую девушку досконально до третьего колена. Да и многие придворные захотят своих дочек определить.

— Проверяйте всё. Кто за ними стоит, кто родители, кто дружит с родителями, кто может повлиять, кто кому должен. Может, у девушек уже есть какие-то любовники. Особенно уделяйте внимание иностранцам. Чтобы ни одна не оказалась подставной. — приказал я Мезинцеву.

Может быть, я был несправедлив, потому что Мезинцев не хуже меня знал свою работу. Возможно, я просто позволил себе немного покрасоваться перед своей красавицей-женой. Ну уж простите меня за такую слабость.

— Ну что, — наконец, разобравшись с самыми необходимыми делами, произнёс я. — Несите прессу. Будем изучать что там наши западные коллеги выдумали.

Глава 14 Европа о моей свадьбе

Свой новый Дар — умение понимать иностранные языки, читать иноземную прессу я использовал на все сто. Правда, обнаружился и побочный эффект — если читать много и больше чем на трёх ранее неизвестных языках, к вечеру начинала побаливать голова. Правда и здесь обнаружилась польза. Я узнал, что к множеству талантов моей супруги добавилось умение снимать боль. Ей было достаточно лишь прикоснуться своими нежными ручками к моим вискам и всё, боль проходила мгновенно. Поэтому начал эксплуатировать свой дар на полную катушку.

Ну а как же не почитать иностранные газеты, когда такие дела творятся? Что называется — дорвался. Раньше-то довольствовался лишь переводами на русский, а иностранный текст, как известно, много теряет после его переложения на наш.

Кстати, надо будет сказать секретарю — пусть озадачит мою (то есть, проправительственную прессу) переводом с немецкого и французского, да разместят в наших газетах всю хрень, что пишет «просвещенная Европа». Русский народ, читая такие опусы, будет ржать до упада.

К слову, а что она, недружелюбная пресса, пишет-то? Англичане покамест помалкивают, ограничившись констатацией фактов. И крохотная заметка размещена где-то в конце восьмой страницы, ближе к разделу о потерях и находках кошельков и зонтиков, извещает о бракосочетании русского императора. Вон, даже имя и национальность супруги не указаны. Неуважение, понимаете ли. Но бритты сейчас озабочены выборами в парламент, и тем — удастся ли Черчиллю свалить какого-то Мак-Магона? Про Черчилля, разумеется, наслышан, а вот про этого даже не читал. Мак-Магон, скорее всего, шотландец. Обычно, тот или иной деятель (или партия), идущая к власти соревнуется в русофобии. Молчат. Стало быть, чего-то хотят от нас. И чего же хотят доблестные бритты? Значит, вскоре должен снова пожаловать британский посланник со своими предложениями. Но в войну нас, скорее всего, британцы не станут втравливать, а иначе в газетах бы Россию хвалили и вспоминали эпоху Наполеона, когда мы спасали Европу.

Немцы, как водится, консервативны и на свадьбу российского императора с турецкой принцессой откликнулась скупо. Информации у них маловато, а домысливать подробности они не стали. И правильно. Ну да, объявилась дочка султана в России, приняла православие и венчалась с императором. Ничего не прибавили, не убавили. Изложение фактов, ничего более.

Но у немцев имеются свои политологи, что постарались спрогнозировать политические и экономические последствия от сего факта. Почитаем. Да, брак заключен, но коли Нермин сбежала со своим будущим мужем, то для Османской империи такой брак недействителен, и ничего плохого для Германской империи не следует ждать. Султан Омар Фарук слишком зависит от немецких кредитов и он не пойдет на сближение со своим давним врагом. Более того — бегство принцессы из отцовского дома может повлечь скорую войну между Турцией и Россией, которая, безусловно, окажет воздействие на поставки зерна во Францию.

Но есть и иное рассуждение. Дескать — пока Турция не может воевать с Россией, потому что ей требуется более современный флот, а помочь Османской империи может Великобритания, но у англичан имеются свои претензии к туркам. Тот же Египет, который султан желает вернуть в лоно империи, а бритты уже привыкли считать его частью империи. Да и станет ли султан воевать из-за такой ерунды, как бегство дочери? Одной дочкой больше, одной меньше. И приданное не нужно давать.

Эх уж эти прагматичные немцы. Не понимают, что Дар, имеющийся у Софьи, перевешивает любое материальное приданное.

А вот тут ещё любопытная заметка. Дескать — турецкий султан может легализовать брак своей дочери с русским императором, если тот выплатит калым — подарок, что обязан сделать жених будущему тестю. А коли жених, а теперь уже муж, властитель огромной страны, так почему бы ему не отдать Османской империи Закавказье, а то и Крым?

Ишь, Закавказье отдать и Крым. Да я лучше своему тестю подарю Берлин с Дрезденом, Мюнхен с Баварией, а можно еще и Прибалтику. Нет, Прибалтику я оставлю себе. Кенигсберг и Калининградская область — наша. Ее уже однажды русская армия брала. Во время Семилетней войны. И пошли немцы под русскую корону, как миленькие. Даже великий философ Кант приносил клятву верности русской императрице. И зачем же Петр Третий обратно вернул?

Вот, что хорошо, что немцы и прочие европейцы пока не пронюхали о нашем с султаном секретном соглашении. Если бы пронюхали, то не оставались бы такими спокойными.

Мысли опять пошли куда-то в сторону. Уверен, что прав был товарищ Ленин и правительство большевиков, заявившее, что тайным соглашениям между государствами должен быть положен конец и все пакты и договора должны быть обнародованы. Народ должен знать, к чему его поведет правитель. Согласен. Но у нас, покамест, не демократическое и не правовое государство, а абсолютная монархия и есть вещи, о которых народным массам знать не следует. Пока, по крайней мере. А уж как там сложится наша история — не знаю. В общем, как пойдет.

Что там еще у немцев интересненького?

Разведка пока не докладывала о каких-нибудь всплесках, но журналисты, порой, могут быть расторопнее официальных властей. Может, в других разделах?

Сразу в трех газетах опубликованы «воспоминания» моей несостоявшейся невесты. Ишь, какая она писучая! А коли сразу три редактора не испугались опубликовать однородные материалы, значит, уверены, что газеты продадутся.

На сей раз моего рыжего кота принцесса Баварская оставила в покое, зато живописала о Зимнем дворце, о том, что в его подвалах стенают тени замученных жертв, звенят цепи, а палачи терзают провинившихся крестьян и неугодных имных императору чиновников. А по коридору бродит призрак Алексея Петровича — несчастного сына Петра Великого, которого император собственноручно задушил подушкой в спальне. Причём спальня та, по уверениям Эдиты Марии, располагалась аккурат напротив ее покоев.

Интересно, не перепутала ли юнген фрау Зимний дворец с Петропавловской крепостью? Или она умудрилась попасть в самый первый Зимний дворец, от которого нынче уже и следов не осталось? Определенно, попала именно туда. Попала девушка в призрак дворца, по которому бродят какие-то призраки. Бывает. Надо бы записать идею. Авось, когда будет спокойное время, напишу сценарий для мистического сериала.

Эх, какая же странная принцесса Баварская! Надо ей было написать, что призрак Петра Алексеевича неоднократно посещал ее в спальне, даже овладел (неоднократно и к обоюдному удовольствию!) беззащитной девушкой, а недалекий русский варвар принял его за любовника. Читатели взвоют от восторга, тиражи газет увеличатся, а ей, соответственно, можно ставить вопрос о повышении гонораров за свои опусы.

Интересно, а можно забеременеть от призрака? Кажется, какая-то египетская правительница даже детей рожала от своего умершего мужа и, ничего. Кстати, ещё одна идея для сериала.

Нет, Германия пока скупа на освещение сексуальной истории, тем более, августейших персон.

Зато французы молодцы! У них даже сводки с полей сражений ушли на задний план, запустив на первые полосы историю о похождениях русского принца в султанском серале. Сераль, вроде бы, это дворец? Звучит красивее, нежели сарай. Надо запомнить.

Оказывается, ещё будучи принцем, русский император Александр тайно приехал в Стамбул, переоделся девушкой и проник в гарем турецкого султана!

А я и не знал, что у Омара Фарука имеется гарем. Вроде бы, не должно его быть. Умный турок не станет обременять себя многочисленными женами, что рожают огромное количество детей, а потом начинаются разборки — кто должен править? А заодно старшие братишки, запутавшиеся — кто же старше, начинают резать своих братишек, не оставляя в живых никого. Что в Золотой Орде, что в Османской империи это заканчивалось большой кровью и ослаблением государства.

Нет, гарема у моего тестя нет, я бы знал. Скорее всего, это художественное преувеличение для французского обывателя. Ладно, пущай читают и завидуют. Главное, что принц не переодевался в евнухи или наложницы. А он, то есть я, изображал из себя симпатичную служанку.

В гареме Александр оказывал определенные услуги скучающим наложницам (интересно, какие именно?), был доволен жизнью, обучался новшествам, (вот тут, как я полагаю, половина французов упала в обморок от зависти!), но однажды ему на глаза попала дочь султана — прекрасная Нермин. Принцесса собирала цветы, чтобы украсить ими стол своего отца. Молодая девушка долго не хотела знакомиться со служанкой, привезенной из дальних мест, но любопытство победило. Служанка начала рассказывать свои повествования, словно новая Шахерезада! И тут, к удивлению девушки, женщина оказалась мужчиной! Тысяча и сто одна ночь, блин.

Так. Продолжение следует. А ведь хитро сделано. Прекратили повествование на самом интересном месте. Представляю, как ждали читатели продолжения. К счастью, мне прислали уже все номера газет, а иначе извелся бы в ожидании. Насколько помню, во Франции так делали при издании Александра Дюма-отца и Жюля Верна.

Что там дальше?

Прекрасная принцесса никогда не видела мужчин, за исключением отца и евнухов, охранявших гарем. Она сразу же влюбилась в юного принца из далекой северной страны. Александр, хотя и был развратником до мозга костей (это я-то развратник?), но тоже влюбился в прекрасную девушку. Он собирался лишить ее невинности прямо в саду, но передумал и решил дождаться более благоприятного времени.

Вона как! Я сам собой залюбовался. Развратник, тудыж их в качель, а невинности девушку лишать не стал. Значит, не безнадежен.

Русский принц и прекрасная принцесса решили, что как только Александр станет императором, он украдет девушку. Но сразу украсть принцессу не получилось. Русский император два раза отправлял свой флот к Стамбулу (вот, значит, для чего мои корабли подходили к Босфору!), даже высаживал десант, но все тщетно. Русская морская пехота два раза пыталась захватить султанский дворец, но дважды охрана уничтожала десанты.

Но наконец, нукеры императора сумели проникнуть в святая святых — главную мечеть Стамбула, что раньше являлась собором святой Софии и украли девушку прямо во время молитвы.

Турецкие янычары, охранявшие принцессу, ничего не смогли сделать, потому что во время намаза им запрещено кого-то убивать.

Не растерялся только один из янычар — Азазис-оглы, смело вступившийся за девушку, которую он очень любил. Он зарубил ятаганом добрый десяток русских, но был поражен предательским ударом в спину.

Примерно на двадцать строк расписано, как умирал храбрый янычар, как его губы шептали имя любимой девушки, но потом он сомкнул свои голубые глаза…

Так. А что это за Азазис-оглы⁈ Что за второстепенный персонаж, влюбившийся в мою жену⁈ Так, где моя супруга?

Тут, рядышком сидит, читает газеты и хихикает.

Ладно, вот как все прочитаю, так и спрошу — а что это за шашни такие с янычарами? И, неважно, что янычарского войска уже много лет не существует.

— А я и не знала, что у моего молодого мужа такое бурное прошлое, — усмехнулась юная императрица, а у меня сразу отлегло от сердца. Янычары какие-то… И все прочее. Загипнотизированные писатели, контуженные лошади.

Я тоже не знал, что у меня такое бурное прошлое. Начитаешься французских газет, начнешь верить.

Читаем дальше.

Воспользовавшись замешательством, нукеры прихватили с собой еще и ларец со всеми драгоценностями Османской империи (нифигасе! Каких размеров должен быть ларец?) и побежали по улицам Стамбула, отстреливаясь от полицейских. Положив на улицах добрую сотню честных турецких полицейских, не имевших никакого оружия, кроме деревянных дубинок, нукерам удалось сбежать.

Они достигли русского корабля, стоявшего под парами, запрыгнули на него, подняли паруса (!) и были таковы! А в открытом море принцессу пересадили на яхту, в которой уже находился император и они обвенчались.

Обвенчались-то в море или все-таки дождались суши? Не сказано.

Прочитав французское описание своих собственных похождений, я пришел в полный восторг. Да тут и Голоны с их маркизой ангелов отдыхают! Имя автора — Симона Шанжё мне ни о чем не говорило. Надо бы уточнить — кто такая? Перо бойкое, стиль замечательный. Читать очень интересно. Может, стоит ее вызвать в Россию и заказать пару исторических романов об эпохе Екатерины Второй? У моей предшественницы романтичных историй тоже хватает, а Пикуля в этой реальности ещё нет, да и будет ли, неизвестно.

А ещё — бьюсь об заклад, что этот очерк, вместо того, чтобы умалить личность русского императора, наоборот поднял в глазах французов, а особенно француженок, мой авторитет. Очень романтичное повествование!

Ну это если о весёлом. К сожалению очерков о том, что дремучая Российская империя под страхом уничтожения вынудила Турков подчиниться, было куда больше.

Глава 15 Победа над чудовищем

В своё время, когда я изучал историю, для меня всегда был загадкой быт царей, а в данном случае императора и императрицы. Интересно всегда было, как они между собой взаимодействуют, о чём говорят, как у них проходят встречи, по расписанию или нет, есть ли какое-то специальное предписание о том, как они должны вести себя друг перед другом, о чём говорить, какие слова друг другу говорить, какие ритуалы проводить. Научных работ по этой теме совсем немного.

В студенческие годы, этот вопрос меня довольно серьёзно заботил. Потом как-то всё забылось, а сейчас вот, нет-нет, да задумываюсь, всё ли я делаю правильно? Ведь наши отношения с Соней развивались вполне обычно, будто бы мы не императорская чета, а самые обычные молодожёны, живущие простой жизнью, с поправкой на то, что мы люди с не самой простой работой и с не самыми тривиальными задачами. Мы с женой частенько прогуливались, болтая ни о чём. Один раз в тёплую погоду запаслись пледами, прихватив с собой кое-какую снедь, и вечером тайно ушли поглубже в сад, чтобы смотреть на звёзды. И, знаете, мне это чертовски нравилось! Допускаю, что за нами присматривало несколько глаз, но нам они не попались — и слава Богу!

Некоторые мужчины считают, что все женщины одинаковые, но императрица есть императрица, пусть даже и «начинающая».

Как-то раз слышал анекдот о том, как лев общался с быками. Они, мол, согласно тому анекдоту, пили алкоголь, отмечая какой-то африканский праздник, и в самый разгар их мероприятия льву позвонила жена львица и стала того отчитывать. А лев, как белый агнец, всё покорно выслушал, сказал, как сильно любит жену, и тут же засобирался домой. Быки стали подтрунивать над львом, мол, что это за царь зверей. Целый лев, а так перед женой лебезит. На что лев им ответил: «Вот у вас кто жёны? Коровы. А у меня львица!» Вот и у меня львица.

Были, конечно, и совсем неожиданные перлы. Как-то вечером, уже собираясь готовиться ко сну, я зашёл в нашу супружескую спальню и вдруг обнаружил, что в нашей постели рядом с Софией лежит посторонний мужик. Да ещё какой! Рыжий, усатый, с наглой мордой.

И все это безобразии при живом-то муже! Неплохо бы этому хаму уши надрать, да куда уж тут. А главное, что ни у моей жены, ни у рыжего не мелькнуло даже оттенка стыда!

Наблюдая за тем, как котяра уткнулся в живот моей жены, нахально требуя ласки, я шутливо спросил:

— Василий, у тебя совесть-то есть? Ты вообще-то к чужой жене клеишься, а не к своим кошкам. Тебе что, своих девок мало?

Хотел добавить — драных, но язык не повернулся. Где это видано, чтобы мой котяра гулял по драным? Нет, только по самым лучшим и красивым!

Василий, услышав мой голос, лишь на секунду отвлёкся, окинул меня снисходительным взглядом, мол, не суйтесь, государь-император, сейчас я дела свои тут сделаю кошачьи и верну тебе твою жёнушку. И вновь уткнулся супруге в живот, продолжая мурчать, словно маленький трактор.

— Совсем меня ни во что не ставит, — возмутился я. — А вы, девушка, у вас-то глаза есть? Где ваша совесть? Гнать бы этого чужого мужчину отсюда, а то сейчас в гарем-то утащит.

— В какой такой гарем? — рассмеялась Соня.

— В гарем петербуржского султана по кличке Васька, — пояснил я. — Так что смотрите. Тут его подруги бегают, как бы не закатили вам сцену ревности, — продолжил я каламбурить. — Еще хорошо, что за алиментами не ходят.

Мы дружно рассмеялись, а Васька, потянувшись и выпустив когти, сладко зевнул. Затем вальяжно, мол, неинтересно мне с вами, Васька сделал своё дело, Васька может уходить, встряхнул хвостом и побежал куда-то по своим кошачьим делам.

— Ну как ты, дорогой мой? — отсмеявшись, спросила Соня.

В последнее время она тоже стала уделять большое внимание государственным делам, хотя никто и не просил. Ей бы со своими делами разобраться. Но она давала мне, на удивление, ценные советы. А когда встречались трудные проблемы, довольно непросто решаемые из-за щекотливости ситуации, всегда меня поддерживала и уверяла, что скоро всё разрешится.

Вот и в ситуации с прессой она меня поддерживала. Знала, что я очень переживаю, а поделать ничего не могла. И будто понимала мою боль. Понимала, из-за чего именно я так тревожусь и переживаю. Для неё это всё лишь статьи, в которых поливают грязью меня и мою страну, а для меня это неприятные звоночки, которые всё ближе и ближе приближают тот момент, когда враги нашей страны сбросят личины друзей и попытаются вонзить нож в спину. Да, может быть, я становлюсь параноиком и следует поменьше накручивать себя, но ничего не могу с этим поделать. Очень уж переживаю и в тайне продолжаю надеяться, что всё минует, обернётся положительно и удастся сложившуюся ситуацию развернуть в обратном направлении, избавив мир от мировой войны.

Я прилёг рядом с женой и просто уткнулся носом ей в плечо, а она меня приобняла, что-то шептала, но я уже не помню что именно, потому что почти сразу уснул, сном без сновидений.

Сегодня был довольно важный для меня день. Некоторые министры и люди из личной охраны стали для меня уже почти родными. Казалось бы, они просто выполняют свой долг, но одно дело — служить согласно инструкциям, и совсем другое — выкладываться на полную, жертвовать своей жизнью и с готовностью идти на смерть, лишь бы защитить своего государя. И для меня это огромная ценность.

Пусть я тысячу раз император, но я остаюсь человеком, и человечность мне не чужда. И, вспоминая тот момент, когда солдат лёг на гранату, у меня душа рвалась. Потому что я помню, что такое умирать. Прекрасно помню. И никому этого не пожелаю. И для меня в тот момент человечность боролась с долгом. Потому что, кроме того, как защищать свой народ, я должен думать о том, чтобы не оставить его без головы. И должен не хуже тех же солдат оберегать свою жизнь и бороться за неё, так как без государя страну скорее всего поглотит жуткий хаос. Я в ответе за своих подданных и не имею права создавать такие трудные ситуации в своей стране. Поэтому, как минимум, должен по достоинству одаривать тех, кто не хуже меня осознаёт значение слова «долг» и следует ему.

Я как раз подписывал указ о присвоении Пегову чина подполковника. Уж кто-кто, а он это точно заслужил своими действиями, своим командованием и выучкой, через которую проходят его подчинённые. Он им спуску не даёт, и при этом людей правильных отбирает. Есть у него тоже талант находить хороших бойцов, которым можно доверить свою жизнь. Как минимум, об этом говорят действия прапорщика службы безопасности императорской семьи Иванова, который, не пожалев своей жизни, бросился грудью на гранату, готовый умереть за своего царя.

Я в прошлом избирательно относился к российскому кинематографу, не всегда его оценивал, но в памяти как-то осела сцена из фильма «Девятая рота» Бондарчука, когда молодой парень на учениях испугавшись наезжающего на него танка, обмочил штаны, ещё и расплакался, однако вскочил и бросил в танк гранату. Его сослуживцы стали над ним смеяться, но прибежал старшина и всех разогнал. Часто вспоминаю эти слова, когда старшина произнёс: «ты можешь в штаны ссать, мамку звать, а задачу должен выполнить, мол, он задачу выполнил». На том ситуация и рассосалась, и это было для меня знаково.

Да, можно улыбнуться вспомнив, как испуганно расширились глаза Иванова, и как он дрожал и как кричал, вот только парень был готов умереть в тот момент. Он принял решение, и пускай он хоть сотню раз перепугался, но решение было принято, а действия его были более чем героические. За это он получит звание поручика, а также будет награждён крестом святого Георгия. Вообще по правилам ему следовало бы дать подпоручика, но тут был один нюанс: когда младшим офицерам присуждают награды, они автоматом получают очередное звание. Так и получилось. За Крест он получил подпоручика, а следом сразу и поручика.

Хотя была ещё одна деталь. Всё-таки хоть София и не призналась, но я до сих пор уверен, что она сделала что-то с гранатой и не позволила ей разорваться. И часть заслуг, по спасению императора, да и того героического гвардейца, лежала ещё и на моей жене. Наградить георгиевской медалью «За храбрость»? Нет, маловато. Жалко, конечно, что гражданским лицам военные ордена не положены, однако солдатский Георгиевский крест присудить ей можно. Это, вроде бы, не считается орденом? Правда, как она станет его носить на платье? Но можно изготовить «фрачный» вариант.

Поэтому я сделал приказ и для жены. Пускай это будет для неё этаким сюрпризом.

Дела на сегодня сделаны.

Я попросил Трофима принести чашку кофе. Сейчас немного передохну, а потом направлюсь в покои Иванова Ивана Ивановича за своей женой. Та в последнее время зачастила ходить к нему в гости, и они то и дело предавались беседам. Он ей рассказывал наизусть Пушкина, Лермонтова и других российских поэтов. Даже пересказал ей «Войну и мир». И всё на память, слово в слово. Каждый раз меня удивлял этот человек своими феноменальными способностями к запоминанию любой информации. Я даже решил попросить Софью проверить, есть ли у него способность. Но она сказала, что никаких способностей нету. Иванов — от природы такой уникум. Кутепов тоже подтвердил, что способностей у моей железной маски не обнаружено.

София, в свою очередь, цитировала ему Омара Хайяма и других мусульманских классиков и философов. В общем, они друг друга нашли. София даже хотела передать ему способность языкознания, но Иванов отказался на отрез. Теперь София, кроме родной литературы, преподавала ему ещё и турецкий язык, вернее, арабский. Турецкий-то язык в моей истории появился только после распада Османской империи, благодаря Ататюрку, которому ещё правительство товарища Ленина помогало оказаться у власти. Такие вот дела. Так что, казалось бы, такая мелочь, как победа в маленькой войне, обернулась для целого мира глобальными изменениями. А у нас пока и Османская империя до сих пор держится, и Российская империя благоденствует. Ну, и много чего плохого не случилось. Вроде мелочь, а приятно. Хотя неплохо бы как-нибудь глубже поизучать историю на предмет несоответствий. Глядишь, может, где-нибудь в другом месте повернулась история иным местом. Где-то прибыло, где-то убыло.

Неожиданно поступил звонок от генерала Шапошникова. Обычно он звонил днём. Я даже немного удивился, с чего это он звонит вечером, и немного напрягся. Вдруг случилось что-то страшное, требующее немедленного моего внимания. Однако генерал был в приподнятом настроении.

— Ваше императорское величество, — весело произнёс он. — Мне тут доложился подполковник Фраучи, рассказал о достижениях нашего друга на французской ниве. Тот убедительно рекомендует вам ознакомиться завтра с французской прессой.

— Французская пресса? Я и так её каждый день штудирую, — не сразу понял я, о чём идёт речь. — Ничего там нового нет. Только про русофобию, да про причуды лихого императора.

— Наша вавилонская башня сегодня развалится и перестанет быть зерном раздора, — не без торжественности объявил генерал.

Я сначала снова не понял его ребус, видимо совсем заработался, а потом до меня дошло. Линия, хоть и закрытая, но по-привычке лучше не говорить открытым текстом. Так, обиняками.

— Уже? — удивился я.

— Ещё нет. Через двадцать семь минут будет фейерверк, — ухмыльнулся Шапошников. — Через двадцать семь минут пропадёт с лица столицы галлов уродливое металлическое чудовище.

— Вот это да, — хмыкнул я.

Как раз рассуждал о том, что история может повернуться боком для кого-то, вот она и повернулась для французов, лишив их народного достояния и главной достопримечательности столицы, что так будоражила умы туристов и рафинированных дам, желающих во что бы то ни стало увидеть Париж и умереть. Глядишь, будут теперь говорить нечто подобное про московский Кремль или про египетские пирамиды. Да уж, вот такая ирония судьбы.

На сегодня дела были закончены. Я потянулся в кресле и расслабился. Трофим как раз принёс мне свежезаваренный кофе. Сегодня мне не хотелось возиться с этим делом, поэтому поручил проверенной кухарке, которая варила кофе не хуже, чем я.

— Ваше императорское величество, — вдруг окликнул Трофим. — Не велите казнить, велите миловать.

— Говори, что у тебя случилось? — глянул я на него искоса.Трофим опять выступает в роли холопа шестнадцатого века.

— Тут такое дело. Слухи ходят страшные.

— Что за слухи? — удивился я, поставив себе пометку, что следовало бы позвать моих агентов. Давно с ними не общался и не сверялся с последними сплетнями. Вдруг там что-то без меня происходит, а я и не в курсе.

— Да тут такое говорят, что есть у императора тайная ищейка! Называют ещё тайным агентом или кровожадным душегубом. Что, мол, кто к императору в немилость попадёт, того больше и не вспомнят. Встретит его Степан Ухтомский, запрёт в тайной комнате и допрашивать будет, а потом его больше никто и не увидит. Говорят, что любого на чистую воду способен вывести, а то и в лишнем в чём обвинить.

— Серьёзно, что ли? Прям так и говорят? — удивился я.

— Так и говорят, что, если, мол, будешь своей властью злоупотреблять или будешь нечист на руку, всё, конец тебе. Ходит этот Степан Ухтомский и наблюдает за каждым.

— Ну, пускай говорят, что тут такого, — пожал я плечами.

— Так, видите ли в чём дело, говорят, что это брат мой. У меня же фамилия Ухтомский. Да и поговаривают, что он похож на меня, как две капли воды. Только ходит важный, с бородищей и усищами. А у меня ведь брата отродясь не было, у меня две сестры.

Поняв, о чём идёт речь, я едва не рассмеялся. Я ведь несколько раз проводил допросы, примеряя на себя личину Трофима, только значительно видоизменённую.

— Ухтомский, говоришь? — хмыкнул я. — Ну, пускай боятся дальше. Ходи, значит, важный и говори, что, в случае чего, тоже братцу пару слов шепнёшь, если будут себя плохо вести.

— Так со мной же тогда вообще все перестанут общаться. Меня и так побаиваются, и бабы косятся.

— Эх, Трофим, — усмехнулся я. — Не умеешь ты использовать авторитет в свою пользу. Ладно, не переживай. Нет у меня никакого агента, и никто ни за кем не следит. Только ты об этом лучше не распространяйся. Пускай лучше не расслабляются.

Трофим ушёл, а я тут стал припоминать. Кажется, Ухтомский — это благородная фамилия. Хотя мой камердинер Трофим был из крестьянской семьи, а носит благородную фамилию. Хотя потом, немного подумав, припомнил, что некоторых крестьян одаривали фамилией помещика. И они потом ходили также с благородными фамилиями, хотя и были неродовитыми. Как-то даже слышал историю, что, когда Гагарин в нашем времени полетел в космос, ему пришла телеграмма от княжеского рода Гагариных из Канады с поздравлениями и почестями, мол, дворянин — он в любой власти дворянин и всегда добьётся высот. Вот только шутка в том, что Гагарин был потомком обычных крестьян, которые как раз служили роду Гагариных, а те этого не знали. Вот такой перл.

Глава 16 Клубок интриг

Результат работы Судоплатова вызвал эффект разорвавшейся бомбы. Казалось, весь мир страдает из-за того, что французская телебашня завалилась. А завалилась она знатно. У башни буквально развалились две подпорки, и она рухнула прямо на Марсово поле. Причём стоит отдать должное Судоплатову: среди людей жертв не было. Пострадали, правда, две бродячие собаки. Собак жалко. Хотя собаки вряд ли мучились, а вот французы воют так, что слышно на другом конце шара. Почему-то собак мне очень жалко, а вот французов не жалко нисколечко.

Судоплатов так и не смог удержаться от шутки. Газеты твердили, что тут и там находили места предположительного базирования террористов, где находили то шкуру медведя, то полные бутылки водки. Видимо, Судоплатов был очень хорошим психологом. Французы на все лады вопили, что это не могут быть русские, иначе бутылки водки были бы пустые. Да уж, шутка удалась. И шалость удалась. Хотелось потереть руки с мефистофелевским смехом, но я совсем не злодей. И мне не очень приятно от того, что нам пришлось разрушить монументальное строение. Однако дела делать надо. Лес рубят, щепки летят, и ничего с этим не поделаешь.

Зато себя оправдала идея с посольской машиной с британскими номерами. Да и пресса тут как тут подоспела. В итоге удалось повесить все шишки на британцев. И жёлтая пресса Франции уже не знала, как им разорваться, пытаясь и Россию очернить, и Германию, а теперь ещё и Британия присоединилась в расстрельный список. И все враги, все враги… Да уж. Плюс ко всему, ещё наши агенты платили неплохие гонорары за то, чтобы раструбить о влиянии британцев и о том, что назревает мировая война. Конечно, себя на этом фоне мы обелять не можем. Это, как минимум, вызовет подозрение. Но отвлечь французов на нового врага оказалось вполне удачной идеей.

Как вышло, очень уж много людей видели крутящиеся то тут, то там машины британского посольства. Очень удачно. Чуть позже Судоплатов доложил, что Распутина тоже удалось взять. Причём это никому не показалось странным. Тот попросту исчез. Но на фоне падения башни это казалось сущим пустяком. Я тоже так думал.

Между прочим, так на всякий случай, дал указание Распутина по возможности привести живым, на что Мезинцев добавил, что, если с ним будут проблемы, проще его тщательно допросить и прикопать где-нибудь. А я про себя отметил — так ведь вышло с Кутеповым в моём времени. Его также увезли из Франции и не довезли. Как всё-таки циклична история. Обязательно кого-то однажды выкрадут из Франции и отправят в Россию. И не довезут…

Всё циклично, всё повторяется. Такая вот ирония судьбы.

По всей Европе стали собирать деньги на восстановление Эйфелевой башни. Все сопереживали французам и страдали из-за этого. А я даже и не думал, что уже в этом времени, в сороковые годы, Париж с его символом стал так популярен. Мне-то казалось, что это произошло только в моё время. Почему я так считал, не знаю.

Наше министерство иностранных дел тут же выступило с обращением, осуждающим сей варварский акт. Как-никак, памятник культуры разрушили, варвары!

Конечно, российская казна денег давать не собирается, но в частном порядке разрешили начать сбор на реконструкцию и реставрацию Эйфелевой башни. Однако, попросил Мезинцева взять на заметку тех, кто отправит особенно большие суммы. Вряд ли это будут простые люди. А если кто с большими деньгами и большой властью отправляет деньги на реставрацию той самой башни с которой вещалась антироссийская пропаганда, это как минимум подозрительно. Люди власти вряд ли будут не в курсе этого, скорее всего, к ним могут возникнуть вопросики, что это за интерес у них такой возник к французским объектам. И не лучше ли вкладывать в Россию-матушку деньги, а не отправлять их куда-то за бугор? Поэтому работы комитету государственной безопасности ещё прибавится. И это, как мне кажется, хорошо.

Безусловно, есть прекраснодушные идиоты, которые искренне переживают за несчастных французов, оставшихся без своего символа, но эти всегда были и будут, с ними ничего не поделаешь. Их стоит только пожалеть, либо порадоваться тому, что и у нас есть такие хорошие люди.

В который раз подивился удачному расчёту Судоплатова. По идее взрыв был не ночью, а вечером, и я удивился, как так вышло, что обошлось без жертв. Хотя, возможно, всё дело в том, что Франция сейчас воюет, и народу не до веселья, мало их праздных гуляк пребывает в парке.

Следом пришла новая весть. На фоне теракта, который, как были уверены французы, совершила точно не Германия, да и после нашего династического объединения с Турцией, Франция и Германия вознамерились в срочном порядке заключить перемирие. Мир — это, конечно, хорошо, но, к сожалению, нам он абсолютно не выгоден. Как доложил Судоплатов, предварительные переговоры должны состояться в Вене и Фраучи, даже не дожидаясь моего указания, дал задачу Судоплатову во чтобы то ни стало сорвать эти переговоры. Хотя что-то мне подсказывает, не одни мы в этом заинтересованы, и не одни мы будем ставить палки в колёса этим переговорам.

Эх, не хотел я использовать подлые беспринципные приёмы, что Европа моего времени частенько использовала против нас. Ведь когда побеждаешь злодея любыми методами, сам рискуешь стать злодеем. Похоже, нет у нас другого выхода. Поэтому французская пресса тоже будет накачиваться пропагандистскими статьями о том, какие ужасы творятся на фронте, как бесчеловечно расправляются немцы с французами, а немцам будем транслировать то, как беспринципно ведёт себя Франция.

Были ещё нюансы. Нынешняя война заставила хоть как-то сплотиться французский народ, и борьба за власть во Франции была приостановлена. Там схлестнулись не на жизнь, а на смерть свои силы: республиканцы и национал-шовинисты. Причём национал-шовинисты, к сожалению, побеждали.

То, что в Германии не зародился фашизм, ещё не значит, что ему на смену не мог прийти национал-шовинизм у французов. Это вполне закономерная ситуация для этого периода истории. По крайней мере, о закономерности я могу говорить потому, что, несмотря на иной ход истории, очень много чего повторяется, и это не может не пугать. Скорее всего, национал-шовинизм во Франции победит и спровоцирует ту самую мировую войну. Моя задача сейчас сделать так, чтобы, во-первых, выбить почву у них из-под ног, а во-вторых, если война и начнётся, сделать так, чтобы Россию она не коснулась.

Кроме всего прочего, как докладывал Фраучи, в Алжире началась борьба за отделение от Франции, а это только подливало масла в огонь. Алжир, страна, которая в два раза больше Франции, хотела сепарироваться от «старшего брата». И несмотря ни на какие блага цивилизации, которые были у них от французов, они не хотели протектората страны, которая в три раза меньше их. А тем временем алжирцы вполне понимали, что являются источником богатейшего сырья, барыши с которых сейчас оседают в карманах французского режима. Франция богатеет, а Алжир по-прежнему беден, ещё и богатства, дарованные природой, у них забирают. Вот, собственно, если вспоминать методики Англии, почему бы нам не поддержать алжирское сопротивление? Конечно же, не напрямую, ведь у меня теперь появился очень хороший тесть. Я думаю, Омар Фарук сможет быть хорошим посредником этих переговоров. Возможно, мне даже не придётся никак фигурировать в этом деле. Мне показалось, что султан Османской империи тот ещё интриган и ему эта идея очень понравится.

Среди немцев тоже росло недовольство, в частности распаляемое нами. Они не хотели мира с Францией. К тому же, если немцы лидировали на поле брани, то в войне за колонию они явно проигрывали. Тем более, что Франция сама напала на Германию, и так просто сдавать позиции им не хотелось. Неплохо бы и лишить Францию каких-то земель в отместку. И благодаря этому в Германии хоть как-то ослаблялась антироссийская пропаганда. Хотя, то и дело, были шепотки, что ноги у этой войны растут именно из России. Хотя, с чего бы это вдруг, у нас ведь там не было никаких интересов. Да уж, дела-дела…

Кроме государственных интриг, было немало и внутренних. Слухи о том, что Анна Титова моя любовница, были не только успешно посажены, но и уже дали плоды. Анна как раз накануне доложила о том, что на неё вышла некая мадам Толстова — жена графа Толстова. Не путайте с родом Толстых, из которого вышло столько писателей!

Графиня показала себя удивительно хитрой интриганкой и сначала уделяла очень много внимания тому, чтобы наладить тёплые отношения с Титовой. Всячески втиралась в доверие, приглашала её на званые обеды, одаривала вниманием, дорогими подарками, а также знакомила с влиятельными людьми. Потом стала потихоньку выяснять разную информацию и одновременно нагнетать обстановку. Мол, насколько верны слухи о том, что сам император интересуется юной красавицей. Знает ли молодая супруга о том, что император не довольствуется только ей одной, и как императрица отнесётся к такому факту, если прознает об их связи. Ведь, как якобы слышала графиня Толстова, турецкие девушки, а в частности императрица, очень ревнивы и темпераментны и, вполне могут дойти даже до убийства. Анна, оправдывая моё доверие, отлично сыграла свою роль, изображая припёртую к стенке жертву. Она просила сдержать секрет в тайне и ни при каких обстоятельствах не распространяться о том, что Анна является фавориткой императора. Даже сказала что пойдёт на всё, лишь бы скрыть эту тайну от императрицы.

И вот Толстова, которая возомнила себя акулой, сама оказалась наживкой. Проявляя добрые намерения, Толстова предложила устранить императрицу, чтобы снизить риск для несчастной Анны, а также лишние препятствия на пути к её счастью. Нужно всего-то избавиться от этой императрицы, и император будет снова только для её. Как удобно, не правда ли? И вот мы с Анной принялись размышлять, как бы нам использовать эту ситуацию и как бы завернуть интригу, чтобы узнать как можно больше информации и вывести на чистую воду не только Толстову, но и всех связанных с ней. Даже Софию привлекли, а та проявила очень большой энтузиазм и так и сыпала идеями. Она даже предложила инсценировать собственную смерть, но эту идею мы всё-таки отбросили. Нечего народ и зарубежную прессу будоражить.

Мезинцев уже вёл разработку. Как оказалось, граф Толстов, работавший в министерстве юстиции, никакого отношения к интриге не имел. Напротив, исправно нёс службу и был на хорошем счету, да и его руководство прочило ему огромное будущее, очень уж талантлив был граф. Зато его жена пристрастилась к азартным играм, вот и проигралась на огромную сумму. А мужу, естественно, не сказала, потому что тот был строг и держал жену в ежовых рукавицах. Ну, как оказалось, недоглядел, да уж, «повезло» графу с женой. И как в такой ситуации поступить, просто отправить графиню в ссылку теперь не получится без объяснения причин. И надо ведь проблему решить, и не настроить графа против себя. Было принято решение и графа привлечь к этой интриге и рассказать ему всё. И раз уж так вышло, дать ему право выбора — уйти со службы, либо самому решить судьбу своей супруги. Такие вот получаются дела.

Чем дальше мы изучали эту интригу, тем больше подробностей выясняли. Пока что всё указывало на ту версию, что инициатором покушения были американцы. Да уж, ничто не ново под луной. И самое главное, у них ведь не было особых причин и политических мотивов устраивать подобные интриги. Делали они это исключительно ради возможности получения большой прибыли. Они хотели разобщить нас с Турцией, тем самым увеличив вероятность того, что страны обозлённой Европы решатся на нас напасть. Хотели всё выставить так, что оскорблённый султан, из-под носа которого увели дочь, решил исправить свой позор, заплатив за это кровью собственной дочери. А потом уже на фоне того, что русский император погубил ещё и дочь султана, развязать огромную войну, в которой вся Европа, конечно же, поддержит униженную Османскую империю, с целью приструнить излишне зарвавшуюся Российскую империю. Да уж, интриги-интриги, расслабляться нельзя ни на секунду.

Глава 17 Откуда не ждали

Моя юная супруга была не только красива, но и не по годам умна, чем не раз меня озадачивала. Я не раз удивлялся её поразительно взрослому поведению. Порой она казалась умудрённой жизнью женщиной, а не девочкой, едва ли достигшей семнадцати лет. Наверное это было одной из причин, почему я буквально влюбился в неё по уши. Причём мне на это понадобилось не так много времени.

В этот раз мы с ней прогуливались в саду недалеко от Царского Села. Было всё ещё холодно — апрель месяц в Петербурге выдался не самый тёплый, однако было не ветрено, а на деревьях уже стали появляться листочки. Да и сам сад был довольно красивым, даже несмотря на время года.

Немного устав, мы присели на попавшуюся на пути скамейку, и София, вдруг положив голову мне на плечо, спросила:

— Саша, расскажи о своём прошлом.

Я немного смутился. А что мне о своём прошлом рассказывать? Я ведь не знаю ничего из прошлого реального Александра, так, некоторые вырезки из газет и только, да ещё истории, что рассказывал император, пока был жив. Про Павла Кутафьева тоже ничего не знаю, да и рассказывать, очевидно, не следует. Единственное прошлое, о котором я мог бы рассказать, это моё настоящее прошлое. То, где я был историком, а потом отправился на фронт. Где у меня была жена и двое детей. Но об этом, как минимум, не следует рассказывать, потому что ничем хорошим такая откровенность не закончится. Но в следующий миг я напрягся. Может, она имеет в виду то, что об Александре ходила дурная молва, что он был кутилой и пьяницей, а то и наркоманом. Об этом точно рассказать совсем нечего.

— Дорогая моя София, ну, зачем тебе все эти скучные истории о прошлом? Думаю, куда интереснее обсудить будущее и подумать о том, какую семью мы с тобой построим, как будут развиваться наши с тобой дела.

— Просто с тобой так легко, — вдруг произнесла она. — Складывается впечатление, будто ты вовсе и не император, а самый простой человек. Добрый и милый. Обычно люди голубых кровей ведут себя чванливо и холодно, а ты тёплый. Будто лишь занял место императора.

Я поборол в себе желание оглядеться по сторонам, не появится ли человек в черной маске…

— Ну, таким меня воспитали. Здесь я могу благодарить только свою матушку и деда, — рассмеялся я, изо всех сил стараясь не допустить нервозности в своем смехе. — Да и ведь ты, вроде теперь русская императрица, а корни у тебя мусульманские. И вряд ли ты будешь вести себя как немка, или русская. Так что тоже можно сказать, что ты не совсем та, за кого себя выдаёшь, хоть это и не правда.

Принцесса задумалась. Похоже, мне-таки удалось увести разговор подальше от скользкой темы.

— В чём-то ты прав. Да, я теперь русская императрица, и поверь, я постараюсь соответствовать такому высокому званию. Но память предков тоже сильна во мне. Я… — она слегка умолкла, а затем продолжила: — Я полюбила тебя. Ты совсем другой, не такой, как все те благородные мужи, с которыми я имела возможность до этого общаться. И когда батюшка лишь сказал о том, что мы можем породниться и я могу стать твоей женой, я сразу же поняла, что сделаю всё возможное, чтобы наш брак состоялся. Признаться, я сама решила остаться на том корабле и отправиться в Одессу. Даже если бы батюшка и вправду пошутил, я бы всё равно отправилась. Но я помню и о своей семье, и о своей родине, и о своём отце. И, как бы не повернулись дальнейшие отношения у России с Османской империей, пока правит мой отец, я буду стараться со своей стороны делать всё возможное, чтобы наши страны не враждовали. Более того, хочу чтобы наши отношения укреплялись, а дружба становилась крепче. У Османской империи и России непростая история. Много чего было, и при этом мало хорошего. Но всегда всё можно изменить и исправить. И я надеюсь, что так и получится. Главное, чтобы мы смогли не причинять друг другу зла, ведь так? И главное, чтобы не было войны.

Я улыбнулся.

— Я бы тоже не хотел войны, — ответил я.

Девушка немного помолчала, а затем добавила:

— Но, мне кажется, что ты только к войне и готовишься. Очень много усилий идет на усиление военной мощи России.

— Поверь, — ответил я, — больше всего на свете я хочу, чтобы войны не было. А большая армия — это то самое, что заставит соседей задуматься, нужна ли им война с нами. И все эти военные реформы задуманы лишь с одной целью — не допустить возможности или даже мысли о том, что на Россию можно напасть. Ты и представить себе не можешь, как я не хочу войны и как усиленно ищу любые возможности не допустить военных действий. Мало кто так же, как я, понимает, что война — это очень страшно.

София подняла голову с моего плеча и вдруг внимательно на меня посмотрела.

— Саш, а можно задать тебе один вопрос? Он, возможно, покажется тебе глупым, но я не могу его не задать.

— Да, конечно, — ответил я.

— Я часто вижу сны. Раньше я думала, что они ни о чём, просто выдуманные или бред моего воображения. Но потом я выяснила, что я вижу прошлое. Не будущее, но прошлое. Тех людей, что мне дороги. Я многое узнала о своём отце из этих сновидений. И почему-то в последнее время во снах я вижу тебя.

Эти её слова снова заставили меня напрячься, однако я никак не дал понять, что переживаю или волнуюсь.

— Я почему-то вижу, что ты воюешь. И война-то очень страшная! — её голос выражал тревогу. — Но я не совсем понимаю, как такое может быть. Где ты мог успеть повоевать? К тому же я вижу, что ты был старше. Значительно старше, чем сейчас.

Я прижал девушку к себе и поцеловал её в висок.

— Может, это и вправду просто сны, — улыбнулся я, хотя на душе было очень неспокойно.

— Я вижу, что ты идёшь сквозь огонь. А ещё вижу тебя в очень странной военной одежде, и в каске. В твоих руках оружие, и я точно знаю, что такого оружия не существует. Возможно, когда-то потом, но не сейчас. Оно похоже на автомат из тех, что показывали тебе инженеры. Но я никогда ничего подобного не видела. И ты идёшь, идёшь, идёшь без страха через целое поле огня, через мёртвых… Кто-то тебя боится, кто-то тебя зовёт за собой и просит помочь. Но ты не смог бы, даже если бы очень захотел. А потом я вижу очень много пламени, которое поглотило тебя под собой. Ёще я видела тебя любящей семье, и она была не царская.

Я слушал её и не знал, что сказать. Сердце моё заколотилось так, что я решил, что лучше я промолчу, иначе выдал бы себя дрожащим голосом.

— А ещё я видела, что у тебя была жена. Хорошая девушка. — продолжила София. — это была не я. Ты её очень любил. И твои дети такие славные! Я не так много видела их, но уже успела полюбить, — она грустно улыбнулась. — А потом ты свою жену потерял, потому что сгорел. Погиб. Не вернулся к ней… — София ненадолго замолчала. — Но потом снова нашёл. Я чувствовала твою радость и переживала вместе с тобой. И мне кажется, это был вовсе не сон. Но, опять же повторюсь, я совершенно не понимаю, как такое может быть возможно.

Я потянул к себе девушку и крепко её поцеловал. Уж не знаю от прилива нежности или ради того, чтобы она умолкла и перестала говорить, потому что каждое её слово отдавалось болью во мне.

— Давай поговорим об этом позже, — попросил я пересохшими губами.

— Давай, — очень легко согласилась она. — Я чувствую, что этот разговор очень трудный для тебя. Это тайна, о которой лучше никому не знать. Но я очень надеюсь, что однажды ты сможешь мне доверять, и я смогу дорасти до тех тайн.

Она снова потянулась ко мне и поцеловала в губы.

Пребывание Софии в Царском Селе нельзя было назвать скучным. Почти каждый день она делала какие-то интересные открытия для себя. Однажды она набрела на комнатку, где находился Иван Иванович — тот самый энциклопедист, который вначале помогал мне. В принципе, в нём давно не было необходимости, но я позволил ему и дальше жить в Царском Селе. Во-первых, чувствовал к нему благодарность и очень надеялся, что однажды у меня появится свободное время для того, чтобы просто поговорить с ним о том, о сём. Он приятный и умный человек, а с такими всегда интересно общаться.

Вот и София оценила полезность этого человека. Они несколько раз виделись. София рассказала мне, что в первый день он рассказывал ей стихи Пушкина о дубе, золотой цепи, и о коте, что ходил по той цепи туда-сюда. Меня это почему-то очень повеселило. Да, София знает русский язык, но она ведь совершенно не знает нашей культуры. Наверное, даже не слышала о существовании такого великого поэта, как Александр Сергеевич Пушкин. Наверное, надо будет собрать для неё список литературы, чтобы дать ей возможность ознакомиться со всем тем, на чём растут русские дети, какие книги они читают и на каких героев равняются, когда взрослеют.

К нам частенько заглядывала Ольга Николаевна. Она держалась достойно и отыгрывала роль великой княгини, однако я достаточно её изучил, и несмотря на напускную строгость, я видел, что ей очень по душе моя жена и София прямо-таки запала в сердце Ольги Николаевны.

Как-то раз я спросил, как там Марина. Меня очень заботил вопрос, как она восприняла мою свадьбу. Ольга Николаевна поджала губы, но через небольшую паузу сказала, что всё хорошо.

— Марина чувствует себя прекрасно. Она работает и любит свою работу. И она очень рада за тебя, передавала тебе поздравления и самые наилучшие пожелания тебе и твоей прекрасной жене.

Мне почему-то совершенно не верилось в её слова, но я очень надеюсь, что именно так всё и было. Я бы не хотел, чтобы Марина расстраивалась. Она этого не заслужила. Я очень надеюсь, что она и вправду скоро забудет обо мне и найдёт себе хорошего парня, достойного быть её мужем. В любом случае я побеспокоюсь о том, чтобы она ни в чём не нуждалась до самой старости. Как минимум, великолепная карьера ей обеспечена. Да и не только карьера, а там уж как время покажет.

Мы всё чаще гуляли с Софией. Она рассказывала о своих открытиях, о разговорах с Ивановым и о том, какие беседы они вели. Похоже, Иван Ивановичу тоже пришла та же идея в голову, что и мне, и он рассказывал Софии о русской литературе, о русской истории, и о многом другом. Мы тоже с ним перекинулись парой слов, и он мне намекнул, что ему, похоже, удалось зародить в будущей императрице любовь к русской культуре и пообещал что сделает всё возможное, чтобы закрепить свой успех.

София, похоже, и правда совершенно не стеснялась показывать своих тёплых чувств ко мне. Как-то раз она даже сказала, что полюбила бы меня, даже если бы я был простым человеком.

— Даже крестьянином? — удивился я.

— Да, даже крестьянином. Хотя вряд ли бы ты долго пробыл крестьянином. Что-то мне подсказывает, что ты обеспечил бы себе другое будущее при любых обстоятельствах. Может, не был бы императором или президентом какой-нибудь республики, но стал бы большим и видным человеком. А я бы тебе помогала и поддерживала бы тебя во всём. А ещё я, не только благодаря дару, изучаю русский язык, но и стараюсь понять многие слова. Я вот узнала, что соня — это не обязательно означает соня-засоня, но и вправда ласковая форма имени Софа. И прости, что я тогда так сказала. Тоже можешь меня так называть, если ещё хочешь, — улыбнулась она.

Ещё София обнаружила пушкинский лицей в Царском Селе. Кстати, об этом ей тоже рассказал Иванов. Он ей долго рассказывал про Пушкина, наизусть прочитал чуть ли не все произведения, стихи и поэмы Александра Сергеевича. А потом рассказал, что Пушкин учился недалеко, тем и вызвал огромный интерес Софии к лицею. В итоге мы все вместе поехали на экскурсию. Я даже Иванова с собой взял, посоветовавшись перед этим с Кутеповым и получив от него добро. Иванов, несмотря на то что тоже был впервые в этом лицее, знал о нём всё. Рассказывал чуть ли не о каждом камушке-кирпичике. Восторгу Софии не было конца.

Вскоре она услышала и про онкологический центр, который строила моя матушка. Как только она узнала о нём, то долго восхищалась той самоотверженностью и благородству, что проявляет Ольга Николаевна, и обязательно захотела посетить его. Я, конечно, восхитился благородством своей жены, но про себя подумал, что, надеюсь, она не узнает, для кого я строил этот центр. А там же ведь ещё и Александр содержится. Вдруг каким-то образом она в его палату попадёт?

Отговорить Софию не удалось. Как я ни старался и на какие ухищрения не шёл — и отвлекать пытался, и предлагать что-то другое, но она ни на секунду не забывала о хосписе, и как заведённая просила дать ей возможность туда съездить.

— Ну, зачем тебе туда? Там же такая тяжёлая обстановка. Там люди умирают, им очень страшно и плохо.

— Тем важнее посетить то место и повидаться с больными, — упрямо заявила София. — Если уж императрица посещает больных, то может они и быстрее выздоровеют.

Я хотел было возразить. Видимо, София не совсем правильно поняла значение слова «хоспис», ведь люди туда уходят умирать, а не лечиться, но не стал её поправлять. Единственное, что произошло, я в итоге согласился, однако перед этим созвонился с матушкой и рассказала ей об инициативе своей жены.

— Слушай, Сашенька, это прекрасная затея. Замечательная, я бы сказала! Молодой императрице и вправду следует больше уделять внимания народу. Это, знаешь ли, немаловажно для жены правителя. Опять же поднимет её популярность среди простого люда. Это никогда не бывает лишним. К тому же, один очень важный сотрудник нашей клиники давно заслужил отпуск, и как раз будет повод отправить нашу дорогую Марину к родителям на пару деньков. От греха подальше, — хмыкнув, добавила она. — Кстати, Саша, — сменила она вдруг на тему. — Есть подвижки в переговорах между японцами и китайцами. Подготовка идёт на удивление хорошо. Обе стороны положительно смотрят на перспективу мирных переговоров.

— Правда? — удивился я. — Вот уж не думал.

— Правда, — согласилась Ольга Николаевна. — И отпуск Марины как раз будет очень кстати. После, я планирую оставить на неё больницу в своё отсутствие, а сама направиться для того, чтобы лично переговорить с послами Китая и Японской империи.

— Уже известно, чего они хотят друг от друга на данный момент? — спросил я.

— Ну, здесь всё как обычно, — усмехнулась Ольга Николаевна. — Каждый хочет своё. Японцы хотят очень много. Они хотят Корею, хотя бы половинку её урвать. Однако всерьёз отчего-то побаиваются, что Россия может поддержать Китай, и война сильно затянется, чем свяжет руки японцам. Однако про свои претензии не забывают. У китайцев тоже свои интересы. Они ведь там как на пороховой бочке. Да, вторжение японцев заставило их объединиться, но это ведь временное явление. Стоит только Японии уйти, как продолжится гражданская война с новой силой. И им действительно нужно утрясти свои внутренние распри и уже прийти к единому государству.

— Так по всему выходит, что китайцам же лучше, что японцы не уходят с их территории. Может, они совсем к внутреннему миру придут? Так-то они хоть сплотились против общего врага, а так будут друг друга истреблять. Даже не знаю, что здесь лучше, — усмехнулся я.

— Если уж честно, — вздохнула Ольга Николаевна, — нашей стране выгодно затягивание конфликта. И я с тобой согласна, Европа очень неспокойна. Пока китайцы и японцы заняты друг другом, мы можем быть спокойны и уверены, что они не обратят своё внимание на нас, и не ударят нам в спину. Слишком уж у них высок уровень ненависти друг другу, чего не скажешь о той же Франции и Германии, которые скорее имитируют войну, а не воюют. А что касаемо Кореи, то сейчас она под протекторатом Китая. Но учитывая тот факт, что сейчас там происходит и какая у них армия, есть тоже немалая опасность, что японцы просто выведут войска из Китая и буквально сомнут несчастную Корею. Той-то совершенно нечего противопоставить японским войскам, финансируемым извне. Ещё, несмотря на конфликт с Китаем, у Японии разгорелся конфликт с Соединенными Штатами Америки. Они хоть и за морем, далеко от нас, но своего тоже не упускают — хотят урвать лакомый кусочек. Что-то мне подсказывает, что США со своей стороны распаляет конфликт с Китаем, чтобы Япония как можно меньше внимания уделяла конфликту в Тихом океане.

— А вот здесь, матушка, я с тобой соглашусь, и одновременно не соглашусь. Надо срочно решать вопрос с Китаем и Японией. Боюсь, ты не совсем понимаешь опасность сильной страны, находящейся на другом континенте. И если мы поддержим сейчас Япо6ию, поможем ей чем сможем, то вполне можем найти хорошего союзника. Нам очень нужна своя страна-союзница в Тихом океане, поддерживающая нас. Потому как, кто его знает, что в головах у заморских коллег?

Будто чувствуя наш разговор, спустя какое-то время со мной связался Пылаев, который в последнее время очень сильно активизировался и вполне даже стал походить на звание хорошего министра иностранных дел. Я даже призадумался — может, не стоит торопиться с его заменой. А может, кстати, Джугашвили приложил свою руку, заставив того взяться за голову, или подсказал чего-то. Что-то мне подсказывает, что так оно и было. Слишком уж Пылаев стал грамотным, чего раньше за ним не прослеживалось.

Пылаев доложил, что наладил контакт с американским послом. Вернее, я почувствовал укол фальши, однако Пылаев и сам тут же поправился, сказав, что американцы сами решили выйти на нас и у них есть для нас интересные предложения.

Что ж, очень любопытно, чего это американцы задумали и что им может быть нужно от Российской империи. Вроде бы наши интересы совсем никак не пересекаются пока что, чего не скажешь о далёком будущем. Хотя какое это далёкое будущее? Всего-то 80 лет.

На следующий же день ко мне в Царское Село примчался Джон Гудман. Пафоса в нём было, конечно же, поменьше, чем в английском после под фамилией Мальборо, но тоже внушал уважение. Вернее, пытался внушать. Мне и самому было чем удивить всех этих послов. Я как-никак император величайшей империи на этой планете! По крайней мере, если судить по территориям. Однако на всякий случай, на встречу решил позвать и Пылаева. Пускай министр иностранных дел реабилитируется и попробует показать себя с лучшей стороны, а я послушаю, как он себя поведёт и что будет потом мне рекомендовать. Сделаю этакий экзамен для моего министра иностранных дел, вдруг он сможет меня приятно удивить.

— Ваше императорское величество, — вальяжно звонким баритоном обратился ко мне Джон Гудман, слегка прищурив левый глаз. Он глядел на меня и улыбался во все тридцать два зуба.

Ещё по прошлой жизни я помнил, что американца всегда можно отличить по идеальной белозубой улыбке, чего не скажешь о после, у которого зубы были жёлтые и торчали в разные стороны. Ну что ж, если судить о человеке только по зубам, то так мы далеко не уедем. Я отвлёкся от зубов и посмотрел на гостя.

— Для меня любопытен ваш интерес к нашей стране. Чем я могу быть вам полезен, что могу вам предложить? — спросил я.

— Ваше императорское величество, напротив, мы бы хотели знать, чем можем быть полезны вам. Мы слышали, вы наращиваете военную мощь. Возможно, вы желаете расширить свои территории или усилить свои интересы в иных областях. Так мы всегда рады помочь предприимчивым и стремительно растущим странам, — заверил он меня. — У нас прекрасное производство военной техники, да и к тому же мы можем решить многие финансовые проблемы. Сейчас у нас много таких возможностей. Вам стоит лишь намекнуть, и мы дадим вам большой кредит на любые задачи. И поверьте, никто об этом не узнает, если вам требуется сохранить нашу встречу в тайне или какие-то ваши интересы. Поверьте, нам, американцам, можно доверять.

Я улыбнулся в ответ во все тридцать два зуба. В моей голове роилось столько эпитетов, связанных с доверием, честью, достоинством и всеми теми качествами, которых так недостает политикам американского государства, но я лишь ответил коротко:

— Благодарю. Но зачем нам ваша техника? У нас и своя техника неплохая. Да и денег хватает. Ни к чему нам ваши услуги, — произнёс я.

Улыбка американца немного потухла.

— Но как же. Всем нужны заёмные средства. Всегда есть государственные вопросы, требующие немедленного решения. Для таких решений, как правило, не всегда хватает ресурсов. Мы же готовы дать вам эти ресурсы. Вам нужно лишь сказать, а мы готовы сделать всё необходимое. К тому же, у вас слишком много недоброжелателей, скажу я вам по секрету. Мы ведём плотную работу со многими странами и слышали о многих тайнах.

Недолго он держал марку, демонстрируя американскую честность. Ну что ж, моё дело — послушать, а его дело — сейчас говорить, как можно более красноречиво. И чем больше он информации выдаст, тем мне же лучше.

— Вы же сами понимаете, у вас слишком большая земля, слишком много ресурсов, и многие хотят тоже иметь большую землю. Но мир давно поделен и землю можно только отнять. Лучший вариант — забрать её у соседа. И чем больше сосед, и неповоротливее, тем проще отнимать кусочки. Вы должны смотреть правде в глаза. Однажды всё закончится большой войной и надо быть сильным, чтобы победить в этой войне, не дать вражеским оккупантам разевать рот на ваше имущество.

— Хм, как интересно, — улыбнулся я. — О каких же странах идет речь?

— О, мой друг, к сожалению, я не могу вам этого сказать. Как я уже говорил, мы держим секреты. Однако я симпатизирую вам, ваша страна мне очень нравится. Мне нравится Россия, нравится ваша культура, нравятся ваши песни и ваши женщины. О, какие они прекрасные. Я бы хотел, чтобы вы и дальше пребывали в благоденствии.

Ага, конечно, подумал я про себя. Так ты и желаешь России благополучия. Так я тебе и поверил.

— Допустим, мистер Гудман, я и вправду захочу воспользоваться вашими услугами, но у меня возникает встречный вопрос, — произнёс я. — Такие предложения редко бывают безвозмездны. Чего вы попросите взамен?

Гудман тут же растянулся в улыбке.

— Видите ли, у нас тоже не всё спокойно. Как и в любой другой стране, у нас есть враги и недоброжелатели. Безусловно, немало и друзей, как например у вас. Но есть и нахлебники — совершенно бесполезные, которые не приносят никакой пользы, а только лишь пользуются щедротами с барского стола. Мы, как представители сильных стран, конечно же, не против помочь братья меньшим, но порой это расходится с чьими-то интересами. Видите ли, вы поддерживаете Японию и поставляете им много ресурсов. Однако у нас с Японией есть некоторое расхождение во взглядах. И мы просили бы вас перестать поставлять хотя бы зерно этой не совсем благонадежной стране.

— Правда? — удивился я. — И в чём же их неблагонадежность?

— Видите ли, они топят наши корабли в Тихом океане.

— Серьёзно? А вы их корабли не топите? — удивился я. — А что, если японский император попросит меня дать им побольше военной техники, чтобы более эффективно топить ваши корабли? — американец едва не поперхнулся. — Ну, это я так, сотрясаю воздух, чтобы вам стала ясга очевидность несостоятельности вашей просьбы. Видите ли, пока что Япония для нас более интересна — они наши соседи, как минимум. И мы бы хотели, чтобы у наших соседей всё было в порядке. А главное, чтобы у нас с ними сохранялись добрые отношения. Подержав вас, находящихся за океаном, я могу заиметь неплохого врага в лице Японии, а Япония находится у наших границ. А голод, знаете ли, не самый лучший советчик, и он может посоветовать Японии напасть на Россию, отказывающуюся поставлять им продовольствие. Напротив, мы бы хотели, чтобы Япония была нам благодарна.

— Но послушайте, ваше императорское величество, быть может, мы сможем быть для вас очень полезны, гораздо более полезны, чем вы думаете. Мы можем дать вам беспроцентные кредиты, можем предложить вам золото, технику, технологии, которые поднимут ваш уровень значительно выше.

Технологии… Знание истории показывает, что большинство технологий, появившихся в Америке, продвигали русские учёные-изобретатели, которые либо эмигрировали в Америку, либо были недооценены в нашей стране, либо были неосторожны, рассказывая предприимчивым друзьям из других стран о своих наработках. Те же использовали идеи блистательных русских умов с удивительной эффективностью. И они уж не упускали шанса. Как-то так уж повелось, что никогда русские не были коммерчески подкованными. Мечтателями, фантазёрами, изобретателями — это пожалуйста. Но не умели свои идеи продавать и коммерциализировать. Заявлять цену на свои достижения. И надо бы поставить себе пометочку как-то изменить эту тенденцию — больше внимания уделять интересным изобретениям. Я много чего могу припомнить из своего времени, но всего ведь не упомнишь. Начиная от фотографии, заканчивая бытовой техникой, цифровыми технологиями, атомной энергетикой. Надо бы дать больше возможности нашим предпринимателям и изобретателям реализовать себя, продвигать нашу экономику. Да, мечты, мечты… Как на это всё уделить время и ни про что не забыть. Столько планов, столько планов…

Пауза явно затянулась, поэтому я снова сфокусировался на американском после.

— Я благодарю вас за помощь и за ваше предупреждение. И в ответ дам вам свою рекомендацию. Россия не первый год и не первые столетия является крупнейшей страной мира. И уж мы умеем удерживать себя в целостности. Были сложные повороты в истории, возможно, и будут, но пока что мы редко сдаём позиции и всегда заставляем врагов уважать нас, чего желаю и вам. Несмотря на то, что вы за океаном, у вас большая территория. И подумайте о том, чтобы у вас не случилось чего-то неожиданного и какая-то из стран-соседей, которые отделены от вас океаном, вдруг не подумали, что Америка слишком уж хорошо устроилась. Подумайте о себе в первую очередь.

Да, конечно, стоит отметить, что наговорил я лишнего. Даже слишком много.

Пылаев на протяжении всей беседы молчал, время от времени то бледнея, то краснея. Ну, что поделать. Нет у меня сегодня настроения. Хотя зря я так, всё-таки был резковат с американским послом, а это не самая лучшая идея. Вообще, врагов лучше не наживать, лучше пытаться дружить со всеми, казаться добрыми и хорошими, до тех пор, пока этот кто-то не попытается переступить ту черту, которую не стоит переступать. И вот тогда быть готовым так дать по носу, чтобы зарвавшийся друг, которого попутал бес, резко изменил свои планы. Ладно, время покажет. Однако помня историю, Россия слишком долго стремилась вести честную игру, и я помню, к чему это её привело. А вот европейцы и американцы никогда не упускали возможность ослабить излишне усилившихся соседей. Может, и нам следует придерживаться той же тактики, внимательно присматриваясь к государствам, которые излишне охотно вкладываются в свою разведку и контрразведку.

Ну что ж, американец натолкнул меня на интересные мысли. С Японией однозначно нужно налаживать контакт. Во время Второй мировой войны, на Дальнем Востоке содержались аж 40 дивизий, которые держали Японию в узде, а они бы так пригодились на Западном фронте.

Что ж, будем надеяться, что даже если война и случится, то история в этот раз окажется на нашей стороне и нам удастся сделать всё по уму с минимальными рисками и опасностями для великой Российской империи.

Глава 18 День Петра

Как бы научиться тратить поменьше, а зарабатывать побольше? В той, прежней жизни мне это удавалось, но слабо. И как это Марине удавалось содержать наше хозяйство, чтобы и сыты все были, обуты-одеты?

При мысли о жене, о детях, оставшиеся в том мире, настроение ухудшилось. Опять полезли всякие мысли — как там они, без меня?

От героев былых времен, не осталось порой имен… М-да…

Так бывает когда приходится на некоторое время расставаться с Софией. Она всё чаще уезжала на экскурсии в то время как я был в работе. Видимо это отголоски чувства вины. Впрочем, стоило встретиться с Софией, как я забывал о прошлом.

Не пропадут, пенсию им по случаю потери кормильца назначат, а уж по случаю гибели при исполнении воинского долга — тем более. И льготы всякие, и все такое прочее. И квартира у нас, хотя и не самая большая — «двушка», но своя. Может, им жилье побольше дадут? Не знаю, пока был жив, таких постановлений не выходило. Интересно, а меня посмертно чем-нибудь наградили? На Героя, понятное дело, не тяну, но на орден Мужества — вполне. Или хоть на медаль «За отвагу».

Но все равно, без отца плохо придется. Хорошо бы Маринка нашла себе достойного мужа. Женщина она молодая, красивая, мужа найдет, но как найти отца для чужих детей? Будет ли он их любить так, как своих? Не уверен. В лучшем случае, если он сможет стать другом для детей своей супруги. Хотя, я бы не смог, говорю честно.

Нет, надо вернуться к делам. Значит, как бы правильнее распределить средства из госбюджета и лишнего не тратить. А как не тратить, если эвакуация предприятий сожрала миллиард, без малого? Но это ещё не всё. Ещё миллиард уйдет на их обустройство. Миллиард? А может и два, а то и три. А нужно ещё подкинуть Институту погоды (этим точно деньги дам!), военным предприятиям. Кажется, даешь-то по мелочи, но тут миллион, там два, набегает уже прилично. А у меня ещё в последнее время беспокоит мысль — а не стоит ли развивать традиционные источники энергии? Отчего это в нынешней Российской империи, где физика в большом почете, не додумались сделать ядерный реактор? Все из-за пресловутых кристаллов Вернадского, которые помогают перебрасывать электроэнергию? Эти кристаллы даже на ледоколах стоят. Не знаю, может я дурью маюсь, но все равно, не стоит бросать перспективную отрасль. Понимаю, к магии здесь привыкли, а я по-прежнему не могу понять — как это электричество «течет» в атмосфере без проводов?

Нет, определенно нужно поставить вопрос о практическом использовании достижений физиков-ядерщиков. А это не только идеи, но и деньги.

Министр финансов трясет отчетами, уверяя, что такими темпами к концу года в казне может сложиться дефицит не меньше четырех процентов. Четыре процента дефицита? Полная ерунда. Говорят, это даже полезнее профицита. Дескать, профицит заставляет расслабиться, а дефицит — вертеться и искать новые источники доходов. Но все хорошо в меру. Боюсь, что на самом-то деле дефицит к концу года может сложиться гораздо больше и, не пришлось бы задумываться о пополнении. Кредиты я брать не стану, а вот внутренний заем можно. Мои подданные — люди не бедные, раскошелятся на покупку облигаций государственного займа. Надо только хороший процент предложить, чтобы было привлекательно. И, чтобы казне потом не в напряг рассчитываться, и чтобы простому обывателю, который потратит на облигацию сто рублей, было выгодно. Сам-то я никогда облигаций не покупал, а вот бабушке, пережившей войну, довелось. Рассказывала — целый сундук был набит, жаль, коза пробралась, днище выбила, и все съела.

Бабушка, кстати, о съеденных облигациях не горевала.

Так что, если станем выпускать облигации, то рассчитаться по ним следует вовремя, и со всеми указанными процентами. Но пока я о том речь не веду, а то, что государственные предприятия активно выпускают акции, что влёт раскупаются на бирже — это даже неплохо. Смотрел, кстати, данные о продажах. Наши акции покупают не только мои подданные, но и иностранцы. Ладно, пусть пока покупают, несут денежку. Если что — реквизируем имущество у иностранных граждан, а акции — это не облигации государственного займа, за них империя ответственности не несет. Правда, в моей истории потомки тех французов, что вкладывали франки в русские акции, до сих пор на что-то надеются. Ага… Советская Россия из сил выбивалась, чтобы по царским займам (а ещё больше — по займам Керенского), рассчитаться, а им ещё по акциям.

Но всё равно, надо искать резервы. Кое-какие отыскал. Главный резерв — мои собственные средства, а их немало. Но резерв — он на то и резерв, чтобы доставать его только в случае крайней необходимости. Опять-таки — и медлить нельзя, можно пропустить важный момент.

Ещё без малейших колебаний подписал документ, изымающий собственность государственных преступников в казну. Неплохо, но все-таки мало. Все имущество князя Сангушко, включая недвижимость и вклады, даже до ста миллионов не потянули. Наверное, выводил краденые деньги в Европу. Да не наверное, а точно. Обогащал, сволочь, иноземцев. А как их оттуда выцепить? Банки Швейцарии и прочих стран — неприступная крепость.

Правда было ещё имущество нашего медийного магната, но его до сих пор не оценили.

А ещё дал команду юристам — уточнить, можно ли изымать имущество тех издателей, которые выступали против императора?

У остальных злодеев, подпавших под карающий меч, было совсем мало. Но, как я обычно говорю — мало, это лучше, чем ничего. Эх, копейка к копейке, но рубля все равно не вижу.

И посетители имеют обыкновение просить деньги. Я им что, печатная машинка или пресс для чеканки червонцев? Им-то кажется, что сто тысяч, или двести, это для государства мелочь. Мол — государь не из своего кармана платит, а из казны. Ага… Но для меня каждый рубль — это капля крови, которую выжимают из меня лично. Или выдаивают по капле.

Пырьева я все-таки решил принять. Но ведь тоже станет деньги просить. Но что поделать? Знаю, что он проделал большую работу, уже переснял часть фильма. И работа велась по тому сценарию, что написал я. Конечно, сценарием три страницы текста назвать сложно, ну так и мне нелегко вспомнить содержание фильма, который видел лет десять назад. Это, скорее, синопсис. Но пусть режиссер свой сценарий пишет.

— Ваше величество, а денег все равно не хватает, — сразу же с порога заявил чиновник от киноиндустрии.

Я с интересом посмотрел на него. Ничего себе, наглость какая! Кажется, взгляд императора, если и смутил руководителя моей кинофирмы (как она у меня официально-то называется? Надо было Мосфильмом сразу обозвать, чтобы не путаться), то не очень. Выставить? Пожалуй, отвечу:

— Иван Александрович, я уже вам один раз говорил. Повторю, так уж и быть. Вы несете персональную ответственность за каждый рубль, выделенный вас из государственной казны. Были бы деньги лично мои — так может, я бы их и простил, но деньги Российской империи я мог бы потратить с пользой. На фильм выделялось миллион рублей. Коль скоро вы не проконтролировали, выкручивайтесь.

Я был в курсе, что из трехсот тысяч рублей, что присвоили режиссер Стародомский и его администратор, вернуть удалось только сто. Двести тысяч эти деятели искусства вернут, но не скоро. Следы замели умело, а квартиры у них съемные. Разумеется, из их жалованья на каторге будет высчитано энная сумма в пользу казны, но и жалованье-то не велико, долго будем взыскивать.

А те средства, что возвращены, пошли на покупку кинопленки, ещё на что-то. В общем, на «расходники». Кажется, Пырьев пригласил нового режиссера или художественного руководителя на фильм и, по моей подсказке, заказал музыку Сергею Прокофьеву. Этим-то жалованье платить надо. Возможно, ещё актеры получали зарплату, пусть и по минимуму.

— Если вам не хватает денег — возьмите кредит в банке, — посоветовал я. Усмехнувшись, добавил: — Или найдите меценатов.

— Меценатов нашел, но они дали только сто тысяч. Еще пятьдесят получил в кредит, — вздохнул Пырьев. — Если бы фильм был мой, дали бы больше — под залог будущего фильма. В этом случае мог бы получить и двести. А за мой дом больше пятидесяти не дали.

Вот оно как? Пырьев взял кредит под залог собственного дома? Хм… Уважаю. Ежели, фильм снимет, компенсирую. А пока пусть крутиться. И меценатов сумел заинтересовать. Вдвойне молодец.

— Режиссер большое жалованье запросил? — поинтересовался я.

— Нет, себе он по-божески попросил, — отмахнулся Пырьев. — Но из того, что Стародомский отснял, всё выкинул. Сказал — мол, дерьмо… прошу прощения, ваше величество. Оставил несколько сцен, но это больше пейзажные — степь там, где кости лежат, древнерусские города — но это в макетах. На экране все это минут за десять мелькнет.

А что тут извиняться? Фильм-то и на самом деле полное дерьмо. Но государь такие слова знать не должен. Сделав вид, что не расслышал ругательства, спросил:

— И что еще?

— На роль Александра Невского нового актера взял. Актер хороший, спору нет, но ему же платить по полной… Этот-то в прошлых съемках не участвовал. Напротив — прочитал сценарий и отказался. А нынче дал согласие. Эх, с новым режиссером просто беда. Он все время чего-то хочет. Вот, говорит, что битву на Чудском озере лучше снимать в павильоне, а не на льду. Я ему — побойтесь бога, господин Эйзенштейн, где и снимать настоящую натуру, как не на льду? Это и дешевле, да и натуралистичнее. Актеров можно водкой поить, если очень замерзнут. Водолазов поставим, кареты Скорой помощи, если кто-то затонет. Не обязательно ведь на озере снимать, можно и пруд найти, где помельче. А он — не будет должного освещения, да и актеров жалко. А съемки на натуре обошлись бы тысяч в пять, а в павильоне — все пятьдесят. Это же озеро строить, лед монтировать!

Услышав такое, я уже заинтересовался. Значит, на должность режиссера Пырьев позвал Эйзенштейна? Класс! А ведь говорили, что мэтр отказывается? А то, что режиссер не хочет снимать битву на льду, можно понять. Это воинам Александра Невского было не жалко псов-рыцарей, а актеры и заболеть могут. Да, а что за актер такой, что отказался играть Искандера? Наш человек.

Если за съемку фильма взялся сам Сергей Эйзенштейн, так можно и потратиться. Если не брать в расчет идеологическую составляющую, то такой фильм может и окупиться в прокате. А может, даже и прибыль будет.

— На павильонные съемки денег дам, — решил я. — Пишите заявку, пятьдесят тысяч рублей выделю.

Не стоит актеров в ледяной воде купать, а потом водкой поить. Артисты — они и так выпить любят, а так и совсем сопьются.

— Семьдесят надо, ваше величество, — вздохнул Пырьев.

— Семьдесят-то зачем? — слегка возмутился я. Но больше для приличия.

— Доспехи делать для немецких рыцарей, — пояснил Пырьев. — Можно бы бутафорские взять в аренду, в театрах, а он уперся — мол, эти не подойдут. И шлемы надо другие. Из-за шлемов мы с ним чуть не поссорились. Я ему говорю — где ж это видано, чтобы рыцари ведра на голове носили? Справочник ему притащил по рыцарским шлемам. А Эйзенштейн меня просто послал — мол, я не для научной работы фильму снимаю, а для широкого зрителя. Если у рыцарей на головах обычные шлемы будут, то их и воспринимать по другому станут — как рыцарей, которые благородные такие.

Странно. Сколько раз я смотрел «Александра Невского» и никогда не задумывался, что шлемы, которые носили тевтонские рыцари — неправильные. А ведь и на самом деле неправильные. Со временем «заклепочники» объявятся, начнут подсчитывать — сколько исторических ляпов. Но это тоже нормально.

— А кого Эйзенштейн на роль князя Александра позвал? — поинтересовался я.

— Актер неплохой, но широкой публике неизвестен. Фамилия Черкасов.

Если режиссер фильма Эйзенштейн, а главную роль играет Николай Черкасов — надеюсь, именно тот, о котором я думаю, с которого в моей истории орден «Александра Невского» делали, да ещё музыка Сергея Прокофьева, то все получится. Нет, фильм определенно должен стать кассовым. И, самое главное — он должен пронять до печенок!

— Давайте вашу заявку. Семьдесят жирно, но шестьдесят дам.

Судя по искоркам, мелькнувших в глазах Пырьева, он и рассчитывал на шестьдесят тысяч. Все правильно — проси больше, дадут столько, сколько нужно.

— Но за шестьдесят тысяч я с вас спрошу, — пообещал я.

Пырьев только вздохнул. Правильно, он уже столько должен, что шестьдесят тысяч, полученные от государя, на общем фоне погоды не делают.

— У вас всё? — поинтересовался я. Потом решил полюбопытствовать. — А как там ваши конкуренты поживают?

— Одна из студий Протазанова затеяла фильм про день Петра, по рассказу графа Толстого, — доложил Пырьев. — На роль императора Симонова пригласили.

День Петра, день Петра… Стоп. А ведь это же один из ранних рассказов Алексея Толстого «День Петра». И начинается он с побудки государя и его завтрака — стакана водки. Рассказ я читал давно. Там речь идет об одном дне из жизни Петра Великого. Просыпание, потом что-то с работой, описание бала, с которого Петр уводит какую-то барышню в спальню. И есть там ещё описание пыточной, где на дыбе висит какой-то мужик. Не то раскольник, не то пророк. А может, и то, и другое сразу. Хм… Если бы на дыбе висел Мазепа, тогда бы ладно. Но этот предатель успел умереть. И на дыбе не повисел, и орден Иуды не поносил. Жалко.

А «День Петра» запускать в производство нельзя. Хорошее же впечатление мы составим о моем предке — алкоголик, развратник и садист. Вот это-то зрителю и запомнится, а великие деяния пройдут мимо. Любят зрители разглядывать всякую грязь, за которой скрывается истинное лицо.

— А вы сценарий читали? — поинтересовался я. Пырьеву, как главе нового комитета вменялось в обязанности читать сценарии всех новых фильмов. Понимаю, что тяжело, но не мне ж их читать? У меня и так чтения хватает. Вон, какой-то инженер предлагает реактивную установку создать. Надо бы почитать самому, а потом отдать на экспертизу знающим людям. Почему инженер сразу в военное министерство не отдал, непонятно? Нет, наверное я читать и не буду — я в таких вопросах абсолютно не разбираюсь, а передам Говорову — пусть изучает. Может, овчинка и выделки не стоит? А коли этот инженер нам «катюшу» создаст?

— Читал, но расхождений с рассказом не нашлось, — сказал Иван Александрович.

А рассказ у нас цензурой не запрещен. Стало быть — нет оснований и к запрету фильма.

— Фильм запретить без объяснения причин, — приказал я. — Пусть Протазанов другие рассказы Толстого экранизирует. Хоть про хромого барина, хоть про Калиостро в России.

Если про Калиостро в России, так может «Формула любви» получится? Хотя, не получится. Тут уже Марк Захаров нужен, с его актерами. Не уверен, что кто-то сумеет заменить Броневого в роли доктора!

— А как можно запретить что-то без объяснения причин? — вытаращился Пырьев.

— А так. Мол — запрещаю, — любезно пояснил я. — Если Протазанов, или кто там у него есть? — не совсем дураки, то поймут, что создавать образы великих людей следует исключительно в положительных интонациях. Если, например, они осаду Азова снимать станут, то разрешите. И про Полтавскую баталию можно, или про то, как русские шведские корабли на шлюпках захватывали. В общем — нам нужно то, что несет патриотическое воспитание. А реальную действительность будем старательно ретушировать и лакировать. Зачем мне Петр — бабник и пьяница? Нам нужен царь-реформатор, царь-творец.

— Понял, ваше величество, — поклонился Пырьев. — Ежели нужен царь-реформатор, будет. Только вначале «Александра Невского» нужно снять.

Глава 19 Череповец

Губернатор Сиверс, управлявший Новгородской губернией в эпоху Екатерины Великой, подыскивая места для образования новых городов, побывал на Шексны. Изумленный огромным количеством кузниц, имевшихся в тех краях (а кузня была у каждого третьего крестьянина), Сиверс писал, что он «побывал в царстве Вулкана». Интересно, что написал бы губернатор, если бы он оказался в вагоне поезда, следующего из Санкт-Петербурга в Вологду или в Екатеринбург, проезжая мимо Череповца? Разумеется, если бы это случилось в моей истории — в конце двадцатого, или в первой четверти двадцать первого столетий.

Боюсь, у Сиверса не хватило бы слов, чтобы описать багровые череповецкое небо, огненные всполохи, а ещё — огромные сооружения, исходящие паром. Про сооружения мне объясняли, что это градирни, в которых перерабатывается тепло, получающееся в результате работы металлургического комбината (верю, что если плавят сталь, то тепла много!) в электричество. Как это выглядит чисто технически, я не очень-то себе представляю, но верю, что так оно и есть.

Как я уже убедился (ещё в прошлый раз, при поездке в Архангельск), в этой истории небо над Череповцом довольно-таки голубое, завод дальними зарницами не светится, а сам город производит впечатление уютного провинциального городка.

Мне было немного грустно, потому что я прибыл, чтобы испортить этот уют, а потом и перекрасить череповецкое небо в иные цвета. Я сегодня должен выкопать символическую лопату грунта, положив начало строительству Череповецкого металлургического завода.

Поначалу собирался взять его полностью на свой счет, включив в дворцовое ведомство, но поразмыслив, решил, что этого делать не стоит. Пусть ЧМЗ остается государственным предприятием. Возможно, что и с присутствием частного капитала. В том числе — и государя-императора. Кто сказал, что император не может стать акционером? А уж какой пакет акций у меня будет, пока не знаю.

Пока на станции Оленья, ещё не ставшей городом Оленегорск потихонечку строят жилье для рабочих, оборудуют рудник, из которого станут добывать «оленегорский окатыш», а в Воркуте, соответственно, заработают угольные шахты (а туда ещё и железную дорогу провести нужно!), мы займемся строительством металлургического завода. Проект уже есть (типовой, но с привязкой к местности), так что начнём.

Инженеры сообщили, что на строительство понадобится не меньше пяти лет. Прикинув, я решил, что меня устроят и все семь. Пожалуй, семь лет — это более реальный срок.

На вокзале — небольшом, выдержанном в традициях железнодорожной культуры начала века, нас встречали лучшие люди города, а также спешно примчавшийся сюда новгородский губернатор Стаханов. Он, бедолага, узнал о том, что его величество прибудет в уездный город вверенного ему губернаторства только позавчера, и примчался на всех парах. Не знаю — а не стоит ли передать Череповец из ведения Великого Новгорода в ведение вологодского губернатора, как это сделали в моем мире? Всё-таки, от Вологды до Череповца только три часа езды по железной дороге, а из Новгорода нужно ехать через столицу. Но тогда нужно передавать не только Череповецкий уезд, но и Белозерский с Кирилловским, а ещё и Устюженский. А это, опять-таки, лишняя трата денег. Впрочем, смысл есть, потому что удобство управления покроют расходы на переименование и всё прочее.

Думы отвлекают от пышных речей, славящих императора, от оркестра и даже от девушек-старшеклассниц, исполнявших стихи. Что-то такое, вроде «В нашем городе уездном, император был проездом!» Ишь, чертовки, ещё и глазенками стреляют в императора, не постеснявшись, что рядом с ним стоит красавица жена. Эх, молодежь…

К речам уже начал привыкать и хлеб-соль, что держит дородная дама в мехах, беру недрогнувшей рукой, умело отламываю кусочек и уступаю место юной царице.

А Софья, вместо того, чтобы сразу взять свой кусочек, очень строго смотрит на девушек. Так строго, что одна из девчонок побледнела, а другая пошатнулась, сбив строй.

Надеюсь девок-то не придется спасать! Жена регулярно удивляет меня своими талантами, надеюсь у неё нет ничего на такой случай. Убить, разумеется, никого из девчонок не убьёт, даже не покалечит, но что-нибудь сотворить с ними вполне может. Она добрая, но как до дела доходит, то проявляет удивительную решительность. Вполне может неожиданное расстройство желудка наслать. Не смертельно, но, если диарея настигнет всех гимназисток старшего класса — тоже не подарок.

— Возьми, дорогая, — галантно сдвигаю я тарелку с караваем в сторону супруги.

— Спасибо, ваше величество, — вежливо благодарит меня императрица, отламывая корочку. Отвлекаясь от юных кокеток, моя супруга неторопливо прожевала кусочек и потянулась за вторым. — Вкусно!

Фух… надеюсь от девчонок беда отошла, главное что тутошнее начальство довольно. И что это на Соню накатило? Уж чем-чем, а в излишней ревнивости она пока не была замечена. Во дворце на меня пялятся и фрейлины императриц, и супруги придворных и прочие дамы — и, ничего, а здесь что-то взыграло. Надо бы спросить, но это уже потом, как останемся наедине.

От вокзала, где остановился императорский поезд, мы ехали по неширокой улочке, мимо двухэтажных деревянных домов, свернули налево и оказались на Воскресенском проспекте.

В моей истории он уже застроен высотными домами, храмы, за исключением Воскресенского собора, уже снесены и от всей былой красоты остался только кусочек, до которого не добралась современная архитектура, но этот кусочек, словно островок старины, окружен современными зданиями.

Череповец порой именуют Русским Оксфордом, иной раз Северными Афинами за то количество учащихся, что пребывает в пределах города. Шутка ли — на семьдесят тысяч населения, почти тридцать тысяч — это студенты и учащиеся. Разумеется, здесь дело не обошлось без их легендарного городского головы Ивана Андреевича Милютина, которого впору заносить в книгу рекордов Гиннеса — шутка ли, умудрился занимать выборную должность градоначальника целых сорок шесть лет, будучи купцом первой гильдии получить чин действительного статского советника, что соответствует генералу, орден святого Владимира третьей степени, святого Станислава первой и святой Анны второй. Для Череповца имя Милютина, все равно, что имя Петра Великого для России или Карл IV для Чехии — куда ни коснись, о каких новшествах ни пойдет речь, все упирается в них. При Иване Андреевиче Милютине были открыты учебные заведения, устроено освещение улиц, появилась телефонная связь, открыты общественная библиотека, музей, книжный магазин, аптека, типография, богадельня при соборе, дом призрения во имя св. Филиппа и Марии. А ещё и, возможно, это и стало главным — строящаяся Северная железная дорога прошла именно через Череповец, хотя она могла пройти и по другим местам.

Да-да, именно так. Именно благодаря хлопотам Милютина, Железная дорога Санкт-Петербург — Вятка прошла через Череповец, хотя купечество из Великого Устюга планировало иной маршрут, через свой город в Вологду, потом в столицу, но минуя Череповец. Как уговаривал Милютин министров и прочих сановников, что им он дарил, история естественно умалчивает.

Что интересно, так это то, что в мое время деятельность градоначальника по проведению железной дороги через свой город, назвали бы злоупотреблением служебным положением! Ведь Иван Андреевич пёкся, прежде всего, о своем собственном благополучии. А раз он был купцом, занимался перевозками хлеба из Поволжских городов, то был заинтересован, чтобы зерно, купленное в Самаре или Саратове, шло по волге в Шексну, а потом перегружалось в железнодорожные вагоны, а не тряслось в телегах. Но здесь именно тот случай, когда интересы личные и общественные совпали.

Со времени смерти выдающегося градоначальника прошло уже тридцать четыре года, а его дело растет и преумножается.

При жизни Ивана Андреевича было создано семь учебных заведений, а ныне они увеличились не только количественно, но и качественно. Александровское техническое училище (ранее — школа при механическом заводе) превратилось в Технологический институт, где готовят инженеров. Но при этом и само техническое училище тоже сохранилось. Мальчишка, поступивший в училище, по окончании волен в своем выборе — либо отправляться на производство или занять должность судового механика, либо учиться дальше. Рядом с Череповецкой учительской семинарией, готовившей учителей для начальной школы, выросло здание Череповецкого Педагогического института, что обеспечивало преподавательскими кадрами половину Новгородской губернии, да еще делилось с Вологодской и Ярославской.

Правда, реальное училище — общеобразовательное среднее учебное заведение для мальчиков и женская Мариинская гимназия остались в прежнем статусе, зато количество мальчиков и девочек (юношей и девушек!) перевалило за десять тысяч. И еще не изменилось женское профессиональное училище, в котором девушек учили быть хорошими женами и матерями, для чего их обучали не только танцам и музыке, но и кулинарии и иностранным языкам. Если сама хозяйка умеет готовить, то зачем нанимать кухарку? А мама, владеющая двумя языками, позволит сэкономить на репетиторе, то есть, на гувернере, для детей.

То да се, а после молитвы и сытного завтрака у городского головы Позднякова нас с императрицей повели на берег Шексны. Вышли на Соборную горку, где стоял Воскресенский монастырь, положивший начало городу. Некогда он был домовой вотчиной митрополитов, специализировавшейся на ловле рыбы. А рыбу, кстати, ловили очень необычным способом. В дно реки вбивали бревна, а потом строили нечто, напоминавшее клеть — ёз. Рыба заплывали в такую ловушку, а выплыть не могла и ее сверху вылавливали большим сачком.

В реке Шексне водилась и белорыбица, и осетр, и севрюга. Но особенно прославилась стерлядь. Та самая, «шекснинска стерлядь золотая», воспетая аж двумя поэтами. А «золотой» стерлядь называли из-за желтого, толстого мяса с янтарным жиром. Секрет заключался в корме — метлице, насекомом, водившемся в низких илистых берегах. Увы, после создания Рыбинского водохранилища и Волго-Балта, берега с метлицей пропали, стерлядь с белугой тоже.

А ведь когда-то стерлядь и осетров, что ловили монахи в Шексне, отправляли на стол самому Ивану Грозному.

Везли рыбу и свежей (в листьях крапивы), и даже живой (в садках, в которых по дороге меняли воду) и копченую. Государь особенно жаловал жареную стерлядь, а коли привозили копченую рыбу, то он приказывал подавать ее тем, кто особо отличился, или дарил иноземным послам. Копченая стерлядь — как орден!

Монастырь с момента основания был деревянным, и горел частенько. Особенно ему досталось в период Смуты, когда шайки поляков и литовцев разбрелись по всему северу. По подсчетам краеведов, жгли его раз пять. Интервенты стремились найти в монастыре несметные сокровища, которых там никогда не было. А чтобы заполучить их пытали монахов. В восемьдесят третьем году археологи обнаружили на Соборной горке засыпанную полуземлянку семнадцатого века, а в ней останки шестнадцати человек, сожженных заживо.

Но как бы то ни было, но монастырь выстоял, и его гибель пришлась уже на эпоху Екатерины, когда императрица решила изъять все монастырские земли в государственную казну. Те монастыри, что не могли существовать без земли (а таких оказалось большинство) были закрыты.

По дороге миновали храм Воскресения Христова и Троице-Сергиевский собор, услышали, что здесь отстоял молебен мой предок Александр Первый, по пути из Петербурга в Таганрог, здесь частенько молился известный проповедник Иоанн, настоятель Андреевского собора в Кронштадте и член Святейшего правительствующего синода. Я чуть было не ляпнул — мол, знаю, святой чудотворец Иоанн Кронштадтский, но вовремя вспомнил, что он пока еще не канонизирован.

— Ваше величество, а вам известна легенда об основании Воскресенского собора?

А это кто? А, здесь у нас в роли экскурсовода выступает некий мужчина средних лет, в рясе, и с крестом. Глубоко запавшие глаза, черные круги вокруг глаз. Кого-то он мне напоминает. Кого? А, он мне напоминает реконструкцию мужчины из племени финно-угров, выполненную академиком Герасимовым. В этой истории Герасимова и его метода реконструкции по черепу я пока не обнаружил — не было надобности, но похож. А сей экскурсовод — местный иерей и по совместительству краевед.

И что сказать? Я-то знаком с легендой об основании города, а вот император Александр — нет. Это в Вологде можно было смело сказать, что мне известно о посещении города Иваном Грозным, и обо всем прочем. А здешние легенды — это пока не для широкого потребления. Пришлось благосклонно кивнуть.

— Плыл однажды по реке Шексне купец с товаром, из Белоозера плыл, — начал монотонно вещать мой гид в рясе. — И вдруг, светлым днем стало темно, как ночью, а лодка с товаром села на мель. И стал молиться купец Иисусу Христу и вдруг, с высокого холма по направлению к лодке, словно бы пробежала золотая волна и увидел купец льющийся свет. Он еще раз помолился и направил свою ладью к холму. А год спустя купец водрузил на холме крест, а потом явились туда два монаха из обители преподобного Сергия и учредили тут монастырь.

Я слышал эту легенду в несколько иной интерпретации. Мол — плыл по Шексне торговец по имени Феодосий. Вдруг неожиданно стемнело, а лодка села на мель. После обращений к богу Феодосий увидел гору, на которой появилось чудесное свечение. Оно осветило дорогу и показало торговцу дальнейший путь. Сразу после этого лодка сама снялась с мели и поплыла в сторону этого свечения. Через год купец вернулся на «божье» место и основал небольшую часовню, а потом сюда пришел инок по имени Афанасий и основал Череповецкий Воскресенский монастырь.

Впрочем, суть легенды не изменилась.

— Ваше величество, еще многие спорят — отчего город Череповец прозвали Череповцом. А вы знаете, отчего?

Ну боже ж ты мой! Экскурсовод в рясе ведет себя словно журналист, расписывающий какую-нибудь байку, подавая ее в роли сенсации — мол, а вы знаете? Нет, вы не знаете!

Нет, не будите во мне историка! Улыбнувшись краеведу, я вежливо сказал:

— Я знаю, что существует несколько версий, связанные с названием. Только, отец Михаил, правильно все-таки сказать — не название города, а название местности. Город-то был основан в одна тысяча семьсот семьдесят седьмом году, а до него существовал Череповский Воскресенский монастырь, учрежденный в местности, под названием Череповесь, или Череповец. А варианты — это и племя весь, проживающее на «черепе» — на рыбной горе. И от бога Велеса, в храмах которого имелись черепа — а здесь, якобы, и стоял такой храм. Но скорее всего — название Череповец произошло от слова «череп», означающее возвышенность. А вец — просто суффикс. Правильно?

Иерей слегка скис. Верно, не знал, что император обладает такими знаниями. А ведь я ему не сказал о другой версии — о том, что якобы, императрица Екатерина вышла из кареты и споткнулась о череп овцы. Кстати, в моей истории эта несчастная овца фигурирует во многих статьях и даже стала брендом города.

— Ваше величество, а можно вопрос? — не унимался отец Михаил.

Ну что тебе надобно, старче? Я уже чуть не завопил. Но сдержав себя, милостиво улыбнулся:

— Что, батюшка?

— Скажите, почему допущена историческая несправедливость? О Москве в летописи упомянуто в одна тысяча сто сорок седьмом году, а о лесе на Череповеси — в духовной грамоте Дмитрия Донского от триста восемьдесят девятого года. Почему бы городу не вести свое отсчет с этой даты? А монастырь основан в триста шестьдесят втором году. Можно хоть ту дату взять, хоть другую.

— А ещё можно от тысяча триста двадцать седьмого года, — хмыкнул я.

— Почему от тысяча триста двадцать седьмого года? — не понял иерей.

— Так в легенде-то идет речь о солнечном затмении, — пояснил я. — А оно как раз и случилось в тысяча триста двадцать седьмом году от Рождества Христова. Правда, в легендах часто бывает, что какие-то яркие события, что отстоят друг от друга на много лет, упоминают рядом. Это как с тремя богатырями. Добрыня Никитич жил во времена Святослава и Владимира, Илья Муромец — чуть позже, а Алеша Попович — тот вообще погиб на реке Калке. Но коли легенды да былины взять, так все они вместе жили, дружили.

Священник погрустнел. Явно он был удивлен познаниями императора в истории своего края. Чтобы его утешить, я сказал:

— А кто мешает Городской думе Череповца взять за дату основания ту дату, которая вам понравится и на которую имеется исторический документ? Принимайте, утверждайте у губернатора хоть тысяча триста двадцать седьмой год, а хоть и любой другой. А чем плоха ваша нынешняя дата? Понимаю, восемнадцатый век — это вам не четырнадцатый, зато все четко и понятно. Имеется Указ императрицы — и точка.

Батюшка пытался ещё что-то сказать, но я нахмурился и иерея, задолбавшего императора странными вопросами, быстренько вытеснили куда-то на периферию. И правильно. В следующую свою поездку прикажу — никаких историков-краеведов. Если мне что-то будет интересно — сам почитаю, без агрессивной рекламы. А теперь бы закругляться с официальной частью и перейти ко второму разделу. Тоже официальному, но более важному. Где же то поле, на котором мы поставим будущий металлургический гигант? Завод, что заполонит всю Россию чугуном и сталью, да ещё и в Европы с Америками начнет продавать лучший металл в мире.

Вставка с котом

Сегодня я проснулся раньше обычного. Еще не продрав глаза, осторожно высвободил руку, чтобы погладить по голове Соню.

Погладил… Что такое? Почему-то волосы на голове моей любимой стали жесткими. Открыв один глаз, чуть не офигел — мало того, что они стали жестче, так еще и превратились из темно-русых в рыжие… Нет, что-то не так.

Открыв второй глаз, осознал, что это не голова супруги, а задница… виноват, задняя часть моего кота Василия. Сначала даже не поверил… Но хвост…

Этот рыжий кровопийца вольготно развалился, заняв всю подушку, а бедная головушка Сонечки скромно ютилась на уголке.

— Вася, а у тебя совесть есть? — мрачно поинтересовался я.

Кот лениво взмахнул хвостом, давая понять, что такой роскошью, как совесть он не обременен, а вообще, пусть императрица радуется, что ей оставили хотя бы краешек.

Я затеял почти безнадежную борьбу, пытаясь отбить для жены ее подушку. Васька сопротивлялся, но в конце концов согласился на половину.

Нет, все-таки, я пока еще император! Неслыханная победа! В схватке с котом удалось одержать верх. Половина подушки — это классно! Поверьте, посложнее, нежели победить какую-нибудь Германию или Францию.

Глава 20 Зеркало

Царскосельский дворец часто связывают с именем моей великой предшественницей — Екатериной Второй, хотя императрица не очень-то его любила. Как слышал, что она даже называла дворец «взбитым кремом», считая его старомодным.

А мне Царскосельский дворец очень нравился. И само Царское Село всегда нравилось. И в той моей жизни, да и в этой. Этакий «городок в табакерке». Но сейчас он гораздо красивее, нежели был (или будет?), в двадцать первом веке.

И мои министры, и руководство Генерального штаба, если хотели меня отыскать, то искали именно в Царском Селе. Кстати, я распорядился, чтобы особо приближенным лицам, вроде Джугашвили и Шапошникова с Говоровым, в Царскосельском дворце выделили отдельные комнаты. Не то, чтобы вышеуказанные господа стали там жить, но, чтобы у них было место, где в случае военных действий можно работать. Мне не жалко, комнат здесь столько, что полк разместить можно, а людям приятно.

Еще собственные покои имелись у Мезинцева и у Пегова. Но про это особо не распространялись, хотя и тайны из этого никто не делал. Впрочем, мне кажется, что все о том прекрасно знали. Но здесь не обошлось без интриг и обид. Те министры, что не были удостоены личными покоями во дворце, обиделись. Тот же Кутепов, что раньше был вхож в Царскосельский дворец к императору Николаю Александровичу, узнав, что ему-то комнатенки не досталось, жутко расстроился и целую неделю сказывался нездоровым и посылал ко мне своего заместителя. Пришлось через того же заместителя намекнуть — мол, ежели, министр внутренних дел так болен, так может лучше уйдет в отставку? На следующий день Александр Павлович уже был самолично, и абсолютно здоров.

М-да…

Юной императрице тоже Царскосельский дворец нравился больше, нежели Зимний. Особенно полюбилась Сонечке Янтарная комната, именуемая, кстати, Кабинетом. Именно так, с большой буквы.

Софья могла бывать там часами, а я, когда заходил и любовался благородной желтизной старинного янтаря, постоянно вспоминал о том, что в моем мире Янтарная комната так и пропала, а то помещение, что обожают братья-китайцы, совсем не то.

Жаль, что в свое время я лишь один раз был в Янтарной комнате, да и то, отстояв огромную очередь. Разумеется, не запомнил и половины того, что видел, так что, теперь даже и сказать не могу — отличается ли настоящая комната от реконструкции?

Я теперь бывал в Зимнем дворце не слишком часто. Если только по каким-то дежурным мероприятиям, вроде вручения орденов или генеральских погон.

Можно бы и это переместить в Царское Село, но не стоит. Все-таки, Зимний дворец в какой-то мере — символ самодержавия. Еще в Зимнем я разбирал корреспонденцию и читал донесения, не требующие немедленного ответа или те, что можно было спихнуть на какое-нибудь ведомство или канцелярию. Так, например, я запретил присылать мне прошения о разводе между супругами, препоручив их решения Святейшему Синоду. Все-таки, коли семья у нас в ведении Церкви, так пусть церковь всем и занимается. Да Синод раньше сам этим и занимался. Не знаю, отчего это дедушка сам захотел впрягаться в семейные распри?

Еще я запретил присылать ко мне челобитные о смене фамилий. Не то, чтобы мне было жалко, что какой-нибудь верноподданный пожелает поменять свою старую фамилию Вошь-Колупа на Атом, или Уродцев вдруг захочет стать Красавиным, но жаль собственного времени. Есть губернаторы, есть полицейские учреждения, вот пусть они и решают.

В Зимнем дворце я разбирал прошения, связанные с изобретениями и открытиями. Конечно же, «изобретения», вроде «секретного пороха, взрывающегося только в русских винтовках» или «электрического фонаря, приставленного на ствол ружья, чтобы находить противника в темноте», отметались даже не на уровне секретаря, а где-то ниже. Но порой и до меня «прорывались» бумаги, озаглавленные весьма интригующе. Чего, скажем, стоит такое — «Волшебный нож, который при метании втыкается точно в цель»! Как я и думал — описывается некий нож, в котором имеется полость, куда закатывается (?) маленький кусочек ртути. При метании ртуть перемещается к кончику лезвия, и клинок обязательно попадет в цель. Помнится, про этот «секретный» нож десантников я слышал еще в детстве. Один парнишка с соседнего двора уверял, что его брат служил в десантуре, а там им и выдавали такие ножи.

В принципе, если теоретически, то можно придумать способ «закатывать» ртуть в клинок. Правда, не знаю, как, но это неважно. Но даже если такое придумать, то смысла в этом я абсолютно не вижу. Метатели ножей хороши только в фильмах, в которых клинок летит на добрых пятьдесят, а то и на сто метров, обязательно попадая в сердце или в горло. А в реальности, на сколько можно метнуть нож? Шагов на пятнадцать-двадцать. Войны нынче холодным оружием не выигрывают.

Но бывают и интересные случаи. Скажем, месяц назад мне принесли проект ранцевого огнемета. Все как положено — емкость для бензина, баллон для сжатого воздуха. Немцы во Вторую Мировую войну использовали огнеметы для уничтожения ДЗОТОВ. Странно, что здесь до такого раньше не додумались. Или на Западе додумались, а у нас нет? Пока не знаю — пригодятся ли нам огнеметы, но пусть изобретение доведут до ума в теории, а для практики такую штуку изготовить недолго. Но пусть господа военные решают, им виднее.

А что у нас сегодня?

А сегодня имеется одно-единственное послание, подписанное неким Виктором Полуэктовым. Ни должность, ни социальное происхождение, то есть, сословная принадлежность не указаны.

А предлагает господин Полуэктов использовать открытие академика Павлова об условных рефлексах для дрессировки собак, натаскивая их на уничтожение вражеских бронемашин.

Что ж, ничто не ново в этом мире. В моей истории этими делами занимался Константин Константиновский — дрессировщик и муж укротительницы тигров Маргариты Назаровой. Той самой Назаровой, что дублировала главную героиню в фильме «Укротительница тигров». Кажется, Людмилу Касаткину? А в «Полосатом рейсе» Назарова вообще исполнила главную роль. Константиновский же дублировал старпома, влюбленного в буфетчицу — таскал за хвост тигра и что-то там еще.

А еще, если мне память не изменяет, Константин Константиновский, перед тем, как стать дрессировщиком и артистом цирка, служил в НКВД и даже имел немалое звание — не то капитан, не то даже целый майор. Именно он и разрабатывал методику по дрессировке собак, призванных подрывать немецкие танки. Собачку кормили под танком, приучая ее к работающему двигателю, включенным фарам, вырабатывая, таким образом, условный рефлекс. А потом, привозили голодных собак на линию фронта, прицепляли взрывчатку и отправляли под немецкие танки. Собака бежала в поисках еды и взрывалась, подрывая вражескую машину.

Константиновский, сколь помнится, получил за свою работу какой-то орден. А вот насколько действенная эта методика, не помню.

Подумав, отложил в сторону прошение господина Полуэктова. Отдам Говорову, пусть отыскивает применение. Против вражеских танков, разумеется, лучше всего работает артиллерия, свои собственные танки, авиация и минные поля, но в это жизни все может быть. Может ведь так случиться, что и «коктейли Молотова» (хотя причем тут Молотов?) и гранаты в ход пойдут. И собачек жалко, слов нет, но людей все-таки следует жалеть больше. Но, еще раз скажу, что до такого дело не дойдет. Надеюсь.

Больше ничего нет, можно встать, а потом выйти из кабинета и, пройдя многочисленные анфилады, попасть туда, где жилые помещения дворца превращаются в один из лучших музеев мира. Надо только открыть дверь, которая заперта, да еще и находится под постоянной охраной.

Вот, собственно-то говоря, еще одна причина, почему я и бываю в Зимнем дворце, проходя в ту часть, что именуется Эрмитажем. И Старый Эрмитаж есть, и Новый.

Чисто формально, Эрмитажем, то есть «местом уединения», этот дворец назвать нельзя, потому что еще при моем прапра… дедушке Николае Павловиче он был открыт для посетителей, но вечером все залы были свободны от публики и мне можно было побродить и посмотреть. Главное, чтобы уборщицы не пугались появления императора. Впрочем, уборщицы во всех мирах одинаковы. Как только вы встанете на одном месте, чтобы посмотреть на картину, так сразу же к вам и подлетит бабулька со шваброй, потому что ей приспичило протереть пол именно здесь и сейчас. Сердиться на них? Да упаси боже! Пусть они пыжатся от собственной значимости.

Но все-таки, при моем появлении никаких уборщиц или хранителей не было. Не то сами разбегались, не то люди Семена Пегова содействовали, предоставив императору минут тридцать-сорок одиночества и возможности посмотреть картины великих мастеров.

Так вот, идешь и любуешься Рембрантами с Рубенсами, Тицианами с Караваджо. А еще и горюешь. Отчего же я до сих пор не сделал собственный вклад ни в Эрмитажное собрание, ни в собрание Русского музея?

Екатерина Великая закупила около трехсот полотен иностранных мастеров, а Александр Павлович с братом Николаем Павловичем тоже позакупали. А мой дедушка, умерший совсем недавно, приобретал и Сурикова с Репиным, и Верещагина. Почему мне не попадаются такие полотна, которые не стыдно разместить в Эрмитаже? Может, потому что эпоха нынче не та? Я почему-то в здешней России не вижу никого, кого бы можно сравнить с Серовым или с Кустодиевым. Может, просто ищу плохо?

Я, как это уже было не в первый раз, остановился напротив двух работ Леонардо да Винчи — «Мадонна Бенуа» и «Мадонна Литта». Эх, почему же у нас нет еще и Джоконды? Она бы хорошо смотрелась, если повесить ее прямо по центру.

Створка тяжелой двери, ведущей в соседний зал, закрыта, но откуда здесь взялась еще одна дверь, поменьше? Вроде бы, в прошлый раз ее не было. Или створка ее как раз закрывала?

Разумеется, императору нужно вначале подумать, а уже потом сделать, но я сразу же потянул на себя дверь и обнаружил, что за ней находится маленькая комнатка, почти чулан, а там — запыленное зеркало во всю стену. В зеркале отражался я.

Да, очень тонкая мысль. А кто же еще должен отражаться в зеркале? Впрочем… А ведь это не мое отражение. Тощий я тут какой-то, недокормленый. И мундир на мне генеральский, а тут поручик. А еще у меня и руки почти по швам, а отражение чего-то мне машет. Ба! Так это же мой двойник, настоящий император Российской империи Александр Четвертый. Он показывает — мол, давай, иди сюда.

И как это я через зеркало-то пройду?

Но пока думал, уже шагнул вперёд через зеркало и пожал руку своему двойнику.

— Давненько, давненько ты не заглядывал, — укорил меня император.

— Дела брат, что тут поделать, — пожал я плечами. — То покушение, то реформы какие-нибудь.

— Да знаю я твои дела, — хмыкнул двойник. — Слышал, что с турками союз заключил, да еще и на турчанке женился.

То, что я женился на турчанке, это не тайна, а вот откуда ему известно про союз? Подозрительно посмотрев на своего двойника, спросил:

— Выкладывай, что тебе еще известно?

— Да мне только то известно, что старшие знают, — вздохнул Александр. — Но старшие, они, как ты сам понимаешь, уже все про живых знают. Еще знаю со слов матушки, когда в гости заходит. Про союз с турками Николай Павлович рассказал, очень сердился. Дескать — с турками мы всегда воевали, с чего вдруг Сашка союз затеял?

Меня слегка задело, что какой-то там Николай Палыч, которого звали еще Николай Палкин, называет меня просто Сашкой. Это меня-то, государя Всея Руси? Мне что ли его Колькой звать? Нет, старшие — это мои предки. Нужно их уважать. Спросил у двойника;

— А сам-то Николай Павлович, разве не заключал мира с Османской империей? Заключал. Даже договор о союзе у нас был.

— Говорит, что мир был заключен, но все зря. Не стоило с Османской империей мир заключать. И в Крымскую войну на нас, из-за этой Турции, вся Европа навалилась. А надо было Сашке — то есть, тебе, не на турчанке жениться, а на ком-то другом. И лучше, если бы ты проливы захватил. И возможность такая была, верно?

Была или нет возможность захватить проливы Босфор и Дарданеллы, я не знаю. Морской министр Столетов считает, что захватить-то бы мы их захватили, а как удержать? А как по мне — так и черт-то с ними, с проливами. Зерно мы хоть и возим через проливы, и пошлину платим, но все-таки, продажа хлеба — не самая главная составляющая дохода российского бюджета.

— А что Екатерина Великая говорит? — поинтересовался я.

— Смеется государыня, — усмехнулся и Александр. — Говорит — мол, в родных пенатах у Александра кобылок много, выбирай любую, а он турецкую решил объездить…

М-да, матушка Екатерина в своем стиле. И не сказать, что немка. Изъясняется, словно русская бабуля.

А мой двойник продолжил:

— Еще Екатерина Алексеевна соглашается с внуком — мол, действительно следовало проливы взять, пока империя слабая. А ты Османскую империю усилить решил.

Ну вот, дались им эти проливы. А сколько помню, коли Россия собиралась захватывать проливы, так добром это не заканчивалось. Что в крымскую войну, а что и в Первую Мировую. Нет уж, нам чужого не надо, но и своего ни вершка не отдадим.

— Кстати, а где наши старшие? — поинтересовался я.

Действительно, а что делают мои предки, ушедшие из жизни кто сто, а кто и двести лет назад, если меня тут нет? Может, у них здесь у каждого имеется собственная империя, где они правят, сообразно своим навыкам? Скажем, в империи Екатерины появилось Греческое царство, которым управляет ее внук Константин? А у Николая Павловича уже захвачены и проливы, и все Балканы теперь наши?

Александр Борисович загрустил:

— Я спрашивал пару раз — они лишь смеются. Дескать — не положено тебе знать, пока ты жив. Вот, коли помрешь, тогда все и узнаешь. Еще сказали, что даже если они и попытаются объяснить, так я все равно не пойму. Мол, это как ребенку, который в игрушки играет, рассказывать про взрослую жизнь. А мне, сам понимаешь, очень тоскливо. Я же не могу никуда выйти. Матушка приходит, так все равно — тоскливо.

Хм… А ведь что-то в этом есть. Жизнь после смерти — нечто непонятное, и пока неопознанное. Есть же такая версия, что наша жизнь — это подготовка к чему-то более важному, что нас ждет там, за порогом. А смерть — это не так и страшно, как кажется.

— А как ты со мной сумел встретиться? — поинтересовался я.

— Да мне просто показали, как зеркалами пользоваться, — туманно объяснил двойник. — Но ты к зеркалам в одиночку редко подходишь, если только с утра, когда бреешься. А в остальное время рядом с тобой всегда кто-то есть. Я тебя уже второй месяц пытаюсь увидеть, не получается.

Александр еще раз вздохнул, а потом спросил:

— Саш, а как тебе турчанка?

— В смысле? — набычился я. Если это какой-то пошлый намек, так мой двойник может и промеж рогов отхватить. Или это не пошлый намек, а прямой. Дескать — если я оклемаюсь, так что мне с твоей женой делать? А вот Соньку я никому не отдам. А император сейчас точно, огребет. Не посмотрю, что он в коме лежит. Но Александр имел в виду совершенно другое:

— Я к тому, что вы с ней совершенно разные люди. Ладно, языки друг друга вы понимаете, но она же воспитывалась в исламской религии, в Турции, среди наших врагов!

Я только пожал плечами. А вот, хрен его знает, как мы с Соней вместе и уживаемся? Если бы я не знал, что моя жена турчанка, так и не понял бы, что она выросла в Стамбуле, во дворце султана, и до семнадцати лет исповедовала ислам. Кажется, что менталитету — вполне себе русская девчонка. А главное, что она меня любит, а я ее. А что еще-то надо? Только и смог ответить:

— Все как-то само-собой получилось.

— Это хорошо, — кивнул Александр. Как-то он просто согласился. И не спорит. А вообще, с чего я ему понадобился? Заскучал, что ли? Но мой двойник все прояснил сам: — Саша, тут твоя девушка, Марина, стала часто заходить ко мне. Разговаривает со мной, рассказывает всякое, будто я живой.

Я на миг нахмурился, может, с Мариной произошло что-то…

— Ты не подумай, — продолжил Александр, — я совершенно не против, мне хоть не скучно, да и девушка она… Очень приятная. — он виновато взглянул на меня. — Она меня пашей называет. Видимо решила, что я это на самом деле ты.

Да уж, но сказать мне здесь нечего.

— Ты ведь не против? — спросил он. — Со мной хоть кто-то из живых общается теперь.

— А матушка? — машинально ответил вопросом на вопрос я.

— Матушка тоже говорит, — улыбнулся он, — но это другое. Так ты не против?

— Нет, боже, нет конечно! — замотал я головой. — Наоборот, я очень рад.

Ах вот оно что. Ларчик-то просто открывался. Марина же говорила, что полюбила другого. Поэтому, сказал откровенно:

— может раньше и расстроился бы, но сейчас, когда я с Софией познакомился, а потом ее полюбил, так и успокоился. А теперь я уже и сам, наверное, рад, что все так вышло.

— Вот и славно, — обрадовался Александр. — А я боялся, что ты на неё свои права начнешь предъявлять.

— Да ты что, какие права? — удивился я. — Ты не забыл, что я уже женат? А Марина сама сделала выбор.

— Вот, я и говорю, что хорошо, — он усмехнулся, и хитро мне подмигнул. — Марина вместо тебя меня выбрала.

Я лишь улыбнулся, одной ногой в могиле, а всё туда же.

Александр вдруг осёкся, и огляделся по сторонам. Неожиданно ухватив меня за плечо, развернул и сказал — почти скомандовал:

— А вот теперь, ваше величество, вам пора на выход. Мы с вами здесь уже полчаса лясы точим, вас сейчас искать начнут.

Александр, с неожиданной силой толкнул меня и я вылетел.

Оглянувшись, увидел, что мой двойник, помахав рукой на прощание, тает в воздухе. Чихнув (пыль тут когда вытирали?), вышел из каморки. Странно. И чего это мой двойник решил со мной побеседовать? Неужели из-за Марины?

Глава 21 Клубок интриг. Часть 2

Графиня Толстова обеспечила ведомство генерала Мезинцева работой на пару лет вперёд. И чем глубже мы погружались в этот клубок, тем страшнее становилось за русскую элиту да и за Россию в целом. Сколько таких интриг ещё не обнаружено?..

Сначала у Мезинцева появилась идея попробовать завербовать графиню, но она оказалась крайне своенравной, излишне самоуверенной, и до крайней степени глупой особой. По крайней мере, так заявил генерал Мезинцев, который имел честь присутствовать на допросе.

Мужу, графу Толстову, решили временно пока не сообщать о том, что творила его жена. Видимо решили нервы его поберечь, причём работу с графиней Толстовой проводил лично Мезинцев. И на это были веские причины. Я, взвесив все «за» и «против», попросил-таки Софию в качестве эксперимента передать Мезинцеву дар распознавать ложь. Я уже немало общался со своей супругой на эти темы, да и наблюдать кое-что приходилось, и подметил, что для неё передача способностей не проходит даром. И тем более следовало хорошенько обдумать и побочные факторы: во-первых, необходимость такого серьёзного решения, способность то уникальна, а во-вторых, достойную кандидатуру. Мезинцев показался мне одним из самых надёжных людей в моём окружении.

Опять же, были у меня и другие сомнения насчёт того, чтобы привлекать, жену и делиться своим даром. Ведь София тоже, как я понял, получит эту способность. А делиться подобными способностями с женой — не самая лучшая идея, пускай даже она и императрица. Безусловно, мне от Софии скрывать нечего. Напротив, у нас сложились очень доверительные отношения, и мне кажется, что я могу ей рассказать буквально всё и она поймёт меня с полуслова. Но все, кто был в супружеских отношениях, понимают, что порой ради семьи можно где-то и приврать, или не сказать всю правду. А если жена живой детектор лжи, любая ошибка может оказаться роковой. Но я всё равно решительно пошёл на этот шаг. Такому человеку, как Мезинцев, отделять правду от лжи просто необходимо. К тому же меня на всех не хватит. По крайней мере, у меня есть немало других дел. Да, мне нравилось играть в следователя, менять личины, выводить людей на правду, но бесконечно так продолжаться не может. В сутках всего 24 часа, из которых больше половины у меня занята работой, а на жену остаётся не так много времени, хотя хотелось бы посвящать ей куда больше.

В итоге Мезинцев завёл знакомство с Толстовой на светской ниве, как гражданское лицо. Я сначала удивился, с чего он решил действовать так, а Мезинцев невозмутимо процитировал Бальзака: мол ничто не связывает людей так как их пороки. До этого мы долго с ним обсуждали, как эффективнее всего подобраться к Толстовой и выяснить у неё всех связанных лиц, и не привлекать при этом лишнее внимание. К тому же, раньше времени не стоило тревожить её мужа. Граф Толстов мужчина строгий, и вполне мог испортить операцию. Вот так и решили отправить генерала КГБ в этакую творческую командировку, в которой он будет развлекаться, пить вино, проигрывать деньги в карты и знакомиться со светскими львицами нашей империи.

Очень скоро, как рассказал Мезинцев, он тоже ощутил, как между некоторыми людьми и ним натягивается тугая струна, которая при сильнейшем натяжении лопается и заставляет людей говорить ту самую правду. Этот побочный эффект моей способности до сих пор был для меня тайной, однако работал он на удивление эффективно. Хотя, с другой стороны, любые способности, которые есть у людей, та ещё тайна.

В итоге, из разговора с Толстовой, Мезинцев узнал о Джонатане Доугане. Это был советник американского посла, считай второе лицо в американском посольстве. Когда я узнал об этом человеке, меня очень удивило, что он, во-первых, занимает такую высокую должность, а во-вторых, до сих пор не выслан с территории России, как персона нон-грата.

Джон Доуган вёл разгульный образ жизни, был очень богат, хотя не совсем понятно откуда он брал деньги. Каких-то официальных дел или богатой семьи у него не имелось. Из чего я сделал вывод, что американское государство выделяло ему деньги, видимо, делая ставку на его редкие качества, втираться в доверие к людям. Чем он, собственно, и пользовался. Он был вхож в дома широкого круга высокопоставленных людей, и пользовался удивительно широким доверием среди богемы, и пользовался этим сполна. Он был кутилой, обольщал женщин, в том числе и чужих жён. Его неоднократно пытались вызвать на дуэль. Но американец уклонялся, мотивируя тем, что он является лицом Соединённых Штатов Америки и не имеет права подвести своё государство. А то, что он таким поведением вымазывает это самое «лицо» в дерьме, его совершенно не смущало.

В общем, Доуган, используя вверенные ему ресурсы, усиленно заводил связи, часто играл в азартные игры, при том, что рисковал отчаянно, часто проигрывался, хотя его бюджеты, казалось, почти неисчерпаемы. Но в итоге каждый раз у него появлялось всё больше и больше должников, которыми он впоследствии манипулировал и использовал в своих целях. А как оказывается по факту, в целях Соединённых Штатов Америки. Среди его жертв оказалась и графиня Толстова, которую он сначала обыграл на большую сумму, загнав её в долги, потом соблазнил. А после, грозя, что выдаст мужу и долг, и их сексуальную связь, заставил пойти на попытку убийства императрицы Российской империи. Вот только был здесь ещё один нюанс. Джон Доуган такого порассказал доверчивой княгине, что та сама вызвалась убить императрицу, либо как-то дискредитировать её и разорвать наш с ней «порочный» союз.

Доуган рассказывал графине о том, что не место мусульманской принцессе подле императора, что, мол, ничем хорошим это не закончится. Такими темпами скоро в Санкт-Петербурге будут стоять мечети на месте православной церквей, а женщины станут ходить в парандже, и совсем потеряют право голоса. Мол, опасную игру затеял император. Девушка сначала возражала, мол жена императора крестилась, но у Доугана были свои версии. Крещение турчанки очень уж подозрительно выглядело. Мол, фикция это всё. Иначе зачем устраивать такое срочное крещение на отдалении в Крыму, подальше от глаз подданных? Будто император намеренно пытался всё скрыть, хотя с чего бы ему прятать такое великое событие? Император, мол, намеренно пошёл на какой-то не совсем честный для своего государства и своих подданных сговор с турками, и хотел загладить это. Может, Омар Фарук его чем-то опоили, или более того, шантажируют фактами из прошлого. А неопытный император, которому всего-то сравнялось двадцать лет, развесил уши и поддался на уловки хитрых арабов. Опять же, свадьба почему прошла в Крыму? Это же ведь тоже подозрительно. Мол, и венчание у них было. Всё по правилам. Но этого никто не видел, свидетелей почти нет. А может и не было никакой свадьбы?

Что касаемо самого императора, гибель жены он как-нибудь переживёт, как утверждала Толстова. Кого-нибудь найдёт, молодой ещё. Да и с новой женой всего ничего знаком. А вот что с Турцией, да с их султаном? Там империя тоже как-нибудь разберётся. Не такая уж великая страна, эта Османская империя. Она же ведь на одном волоске держится, только дунуть и развалится. А император зачем-то решил её укрепить. Живёт Турция в долг, на кредитах, да на российских пошлинах паразитирует. И это всё разошедшаяся Толстова рассказывала внимательно слушающему Мезинцеву, иногда приукрашивая и театрально усиливая накал страстей, развернувшихся на императорском дворе. Она себя возомнила этаким «борцом с режимом», крестоносцем на страже православной веры. Тьфу, ещё и спит с этим Доуганом! Куда мир катится… И всё никак не прикатится. Но уитывая свершения этой парочки, аргументы их казались не убедительны. Как говорится, ты либо крестик сними, либо трусы надень.

В итоге вопрос о том, чтобы как-то использовать Толстову в своих целях, или перевербовать её, совершенно отпал. Женщина эта была чудаковатая, ненадёжная, и, мягко говоря, странная. С такими каши не сваришь. В итоге решили действовать по старому плану и попросту задержали её, после чего пригласили мужа. Разбирательства были назначены на июнь, аккурат перед коронацией, вот там они пускай сами и разбираются. Главное, мы информацию получили и теперь защищены от новой хитроумной интриги. Теперь нужно решать другие проблемы.

Что касаемо графа Толстова, учитывая её предательство родины и связь с потенциальным врагом, я, если честно, сам не знал, как поступить. Никто не отменял того факта, что графиня просто необычайно глупа, но преступления её были поистине страшными. И если честно, знать, какая судьба её постигнет и что подготовит ей муж, мне знать не хотелось.

У нас появились другие заботы.

— Так почему этот Доуган до сих пор находится на территории России? Почему его до сих пор не сослали куда-то? Почему он до сих пор вгоняет наших подданных в долги и ведёт подрывную деятельность на территории России? — спросил я Мезинцева после того, как он рассказал мне о судьбе Толстовой.

— Да сложно тут всё, ваше императорское величество, — поморщился генерал. — До этого он практически не попадался нам на глаза. Сам не пойму почему. Либо подготовка у него такая хитрая, либо покрывали его. Что касаемо его подрывной деятельности, были жалобы. Множество жалоб от разных баронов и графов, чиновников. Много Доуган нажил себе врагов. Вот только друзей у него оказалось в разы больше, и те его удивительным образом всё время покрывали, с радостью и благодушием принимая его на своём дворе и радуясь его присутствию. Хитрый он, знал кого задирать, и тщательно взвешивал прежде чем атаковать жертву.

— И дальше, что с ним планируете делать?

— Мы его уже взяли, — осторожно взглянув на меня, произнёс Мезинцев. — Проводили допрос. Признаюсь, благодаря вашей способности, расколоть его было легко, но это только благодаря способности. Иначе мы бы его, скорее всего, не раскололи. Очень уж он крепкий орешек. Зато сейчас он рассказал всё. У нас довольно большой список имён тех, кто ему должен и кто уже сейчас выполняет его грязные поручения. И всё во славу Соединённых Штатов Америки.

— Всех по списку в разработку, — почти на автомате произнёс я. — Всех любовниц, всех, кто ему должен, всех, с кем он дружит. Всех! Уверен, что найдёте много чего интересного, — говорил я вслух, понимая, что Мезинцев и сам прекрасно всё знает. — И зачем это Америке? — пробормотал я.

Понятно зачем. Столкнуть страны лбами. В принципе, они действуют по своему старому сценарию — устроить огромную войну, а самим сидеть на другом континенте, отделённым океаном, и посмеиваться над тем, как гиганты борются друг с другом. А ещё подкидывать дровишек в разожжённый костёр. А дровами этими были бы бесконечные кредиты и оружие американского производства.

— Уже работаем, а что касаемо Америки, — Мезнцев вновь тягостно вздохнул. — Там не всё так просто. Вашу супругу не просто так хотели устранить. Вам ведь уже даже специальную невесту подготовили, которая стала бы агентом влияния. Вот только не успели её вам сосватать. Вы ведь уже с турецкой принцессой обвенчались. Омар-Фарук оказался прозорлив и более дальновиден, и успел подсуетиться вовремя.

— И кто же эта прекрасная невеста? — хмыкнув, спросил я.

— Ещё одна немецкая принцесса, — усмехнулся Мезинцев. — К слову, Эдита Баварская, по словам Доугана, тоже была агентом влияния, но с ней, как водится, у вас не сошлось, и Бог миловал. И сейчас, как мне докладывали, у их семьи довольно серьёзные проблемы, в том числе с Америкой, потому что на подготовку Эдиты-Марии были затрачены огромные деньги. А она погорела на какой-то глупости. Что делать она прекрасно знала и была хорошо проинструктирована. Она была обучена многому. Но одной сообразительности и знаний оказалось недостаточно, и она попросту завалила всё дело.

— Зато теперь неплохо зарабатывает, расписывая ужасы жизни в России, — рассмеялся я. — Видимо, долг перед Америкой отрабатывает.

— Вполне возможно, — без тени улыбки ответил Мезинцев.

— Лучше побольше про Доугана расскажите, — вернулся я к прошлой теме.

— Да что Доуган… Пел как соловей, всех выдал, всё сдал. Все данные, которые у него были, и секретные документы, пересказал наизусть. Удалось выбить из него всю сеть его информаторов и исполнителей. Причём не только служащих ему, но и другим агентам влияния.

— Слушайте, а что, если использовать все его наработки в своих целях? Если у него столько компромата и других интересных вещей на нашу элиту, то почему просто не сменить кукловода?

— Мысль хорошая, я бы даже сказал свежая. Работы в этом направлении уже ведутся, — заверил меня Мезинцев.

— Что-то ещё удалось из него выманить? — спросил я.

Мезинцев слегка скривился.

— К сожалению, нет. И уже, наверное, больше не получится.

— Почему это? — нахмурился я.

— Видите ли, после последнего допроса, Доуган, к сожалению, скоропостижно скончался и теперь уже больше никому ничего не расскажет. Но, поверьте, мне кажется, что он рассказал всё, что знал, и больше мы от него ничего бы не получили, — сказав это, Мезинцев прямо посмотрел мне в глаза, а я почувствовал укол лжи.

Вероятнее всего, Доуган умер не своей смертью, его просто устранили, как опасный элемент, или как бомбу с замедленным механизмом. Причём генерал прекрасно понимал что я узнаю правду, но поступил так как поступил. Признаюсь, мне не особо понравилось решение Мезинцева, но он принял верное решение, потому что действует в интересах государственной безопасности. И если рассматривать с этой стороны, а не со стороны человеколюбия, он принял более чем верное решение, и не стал перекладывать ответственность на своего императора, а сам решил грязное дело.

Сначала хотел высказать Мезинцеву, что у нас не диктатура, и не какое-то варварское государство, и такими методами мы далеко не уйдём. Но тут же одёрнул себя. Ну как тут действовать иначе? Посадить его в тюрьму, чтобы американское общество подняло вой? Или вовсе его выпустить? Да такую тварь, как Доуган, на пушечный выстрел нельзя подпускать к светскому обществу и к нашим подданным. И свободы ему давать нельзя. Он если и освободился бы каким-то чудом, то за собой такую бы сеть потянул, что мне даже страшно представить последствия. И в этом я не сомневаюсь. И жертв были бы сотни, а то и тысячи. И жизнь одного Доугана, испортившего судьбы многим, по моему мнению, вполне справедливая цена. Что ж, если уж ради спокойствия в стране должна умереть подлая гадина, так тому и быть.

Я медленно выдохнул и посмотрел в глаза Мезинцеву. Всё-таки была у меня к нему претензия.

— Я бы хотел в следующий раз знать о подобных решениях до того, как они будут свершены, — заявил я. — Я тоже должен нести ответственность за подобные действия моих служб и за своё государство.

Мезинцев лишь тяжело вздохнул и кивнул.

Глава 22 Коронация на крови

Коронация похожа на венчание. Да что там, похожа — так оно и есть. Коронация государя, по сути своей, венчание с империей. У государей две жены — одна, телесная, а другая — духовная, что воплотится в кесаре, сделав его посредником между Богом и людьми! А для чего еще нужен царь? Государь отвечает за людей перед Господом, но и люди отвечают за грехи царские… Говорят, так уже было, когда накануне Смуты на престол избрали Бориса Годунова. И был после этого мрак и неурожай, голод и нашествия. И Василия Шуйского, которого пьяная толпа на престол выкрикнула, тоже нелегкая судьба ждала.

М-да… Опять ушел в сторону. Не иначе, перечитал вчера летописей.

В соборе Покрова Пресвятой Богородицы, именуемого, обычно, храмом Василия Блаженного, где и состоялась моя коронация, все было торжественно и благолепно. Мой предшественник — государь Николай и императрица Александра короновались в Успенском соборе Кремля, но московское духовенство предложило провести коронацию в Покровском соборе. А я, в принципе, и не возражал. Храм Василия Блаженного отчего—то казался роднее. Возможно, из-за того, что на этот-то храм можно было посмотреть во всех своих приездах в Москву, а Успенский собор спрятан за стенами, куда не так-то просто попасть.

Стоя на коленях, я внимал торжественным словам митрополита Московского, стараясь размышлять о высоком. Но служба затянулась и мысли сами-собой перешли на более земные дела. Что там у меня с флотом, как дела с финансами? Как всегда — потянешь за одну веревочку, так сразу лопнет вторая, заменишь, а тут и третья. В общем, все до кучи.

Недавно выяснил, что на замену орудий в Кронштадте потребуется не меньше десяти миллионов. И это не на всё, а только на часть. Две батареи. Сколько там пушек? Десять миллионов — не так и много, но где гарантия, что на этом все успокоится? Адмирал Столетов уже докладывал, что некоторые форты нуждаются в реконструкции. Опять потребуются деньги. Еще предлагает заложить парочку мониторов. Монитор — вроде бы, корабль с плоским днищем, что используется либо у берегов, либо на реках? Знаток из меня… Но если адмирал говорит, что надо, значит, так надо. Только во сколько это выльется для казны?

Ладно, во сколько выльется, во столько и выльется. Еще волновался, чтобы раздача царских подарков прошла нормально, без повторения Ходынки из моего времени. В этой-то истории, как я выяснял, все обошлось без жертв, хотя теснота и давка тоже были. Но Московский градоначальник, вкупе с полицмейстером клятвенно заверяли, что киоски, в которых станут осуществлять раздачу, поставлены надежно и их достаточно много. Давка, если и будет, то небольшая. Лучше бы обойтись без давки, но, увы, не получится. По опыту своего времени знаю, что если является «халява», то она несет тяжкие последствия. А если кто—то видел «черную пятницу», когда цены снижали на пятьдесят процентов, тот меня поймет. А уж коли бесплатно — тушите свечи.

А «царский подарок» традиционно включал в себя жестяную эмалевую кружку с изображением царя Александра и царицы Софьи, два пряника, опять—таки с изображением нашего лика и синий платок, в который это богатство и должно быть завернуто. Платок, к слову, вполне себе симпатичный, хотя и не из Павлова Посада.

Пряники — это вообще гвоздь программы. Их, вообще-то, полагалось ещё и после свадьбы раздавать, но эту деталь я упустил из вида, а мне никто не напомнил. Где-то здесь, или неподалеку, триста тридцать семь лет назад — по историческим меркам не так и давно, после первой брачной ночи Дмитрия Самозванца с Мариной Мнишек, москвичи явились за пряниками, но не выспавшаяся Мнишек приказала народ прогнать. Так вот и ушли москвичи, обиженные на государя.

Может, если бы Лжедмитрий угостил народ пряниками, то не свернули бы ему шею и не бросили тело на навозную кучу?

Шутка, разумеется, но «коронационные» пряники пекли четыре дня. Формы делали сразу в нескольких городах. И в Туле, и во Владимире, да и Москве—матушке. Я смотрел — царь на прянике на меня не очень-то походил, а уж царица на мою Софью — тем более, но какая разница? Короны на голове есть? Есть. А что ещё надо?

Говорили, что полагалось ещё вложить в узелок кружок колбасы и сайку, но подумав, сайки и колбасу я исключил. Пряник — он пряник и есть. Хранится долго, до полного окаменения. А закаменеет, можно расколотить молотком, или размочить, а вот черствая сайка или гнилая колбаса (а такое вполне возможно!) популярности мне не добавят. Поэтому, в каждый узел добавили еще по пачке хороших папирос, опять-таки, с изображением царя с царицей.

Папиросы — это вам не колбаса, станут угощать друг друга, а пустую пачку по наследству передавать. Конечно, Минздрав запрещает и предупреждает, но сам я не курю, а Минздрав у меня ещё только в зачаточном состоянии, да и никотин ещё далеко не все считают вредным для здоровья.

Эх, сердце кровью обливалось, когда я подписывал смету на составление подарка! Это же, в общей сложности (подарки не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и в иных городах раздавали), вылилось в два миллиона рублей! Я бы на эти деньги лишние орудия для крепостей прикупил.

Задумавшись, почувствовал легкий тычок в бок. Софья, умудряясь одним глазком смотреть на митрополита, вторым поглядела на мужа: «Не отвлекайся!»

Супруга, как всегда, успела вовремя. Как раз, пришло время главного! Митрополит спросил, нарочито четко и громко проговаривая по–старославянски:

— Како веруеши и исповедуеши Отца и Сына и Святага Духа?

Едва не позабыв от растерянности «Символ веры», сбившись, самую малость, отвечаю:

— Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша…

Я прикрыл глаза и, ощущая на лбу холодное прикосновение кисточки, с душистыми каплями мира, подумал — «Свершилось!»

Теперь можно и встать!

А теперь высшие чины Церкви возложили на государя драгоценные оплечья — бармы, вручили скипетр. Митрополит, взяв из рук генерала Говорова державу — шар с крестом, сказал:

— Сиe яблоко знамение твоего царствия: яко убо яблоко cиe, приим в руце свои держиши, тако держи и вся царствия, данныя тебе от Бога, соблюдая их от врагов непоколебимо!

И, наконец — владыка возложил на голову корону Российской империи и провел в алтарь, приобщив государя Всея Руси к святым таинствам!

Если в храм входил Александр Борисович, избранный на царство людьми, пусть и по наследию предков, то выходил Помазанник Божий, Александр Четвертый!

Вся Красная площадь была забита народом. Оцепление еле сдерживало москвичей, а ещё понаехавших, жаждущих краем глаза глянуть на венчание царя. Вот, и не лень же людям сюда тащиться? Вон, около меня суетится добрый десяток кинооператоров, снимающих коронацию, а ещё туда и сюда снуют фотографы. Завтра—послезавтра запустят сие зрелище в официальный киножурнал, который рассказывает о жизни государя—императора. Сходили бы в кинотеатр, все посмотрели без всякой давки. Я бы, например, не полез, а посмотрел по телевизору.

Пройти сквозь толпу казалось невозможным. Но люди расступались, образуя живой коридор.

Впереди царя и царицы, расчищая дорогу, шли Джугашвили и Кутепов. Оба в парадных мундирах, при всех орденах. Подозреваю, что золотое шитье, золото и бриллианты наград весили с добрый пуд, если не больше! Но оба высших сановника, хотя и были уже немолоды, держались бодро и весело.

В старину бы они шли с обнаженными саблями, гордые, что отныне будут числиться царскими оберегателями! За «оберегателями» следовали гвардейцы и люди Пегова, становясь спиной к толпе и лицом к государю. Не то, чтобы хотели оберечь царя от толпы — и, захотели бы, так не смогли бы, а для очертания живого коридора. Следом шли придворные, расстилавшие пред государем и государыней красную дорожку. Слышал, что в прежние времена красными коврами устилали всю Красную площадь, но в моем случае решили немножечко сэкономить. Да и смысла нет застилать брусчатку коврами.

Я шел на негнущихся ногах, плохо соображая, что делаю. Кажется, коронация все—таки начала сказываться. Хорошо, что время от времени моя супруга «координировала» мои действия, легонечко тыкая пальчиком в бок своего мужа и государя.

От улыбки сводило скулы, корона натерла лоб и переносицу (хоть на ушах не повисла, как у Филатова), а руки с трудом держали скипетр и державу.

Я поначалу не понял, что случилось. Шум, гам, выкрики, щелчки кино и фотокамер. Отчего народ бросился врассыпную, сбивая друг дружку с ног, а охрана Пегова вдруг плотно взяла нас с Сонькой в такую коробочку, что еле-еле можно было дышать.

— В храм! Обратно! — свирепо заорал Пегов, пытаясь оттеснить нас в сторону собора Василия Блаженного. Но из-за толпы, кинувшейся под защиту стен, пройти было невозможно.

И только тут я разобрал, что со стороны Кремлевской стены в мою сторону бьет сразу несколько автоматов. Нет, это звук не родного «калаша» — этот бы опознал сразу, а словно рокот электрической швейной машинки. И не одной! Так это же по нам бьют из ППС!

Что-то больно ужалило в левый бок, словно укус осы, а что-то стукнуло в плечо, да так, что меня развернуло и отбросило, а если бы не Семен, удержавший своего императора, упал бы.

— Государь ранен! — истошно завопил кто-то из толпы.

— Спасайте государя!

— Стой, православные! Не допустим, чтобы государя убивали!

И толпа, остановив свой безумный порыв, словно по команде замерла, а люди — мужчины, женщины и даже дети, встали вокруг нас, плотно прижимаясь друг к другу, пытаясь закрывать меня от пуль, выискивавших бреши в сомкнутых охранниках.

Люди падали на брусчатку площади, получая пули, предназначенные для меня, а я уже повис на руках у Пегова и Сони. И что, никто не догадается подменить государыню? Тяжело же девчонке!

А Соня, что-то такое сосредоточенно делает. Вроде, водит пальчиками около раны на боку, потом у плеча. И кажется, стало легче.

Гвардейцы, между тем, стреляли по темным фигурам, сидевших между зубцами Кремлевской стены. Стреляли, надо сказать, неважно, но все-таки, то одна, то другая тень падала. А падать со стены высоко… Как хоть они туда и забрались?

Кажется, кое—кто из террористов остался жив. Кто—то кричит. Судя по голову — сам Мезинцев. Начальник КГБ требует, чтобы остановили самосуд. Согласен, надо бы хоть кого-то из убийц живьем взять. Но не уверен, что удастся.

— Aşkım! Gitmene izin vermeyeceğim!

Ага, это Соня. Почему-то перешла на турецкий? Но я понял, что моя любимая уговаривает меня не уходить, а оставаться на этой грешной земле.

— А я и не уйду, — пробормотал я, пытаясь оценить свое состояние.

Один раз я уже умирал, поэтому, свое состояние на тот момент запомнил. Пожалуй, ещё раз умирать пока не придётся. Не сейчас, по крайней мере.

Кажется, бок зацепило, но только слегка, а вот плечо? Нет, не плечо, а чуть пониже — в предплечье. В общем, фигня. Даже если пули отравлены, жить все равно буду. От отравы оберег Брюса спасет, а вообще — пуля с ядом, это нелепость. Никакой яд не выдержит температуры.

Как там сама-то Соня?

Вроде, с ней все нормально. Глаза широченные, в половину лица. На рукаве и на руках кровь. Кровь⁈ А, это моя кровь, тогда ладно. Напугали девчонку. А сколько народа погибло?

Все-таки, ну какие же сволочи! Хотите убить меня, так убивайте. Но почему из-за этого должны страдать другие люди? А ведь теперь и мне не отмыться. Пожалуй, может приклеиться прозвище Кровавый, как в той истории оно прилипло к моему покойному дедушке. То есть, к моему нынешнему покойному дедушке. Запутался.

А гвардейцы, а еще полицейские, имевшие при себе оружие, палили по террористам и, наконец—таки, зубцы очистились. И вот уже генерал Кутепов, должный командовать всеми вверенными ему силами, уже организовал некое подобие порядка. И врачи откуда—то подбежали. Нет, не откуда—то. Мы же обсуждали с министром внутренних дел, что на случай каких—нибудь эксцессов, к красной площади должны стянуть кареты «Скорой помощи». Удачно.

— Отойдите в сторону! — скомандовал пробившийся ко мне человек в белом халате.

Уложив императора Российской империи прямо на площадь — не зря ковер—то тут подстелили, врач быстро оценил мое состоянии. Не чинясь, врач вспорол на мне одежду и, кажется, обомлел. Проведя рукой по ране на боку, он с недоумением показал мне пулю. Потом, осторожно дотронулся до рукава и осторожно вытащил… еще одну пулю.

Это что, Соня сумела и кровь остановить, и пули извлечь? Видимо телекинез применила.

Врач, между тем, буркнул что-то нечленораздельное и сунул обе пули калибром 7.62 в ладонь Пегова. Точно, пистолет-пулемет Судаева. И где же террористы их смогли раздобыть? Объемы выпуска—то небольшие, я автоматы чуть ли не поштучно распределял. Вон, скоро обещали наладить выпуск по две тысячи в месяц. Впрочем, пусть о том у Мезинцева голова болит.

Пегов и его люди держали на некотором расстоянии операторов и фотокоров, сующих камеры едва ли не под руку доктора. Как же — им надо запечатлеть для истории оказание помощи его императорскому величеству.

Доктор, продолжая что-то бурчать, принялся накладывать бинты, а завершив, выкрикнул, приказывая кому-то:

— Носилки!

Я хотел побрыкаться — дескать, носилки уже не нужны, пойду своими ногами, а мне еще в Грановитой палате председательствовать на торжественном обеде, который я даю в честь коронации, но Соня нежно проворковала в ухо:

— Саша, ложись… Так будет лучше.

— Куда ложись? Там люди раненные! — хотел было посопротвляться я, но в голове тут же помутнело, видимо потерял много крови.

— Там и без вас разберутся, — недовольно проворчал где-то рядом Кутепов.

И действительно, лучше мне лечь. Народ видел, что в императора попали две пули — вон, сколько крови-то вытекло, а чего это он своими ногами пойдет?

Укладываясь с помощью ребят из охраны на брезентовые носилки, выцепил взглядом Кутепова:

— Генерал, сколько человек пострадало?

— Уточняем, ваше величество, — тяжело вздохнув доложил тот. — Погибло человек десять, но пока неточно. И раненых много, им сейчас помощь оказывают.

Я хотел спросить о террористах, но меня бесцеремонно прервал доктор:

— Ваше величество, лежите спокойно и не разговаривайте.

Десять человек… Скорее всего, погибших отыщется больше, а сколько еще умрет от ран? Плохо.

— Где премьер-министр? — спросил я, пытаясь остановить санитаров.

— Здесь, ваше величество, — отозвался Джугашвили.

Мой главный министр и лучший помощник семенил рядом, около императрицы.

— Отмените праздничный обед…

— Будет исполнено, — коротко доложил Джугашвили.

— Передайте, что обед состоится потом…

— Да что же такое! — воскликнул доктор. — Ваше величество, вы как дите малое! Вам сейчас нельзя волноваться, вы ранены. Все дела подождут, а что следует сделать, все без вас сделают.

Да что за глупость-то Эскулап несет! Пули вытащены, а слабость от потери крови — ерунда.

— Подождите…

— Саша, доктор прав. Все сделают и без тебя. Лежи спокойно, я рядом. Сейчас машина подъедет, поедем в госпиталь. Доктор…?

Это уже моя Соня. Чего это она от доктора хочет?

— Ваше величество, я вам укольчик сделаю, обезболивающий.

Вот ведь, Эскулап хренов. И сделал. Кажется, отключаюсь. И оберег Брюса не помогает. Значит, укол с чем-то полезным…

Глава 23 Уязвимый щит

Укол с наркозом подействовал, правда не так, как я ожидал. Сознание я не потерял, однако оно помутилось, и зрение совсем расфокусировалось. Надо мной то и дело мельтешили фигуры, но сложно было распознать что-то конкретное и понять, кто именно это был. Я слышал голоса, какие-то из них даже узнавал, но разобрать о чём говорили не мог. Единственное, что я видел отчётливо, — это чёрные, запавшие глаза Софии на бледном лице. Надеюсь, мне это кажется из-за лекарства, и она на самом деле выглядит не такой усталой. Я никогда раньше не видел свою жену в таком состоянии. Я даже боюсь представить, что сейчас творится в её душе. И отчего она такая бледная? Скорее всего от чего-то другого.

Бок и плечо очень сильно заболели. В прошлом я уже получал ранение, и сейчас чувствовал, как что-то сильно давит на пулевые отверстия, будто давящие повязки, которые в таких случаях накладывают медики. Однако ведь меня ещё не успели забинтовать. Или успели? Не помню.

К Софии подошёл кто-то в форме, наверное гвардеец. Я не смог разглядеть, кто это был. Он говорил ей что-то. Как я понял, он просил её уйти в более безопасное место. Однако София лишь бросила на гвардейца взгляд. Тот тут же отступил на шаг и побелел лицом. Я очень надеюсь, что гвардейца испугал лишь её взгляд, и она ничего с ним не сделала. Мало ли что может совершить женщина в такой напряжённый момент. Я вдруг понял, что это был Кутепов. Даже удивительно, что юная девушка смогла так впечатлить тёртого жизнью офицера.

Кажется, меня несли в один из мобильных медпунктов. Пули-то из меня вытащили, но раны продолжали кровоточить. А я ведь и так потерял много крови.

Картинка сменилась. Видимо, я оказался в госпитале. Какой-то врач подошёл ко мне с шприцем, сказал, что нужно ввести обезболивающее, но София вдруг воспротивилась.

— Не нужно ему обезболивающее, отойдите! — заявила девушка.

— Что значит не нужно? — округлил глаза врач. — Император ранен, нужно утешить его боль.

— Я сказала отойдите, я сама разберусь! — рыкнула она и мужчина отскочил от неё как от роя ос.

Через секунду я почувствовал, как боль уходит, а София, слегка пошатнувшись, вцепилась в носилки. Как ни странно, сознание тоже прояснилось.

Я тут же зашевелился и попытался приподняться, хоть и безуспешно — сил совсем не было.

— Что с людьми, что с ранеными? — спросил я, чувствуя, что язык заплетается, да и голова будто ватная — сложно подбирать фразы.

Врач, видимо до сих пор не пришедший в себя после спора с Софией, совершенно позабыв о какой-либо субординации, в приказном тоне попросил меня помолчать. Мол, я слишком слаб, и мне лучше не растрачивать силы сейчас. Я хотел было возмутиться, но София придержала. Она положила мне холодную ладошку на лоб и произнесла:

— Помолчи, мой хороший. Тебе нужно экономить силы.

В помещении вдруг началась какая-то суета, а вокруг меня снова принялись мельтешить врачи. София на миг отвлеклась, и следом я почувствовал укол в плечо. Я повернул голову и увидел, как врач воткнул шприц мне в руку. На этот раз сознание помутилось окончательно…

Очнулся я резко, попытавшись подняться с кровати. Однако резкая боль в боку поумерила мой пыл. Я тут же рухнул обратно на койку, оглядев комнату. По ощущениям, я спал несколько суток. Рядом, на кушетке, лежала София. Она, видимо, до этого спала, но сейчас встревоженно смотрела на меня. Девушка тут же вскочила и подошла ко мне.

— Как ты себя чувствуешь?

Я лишь откинул голову на подушку и ответил:

— Я хорошо себя чувствую, — удалось выдавить из себя слабую улыбку. — Всё хорошо, не переживай. Позови, пожалуйста, Мезинцева.

София нахмурилась, явно не доверяя мне, но кивнула и тут же вышла из помещения, а я, лёжа на кровати и глядя в потолок, поймал себя на том, что подобное уже было один раз, в тот самый день, когда я впервые очнулся в спальне Павла Кутафьева.

Вместо Мезинцева в палату завалился доктор.

— Никаких посторонних, — прежним ультимативным тоном заявил он. Видимо совсем попутал берега от чувства собственной значимости. Надо будет выписать ему…«Премию».— Вам нужно отдыхать.

Сил у меня было немного, но я поднял голову и, глядя прямо на него, крикнул:

— Я сам буду решать, как мне отдыхать и с кем видеться. Живо Мезинцева сюда!

Врач тут застыл, его лицо вытянулось, он закивал и сделал было шаг назад в коридор, но сглотнув ком остановился на месте.

— Ваше императорское величество, вам требуется отдых и покой, — дрогнувшим голосом возразил он.

— На том свете отдохну, — бросил я снова обессиленно откинувшись на подушку. Сил совсем не было.

Врач смутился.

— Далеко вам до того света, раны-то не смертельные. Но полежать вам две недельки стоит.

Я лишь усмехнулся. В моём мире считают, что чем раньше пациент начинает ходить своими ногами, тем быстрее произойдёт выздоровление. Здесь же, видимо, придерживаются иной методики. Но с врачами в любом мире спорить сложно, как минимум потому, что врачу плевать на мнение того человека, которого он лечит. А я ведь не простой человек.

— Ещё раз… Мезинцева сюда, а в остальном я разберусь сам! — ослабевшим голосом попросил я.

В комнату вошла София.

— Генерал Мезинцев уже идёт. Саша, тебе и правда лучше остаться здесь, и не шевелиться. Ранения не смертельные, но серьёзные. Приходила девушка, она… — София отчего-то опустила глаза. — Она проверила тебя и посчитала, что тебе противопоказано вставать и нервничать.

Врач, который, видимо отошёл, веско добавил и свои пять копеек:

— Можно допустить только одного посетителя. Остальным здесь нечего делать. Дизентерию тут разводить.

Я лишь закатил глаза.

Спустя три минуты в дверном проёме появился генерал Мезинцев. Выглядел он сонным и помятым, на его щеке отпечаталась красная линия, будто он уснул, оперевшись о что-то твёрдое. Красные от перенапряжения глаза свидетельствовали о том, что генерал всю ночь не спал.

— Ну как там дела? — спросил я.

— В целом, всё хорошо. Террористы задержаны. Вашей безопасности больше ничего не угрожает, — говорил он это дежурным тоном, но я и без помощи способности сразу понял, что дела не так хороши, как мне бы хотелось.

— Господин генерал, не ходите вокруг да около, — попросил я.

Мезинцев нахмурился, потом прямо посмотрел мне в глаза и, кивнув, принялся докладывать:

— В момент перестрелки, на площади погибло тридцать семь человек. Пятнадцать погибло сразу в следствии пулевых ранений. В основном, это те люди, которые бросились закрывать своими телами вас.

Я тяжело выдохнул.

— Это были гвардейцы?

— Нет, из гвардейцев только трое, — сказав это, Мезинцев тяжело сглотнул. — Остальные гражданские.

Меня кольнуло нехорошее предчувствие.

— Кто из гвардейцев пострадал? Фамилии, — потребовал я.

Мезинцев перечислил фамилии, среди которых был Иванцов — тот самый парень, которому я недавно выписывал указ о награждении и повышении, который бесстрашно бросился на гранату, защищая меня в Херсонесе.

Я снова уронил голову на подушку и еле сдержался, чтобы не выругаться.

Парень даже не успел надеть новые погоны, да Крестом похвастаться. Он же молодой совсем был, лет двадцать пять от силы…

— А раненых сколько? — спросил я.

— Зафиксировано сто двадцать человек. Но эо предварительная статистика, дальше, конечно же, будет больше. Ну и погибших, как вы понимаете, скорее всего, тоже будет больше. Многие ведь могли вернуться домой, не заметив от переживаний что ранены, и их тела только через время обнаружат. Такое часто бывает в подобных ситуациях.

Я понимающе кивнул. Даже не знаю, радоваться мне или огорчаться. С одной стороны, радует, что народная любовь не только на бумаге и в газетных статьях, но и подтверждается делом. С другой стороны, лучше бы обойтись без погибших и раненых. Не нравятся мне такие жертвы.

— Кто это был? Вы ведь задержали стрелков?

Мезинцев вновь нахмурился. Вначале опустил глаза, но потом прямо посмотрел на меня.

— Стреляли подростки, пятнадцать-шестнадцать лет, шестнадцать человек. С ними один взрослый. Задержать удалось лишь троих. Остальных… Кого охрана подстрелила во время перестрелки, а кого толпа забила. Взрослый, перед тем как его взять, успел принять яд. Соответственно, их руководителя взять не удалось. Подростки… — он взял паузу.

Я глубоко вдохнл, стараясь унять разгорающуюся в груди ярость.

— Кто эти подростки? — спросил я, хотя уже знал ответ.

— Те самые ребята из детских домов, которых спонсировали социал-революционеры, — ответил генерал.

Ага, а ещё их поддерживали турки… Так, отставить паранойю!

— Да… Как они вообще оказались на площади? Всех ведь проверяют, и обыскивают.

Мезинцев помолчал, собираясь с мыслями, потом продолжил рассказ:

— Вначале их не хотели пропускать. Однако потом подоспел начальник караула, который и распорядился пропустить их. Сопровождающий ему сказал, что дети прибыли из Сибири и уже утром должны уехать обратно. И они не успеют посмотреть площадь, тем более такое событие — коронация императора. Мол, дети всю жизнь потом будут это вспоминать. Они нашли подход к начальнику караула и тот их пропустил.

— Их не досматривали что ли? — я начинал закипать.

— Нет, их досмотрели полностью. У них были с собой рюкзаки, но ничего подозрительного не обнаружилось. Потом удалось выяснить, что оружие пронесли на площадь заранее и спрятали в канализационных люках вместе с «кошками», которые использовали для того, чтобы подняться по стенам.

— А стена почему не патрулируется? — я понимал, что сейчас не совсем прав и мной владеет гнев. Прекрасно понятно, что давно нет необходимости охранять стены Кремля. Не от хазар же их остерегать.

— Да и из охраны всего-то по два гвардейца на обоих входах. Больше смысла давно нет.

Я лишь поморщился. Возразить тут было нечего.

— И что, никого не насторожило, что какие-то маргиналы лезут посреди коронации на стену Кремля? — спросил я.

— Видимо, насторожило, — кивнул Мезинцев. — Начальника караула чуть позже нашли с перерезанным горлом. Вероятнее всего, он попытался вмешаться. Всем остальным было не до того, они, как вы понимаете, смотрели в другую сторону.

Я тяжело выдохнул.

— Подростков-то зачем привлекли? Скоро против меня уже младенцев отправлять станут, чтобы вводить в заблуждение охрану и распалять воображение читатлей жёлтой прессы.

Мезинцев лишь кивнул.

— Да, здесь согласен, сам никак в себя не приду. Похоже, моральные ценности наших коллег опустились ниже плинтуса.

— Вижу, плохих новостей всё больше и больше, а ты всё доклад не заканчиваешь, — бросил я взгляд на Мезинцева. — Что-то ещё произошло?

— Произошло, — в очередной раз кивнул он. — Семён Пегов подал в отставку.

— Это ещё что за новости? — игнорируя боль я поднялся на локтях.

— Здесь все просто, он считает, что виноват лично. — пожал плечами Мезинцев. — Не смог прочитать такую возможность и не почувствовал опасность.

— Будто на меня впервый раз покушение совершают, что за бред? — рявкнул я.

— Раньше такие случаи тоже встречались, но вас впервые ранили. Я понимаю Семёна, — ответил Мезинцев.

— О чём вы говорите? — хмыкнул я. — А кем заменить Пегова? У нас острый дефицит людей, которым я могу доверить свою жизнь. Не вы же будете меня закрывать от пуль вместо него. Не надеяться же каждый раз на простых обывателей, которые будут готовы лечь костьми ради моей безопасности.

Я вдруг услышал какой-то переполох. Мезинцев хмуро посмотрел в сторону двери. В коридоре явно кто-то ругался на повышенных тонах, то и дело переходя на отборный солдатский мат. Мне даже показалось, что я слышу Кутепова.

В палату забежал Кутепов с красным от волнения лицом. Его брови были собраны на переносице он набрал полную грудь воздуха, и молча уставился на меня.

— Что ещё? — хмыкнул я.

— Ваше императорское величество, война! — мрачным голосом произнёс он.

Эти пять букв прозвучали как гром среди ясного неба.

— Что значит «война»? — спросил я ещё не до конца осознавая, что именно имеет в виду Кутепов.

Меня вдруг что-то кольнуло. Надо было спросить, кто напал, но я спросил другое:

— Какое сегодня число?

— Двадцать второе июня, — тут же ответил Мезинцев.