Волк в овечьей шкуре

41. Освобождение

Мы остановились на светофоре, рядом встал БМВ, из окна послышались крики. Нам что-то кричали. Я повернул голову и посмотрел на них. Почему мужчины боятся стать женщинами? Потому что женщин трахают, и это кажется унизительным? Потому что женщина слабее, и ее можно унизить? Потому что женщина должна вынашивать ребенка? Если бы они знали, какое это счастье просто чувствовать всеми клеточками своего организма. Да, господь дал женщине много проблем, но взамен дал возможность чувствовать.

— Эй, красотки, может, потрахаемся? А отсосать не желаете? — неслось из соседней машины, и при этом дикий хохот.

Мы одновременно посмотрели на них и переглянулись.

— Марин, я раньше как-то не думал, что существуют такие вот дикари, — сказал я, когда мы уже тронулись. — Неужели они себя называют мужчинами? Вот эти, я даже не знаю, как их назвать.

— Они думают, как бы кончить и получить удовольствие. И таких очень много.

— Знаешь, Мариш, а ведь мужчина получает удовольствие не от того, что кончил. Занимаясь любовью с женщиной, он в первую очередь получает высшее удовольствие от того, что он доставляет это удовольствие женщине: чем женщине лучше, тем выше этот кайф. Здесь существует какая-то взаимосвязь, женщина, видимо, при этом испускает какие-то волны, которые действуют на мужчину, усиливая его наслаждения. Можно сказать, она делится своим наслаждением, пытается и ему дать почувствовать то, что чувствует сама. Ведь смысл занятия сексом не в том, чтобы просто кончить, а чтобы передать энергию ласки, — я тяжело вздохнул. — Принимая ласку, женщина отдает часть себя, она это делает своей реакцией на происходящее, и чем выше эта реакция, тем сильнее передача положительной энергии, тем самым и выше наслаждение. А кончить — это уже завершающая стадия и, поверь, что и для мужчины она не самая важная часть секса. Я имею в виду настоящего мужчины, а не этих вот индивидуумов с одной извилиной в голове, и той прямой. Ведь трахнуть женщину без подготовки — это то же самое, что мастурбировать. Женщина может делиться только тогда, когда будет готова к этому.

Марина внимательно посмотрела на меня:

— Ты стал разбираться в сексе?

— Нет, я и раньше так думал. Извини, мне просто…

— Алин, ладно, не парься, говори все. Может, и я пойму, что нужно мужчине.

— А что ему нужно? Ему нужна, как и женщине, взаимность. И если ее нет, то и нет того наслаждения, которое может быть. И женщина тут играет решающую роль, все зависит от нее. Но добиться этой взаимности — задача мужчины, он должен раскрыть женщину, заставить ее излучать эту энергию, эти лучи, а потом уметь их принять. Вот только тогда может получиться незабываемая встреча двух полов. Наверное, в этом вся проблема, что большинство женщин не знают, что такое оргазм, а многие редко его испытывают. И нельзя в этом винить кого-то. Нет, скорее всего, вина мужчины есть. Ведь он должен раскрыть те, скажем, ворота, через которые женщина начнет излучать свою энергию. Секс в первую очередь исходит от души, от сердца, и его нужно чувствовать не физически, а духовно.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я не знаю, просто я так думаю. Может, я и не прав…а, может, кто-то со мной поспорит, но это мое мнение. И я поняла его сейчас, увидев этих дикарей.

— Я тоже только один раз его испытала, — смутившись, произнесла Марина.

— Может, ты просто не можешь найти в себе ту кнопочку, или партнер не настолько умел и опытен. Думаю, еще испытаешь, когда соединишься с партнером душой, а не только телом.

— Ты испытывала оргазм? — посмотрев на меня, спросила она.

Я не знал как ответить, но тут вдруг меня спас телефон.

— Да! — ответил я.

— Алина?

— Да, я.

— Это Егор, мы нашли вашу подругу. Установили, где в данный момент находится ее телефон.

— Правда? Егорушка, ты прелесть!

Он назвал адрес.

— Это в восьмидесяти км в сторону Твери. Подъезжайте туда. Вы можете сейчас? Еще не спите?

— Егор, ты идиот? Какой сон, мы едем. Все, отбой.

— Маринка, — я нежно взял ее за голову и, притянув к себе, поцеловал в губы, — Верку нашли! — я назвал адрес. — Поехали. — И тут только подумал, что я впервые поцеловал ее в губы.

Не задавая лишних вопросов, Марина прибавила скорость. А выехав на трассу, она уже гнала так, что мне пришлось ее придерживать. Я пытался как-то построить план, с чего начать. Но, подумав, решил оставить Марину на подхвате, а самому просто пойти в открытую, так сказать через ворота на пролом. Я хотел быстрее решить этот вопрос и даже не думал об осторожности, настолько все у меня кипело внутри.

Но моим планам не суждено было сбыться. Когда мы прибыли на место, возле нужного нам дома стоял большой «джип» и уже знакомый нам «пыжик». Мы, не раздумывая, бросились в открытую калитку. Во дворе стояли два человека в черном с автоматами на перевес. Увидев нас, они дернулись, но тут же успокоились.

— Вы кто?

— Дед Пихто, где девушка?

— Вон она, на скамейке.

И тут только мы увидели ее.

— Вера! — крикнули мы в один голос, бросились к ней и вдвоем обняли ее.

— Спасибо вам, девочки, я уже и не надеялась, — плача, произнесла она.

— Как это не надеялась? Я же сказала: пока я жива, с тобой ничего не случится.

— Алинка, неужели ты? — она ладошкой провела мне по щеке, а я вдруг впился губами в эту руку. — Где ты была так долго?

Я вновь обхватил их обеих и, прижавшись к ним, заплакал. Мы стояли и ревели втроем, обнявшись. Я даже не знаю, как все это произошло, почему я заплакал? Но меня захватили какие-то непонятные чувства, что-то разорвалось внутри меня, и это что-то было сильнее меня. Оно перекрыло все, всю мою гордость. Я даже не старался это спрятать.

— Ну, все, хватит. Хватит реветь как коровам, — наконец-то я оторвался от них. — Все, обе замолчали, это приказ, — улыбаясь, сквозь слезы сказал я.

И увидел в сторонке Егора. Он стоял и не решался подойти к нам. Увидев, что мы уже успокоились, он еще помялся и приблизился.

— Ну вот, девушки, сказал же, что мы найдем вашу подругу.

— Егор, она не подруга. Верочка — наша старшая сестра.

При этих словах она еще сильнее прижала нас к себе.

— Извините, «скорая» приехала, пусть врач ее осмотрит.

— Что тут за дом? — спросил я у Егора, когда Марина повела Веру к «скорой».

— Сейчас пробиваем. Тут кроме вашей сестры, нашли много чего интересного. Я вызвал спецов из ФСБ, тут по ихней части. Всякого рода литература, а самое главное — нашли кучу пластида.

— Егор, — к нам подошел боец, — там это, ну в общем… пошли.

— Я с вами, — сказал я.

— Девушка, вам нел… — хотел остановить меня боец.

А я и сам не знал, зачем мне все это.

— Свои, — сказал Егор.

— Извините.

— Ничего, проехали, что там?

— Не знаю, какие-то мешки и ящики с оружием.

Спустившись в подвал, я осмотрел находки. Такие мешки я уже видел, вернее, их содержимое.

— Ну что, мальчики, я, конечно, не эксперт, но насколько могу судить, это гексоген, эксперты скажут точно. Вот и взрыватели. Короче, ребята, я не знаю, хорошо это или плохо, но сейчас поднимется такой шум!.. Будут искать виновных, а виноватые у нас те, кто нашел.

— Но причем тут мы? — задал вопрос боец.

— Знаешь ли, им с высоких кабинетов виднее. Вопрос такой: зачем вы сюда полезли? Спасать девушку? А какое вы имеете к этому отношение? Этим должна заниматься милиция.

— И что делать?

— Откуда я знаю. У нас так всегда: сделаешь доброе дело, еще и по башке получишь за то, что суешь нос в чужие полномочия. Если бы этого всего не было, можно было по-тихому уйти. И ищите потом, кто тут был. А так мутим легенду.

— Как ничего… — начал было Егор.

— Егор! Санкцию на захват дома кто-нибудь одобрил? Сейчас понаедут всякие там прокуроры, ФСБшники, начнут задавать тупые вопросы. А зачем вы полезли выручать девушку? Этим занимается милиция или ФСБ. А вот какого хрена тут делает военная разведка? Им плевать, какой результат, не должно нас тут быть, и все. Эх, суки, расстрелял бы, была бы моя воля, — зло выругался я.

— Ну, значит, будем получать… Главное, чтобы не выгнали, — грустно произнес Егор.

— Ладно, не гони, в обиду не дадим, разведка своих не бросает. Главное, чтобы Дед скорее вернулся. Но а пока его нет, я же говорю, что нужно мутить легенду, и начнем с того, забудьте, что ехали сюда за девушкой, ехали вот именно за этим, — я обвел взглядом помещение. — Вот это — наша работа. А девушка так, случайно нашлась. Типа поступил сигнал, и вы срочно подняли группу и проверили, а докладывать не стали, боясь утечки информации. Егор, звони срочно на пульт, пусть делает запись и объясни ему все. Вот так будет лучше. Тогда могут и по головке погладить. А еще лучше про девушку вообще забыть. Как вам, ребята, такое предложение?

— Ну а что? Если мы приехали сюда за девушкой — это одно, а если ехали по наводке на вот это, — боец обвел рукой все пространство, — это ведь совсем другое.

— А я о чем вам толкую.

— Нормально! Спасибо тебе, Алин, я бы сам не допер. Пошли, ребят нужно предупредить.

Выйдя из дома, я увидел, что на земле распластаны два тела. Проходя мимо, я вдруг остановился. Что-то показалось знакомым, и пнул одного из них. Боец, стоявший рядом, тут же наклонился и, схватив его за ухо, повернул ему голову, заставив посмотреть на меня.

— Кого я вижу… — я присел рядом с ним. — А ты, оказывается, живучий?

— А, это ты, сука, шалава. Еще не все свои мозги проебла?

Стоявший рядом второй боец тут же пнул его.

— Что, лежащего можно, да? Ты сними наручники, мусор, я из тебя фарш сделаю, — свирепо посмотрел он на бойца.

— Ребята, снимите с него наручники, — попросил я.

— Ты что, шалава, думаешь, ты такая крутая? Миссис Смит гребаная.

— Снимите.

— Но он, его втроем валили…

— Я сказал, снимите…

Бойцы переглянулись и посмотрели на меня как-то странно.

— Если что, пристрелите. Я уже раз стрелял в него. Живучий сука.

Еще переглянувшись, они вызвали Егора.

— Что у вас?

— Хочет, чтобы сняли наручники.

— Зачем? — он посмотрел на меня.

— Да она хочет еще разок у меня отсосать. Что, понравилось сосать у меня, шалава?.

— Сними наручники, — сказал я таким тоном, что больше никто не стал возражать.

Боец, стоявший рядом, снял автомат и передернул затвор. Как только сняли наручники, он заревел и, оттолкнув одного бойца, вскочил на ноги и ринулся на меня, пытаясь поймать за горло. В голове что-то щелкнуло, как будто переключили выключатель. Все вокруг стало серым и мрачным. Шаг в сторону, перехват большого пальца руки и уход под его руку. И вот огромная туша уже летит спиной вниз, ноги задраны вверх и удар о бетонную дорожку. Стон, хрип. Это только в кино можно увидеть, что боец после такого падения встает как новенький и дерется еще сильнее. На самом же деле после такого броска боец теряет половину того потенциала, который был изначально.

— Ну что? Хочешь, чтобы я тебе отсосала? — наклонившись, спросил я.

Он попытался поймать меня за горло. Я этого ждал: движение в сторону, захват кисти. Он уже на животе, а его рука — у меня на шее. Нажим всем корпусом, и хруст сломанного локтя. И короткий удар кулаком в основания черепа.

— Забирайте, теперь он не боец, — я отошел в сторонку и обвел всех взглядом. На меня смотрели как на привидение.

— Ну и что нам с ним теперь делать? — удивленно спросил кто-то. — То он хоть ходить мог, а теперь что, его носить?

— Пристрелите лучше. Не можете, дайте я пристрелю, — я увидел как ребята начали убирать автоматы за спину. — Вон, отдайте его ФСБшникам, — указал я на подъехавший микроавтобус и, развернувшись, пошел к «скорой». Тут уже крутились менты, оцепливая территорию. Проходя мимо Егора, я посмотрел ему в глаза: — Спасибо за сестренку…

Я не знаю, что он увидел в моих глазах, но он как-то отпрянул, и в глазах мелькнули страх и удивление.

— Алина, я ребят предупредил, ее тут не было, — сказал боец, что был с нами в подвале.

— Понял, — ответил я и пошел дальше. — Доктор, что у нас тут? Жить будет? — весело спросил я.

— Жить-то будет, но нужно обследование, у нее было сильное обезвоживание. Сейчас угрозы уже нет, но я бы обследовался.

— Я поняла. А сейчас она может домой ехать?

— Может, — он вздохнул.

— Ну, доктор, тогда спасибо вам. Там лежит клиент, приведите его в чувство. У него ушиб основания черепа.

Мы с Мариной помогли Вере выйти из «скорой».

— Егор, — позвал я летеху. Отойдя в сторонку, вплотную приблизился к нему так, что даже грудь слегка задевала его, и, взявшись за рубашку, произнес: — Заходи как-нибудь на чай, я буду ждать, без обязательств. — Я посмотрел ему в глаза открытым взглядом, не так как смотрел раньше: — И спасибо тебе за сестру, я не забуду.

— А адрес?

— Тебе-то не знать, ты вон где дом нашел, а меня не найдешь? Да, кстати, одному не советую приходить, — я хитро улыбнулся и пошел к машине. Сев за руль, я обвел всех взглядом. — Ну что, девочки, домой? — улыбаясь, спросил я. — Уже утро.

— Домой, — хором ответили они, и мы все засмеялись.

Я уже тронулся, когда Марина решила сесть рядом с Верой и полезла на заднее сиденье. Тут машину качнуло на кочке, и она, не удержавшись, навалилась на меня попой и за что-то зацепилась ногой. Повернув голову, я увидел перед глазами ее попу в белых трусиках. Она все никак не могла высвободить ногу, и я решил ей помочь. Повернув сильнее голову, я легонько укусил ее за ягодицу.

— Ай! — закричала она и свалилась к Вере на руки, заливаясь смехом. — Ну, дурочка! — она начала лохматить мне волосы.

— Маринка, я за рулем, не трогай меня! — закричал я в ответ, стараясь отстраниться.

— Девочки, как вы меня нашли? — спросила Вера, когда мы успокоились.

— Это Алинка…

— Это ребята, а в частности Егор.

— Нет, как вы догадались? Они меня заставили позвонить.

— Верочка, мы просто с Мариной почувствовали: что-то не так.

— Спасибо вам.

— Не за что, — весело ответила Марина.

— Алина, а где ты была так долго?

— Потом расскажу, девчонки, потом как-нибудь, — вздохнул я.

Выехав на трассу, они вскоре уснули. А я вновь погрузился в свои мысли, продолжая разбираться в себе: «Кто я? И что мне делать?» А также меня мучил вопрос: «Кто я теперь для Марины?» Как ни старался, никак не мог разбудить в себе отцовских чувств. Они были где-то на задворках моей памяти, но они все еще были. Но я стал относиться к ней как-то по другому. Нет, я любил ее, но как-то по другому, даже не так, как Веру.

Вдруг я переключился на Веру. Я вдруг понял, что что-то изменилось: если раньше я относился к ней как мужчина к женщине, то сейчас этого нет. Она мне нравится, но смотрю я на нее как женщина… Я уже окончательно запутался, когда мы приехали домой.

— Ну что, спящие красавицы, выгружаемся, приехали. Вы поднимайтесь, а я сейчас приду, — сказал я.

— Ты куда?

— Девочки, как вы насчет отметить?

— Я — за!

— Я — тоже!

— Ну, тогда я пошла за вином и шампанским. А может, и что покрепче.

Идти было недалеко, и я решил пройтись. Я понимал, что вот теперь мы все под ударом, рано или поздно на нас выйдут. Надеяться, что их возьмут, не стоило. Дача наверняка числится за подставным лицом, которого долго будут искать, а когда найдут, он будет даже не в курсе, что у него имеется дача. А эти двое, я не уверен, что они еще живы. Так что Вера — единственный свидетель.

Не успел я дойти до магазина как раздался звонок.

— Да.

— Алина, это я — Егор.

— Что-то случилось? — понял я по голосу.

— Да, тех, которых тут взяли, при перевозке уничтожили вместе с сотрудниками милиции.

— Как? Вы что?

— А вот так, с «мухи» долбанули, и все.

Я немного помолчал:

— А знаешь, Егор, я только что думал, что эти двое не жильцы, но вот не мог предположить, что так оперативно. Дача, наверное, непонятно на ком?

— Да, хозяин, оказывается, уже давно умер.

— Ну и об этом я думал. А теперь самое главное: Вера, а вместе с ней и мы — под ударом.

— Я поэтому и звоню, я отправил к вам трех бойцов для охраны, если засечешь их — не пугайся. Хорошо?

— Хорошо, что предупредил. Чувствую, придется вспомнить былую молодость.

— Ну, скажешь тоже, молодость. Как будто ты сейчас старая.

— Не цепляйся к словам, тогда приезжай и сам меня охраняй, — я не знаю, зачем я так сказал. Это вылетело само собой. — Ну, ладно, Егор, спасибо, что предупредил. Буду держать ушки на макушке.

— А как насчет охраны?

— Хочешь стать телохранителем?

— Ну да, с удовольствием.

— Нет, у меня на тебя другие планы. Все, пока, — я отключил телефон.

Черт, что я вообще говорю? Я вдруг почувствовал, что между ног так мокро, что, наверное, уже и джинсы промокли, как сильно хочу пить, как сокращаются мышцы вагины. Ну вот, дозаигрывался. Я осмотрелся по сторонам, вроде никто на меня не смотрит. Увидев лавочку, я быстро прошел к ней. Сделав вид, что что-то ищу в сумочке, посмотрел между ног и облегченно вздохнул: ткань не промокла.

Примерно через час вернулся домой с двумя пакетами.

— Девки, принимайте, — крикнул я, зайдя в квартиру.

Марина все еще мылась. Зайдя в ванную, я поторопил ее. Я бы этого не делал, но сейчас, после того, что произошло на улице, срочно хотелось все это устранить. Вера на кухне разбирала пакеты. Увидев ее обнаженную, я вдруг понял, что как бы я не пытался себя убедить в том, что сам уже полностью женщина, и мужского во мне ничего не осталось, все же во мне еще живет мужчина. Я посмотрел на нее именно как мужчина. У меня вдруг участилось дыхание. Конечно, это можно было принять и за женское возбуждение, но я чувствовал, что возбуждаюсь как мужчина. У меня опять задергались какие-то мышцы, которые отвечают именно за мужскую эрекцию. Затаив дыхание, я замер и, подойдя к ней сзади, нежно обнял ее и поцеловал в шейку, она сразу склонила голову, открывая мне шею. Я же прижался к ней тазом, это был рефлекс, я всегда так делал, прижимая член к бедру женщины.

Развернувшись ко мне, она посмотрела мне в глаза:

— Милая, ты где так долго была? Как же я тебя ждала! Уже не надеялась, что увижу. Ты больше не уйдешь?

Она гладила меня по щеке. А я чувствовал себя мужчиной. Я пытался прогнать из себя мужчину, долго пытался, и мне это почти удалось. Мне казалось, что все, его нет и больше никогда не будет. Но он ждал, он затаился и ждал где-то там, в уголке сознания, на маленьком, почти незаметном пятачке. Он сидел и ждал своего часа. И вот тот час пробил, и он вновь воспрял как птица феникс. И теперь я уже не знал, что с ним делать, как избавиться от него.

Я тяжело выдохнул, издав стон:

— Верочка, что мне делать? Я люблю тебя, но люблю не как Алина, а как Сергей. Что мне делать? Кто мне скажет? Господи, помоги мне разобраться, скажи мне, что делать!

Я отпустил ее и пошел в комнату, она тоже двинулась следом. Упав в кресло, я обхватил голову руками. Из ванной вышла Марина.

— Вы что, еще стол не накрыли? — но увидев, что я сижу в таком положение, а Вера, сев на подлокотник, прижала меня к себе и гладит по голове, сразу замолчала. — Что случилось? — испугавшись, спросила она.

— Пусть сама объяснит, — вздохнула Вера. — Ей нужно разобраться в себе. — Вера поняла меня правильно.

— Ладно, девчонки, все нормально, я в ванную. — Расстегнул и снял джинсы, следом последовала футболка и лифчик.

— Что это? — увидев пластырь, спросила Вера.

— Бандитская пуля. Все, я ушла, командуйте тут без меня.

Зайдя в ванную, я встал перед зеркалом и начал рассматривать себя.

— Ну и как нам с тобой жить? — обратился я к отражению. — Что мне с тобой делать? А с вами что делать? — я взялся за грудь. Мне показалось, что они слегка сжались при этих словах, а соски, всегда задорно торчавшие, вдруг втянулись и стали едва заметными на фоне больших ореол. — Да не бойтесь вы так, я вас не отрежу, просто как мне к вам привыкнуть?

Вода уже набралась, и я, сняв промокшие трусики, залез в ванну. Я просто лежал, думать о чем-либо не хотелось. Я просто лежал и ногтем водил вокруг груди. Я даже не заметил как вторую руку сунул между ног и, найдя клитор, начал играть с ним пальчиком.

— Что с ней произошло? — спросила Марина, когда я зашел в ванную.

— Не знаю, — покачала головой Вера. — Пойдем, что-нибудь приготовим. — Они зашли в кухню. — Мне кажется, что он уже выгнал из себя мужчину, вернее, так думал, а увидел меня, и он снова проснулся. Знаешь, Марин, когда она меня тут обняла, я стояла задом, не видела, кто подошел, и у меня было впечатление, что меня обнял мужчина. Не знаю, почему я так подумала, — она достала из пачки сигарету и закурила. — Просто была какая-то грубость, очень нежная грубость, женщина так не может сделать. Я не знаю, как это объяснить. А когда я повернулась, то в глазах увидела Сергея. Знаешь, Мариша, я увидела там такую тоску, такую боль и такую нежность, но это был мужской взгляд. Я никогда не думала, что мужчина может так любить, так тосковать, — она повернулась и уставилась в окно. Слезы покатились сами собой. — А сколько боли было в его словах! Ему надо время. Я, конечно, не была на его месте, но мне кажется, это очень больно.

— И что делать? — спросила Марина, открывая бутылку вина.

— Не знаю…

— Мне уже казалось, что он принял в себе женщину.

— У него сейчас идет борьба. Женщина рано или поздно победит, но надо время, два месяца — этого мало.

И тут из ванной раздался крик. Они, спотыкаясь, бросились туда. Первой заскочила Марина и вдруг остановилась, бежавшая следом Вера просто не успела среагировать и затолкала ее. Алина лежала в ванне, повернув голову набок, глаза закрыты, на лице гримаса боли. Она тяжело дышала и ни на что не реагировала. Девчонки встали как вкопанные.

— Что…

— Пошли отсюда, она сама разберется, — Вера, взяв за руку Марину, вытащила ее из ванной. Закрыв дверь они переглянулись.

— Давно у нее был секс? — спросила Вера.

— Не знаю, не говорит.

— Ну ладно, девочка расслабилась, — Вера достала три бокала и разлила вино. — В этом наше с ней наказание, — она задумалась, — а может, награда.

— В чем? — удивилась Марина.

— В том, что мы можем получить сильнейший оргазм, просто идя по улице, а не говоря уже о мастурбации.

Я совсем не помнил, что со мной произошло. Я просто лежал и наслаждался в теплой ванне, как вдруг меня бросило в дрожь, которая с каждой секундой все усиливалась, мышцы влагалища вдруг начали сокращаться, моя первая реакция была остановить это. Но было уже поздно, в глазах все поплыло, в голове разорвалась бомба, начались мелкие судороги, которые прошили меня от самых кончиков пальцев и до макушки, а потом это все повторилось, только в обратном направлении и все быстрее и быстрее. Уже теряя реальность, я где-то далеко, как будто в другом мире, услышал крик. Мне не хватало воздуха, и, кажется, я отключился, и сразу наступило такое блаженство… Силы оставили меня, а я, оставив тело, взмыл вверх, душа трепетала от такого состояния. Было ли мне хорошо? Не знаю, но я хотел, чтобы это продолжалось.

Когда открыл глаза, почувствовал, что меня колотит мелкая дрожь, но шевелиться совсем не хотелось, хотелось лежать и наслаждаться этим состоянием вечно и ни о чем не думать. А я и не думал ни о чем… Не знаю, сколько прошло времени, сильно затекло плечо, и я, наконец, почувствовал, что лежу в неудобной позе, одна нога перекинута через край ванны. Глубоко вздохнув, я сел.

Моясь, я начал прислушиваться к телу и к сознанию. Мне опять начинало нравиться все это. Губка мягко скользила по телу, одновременно лаская его. Проводя по груди, я увидел, что соски опять задорно торчат, как бы радуясь чему-то своему. Мне опять нравилось тереть себя, проводя губкой по шее, натирать ею руки, гладить по киске. Вдруг я почувствовал нежность к этой самой киске. Теперь я опять был Алиной. «Если так пойдет и дальше, я просто сойду с ума, — подумал я, — нужно принимать решение, но как?»

Когда я вышел из ванной, девчонки уже накрыли в зале столик.

— Привет, сестренки, — вошел я в комнату.

— Ну, наконец-то наша красавица намылась. Тебя долго ждать? — улыбнулась Марина. Они обе встали и подошли ко мне. — Мы не поняли, а кого ты стесняешься? Нас, что ли? — они быстро сняли с меня халат.

— Но, девочки, я не могу так! Тем более, за столом.

— А кто тебя спрашивает? Не может она… У нас тут такая форма одежды!

— Ну, формы я вижу, а вот где одежда? — Мы дружно засмеялись. — Марин, я не поняла, а куда делась твоя прическа? — увидев ее голый лобок, спросил я.

— Ну, вот за это и выпьем, — подняла она бокал.

— Ууу, я смотрю вы уже не первый раз за это пьете. Но что мне с вами потом делать? — засмеялся я, понимая, что они выпили уже прилично.

«Интересно, они только вино или к водке тоже уже притронулись? — смотря на них, подумал я. — Да, бабоньки, намучаюсь я с вами». Но посидев немного, решил разогнать их спать. Пьяная баба хуже мужика. Кое-как их уложив, я опять одел халатик и принялся за уборку. Наведя порядок, взял сигарету и вышел на балкон. Но закурив и сделав затяжку, выбросил сигарету. Мне не хотелось курить, скорее так, по привычке. Глядя на окружающий мир, мне вдруг захотелось петь, просто петь, так мне было хорошо. Я уже не думал, как выгнать из себя мужчину, его не было, и я чувствовал, что его нет. И от этого я радовался, может быть, он опять где-то затаился, но в данный момент его не было. И мне вдруг захотелось, чтобы его уже никогда не было в моей жизни, я хотел быть Алиной. И я был ей!

Из этих мыслей меня вывел входной звонок. Я знал, что сегодня прилетает генерал, но сегодня его не ждал, да и навряд ли это был он. Тихонько подойдя к двери, я взял свою сумочку. Достав пистолет, быстро привел его в боевое положение и, спрятав за спину, открыл первую дверь. В глазок я никогда не смотрел. Однажды я сам отработал так, именно через глазок. Поэтому, сам никогда не смотрел, а поставить видео-глазок все руки не доходили.

— Кто там? — спросил я.

— Охрану заказывали? — услышал я знакомый голос и смело открыл дверь.

Спрятав пистолет за спину, я отошел с линии огня, но за дверью стоял только Егор.

— Ну ты что так пугаешь? Давай, заходи, — я пропустил его в квартиру и закрыл дверь.

— Угу, я смотрю ты во всеоружии гостей встречаешь, — увидел он пистолет.

— Ну а как бедной и беззащитной девушке быть, никто не хочет защищать, — я вдруг почувствовал, что начинаю с ним флиртовать.

— Это тебе, — он подал букет роз.

Я растерялся, не зная, что делать и как их принять, начал суетиться, не зная, куда сунуть пистолет. Даже забыл его снять с боевого взвода. Первое, что пришло в голову — засунуть его в карманчик в халатике. Но поняв, что там помещается только ствол, не нашел ничего лучшего, чем сунуть его ему в руки. Это вызвало у нас смех. Я кое-как принял у него розы. Я так и не понял, откуда он их извлек.

— Ну ты даешь, а если бы он выстрелил? — снимая пистолет с боевого взвода, спросил он.

— Извини, я просто растерялась, все так неожиданно, — смущенно улыбнулся я. А сам подумал: «Ни фига себе, что-то часто я смущаюсь». — Проходи на кухню, я сейчас.

Зайдя в зал, я взял вазу и поставил цветы. Странно, но мне было приятно. Вернувшись на кухню, я опешил. Я не знаю, откуда он все это извлек, но на столе стояли бутылка вина и коробка конфет.

— Слушай, ты что, фокусник? Из шляпы все достаешь? Но дело в том, что я и шляпы не вижу, — с улыбкой спросил я. — Ой, — вдруг спохватился, — извини, я не одетая и лохматая. Подожди, я быстро. Бокалы — там, штопор — там.

Я забежал в спальню и открыл шкаф. Что со мной? Я не понимал, что я делаю, я так растерялся. Мне вдруг захотелось нарядиться. Вытащив из шкафа какое-то платье, посмотрел и бросил его на спящих красавиц. Наконец-то выбрал платье, красное с длинным рукавом, с небольшим декольте, но открывающее плечи. Вспомнил про белье. Оделся я за пять минут, несмотря на то, что у этого платья молния застегивалась на спине. Забежав в зал, причесал волосы, быстро, насколько только умел, нанес макияж. Посмотрев в зеркало, понял: чего-то не хватает. Черт, сережки! Выбрал свисающие с красным сердечком и вновь посмотрел в зеркало. Нет, что-то не то. Да что со мной? Я не мог успокоиться. Стер помаду и накрасился более ярко, но, посмотрев, вновь стер ее. Черт, и какой тут цвет нужен? Да какая разница.

— Извини, что заставила ждать, но нужно было позвонить перед тем как ехать.

— Алина, ну что ты, такую девушку можно вечно ждать, — он улыбнулся и посмотрел мне в глаза. От этого взгляда я вдруг смутился и почувствовал, что загорелся. — Ну что, давай за знакомство, ты не против чуть-чуть?

— А кто меня охранять будет? — кокетливо спросил я. Я хотел как-то взять себя в руки, но не мог. Как ни пытался, не получалось. Внутри меня что-то клокотало, а душа где-то летала. У меня уже все горело. — Извини, — я прошел мимо него и сел у окна, тут же скрестив ноги, сильно хотелось пить. Я быстро схватил бокал и, не дожидаясь его, сделал глоток. — Извини, в горле пересохло, ну давай тост, что ли.

Мы почему-то засмеялись. Выпив вина, я наконец-то смог немного успокоиться.

— А где сестры? — спросил он.

— Они уже налакались и спят.

Со мной происходило ужасное: стенки влагалища начали потихоньку вибрировать (такое со мной было в первый раз), при этом обильно выталкивая смазку. Я чувствовал, что сердце вот-вот выскочит из груди, а перед глазами поплыл туман. Он что-то рассказывал, мы вместе смеялись, но вот что он говорил, я не помню. Наконец, я устал держать так ноги и поставил их на пол, а руки опустил между ними. «Ну что же ты тянешь? Ты что, не видишь, что ли? — крутилось в голове. — Ну же, посмотри сюда».

— Извини, я сейчас, — проходя мимо него, я задел его, сходил в зал и опять задел. «Ну, давай, Егорушка! Ты что, милый, не видишь, что со мной?»

Он поймал меня за руку и посадил к себе на колени, и у меня вырвался стон облегчения. Он впился мне в губы и начал их жадно заглатывать. Я то целовала его, то терлась о его колючую, с легкой щетиной щеку, при этом не переставая водить руками по его голове. А он уже давно ласкал пальцами мои разбухшие и мокрые половые губки. Я тяжело и глубоко дышал, и при каждом выдохе из меня вырывался слабый стон. Вдруг я почувствовал, как он расстегивает молнию у меня на спине, и выгнулся так, чтобы ему было удобно, и уже через две минуты я сидел в одном нижнем белье, обхватив его голову и прижав ее к своей груди. Я не хотел останавливаться. Из моей груди все громче и громче вырывался стон, его палец раздвинул мне губки и проник вовнутрь, я почувствовал, как меня всего обожгло, от макушки до кончиков пальчиков на ногах, и вот уже раздался первый крик. Я изо всей силы подал тазом вперед, стараясь вогнать его пальцы как можно глубже. Он подхватил меня на руки, отнес в зал, нежно положил на диван и начал расстегивать свою рубашку. Я уже не мог ждать, встал и начал расстегивать и снимать с него брюки. Внутри у меня все кипело, все сильнее и сильнее обдавая жаром.

И вот ОН, долгожданный! Я схватил до предела напрягшийся член руками и потянул Егора на себя, увлекая на диван. Он лег рядом и продолжил меня целовать, иногда покусывая мою шейку, которую я с удовольствием подставлял. Тут в голове опять лопнул какой-то шарик, меня затрясло, судорога прокатилась по всему телу, я вновь услышал где-то очень далеко крик. Почувствовав, что в меня что-то лезет, я собрал все силы и подался навстречу, а судороги все усиливались, с каждым новым толчком они становились все сильнее и сильнее, а мне хотелось еще, еще, еще и еще. На каждом выдохе я слышал где-то очень далеко крик, и он все удалялся и удалялся. Нестерпимо горело все тело, а судороги уже не повторялись, они превратились в одну сплошную, перед глазами летали какие-то бабочки, я что-то шептал, не то «тварь», не то… — не помню. Я хотел еще сильнее, и вот все затихло…

Кажется, я еще чувствовал его движения, но уже ничего не мог сделать, у меня не было сил даже поднять руку, а он все продолжал работать. Я попытался вылезти из-под Егора, но он удержал меня, и мне оставалось только взвизгивать и ойкать. Я уже начал заводиться по новой, когда он вдруг вышел из меня, и мне на живот, грудь и даже на лицо брызнуло что-то горячее. Как ни странно, но меня это только еще сильнее подстегнуло. Матка резко сократилась, мышцы влагалища еще сильнее стали вибрировать. Я облизнул пересохшие губы. Почувствовав языком на губах капли спермы, которые, видимо, попали при семяизвержении, я с жадностью их слизал. Меня уже опять бросило в жар. Горело все тело, особенно низ живота и грудь.

— Укуси его! — попросил я и, слегка приподняв грудь, подставил ему сосок. Он нежно прижал его зубами. — Сильней! — начиная задыхаться, попросил я. Найдя его обмякший член, я начал его гладить, легонько натягивая шкурку. И вот ОН ожил! Я держал его в руке, чувствуя как ОН напрягается, становится все больше и больше, и вот уже не вмещается в моей руке, и, представив его в себе, я издал сладостный стон. — Кусай! — со стоном прошу я. — Сильнее! — Боль приводит меня в такое возбуждение, что я кричу. Он пугается и отпускает сосок. — Ну, пожалуйста, еще! — прошу я и выгибаюсь дугой.

Но он уже покусывает мне шейку и ушки, я с наслаждением подставляю их под его губы, но мне хочется, чтобы он укусил сосок. Его рука начинает гладить мне киску и, задев за клитор, вызывает полукрик-полустон. Я подаю таз вверх, пытаясь поймать его руку. Его пальцы (или палец, мне уже все равно) входят мне во влагалище. Из меня вырывается громкий стон, я вновь подаюсь вперед, пытаясь загнать их как можно дальше и усилить контакт. Я стараюсь найти губами его губы, но мне это никак не удается… Перед глазами темно, я ничего не вижу, я хочу, но не могу открыть глаза, меня начинает обжигать, это так невыносимо, но я хочу больше. В голове вновь рвется шарик, разбрызгивая миллионы разноцветных огоньков, тело начинает покалывать, судорога проносится по всему телу. Мне кажется, меня подкидывает. Боль становится невыносимой, я снимаю с него ноги и пытаюсь отстраниться, но он крепко держит меня. Я мечусь под ним, стиснув зубы. И, наконец, вцепившись в его спину, кричу, выбрасывая из себя всю боль. В голове летают пузырьки или бабочки, мне все равно…

Я чувствую его ритмичные движения, но уже не обращаю на них внимания. Вернее, в тот момент, когда член упирается в шейку матки, я могу сказать только одно слово: «Ой!» Он останавливается и также не шевелится. Я начинаю чувствовать, что во мне что-то есть. Оно наполняет меня изнутри, и мне кажется, что меня сейчас разорвет. Но мышцы вагины вновь начинают ритмично сокращаться, внутри вокруг этого чего-то вспыхивает пожар. И все начинается сначала. Я опять хочу отстраниться от этой боли, но не могу снять ноги, которые находятся у него на плечах, я даже не помню, как они там оказались. Я развожу их в стороны, и он входит еще глубже. Я чувствую еще более сладостную боль, матка начинает судорожно сокращаться, влагалище с еще большей силой сжимает его член. Мне кажется, что он вывернет меня, а мне вдруг хочется, чтобы он не останавливался. Задыхаясь, я пытаюсь сказать о своем желании, но слышу только громкие крики.

Меня одновременно пробило миллионом иголок по всему телу, не упустив ни одной моей клеточки. Издав протяжный крик, я прижимаюсь к нему с такой силой, что он уже не может двигаться. В таком положении я замираю и боюсь пошевелиться. Я не хочу больше, я хочу так лежать и лежать. Но проходит какое-то время, и пламя разгорается с новой силой. Я сначала медленно начинаю движение тазом, и эти движения с каждым толчком все быстрее и быстрее. Он сразу подключается. Мелькает мысль: «Нет, так нельзя, нужно остановиться!» Но она тут же тонет в потоке нарастающего возбуждения.

Неожиданно он останавливается и резко выходит из меня, я слышу какой-то чмокающий звук и пустоту внутри себя. Влагалище начинает судорожно сокращаться, то сужаясь, то расширяясь. И я чувствую, что это мой орган, мне так за него обидно, что его лишили того, что он ищет. Егор быстро берет меня за бедра и разворачивает. Я не сопротивляюсь и позволяю делать с собой все, что угодно, только верните то, что было, обратно в меня! Он поднимает мне таз, а я стою на локтях. Он резко входит в меня, я громко вскрикиваю. Вновь все тело обжигает горячей волной, и я в предвкушении сладостной боли издаю громкий стон. У меня не было сил, но вот я уже встаю на ладони и начинаю активно двигать всем телом навстречу тому, что входит и выходит. Так продолжается долгое время, и вот опять невыносимая боль и сладостные крики, которые обозначают каждый толчок. И все гаснет. Нет ни звуков, ни бабочек, темнота, и даже нет меня…

Сознание возвращается, сначала где-то там появляется какой-то шум. Начинаю понимать, нет, скорее чувствовать, что так шумит воздух. Затем потихоньку возвращаются и остальные звуки. «Да, я живой, нет — я живая. Или все же живой? Нет, это в прошлой жизни, а сейчас все же, наверное, живая. Ладно, разберемся. Главное понять, что это было? — Начинаю напрягать память. — Нет, я все-таки ЖИВАЯ», — наконец-то понимаю я. Прислушиваюсь к себе, там уже ничего нет. Чувствую, как из меня течет что-то горячее. Приподнимаю попу в надежде, что он там и сейчас опять войдет в меня. Но его нет, я открываю глаза и поворачиваю голову. Он лежит на спине и тяжело дышит. «Бедненький мой мальчик, — мелькает мысль. — Откуда же у тебя столько сил?»

Я переворачиваюсь, нахожу его губы своими и впиваюсь в них. Мне хочется целовать его, если бы я не знал, что он сделал, я бы, наверное, все равно понял бы. Я целую его лицо, мне нравится, как колется щетина. Он вдруг кажется мне таким нежным и беззащитным. Я начинаю его целовать всего. Почувствовав губами его возбужденный член, это приводит меня к еще большему возбуждению. Мне так хочется взять его в рот, и я уже вовсю работаю языком и губами. Это меня заводит, я понимаю, что это неправильно, но не могу остановиться, что-то толкает меня, и это что-то сильнее моего понимания.

Его выстрел становится полной неожиданностью. Я на мгновения замер, соображая, что произошло. Но этот выстрел принес и другое. Матка неожиданно так сильно сжалась, что я замер, она вдруг начала пульсировать. Сглотнув его семя, я тяжело, со стоном выдохнул. Я лежал на животе и совершенно ни о чем не думал. В голове была какая-то пустота. Я чувствовал его пальцы, он медленно водил ими мне по спине, и от этих движений я млел. Я готов был мурлыкать и тереться о его руку лицом. А влагалище потихоньку начинало пульсировать, выбрасывая новую и новую смазку.

Телефонный звонок прозвучал как гром.

— Слушаю! — ответил Егор, встав и подойдя к окну.

— Но у меня выходной, — начал, было, он, но тут же замолчал, посмотрев на меня.

— Есть, выезжаю, — со вздохом сожаления произнес он.

Пока он разговаривал, я смотрел на его голые ягодицы. «Странно, — думал я, — никогда раньше мужская задница не казалась мне такой привлекательной».

Он повернулся и направился ко мне. Теперь я уставился на его член, болтавшийся между ног, и вдруг прекрасно вспомнил те ощущения, когда он так вот висит. Я раньше на это даже не обращал внимание, болтается да болтается, какие там ощущения. Просто привычка. А вот сейчас я даже вспомнил его вес. Мне вдруг захотелось дотронуться до него, вновь ощутить его рукой, как когда-то свой. Он подошел вплотную и хотел нагнуться. Но я поднял руку, взял его за пенис и легонько потянул на себя.

— Алиночка, извини, солнышко, меня вызывают, нужно ехать.

— Пять минут ничего не решают, — прошептал я, все сильнее и сильнее заводясь. — Я хочу тебя, иди ко мне.

Я потянулся и поцеловал головку, постепенно все сильнее и сильнее засасывая еще вялый пенис в рот. И вот он начал оживать, я чувствовал, как наполняется рот, вот я ему уже делаю вечный вход. «Стоп, а откуда я это знаю?» Но мысли тут же улетают, я продолжаю играть с яичками, иногда целуя их и беря в рот. Он уже стонет, а я продолжаю чередовать входы и выходы с облизыванием головки и всего ствола. Я уже до предела возбужден, засовываю одну руку себе между ног и начинаю массировать клитор, постепенно засовывая в себя пальчики. Тут он отстраняет меня; я, не понимая, что произошло, с жадностью смотрю на пенис и облизываю влажные губы.

Он тем временем быстро и даже как-то грубо разворачивает меня задом и резко входит. Я задыхаюсь, мне не хватает воздуха. Вот вырывается первый тихий стон, с каждым толчком он все громче и громче, я уже пытаюсь как можно глубже вогнать его в себя. У меня уже нет сил, а он все работает и работает. Меня выгибает судорогой, от этого я кричу и пытаюсь соскочить, но мне это не удается: он крепко держит меня за талию. Я падаю на локти и сильно сжимаю подушку. И тут же чувствую где-то глубоко внутри себя, как его член начал пульсировать, и из него в меня ударила струя. Не смотря, что у меня там все горело огнем, я почувствовал, какое оно горячее, его семя. И в этот момент меня вновь сковала судорога. И я просто висну на его руках, держащих меня за талию. Он нежно опустил мою попу на диван и, перевернув на спину, наклонившись, поцеловал меня в губы. Я даже не ответил, вернее, попытался, но сковавшая лицо гримаса боли не позволила шевельнуть губами.

— Алина, с тобой все в порядке? — спросил он.

Я молчал. Он опять задал тот же вопрос. Я даже не открыл глаза, не хотел. А слышал я его как эхо. «Ну что ты пристал? Иди уже, со мной все хорошо, даже лучше. Как мне хорошо!» — подумал я, а ему слабо кивнул головой. Но он снова задал тот же вопрос.

— Ну что ты пристал? Иди уже, — кое-как ворочая языком, ответил я. «Еще бы таблицу умножения спросил, — это я уже подумал. — Сначала введут девушку в транс, а потом с вопросами лезут».

Я услышал, как в ванной потекла вода, и тут почувствовал, как из меня что-то вытекает, но шевелиться совсем не хотелось. Мне хватило сил только сдвинуть ноги и повернуться на бок, и я опять затих. Сколько прошло времени, не помню. Но когда я почувствовал на своих губах его губы, я уже мог реагировать и тут же впился в них.

— Алин, извини меня, но мне правда нужно ехать. Прости, что так получилось. Давай, завтра встретимся?

Но я не слушал его, я вновь начал заводиться. Он, видимо, все понял и отошел в сторону.

— Я позвоню тебе, — он быстро и крепко взял мое лицо в ладони и страстно поцеловал в губы. И, развернувшись, пошел, а я, издав стон, упал на спину. — Алина, закройся! — услышал я его голос с прихожей.

Я слышал, как хлопнул замок, как стукнула вторая дверь. Но вставать не хотелось. Я сунул руку к киске и подтер пальцами то, что текло — сперма вперемешку с моей смазкой. Тяжело сел и, посидев немного, побрел в ванную. Из зеркала в ванной на меня смотрела взъерошенная уставшая девушка, но глаза светились от счастья.

— Ну что, подруга, радуешься? Сегодня ты выиграла, но больше по твоему не будет, — сказал я и улыбнулся отражению.

— Ну это мы еще посмотрим, — ответило мне отражение и так же улыбнулось.

— И смотреть нечего, я проиграл бой, но не войну.

— А тебе что? Совсем не понравилось?

— Нет, я не могу спать с мужчиной, я сам мужчина.

— Ты посмотри в зеркало, кого ты там видишь? Ну и? Вообще, давай жить дружно, раз уж ты в этом теле, забудь, что ты мужчина, прими его как свое, тебе же станет легче. Неужели оно тебе не нравится? Ты посмотри на фигуру, посмотри, какие бедра, а какая грудь, ты бы наверняка клюнул бы на такую фигурку. А теперь ты являешься ее обладателем, так наслаждайся.

— Тут я согласен, я бы клюнул. Но одно дело иметь такую фигуру, ведь за ней надо ухаживать. А я бы предпочел ласкать ее и видеть со стороны.

Я помотал головой и задумался: «Ни фига вшторило, с зеркалом говорю! С этим нужно что-то делать, пора к психиатру». Я встал под душ. Не смотря на физическую усталость, на душе было очень легко, в голове звучала какая-то музыка, настроение было петь. Хотелось летать.

Выйдя из душа, я нашел халат и накинул его. Не устраивало меня это правило: дома ходить без одежды. Зайдя на кухню, я налил в бокал коньяк и пошел на балкон. Думать я ни о чем не мог. В голове постоянно крутилась сцена проведенного вечера. Обратив внимание, что еще не совсем стемнело, я посмотрел на часы. Надо же, только десятый час.

Память опять понеслась к Егору, я вдруг вспомнил его губы, его поцелуи. Как он ласкал меня. Какие у него руки, жилистые, в них чувствуется крепость и жесткость. Как мне понравились его ласки этими шершавыми грубыми ладонями. «Стоп, куда это меня несет?» — Почувствовав сырость на половых губах, остановил я эти мысли.

— Это опять ты? — произнес я.

— А ты думал, кто? — ответил мне второй голос. — Я же тебе сказала, что не отстану, пока не примешь меня как себя.

— Я с тобой скоро в психушку попаду. Ты вообще кто?

— Я? Ты не узнаешь? Я — это твое женское «я». И если ты меня не примешь, то вот тогда точно попадешь в психушку. Пойми, Серега, ты уже не мужчина, ты — женщина, как ты этого не видишь? Смирись, пойди по течению, не мучай себя. Ты уже спишь с мужчиной и не только спишь. Тебе уже даже девушки меньше нравятся. Подумай.

— Я и так думаю, не мешай.

Я вновь хотел разобраться, что же произошло, почему я так накинулся на Егора, я ведь не думал о сексе с ним. Но думать не хотелось, я вновь вспомнил его губы. Блин, что за фигня: он не выходит у меня из головы.

— Алина, — услышал я громкий голос Марины. — Ты где?

— Я тут, — вздохнув, я глотнул коньяку и пошел в квартиру. Марина стояла на кухне. — Что кричишь?

— Это я кричу? Я просто шепотом говорю, по сравнению с тобой, — она улыбнулась.

А я начал заливаться краской.

— Марина, ты извини…

— Да ладно, не парься, а вообще ты, сестренка, даешь. А кто это был?

— Егор, — смутившись, ответил я и глотнул еще коньяк.

— Егор? Это тот…

— Да.

— Ни фига, ты его уже в постель затащила? И как он?

— Не виноватая я, он сам пришел! — издал я реплику с известного фильма, и мы вдруг вместе прыснули смехом.

Я обрадовался, что Марина проснулась, мне хотелось с кем-то поговорить. Не именно на эту тему, а просто поговорить.

— Ну, давай, рассказывай, как он? Тебе понравился?

— Как-как? Нормально.

— Это ты называешь нормально? Ты так, ой, извини! — она закрыла ладошкой рот.

— Марин, я что, действительно так кричала?

Она посмотрела на меня исподлобья, покивала головой и весело засмеялась.

— Да иди ты, я просто не помню.

— Я проснулась и не могу понять, испугалась, выскочила в прихожую, потом только все поняла. На кухне, смотрю, вино, конфеты, и среди всего этого твой лифчик лежит, а на полу — платье. Я убрала все и убежала спать. Правда, пришлось наушники одеть, — она подскочила со стула, подбежала ко мне и обняла за плечи. Поцеловав меня в щечку, произнесла: — Ой, Алинка, я так рада за тебя, он тебе нравится?

— Не знаю, нет.

— Да ладно тебе, в постель затащила и не знает. А как тебе вообще… ну это… секс?

Я обхватил ее за бедра и посадил к себе на колени.

— Нормально, — и чмокнул ее в щечку. Я не знал, как ей все объяснить. — Марин, я не помню, как так получилось. Ты ведь помнишь, что мне ввели возбудитель.

— Ну, помню, и что, он действует?

— Еще как. Вере тоже такой вкололи, только раньше. Нас просто превратили в шлюх. Мы не можем долго без секса. Когда я была там, я не была Алиной, мое мужское я, постоянно борясь за выживание, заглушало все желания, я чисто психологически мог бороться с этим. Но тут я расслабился, мужчина во мне затих, и этот препарат вышел наружу. Ты только не думай ничего такого и не смейся, просто… я даже не знаю как сказать.

— Ну ты что такое говоришь, Алиночка, сестренка моя, — она прижалась ко мне сильнее. — Как я могу смеяться или что-то думать? И говори как есть, тебе некого стесняться. Кто, кроме нас, тебя поймет? — она прижалась губами к моему виску.

— Понимаешь, я еще вчера поняла, что все еще впереди. Если там я думала, что препарат заглушен, и уже думать о нем забыла, то вот вчера, когда Егор сел в машину, я почувствовала: что-то не так. Я вдруг начала гореть, грудь вот тут, там, мне нечем стало дышать. А когда я с ним заговорила, то из меня хлынуло как из ведра.

— Я заметила, но подумала, ты играешь.

— Какая игра? Там, в доме, где Вера была, я уже чуть не набросилась на парней. А когда пошла в магазин, и мне позвонил Егор, я только от его голоса чуть не промокла. И вот представь себе, что случилось, когда он пришел. Я потеряла контроль над собой. Такое у меня уже было, в Новосибирске. Я держалась, пока не сели в такси. Оказавшись рядом с ним, я уже еле сдерживалась, а стоило ему засунуть мне руку под платье, и все — потеря контроля. Вот так, сестренка. И что мне делать, я не знаю. Вот сейчас у меня все нормально, на девочек не реагирую.

— Ну, может, у тебя родственное?

— Нет, Маришка, я и на Веру так не реагирую, как раньше, сначала был порыв, но потом все затухло. И, кстати, мне мужские ласки больше понравились, чем женские.

— Вера мне тоже самое говорила, у нее так же. Что с вами сделали, девочки? — Марина ухом прижалась к моим волосам.

— Ничего, просто…

— У меня тоже кое-что поменялось… — тихо сказала Марина. — Мне ведь тоже что-то кололи. Конечно, не так, как у вас, но я тоже в последнее время чувствую: что-то не так. Я до этого удовлетворялась одним разом, а теперь мне все больше и больше надо…

— Ну, тебя же тоже готовили на продажу. Давай, не будем об этом, Маринка.

— Давай, только ты не комплексуй из-за сегодняшнего. Я правда за тебя рада. Ты же моя сестренка, — она посмотрела мне в глаза и улыбнулась. — Правда?

— Правда… — улыбнулся я в ответ.

— Ты кушать не хочешь? — спросила она.

— Хочу, а накормишь?

— А кто же еще накормит, кроме старшей сестры? — она засмеялась. Но потом вдруг спросила серьезно. — А как ты вообще? Расскажи, что у тебя на душе творится, я же чувствую, что у тебя там кошки скребут., Выскажись, легче станет.

Я посмотрел на нее и решил все рассказать: то, как я разговариваю с отражением в зеркале.

— Мне кажется, что ты уже принял это тело наполовину. Ты попробуй найти в жизни девушки «плюсы», поверь, их больше, чем «минусов». Я тебе могу назвать только один «минус». Это, что надо предохраняться. Ой, а ты таблетки пила?

— Какие? — удивился я.

Она встала, достала из холодильника упаковку и, вытащив стандарт, стала вытаскивать таблетку. Я прочитал на коробочке: «гинепристон».

— Что это?

— Лучше поздно, чем никогда, пей, — она сунула мне таблетку и стакан с водой. — Их Вера всегда пьет, так что и ты принимай их. А вообще лучше сходить к врачу, и пусть он назначит, а тебе нужно бы пройти обследование.

Я молча выпил таблетку.

— Что это? — спросил я.

— Противозачаточные, или ты думаешь, оно само проходит? Может и проходит, только через девять месяцев.

— Вот еще один «минус», — констатировал я. — А ты говоришь, «плюсы-плюсы». Пока я вижу одни «минусы». Нет, надо признать, есть один «плюс».

— И какой же? — подняла бровки Марина.

— Ну, скажем так: секс. Он намного ярче, чем у мужчин, но он же и «минус» — постоянно нужно заботиться, чтобы не залететь.

— Давай называй «минусы», а я послушаю, — весело предложила Марина.

— Хорошо, месячные — уже «минус».

Она посмотрела на потолок, прикрыв один глаз, подумала секунду и ответила:

— Скажем так, маленький «минусок». Сейчас есть удобные прокладки, удобные тампоны, обезболивающие. Я согласна, что это, конечно, вызывает неудобства, но тут огромный «плюс», иногда им радуешься очень сильно. Раз пошли, значит ты не беременная, — она развела руками.

— Ладно, пусть так. Каждое утро надо приводить себя в порядок часа два как минимум.

— Можно и за полчаса успеть, когда знаешь, что делать, и с вечера волосы расчешешь. Вот завтра ты будешь только волосы часа два расчесывать.

— Ну а что ты не сказала сразу? Короче, у тебя на все найдется ответ. Вот видишь, «минус» — с вечера волосы укладывать. Проще их обрезать. Пойду, — я встал и пошел за расческой.

— Давай, я помогу. И это кажется, что «минус», а вот привыкнешь, тебе это в «плюс» превратится. Знаешь как приятно? Я почему не обрезаю волосы? А ты как хочешь, но тебе очень идут длинные волосы. Когда они получат нужный уход, они станут еще красивее, природа не обделила девочку волосами.

— Ага, зато там нигде нету.

— Это большой «плюс», брить не надо. Я тоже в будущем хочу так же сделать.

— Я понимаю тебя так, что все «минусы» нужно превратить в «плюсы».

— Конечно! Правда, я не вижу «минусов». А если ты перестанешь воевать сама с собой, то и ты скоро их не увидишь.

Так, разговаривая ни о чем, она причесала мне волосы. Мне и вправду понравилось, когда она возилась с моими волосами. О чем я ей и сказал.

— Ну вот, видишь, один «минус» превратился в «плюс».

Легли спать мы в четвертом часу. Она поцеловала меня в щечку и шепнула:

— Не забудь, с утра мы начинаем новую жизнь, ты обещала. Поверь, быть женщиной, а тем более молодой и красивой девушкой, тоже неплохо. Спокойной ночи, красавица.

Уснул я практически сразу, сон был крепкий, мне даже ничего не снилось. Все же организм за последнее время выдохся. Но, как ни странно, проснулся я рано. Еще не было и семи, а я уже встал и вышел в кухню.

«Ну и с чего начинать эту новую жизнь?» — думал я, завязывая халатик и включая чайник. Зайдя в ванную, я посмотрел в зеркало и стал рассматривать лицо.

— Ну и запустила ты себя, Алинка! — я не знаю, какая половина это сказала, но спорить не стал и даже подмигнул отражению. — Не ссы, прорвемся!

Первая проснулась Вера. Увидев меня у туалетного столика, она подошла и с улыбкой чмокнула меня в щеку.

— Привет! Что, красоту наводишь? Тебе помочь?

— Ну, не знаю, помоги, а то я во всех этих тюбиках и бутылочках уже запуталась, — ответил я.

— Одну минуту, — я услышал, как она зашла в туалет, затем в ванную и минут через десять появилась. — Ну, давай с самого начала, — она начала объяснять и рассказывать. — Слушай, а кто это вчера был? — спросила она с хитрой улыбкой.

— Егор, — спокойно ответил я.

— А, это тот, который помог…

— Да, он. А вот, Верчик, скажи мне, пожалуйста. Там, в школе, гипноз не применяли? — у меня все не выходило из головы, что я не только знаю способы минета, но и их названия.

Она вздохнула:

— Проводили, но только тем, кому сделали операцию, пока девочки были под наркозом, им… — она вдруг замолчала и посмотрела на меня. — Стой, так тебе же тоже делали операцию, я как-то и не подумала.

— А что там внушали?

— Ну а ты как думаешь? Я так понимаю, что у тебя что-то всплыло?

— Да, — я начал называть названия.

— Понятно, — вздохнув, произнесла она. — Там не просто гипноз, тебе показывали картинки или видео.

— Но как? Я же спала.

— А может и не спала, ты же не помнишь, это же гипноз, разбудили, ввели в транс, показали, объяснили и заставили забыть про сеанс.

— Точно, как я сама не додумалась. Но раньше я не поддавался гипнозу.

— Ну, этого я не знаю. Ну вот молодец, у тебя уже неплохо получается.

— Правда? — я повернул голову и улыбнулся.

— Правда.

— Спасибо, — я потянулся к ней и поцеловал ее в губы. — Слушай, Вер… — я рассказал ей, что со мной происходит, про потерю контроля над собой.

— У меня то же самое, — с грустной улыбкой произнесла она. — Я же тебе говорила, чтобы готовилась.

— А тебе это не мешает?

— Мешает, но я, кажется, поняла, что надо делать, чтобы глушить это. Пусть не надолго, но на два-три дня.

— И что же это? — я с интересом посмотрел ей в глаза.

— Я не знаю, понравится тебе или нет, но на все это влияет мужская сперма.

— Каким образом? — удивился я.

— Ну, я в этом не сильна, не знаю какая взаимосвязь, но после того, как я проглатываю сперму, то дня два-три чувствую себя спокойно. Даже никаких признаков бешенства матки, — улыбнулась она.

— Ты что, предлагаешь сосать всегда и у всех? Не-ееет, спасибо, конечно. «Но мы пойдем другим путем», — подражая Ленину, произнес я. — Может, что-нибудь наша медицина придумает.

— Я уже интересовалась.

— И что? И когда ты все успеваешь?

— Я проходила обследование, ну надо же знать, на что я годна. Просто хотелось знать, смогу ли я родить.

— И что?

— Смогу! Алинка, понимаешь? Я смогу забеременеть и родить, не смотря на то, что со мной делали!

Я видел, как у нее от счастья засветились глаза и выступила слезинка. Мне стало радостно за нее, я встал и, обняв ее, произнес:

— Вот видишь, дорогая, а ты боялась. Поздравляю! — я поцеловал ее в губы и нежно слизал слезинку. — Теперь осталось найти подходящего самца. — Мы весело засмеялись.

— И знаешь, что мне сказали? У меня там что-то повышено, из-за этого у меня такое возбуждение. Я не помню, там все в карточке написано. Но сказали, что после родов все может прийти в норму, а если начнут лечить, то есть опасность убить всякую чувствительность. Я подумала и отказалась. Быть фригидной? Нет, я лучше так. А ты как думаешь?

— Не знаю, но так, как сейчас, я не хочу.

— Ты что, дура, что ли? Алин, ну ты же еще молодая. Хочешь, чтобы тебя называли бревном?

— Я вообще сексом не хочу заниматься, — грустно произнес я. А сам вспомнил вчерашний вечер и тяжело вздохнул. Ведь было выше крыши. Я признавал это и еще то, что я хочу повторения. — Ну, не знаю, а глушить все это спермой тоже не вариант, вообще не вариант, — я сел, повернулся к зеркалу и стал рассматривать лицо. — Ладно, что-нибудь придумаем.

— Алинка, но мне же сказали, что после родов это может пройти.

— А если нет? Хотя роды сильно меняют женщину, это даже я знаю. Иногда они начинают делать такое… Хотя чаще сексуальность становится еще выше. Ты представь нас с тобой, если она еще повысится? Я сейчас не знаю, что с ней делать. Может, в академии что-нибудь лучше придумают.

— Но как туда попасть?

— Ничего, Верочка, попадем. На, подкрась мне губки, — я подал ей губную помаду. — Надеюсь, цвет я тот выбрала?

— Нет, давай лучше вот этот, — она сама накрасила мне губы.

Я встал и, обняв за талию, прижался к ней.

— Верунчик, как я счастлива, что мы снова вместе! Я так по тебе скучала.

Мы с пол минуты смотрели в глаза.

— А я, ты не представляешь, что я только не думала. Мне тут было страшно без тебя.

— А чего боялась? Маринка-то тут.

— Ну, она иногда приезжала. Вот представь: я попала в другой мир, я ведь за все это время так ни разу никуда не выходила, меня как в тюрьме держали. А с тобой мне было всегда спокойно, даже там, в болотах, когда по нам стреляли.

— Ну все, я уже с тобой, — я поцеловал ее.

— А куда ты вообще делась тогда?

Я рассказал ей, куда тогда поехал, и что произошло.

— Ну ты и дурочка, неужели я бы без этих прокладок не обошлась бы? — она засмеялась.

— Откуда я знал?

Она засмеялась.

— Ну вот представь, у тебя начнутся месячные, а прокладок нет. Что, все? Ничего тут страшного нет, всегда можно найти выход, раньше же обходились, да и сейчас многие и не знают, что это такое.

— Ну что ты, Вер, я же на таком взводе был, практически не соображал что делаю, а тут еще и у тебя боли…

— Ну и что? Глупенькая, — она нежно поцеловала меня в нос. — У тебя же у самой были, и тоже с болью. Ты же не умерла, и ничего с тобой не случилось. А у твоего друга была аптечка, нашлись обезболивающие, и, кстати, он женские прокладки использует вместо стелек, так что у него и это нашлось. Кстати, про прокладки, там в ванной лежат ежедневные, советую пользоваться, чтобы не случилось протекания. И старайся носить юбки, с нашей проблемой это лучше брюк.

— Ну, конечно, лучше. Брюки пока снимешь, а тут задрал, и все. — Мы захохотали.

— Ты не поняла, — смеясь произнесла она. — Я имела в виду промокание.

— Аааа! А я думала — другое…

— Вы что тут как лошади ржете? — в дверях появилась заспанная Марина. — Поспать не даете, — пробурчала она и двинулась дальше. У нас это вызвало очередной приступ смеха.

— А ну, покажи руки, — Вера взяла меня за ладони и посмотрела на пальцы. — Хороший маникюрчик, ты где его сделала? — Она взяла пилочку.

— Вер, давай я сама хоть что-то сделаю. Нужно же учиться. Сегодня мы ждем гостей, так что голыми не ходить.

— Ой, ой, ой…. Сама забыла, как голая ходила?

— Тогда меня заставляли. Между прочим, ты….

— Алина, скажи, ты не обижаешься на меня за все, что я тебе сделала там? — серьезно спросила она.

— Вера, забудь, что там было. Я ведь понимаю, что ты сама была не лучше нас. И понял я это, когда вышел из душа, а ты сидела и ждала меня. Я увидел в твоих глазах все. Тебе было жалко меня, да и не только меня, скорее всех нас, но ты ничего не могла сделать. А вот скажи мне другое: почему ты потом так относилась ко мне?

— Не знаю, просто увидела запись, как ты с той девушкой в душе. Мне так хотелось быть на ее месте, ты не представляешь, что со мной творилось. Поверь, я не со зла так на тебя ополчилась. Просто я сама видела, что ты как-то странно ко мне относишься. Другая бы за то наказание возненавидела бы меня, а у тебя в глазах всегда была нежность, ты так на меня смотрела всегда, вот как сейчас, я просто таяла под этим взглядом. И злилась, что скоро тебя не будет. Ведь ты первая была за эти годы, кто смотрел на меня с любовью. Я ведь не знала тогда всего.

— Ну как ноготочки? — я показал ей пальцы.

— Ну вот, уже лучше, скоро все будешь сама уметь делать. Правильно, что руки не опускаешь. Какая разница! Главное, что ты живешь! И тебе понравится, нам же нравится…

— Ну что-то подобное мне уже Марина говорила. Надеюсь, что вы правы.

— Пойду что-нибудь съем. Ты будешь?

— Нет, я уже позавтракала.

Она пошла на кухню, а я уселся на диван и включил телевизор. Переключая каналы, остановился на новостях и принялся за вторую руку.

— Слушай Вер, а где та Даша? — крикнул я. Но в ответ — тишина.

— Что говоришь? — в дверях появилась Вера. — Держи кофе.

— Спасибо, поставь пока. Я говорю: куда делась Даша?

— Не знаю, — вздохнула она. — Ее отправили на операцию в клинику.

— А почему в клинику? Мне же делали на месте.

— Не знаю. Видимо, у нее сложнее. Хотя, насколько я знаю, и тебе тоже много что изменили.

— Если честно, я не заметила, только вот губы: у настоящей Алины они были тонкие, а сейчас… — я сложил их бантиком и протянулся к ней.

— Я видела тебя еще там, в кабинете гинеколога, и говорю тебе, что не только губы. И еще видела твое фото.

— Где?

— Катя показывала, за ней же мама приехала сюда, она тут жила.

— Да ладно? И что?

— Все хорошо, приняла такой, какая есть. Мы ей все рассказали.

— Ну, она же мать. Главное, что ребенок жив. Для матери он всегда самый родной.

— Она имя хотела поменять, но мы уговорили оставить свое, Алина.

— Это мне надо менять.

— Зачем? Тебе это имя идет, мало ли Алин. А давай, к ней съездим, — предложила Вера.

— Я уже раз съездил, да и не хочу встречаться с ее мамой, не знаю, как в глаза смотреть, чувствую себя виноватым.

— Во-первых, ты сама жертва, а во-вторых, ты совсем не похожа на ту Алину.

— Не знаю, а вот в ту деревню съездить надо: ведь если бы не Галя с Николаем, не знаю, что было бы. Они нас практически спасли. И потом тебя уже одну спрятали. И еще, они говорили, что у них там есть какая-то ведьма, которая лечит. Может, поможет мне с ногами. Ты поедешь?

— Алинка, я теперь тебя одну никуда не отпущу, так и знай. Мне лучше рядом с тобой под пулями, чем одной вот тут.

— Вот значит скоро поедем. У меня ведь еще есть сын, ты же знаешь. Хочу увидеть его, помочь чем-нибудь. Соскучился. Надеюсь, Валерка относится к нему хорошо. Это его отчим. Я сына всегда сам обеспечивал.

— А мать что?

— Нет, она-то поднимет его, я не сомневаюсь, да и муж так не плохой, мы с ним даже друзьями были.

— Первый раз такое слышу, что вы друзья с новым мужем твоей бывшей. Ты, главное, любовницей теперь не стань. — Мы посмотрели друг на друга и прыснули смехом.

— Не стану, можешь поверить…

— А как ты представишься?

— Как-нибудь? Для тети я молодая. Может, сестрой, ведь никто не знает, сколько у меня было женщин. Но вот если бы я тебя встретил раньше, я бы точно остановился и был бы только с тобой.

— Правда? — тихо спросила она и опустила глаза. — Я видела тебя на фото, ты мне тоже очень понравился. Именно таким я в детстве представляла своего принца.

— Ну, я был не принц, а всего лишь солдат.

— Для девушки любой любимый человек — это принц.

По телевизору начали показывать ЧП, и я отвлекся, даже не знаю почему.

— «Как только что нам сообщили, сегодня рано утром при выезде со стоянки возле своего дома было совершенно нападение на представителя Чечни при правительстве России Джехара Харипова», — появилась его фотография.

Вера поперхнулась и разлила на себя кофе.

— Это он! Точно, это он! Он спрашивал, где карта!

Я услышал про карту, но пока не стал задавать вопросов, а хотел дослушать до конца, тем более знакомая фамилия.

С безразличным выражением на лице диктор произнес:

— «Я передаю слово нашему специальному корреспонденту. Он уже находится на месте происшествия».

И вновь повторение про нападения:

— «Как утверждают очевидцы, когда бронированный «мерседес» господина Харипова выехал из подземной парковки, — как-то весело говорил парень, — из припаркованного вон в том месте ВАЗ-2106 вылез человек в маске и положил на плечо какую-то трубу. Через секунду раздался сильный хлопок, а затем сильный взрыв. «Мерседес» превратился в груду металла. Стреляли из так называемой «мухи», преступники бросили ее на месте преступления».

В кадре появился обгоревший и искореженный остов «мерседеса», а затем и гранатомет.

— Ну что же вы за мужики такие? — произнес я, увидев РПГ-7, не могут даже типы гранатометов отличить. — Это же легендарная семерка! А «муха» — это восемнадцатый. И то не гранатомет, а граната.

— «Все, кто находились в салоне, погибли, также тяжело ранен охранник парковки, а его напарник погиб. Так же пострадали припаркованные рядом автомобили».

Мне уже было неинтересно: надо же, погибли люди, а он зацикливает внимание на пострадавших автомобилях. Он начал меня раздражать, и я отвернулся от экрана.

— «Как сообщили нам в правоохранительных органах, ведется следствие».

— Вера, что ты там про карту говорила? — я внимательно посмотрел на нее, понимая, что даже забыл спросить, что вообще от нее хотели.

Вера рассказала мне всю историю.

— Ты не будешь меня ругать? — спросила она в конце.

— Нет, ты просто тогда растерялась и поступила так, как поступила. И теперь ты сама себя уже наказала. Ладно, разберемся. Когда ты там была, кто тебя еще видел?

— Ну, Юра. Как он там оказался, я не знаю, ну вот еще с этим приезжали, охрана его и Артур.

— Ну, этих двоих еще вчера таким же способом убрали. Явно не хулиганы. И что они дальше делать будут? Артура сейчас бояться не стоит. И, кажется, я догадываюсь, кто так дерзко работает.

— Это все из-за этой карты? — испуганно спросила Вера.

— Нет, скорее всего, про нее пока ничего не знают, да и про тебя тоже. А убирают их… Скорее всего, и Артур попадет под раздачу, и было бы лучше, если бы они его так же… Так вот, убирают, скорее всего, из-за того, что не смогли сохранить груз, там же его было до хуя. Хватило бы пол Москвы поднять на воздух. Не один год, видимо, готовили. А тут такой облом.

— Так теперь что? Могут и меня?

— Не думаю, ты видела только этих двоих, и один из них уже труп. Они наказывают за провал. Жестко, ничего не скажешь, первый раз такое вижу. Видимо, хозяева сильно разозлились. Но самое главное, как оперативно! Вера, — я обнял ее, — успокойся. Я думаю, что сейчас мы в большей безопасности, чем раньше. Но вот кто еще знает про ту карту? Хотя про нее многие знают, а эти, видать, тебя нашли первыми.

— Да, вот еще что. Я сказала им, что все забрали парни из ГРУ, но он не поверил и сказал, что среди документов карты не было.

— А это значит, что есть крыса. Ладно, сегодня приедет генерал, что-нибудь будем думать. А ты им, если что, нужна живая, так что отобьемся. Ну как у меня ногти? — спросил я, меняя тему. — А Маринка что у нас, еще спит?

— Да, поссала и дальше спать, — хихикнула Вера.

— О, мне то же самое нужно сделать, — я встал, чмокнул ее в лоб и пошел в туалет.

«И что мы тут имеем? — думал я, сидя на унитазе. — Артур может попытаться купить свою жизнь, рассказав про карту, а может, он вообще не под ударом? Может, только старший отвечал за груз? Тогда Артур продолжит охотиться за Верой или за мной. Но я таких щенков не боюсь. Главное, чтобы не начали охоту волки, с ними будет уже сложнее. Я уже не тот волкодав, даже, вот, писаю сидя, — подтирая киску, подумал я. — Но все равно покусать сумею». И тут вдруг у меня мелькнуло какое-то прозрение, но вот какое — я не смог догнать эту мысль.

— Ну, ты что там, уснула? — Вера открыла дверь и протянула мне телефон. — Тебя какой-то мужчина, — загадочно улыбнулась она.

— Да, слушаю.

— Алин, привет, ты уж извини меня за вчерашнее, просто нас подняли всех. Тут такое… Ну, в общем, потом.

— Да ладно, не извиняйся, я все понимаю. Просто не думала, что ты позвонишь.

— Почему это? А кто спину мне лечить будет?

— Спину? А что с твоей спиной?

— Боевые шрамы, — засмеялся он.

— А я-то тут при каких?..

— Алин, давай встретимся где-нибудь, посидим. Сегодня выходной дали.

— Я тут услышала про Харипова. Что думаешь?

— Давай при встрече. Кстати, мне очень понравилось, я мечтал о такой кошечке.

— Слушай, Кравцов, я тебе спину исцарапала, могу еще и лицо. А хочешь кошечку, пойди в зоомагазин и купи! — я ответил резко только для того, чтобы показать дистанцию, хотя мне приятно было слышать от него эти слова.

— Извини, я не хотел тебя обидеть…

— Принято, а встретиться я сегодня правда не могу. Мне сегодня просто некогда. Если что, я позвоню. Да, кстати, у меня скоро день рождения, приглашаю.

— Что, серьезно?

— Вот мне нечего делать как шутить. Не веришь — паспорт покажу.

— И сколько тебе?

— Кравцов? Разве ты не знаешь, что такие вопросы не задаются. Если так интересно, могу сказать: восемнадцать.

— Верю, — засмеялся он.

— Что, веришь? Могу показать паспорт, придешь, посмотришь.

— Что, серьезно? — уже другим голосом спросил он.

— Егорушка, я не люблю шутить, вот такая я малолетка. Так ты придешь? Тут тобой, кстати, одна очень хорошенькая девушка интересуется.

— И кто такая?

— Моя сестра.

— Какая из них? Они у тебя обе хорошенькие.

— А та, которая старшая, та, которую ты спас. Очень хочет познакомиться. Ты не против?

— Нет, конечно, — уже веселее ответил он.

— Ну вот и отлично, заодно и познакомлю.

Мы еще поболтали ни о чем минут десять. Я облегченно выдохнул, когда отключил телефон.

— Ну что, Верка, классного парня тебе подгоняю. Смотри, не упусти.

— А зачем ты вообще про день рождения сказала?

— Так пусть знает, что я малолетка. Может, трепаться не будет, а то, не дай бог, Дед узнает. А так подумает, стоит ли рассказывать, кто его всего поцарапал.

— Вы с кем тут? — в зал опять вошла Марина.

— Маринка, хватит спать. Скоро Дед приедет, а вы как мымры. Давайте уже одевайтесь.

— Ой, а у нас его любимого чая нету. Нужно в магазин сбегать.

— Вот я и схожу. Заодно его любимый вискарь прикуплю. Все, девки, по коням.

Одеваясь, я с сожалением посмотрел на плечо: незажившая рана не позволяла одеть что-то более легкое, типа топика или майки. Девки настояли, чтобы я одел юбку и футболку с какой-то фотографией.

У дома я внимательно и осторожно осмотрелся. Все было тихо.

Дед приехал ближе к вечеру, как обычно пройдя своим путем, петляя по дворам. Он купил большой торт, вошел в подъезд, как всегда постоял пару минут на первом этаже и уже потом смело поднялся на третий и позвонил в дверь.

— Кто там? — услышал он голос Марины.

— Открывай, внучка, — как обычно ответил он. И только переступил порог, как она тут же чмокнула его в щеку.

— Привет, Дед, я по тебе так соскучилась!

— Здравствуйте, Евгений Юрьевич, — улыбаясь, поздоровалась вторая девушка — Вера.

В дверях в зал стояла еще одна девушка, она промолчала. Генерал окинул ее с ног до головы и застыл на глазах. Несмотря на макияж, он сразу узнал этот взгляд, глаза были другие, но вот взгляд… Слегка прищуренный, он казался насмешливым, все тот же. Кажется, в нем нет даже намека на отчаяние, так же живой и светлый, значит есть надежда, что он войдет в эту жизнь, да и одет: на нем нет ничего мужского, даже в юбочке и совсем не прячет своих форм. «А я-то думал, что тут все хуже. Ну, это хорошо», — подумал Мурзин.

Если бы он только знал, что мне стоило согласиться с девчонками так одеться для встречи с ним! Они меня пол дня заставляли, отобрали все джинсы, а одни даже порвали, так у меня отбирали, а я не отдавал. Но я проиграл им эту битву.

Он внимательно посмотрел мне в глаза, но я не отвел взгляда и прямо и уверено смотрел на него, чуть прищурившись. Так мы стояли почти минуту. Девчонки затихли и тихонько наблюдали за нами. Мне показалось, что генерал несколько растерялся.

— Узнаю этот взгляд, — он вздохнул и грустно улыбнулся. — Взгляд — зеркало души, и как бы мы не маскировались, примеряя всякие образы, а вот взгляд никогда не изменить.

— И душу тоже. Чему быть, тому не миновать, — произнес я. — Ну что, так и будем стоять? Давайте торт и проходите.

Я посмотрел на девчонок. Они тут же скрылись в кухне, а мы прошли в зал.

— Ну, напугал ты нас, Сережа, — произнес он, усевшись в кресле. — Я думал все, больше не увижу тебя.

— А меня и так больше нет, погиб в автокатастрофе где-то на Урале.

— Ладно, не передергивай… Тело и душа, Сережа — два разных понятия. Ты веришь в переселение душ?

Я посмотрел ему в глаза и задумался.

— Я сейчас во многое верю, — не отводя глаз, ответил я.

— А я смотрю, меня тут ждали? — он окинул взглядом накрытый журнальный столик. — Давай за встречу!! — Он взял бутылку, рассмотрел ее и, открыв, разлил виски по стаканам.

— Давайте!!! — я поднял свой стакан.

Мы только пригубили, как появились девушки.

— Потом продолжим, — произнес он и, поставив стакан, переключился на Марину. Но перед этим он вдруг спохватился и достал из кармана небольшой прибор, больше похожий на сигару.

— Думаете, слушают? — усмехнувшись, спросил я.

— Береженого бог бережет, — произнес он.

— Могу Вас заверить, что все в порядке. У меня включен «Вихрь».

— Да? — он удивился. — Даже боюсь спрашивать, откуда он у тебя.

— Сейчас можно купить все, но честно, еще со старых запасов. Конечно, устаревший, но я не думаю, что те, кому мы интересны, имеют что-то более совершенное.

— Вот это, — он положил на стол цилиндр, — более совершенное. Работает как глушилка, даже от направленного лазерного луча, я не говорю уже, что сразу засекает их, про микрофоны тоже молчу, а вот то, что он даже засекает и создает помехи для диктофона не только в цифровом формате, но и обычную пленку — это большой плюс. Дарю, — улыбнулся он.

— Спасибо, думаю, может пригодится.

— Еще как, ты же не можешь спокойно жить….

— А я хочу попробовать.

— Не смеши старика, — он засмеялся, что делал крайне редко.

Девушки молча наблюдали за нами, а мы их как будто не замечали.

— Ну так вот, о чем я говорил? — он посмотрел на Марину. — Ну что, внучка, извини, конечно, но ситуация немного изменилась, я думаю, вы еще с… — он посмотрел на меня, — успеете побыть вместе. Тебе завтра нужно быть в части.

— Ну а как же… — она тоже посмотрела на меня.

— Не беспокойся, я думаю, что, ммммммм… — он посмотрел на Веру, — Вероника поможет вашей сестре…

— Но у меня же…

— Марина, пойми: так надо, это не моя прихоть. Я не царь-бог, и подчиняюсь приказам сверху.

— Есть прибыть завтра в часть, — ответила она растеряно, но четко.

— Там тебе все объяснят, — вздохнул он тяжело.

— Товарищ генерал, а вы можете сказать, зачем я понадобилась? Вы же меня как бы на задание…

— Марин, не задавай вопросов, там все объяснят.

Я сразу понял, что он кому-то не доверяет — либо мне, либо Вере.

— Могу тебе сказать, что тебя переводят в другую воинскую часть. И я тут ничем помочь не могу, — тяжело вздохнув, произнес он. — Но для начала ты завтра в 08–00 должна прибыть по месту службы, это все.

Я видел по нему, что он обеспокоен таким развитием событий. Но вопросов не задавал, решил оставить все на потом.

— Внучка, ты все поняла?

— Так точно! 08–00.

— Ну вот и хорошо, а теперь у меня к Вам, — он посмотрел на Веру, — просьба. Я хочу Вас, Вероника, попросить. Присмотрите за… — он посмотрел на меня. — Научите, подскажите, сделайте все, чтобы она вела себя так, как положено д… и выглядела также неотразимо как Вы.

Я посмотрел на Деда, сделав удивленные глаза, но промолчал. Но он заметил мой взгляд.

— Не надо смотреть на меня так. Хоть вы за глаза и называете меня Дедом, но в женщинах я еще разбираюсь, — он усмехнулся.

— А кто спорит, товарищ генерал, — я перевел взгляд на Веру и впервые увидел, что она покраснела.

На этом он закончил разговор, и дальше говорили ни о чем. Марина сидела задумавшись, как будто отключилась от реальности. В основном говорила Вера:

— Марин, помнишь, ты мне обещала показать салон красоты. Поехали, покажешь, где он, а то завтра ты уедешь, как я его найду. Маринка!!!!

— А!!! Что? А, салон? Сейчас, что ли? — она посмотрела на нас. — Хорошо, поехали, съездим.

Они встали и пошли собираться. Я же посмотрел на Верино место и, разведя ладони, взглянул на Деда.

— Вижу, вижу… — произнес он.

Девчонки начали собираться, а мы выпили еще. Дед мягко перевел разговор в прошлую жизнь, затрагивая такие темы, которые знали только мы с ним. Меня это не напрягало, я знал, что он устраивает первичную проверку. Встав, я подошел к балкону и закурил. Это, кстати, тоже была моя привычка — закуривать возле открытого окна, форточки или балкона. Я не любил находиться в накуренном помещении.

— Все, пока! — услышал я голос Марины. — Мы побежали.

— Марин, внимательно там! Евгений Юрьевич, извините, — я затушил сигарету и вышел в прихожую. — На, возьми вот, — я достал из сумки «макара» и сунул в руки Марины. — Надеюсь, не надо объяснять, что и как?

— Зачем?

— Мне так будет спокойней.

— Хорошо… — она серьезно посмотрела мне в глаза. — Ты думаешь…

— Да, думаю…

— Ладно, все, — они чмокнули меня в щеки и скрылись за дверью.

Вешая сумку на вешалку, я столкнулся с отражением в зеркале. Сделав шаг назад, я несколько мгновений рассматривал отражение. На меня смотрела очень сосредоточенная и серьезная девушка. Из-под накрашенных и подведенных век на меня глядели безразличные глаза хищника, даже цвет из серого превратился в черный, и длинные ресницы не могли этого скрыть. Немного большеватые и пухлые губы плотно сжаты. Эту пухлость губ уже нельзя было назвать детской. Туго стянутые на затылке волосы открывали высокий лоб и аккуратные уши. А белая атласная блузка и черная юбка чуть выше колен напоминали мне учительницу математики из средней школы времен СССР, только очень молодую.

— Очков не хватает тебе, Алинка, — сказал я в полголоса и направился в зал.

— Я не спрашиваю, откуда у тебя оружие, но вот вопрос: «Что, все так серьезно?»

Садясь в кресло, я усмехнулся:

— Я не спрашиваю, товарищ генерал, откуда вы узнали про оружие, вы его по запаху чуете, а насчет серьезно… Береженого бог бережет. Я не знаю, где младший Харипов… И хотел бы спросить у Вас.

— А!!! Вот ты о чем… К этой теме мы еще вернемся. Много шума она наделала, кстати, положительного.

— Ну, то, что положительного, я догадываюсь. Но только все лавры ФСБ.

— Ладно, это не важно. Лучше скажи как твое плечо?

Я посмотрел на плечо и пошевелил им, от этого шевельнулась грудь. Я не буду говорить отчего, но это привело меня в смущение.

— Нормально, лечу, почти не беспокоит, — быстро ответил я.

От Деда мое смущение не укрылось, но он промолчал.

— Скажи мне лучше, как ты вляпался во все это дерьмо?

Я задумался, мне не хотелось вспоминать как я… вернее, как меня провели, обставили как пацана. Сыграли на моей слабости… Женщинах… И как бы там ни было, но я проиграл…

Он тяжело вздохнул.

— Ладно, Сережа, не буду мучить тебя воспоминаниями. Ты и сам еще толком не разобрался в произошедшем, но я хочу тебе сказать: уйдя со службы, ты расслабился, оставил все позади. Вернее, так думал. Но ты не учел самого главного: люди нашей профессии всегда под прицелом. Если ты однажды взял этот крест, ты должен нести его до конца. Где бы ты не находился, даже в глубокой старости, у нас всегда есть враги, которые хотят отомстить… Взять, так сказать, реванш… за проигранную партию. Это мы люди чести. Отойдя от дел, можем влиять на ситуацию только косвенно. А есть те, кто старается нанести удар, когда ты не у дел… Мы в этот момент беззащитны. Шархун ошибся, он взял реванш, но ошибся в тактике… Ты сам должен понять его ошибку.

— Он хотел сыграть нестандартно, подготовился, но я не понимаю… Неужели он и в правду решил, что сможет таким ходом сломать мою психику? Не спорю, ему это удалось на начальном этапе: я сделал несколько роковых, нет, скорее, глупых ошибок.

— А вот если бы сразу сообщил нам, хотя бы Андрею, то всего этого можно было избежать и, возможно, нам удалось бы перехватить того, кто это сделал с тобой. Но скажу одно: мы и сейчас идем по его следу.

— Это то же самое, что искать иголку в стогу сена… — вздохнув, сказал я.

— Ну как сказать, — хитро улыбнулся он.

— Товарищ генерал, а вот скажите, почему Вы мне поверили? Ведь все это похоже на бред…

Он вздохнул и посмотрел на меня.

— А я сначала так и думал. Даже когда мы взяли тех двоих братьев, и они нам все рассказали, я не верил. Но навел кое-какие справки, пообщался с одной знакомой, а тут еще и ты войну в Сибири начал. Марина приехала, она на сто процентов была уверена, что эта девушка — ты. Она мне сказала, что чувствовала тебя сердцем. Я не могу объяснить всего, но сейчас я чувствую тебя. Вижу девушку, а чувствую тебя. Одним словом, я верю тебе. Только вот теперь и не знаю, как к тебе относиться. Ты был мне как сын, а как теперь?

Я опустил голову и осмотрел себя сверху вниз.

— Ну, теперь я как-то не подхожу под сына, — смущенно улыбнувшись, произнес я.

— Ладно, ты только сильно не комплексуй, все мы люди. Я не вижу в этом ничего страшного и относиться к тебе буду так, как и раньше. Да и бабка моя тоже не видит в этом трагедии. Говорит, что будет еще одна внучка. Ну, а ты-то как?

— Ну, как сказать?

— Говори как есть.

Я вздохнул:

— Ну, скажем так: я уже не пугаюсь отражения в зеркале.

— Ну и это уже хорошо. Ты больше смотри на девушек, учись у них. Я не сомневаюсь, что Вера тебя научит. Кстати, как она? На вид, вроде, смышленая. То, что догадалась нас одних оставить, я не говорю. С ней поработали наши специалисты, по всем параметрам — наш человек. А ты что скажешь, ты был с ней в экстремальной ситуации.

— Ну что сказать, ей много что пришлось пережить — восемь лет рабства. Но а так она мне понравилась: я ни разу не видел на ее лице паники, стресса, соображает быстро, не задает лишних вопросов, лишний раз не рискует. Может переступить через усталость и боль. Конечно, в бой ее нельзя, но присмотреться стоит. Она быстро учится.

— Да, примерно то же самое мне и психологи наши сказали, но только вот… — он замялся. — При медосмотре у нее обнаружили нуу, так скажем, повышенную возбудимость… А это уже «минус».

Я опустил глаза, мне стало не по себе. Он наверняка знает, из-за чего это, и наверняка догадывается, что и меня пичкали всякими гормонами. Но я быстро взял себя в руки.

— Не замечал, а вообще такой «минус» при правильном использовании может превратится в «плюс». — Хотя я по себе знал, что тут надо очень постараться, чтобы контролировать ситуацию, а в нашем с Верой случае это практически невозможно. — А что там с Мариной? — я решил сменить тему.

— Извини, — слегка смутился он. — Говорю же, я не вижу в тебе женщину. А с Мариной все в порядке, — он внимательно посмотрел на меня. — В структуре ФСБ создается новый оперативный отдел по борьбе с торговлей живым то… то есть людьми. Он также будет заниматься розыском и возвращением на Родину похищенных и удерживаемых в неволе девушек. Вот туда и нужны молодые, нигде не засвеченные девушки.

Я вздохнул:

— Понятно, работать приманкой.

— Нет, просто решили, что женщины лучше будут справляться с такой работой. Конечно, там будут опытные опера-мужчины, которые и натаскают молодых.

— Ну что же. Хоть Марина мне очень дорога, и как бы я ее не любил, но она сама выбрала свой путь. И вообще, никто и не говорил, что будет легко.

— Ничего, она девочка с головой. Думаю, все будет нормально. Сейчас у нее будут три месяца спецподготовки в одной из спецшкол ФСБ, а потом работа. А ты-то что решил?

— У меня времени не было решать.

Я одним глотком допил остатки виски из стакана и, подойдя к балкону, закурил. В комнате повисла тишина. Дед встал и, извинившись, вышел из комнаты. Увидев гитару, я затушил сигарету, взял ее и сел на диван. Подстроил струны. Давненько я уже не играл. А как вообще у Алины было с музыкой? Я вспомнил, что она, кажется, занималась музыкой. Я взял несложные аккорды и наиграл простой бой. Сделав несколько переборов, я вдруг взял аккорды и запел.

Допев песню до конца, ударил по струнам и зажал лады, заставив гитару замолчать. Отложив ее в сторону, встал и застыл. На меня смотрел Дед, глаза у него были на мокром месте.

Извинившись, я пошел в туалет. Затем, помыв руки, прошел в кухню, достал упаковку таблеток, выпил одну. А то что-то я уже чувствовал себя пьяным. А эта таблетка мало того, что отрезвит, так и еще какое-то время будет расщеплять поступающий алкоголь. Это тоже из спецсредств. Вернувшись в комнату, я увидел, что генерал уже разлил остатки виски. Значит не зря я воспользовался средством.

— Ну так что думаешь? Я не буду скрывать: да, я хотел бы видеть тебя у нас.

— Помните фильм «Офицеры»? Так вот, там один из героев сказал: «Есть такая профессия — Родину защищать». Я думаю тут нужно другое слово: не «профессия», а «судьба». Ведь для меня это была судьба. Вы сами знаете, что я не гнался за наградами или за славой. Да, ушел я со службы рано, но на то были свои причины. Я не говорил никому, но сейчас скажу: я быстро постарел, вернее, стал терять силы. Видимо, сказались все ранения, у меня их было восемь и пять из них — тяжелые. И раз судьба так распорядилась, дав мне второй шанс… Но только вот нужно понять, зачем мне дан этот шанс? Как прожить?

— Так, как подсказывает сердце.

— Сердце? Я, скорее, слушаю свой разум, чем сердце, не могу я еще его понять. И знаете, я ничего не понимаю в небесной канцелярии, но если они там, наверху, отправляют в этот мир душу и дают ей тело… Наверняка дают и жизненную программу, что ты должен сделать в этой жизни. В прошлой жизни я точно знал свою программу — я был воином. А раз меня оставили на Земле, поменяв при этом тело, но программу мне никто не менял, значит, я должен следовать ей. Я не знаю, предусмотрено все это было или форс-мажор, но раз я остался, значит я должен продолжать. И вообще, я не представляю себя в тихой семейной жизни. И еще, как я брошу Марину?

— Я понял тебя. Честно, я не сомневался, что ты сделаешь такой выбор.

Я вновь встал и прошел к балкону, закурил.

— А у меня он был, выбор? — усмехнулся я.

У меня уже начала болеть кожа на голове от сильно стянутых волос. Найдя заколку, я выдернул ее и тут же почувствовал, как рассыпались по плечам волосы, я даже почувствовал их через тонкую ткань блузки в районе поясницы.

— Ничего товарищ генерал, прорвемся. Правда, теперь проблем добавилось, но я справлюсь с ними. Ведь девушки справляются, неужели я тупее их? — я улыбнулся.

— Ну, вот это я и хотел услышать. Думаю, обойдемся без психологов, — он тоже улыбнулся.

— А кто сказал, что они нужны? Жить можно, все есть: две руки, две ноги, голова с мозгами… А остальное — лирика… — я вновь улыбнулся. — Евгений Юрьевич, у меня есть просьба.

— Какая? Все, что угодно, что в моих силах.

— В ваших. Нужно как-то помочь Вере с устройством и легализацией.

— Ну, мы документы ей уже сделали…

— Но это общие документы. Она ведь даже школу не закончила. У нее кроме паспорта ничего нет.

— Я понял тебя. Ты хочешь, чтобы мы сделали аттестаты?

— Да, не только школьный, но и ВУЗовские. Ну, и пристроить где-нибудь на хорошую работу у себя.

— Ладно, это не проблема… Скажу больше, мы к ней присматриваемся. Да что там присматриваемся, она уже практически в резерве. Уже даже досье есть.

— Спасибо, просто жалко девушку.

— Ладно, не за что. Ты вот лучше мне скажи, что там за история у вас с Хариповым вышла? Я уже читал рапорт оперативников. Но хотелось бы поподробней.

Я рассказал ему все. Генерал слушал, не перебивая. Потом, немного подумав, спросил:

— А что тебе странным показалось? Скорее всего, золото или платина припрятаны старателями.

— Не знаю, — я встал и вновь закурил. Что-то часто я начинаю курить. — Странность в том, что координаты написаны с артиллерийской точностью. Как будто писал военный, но вот почему на простой карте? Что, у него не было полевой? Но это не главное., Главное то, чтобы вычислить их, нужны приборы, либо точно их знать.

— Но может, у них была военная карта, с ней и списали.

— А смысл? Нет, тут что-то не так, а что — не пойму… Пробейте по нашим картам, что там есть, в этом районе. Координат я уже не помню, но вот район…

— Знаешь, я бы, наверное, подумал, что это какая-то ерунда, но меня пугает твоя заинтересованность.

— Интуиция подсказывает.

— Вот это меня и пугает… Она тебя редко подводила.

— А теперь у меня еще и женская появилась… — я улыбнулся.

— Ладно, давай район. Посмотрим.

Я начал искать автомобильный атлас. Найдя его, я открыл нужную страницу, карандашом обвел примерный квадрат на границе Сахи и Магаданской области.

— Меня интересует все, что там есть или было, — протягивая ему лист, произнес я.

— Я так понимаю, ты уже включился? — убирая карту, спросил он.

— Я пока не готов, устал, да и проблемка одна есть. Мне нужно пройти полный медосмотр. Хочу знать, какими ресурсами располагаю, что мне досталось в наследство. И главное — вот, — я рассказал про ноги.

— А я-то думаю, что ты тут на каблуках щеголяешь? Показываешь мне, что ли, как ты уже виртуозно с ними справляешься?

Я снял туфель и показал, что не могу наступить полностью на стопу.

— Я думаю, тут медицина не поможет.

— А может, это врожденное?

— Нет, тем более, что Алина занималась гимнастикой. Я у нее спрашивал.

— Хорошо, я узнаю, что можно сделать.

— Ну а пока помогите заказать на обувной фабрике берцы с подъемом пятки на десять см. Но с обычной подошвой. — Он посмотрел на меня удивленно. — Мне кажется, что это уже навсегда. Это магия.

— Ну у нас тоже есть способные люди.

— Это Вы про цыганку? — улыбнулся я.

— А ты откуда знаешь? — удивился он. — Только Евсеев знает.

— И я еще. Как-то в Афгане Вы рассказали.

Он задумался…

— Да-да, точно, было, когда нас с тобой духи зажали в ущелье, и помощь не могла пробиться. Я думал тогда — все. Вот тогда я испугался. А ты вел себя так, как будто ничего страшного не произошло. Ты что, действительно тогда не боялся?

— Не боятся только дураки. Просто я верил, что помощь пробьется. Мы ведь разведка ВДВ, а значит своих не бросаем. Позиция у нас была отличной, патронов тоже достаточно, плюс оптика. А Вы не хуже меня знаете, что может сделать всего один снайпер на хорошей позиции. А у духов не было гранатометов, достать они нас не могли.

Мы ударились в воспоминания. Дед уже достал из портфеля вторую бутылку виски. Вскоре пришли девочки.

— Я не поняла, — Марина подошла ко мне, когда я вышел в туалет. — Ты что, вообще не пила? Дед что, сам все выпил?

— Нет, вдвоем. Я просто таблетку выпил.

— Ну вот опять «выпил», выпила-ааааа… — она потрепала меня по волосам.

— Ну ладно, выпила… Куда ездили?

— Никуда, просто в кафе посидели да по парку погуляли.

Мы уже допивали вторую бутылку, когда я заметил, что Дед начал трезветь. Посмотрев на него, я улыбнулся.

— А ты думал, один ты такой умный? — он улыбнулся мне в ответ.

— Дед, не умный, а умная… — вставила слово Марина.

— Ну, извини, внучка. Пока еще она для меня — он…

— Дед, значит, ты тоже веришь?

— Я, внучка, чувствую, как и ты… Значит, ты меня поняла? Завтра…

— Поняла, — она чмокнула его в щеку. — Я, как-никак, лейтенант и должна подчиняться.

— Ну, что же, засиделся я у вас, пора и честь знать, — он посмотрел на меня. — Проводи меня. — Я кивнул головой. — Вероника, я надеюсь на тебя, — посмотрел он на Веру. — И еще, к чему у тебя есть тяга? Чем бы ты хотела заниматься? Подумай. — Сейчас никто бы не сказал, что этот человек — генерал-майор ГРУ. И что может быть строгим и разнести в пух и прах подчиненных. Скорее, он был похож на заботливого деда в окружении внучек.

Мы вышли из подъезда и направились в сторону вокзала.

— Да, вот, чуть не забыл, — он достал из кармана пластиковую карту «Виза». — Тут за твою работу, вопросов не надо. Документы из Омска и от Шаха. Надеюсь, понял.

Я взял карту и убрал ее в карман джинсовой курточки.

— Спасибо.

— Завтра я жду тебя у себя в кабинете в 16–00. Пропуск будет на проходной. Есть еще просьбы?

— Да, мне бы машинку какую-нибудь.

— Думаю, в гараже что-нибудь найдем. Тебе как обычно?

— Ну, конечно, и еще, раз уж разговор зашел, я не знаю как там Михалыч, раньше-то проблем не было. Хотел бы Маришкину машину ему оставить, пусть поработает над ней.

Улыбнувшись, он покачал головой.

— У кого — что? Михалыч тоже в курсе, так что сам и договаривайся.

— Я смотрю — там все в курсе.

— Ну, не все, но…

— Меня вот что интересует: в каком качестве я буду числиться?

— Подумаем. Ну что, дальше провожать не надо. Жду тебя завтра.

Мы простились, и я медленно побрел обратно. Мимо проехала черная «Волга» с военными номерами. Обернувшись, я увидел, как она остановилась возле генерала. И через минуту она уже затерялась в потоке машин. Да, Дед не изменяет «Волге», так и ездит на них.

Я еще постоял на тротуаре, наслаждаясь теплым ветерком.

— Дэвушка, садыс, поехалы с нами… — услышал я голос, который и вывел меня из транса.

Передо мной стоял черный БМВ, из окон слышалась громкая кавказская музыка, а на меня смотрели четыре пары черных глаз. У меня возникло желание достать пистолет и всадить по пуле в эти довольные и наглые морды. Но я держался естественно.

— Извините, нам не по пути, — я развернулся и быстро пошел в сторону дома. Но машина выскочила на тротуар и перегородила мне дорогу.

У, как… Видимо, без боя не отстанут. Один из них выскочил и вплотную приблизился ко мне, второй открыл заднюю дверь и приготовился меня принимать. Схватив за больное плечо, он дернул меня в сторону раскрытой двери. Проходившие мимо парни шарахнулись в сторону, даже и не думая вмешиваться. У них, видимо, все было уже отработано. Я в мгновение ока оказался на заднем сиденье между двух верзил. Машина, взвизгнув покрышками, сорвалась с места.

Мне хватило нескольких секунд, чтобы разобраться в ситуации. Оказывая слабое сопротивление, я неожиданно нанес сидевшему справа удар локтем в челюсть, почувствовав при этом, как она хрустнула. И тут же, не теряя ни секунды, двумя руками толкнул голову сидевшего слева на боковое стекло. Так как оно было наполовину приоткрыто, то он ударился о его ребро височной частью. Опасаться его уже не стоило, так как стекло рассыпалось. Доставать оружие времени не было, поэтому я не нашел ничего лучшего как схватить его руками за голову и большими пальцами вдавить ему глаза, учитывая, что у меня длинные ногти, а это превосходное оружие. Он заорал и, схватившись за глаза, отпрянул в сторону. Я же, не долго думая, наклонился вперед и дернул руль вправо. Ничего не понимающий водитель попытался ее выровнять, но было уже поздно: машина сорвалась с траектории, и ее начало разворачивать. У меня только хватило времени нагнуться и прижаться всем телом к передним спинкам. И тут произошел удар левой задней частью. Меня спасло то, что я успел сгруппироваться. Сработали подушки безопасности, спереди слышался стон водителя.

«Кажется, я живой, ничего не болит, ноги-руки двигаются… Нужно уходить», — провел я быстрый анализ своего состояния. Через пол минуты я уже стоял возле машины. Осмотревшись, понял, что уехали недалеко. Возле машины уже начали собираться люди. Кто-то кричал про «скорую», кто-то про милицию, я же потихоньку слинял. По-моему, никто так и не понял, что я вылез из разбитой машины. Это хорошо. Проверив все вещи, убедился, что все на месте. Сумку я с собой не брал, а пистолет был под курткой, затолкнутый в юбку. Да, эта одежда не подходит для таких ситуаций. Я еще раз убедился, как иногда бывают неудобны юбки. Как они стесняют движения. Будь я в штанах, я бы, наверное, даже и не оказался в машине, все решил бы там.

Поднявшись в квартиру, я быстро проверил куртку на наличие крови. Все чисто, только грязь. Зайдя в ванную, так же проверил остальную одежду и себя на наличие повреждений. «Надо же! — расстегивая блузку, подумал я. — Отделался только двумя сломанными ногтями. А вообще — хорошее оружие. Оказывается, женщины носят длинные ногти не только для красоты, но и для обороны. Надо взять на вооружение».

— Где тебя так долго носило? — в ванную вошла Марина.

— Так, прогулка перед сном. Черт, почему у женщин все так сложно? — мучаясь с пуговицами, произнес я. — Мало того, что на левую сторону, так еще не пуговицы, а какие-то бусины.

— Что ты там мучаешься? Дай я. — Марина помогла мне расстегнуть блузку. — И вообще, сейчас моя очередь мыться.

— Ладно, не ворчи, помоги и эту деталь одежды расстегнуть, — я повернулся к ней спиной, подставляя лифчик.

— Самой уже пора все делать, не маленькая… — сердито произнесла она, расстегивая лифчик. — Что, всю жизнь помогать тебе одеваться и раздеваться? За мной бы кто так ухаживал…

— Ну, не ворчи, котенок, — я повернулся, взял у нее лифчик и чмокнул ее в щечку. — Между прочим, вы должны мне помогать, я еще во многом не разбираюсь, для меня все ново и сложно.

— Ладно, тогда слушайся, — улыбнулась она. — Ужинать будешь?

— Сначала помоюсь, принеси мне полотенце и халат.

— Вот сама сходи и возьми…

— Ага, я пойду, а ты займешь ванну. И вообще, я уже разделась.

— Ой, подумаешь, разделась она. Как будто твоих сисек никто не видел, ничего нового.

— Ну это для тебя ничего нового, а для меня все впервой.

— Ладно, мойся уже, первопроходец… Принесу, — она потрепала меня по волосам. — Алинка, ты такая милая! Да, еще, сними косметику вот этим, — она взяла с полочки тюбик и подала мне.

— И что? И как?

Она зарычала.

— Показываю один раз! — она взяла тампоны и быстро избавила меня от косметики. — И даже так ты очень милая.

— Спасибо, а где халат и?..

— Сейчас. Давай, уже мойся, я тоже хочу, — она вышла из ванной.

— Ну что, Алинка, будем жить дружно? — посмотрев в зеркало, произнес я.

Не став рассматривать себя в зеркало, я нырнул в ванну и задвинул шторку. Помывшись и вытираясь, я так и не обнаружил халата: «Вот засранка….»

— Где халат? — крикнул я, выходя из ванной.

— Все, помылась? — из зала появилась Марина.

— Где халат?

— Да ладно тебе, на мой, — она демонстративно сняла с себя халатик и сунула мне. Затем взяла ладонями свою грудь и приподняла ее. — Ты что, стесняешься? Ты же обещала, что мы сестры.

— Марин, не начинай… Сестры, сестры, как иначе?

Она подошла вплотную и, прислонившись своей грудью к моей, чмокнула меня в щеку.

— С легким паром, — улыбнулась она и зашла в ванную. — Там я тебе оставила покушать. И, между прочим, я немножко завидую твоей груди.

— Ах ты… — я кинул в нее халат. Он залетел в ванную, и она, ойкнув, тут же закрыла двери.

— Ну ничего, ты еще выйдешь оттуда…

— Я тоже тебя люблю, Алиночка!..

Вздохнув, я пошел искать Веру, что-то ее не слышно. Увидел ее в зале перед компом, она что-то сосредоточенно читала.

— Все с вами ясно, девушка… — я подошел и, обняв ее за плечи, прижался и чмокнул в подставленную шею. — Что читаем?

— А вот ты посмотри, — она начала листать страницы.

— Я сейчас, — повернувшись, я направился в спальню.

Порывшись в вещах, нашел свою старую белую футболку. Одев ее, я уже не удивился, что она доходила мне до середины бедра. Затем сходил на кухню, очень хотелось кушать. Нашел там на тарелочке яичницу, всего два пожаренных яичка и кусочек черного хлеба. «Вы что, бабы, охренели? Этим вы хотите меня накормить?» Открыв холодильник, я достал батон колбасы, затем взял булку белого хлеба и, сделав приличный бутерброд, налил кофе и, прихватив яичницу, пошел к Вере.

— Ну и что, красавица, ты там обнаружила? — спросил я, ставя это все на стол возле компа и, пододвинув стул, сел рядом.

— Хочу кое с кем тебя познакомить… — она пролистала несколько страниц. — Вот, смотри. — На меня с монитора смотрела женщина. — Узнаешь?

— Ну так, есть что-то. Только ей тут лет под сорок.

— А вот тут? — она зашла на другую страницу.

— Ну, и что? — спросил я.

— Но больше вот тут, — она полистала страницы. — Тут ей от шестнадцати до восемнадцати.

— Вера, ты что хочешь мне показать? Она — это она, а я — это я. У нас ничего общего.

— Как это ничего? А внешность? — Вера посмотрела на меня, взяла небольшое зеркало и поставила передо мной. — Вот тут она без макияжа.

— Ну, не спорю, одно лицо. Это уже давно известно. Ты что думаешь, они за такие деньги плохую копию стали бы делать?

— Я просто хочу подобрать тебе стиль.

— По-моему, бабам все стили хороши. Как не намалюй мордашку, всегда хорошо.

— Ну, не скажи, — она быстро взяла мою руку с бутербродом и откусила.

— Эээ! Дэвушка, зачэм так, ааа? — шутливо возмутился я.

— А вот ее биография.

— Ну это меня совсем не интересует, — я посмотрел на время: был уже двенадцатый час ночи. — Пора спать, нам рано вставать.

— Короче, — произнесла она. — Вот, читай, тут все про макияж. Это тебе надо знать.

— Вы что тут спорите? — к нам подошла Марина и облокотилась мне на плечи.

— Короче, я мыться, — Вера встала и пошла из комнаты.

Марина села на ее место и, увидев бутерброд на тарелочке, тут же ухватилась за него. Я не успел и слова сказать.

— Ну а что? Вот, смотри как ей тут классно, вот с этим платьем, — пережевывая, она начала листать фотографии.

— Ей положено так выглядеть, а мне надо быть менее заметнее, улавливаешь разницу? К тому же над ней работает куча стилистов.

— Но это сейчас, а раньше?

— Нет, Марин, вы не туда смотрите. Понимаешь, мы не актеры. Люди нашей профессии должны быть тенью, их никто не должен видеть, тем более — запоминать. Вот представь: если я буду выглядеть так ярко как она, тогда мне лучше уж идти в модели. Мне и так эта внешность, лицо сильно будут мешать в работе. Так что нужно думать, как сделать меня менее похожей на нее. Ее знает весь мир, и, как следствие, меня будут быстро запоминать. Я вообще думаю сделать операцию. Тем более, я засвечен по полной.

— Тут ты права. Если ты, конечно, хочешь вернуться.

— Я возвращаюсь, уже решено. И вообще, на кого я тебя оставлю? — я притянул ее к себе и поцеловал в лоб.

— Жаль, я уже так привыкла к твоему лицу, как к твоему настоящему, а когда ты дотрагиваешься ко мне этими губами, я вообще пищу. А операцию делать не обязательно, у женщин много способов изменить внешность.

— Возможно.

— Вера тебя научит. А о чем вы с Дедом говорили? И еще, он не сказал, почему меня отзывают?

Я посмотрел ей в глаза. Сказать ей или не надо?

— Ну, если не хочешь, можешь не говорить, — надула она губки. — Это ведь касается меня, так что я все равно узнаю, просто буду мучиться в догадках.

— Тебя ФСБ забирает.

— Куда забирает? — испугано посмотрела она на меня.

— В Лефортово.

— За что? Как?

— Вот и думай, где ты накосячила.

— Я?????????

— Ну, не я же…

Она посмотрела мне в глаза:

— Опять прикалываешься?

— Нет.

— Я тебя всегда колола, у тебя глаза смеются, — она встала и обняла меня за шею. — Ну скажи, зачем я им?

— Маринка!!! Убери сиськи с моего лица, — отвернувшись, возмутился я. — И вообще, оденься.

— А чем они тебе не нравятся?

— Марин, давай не будем возвращаться к этой теме. Понимаешь, это не так просто забыть, что и как было раньше.

Она посмотрела мне в глаза. Вздохнув, встала и вскоре вернулась, завязывая на ходу халатик.

— Так лучше?

— Тоже не плохо, — улыбнулся я.

— Ты извини меня, я просто думала, что тебе так будет легче привыкать. На Верку ты же…

— Марин, понимаешь, вот тут сидит что-то, — я постучал по голове. — Называется память. Вера меня возбуждает, мне нравится смотреть на нее, я даже начинаю у нее что-то перенимать.

— А я?

— А ты, скорее, смущаешь.

— Ну, я понимаю — раньше. Там — да, а сейчас-то что смущаться?

— Маринка, ох допросишься у меня. Оказывается, ты у меня такая развратница, а я всегда думал, что ты прилежная и скромная девочка.

— Для мамы с папой я такая, — она положила голову мне на плечо, — а для сестры я нормальная. — Она весело посмотрела мне в глаза. — Так зачем меня отзывают?

— Ну я же говорю, ФСБ тобой интересуется.

— Ну скажи правду…

— Я и говорю правду, создают новый отдел. Правда, насколько я знаю, такой отдел уже существует, но в структуре МВД, а теперь, видимо, решили передать все ФСБ, так как больше полномочий.

— А чем этот отдел заниматься будет? Дед не сказал?

— Сказал, бороться с торговлей живым товаром. То есть нами.

— Почему нами? Мы что, товар?

Я посмотрел в зеркало.

— Знаешь, Марин, каждый раз, смотря в зеркало, я невольно понимаю, что я — товар. И миллионы других девушек — тоже товар. А я стал товаром тогда, когда проснулся в этом теле, ведь меня продали, не забыв даже сделать предпродажную подготовку. Но я взбрыкнул. А сотни тысяч не могут этого сделать.

— Не думай о себе так, и о нас — тоже. Это — не так!

— Я смотрю правде в глаза. А правда очень горькая. Может, раньше я и не думал о том, что думает та глупышка, которая попалась в сети и поневоле стала товаром, а испытав на своей шкуре, я стал понимать. Ты сама все видела. И пока есть такие твари, ни одна девушка не застрахована попасть в разряд товара. Даже ты, да и я тоже.

— Ну, тебе что бояться?

— Мне? Знаешь, если честно, то, будучи у Шаха, когда я очнулся, я испугался. Я действительно был в таком положении, что предпринять что-то было невозможно. Увидев, как мимо проводят девушек, я в этом только убедился. Когда на меня одевали сбрую, я тоже ничего не мог сделать. Мне пришлось покорно стоять.

— Так это там тебе соски и… ну, ТАМ прокололи?

— Да. И вот представь: от сосков идут ремешки определенной длины, подцепляются к кольцу на клиторе, руки стянуты сзади в локтях. Ты постоянно наклонена вперед, разогнуть спину можешь только на столько, на сколько позволяют ремешки. А самое ужасное, что девушкам еще вживляют хвосты. Есть там даже жеребцы. Я не видел, как происходит спаривание, но думаю тоже из ряда вон. Вот так, мышка моя маленькая, а ты говоришь — «не товар». У меня был всего один шанс, и я его использовал. При этом пришлось переступить через себя, отбросить все понятия. Стоял выбор, я его сделал. Да, скорее всего, тогда я и сделал выбор между мужчиной и женщиной. Сейчас, если вдруг мне предложат вернуть свою жизнь, я, скорее всего, откажусь.

— Ужас, что там с тобой сделали?

— Я их всех убил, — спокойно ответил я. — Так что, Марин, ты будешь заниматься розыском и возвращением на Родину девушек. Хотя, насколько я знаю, это борьба с ветряными мельницами. Но если серьезно подходить к этой теме, то, может, что-то и получится. Ладно, Маришка, нужно спать, нам рано вставать. Ехать далеко, нужно успеть проскочить до пробок. И еще, оставь мне свою машину, Дед пообещал подобрать в гараже, так что ничего я с ней не сделаю.

— Ну ты что? Конечно, бери, спрашиваешь. А если и сделаешь что-то, то я знаю, что новую подаришь, — она хитро посмотрела мне в глаза.

— Помню такой взгляд. Ах ты, лиса, уже выпрашиваешь новую…

— Ну ты же сам сказал, что эта тебе не нравится. А я купила ту, на какую денег хватило. Я хотела «джип».

— Вам, мадам, какую марку? Х5 или «крузера двухсотого»? А может, УАЗика, тоже «джип».

— Нууу!! Что сразу УАЗик? Знаешь, я тут видела у БМВ новая модель, Х6, его хочу.

— Хорошо, решено, будет тебе ВАЗ 2121 «Нива». Как скажешь, дорогая?

— Блин, я задушу тебя, Алинка, — она обхватила меня за шею и легонько нажала.

— Я тебя тоже люблю, — я чмокнул ее в уголок губ.

— Еще… — подставила она шею.

— Так, все спать, — я хлопнул ее по заднице, как часто это делал в детстве.

— Какой спать? — она сняла полотенце с головы. — Я что, так лягу, что ли? Ты, кстати, тоже волосы расчеши.

— Я, Марин, их обрежу. Надоели уже, да и тяжелые, и времени много занимают. Мыть их — одно мучение.

— Ну да, можно и покороче. Хотя жаль, конечно, но я тебя понимаю. — Она вдруг увидела, что у меня сломаны ногти. — Это еще что такое? Где уже сломала? — Я вздохнул и рассказал, что случилось. — Вот идиоты, как я их ненавижу! Вот, дорогая, и так бывает, — она рассматривала мои ногти. — А я-то думаю, что мимо машины с сиренами разъездились? Их надо наращивать, сейчас только подровняем, а завтра с Веркой заедите куда-нибудь, там тебе все сделают. Давай, я тебя причешу, — она занялась моими волосами. — А давай, я их тебе подрежу, до лопаток?

— Марин, тебе нужно поспать, как и мне. Верка днем выспится, а у нас завтра тяжелый день.

— Ну, хорошо. Знаешь, только не обрезай их выше лопаток, вот как у меня. Сильно не мешают, зато любую прическу можно сделать.

— Хорошо.

— А Дед ничего не говорил про Верку?

— Все будет хорошо.

— Правда? Ты сама попросила?

— Документы пообещал сделать все.

— Правда? — на пороге стояла Вера.

— Верка, не гони, прорвемся, будут у тебя и аттестаты, и дипломы, какой ВУЗ хочешь? Дед же у тебя спросил, чем бы ты хотела заниматься. Вот и подумай, а дальше — не твоя забота.

— Ну, мне компьютеры легко даются…

— Ну вот, Марин, перед нами будущий работник информационного отдела. Поверь мне.

— Ну, я же…

— Вера, понимаешь, ты — фантом как, собственно говоря, и я. Нас не существует, ты пропала без вести восемь лет назад, а я вообще не понятно кто. Такие люди нужны спецслужбам, в основном на таких и строится вся работа. У нас нет ничего: ни родных, ни близких, ни прошлого, то есть у нас нет слабых мест, на чем можно сыграть. Ты знаешь, как мне было тяжело? У меня были родные: дочь, сын жены. Это и было мое слабое место, и мне приходилось думать не только о своей безопасности, но, в первую очередь, как защитить их и не подставить.

— Почему были? — Марина посмотрела на меня.

— Марин, не тупи, это мы только знаем, а для остальных я не существую. У меня теперь остались только две сестры.

— И что, меня туда возьмут работать? Я ведь еще плохо понимаю.

— Если у тебя есть тяга, то ты быстро научишься и через несколько месяцев будешь взламывать коды Пентагона. А ты девочка очень способная, так что все будет хорошо, дорогая, — я подошел к ней и смачно поцеловал ее в губы, но она так и осталась стоять с растерянным видом. — Я — спать. Марин, спасибо за волосы, а то я бы до утра мучилась бы.

Будильник прозвенел как сирена тревоги. Начались сборы. Одно, когда ты — мужчина и находишься среди двух женщин, а совсем другое, когда все три — женщины, и все собираются. А когда еще на трех один туалет, одна ванная и две полноценные косметички, а также один на всех гардероб. А когда ко всему этому одна из трех конкретно тупит (это я себя имею в виду), то все это покажется адом, прямо как в кино «Один дома».

Но я хоть сам смог выбрать себе одежду. Никто ко мне с советами не лез, и обе одобрили мой гардероб: темная рубашка или блузка (я не видел разницы) из плотной ткани (тоже пока не разбирался какой) с ремешками вдоль рукава для регулировки его длины. Джинсов, правда, не нашлось, мы их разорвали еще вчера. Пришлось надеть черную юбку на ладонь выше колена. Если честно, я бы и короче одел, но зная, что нужно будет ехать в управление, остановился на ней. Единственное, что мне посоветовали: надеть тонкие чулки телесного цвета. Естественно, с макияжем тоже подсказали. Перекусив практически на ходу, мы уже в пять утра выехали со двора.

Проезжая мимо того места, где вчера я вынудил совершить аварию, заметили тот же БМВ. Мне вчера показалось, что повреждения были меньше, однако багажника практически не было. На асфальте еще были бурые пятна не понятно чего. Скорее всего, тосол, ведь моторный отсек тоже пострадал от столкновения с другим автомобилем, который стоял тут же. Видимо, ночью не успели вывезти.

Марина сбросила скорость и посмотрела на меня:

— Это то?

Я кивнул головой.

— Что тут? — Вера подалась вперед с заднего сиденья. Пришлось и ей рассказать.

— Так им и надо, козлам, — зло произнесла она. — А ты не пострадала?

— Нет, только вот… — я показал ей ногти. — Марин, на вот, возьми, пригодятся, — я достал деньги и, не считая, отдал Марине.

— Ну зачем, у меня есть немного, хватит. Где мне их там тратить? Вам нужнее.

— Бери, пригодятся, мы же не можем оставить сестру без средств существования. У нас есть карта. Правда, я не знаю сумму, но, думаю, хватит. Дед вчера дал, и у меня еще есть кое-какие запасы, прорвемся.

— Ой, девчонки, вы не представляете, как бы я хотела с вами съездить! — сказала грустно Марина. — Братишку тоже хочу увидеть, да и по маме скучаю.

Мы все грустно вздохнули. Проехали немного молча.

— Знаешь, Мариш, что-то мне подсказывает, что прогулка легкой не будет. Что-то вот тут грудь давить начинает, когда я думаю о предстоящей поездке. Раньше у меня было по-другому, под ложечкой давить начинало, а сейчас выше.

— Ну ты же женщина, а женщины много что чувствуют сердцем, а кажется, что грудь давит, — сказала Вера.

Опять повисла тишина.

— Ой, девочки, как я буду по вам скучать! Я уже скучаю! — снова сказала Марина.

Я протянул руку и провел ей по щеке тыльной стороной.

— Я всегда по тебе скучаю, только не надо влаги, не навсегда расстаемся.

— Только вы там поаккуратней.

— А съездить — мы еще съездим, познакомишь нас со своей мамой, с братишкой.

Марина посмотрела на меня, едва сдерживая смех.

— А ты что, мою маму не знаешь?

— Ну, я знаю, что она очень красивая женщина и прекрасный человек, а какая она мама, я вообще молчу, — я замолчал, откинулся на подголовник и молча уставился в окно. — Знаешь, Марина, я понял одну вещь: то, что я Оксану любил всю жизнь. Даже будучи с другой женщиной, я думал о ней, а когда был пьяный, то в бреду называл ее имя. У меня часто с Мариной, моей второй женой, из-за этого были скандалы.

— А почему не вернулся?

— Собирался… Думал об этом, но боялся, что не примет.

— Какие мужики все-таки трусы, — грустно сказала Вера. — Может, сейчас поймешь женщин лучше, узнаешь, что женщины не такие стервы, как о них думают мужчины.

— Знаешь, па… — Марина посмотрела на меня, в глазах были слезы. — Знаешь, мама очень часто плакала, она до сих пор часами смотрит на твое фото.

— Такие мы, мужчины. Где-то мы смелые, в прямом смысле слова, ведь пойти под пули, вытаскивая товарища, или остаться одному прикрывать отход товарищей, не задумываясь, накрыть своим телом гранату, пойти на смерть ради друзей — это запросто. А вот с женщинами ведем себя порой как последние трусы. Не знаю, почему так, это не от нас зависит, видимо, природой так заложено. Все происходит на генном уровне. Скорее всего, мужчина боится быть отвергнутым, ему проще совершить подвиг в стиле Александра Матросова, чем подойти к понравившейся девушки. Я не имею в виду тех наглых самцов, которые в женщине видят только дырку, — я улыбнулся и посмотрел на Марину. — Я тебе никогда не рассказывал, но теперь, раз уж мы с тобой одной масти, расскажу. Знаешь, как я познакомился с твоей мамой?

— Ну да, в кафе. Ты за нее заступился.

— Нет, я ее заметил давно, но все не мог подойти, боялся. Я терял дар речи, когда видел ее, у меня отнимались ноги. И это после того, как я прошел весь ад Афгана. Я видел ее с красивым и богатым парнем, они приезжали всегда на «девятке». А это тогда была ой какая крутая машина! Денег он не жалел. Куда мне, простому курсанту. Я только мог, что любоваться ей. А вот когда она попала в разборки своего парня, то есть он попал в разборки, а она была рядом с ним в кафе, я, не задумываясь, бросился в бой. Не помню, но бил всех подряд. Естественно, меня забрали менты, потом пять суток ареста на губе. А когда я пришел в то кафе и снова увидел ее, я опять оробел. А она сама подошла ко мне. У меня ноги и руки потом еще долго тряслись. И при следующей встрече — то же самое. Вот такой я был трус.

— Даа?! Мама мне это тоже не говорила.

Подъехав к запретной зоне, мы остановились возле шлагбаума. Навстречу вышел солдат с автоматом наперевес и подошел к машине, второй встал поодаль чуть с боку.

Во блин, хоть научились правильно встречать транспорт. Тут службу несли обычные срочники, и мы раньше тренировались на них — снимать часовых, прорыв через блокпост. Сейчас уже лучше, один подходит, второй прикрывает, при этом уже не стоит на линии огня. Тут уже сложней будет.

— Ваши документы.

Марина подала ему пропуск.

— А ваши пропуска?

— У нас нет.

— Вас пропущу, а вас — нет.

— Но подожди, тут идти шесть километров. Как она пойдет пешком, нам же машину нужно забрать.

— Девушка, у нас режимная часть, не имею права, — он развернулся и пошел обратно.

— Что делать? — Марина задумалась.

— Марин, на машину пропуск есть?

— Да.

— Рядовой, подойдите, — крикнул я и вышел из машины.

— Что вам еще? — безразлично спросил он, хотя глазами меня уже раздел.

— Знаете, я здесь тоже проходила обучение и прекрасно знаю, что если на машину есть пропуск, то он автоматически распространяется и на пассажиров. Вам что, этого не говорили? Или Вы тут отсебятину несете? Посмотрите в журнале, затем запишите номер, как и положено, и открывайте шлагбаум.

Он заменьжевался, не зная что делать. Такого, конечно, не было, что пропуск распространяется на пассажиров, это же не федеральный пропуск. Плохо, что у меня ксивы нет, было бы без вопросов. Он тем временем отошел к товарищу и о чем-то поговорил, затем зашел в дежурку и через пять минут махнул второму открывать. Я не знаю, что он делал, но результат достигнут.

— Как были лохами, так и остались, — сказал я, когда уже отъехали от КПП.

— А что, это не так, что ли, про пропуск? — удивленно спросила Марина.

— Конечно нет, но главное — не преподнести, а как это сделать. Всегда разговаривай уверенно. Конечно, если бы тут стояла более профессиональная охрана, такое могло бы и не пролезть. А тут стоят сопляки восемнадцатилетние, им по барабану. Они даже не соизволили позвонить и узнать, так это или нет, а сами они не знают.

Мы остановились возле высокого забора, На воротах, как и раньше, красовалась красная звезда. И больше никаких надписей, кроме предупреждений типа: «Вход воспрещен», «Часовой стреляет без предупреждения».

Мы простились, быстро, по-военному.

— Привет тете Гале, и будьте, девчонки, осторожней, хорошо? — попросила Марина.

Обнявшись, мы с Верой поцеловали ее, и она нажала на кнопку звонка в калитке. Показав пропуск, она скрылась за высоким забором.

— Ну вот, Вера, три месяца мы без Марины.

Выехали тоже без проблем, нас даже не проверили.

— А если бы нас не пропустили туда?

— Ну, потеряли бы еще полчаса, но объехали бы. Я тут знаю все ходы, я тоже тут учился. Правда, Марину переведут отсюда, это военное ведомство. ФСБ — тоже военные, но у них другая структура и свои программы.

— А у кого лучше?

— Как тебе сказать, у каждого свой профиль, тут готовят для фронта, для войны — разведка, диверсии, ну, в общем, спецназ армии. А у них больше на защиту государства в мирное время. Разведка, контрразведка. ГРУ — тоже в какой-то степени ФСБ, верней, подчиняется им, хотя это отдельная структура. У ФСБ — все, а у ГРУ — только то, что касается армии. В политику ГРУ не лезет, а так профили схожи: разведка, контрразведка, СВР. Все это тесно связано между собой, так как и ФСБ, и ГРУ — они питают друг друга. Ну, ладно, что будем делать? Домой поедем?

— Сейчас у нас пол девятого. Давай, где-нибудь поедим, а потом нам нужно тебя в порядок приводить. Давай, в салон поедем, да по магазинам пробежимся, нам много чего надо. И еще, — она посмотрела на меня жалобно, — я в туалет сильно хочу.

— Я тоже. Сейчас на трассе заедем в кафешку, там же и поедим.

— Ой, не хочу я там что-то есть, я еще жить хочу. Давай, тут в кустах, а потом в городе сходим в приличное кафе.

Я посмотрел на Веру, вспомнил, как мы с ней петляли по болотам. Там она с удовольствием ела и недожаренного зайца, и тушенку прямо из банки.

— Ну-уу что так смотришь? Ну да, было дело… Но сейчас же есть нормальная еда. Тогда выбирать не приходилось.

— А ты откуда узнала, что я об этом подумал? — останавливая машину, спросил я.

— «Откуда, откуда», — выскакивая из машины, пропела Вера. — Знаю… Я мысли твои читаю… — уже почти в кустах закончила она говорить.

Я не пошел за ней, а осмотрелся и, не увидев нигде машин, присел прямо на дороге.

— А нафига я туда бегала? — увидев меня, спросила ошарашенная Вера.

— Не знаю, может, меня стесняешься! Ладно, садись, поехали, — засмеялся я. — Прежде чем что-то делать, нужно подумать, а не наоборот, как у нас, русских, часто бывает. Вер, а ты не хочешь домой съездить? — спросил я.

Она посмотрела на меня, потом наклонила голову и положила ее мне на плечо.

— Хочу, — тихо сказала она. — Правда, меня там уже забыли, да и никто уже не узнает. Папа умер сразу, как я пропала. Сердце, видимо, не выдержало, а мама — через год. Просто хочется побывать у них на могилке.

Я поднял руку, чтобы обнять ее, голова соскользнула с плеча, и она прижалась к моей правой груди, используя ее как дополнительную поддержку. Сейчас опять появилось уже подзабытое чувство, я чувствовал ее как мужчина чувствует женщину. Сейчас во мне опять проснулся мужчина, и она это почувствовала. Не знаю как, но она еще сильней прижалась ко мне. Взяв мою ладонь, она прижала ее к губам и какое-то время не отпускала.

Так мы ехали, пока не появился пост ДПС при въезде на МКАД.

— Я, кажется, спала, — удивленно произнесла она. — Да, точно, мне снился сон. Мне казалось, что я в объятиях мужчины, которого безумно люблю.

— А может, это вовсе не сон? — спросил я.

— Не знаю. Что это было?

Я пожал плечами.

— Не знаю, Ника. Может, и сон.

Она посмотрела на меня удивленно:

— Так меня в детстве все называли. Откуда ты узнала?

— Вчера Дед назвал тебя так, я и поняла, что это и есть твое настоящее имя — Вероника. Кстати, Вера к этому имени не имеет никакого отношения. Это совершенно другое имя, чисто русское.

— Я знаю, меня просто кто-то так назвал, и все начали так называть. Но лучше Вера, от Ники мне совсем тоскливо становится.

— Сейчас твоя биография будет писаться с чистого листа, так что можно взять любое имя. Но, скорее всего, будет то, какое напишут. Может, будешь Наташей, может, Дуней.

— Сама ты Дуня, — она легонько толкнула меня в плечо, и мы засмеялись.

Вдруг меня осенило. Я понял, чем хочу заниматься в этой жизни. Но вот как отнесется к этому Дед? Ладно, поговорим. Он человек умный, поймет меня правильно. Из размышления меня вывел телефонный звонок. Номер был скрыт, это меня сразу насторожило.

— Да, слушаю, — ответил я.

— Узнал?

— Узнал. Что-то случилось? — я задал этот вопрос интуитивно. Раньше я бы этого не спросил, ведь Дед просто так звонить не будет.

— Да, случилось. Все мероприятия на сегодня отменяются, будь на связи. Извини, но, возможно, понадобится твоя помощь, все при встрече.

— Понял, до связи.

Я отключил телефон, прижался к бордюру и остановился. Хотя по правилам совсем наоборот. И посмотрел на Веру.

— Что случилось?

— Пока не знаю, но сегодня день у нас свободный, поехали домой спать.

— Зачем спать? Если свободный, тогда поехали… — она посмотрела на меня, потом на мои руки. — Короче, поехали, я знаю куда… — она откинулась в кресле и замолчала. Я выжидающе смотрел на нее, ждал, когда она решит. Так прошла пара минут. Повернувшись ко мне, она удивленно посмотрела на меня. — Что? Поехали!

Я продолжал ее в упор рассматривать.

— Алинка!! Что ты так смотришь, у меня что-то не так?

— Вер, ты знаешь, где это, куда мы едем?

— Да, знаю.

— Ну, ты хоть намекни, куда едем!!!!

— Сама все узнаешь.

Я тоже откинул голову на подголовник, едва сдерживая смех. Это привело к тому, что я поперхнулся и закашлялся.

— Ну ты че? — испугано спросила она.

— Вера, — сквозь смех, кашель и слезы произнес я. — Куда едем?

— Ну там увидишь. Сюрприз.

Немного успокоившись, я включил скорость и поехал прямо по дороге. Потом свернул налево, потом направо и так далее.

— А куда мы едем? — спросила Вера, когда мы стояли в небольшой пробке.

Тут я уже от души расхохотался.

— Ну, хоть намекни, — попросил я.

— Там все увидишь, — упрямо твердила она.

— Где там? Куда ехать, в какую сторону? Ты сказала, что ты знаешь, адрес мне скажи.

— А я не знаю адреса.

Я поднял брови и «закатил» глаза, втянув при этом ноздрями воздух.

— Нормально!!! — сделав кислую мину на лице, я повернулся и посмотрел на соседнюю машину, оттуда на нас смотрели парень с девушкой и улыбались. — А вы не знаете адрес, куда мы едем? — устало спросил я у них.

— Нет, — смеясь ответила девушка.

— Жаль, вот мы тоже не знаем, — я захохотал.

Вера тоже не выдержала и засмеялась, девушка в соседней машине также залилась смехом. Через минуту смеялись уже все соседи по пробке.

— Что-то я туплю, — произнесла Вера, перестав смеяться.

— Я уже заметила. Так куда ехать? Мы сейчас в Останкино, а нам куда надо? С тобой, пока найдешь, уже ночь будет.

— Нам туда, где мы живем, в Железнодорожный.

— Вот так и сказала бы, а то сюрприз… — я снова засмеялся.

Часа два мы добирались по пробкам до города. И вот наконец-то она указала во двор одного из дворов.

— Салон красоты «Чародейка», — прочитал я вывеску на доме. — Если бы сразу сказала, что сюда, давно бы приехали, а то уехали черт знает куда. Она знает. А я? Тогда показывала бы дорогу.

— Ну я откуда знаю, как сюда ехать оттуда, где мы были.

Я развел руками:

— Вот в этом и вся бабская логика.

— Молчи, мужлан, — надулась Вера. — Пошли, будем тебя в порядок приводить. Может, тогда будешь нашу логику понимать, — открывая дверь, произнесла она.

— Ааа, где же тут не понять… — с сарказмом ответил я, выходя из машины. — И этот сарай — салон красоты?

— Внутри там классно, сама увидишь. У меня тут знакомые девочки. Весь первый этаж. Там даже сауна есть. А, ты же не знаешь: я тоже училась, учусь, хочу с ними…

— Ну, пойдем, познакомишь и меня.

— Конечно, они простые. Мы с ними как-то раз даже гуляли.

Я смотрел, как Вера светится от счастья, и не узнавал ее. Прошли каких-то два месяца с той поры, как я увидел ее первый раз, а она уже совершенно другой человек. Ну, наверное, это и понятно, она хватает жизнь даже ртом. Ей нравится жить. Сейчас она была похожа на подростка, и я бы никогда не сказал, что ей 26 лет. А согласился я с ней идти сюда не потому, чтобы ей приятно сделать. Я видел, что у меня все запущенно, в отличии от Марины и Веры: лицо требовало ухода, волосы, кожа, руки да и все тело нужно было привести в порядок. Я уже просто хотел учиться у девочек.

Сказать, что я там за шесть часов чуть с ума не сошел — это ничего не сказать. Единственное, что понравилось… Нет, не единственное. Я понял, что мне приятно, когда возятся с моими волосами: от этого я замирал и почти не дышал. Про массаж тоже молчу. И в сауне посидели, тоже насладился. Вышли мы оттуда уже перед самым закрытием, было почти восемь вечера.

— Ну что, Верка-блондинка, по пивку? — спросил я, разглядывая ее волосы, которые она перекрасила.

— По пивку и по мальчику… — задорно ответила она.

— Тоже неплохо. Пиво я знаю где, а вот где мальчики продаются? Ты знаешь? — Мы засмеялись.

— Нравится, какую тебе прическу сделали? — спросила она, когда мы сели в машину.

Да, прическу мне изменили основательно. Голова казалась такой легкой, исчезла длинная челка, и появился пробор на левую сторону, волосы свисали, прикрывая плечо, длина тоже уже была приемлемой, чуть ниже лопаток, хотя это может быть из-за завивки, ведь они теперь были волнистые. Но зато они теперь постоянно закрывали мне левый глаз, и у меня вскоре выработался рефлекс убирать их за ухо.

— Пойдет, а ты зачем в белый покрасилась?

— Надоело быть брюнеткой.

Я повернул зеркало.

— А вот скажи: зачем мы платили бабки за макияж? Все равно его смывать.

— Ну, кое-что смоешь, а кое-что нет, — улыбнулась она. — Тебе нравится?

— В смысле? — насторожился я.

— Нуу, не сразу. Конечно, со временем смоется все, но месяц продержится.

— Умом тронулись бабы из-за этой красоты, — покачал я головой, отчего на глаз опять упали волосы. — Слушай, они меня уже раздражать начинают.

— Привыкнешь, а я себе кое-что еще сделала, но времени не хватило, завтра еще приду.

— Ладно, что делаем? Пиво или мальчики?

— Одно другому не мешает… Может, в клуб сходим?

— Мы уже были…

— Ну, классно же отдохнули.

— У нас если клуб, то сразу война.

— Ну тогда — это не считается. Сейчас-то все уже…

— Вера, ты вот покрасилась в блондинку, и что? Сразу ей стала? Блондинкой…

— Ты о чем?

— О том, что тебе идет… — я понял, что она не понимает, летает где-то, у меня такое тоже бывает, когда начинается бешенство матки.

— Правда? — она бесцеремонно отвернула от меня зеркало и начала встряхивать прическу.

— Короче, где будем брать мальчиков? — спросил я, откинув ей козырек, где было зеркало, и настраивая водительское.

— А ты хочешь?

— Ну, хочешь — понятие растяжимое…

— Ты тоже хочешь с мальчиками? Алинка, я тебя обожаю! — она кинулась мне на шею.

— Верка, у нас скорость восемьдесят в плотном потоке! А то будут тебе мальчики в белых халатах.

— Ой, я что-то не подумала.

— Вер, у тебя что, опять?

— Да, уже не могу… — посмотрев на меня, сказала она. — А ты как?

— Пока нормально.

— Правильно, ты вчера… Ой, давай в «Макдональдс» заедем, возьмем что-нибудь… Кушать охота, — увидев вывеску, попросила Вера.

Мы так и сделали, заказав прямо из машины. Съев прямо в машине по биг-маку и запив его кофе, мы уставились друг на друга.

— Ну что? Куда? Только не говори, что ты знаешь… — Мы засмеялись.

— Девчонки, а может, с нами покатаемся? — услышали мы голос и одновременно повернули головы.

Рядом стоял белый «Субару», стекла все опущены, в салоне — трое.

— А вас, мальчики, хватит на нас? — спросила Вера.

— Верка, ты что, дура? — толкнул я ее. Но Вера почуяла добычу: — А где кататься будем?

Я отвернулся и, взяв сигарету, закурил. Я не знал, хочу я или нет. После того, как встретился с Дедом, вообще перестал думать о сексе. И сейчас у меня было все спокойно. Ничего того, что было при встрече с Егором в первый раз. Я вспомнил тот момент и понял, что тогда вел себя примерно как сейчас Вера, только тактика была другой. Я тоже тогда забыл, что у нас подруга пропала. У меня мысли были только об одном. Но я иногда брал себя в руки и переключался. Марина тогда тоже не могла понять, что со мной.

«А где сейчас Егор?» — подумал я.

— Мальчики, извините нас, но нам пора, — сказал я и тронулся с места.

— А че? Мы куда?

— Вера, я понимаю тебя, как никто другой, но не с первым же встречным. Так и до венеролога недалеко. Это в лучшем случае.

— Блин, Алинка!!! Взяла и обломала. Я просто хотела пообщаться.

Мне стало ее жалко. Она была похожа на маленькую девочку, у которой отобрали конфетку.

— Давай тогда мальчиков по вызову закажем, — попросила она.

— Ага, давай! Это тех, что в касках, в масках, в бронежилете и с автоматом?

Несколько секунд стояла тишина, мы просто представляли картину. Потом захохотали.

Мы подъехали к дому. У подъезда, прямо посередине дороги, стоял черный «крузер» с потушенными огнями.

— И что он тут встал, проехать не дает… — зло пробурчала Вера.

Я же сразу бросил взгляд на наши окна, но они были темными. А под сердцем что-то начало давить.

— Я сейчас их отматерю, — Вера дернулась на выход.

Поймав ее руку, я потянул ее назад.

— Сиди, Вер, — тихо сказал я и включил заднюю передачу.

Вере моментально передалось мое подозрение, и это была уже другая Вера. Она посмотрела по сторонам.

— Давай, за теми кустами постоим, посмотрим, — сказала она, указывая на кусты с другой стороны двора.

— Давай…

Минут через пять из подъезда вышли двое парней. В темноте невозможно было разобрать, кто это — кавказцы или русские. Но подозрение нарастало. Это мог быть отголосок вчерашнего. Ведь наверняка там, в БМВ, был труп. Конечно, его спишут на аварию, но я-то знаю, что разбить стекло височной частью головы, да еще о ребро стекла — это процентов девяносто летальный исход. У второго сломанная челюсть, а у третьего — поцарапаны морда и глаза. То, что я их не выдавил, я был уверен. Крови не было. А водитель, скорее всего, отделался сломанным носом от подушки. Конечно, меня будут искать. Но как они так быстро на меня вышли? Ведь мало ли в каком доме я могу жить?

Но джип завелся, зажглись огни, и через пол минуты он уже выехал на главную дорогу и исчез. Я взял сигарету и закурил. Когда поднес зажигалку и опустил голову, волосы опять спали, чуть не попав под огонь. Нервно закинув их, я хотел выругаться, но промолчал. Я вспомнил, как Вера долго и с любовью подбирала мне прическу. Вместо этого произнес:

— Знаешь, Вер, я боюсь в этом признаться, но что-то в последнее время я стал…а какой-то трусихой.

— Это не трусость, а осторожность. Ты просто понимаешь, что у тебя сейчас нет той силы, что раньше, поэтому интуитивно выбираешь другую тактику, которая больше подходит в сложившейся ситуации. Даже, вот, вспомни вчера, ты сама сказала, что вцепилась ему в лицо ногтями. Раньше ты наверняка бы въехал ему кулаком в зубы, или куда там бьют, я не знаю. А тут ты применила то, что было наиболее опасное в твоем арсенале. Кулаком ведь ты бы его не вырубила?

— Если знаешь как и куда, то без проблем. А так ты права, я даже не думал, сделал то, что сделал…а. Видимо, у меня в стрессовых ситуациях проявляются женские инстинкты. Это что, я окончательно бабой становлюсь?

— Не бабой, а женщиной.

— Ага, такими темпами скоро, увидев мышь, буду запрыгивать на стул и верещать на весь дом, — я улыбнулся ей. — А ты у меня еще и психолог.

— А ты думала? — она состроила мне мордашку.

Посидев еще минут пять, мы поставили машину на свое место, я достал пистолет и первым направился в подъезд. Все было тихо. Зайдя в квартиру, я устало опустился на пуфик.

— Ой, Верка, ты не представляешь, как у меня болят ноги, как я устала!

— Ошибаешься, сестренка, представляю! Не забывай, что я тоже обожаю не ниже десяти см.

— А что тогда в тапочках ходишь, вот в знак солидарности со мной с завтрашнего дня ты будешь ходить только на шпильках.

— Хорошо, только тогда и ты только на шпильке.

— А я на чем? — посмотрел я на каблуки.

— Это не шпилька, это просто каблук тонкий. А вот одень это, — она достала из шкафчика туфли на тонюсеньком каблуке.

— Они же меня не выдержат, хотя я уже носила такие когда-то.

— Но там он был ниже, чем тут, попробуй.

Я надел туфли и, встав, прошелся по квартире…

— Слушай, а мне в них еще удобней. Или они просто легче? Сколько сантиметров?

— Тринадцать. Ты ходишь даже лучше, чем я, у тебя нога всегда прямо становится и совсем не шатается.

— Ну еще бы, я же даже бегаю на них как в кедах.

Вера захохотала….

— Ты чего?

— Ты со стороны видела, как девушки бегают на каблуках?

— Да, подогнув ноги, балансируя руками и тряся сиськами.

— Во-во, то же самое, — она еще сильней рассмеялась.

— А как будто ты не так… — обиженно произнес я и, сняв туфли, прошел в спальню.

— Ну ладно, что ты обижаешься? Я тоже так бегаю, зато у тебя походка классная, как у модели. Ты красиво тянешь ногу.

Она подошла и обняла меня за талию.

— Ну вот, ни мальчиков и не пива, — грустно сказала она.

— Ну и ладно, пусть плачет тот, кто нас не захотел. Верка, как тебе эта прическа идет, да и цвет тоже! — сделал я ей комплимент.

— Тебе нравится? Правда? — оживилась она и крутанулась перед зеркалом, взбив ладонями волосы. — Мне тоже нравится.

Я так устал за день, что пока Вера первая убежала в душ, я даже не смыл макияж. А утром понял, что сделал это зря. Мало того, что лицо чесалось, так еще остались пятна. Пришлось столько крема и пудры наложить! Сегодня я уже все пробовал делать без подсказок, тем более, что контур глаз и губ уже был готов. Оставалось только угадать с тенями и тушью. Ну, тушь понятно, а вот цвет и количество теней… Пришлось помучиться, пока Вера не кивнула в ответ на мое: «А сейчас как?» С помадой тоже так же. Но увидев, сколько я наложил румян, Вера назвала меня матрешкой и чуть не упала со стула:

— Тебе надо только подчеркнуть скулы, а не выделить их!

Раза с четвертого у меня получилось.

— И все равно, я ничего не понял…а, — произнес я, вставая из-за столика и бросая помаду в косметичку. — Что бы я без тебя делала?

— Быстрее бы училась или ходила бы как…

— Как кто?

— Давай, сегодня в сити-центр съездим, — попросила она, обвив мне шею.

— Я бы вообще никуда не выходила. Смотри, только одиннадцать часов, а на градуснике уже плюс тридцать. А днем вообще жара будет.

— Но мы же на машине, а там прохлада.

— А если в пробку попадем?

— Ну, давай! Какое-нибудь платье тебе купим.

— Нет, это вас, женщин, можно этим завлечь, а я не куплюсь, — я посмотрел в зеркало и вздохнул. — Ну, ладно, давай съездим. Так мы скоро без денег останемся.

— Я смотрела, сколько на карте. Много.

Я сегодня даже и не спорил с ней, что одеть, а зря. Одел красную футболку-стреч с коротеньким, закрывающим только плечи рукавом и короткую джинсовую юбочку, по другому ее не назовешь, ведь прикрывала только задницу, а ноги все на показ. Если нагнуться, то видны трусики. Но, повторяю, спорить не стал, тем более, я ее сам взял, а Вера только поддержала, а потом настояла. Мне хотелось хоть раз попробовать выйти так. Интересно было, как я буду себя чувствовать, буду комплексовать или нет. Даже колготок не одел.

Как я и предполагал, на въезде на МКАД мы попали в пробку. После получаса жары и духоты у меня вспотела грудь и везде, где лифчик прикасался к телу. Стало невыносимо гореть все.

— Вер, пипец, что делать? — я рассказал ей о проблеме.

— Ну, сними его, проблем-то, — спокойно ответила она.

— Ага, давай, я тут сейчас начну раздеваться.

— Ну, смотри и запоминай, — через пол минуты она показала мне свой снятый лифчик. — Вот и все, что, не знаешь как? Это просто.

Я повторил ее движения — точно просто.

— И так же можно одеть. Неумеха ты еще у нас с Маришкой. Учить тебя всему нужно, — улыбнулась она.

Я заметил: девушка в одной из машин также последовала нашему примеру. После этого стало легче, уже ничего не потело и не щипало.

Вере кто-то позвонил, я понял, что девушка. Поговорив с ней минут двадцать и рассказав, куда мы едем, и что она хочет купить и посмотреть, она прикрыла трубку рукой и спросила у меня:

— Алин, сегодня девчонки — ну, помнишь Кристинку и Вику из салона? — хотят вечером к нам в гости зайти, можно?

— А почему нет, пусть приходят, — я вспомнил Вику, ничего так девочка. Я тяжело вздохнул. — Вер, а они, случайно, с девочками никак?

— Как, еще как… — засмеялась она. — И с мальчиками тоже как… Ну, как мы с тобой…

— А ты что им сказала?

— А что говорить, мы как-то погуляли, и оно само собой случилось. А Вика про тебя спросила, мол как ты к такому относишься. Я сказала, что наша девочка. Она тебя хочет затащить в постель.

— Нет, я тебя люблю… — засмеялся я.

Я не знаю, почему мы с ней так свободно говорили обо всем, не скрывали своих желаний. У нас вообще не было личных секретов друг от друга. Может, после той школы все границы стерлись?

— Я тебя — тоже, но это же не измена… Правильно? Если вчетвером только на одной кровати.

Показался конец пробки, и вскоре мы уже выехали на такой же загруженный МКАД.

— Вот не хотела меня слушать, успеть бы к закрытию приехать.

Вера начала рассказывать, что она хочет купить, обрисовывать каждую деталь. Смогу ли я когда-нибудь думать так, как настоящие женщины, или нет? «Чтобы понять женщину, надо думать как она», — не помню, кто сказал. Видимо, мне это не дано. Я только могу, даже уже познал, женскую страсть, а вот как познать их душу? Может, стоит больше обращать внимания на мелочи? Хотя при чем тут душа? Не знаю.

От этих мыслей меня отвлек телефон. Опять номер не определен.

— Слушаю.

— Привет, внучка, как вы там?

— Хорошо, дед, как у вас с бабой?

— У нас не важно, бабушка звонила, сердце прихватило. Вызвал ей «скорую», но вот сам приехать не могу. Алиночка, ты не могла бы приехать, приглядеть за ней, а то не дай бог что случится. Я попросил бабу Катю, соседку, но и ты приезжай.

— Хорошо, правда, я тут в пробке, но сейчас что-нибудь придумаю. Все, дед, я лечу.

Отключив телефон, я напряг память: «Баба Катя, соседка…. Где это? Где это?..» — вспоминал я, какой адрес.

— Ты о чем? И с кем это ты?

— Верочка, подожди, не могу вспомнить… Мне позвонил Дед, просит о срочной встрече на конспиративной квартире, а я не могу вспомнить, где это баба Катя гребаная и соседка. Ладно, погнали. Понял, где это.

Я осмотрелся, определился, где нахожусь, и, не обращая внимания на гудки, полез напролом. Даже если бы и зацепил кого-то, я бы не остановился. Съехав с МКАДа, я где дворами, где также в наглую по встречке пробирался через город. Я уже давно заметил «чероки» на хвосте, я его подрезал. Ему, видимо, не понравилось. Не вести же его за собой на точку, не отстанет ведь. Проезжая через двор, я остановился и стал ждать. Джип перегородил мне дорогу. Из машины вышли два накаченных верзилы, один достал биту и направился к нам.

— Он что, девушек битой бить собрался? — спросил я Веру.

Она ответить не успела, я уже выскользнул из машины и всадил две пули у ног наступавших. И тут же поднял и нацелил ствол в лоб верзиле с битой. Увидев пистолет с глушителем и посмотрев в мои глаза, он стал казаться меньше ростом.

— У вас, чурки, пол минуты, чтоб исчезнуть. Время пошло. — Но их не было уже через десять секунд. — Как-то так, — сказал я, сев в машину и сунув пистолет на полочку для перчаток.

— Как ты это делаешь? — весело спросила Вера.

— Что делаю?

— Находишь приключения на ровном месте.

— Ааа, ты об этом? — я засмеялся. — Уметь надо, это не каждому дано.

— А глаза такие как делаешь? У тебя они сейчас были как уууу, ну, в общем, хищные. Не зря я тебе такую подводку выбрала.

— А ты что, видела мои глаза?

— Они у тебя стали такими, когда ты спросила про то, что они девушек битами бить будут.

— И не испугалась?

— Я с тобой вообще ничего не боюсь. Вот видишь, а ты говоришь трусихой становишься. Ты действуешь согласно ситуации.

Дальше доехали без приключений. Припарковав машину в соседнем дворе, я отправился в квартиру. Вера же пошла тратить деньги. Как обычно, взял из тайника ключи — значит, Деда еще нет. Осмотрел двор и поднялся в квартиру. Потихоньку обследовал ее, все чисто. Я заметил, что уже могу ходить на каблуках так тихо, что практически не создаю стука. Достал Дедов подарок, который теперь есть где всегда носить с собой — в сумочке. Он после включения тут же чуть не выпрыгнул у меня из руки, так завибрировал.

В этот момент он у меня почему-то ассоциировался с вибратором. Перед глазами всплыла картинка… Мотнув головой, я прогнал эту мысль.

Ну что, понятно, жучков полно, а кто их поставил, интересно? Ладно, не буду гадать, зашел в зал и сел в кресло. И тут же понял, что так сидеть нельзя: даже если я и держал ноги вместе, то все равно открывались ягодицы, а если я закидывал ногу на ногу, тогда вообще открывалось белое кружево прозрачных трусиков. И только тут я увидел, как у меня торчат соски! Вот, черт, лифчик забыл! Я попробовал их вдавить. Осмотрел себя в зеркало. Стреч практически не скрывала ни одного изгиба на теле, а наоборот все подчеркивала, а грудь так вообще казалась огромной, да еще с сантиметровыми сосками!

Я прошел на кухню, встал рядом с окном и в небольшую щель в шторе стал наблюдать за подъездом. Прошло уже минут двадцать, а Дед так и не появлялся. В подъезд заходили и выходили люди, но Деда так и не было.

Звонок в дверь прозвучал как гром среди ясного неба. Я, стараясь не создавать шума, приготовил оружие и, подойдя к двери, посмотрел в видеоглазок. На площадке стояла молодая женщина лет 26–28. В руках у нее была спортивная сумка. Она настойчиво продолжала звонить в двери. Надо открыть. Спрятав пистолет за спину, я открыл двери и отошел в сторону.

— Вы Алина? — спросила она, зайдя в квартиру.

— Да… — ответил я и внимательно посмотрел ей в глаза.

— Я от Евгения Юрьевича. Сам он приехать не смог, но просил передать на словах, что будет ждать вас двоих у себя на даче сегодня после девяти вечера.

— А где он сам?

— Во-первых, его вызвали в министерство, а самое главное, он засек за собой хвост. Так и просил передать: не хочет тебя светить пока.

— Понятно, — ответил я. — Что-то еще? А вы, извините, кто?

Но ответить она не успела, ожил мой телефон. Номер снова не определен. Опять звонил Дед.

— Это опять я. У меня приехать не получится. Приедет девушка, я ей все объяснил, она тебе все скажет. Можешь ей доверять.

— Понял… — ответил я и отключил телефон. Положил его на тумбочку и туда же — пистолет.

Она даже не показала никаких эмоций, увидев пистолет с глушителем. Только спросила:

— Интересно, а где ты его прячешь? — осматривая меня с ног до головы, улыбнулась она.

Я вздохнул:

— А сумка для чего? Там и ношу. Ладно, что там еще Дед передал?

— Меня, кстати, Викой зовут, — она протянула мне руку.

— А меня вы уже знаете, — ответил я рукопожатием.

— Может, на «ты»? — спросила она.

— Ну, конечно. Давай к делу.

— Ему нужна твоя фотография, так что сейчас устроим фотосессию, — проходя в комнату, ответила она.

Поставив сумку на диван, открыла ее и стала вытаскивать содержимое. Сначала извлекла большой фотоаппарат, а затем достала форму. И тут только увидела цилиндр, который лежал на столе и тихо вибрировал. Она спокойно посмотрела на меня.

— Ну что такое! Неделю назад чистили эту хату. Нужно поставить камеры. Засечь, кто такие. Я, кстати, и обеспечиваю техническую поддержку в отделе. Связь, прослушка, ну и все, что связано с компьютерами. Обращайся, если что. Ну, что стоишь, раздевайся.

— А зачем фото?

— Не знаю, попросил дать тебе мою парадную форму. Теперь я понимаю почему. У нас с тобой параметры почти одинаковые. Это моя форма, правда, помялась немного, ну ничего, мы ее потом погладим на компьютере. Давай, переодевайся, у нас мало времени, мне еще назад ехать, делать фотографии, и в 15 часов они должны быть у него.

Я посмотрел на часы, висевшие на стене: 11–16. Она помогла мне справиться с одеждой, поправила прическу. Я сам поправил помаду на губах. Сделав несколько снимков, она отложила фотоаппарат.

— Ну вот и все, — сложив все обратно в сумку, она направилась к выходу. — Ну пока, увидимся. Да, чуть не забыла. Запиши адрес.

— Говори, я запомню.

Она продиктовала адрес.

— Дед просил заехать сегодня же. Сказал, что там хотят посмотреть на твою проблему, какую, не уточнил. Думаю, ты сама знаешь.

Я задумался. Проблема у меня одна — это весь этот кошмар и все это тело. Ну, ладно, посмотрим.

— Хорошо, прямо сейчас и поеду, — ответил я.

Она ушла, а я еще минут пять посидел на кухне и тоже вышел. Положив ключи в тайник, направился к машине. Веры еще не было, и я позвонил ей.

— Привет, ты где? — спросил я.

— Подходи ко мне, я тут в магазине…

— Вера, извини, у нас нет времени, возвращайся.

— Ну, хорошо, а что случилось?

— Не по телефону. Жду тебя.

Вера пришла минут через десять:

— Что случилось?

— Нужно съездить по одному адресу, а потом прогуляемся по магазинам, купим мне какую-нибудь подходящую одежду. Ты представь, как мне сейчас повезло, что сам Дед не пришел.

— Ну и что, что он не пришел?

— Вер, может, для тебя это и нормально, а вот мне не очень приятно, если бы он увидел меня вот так, — я указал на торчавшие соски.

Она засмеялась:

— А я и внимания не обратила… Ну, одень лифчик.

— Уже не хочу, пусть смотрят и облизывают их в мечтах. — Мы засмеялись.

— Ну ты вообще уже стервой становишься, — смеясь, произнесла она.

— Коварство — главное оружие женщины.

— Это ты сама поняла, или тебе подсказали? — спросила Вера.

— Сама… так думаю… — Мы вновь засмеялись.

— Кстати, только не ругай меня, хорошо? — она виновато посмотрела на меня.

— Ну ты уже начинаешь пугать меня. Признавайся, что натворила?

— Ну так, почти ничего… Я купила тебе и себе по сережкам и по кулончику. Смотри вот, выбирай.

— Ну, купила да купила, тоже мне, натворила дел. А что их выбирать, ты это лучше меня сделаешь.

— Они с брильянтами. И стоят около сорока тысяч.

— Сколько?????????? — я аж нажал на тормоза. — Каждая?

— Ну вот, я так и знала… — виновато сказала она.

— Вот, Вер, — уже спокойно начал я. — Знала и делала… Это у баб в крови? Или как?

— Сама узнаешь… Но они такие красивые, я разные взяла. Тебе тоже понравится, вот смотри… — она достала коробочки и начала показывать мне.

— Вер, вот мне нравится твоя невозмутимость, — уже мягче сказал я и улыбнулся.

Она поняла, что я больше не сержусь, и она прощена. Начала доставать и примерять сережки то мне, то себе, при этом постоянно болтая:

— Я думаю, вот эти тебе подойдут, как раз под цвет твоих глаз, — не умолкала она. Перелезла на заднее сиденье, одела мне цепочку с кулоном и принялась за мои уши.

— Верка, не трогай уши! Я, между прочим, за рулем, если ты забыла.

— Ну вот и все, я быстро. Как тебе?

— А я что, вижу, что ли, как мне? Как ты думаешь, так и есть.

Она вновь перелезла на переднее сиденье.

— Верка, сучка… Прекращай лазить по машине и светить своей задницей всем подряд.

Она засмеялась:

— А чем тебе моя задница не нравится? А они пусть смотрят и облизываются в мечтах, ты сама так сказала. Ну вот, посмотри на меня.

Я повернулся к ней, пока мы стояли на светофоре.

— Ну и?

— Я же сказала — тебе идет.

Я повернул зеркало. Покрутил головой.

— Ну, идет, значит идет, — вновь поправил зеркало. — А что, короче не было?

— Они и так недлинные. Длинные — это когда до плеч достают, а это просто висюльки. А у меня вот какие! — она быстро сняла старые и одела новые. — Смотри!

Я мельком посмотрел, так как мы уже ехали.

— Нормально!

— И все? Нормально — это и все?

— А что еще? Ой, Верка, какие у тебя классные сережки, как они тебе идут, ты в них прям королева или принцесса… — Мы вновь засмеялись.

Так, разговаривая ни о чем и смеясь, мы наконец-то выбрались с Ленинского проспекта, пересекли МКАД и устремились по Киевскому шоссе. Тут дорога была уже посвободней, и я увеличил скорость. Примерно через полчаса мы уже въезжали в нужный нам поселок. Покружив по улицам, наконец-то нашли нужный дом. То, что это был цыганский поселок, я определил сразу. И понял, какую проблему Дед имел в виду.

Возле открытых ворот стоял «Мерседес S 500», который как-то мало, скорее, совсем не гармонировал с окружающей обстановкой. Машину тут же окружила стая неизвестно откуда взявшейся детворы. Вышедшая со двора женщина что-то крикнула им по-цыгански, и они тут же притихли. Я вышел из машины и направился к ней навстречу.

— Вы к Соре? — спросила она.

— Да, мне сказали, что она ждет меня. Я — Алина.

— Да-да, она ждет тебя, — и крикнула опять на детвору, которая тут же исчезла в неизвестном направлении так же как и появилась.

Женщина проводила меня в дом. Навстречу вышла немолодая, но довольно симпатичная женщина. Внимательно посмотрела на меня и, приблизившись, посмотрела мне в глаза.

— Проходи, садись, — она указала мне на стул.

Она несколько минут стояла сзади меня. Потом, вздохнув, также села на стул.

— Зря я позвала тебя сюда. Вокруг тебя много черной магии. Она окружает тебя. Я ничего не могу сделать, да и из наших тоже никто не обладает такой силой, чтобы снять хотя бы заклятие на ноги. Но в одном я могу все же тебе помочь. Снять гипноз, который не имеет отношения к магии, это внушение. Я сделаю так, чтобы ты забыла то, что тебе внушали во сне.

— Откуда вы это знаете?

— Ты зачем сюда пришла? Раз пришла, значит веришь. Я многое, что вижу в тебе. Как я это делаю, тебе не понять. Ты уже почти смирилась с тем, чтобы остаться женщиной. Но у тебя будет шанс вернуть свою прежнею жизнь… Я знаю, какой ты сделаешь выбор, но не могу тебе сказать, ты должна сама сделать свой выбор. А сейчас посмотри мне в глаза.

Я сделал то, что она сказала, и почувствовал, что плыву. Потом какой-то яркий свет, и я снова вижу нормально.

— К сожалению, это все, чем я могу тебе помочь. Если хочешь, то я могу еще сказать, что с твоим организмом все в порядке. У тебя нет опасных болезней. Ну, а от химии я тебя также не могу избавить. Это выше моих сил. Но скоро ты найдешь способ избавиться от второго проклятия, которым тебя одарили. Я не вижу как, все скрыто тьмой. Я говорила нашему генералу: если это магия, то я бессильна, и те, кого я знаю, также не обладают достаточной силой. Вам нужна ведьма, только она может пробить заклятие черного шамана. А теперь все, можешь идти.

Она говорило это все так быстро, что я с трудом улавливал ее мысль. Медленно встав, я вышел во двор. И, постояв с минуту, двинулся к машине.

— Это кто? — спросила Вера, когда я сел в машину.

— Цыганка. Дед надеялся, что она поможет мне с ногами.

— И что она сказала тебе?

Откинувшись на спинку, я тяжело вздохнул.

— Ничего хорошего.

— И что? Никак нельзя исправить?

— Нет, — покачал я головой. И, вздохнув, добавил: — Отсутствие результата — тоже результат. Я только лишний раз убедился, что медицина тут тоже бессильна. Ладно, поехали.

Я завел машину, и мы отправились обратно. До трассы ехали молча.

— И все, больше ничего не сказала? — спросила Вера. — Ну, может, что-то посоветовала?

— Сказала, что я почти смирился с этой жизнью. И что мне поможет только ведьма. И еще, что у меня скоро будет шанс вернуть привычную мне жизнь.

— Как вернуть? Ты что, хочешь обратно?

Я посмотрел на Веру, но промолчал. Я не знал и сам, что я хочу, я сам затруднялся ответить себе на этот вопрос. Конечно, я хотел уйти от всех этих проблем, чтобы никогда больше не мучиться с такой сложной и неудобной женской одеждой. Конечно, и сейчас можно это все не носить и не одевать. Но тогда на кого я буду похож? Нет, я всегда любил, чтобы женщины хорошо и красиво одевались, всегда следили за собой. Поэтому, и сейчас я сам стараюсь выглядеть так, как любил раньше, чтобы выглядели женщины. Но мне было бы намного приятней все это снимать с кого-то, чем одевать на себя и позволять кому-то все это снимать с себя. Вдруг я вспомнил Егора. Он был единственный, кто уже раздевал меня.

Я посмотрел на Веру. Вот сидит еще одна причина, почему я бы вернул свое мужское начало. Вера. Я очень хотел быть с ней как мужчина, а не как подруга. Как подруга я не мог ей дать того, что может дать мужчина. И от этого было очень больно и тоскливо на душе. Я прекрасно понимал, что моя мужская половина, или четверть — не важно, то, что осталось от меня настоящего, очень сильно любит эту девушку. Да, как мужчина я был влюблен в Веру. Я даже ревновал ее как мужчина, когда она занималась сексом с другим.

Мы уже въехали на МКАД. А время было только начало четвертого.

— Может, перекусим где-нибудь? — спросила Вера.

— Ты хотела по магазинам походить. Вон торговый центр, сейчас и поедим, и походим по магазинам.

Я не был любителем ходить по магазинам, я даже одежду себе покупал навскидку. Я знал, что мне идет, и в чем мне удобно. Поэтому больше получаса у меня никогда не уходило на то, что бы войти в магазин и выйти уже с обновкой. Но а тут вдруг увлекся. Следуя за Верой и слушая ее советы по выбору одежды, я уже сам начал как бы образно прикидывать тот или иной наряд на себя. Набрав кучу вещей, мы с Верой закрылись в примерочной и провели там не меньше часа. Так же и в отделе нижнего белья. Уже на выходе, увидев обувной отдел, Вера затащила меня и туда. Как ни странно, но меня поход по всем этим отделам не утомил, а наоборот, даже поднял настроение.

— Ну что, — я посмотрел на часы. — Семь часов, начало восьмого. Едем в гости?

— Какие гости? А это? — она указала на заднее сиденье, заваленное пакетами.

— А это завтра или там…

— Я же умру от нетерпения, — взмолилась она. — А куда едем?

— К Деду на дачу, просил обеих приехать.

Потолкавшись в пробке, мы выехали на Минское шоссе уже в девятом часу. Я прибавил скорость, так как не любил опаздывать.

— Слушай, Верка, мне нужно где-то переодеться, — сказал я, осознав, что еду к Деду в той же самой одежде.

— А что там не переоделась? Подумаешь… А теперь я не знаю. Давай, свернем куда-нибудь, в лесу переоденемся, я бы тоже переоделась.

Заехав по проселочной дороге поглубже в лес, я остановился.

— Давай мне джинсы.

— Нет, давай лучше вот эту юбку или вот еще лучше это платье — скромненько, но элегантно.

Мне не хотелось с ней спорить и, тем более, ее обижать. Я выбрал выражение и мягко, даже сделал умоляющее лицо, произнес:

— Ну, Верочка, мне не важно как оно смотрится, понимаешь? Мне важно, как я буду выглядеть перед Дедом. Я сегодня и так испугалась, хорошо, что он сам не пришел. Я обещаю, что все, что не будет касаться встречи с Дедом, буду одевать, как тебе нравится.

На этом и сошлись. Но все-таки она настояла на тунике к джинсам. Хотя и мне не очень нравилось, что постоянно открывалось одно плечо, и виднелась бретелька от лифчика, я согласился. Меня удивило то, что я так собираюсь в гости к тому человеку, к которому раньше приходил в чем был и никогда не задумывался, что одеть.

— Я смотрю, ты уже и шпильку в свой гардероб включила. Браво! А раньше и думать не хотела, — увидев, что я одеваю новые туфли на тонкой шпильке, засмеялась Вера.

— Ну а почему нет? Мне очень нравится смотреть, когда ты на такой шпильке ходишь, красиво. Я просто не могу ее всегда носить, она не очень удобна в бою.

— Ну ты и наговорила, — удивленно глядя на меня, сказала Вера. — Ты сама-то поняла, о чем сказала? Я — нет…

— Я тоже… Нравится мне, и все… Верка, я тебя прибью когда-нибудь!

— За что? — сделала она удивленные глаза.

— Узнаешь за что… Нравится мне, и все. Я что, не имею право?

— А тебе правда нравится смотреть, когда я на таких шпильках?

— Верка, еще слово, и я тебя укушу. Поняла? Отстань…

Она, смеясь, передразнила меня.

При въезде на ведомственные дачи ГШ ВС нас остановили на КПП. Посмотрев наши документы и записав номер машины, охранник поинтересовался, к кому мы направляемся. Но такую информацию я мог и не давать. Поэтому ответил:

— Этот человек не хотел бы афишировать свое имя…

— Понимаю, — с улыбкой ответил он. — А может, потом и к нам заглянете на огонек..

— Может быть, кто знает… Кто знает… — ответил я и одарил его милой улыбкой. — А у вас денег-то хватит?

— Насобираем… — уже с большей улыбкой ответил он.

— А где собирать будете? На Казанском или в подземке? — также весело спросил я.

— В переходах, — ответил он, поняв, что я шучу.

— Ну что же, удачи… Только учти, что пятаками мы не берем..

— Вы о чем? — удивилась Вера, когда мы уже отъехали.

— Так, просто принял нас за девочек по вызову… Но это даже к лучшему… Пусть так и думает. — Видимо, поэтому меня даже не смутила его догадка, а я еще и подыграл ему.

— А я думала, мы и вправду заглянем к ним… — надула губки Вера.

— Верка, прекращай….

— А что, симпатичный мальчик, ты не замечаешь? Мне понравился…

— Верка, ты сучка… Поняла?.. Этому мальчику лет под сорок, и наверняка дома жена и дети…

— Зато ничего не подхватишь… — парировала она. — Я посмотрю на тебя через пару дней…

Я вновь тяжело вздохнул, прекрасно понимая, что сейчас творится у Веры внутри, когда она видит мужчину. Вера как-то тяжело задышала и потом тяжело, через нос выпустила воздух.

— Ты что там? Кончаешь, что ли? — пошутил я.

— Ага, с тобой кончишь, — обиженно ответила она и, отвернувшись, замолчала.

Подъехали мы к даче Деда уже в десятом часу вечера. Я остановился и, откинув голову на подголовник, посмотрел на Веру. Она сидела с отсутствующим видом, ее глаза были полузакрыты. Вдруг меня осенило. Какой же я эгоист! Ведь ей сейчас ой как нелегко… Я на себе уже испытал, когда теряешь реальность только от мужского голоса. Готов отдаться первому мужчине, только бы прекратился этот зуд внутри себя, только бы перестало так дрожать и вибрировать влагалище, каждую минуту выбрасывая все новую и новую порцию вагинальной смазки, а матка перестала бы сокращаться, вызывая легкую боль. Мне стало ее жалко. Я подался к ней и, повернув ее голову, тихо сказал:

— Извини, Верочка, я думаю только о себе… Прости меня, потерпи еще, я знаю — тяжело, но можно… Приедем в город, все что скажешь… будет.

Я поцеловал ее в губы. От этого она издала стон и, обняв, впилась в меня. Но тут же отстранилась…

— Ловлю на слове… — уже с улыбкой произнесла она… — Хотя мне и ты подойдешь… Дома кое-что есть… — загадочно улыбнулась она. — И сегодня я еще кое-что купила…

— Ну, дома я знаю, а что купила?

— Увидишь…

Вдруг ворота дернулись и практически без шума начали открываться. Я вновь завел машину и, въехав во двор, остановился посредине большой площадки.

— Ого, как у нас генералы живут, — Вера окинула двор и двухэтажный дом с мансардой на чердаке.

— Да, но это не личная дача, а ведомственная. Ты не видела, какие дачи у высших чинов.

Из дома вышел Дед..

— Ну что, пойдем?

Мы вышли из машины и направились к нему.

— Ну, наконец-то. Правда, и я десять минут как приехал, — он обнял нас обеих одновременно.

Хотя он и хотел казаться веселым, но я видел, что он сосредоточен, и вид у него был очень уставшим. В доме нас встретила тетя Маша — Мария Ивановна, жена Деда. Она посмотрела на нас и немного растерялась.

— Вот, Маша, еще одна наша внучка, — взяв сзади меня за плечи, подтолкнул меня он.

— Если бы ты знал, как я боялась за тебя, — она посмотрела мне в глаза. — Вот теперь я успокоилась. Этот взгляд ничем не спрятать.

— Теть Маш, познакомьтесь, это Вера.

Мы поговорили минут пять, я отвечал на ее вопросы, ее интересовало, как я вообще влип в эту историю, как мое психическое состояние. Увидев, что у меня нет упаднического настроения, она успокоилась и уже начала улыбаться, потом переключилась на Веру. А Дед позвал меня.

— Мы скоро, можешь накрывать на стол, — дал он команду, и мы зашли в его домашний кабинет.

Она попробовала возразить:

— Может, сначала все же поужинаете? — спросила она.

— Накрывай стол, мы недолго, — сказал он в ответ.

Я увидел, как она взяла за руку Веру, и они отправились в кухню.

— Для начала давай вот о чем, — он достал из портфеля папку. — Мы уже давно подобрали вот эту легенду из того, что у нас есть в резерве, — он подал ее мне. — Посмотри.

Я раскрыл ее и сразу увидел фото — свое нынешнее фото, то, что сегодня сделала Вика.

— Оставалось только фото вложить.

Я начал читать.

— «Самбурова Алина Викторовна, псевдоним «Стрелка», 1987 г.р. Место рождения — Москва. Место учебы — школа такая-то»… Ну, ну, ну. Это тоже понятно. «Пол — Ж», понятно, Так вот, «родители погибли в катастрофе, до девяти лет воспитывала бабушка, а после ее смерти воспитывалась в детском доме таком-то», — вслух читал я.

— Ты понимаешь, что это просто досье на несуществующих людей?

— Да.

— Есть возражения?

— Нет, так что тут еще у нас? «Военное специальное. Место службы — ГШ ВС РФ. Специалист в сфере проведения диверсий и разведки в тылу противника, физическому устранению объектов. Может работать как в одиночку, так и в составе спецгрупп ГРУ и общевойсковой разведки. Может взять командование на себя». Так, так, так. Все понятно… «Стрелковым — в совершенстве, управляет любым видом наземного и речного транспорта. Владеет навыками управления вертолетом». Так, все понятно. Тут что? «Боевые операции — не имеет», естественно. «Спец операции: одна двухфазная, успешно». Так, «внедрение, уничтожение, добыча документов, вторая фаза операции «Восток», проникновение в резиденцию [полное имя Шаха], физическое уничтожение [опять полное имя Шаха], побег и похищение важной информации о террористических организациях, сфере их деятельности как на территории России и СНГ, так и других стран, пути и каналы поставки оружия этим организациям».

Краткое описание операций полностью совпадало с тем, что со мной произошло. Единственное, чего не было, это моего превращения, а все выглядело как подготовленное внедрение.

Я посмотрел на Деда. Тот пожал плечами:

— Нам же надо было как-то объяснить попадание к нам всей той информации. Да и прикрыть тебя нужно было за войну в Сибири, как-то объяснить задействование резервного канала для твоей тайной переправки в Россию из Эмиратов. Надеюсь, возражений нет? Да и тебя легализовали. Теперь ты Самбурова Алина Викторовна, сотрудник управления, оперативный сотрудник. Такой же, как и был раньше.

— Нет, конечно, я не против, оригинально. Одним выстрелом убили двух зайцев, — я улыбнулся. — Получается так: прикрыли этим досье две задницы… Что тут еще? А, вот: «за успешно выполненное задание присвоить лейтенанту Самбуровой Алине Викторовне звание старшего лейтенанта и наградить именным ценным подарком. Министр обороны такой-то. 24 июня 2009 года доставлена в Россию и выведена в резерв для отдыха и лечения». Да-а, легенда покрывает легенду. Спасибо вам, Евгений Юрьевич…

— Это Евсееву спасибо. Я-то верил во весь этот бред, а он сомневался, но все же дал разрешение на использование оперативной легенды из резерва. Слушай, я вот о чем хочу сказать, — он как-то сразу погрустнел. — Ладно, может и пронесет. Кое-кто, — он указал на верх пальцем, — затребовал твое досье. Поэтому такая спешка с фотографиями.

— Что, пронесет?

— Не волнуйся, просто могут забрать в СВР. Там молодых и дерзких не пропускают мимо. Ну ничего, будем отстаивать. Кстати, вчера пришел приказ о создании на нашей базе такого же отдела, куда забирают Марину.

— Вот дурдом, нет бы создать один и в одной структуре. В МВД же, кажется, был такой отдел.

— Он и есть, только вот преступления уже перешли в ранг угроз нац. безопасности, все уже вышло на международный уровень. У МВД сил не хватит, да и полномочий, вот и подключают спец службы.

— А работать надо, только не так, как сейчас.

— Ну ладно, Самбурова, тебя тут все устраивает? — кивнул он на папку. — Легенду выучи, не затягивай.

— А что ее учить, я уже знаю, — улыбнулся я. — Что с теми документами, по которым я сейчас?

— Оставь, пригодятся, можешь по ним жить, но официально ты та, — он кивнул на досье, — и у нас проходишь под этим именем. Вот твой паспорт, диплом, аттестат об окончании школы, водительское удостоверение, открыты все категории. Тут об окончании военного училища, удостоверение о присвоении лейтенанта, это — старшего лейтенанта. Легенда подпитана соответствующими записями во всех учреждениях, даже то, что ты являешься студенткой МГУ, учишься на факультете иностранных языков. Вот студенческий билет. Но туда можно не ходить. Это вот твое удостоверение, «ксива», так скажем. Теперь можешь носить оружие, не опасаясь. Кстати, как у тебя с ним? Тебе полагается табельное.

— Табельное мне не надо. Оно может оставлять следы. Есть «макар». Пока хватает.

— Ну и хорошо. Пока работаем по старой схеме. Каналы оперативной связи оставишь те же?

— Нет, заведу новые, так будет безопасней.

— Доложишь. Ну что, вроде все? — убирая досье в портфель, спросил Дед. — Вот это возьми, запомни и уничтожь. — Протянул он мне лист с легендой биографии. — Ну а теперь пойдем ужинать.

— А что с районом?

Он посмотрел на меня внимательно:

— Пойдем ужинать. Это долгий разговор, сначала нужно подкрепиться.

Мы встали и вышли из его домашнего кабинета. Тетя Маша и Вера сидели в гостиной и о чем-то увлеченно беседовали. Увидев нас, т. Маша встала.

— Ну наконец-то, все уже давно остыло. Сколько можно там сидеть? Вы поужинайте и говорите хоть до утра! И нас голодом моришь! — накинулась она с упреками.

Я знал, что она всегда так ворчит, когда Дед засиживается в своем кабинете. Но никогда не заходит и не напоминает, тем более, если он там не один. Она прекрасно понимает, что он там не в шахматы играет, а работает, и мешать ему она не смела. Жены кадровых военных, прожившие вместе много лет — это особые женщины. И судьба у них тяжелее, чем у остальных.

Вера, увидев меня, хотела что-то рассказать. Но т. Маша ее остановила:

— Разве ты не видишь, ей сейчас не до наших бабьих дел, — спокойно сказала она. — Господи, за что ему это все? Ладно, Верочка, пойдем, поможешь мне ужин подогреть.

Я заметил, что т. Маша и Вера нашли общий язык, и Вера т. Маше понравилась. Иначе она бы ее так не называла: «Верочка».

Дед направился в туалет, а я, взяв сигареты, вышел на террасу и закурил. Вот жук старый… Ведь сто процентов был уверен, что я вернусь. Даже досье подготовил, да не просто, а подобрал по имени. В принципе, мне было без разницы, хотя к этому имени я уже стал привыкать. Все они заранее просчитали. Ну, молодцы, старики. Мне почему-то кажется, что узнав про меня правду, и где я нахожусь, они не упустили возможности сыграть свою игру. Возможно, что «Пантера» нашла меня с их подачи. Ведь какой представился случай! И досье уже тогда было готово. Темнит что-то Дед. А возможно, я и ошибаюсь.

Ну ладно, как бы там ни было, а я вот, стою на террасе, живой здоровый. Главное, что не оставили и умудрились прикрыть и свою задницу, и мою. Чует мое сердце, что не получится сейчас увидеть сына. Они что-то задумали. Типа того: «Сам заварил, сам и расхлебывай». Что же там с картой такое? Возможно, искали корову, а нашли черта, или наоборот. Но из-за коровы кипишь бы такой не поднимали. И что за люди пасли Деда? Ой, Серег… Алинка, чувствую — хлебнем горя. Но не гони, я с тобой, а мне не впервой. В баньку бы сходить… Все, решено: завтра идем в баньку. А зачем завтра, можно и сегодня… Вот Деда попросим, пусть включит. У него неплохая банька, хоть и электрическая… Правда, он меня больше не сможет отхлестать вениками… А жаль, знаешь, как классно он это делает!.. Я тяжело вздохнул.

— А вот ты где! — услышал я голос Деда. — Пойдем, все готово, а то на голодный желудок плохо дела решать. Наверное, думаешь, что мы воспользовались ситуацией? — он посмотрел на меня и улыбнулся.

Я посмотрел на него удивленно. Я не понимал, как он всегда угадывал мысли.

— Думал, но не уверен… — спокойно ответил я.

— Правильно, я согласен, возможность была очень хорошей, но мы на тот момент не владели ситуацией, так она стремительно разворачивалась, — он вздохнул. — Даже умудрились потерять тебя из виду.

— Ладно, главное результат… Я вот все думаю, как к вам попала информация? Та, что я взял у Шаха?

— Из госпиталя, есть там у Евсеева человечек.

— Женщина? — Он промолчал. — Нормально я машину тормознул, а я ведь ее чуть не застрелил тогда.

Теперь он посмотрел на меня удивленно:

— Пойдем ужинать, женщины ждут.

Помыв руки и слегка освежившись, я зашел в столовую. Ужинали молча, только Вера с т. Машей иногда перебрасывались парой фраз. Дед не стал пить чай, а попросил сварить кофе и, сказав, что хочет освежиться, ушел в душевую. Он действительно выглядел ужасно уставшим.

— Т. Маша, спасибо Вам за ужин. Как всегда, было очень вкусно, повезло Деду, — улыбнулся я (я всегда так говорил, когда ужинал или обедал у них) и тоже встал. — А давайте, я вам тоже помогу убрать посуду, нужно же как-то привыкать к бабской работе… — Мы все засмеялись.

— Я думаю, что мы с Верочкой справимся, а ты лучше кофе свари… А то он часто вспоминает твой кофе и все меня попрекает, что у меня так не получается. Он такой ворчун стал… Ой, если бы знала, в какого зануду он превратится, никогда бы замуж не вышла. Так что учитесь, девки, на чужих ошибках, — сказала она грустно, но это вызвало у нас смех.

— Хорошо, — смеясь, я направился в кухню.

Деда не было долго. Они уже убрали и помыли посуду, я сварил кофе и даже помог т. Маше вытереть посуду. Вернее, забрал у нее полотенце, а ее усадил на стул. Впервые я делал домашнюю работу в компании женщин. Я не считал ее женской обязанностью, ведь я долго жил один и всегда все делал сам: и готовил, и убирал, и подшивал… Все было привычно, и поэтому я даже не обратил на это внимания.

Дед, выйдя из душевой, выглядел уже посвежее, чем до этого. Выпив уже остывший кофе, постоял с полминуты и посмотрел на меня. Кивнул головой.

— Вот, мать, учись варить кофе… А то всегда экономишь…

— Вот брал бы и сам варил… — ответила она.

— У меня и так забот хватает, — уже мягче ответил он и признался: — Я даже не знаю, с какой стороны к нему подходить. И вообще, зачем тогда нужна жена? — уже улыбнувшись, спросил он.

— Вот в этом все мужики… — вздохнула т. Маша.

— Ладно, ладно, — произнес он и посмотрел на Веру. — Верон… Вера, мне нужно с тобой поговорить. Если ты не против, давай сейчас, а потом Маша тебе постелет и ложись, отдыхай. Я думаю, сегодня уже не стоит ехать.

Он посмотрел на меня. Я пожал плечами, давая понять, что он прав. Тем более, насколько затянется разговор, я не знал.

— Ну вот и хорошо. Марусь, постели в гостевой…

— Хорошо… — она встала и направилась на второй этаж.

Дед с Верой ушли в кабинет, а я один остался в столовой. Подумав, я взял сигареты и вышел на крыльцо. На улице уже стемнело. Я стоял, пускал дым и слушал, как где-то поют сверчки. Мне всегда нравилось вот так стоять и слушать это пение. Все было как и раньше. Но все же что-то было и не так. Я стоял и пытался это понять. Что изменилось?

Докурив, я затушил сигарету и обхватил себя за плечи. Что-то стало прохладно, но заходить в дом не хотелось… Я даже не услышал, как ко мне сзади кто-то подошел и накинул что-то на плечи, от чего сразу же стало теплее. Я обернулся и увидел т. Машу. Посмотрел, что она накинула, и увидел шаль. Взял ее за концы и еще сильнее натянул на плечи, скрестив концы ниже груди. Она молча стояла рядом и также как я смотрела вдаль, туда, где кончался свет от фонарей, и начиналась темнота.

— Не переживай так сильно, — вздохнула она. — Бабья доля хоть и тяжелая, но счастливая. Особенно когда тебе восемнадцать лет. Привыкнешь и тогда поймешь, что я права. А ты молодец, хорошо держишься… — она явно не знала, что сказать. Случай неординарный.

— Да ничего, я и так уже почти привык. Жить можно. И скажу вам по секрету, — я повернулся и, наклонившись к ее уху, произнес шепотом: — Мне даже начинает нравиться. — И улыбнулся.

— Ой, да ладно тебе… Нравиться… Что тут может нравиться?.. — улыбнулась она в ответ. — Опять шутишь..

— Ага, шучу… — Мы снова помолчали. — Вот, все как всегда: где-то поет зорька, где-то — иволга, сверчки завели свои песни… Но вижу я, слышу я все это как в первый раз, — произнес я тихо. — Вроде все так, а вроде нет.

— А это, Сережа, ты по-женски начинаешь все чувствовать. Женщины все воспринимают ярче, чувствуют все глубже мужчин. Женщина живет и чувствует сердцем, а мужчина — разумом. Мужчина видит только то, что наверху. Вот говорят, что женщины любят ушами, это неправильно. Женщина любит сердцем. И слышит все сердцем. Слыша все это пение, у тебя начинает петь душа. Мужчина не может этого прочувствовать. Женщина все это пение чувствует, а мужчина — слышит. Ты раньше все это слышал, а теперь начал чувствовать. Вот в этом и разница.

— Не знаю, может, оно так и есть, но действительно что-то изменилось. У меня сейчас так легко на сердце. И это не смотря на все проблемы. Может быть, когда-нибудь я пойму женщин.

— Конечно, поймешь.

— Не знаю… Ведь, чтобы понять женщин, мало быть женщиной, нужно еще и думать как женщина. — я вздохнул. — А мне это будет сложно, я думаю как мужчина.

— Не все сразу, — она обняла меня за плечи. — «Были бы кости, а мясо нарастет», — пошутила она и улыбнулась.

— Не знаю, не знаю, — грустно улыбнулся я в ответ.

— Ты, главное, старайся, спрашивай у Веры. Не стесняйся, если что, спросить у меня. Мы всегда поможем. А Верочка — хорошая девушка, умная, добрая. Только тоже вот пришлось хлебнуть горя… — она тяжело вздохнула. — Бедная девочка. Женя мне говорил про нее. Сказал, что ты за нее просишь. Вот я и решила на нее посмотреть. Скажу честно, мне она очень понравилась. Женя, видимо, понял меня.

— Конечно, понял… Вы очень хорошо разбираетесь в людях. Даже я понял это, когда Вы ее назвали Верочкой.

— Все будет хорошо. Он поможет ей. Если что, я с него не слезу, — улыбнулась она.

— Дааа!! Я Вас знаю: если что-то задумали, добьетесь любой ценой, — мы тихо засмеялись. — Спасибо Вам.

— За что?

— Ну, хотя бы за Веру.

— Это ты ей помог… Если бы тогда не ты… Она мне все рассказала…

Мы опять замолчали и просто стояли слушали звуки. Настал тот момент, когда я ни о чем не хотел думать, а просто отключился и наслаждался ночными звуками. Я даже физически все ощущал по-другому. Говорить не хотелось… Так мы и стояли, пока на крыльцо не вышла Вера. Вид у нее был, скорее, растерянный. Она посмотрела на меня, потом на т. Машу. Я знал, что Дед что-то Вере предложил, но не стал ни о чем спрашивать. Просто снял с себя шаль и, накинув ее ей на плечи, вошел в дом и направился в кабинет.

— Ну что, заходи, присаживайся, — произнес он устало и, поставив пепельницу, взял сигарету.

Он никогда не курил в доме, только на террасе или в кабинете. Я тоже всегда курил в этом кабинете. Я прошел и сел в кресло.

— Что, там все так серьезно? — спросил я, не уточняя где.

— Более чем, — устало ответил он. — Сегодня еще хвост за собой засек: не знаю, кто, но ведут грамотно. И засек не я, а мой водитель Миша. Хороший парень.

— Ну это и его работа тоже, засекать хвосты. Как думаете, кто это может быть? Думаете, по этому делу?

— Не знаю, работают грубовато, но профессионально. Почерк не наш, да и на безопасность не похожи. Тоже почерк не их… Ладно, если завтра еще увижу, будем брать. Они мне не досаждают, но терпеть такое я тоже не намерен. Кого вести! Генерала разведки! Это же надо иметь такую наглость! — начал заводиться он.

— А я всегда был сторонником жестких мер. Увидел, завел, взял и расколол.

— Ну я это помню… У меня только один вариант — по этому делу. Кто-то что-то пронюхал.

— Интересно, где может «течь»?

— Не знаю пока. Может, со свежего взгляда поймешь, где «течет».

Я достал сигарету, а он сам встал, поставил около меня пепельницу, прошелся по кабинету, разминая спину.

— Ну, начнем с того, что я тогда сразу от тебя поехал в управление. Почти до утра пытался найти в нашей базе хоть одно упоминание об этом районе. Так и не смог найти даже какой-то карты этого района. Ничего не понимая, я поспал пару часов прямо в кабинете, а на утро доложил Евсееву. Услышав про карту, да еще таким способом нарисованную, он также как и я, не воспринял все это всерьез. Но вот когда узнал, что в базе нет ни одной карты того района, тоже задумался. Ты знаешь, что я сейчас работаю без заместителя, которому мог бы доверять сто процентов. Андрея отозвали, должен прилететь уже сегодня, — он посмотрел на часы. — А так пришлось самому ехать в архив и перевернуть кипу бумаг и карт. Там тоже не все было гладко. Согласно записям, карты числятся по годам. Проверил все номера. До 66 года есть, как и в базе, а после — нет. Перевернули все. Так и не нашли ни одной. Стало ясно, что их намеренно убрали. Архивист тоже ничего вразумительного сказать не мог.

Я уже собрался уходить, но вдруг решил проверить еще одну мысль. Я проверил схемы секретных коммуникаций на территории Якутии. И что ты думаешь? От поселка Артык на север проложен электрокабель очень высокого напряжения. Согласно цифрам, этого хватило бы, чтобы обеспечить электричеством небольшой город. Плюс телефонные кабели. И все это под землей. А учитывая, что там сопки и прокладывать такие коммуникации выгодней по воздуху, я понял, что тут что-то не так, тем более что трасса составляет около шестисот км, по прямой. Это натолкнуло меня на одну интересную мысль. Взяв эту схему, я вернулся в управление и доложил Евсееву о своем открытии. Перебрать такую кучу информации в одиночку сложно, подключился сам Евсеев и подключили еще ту девушку, Вику, ты ее сегодня видел. Ее можно сразу исключить из тех, кто может «протечь». Она из технического отдела, всегда обеспечивает связь, ну и все, что к этому относится, и ни разу не было протечек там, где работала она.

Мы сразу заподозрили, что речь может идти о военном объекте и, судя по району, о базе стратегического назначения. Сразу накинулись на все ракетные базы. И в отчетах по работе СНВ обнаружили нашу базу-призрак. Если еще до этого были какие-то сомнения, а теперь они исчезли. Евсееву стало уже не до смеха и не до скептических усмешек. Было решено доложить наверх. Там легкая паника, нас вызвали на ковер. А Вика продолжала копать. И накопала очень много про эту базу. Встала на дежурство в 1976 году. На вооружении было шесть РС — 2МП «Тополь», в 1994 году три пусковые шахты реконструировали под новейшие ракеты. И уже в 95-ом на дежурство встали новейшие в то время «Тополь-М». В 97-ом и до этой базы добрался договор СНВ, она была закрыта и законсервирована. «Тополя-М» переданы другим воинским частям. Там все чисто, одна улетела в космос, вывела спутник на орбиту, вторая улетела на Камчатку из Плесецка, третья до сих пор ждет своей участи. А устаревшие «Тополя» разобрали и пустили на переплавку. Но ракеты сами не представляют опасности. Главное — боевые блоки. С ними, вроде, тоже все чисто, нашли все серийные номера, пробили их по базе. Все шесть блоков поступили на завод и обезврежены. Вроде все, зацепиться больше не за что. Но Вика умудрилась найти зацепку. Она проверила акты уничтожения боевых частей блока. И в одном из блоков нашла, что напротив трех серийных номеров нет слова «обезврежено» и нет подписи. То есть в одном из боевых блоков не хватало трех частей. Ты представляешь: это три термоядерные бомбы где-то плавают до сих пор. Вот тут уже действительно начался кипишь, как ты любишь выражаться. Евсеев приехал от начальства зеленый, в прямом смысле слова. Потом вызвали меня. Маршал орал так, что стены тряслись. Вика проделала огромную работу. Нашла всех фигурантов, кто имел отношения к закрытию базы. Их трое, верней, четверо. Это Васильев, полковник, — командир той самой базы. Потапов, генерал-майор ФСБ. И Семенов, генерал-лейтенант ГРУ. А также представитель ГШ Журавлев, генерал-майор. Но был еще Прохоров, директор завода, чья подпись стояла при приемке на заводе.

— А если у них узнать? — спросил я. — Нормально узнать…

— Не получится. Васильев умер в 98-ом от рака щитовидной железы, Журавлев погиб при крушении вертолета, Потапов во время Второй Чеченской поехал в командировку в Грозный и по дороге от Моздока попал в засаду, где и был убит… Ну а Прохоров еще в 97-ом вскоре после приемки блоков скончался от сердечного приступа. Семенов в 2004 году попал в ДТП и погиб. Вот и все, а у покойников не спросишь, — развел он руками. — Коньяк будешь?

— Нет, спасибо, — отказался я.

— А я выпью, раньше не замечал за тобой отказа от генеральского коньяка, — слабо улыбнулся он.

— Ну что тут можно сказать? — задумчиво произнес я. — 97 год, каждый воровал, что можно. Возможно, и украли, прямо там на месте сняли три части. И оставили там на хранение. А тут сделали все, чтобы про ту базу забыли.

— Мы думаем, что та карта никакого отношения к нашей базе-призраку не имеет. С чего бы такой карте храниться у неизвестно кого.

— Не знаю, не знаю, — задумчиво произнес я, пытаясь составить цепочку событий. Откинул мешавшие волосы за ухо, я взял сигарету и закурил. — Черт, сделали же прическу, — раздраженно произнес я, закидывая вновь спавшую на глаз прядь. — Ну, давайте пройдемся еще раз. И начнем с того момента, когда началось разоружение базы. Приезжают на базу представители ответственных структур, вступают в преступный сговор, как бы сказали следователи. Снимают три бомбы, не сами, конечно, а с помощью солдат или еще как-то. Но все равно не укладывается в голове, как можно провернуть все это на глазах у сотни человек личного состава. Тут вопрос. Затем сопровождают боевые блоки до завода. Там — как, не знаю, может через баню с девочками и водочкой — подписали акт приемки и умотали в Москву с подписанными документами. А когда вскрылась недостача, вот вам и сердечный приступ у Прохорова, директора завода. Сделать так, чтобы база исчезла, мог любой из троих, но я думаю, что это сделал Семенов.

— Почему такая уверенность?

— Ну, смотрите, Васильев не имел доступа к архивам, а смерть, скорее всего, естественная. Ведь он служил там, где повышенная радиация, а она напрямую вызывает рак щитовидки. Ладно, это уже не важно. Вызывают вопросы смерти двоих, нет, троих. Журавлев — ладно, крушение вертолета.

— Да нет, там все чисто, поехал с ревизией в Забайкальский военный округ, сауна, как ты говоришь, девочки, водка. Полетели на заимку поохотиться. Там — то же самое. Пилот пьяный, начали гонять зверя на вертолете, он сам сел за штурвал и зацепил макушки сосен. Это подтверждает один выживший, да и самописец зафиксировал все переговоры внутри кабины.

— Ну, хорошо, тут все понятно. А вот Потапов… Я сам присутствовал на месте засады. Я помню тот случай. Мы тогда только вернулись из Шатойского района, где устраивали засаду на одного полевого командира. Правда, его предупредили. Но это не важно. Мы тогда только вернулись в Моздок. Я не понимаю, почему он не воспользовался бортом, а поехал на машине. Но нас подняли по тревоге и бросили в погоню за группой боевиков, устроивших засаду. Еще тогда было много непонятного. Ну, во-первых, боевики в то время уже не проявляли в этом районе никаких действий, да и район для нанесения ударов неподходящий. Мало зеленки, с воздуха практически все просматривается. Вы должны помнить.

— Я помню… Да, вы тогда ушли в погоню за боевиками, а я потом дал разнос, что вас используют не по назначению.

— Да, тот самый случай. Так вот, генерал убит с тыла и снайпером. Я думаю, что засада была выставлена на него. И также за несколько часов до этого был зафиксирован телефонный звонок полевому командиру, чьи люди устроили засаду, а звонок был из Москвы. Таким образом, остался один Семенов, и он гибнет в ДТП. Скорее всего, именно Семенов подчистил все архивы и убрал конкурентов. А вот какое отношение имеет эта карта к этому делу? Я думаю, был еще один фигурант. Хотя этого Пал Палыча тоже нельзя сбрасывать со счетов. Ведь он в прошлом ФСБшник, да и про Тихомирова не забывайте. Возможно, кто-то из них узнал краем уха об афере и решил сыграть свою игру. Устранил конкурентов, для ФСБшника организовать ДТП — не проблема, любое, какое захотите. Я думаю, что это Тихомиров, этот Палыч был пешкой, как игрок он — ноль. Я видел его и знаю, что говорю. Он даже власти над охраной не имел, всем руководил Тихомиров. Так вот, возможно, Тихомиров узнал об афере и начал убирать конкурентов. Только не учел одного: что карты нет в архиве, а когда путь был свободный, он только тогда это обнаружил. А спросить не у кого, все уже на том свете, да и кто из них изъял их и куда спрятал… Одни вопросы. И он решил поступить по-другому. Он находит пилота или штурмана вертолета, я понимаю так, что обеспечение базы было по воздуху? Молодых пилотов навряд ли допустят к обслуживанию таких объектов. Значит, пилот или штурман уже вышли на пенсию. Найдя их, приезжает к ним домой, разговаривает. Не знаю каким образом вытаскивает информацию о месте расположения базы. Но карты, где бы тот человек смог отметить точку, под рукой нет. Тогда в ход идет простая автомобильная карта. Где указывается примерный район и пишутся точные координаты. Он прячет эту карту там, в той школе, и начинает искать покупателя. Выходит на Шаха. Но тут вмешивается случай. Несколько, как им кажется, забитых шлюх, извините за выражения, устраивают дерзкий побег, оставляя кучу трупов и унося с собой важные бумаги и, самое главное, карту. И исчезают. Вскоре бумаги всплывают в ГРУ, начинается шум, Тихомиров валит из России. Но он узнает от вашего И.О., что карты там нет. Но тут и на этого полковника начинается гон, ему так и не удается узнать, где прячут девок. Тогда Тихомиров идет другим путем: ему нужен человек в структуре. В ГРУ ему ничего не светит, в родном ФСБ он тоже опальный генерал и соваться туда ему опасно. Тогда он находит человека в архиве, не знаю каким образом, но он заставляет его работать на себя, а может и до этого тот был у него на крючке. Он понимает, что рано или поздно карта всплывет. Вояки, конечно, не будут искать по ней объект, может, даже и отмахнутся от нее, но проверить, что же в том районе есть интересного, они захотят и придут в архив. Военных, естественно, отсутствие карт данного района заинтересует. Они поднимут все, но где-нибудь откопают информацию о базе. И, естественно, отправят группу разведки. Вот тогда он и сможет на плечах этой группы найти базу. Уничтожив группу, он таким образом завладеет грузом.

— Ну а почему он не может уничтожить группу на переходе? Так же проще.

— Проще, но группа должна выходить на связь. И если он уничтожит ее раньше, то у него совсем не будет времени. Ведь если группа не выйдет в положенное время на связь, ее начнут искать и отправят более крупные силы.

— А почему ты думаешь, что покупатель — Шах?

— Не знаю, но уверен.

— Ты засиделся без работы, это точно, — глядя на меня, произнес Дед. — Мы даже и не подумали связывать Тихомирова, да что там, мы забыли про него… Вопрос: почему ты уверен, что Тихомиров так и поступит?

— Еще Жуков говорил: «Поставьте себя на место противника и подумайте, как действовали бы вы на его месте». Вот я и поставил себя на его место. Я думаю, что он будет действовать именно так, а не иначе. Уже есть первая ласточка: за вами хвост. Сейчас, главное, не спугнуть, а заманить и устроить ловушку.

Генерал налил себе коньяк и прошелся по кабинету.

— А может быть, дама заслужила теперь глоток коньяка? — улыбнулся я.

Он удивленно уставился на меня.

— А, да, — тоже улыбнулся он. — Дама может теперь и бутылку забрать.

— Бутылки много… Ведь пьяные бабы еще хуже мужиков. — Мы засмеялись.

Больше о делах не говорили, еще выпили коньяка, немного ударились в воспоминания и разошлись спать. В комнате я обнаружил две постеленные кровати, правда на одной уже спала Вера. Сев на кровать, я посидел минут пять, думая, что я еще мог упустить. Но потом махнул рукой и, раздевшись, надел оставленную т. Машей ночную рубашку и лег спать.

Проснулся я быстро. Просто открыл глаза, и все. Несколько секунд соображал, где нахожусь. Сообразив, посмотрел на часы: 09–34.

«Всего пять часов поспал… — с сожалением подумал я, прекрасно зная, что больше не усну. Сел в кровати и осмотрел комнату. Все по-прежнему. Посмотрел на спящую Веру. — Вот поспать… Разбудить, что ли? Ладно, пусть спит. — И только тут понял, почему так быстро проснулся: мочевой пузырь уже не выдерживал. — Вот черт, не успею!»

Но тут меня осенило: в этой комнате есть ванная и туалет. Приведя себя немного в порядок, я накинул приготовленный халат и спустился вниз.

— Доброе утро, — поздоровался я, увидев т. Машу.

— О, а тебе что не спится? Спала бы еще.

— Что-то не спится, — сказал я, усаживаясь на стул.

— Что, Дед загрузил тебя своими проблемами?

— Как сказать, — вздохнул я. — Скорее наоборот. А проблемы, т. Маш, у нас общие. Были и остаются.

— Никак хочешь вернуться на службу?

— Я уже вернулся. Вернее, вернулась. Я уже запутал… Нужно определиться.

— Я даже не знаю, хочу спросить у тебя. Как ты все это перенес?

— Как? Не знаю, некогда было думать, а сейчас уже привык. Можно, я душ приму?

— С… Алина, ну что за вопросы? Сейчас я тебе полотенце чистое принесу. Прими ванну, у меня там хорошие добавки есть. Для кожи хорошо.

— Спасибо.

— А Верочка спит еще?

— Да, только храп стоит.

Мылся я минут сорок. Вернее, просто лежал в ванне и думал про ночной разговор. «Интересно, а какой вариант заброски туда группы они рассматривают, пеший или на «вертушке»? А с чего я вообще думаю, что они пойдут пешком? И Дед ничего не сказал. Возможно, так и есть. Но почему не использовать «вертушку»? Ну, хорошо, если «вертушка». Что может предпринять противник? Тоже нанять «вертушку»? Но их все можно взять под контроль и не допустить. Нет, Дед был обеспокоен, когда я высказал свои предположения. А почему я сразу подумал про пешую переброску? Что-то было, то, что я пропустил мимо, но в памяти отложилось, ведь не зря я начал думать про пеший вариант? А что мы там еще имеем? Есть там какие-нибудь дороги? Нет, чтобы что-то думать, нужно больше информации. И вообще, пусть сами думают. Мое дело маленькое — предоставить информацию, а что с ней делать, решать не мне».

Я начал мыть волосы. Напоследок постоял под холодным душем и вышел. Вера уже сидела в столовой и пила чай с т. Машей.

— Намылась? — спросила т. Маша, увидев меня. — Дед звонил, сказал, чтобы пока никуда не уезжали, он скоро приедет.

— Что-то рано…

— Видимо, к Терехову на совещание вызвали, у них тут недалеко штаб-дача находится, резиденция ГРУ. Терехов там и обитает, только вызывает к себе на ковер.

— Понятно, — ответил я. Посмотрел на Веру: — Хватит жрать конфеты… А то толстой будешь…

Вера перестала жевать и застыла с поднятой кружкой, удивленно посмотрела на меня.

— Ешь-ешь, Верочка, не слушай. — тоже улыбнулась т. Маша…

Меня привлекли новости по телевизору, а точнее — сообщение. Я услышал знакомое название и замолчал, подошел ближе к телевизору.

На экране появился мужчина в форме МЧС.

Я подошел к столу и молча взял кружку с кофе. Что-то тут есть…

Меня привел в чувство звонок домашнего телефона. Т. Маша подняла трубку, поговорив с пол минуты, положила трубку и подошла к нам:

— Так, девочки, Алину хочет видеть сам Терехов, Женя отправил свою машину за тобой, так что, давай, одевайся. А лучше, я тебе сама помогу. Вера, возьми вон там фен и поднимайся за мной.

Мы поднялись на второй этаж и зашли в большую комнату. Т. Маша усадила меня перед зеркалом.

— Вер, неси сюда тот костюм бежевый, что ты вчера показывала, блузку белую, белье и возьми телесные колготки, — дала команду т. Маша, а сама включила фен и занялась моими волосами.

Когда Вера вернулась, она показала на доску и утюг. Пока Вера гладила, т. Маша высушила и расчесала мне волосы и собрала их на затылке в тугую шишку. Я потрогал ее рукой и покрутил головой.

— Что головой крутишь? — спросила она.

— Да вот думаю, как она держится?

— Не бойся, не развалится, — с улыбкой произнесла она. — А твоя подводка не смывается, что ли?

— Не знаю, у Веры спросите.

— Через месяц смоется, — ответила Вера. — Ну а что, ей так идет.

— Я не спорю, только вот к начальству с такими глазами нежелательно, слишком уж. А впрочем, сейчас сделаем вот так. — она принялась за мое лицо.

Я сидел молча, позволяя делать что хотят. Не вмешивался. У меня из головы не вылетала мысль про вертолет. Действительно ли он потерпел крушение, или кто-то хочет, чтобы так думали?

— Ой, Алинка, тебе этот костюм так идет, и цвет классный! — произнесла Вера, когда я уже оделся.

— Ну как? — спросила т. Маша, повернув меня к большому зеркалу.

— Очков не хватает, вылитая училка-математичка. — Мы засмеялись.

Я впервые видел т. Машу в таком настроении. Она смеялась, шутила… Если что-то требовала, то таким тоном, что трудно было возразить.

— Вот так мы и пойдем к начальству. «Встречают по одежке, провожают по уму», — народная мудрость. Это раньше ты мог в джинсах, из которых месяц не вылезал, и в кожаной куртке, затертой до дыр, заявиться к начальству, это было нормально, а вот женщина позволить себе такого не может. Так что привыкай.

— Это мы еще посмотрим. Юбка мне не нравится, — я попытался высоко поднять колено, но юбка не дала этого сделать. — Уж сильно она заужена к низу, а задницу как обтягивает, вы считаете что это нормально?

Они одновременно отступили на шаг и осмотрели меня.

— Значит, сделаем вот так: а ну, расстегни вторую пуговицу на блузке, — сказала т Маша. — Верх можешь не одевать, тебе и так хорошо.

Я сделал, как она хотела. Она же подошла и слегка раздвинула ворот блузки и поправила воротничок.

— Вот так — нормально. Так ты не демонстрируешь свои прелести, но и не скрываешь их.

— Т. Маша, я даже и не думал, что…

— Конечно, ты меня считал за старую бабку, которая ничего не смыслит в одежде. А между прочим, не знаю, говорил тебе Дед или нет, я тоже работала в госбезопасности.

— Т. Маша, ну какая вы бабка, я не то имел в виду… Просто вот это, — я указал на ворот и потом провел по бедрам.

— А ты что, думал, я была ханжой? — засмеялась она.

— Нет… Оказывается сколько нового можно узнать о людях… — Мы засмеялись. — Мне кажется, что сережки лучше снять — они так выделяются! — или уши прикрыть.

— Не выдумывай. Все прекрасно смотрится. Ну вот и все, можно идти вниз. Скоро, наверное, Миша подъедет.

Но Миша уже давно подъехал, спокойно сидел на кухне и пил кофе.

— Здравствуйте, девушки, — увидев нас, он встал и поздоровался. — Мария Ивановна, я тут немножко похозяйничал. Услышал, что вы одеваетесь, и не стал торопить.

— Миша, перестань, ты же знаешь, что я всегда «за». Главное, чтобы ты голодным не был, — улыбнулась она. — Ну, допивай и можете ехать, наша девочка готова.

— Ты не спеши, я еще покурю, — произнес я и пошел к выходу, захватив по пути сумку. Вера пошла за мной.

— Ты надолго? — она обняла меня за талию.

— Не знаю… Верка, я что-то по тебе так соскучилась… Как будто сто лет не видела.

— Я тоже… — надув губы, произнесла она. — Тебе, кстати, так классно, ты кажешься такой серьезной и строгой, точно как училка.

— Согласна… Как приеду, сразу поедем домой, хорошо?

— Я жду тебя. Может, вызовем сегодня, ну пожалуйста…

— У меня другая идея есть… — улыбнулся я.

— Какая? А почему ты не хочешь вызвать мальчиков?

— Ревную… — улыбнулся я.

— Меня? К кому? — засмеялась она..

— Ко всем… — смеясь, ответил я.

— Мужлан, собственник… — она легонько толкнула меня пальчиком в нос и сделала обиженное лицо.

Я посмотрел на двери и, увидев, что никого нет, сказал:

— Верка, дай, я тебя поцелую.

— Нет, я помаду слижу тебе всю.

— Нечего страшного, у меня есть еще… — тихо произнес я с улыбкой, все ближе и ближе подаваясь к ее губам.

Но тут вышел Миша.

— Поедем, Алина Викторовна, вас ждут.

— Поехали, — мы двинулись к машине.

Он удивленно посмотрел на Веру, потом на меня.

— Все нормально, Миша, просто мы всегда так с сестрой прощаемся, — с улыбкой произнес я. — А ты что подумал?

— Вы неправильно поняли, я…

— Давай на ты…

— Согласен, — улыбнувшись, произнес он. — А это твоя сестра?

— Родная сестра, старшая.

— А что, еще и младшая есть?

— Есть.

— И такая же…

— Какая?

— Красивая, как и вы две?

— Миша, я смотрю, ты не только мастер хвосты рубить, но и по бабам… А ты женат?

— С такой работай женишься…

— А давай, тебя с Веркой познакомлю… поближе… Не пожалеешь!

Я завел этот разговор для того, чтобы снять все вопросы по поводу нашей ориентации. Ведь я понял, о чем он подумал, когда увидел нас вплотную прижавшимися, причем наши губы были в миллиметре друг от друга. И к тому же, когда он вошел, мы не отстранились, а спокойно посмотрели на него и разошлись. Мало ли, что он может сказать Деду. Хотя какая разница. Дед ведь знает про меня. Это, возможно, и к лучшему. Пусть лучше думает, что я по-прежнему тянусь к женскому полу, чем к мужскому. Тут меня ничего не смущало.

— А она захочет?

— В смысле захочет? А почему нет?

— Ну, я просто подумал…

— Вот я оказалась права: ты подумал, о чем и я подумала, что ты подумал… Ого сказала!!! — я мотнул головой и сделал удивленное лицо.

— Да ты не так поняла…

— Да все я поняла, не гони, мы нормальные… — засмеялся я, чем вызвал смех и у него. — Сам представь, стала бы я тут с тобой кокетничать.

У меня отчего-то поднялось настроение, может, от того, что почувствовал Верку рядом с собой. А я действительно все сильнее и сильнее привязывался к ней. Я даже начинал скучать, когда долго ее не видел. А когда встречал, вот как сегодня, мне так хотелось прижаться к ней, обнять. Но пугало одно: я хотел это сделать не как мужчина, а как женщина. У меня возникало именно женское желание. Я хотел быть с ней женщиной. Я чувствовал от нее какую-то защиту, мне с ней было спокойно и уютно. Вот это мне было непонятно.

Минут через десять мы въехали во двор большого особняка и, подъехав к крыльцу, остановились. Как только я вышел, ко мне подошел высокий мужчина.

— Просили проводить Вас, как только Вы приедете. Извините, но если есть оружие, оставьте его у меня.

— Пожалуйста, — я полез в сумку, достал пистолет и передал его ему.

— Пойдемте, — он проводил меня к веранде, пристроенной к трехэтажному дому, с видом на озеро и застекленную зеркальными стеклами. Даже дверь не сразу найдешь, если не знаешь. Все было в стекле.

Боковым зрением я поймал свое отражение. Мне оно даже понравилось. Ну так ничего, по деловому. Я даже начал сильнее тянуть ногу и старался ставить ее на одну линию, отчего почувствовал, что виляю задом. Это меня даже подзадорило, и я обратил внимание на осанку. Слегка расправил плечи.

«Нужно будет купить солнцезащитные очки на пол лица. Думаю, мне пойдут, — мелькнула мысль. — Черт, о чем я вообще думаю?.. Иду на ковер, а думаю о внешности… Вот сучкой становлюсь какой! Видимо, не зря говорят, что в каждом мужчине живет женщина. И только стоит ей дать волю, она сразу овладеет мужским разумом… Вообще, о чем я?» — это я думал, когда ждал, пока он доложит и выйдет.

— Алина Викторовна, генерал просит Вас подождать. Можете пока посидеть в беседке, — он указал в тень деревьев.

— Ну что же, если надо, то подождем.

Зачем я мог понадобиться? С Тереховым я близко знаком не был. Так, пересекались пару раз в Чечне, да в Югославии. Я знал, что он боевой офицер, имеет боевые награды, два ранения. Прошел Афган, Первую Чеченскую, участвовал в штурме Грозного; находясь в штабе одного из мотострелковых батальонов, взял командование на себя, когда все офицеры батальона были выбиты снайперами, а сам батальон попал в плотное кольцо окружения. Используя своих спецназовцев и оставшиеся силы, не больше роты, организовал дерзкую атаку там, где «чехи не ждали», и пробился к дому, который вот уже двое суток яростно защищала небольшая группа его коллег из ГРУ. Вот там мы и пересеклись в первый раз. Несколько суток мы совместно удерживали дом, который имел стратегическое значение. Но так и не дождавшись помощи, под покровом ночи прорвали кольцо и вышли к своим. Там он получил ранение, а я — контузию от взрыва гранаты.

Потом пересекались и во Вторую Чеченскую. Но он уже был генерал и находился как консультант. При нем я бил морду одному генералу из ГШ. И во многом благодаря его мнению меня не то что не посадили, а даже не уволили из армии. Но оставили «вечным» капитаном. Но это меня не огорчало.

Вспоминая те годы, я даже не заметил, как ко мне подошел охранник:

— Самбурова… старлей!! — привел он меня в чувство.

— Да!!

— Он ждет.

— Иду… — я выбросил дотлевшею сигарету и встал. Оправил юбку и блузку, что меня удивило, и пошел за охранником. Он провел меня мимо веранды, и через другую дверь мы вошли в дом, поднялись на второй этаж. Оставив меня возле одной из дверей, он доложил и пригласил меня.

— Старший лейтенант Самбурова…

— Помолчи… — остановил он меня, слушая новости по телевизору. Там как раз говорили про МИ-8.

Дослушав до конца, он отключил телевизор и повернулся ко мне. У меня чуть не вырвалось: «Да-а, постарел ты, подполковник». Седина на голове, морщины и очки… Но как был бугаем, так и остался, только вот животик нарастил.

Он подошел ко мне и внимательно посмотрел на меня сквозь очки. Лицо у него было сосредоточенно. Мне показалось, что я читаю его мысли. Он думал не обо мне, а об упавшей «вертушке», и я решил взять инициативу в свои руки. К тому же, молчание затягивалось.

— Извините, товарищ генерал-полковник.

Он вопросительно посмотрел на меня, потом на телевизор, кивнув в его сторону.

— Думаете что-то по этому поводу?

— Так точно.

Он снова всмотрелся мне в глаза, постояв так несколько секунд, и отвернулся, направился к столу. Я успел заметить, как у него сузились глаза, и лоб покрылся морщинками. Он что-то пытался вспомнить.

— Присаживайтесь, — он указал на кресло, а сам сел в другое. — Алина Викторовна, Вы, наверное, хотите знать, зачем я Вас вызвал? Так не буду Вас интриговать, скажу честно. За последние два с небольшим месяца Ваша фамилия стала часто звучать в этих стенах. Точнее, уже третий раз. Я уже начинаю побаиваться этой фамилии, — он как-то странно улыбнулся, с какой-то не то иронией, не то с сожалением. — Не пугайтесь, в хорошем смысле… Как сейчас молодежь говорит, начинается кипишь в управлении. От Вас мы уже третий раз получаем очень важную информацию. Вот я и захотел посмотреть на Вас поближе, познакомиться лично. А скажите мне, почему Вы пошли в разведку? Ведь девушка с такой внешностью могла бы найти себя и в других направлениях.

— На этот вопрос сразу так и не ответишь, — вздохнул я. — Говорить про долг Родине, нууу это само собой, но главное — не в этом. Тут можно поставить вопрос так: «Зачем мы все идем служить сюда? Ведь каждый из нас мог выбрать другой путь. Но выбрали этот, через минное поле, где каждый шаг может стать последним. Где фронт на все четыре стороны, как в осажденном доме, и бой не прекращается ни на минуту. Многие задаются вопросом «А зачем оно мне все это надо»? Но выходя из боя, выспавшись, он вновь идет в бой, думая только как выиграть его. Скорее, тут не долг перед Родиной, а страх за свой народ, за свою страну. Разведка — это не работа, это призвание, а призвание не выбирают, оно дано свыше, а сердце подскажет, в чем оно. Вот и мне сердце подсказало, я не задумывалась при выборе профессии, я точно знала, где мое призвание. Я чувствую, что здесь я нужна. А про другие пути я не думала. Ненавижу фальшь. А значит найти себя в шоу бизнесе или в модельном у меня не получится. А быть серой мышкой, как миллионы других, жить в страхе перед подонками? Нет.

— Признаться, я ожидал какого угодно ответа, только не такого. Но Вы могли бы пойти служить в милицию, они тоже защищают граждан.

Я посмотрел на него серьезно:

— Они, скорее, защищают себя от граждан. Извините.

Он задумчиво смотрел на меня. А я начинал раздражаться от его вопросов и на очередной вопрос я ответил фразой, которую часто употреблял в своем лексиконе.

— Алина, я, вот, смотрю на Вас, хрупкая девушка, а умудрились выбраться из такого… Вам не было страшно?

Криво усмехнувшись, я поднял глаза и очень серьезно посмотрел ему в глаза:

— Не боятся только дураки, а я не похожа на дуру.

Он наморщил лоб и опустил глаза, посмотрел в окно. Потом встал с кресла и подошел к окну. Постояв там, он повернулся и произнес:

— Я уже однажды слышал этот ответ… И знаете где? И от кого?

— Извините, не могу знать.

— Ну, это само собой, Вам тогда было где-то лет семь-восемь. Так?

— Я не понимаю, о чем Вы, — спокойно сказал я, понимая, что он что-то знает или догадывается.

Он резко опустил голову и уставился на свои туфли.

— Видимо, зря я смеялся над теми слухами, что мне докладывали. Ведь слухи не бывают на пустом месте. Правда?

— Как посмотреть… Бабки могут такое напридумывать, иногда обидно становится.

Уголки губ у него дернулись, изобразив слабую улыбку.

— А знаете, у нас был один человек, — при этих словах он не сводил с меня глаз. — Вы его не застали, он уже полтора года как уволился в запас, тоже часто попадал во всякого рода неприятности, но из этих неприятностей всегда добывал очень важную информацию, неприятности и информация к нему словно к магниту липла. Жаль его, хороший был сотрудник, прошел Афган, выжил. Карабах, Осетия, Чечня, Дагестан, опять Чечня, наводил на боевиков страх своей неуязвимостью и боеготовностью. Выкручивался из любых ситуаций, я до сих пор удивляюсь, как ему все это удавалось. Он тоже говорил, что не боятся только дураки, а я не похож на дурака. Хотя правильно будет — «сумасшедшие». Вот поэтому мне и запомнилась эта фраза. За своих бойцов горой стоял, у него меньше всего потерь было. А вот на гражданке, к сожалению, погиб в авто-аварии, не справился с управлением. А хотя даже вертолеты поднимал и садил.

— Ну, на дороге всякое бывает, — ответил я, видимо этим окончательно поставив крест на своей легенде.

Он усмехнулся, мне даже показалось, что это была усмешка победителя. Видимо, я выдал себя, у меня дрогнули какие-то мышцы на лице. А это уже провал.

— А знаете, Алина, могу я Вас так называть?

— Я не возражаю.

— Так вот, знаете, Алина, зачем я все это Вам рассказал? Вы мне напомнили одного человека, которого я всегда считал и считаю своим другом. Мы служили в одной системе, а встретились первый раз в осажденном доме в Грозном, — он еще с пол минуты посмотрел на меня и отошел от окна, тяжело вздохнув. — Хорошо, Вы что-то хотели сказать по поводу вертолета?

— Хотела, но думаю, что мое мнение никого не интересует.

— Ну почему же? Вы заварили эту кашу, вот и внесите свою интуицию в это дело. Мне Мурзин доложил Ваши соображения, и знаете — есть подтверждение Ваших предположений. Вчера перехватили разговор «Пантеры» с неким гражданином, так вот он просил у нее людей. И действовал он по поручению гражданина Штольца. Есть косвенные доказательства, что под этим именем Тихомиров покинул Россию. И версия с появлением карты, написанной от руки, тоже уже находит свои подтверждения. Если это Ваша интуиция, то я знал только одного человека с такой интуицией. Вот теперь хочу послушать, что говорит Ваша интуиция по вертолету.

— А что она может говорить? Активно готовятся, не упускают ни одной мелочи.

— Вы не хотите взглянуть на карту?

— Почему нет?

Он достал из стола сложенные карты:

— Вот пожалуйста.

И развернул их на столе. Я встал с кресла и подошел к столу, склонился над картой. Он тем временем по селектору заказал в его кабинет два кофе. Он постоял сзади меня, потом быстро прошел к окну и, присев на подоконник, стал за мной наблюдать. Я был так увлечен картой, что даже и не подумал, какой вид имею сзади. Я забыл об этом.

Внесли два кофе. Когда молодой человек уже уходил, Терехов сказал.

— Пригласите Евсеева и Мурзина.

— Так, — произнес я.

— Если есть вопросы можете задавать, — сказал он.

— Да, есть вопросы. Первый: почему нельзя применить более крупные силы, ну скажем роту ВДВ?

— Это может вызвать лишние вопросы и поднять шум, пойдут слухи… Это может привлечь внимание прессы, а вы понимаете, что это значит?

— Понимаю. А если вдруг груз обнаружится, как тогда? Все равно придется привлекать силы.

— Это уже другой расклад. Вот если его там нет, и будет шум, попробуй потом докажи, что его там не было, нашим «партнерам»… — последнее слово он сказал со злостью.

— Я вот вообще не понимаю, как они собираются его вывозить? Ведь даже если они и доберутся до груза (предположим, что группу уничтожат), у них будет максимум сутки, чтобы свалить с района вместе с грузом. А это не граната. Каждая весит килограмм сто, не меньше.

— Вот это нам тоже интересно.

— На «вертушке» вывезти не получится: тут только в один конец 600 с лишним, судя по карте. Даже если они из района Алдана поднимутся с полными баками и дополнительным, у них не хватит керосина на обратный путь. А если учитывать еще и груз… Но раз они туда рвутся любой ценой, то значит есть план отхода. Только вот где он?

— Разрешите, — в кабинет вошли Дед и Евсеев.

— Проходите, присаживайтесь. Продолжайте, — обратился он ко мне.

Дед сначала сел в кресло, стоявшее позади меня, но вскоре встал и пересел сбоку. Я вновь уперся в карту. Приподнялся с локтей, которыми упирался в стол, оперся на ладони, посмотрел на потолок.

— Река — не вариант. Ну что же тогда? Даже если там есть старая железка — тоже не подходит. А готовятся они усердно. Может, рассчитывают, что вы их не раскусили и ничего не знаете о подготовке? Если бы это было так, тогда да, шанс уйти есть, даже с грузом. А вообще, как туда завозилось оборудование? Ладно, понятно с обслуживанием, «вертушка» там заправлялась на обратный путь. Запас керосина там наверняка был. А вот с материалом?

— Ну, что-то по Индигарке. От берега была проложена однопутка протяженностью 50 км. А зимой — по зимникам. После окончания строительства все было демонтировано. Лагеря закрыты. Строили ведь все заключенные. Там было больше десятка лагерей. Еще был аэродром, но вот где? Старых карт нет, а со спутника уже невозможно что-то рассмотреть.

— А может, они вообще не собираются вывозить груз? — спросил я. — Ведь там отмороженные фанатики.

— Вы хотите сказать, что они хотят использовать на месте?

— Ну, как сказать использовать? Они хоть и фанатики, но не сумасшедшие. Имея такой козырь, они могут давить на Россию, добиться каких-то политических уступок, — я посмотрел на Терехова. — Хотя, как долго они могут это делать? Ведь кто будет там, долго не сможет протянуть. Им будут нужны продукты.

— Может, это и будет одно из условий. А возможно, Вы, Алина, и правы, так они могут нанести очень сильный политический удар России, который отбросит ее на многие годы назад. Ведь позиции, с таким трудом завоеванные на мировой арене, сразу будут подорваны. Да и доверие мирового сообщества упадет, что безусловно скажется на экономике, — сказал Терехов. — И уже не важно, взорвут они их или нет, только тот факт, что кто-то в России завладел ядерным оружием, уже нанесет сильный урон. Что скажете?

— Это, по-моему, единственный логический вариант развития событий, — сказал Евсеев. — Нужно задействовать десант. Пока не поздно, взять базу под охрану.

— Я согласен, — поддержал его Мурзин.

Терехов посмотрел на меня. Я промолчал, он с минуту подумал.

— Я не думаю, что нужна такая спешка. Не будем спешить, пока мы контролируем ситуацию. Нужно ускорить подготовку разведгруппы. И отправлять их как можно быстрее.

— Да, мы пока контролируем ситуацию, но это пока, она может в любой момент измениться, — вновь сказал Евсеев. — Как бы потом не было поздно.

Терехов подошел к столу и склонился над картой. Потом выпрямился, снял очки и, достав платок, протер их. Затем повернулся и вновь отошел к окну. Пару минут он смотрел в окно. Все это время слышны были только настенные часы. Повернувшись от окна, он посмотрел на Евсеева:

— Я понимаю Вашу обеспокоенность. Вы попробуйте сами объяснить это там, — он поднял глаза к потолку. — Сегодня я попробую еще раз убедить, но, думаю, меня не станут слушать. Сами понимаете, кто у нас министр обороны. Так что продолжайте разработку плана. И подумайте, какую часть можно использовать при необходимости.

— А как Вы собираетесь забрасывать группу? — спросил я.

— А вот Евгений Юрьевич сейчас нам и расскажет, что они там придумали.

Дед встал и подошел к столу:

— Мы решили создать две группы. Которая уже есть, будет выполнять роль магнита, притягивать к себе внимание, а вторая, которую предстоит создать, в полной секретности вылетает в Иркутск. В связи с пропажей вертолета, мы думаем, что не стоит лететь в Якутск прямым рейсом. Оттуда на вертолете через Ленск прибывают в Якутск, заправляют борт, и он забрасывает их вот в эту точку. При заправке группа покидать вертолет не будет. Их вообще никто не должен видеть.

Я стоял, слушал Деда и плыл. Мне казалось, что это происходит в прошлом, и я не Алина, а Сергей. И моей группе ставится задача. Я даже перестал ощущать капрон колготок, который облегал ноги, и я это постоянно чувствовал, как и хомут лифчика и то, что юбка сжимает бедра. Я даже забыл, что стою на каблуках.

— Евгений Юрьевич, а вы не исключаете возможность, что те, кто будет заправлять, случайно не засекут бойцов? И кто знает, что они сболтнут. А если сами пилоты начнут заправку, это вызовет еще больше вопросов.

— Люди будут находиться в задней части салона и укрыты брезентом. Сейчас идут поиски пропавшего МИ-8, так что прибывший борт не вызовет подозрений, к тому же решено использовать борт МЧС. Они, к тому же, все оборудованы дополнительными баками.

— А с первой группой что планируете делать? — спросил Терехов.

— Первая группа через сутки отправится в Якутск. Там произойдет задержка, пока основная группа не выйдет к точке.

— А если что-то пойдет не так? — спросил Терехов. — Мы не должны сбрасывать со счетов случайность.

— Этого мы и опасаемся.

— Подумайте, какие еще варианты есть.

Я правой рукой взял себя за подбородок, а левой — за согнутый локоть правой, медленно обошел стол. Мурзин наблюдал за мной, а Терехов — за нами обоими, все также стоя у окна. Увидев кофе, я взял чашку и, не положив сахар, отхлебнул уже остывший напиток. Как мне сейчас хотелось закурить! Я сделал такие движения, когда ищешь, в каком кармане сигареты.

— Алина, можете закурить, пепельница на столе, — сказал Терехов.

Я поднял на него глаза и увидел, что он с насмешкой смотрит на меня. Но мне было не до этого, я устроил мозговой штурм. Нашел глазами свою сумку и, подойдя, достал сигареты, закурил. Сейчас я был весь там — в карте. Для меня не было ничего важнее карты, я искал выход, запасной вариант. Я понимал, что от этого зависит жизнь солдат, но мне казалось, что и моя тоже, я рассматривал все это, как задачу моей группе.

Я вновь склонился над картой. Потом выпрямился и подошел к большой географической карте России, висевшей на стене. У меня родилась идея:

— А что если нам и вторую группу засветить? Вернее, так сильно не прятать ее.

— Объясни! — сказал Дед.

— Ну, если ее засекут случайно, они сразу поймут, что с ними ведут игру, и тогда неизвестно, что они предпримут. А так пусть думают, что мы не в курсе их подготовки. И еще, меня интересуют боевики: что с ними? Не могут же они так просто находиться на территории РФ.

— Уничтожим, но не сейчас, а когда найдем груз.

— Сейчас их и не найдешь, маскироваться они умеют. Сейчас они наверняка прибывают мелкими группами в район и сосредотачиваются где-то в сопках. Найти их действительно будет проблематично. Но они пойдут за группой, значит выйдут из укрытия. Ну а группа пойдет не на объект, а в точку, где будет уже располагаться, скажем, рота морской пехоты. Ведь с Владивостока намного ближе перебросить подразделение, чем отсюда — ВДВ.

— Стоп, стоп, стоп… — Терехов оторвался от окна и подошел к столу. — Ты предлагаешь устроить ловушку? Где-то в сопках.

— Да, вблизи населенных пунктов это делать опасно, получим Буденновск, только выманивать в сопки.

— Вы забываете, что у нас первоочередная задача — это база. — сказал Терехов.

— А эту задачу никто и не отменял, просто ее провести силами спецназа той же морской пехоты. Надеюсь, что вы можете использовать группу разведки флота?

— Ну, думаю, что можно попробовать. Ты предлагаешь отправить туда нашего представителя?

— Да, а чтобы избежать какой-либо утечки, передать с ним письменный приказ командующему флотом. Это общая идея, а тонкости можно и доработать. — Я взял чашку и допил залпом уже холодный кофе.

— А как доставить группу спецназа в точку?

— Десантировать с самолета, других вариантов я не вижу. Это не должно вызвать вопросов у журналистов. Они постоянно тренируются. И также десантировать роту потом в нужную точку, где будете устраивать ловушку.

Я скрестил руки под грудью и опять посмотрел на карту. Повисла тишина, все переваривали услышанное.

— Думаю, что такого хода от нас не ожидают, — сказал Терехов. — А это вариант.

— Это только если они уверены, что их не раскрыли, — сказал я. — Поэтому не стоит создавать вторую группу.

— Сколько вам нужно времени для доработки этого плана? — спросил Терехов у Евсеева.

— Двое суток.

Он подошел к большой карте России и пальцем провел черту от острова Русский до примерной точки в нужном квадрате.

— Тут часа три полета. Подберите надежного человека для отправки во Владивосток, полномочия и приказ командующему у него будут. Определитесь с местом, куда можно вытянуть боевиков. На все у вас сутки, — он обвел всех взглядом. — Все свободны. Алина Викторовна, задержитесь.

Я даже и не сомневался уже. Он все понял.

— Евгений Юрьевич, Вы не ждите, мы ее довезем.

Когда все вышли, он подошел ко мне вплотную и посмотрел устало в глаза.

— Ну что, майор, давай прогуляемся.

Я хотел, было, сделать вид, что не понял слово «майор», но передумал. Может, оно и к лучшему, что он знает. Я вздохнул и кивнул головой. Спустились вниз и по дорожке двинулись к озеру.

— Я не буду спрашивать, что и как. Мне достаточно того, что я теперь убедился, что мне сказали правду. Ладно, сейчас речь не об этом.

Мы остановились на краю площадки перед спуском к озеру.

— Я так думаю, что сейчас ты не планируешь возвращаться в СГБР.

— А как Вы себе это представляете? — улыбнулся я.

— Ну ты и без меня знаешь, что от разработанного плана зависит весь успех операции. Я не говорю, что именно в боевой состав. Ты ведь можешь просто планировать операции.

— Я последнее время работал за штатом.

— Понимаю, не хочешь связывать руки.

— Вот именно, ведь штатным операм часто связывают руки всякими инструкциями, а это порой очень мешает работе.

Мы помолчали. Он повернулся и подозвал охранника. Что-то сказал ему тихо, тот сразу исчез. И вскоре появился с коньяком и двумя бокалами.

— Не желаешь?

— Почему нет, генеральский всегда вкусней.

Он налил коньяк и подал мне бокал.

— За спецназ!

— За спецназ!

Этот тост мы всегда поднимали первым.

— Да, инструкции — они действительно иногда мешают работать, только знать бы, кто их составляет.

— А те, кто сами никогда не будут ими пользоваться, — ответил я.

— Там было все понятно, никакие инструкции выполнять не требовалось, — сказал он, глядя на озеро.

— Почему же, была одна инструкция: остаться в живых и сохранить людей, — ответил я.

Мы опять помолчали.

— Я вот что хотел тебе предложить: у меня есть приказ создать отдел по борьбе с торговлей людьми. Так получилось, что тебе непосредственно пришлось с этим столкнуться. Вот я и хочу предложить тебе пост зам. начальника отдела. Я понимаю, что тебя связывает с Дедом. Но там ты бы смог организовать работу. Тем более приоритет при создании отдела нужно отдавать молодым женщинам.

Я вздохнул.

— Он там вообще помешался на бабах. Если так дальше пойдет, то у нас мужчины скоро будут выполнять самую грязную работу в армии, а руководить армией будут бабы, — я достал сигареты и закурил. — Знаете, Степан Алексеевич, не смогу я работать в кабинете, не мое это, да и Дед тоже. Мы привыкли уже к друг другу, с Афгана вместе. Не хотелось бы подводить его. Да и к тому же посмотрите на меня: я еще ребенок, какой зам. начальника?

— Ну, ребенок ты с виду, а внутри?

— Ну, всем же не объяснишь. Видят только то, что видят. Я вообще не против, но только за штатом отдела. Я могу попутно выполнять оперативную работу по этому направлению.

— А сил и времени хватит? У Мурзина работы выше крыши.

— Ну, если надо, мы и двадцать шесть часов в сутки будем работать.

Мы опять замолчали.

— Но ты подумай, — сказал он. — Кстати, а знаешь кого я планирую ставить начальником отдела?

— И кого же?

— Соколова, братишку твоего.

Я посмотрел на него внимательно. Вот это поворот.

— Так не честно, — произнес я. — Вы заставляете меня делать трудный выбор.

— И это еще не все. Твоя дочь будет в этом же отделе.

— Но ее же, вроде, ФСБ…

— Я не отдал. Так как?

— Не знаю.

— Хорошо, ты подумай, я не тороплю. Сейчас, я слышал, ты хотел отдохнуть. Так езжай, отдохни, съезди на море. Если есть финансовая проблема, поможем. А потом дашь ответ. Только не вляпайся куда-нибудь, — улыбнулся он.

На этом тему закрыли. Говорили о другом, потихоньку посасывая коньяк. От обеда я отказался, и мне предоставили машину, которая и отвезла меня к Деду на дачу.

По пути я попросил остановиться возле супермаркета и купил коньяк. Мне хотелось напиться, чтобы не думать ни о чем. Вера встретила меня у калитки и, обняв меня, чмокнула в щечку.

— Я так соскучилась! Ты где была? Ого, на какой машине тебя возят, это кто? — провожая взглядом шестисотый мерседес, спросила она.

— Такси поймала. Я тоже соскучилась. А где т. Маша?

— Она отдыхает, а я одна скучаю.

Она сейчас была похожа на ребенка. Зайдя в комнату, я разделся, снял надоевшую юбку и блузку.

— Вер, я не представляю, как в этом можно ходить… Красиво, согласна, но неудобно. Мне кажется, что бедра в тиски были сжаты.

— Красота требует жертв, — улыбнулась она и подала джинсовую юбку и топик на тонких бретельках.

Я не стал спорить. Да и уже смысла не имело стесняться кого-то. Я видел, что у меня красивая фигура, и все это на мне очень хорошо смотрится. Так почему и от кого я должен это все скрывать?

— Я так жрать хочу, — распуская волосы, произнес я.

Пообедав и убрав посуду, мы вышли в сад.

— Вера, пойдем, на озеро сходим. Покажу тебе классное место.

— Пойдем, — обрадовалась она.

Уже по дороге я посмотрел на свое плечо. Я уже не носил пластырь, а благодаря хирургу, который зашивал мне рану, у меня осталась только красная полоска с маленькой отметиной от пули.

— Верка, я не могу так.

— Как?

— Ну, смотри, лямки от лифчика видать.

— Ну и что?

— Я как будто только в нем и иду.

— Да не бери в голову…

— А бери в рот. — Мы прыснули смехом.

Уже на берегу я достал бутылку:

— Вер, давай напьемся… Задолбало все…

— Давай.

Вскоре Вера убежала купаться. Крикнув ей, чтобы далеко не заплывала, я задумался. Все-таки, кто я? Еще мужчина в женском теле, или уже женщина с мужским характером.

Я полез за сигаретами и вдруг увидел два предмета. Достав их и положив рядом, я закурил. Губнушка в красном тюбике и золотистой надписью и рядом — черный, вороненой стали пистолет. В памяти всплыли слова и давно слышимой песни: «Любовь и кровь, любовь и смерть, а выбрать нам дано одно». И вот что я должен с этого выбрать. Губная помада — это любовь. А пистолет — понятно.

Я сидел, смотрел на Веру, которая плескалась действительно как ребенок. Может, тоже искупаться? Никого нет, пляж метрах в пятистах отсюда. Подумаешь, в нижнем белье. Купальник не на много отличается.

Я не слышал, как ко мне сзади подошли. Я их почувствовал. Человек пять, не меньше. Я увидел, как замерла Вера в воде и уставилась на нас. Сделав глоток из горлышка, я через плечо протянул бутылку назад. Кто-то ее взял, и я услышал, как в ней заплескалась жидкость. Вера вышла из воды и медленно приближалась, с испугом глядя на нас.