Воины Королевы

Глава вторая

– Славно, славно…

В этот раз Фольш выглядел прямо-таки великаном, могучим и спокойным. Увидев его, Олаф расстроился – ведь не собирался засыпать. Слова бога-самозванца его мало интересовали, он давно их слышал.

– Славно, Олаф-сотник. Ты еще уверуешь. Мы встретимся… Помни, что на звезде тебя ждет место среди моих воинов. Скоро уже наполнится умершими бойцами моя армия, скоро придет время для последней битвы. Вы спуститесь на землю в летающих кораблях, чтобы навсегда изгнать насекомых в тьму копошащуюся. Туда же отправятся и все те, кто не уверовал в меня. Но ты, каратель, будешь прощен, ты займешь место во главе славного отряда.

Сотнику безумно надоели эти речи. Он спасался только тем, что представлял себе, как усаживает Фольша на кол, толстый, гладкий, смазанный маслом кол. Руки ему лучше связать, чтобы не смог снять с себя промасленную паутину. Когда она сгорит, то оставит на тебе бога рисунок, который будет хорошо виден. Или нет?.. Олаф сообразил, что у Фольша черная кожа.

– Почему ты такого цвета?!

– Я могу быть любого цвета, – величественно заметил бог. – Вои слуги также бывают всех цветов. А на звезде каждый погибший за меня получает то тело, которое захочет. Каким ты хочешь быть? Белым? Коричневым? Черным? Желтым? Зеленым? Красным? Синим?

Фольш менял цвета один за другим. Олаф во сне попытался прикрыть глаза, но не смог. Хороший кол, хорошее масло, огонь и верная сотня, вот что требовалось. А еще – чтобы древний лживый бог стоял перед ним наяву.

– Все еще не уверовал в меня? – улыбнулся Фольш. – Что ж, это случается. Однако бойся моего гнева, если и в самом деле решил отыскать скалу Предков. Она откроется лишь тем, кого я приведу к ней сам.

– Мы выйдем ночью, я и мои люди.

– Твои?.. – бог мягко рассмеялся. – Люсьен и Аль подданные Хажа, чивиец. А девушка Долла и вовсе не имеет к тебе отношения… Впрочем, хорошо, что ты забрал ее от стрекоз. Тем самым ты спас ее душу, ведь помогающие насекомым окажутся с ними во тьме копошащейся.

– Куда нам идти? – сотни испытывал все более сильное желание проснуться, Фольш начал слегка расплываться. – Прямо на запад?

– На западе ты опять упрешься в Хлою… Не трать времени, иди две ночи на северо-запад, потом одну на запад.

– Это так близко?

– Увидишь, узнаешь… Хочешь взглянуть на мою армию, Олаф-сотник? Ты наверное увидишь там много знакомых лиц, много замученных тобой воинов. Смотри.

Бог исчез. Откуда-то взялось огромное пространство, слишком большое, чтобы Олаф мог видеть его все сразу. Но он видел. Бесчисленное количество полков, замерших в строю. Высокие, красивые люди, действительно самых разных цветов, сплошь закованные в железные панцири. Между полками стояли летающие корабли, ярко раскрашенные изображениями каких-то неизвестных чудовищ. Против своей воли сотник всмотрелся в лица воинов, и вскоре действительно начал узнавать их. Вот колдун, который заметив на горизонте восьмилапых, несущих карателей, кинулся прямо в паутину шатровиков. Вот крючконосый повстанец, этого Олаф доставил в Чивья, его три дня казнили на площади пауки, понемногу разжижая и всасывая его тело. А вот…

– Неправильно! – в восторге закричал Олаф, и проснулся.

– Что случилось? – над ним нависал Люсьен.

Сотник инстинктивно оттолкнул его, но стражник и не замышлял ничего плохого. Попробовав раз ослушаться Ока Повелителя, он устыдился и теперь готов был подчиняться Олафу, к чему бы это не привело.

– Ничего. Сны, – чивиец сел, огляделся.

Солнце стояло уже низко. Арье успел загнать обратно жуков, Аль и Долла жевали лепешки – ужин.

– Я его поймал, – сказал негромко Олаф и потянулся за кувшином. – Фольш показал мне свою армию. И там были те, кто… Знаешь, если как следует, не спеша заниматься с человеком дней семь-десять, не давать спать, сделать боль частью его души, заставить понять, что глоток воды – это и есть самое большое счастье на свете… В общем, у меня повстанцы говорили. Все, с кем я занимался всерьез. Но их приходилось ломать подолгу, потому что смерти они не боялись. Фольш даст новое тело умершим за него, а вот предатели попадут во тьму копашащуюся. Так вот те, кого я заставил говорить, тоже стояли в той армии, которую он мне показал. Я поймал его на лжи.

– Лучше бы убрать этот шар обратно в мешок, – покачал головой стражник. – Твоя воля – закон, но Фольш коварен.

– Что я слышу?! – Олаф на миг оторвался от кувшина. – Ты, горец, рассказываешь о Фольше степняку? Да еще карателю?! Что делается… – он сделал еще несколько глотков и продолжил очень серьезно. – Слушай приказ Ока твоей Повелительницы: мы идем вместе две ночи, на северо-запад. Потом расходимся, вы отправляетесь в Хаж. К скале Предков я все-таки пойду один, потому что… О, дети Фольша!

Никогда прежде это любимое ругательство сотника не звучало так к месту. Люсьен задумчиво смотрел на оттопыривающийся карман Олафа, где четко обрисовывался шар. Только теперь чивиец понял, что бог все слышал. Да и можно ли быть уверенным, что он не слышит их, пока шар в мешке?

– Может, все-таки пойдем в Хаж? – очень тихо спросил стражник. – Ты стал о многом забывать, ты не понимаешь сам себя.

– Вечером мы разойдемся в разные стороны, – Олаф достал шар из кармана и с ненавистью рассмотрел. Очень тяжелый, вроде бы металлический, совершенно ровный… – Я каратель, Люсьен, я не могу его выбросить. Я должен найти Фольша во что бы то ни стало.

– Даже если это станет в разрушение Хажа стрекозами?

– Я – только воин. Один из многих, моя жизнь не спасет Хаж.

Люсьен пожал плечами. Он уже не мог относиться к Олафу как к товарищу, совершенно ясно, что шар Фольша подчинил его своей воле. Но нельзя и ослушаться Ока Повелительницы, это нарушит все законы. Хуже всего, что и сделать это нелегко, ведь сотнику куда более опытный боец, у него чутье… Стражнику никогда не приходилось воевать с людьми, в то время как Олаф провел всю жизнь в стычках с себе подобными.

Однако это было не все, о чем подумал Люсьен. Королева Хажа, Повелительница, дала ему отдельное поручение – хранить Олафа. Как теперь с ним быть? Вот еще не хватало – оказаться втянутым во взаимоотношения королевы Тулпан с ее неудавшимся женихом. Стражник тяжело вздохнул.

– Будь по твоему, Око Повелителя. Вечером мы уходим в Хаж, а ты… Что, если я пойду с тобой?

– Люсьен, не говори глупостей. Аль не доберется ни один, ни, тем более, с этой Доллой. Я бы давно ее прикончил, если бы… Вижу, вижу что тебе это не нравится.

– Не нравится, Олаф. Прости, но…

– Прощаю. Тогда сам и заботься о ней – в степи девчонка совершенно беспомощна, провела всю жизнь под землей, в безопасных норах.

Пока Люсьен ожесточено чесал затылок, пытаясь придумать еще хоть что-нибудь, сотник вернулся к своему мешку и со злостью зашвырнул в него шар Фольша. Необходимости в этом уже не было, бог все знал. НО, быть может, ему это будет неприятно?.. Солнце заходило мучительно медленно.

– Еще, Люсьен, я попрошу тебя передать привет королеве Тулпан, – вдруг вспомнил сотник. – Скажи ей, что я прошу прощения за недостойное поведение… Ну сам понимаешь.

– Не понимаю, – заартачился стражник. – Не мое дело понимать, что там у вас за дела с Тулпан. Ты шел в Хаж в качестве ее жениха, а потом у вас что-то вышло и… Это не мое дело!

– Тогда просто передай привет.

– Она – Повелительница! Повелителям не передают приветов. Я просто расскажу все как есть, вот и все.

– Как знаешь.

Люсьен обиженно запыхтел. Как же все скверно обернулось! Еще недавно в Хаже к Олафу не относились иначе, как к будущему королю. Потом вышла размолвка, и сотник выдумал эту прогулку по степи, якобы чтобы провести разведку у города стрекоз… Тулпан приказала стражнику приглядываться за чивийцев, но что именно за этим стояло – он не знал. Хажец пнул ногой подвернувшийся точильный камень, и вдруг застал.

Шар Фольша! Он ведь уже был у Олафа, когда чивиец пришел в Хаж. Наверняка размолвка сотника с Тулпан – проделки древнего бога! Стражник нерешительно остановился за спиной приятеля. Вот сейчас ударить по затылку, а потом выбросить проклятый шар, швырнуть его в реку…

– Не вздумай попробовать опять, – не оборачиваясь сказал Олаф, продолжая перекладывать вещи в мешке. – Второй раз я не буду таким добрым, хоть ты мне и друг. Аль не дойдет по степи один и королева ничего не узнает.

– Почему я пойду один?.. – подскочил юноша. – Вы что это там затеваете?

– Помолчи, – попросил его Люсьен, отходя от сотника. – Хоть ты не лезь…

Вскоре на степь начала опускаться тень. Деревня речников затихла, жители закрылись в домах с крепкими, способными выдержать даже натиск саранчи дверями. Арье, как всегда до зубов вооруженный, решился пробежать через внутренний дворик, вошел а сарай.

– Уходите? – в его голосе звучала надежда. Ведь проведай стрекозы о присутствии в его доме разведчиков Хажа – уничтожена была бы вся семья.

– Да, – ответил Люсьен, сквозь щели в досках разглядывающий быстро темнеющее небо. – Они не искали девчонку?

– Нет. Не удивлюсь, если люди вообще ничего не сказали летучкам. По такой никто грустить не станет, – речник повеселел, остановился в углу, оглаживая своих жуков. – Зачем она вам?

– Пригодится, – хмуро буркнул хажец.

– Может, и пригодится, – не стал спорить Арье, – только вот она про мой сарай знает. Олаф, хочу тебя попросить. Если так выйдет, что… Ну, ты понимаешь. Убейте ее первой, иначе девчонка попадет обратно к стрекозам, и тогда мне конец.

– Ладно, – кивнул сотник и сурово посмотрел на Люсьена.

– Ладно, – повторил хажец.

Он подошел к Долле, сверкавшей белками из угла, потрепал по волосам. Девушку это мало успокоило, она тихонько захныкала. Аль некстати засмеялся, но тут же и умолк, под тяжелым взглядом Люсьена.

– Пошли, – распорядился Олаф. – Пора. Прощай, Арье, когда мы вернемся – можешь надеяться на прощение. Но не рассчитывай, что это коснется всех речников.

– Понимаю, – кивнул Арье. – Понимаю…

– Фольшев предатель, – совершенно неразборчиво буркнул Люсьен и первым выскользнул в приоткрытые ворота.

Тут же выхватив меч, он отошел от сарая на несколько шагов и замер, прислушиваясь. В темноте легко заметить шатровика или бегунца только оказавшись перед ним. Далеко сзади, в одном из домов, заплакал ребенок. Плачь, подумал хажец. Ты обречен. Если тебя не убьют стрекозы, то убьют смертоносцы, когда вернутся сюда и захотят отомстить предателям. Так и нужно, достаточно взглянуть на Арье, готового теперь предать сородичей в обмен на спасение своей семьи.

– Идем, – мимо Люсьена прошел сотник, он держал в руках натянутый лук с ядовитой стрелой. – Отойдем от реки вместе.

– А потом? – вслед за Олафом шел Аль, в одной руке держа меч, другой придерживая за волосы перепуганную Доллу. – Что значит «от реки отойдем вместе»? А потом?

– Увидишь, что будет потом, – Люсьен заставил его отпустить девушку, повел ее за руку. – Ты не бойся так, нас много, не каждая тварь сунется.

– А если паук? – дрожащим голосом спросила Долла. – Или скорпион?

– Сейчас они все сытые, спят, – предпочел соврать хажец. – Ты только слушай, все время слушай. Если что – не кричи, а показывай мне рукой.

– Темно…

– Я вижу, скоро и ты привыкнешь. Обращай внимание на все тени, и подвижные и неподвижные.

– Тени? – беспомощно протянула Долла, во все стороны вертя головой.

– Где темнота гуще, там и тень, – терпеливо пояснил Люсьен. – И поднимай повыше ноги. Если куда-нибудь провалишься, на кого-то наступишь – не останавливайся и не отскакивай. Беги, но в прежнем направлении!

Долла совершенно смешалась, сжала руку стражника. Этот казался ей не таким злым, как двое других – может быть, не бросит в случае опасности? Однако путь пока проходил без приключений. Олаф бодро шел впереди, иногда по каким-то своим соображениям немного уклоняясь в сторону. Долла не знала, что опытные уши сотника помогают ему, различая в ночных шумах шелест листвы в рощах, почти всегда занятых семьями шатровиков. От деревьев следует держаться подальше. За ним шагал Аль, он в степи тоже был новичком, но путешествие из Хажа на берега Хлои научило его по крайней мере не пугаться раньше времени.

Несколько раз Долла теряла сапоги, они почти не держались на ее худеньких ножках. Люсьен терпеливо ждал ее, а вот сотник несколько раз отчетливо вздохнул. Ничего хорошего это девушке не обещало. Однако стражник надеялся, что Олаф не предпримет решительных действий – ведь близилось время расставания.

Действительно, сотник вдруг остановился, опустил лук. Аль, ничего не понимая, прошел чуть вперед, тоже замер.

– Все, – едва слышно проговорил Олаф. – Отсюда я иду один. Не ленитесь связывать над собой траву днем, и не засыпайте сразу оба. Девчонку я бы на вашем месте… Но теперь ты Око Повелительницы Хажа, Люсьен, я передаю тебе эту честь.

– Твоя воля – закон, – хрипло ответил стражник. – Может быть…

– Не отговаривай меня. Прощай.

Олаф сделал несколько быстрых шагов в сторону и растворился в темноте. Аль и Долла смотрели на стражника, не понимая, что происходит. Тот постоял, прислушиваясь. Олаф двигался почти бесшумно, шагов не было слышно. Люсьен почесал затылок.

– Вот что… Аль, ты слышал, что теперь я – Око Повелительницы?

– Твоя воля – закон, – негромком повторил формулу подчинения юноша.

– Вот именно. Значит, так… Я не желаю упускать Олафа, у меня есть для этого свои причины. Причины, связанные с указаниями, данными мне королевой Тулпан. Понимаешь?

– Понимаю, – еще тише сказал Аль. – Только идти за сотником, если он этого не хочет – опасно. А куда он пошел, Люсьен?

– К горам, – пожал плечами стражник. – К какой-то скале, Фольш ее знает… Думаю, не слишком трудно будет его найти – Хлоя делает здесь поворот к северу, реку в любом случае придется обойти. Но ты прав, идти сейчас за ним – нарываться на стрелу. Честно сказать, я бы с удовольствием отправил в Хаж и тебя и Доллу, но ведь не дойдете.

– Не дойду, – почти жалобно согласился Аль. – Как же я один в степи? Ночью-то?

– Эх ты, стражник, – сплюнул Люсьен. – Как был поселянином, так и остался, тебе бы дрова рубить да мед пить. Ладно, пошли дальше, пока на север. Придется всем вместе к горам идти.

– Да что там такого-то? – горячо зашептал Аль. – Что сотнику там надо?

– Не твоего ума дело, – изрек Люсьен, немного подумав. К чему пугать парня? – Просто не задавай вопросов и слушайся командира. Я приказал: вперед!

Аль чуть замешкался, поудобнее устраивая на плече мешок, и двинулся вперед. Степь давно населяли люди, знали все повадки здешних обитателей, как с дневным, так и с ночным образом жизни. Да вот беда: и Люсьен, и Аль были уроженцами Хажа, горного королевства, где до сих пор водились странные существа с красной, человеческой кровью. Кроме того, обычно с людьми были смертоносцы. Огромные пауки чувствовали врагов на расстоянии и всегда могли отогнать, внушив ужас – кроме тех, конечно, случаев, когда нуждались в пище. Теперь, когда стрекозы уничтожили восьмилапых, человек чувствовал себя в степи неуютно, особенно ночью.

Алю всюду мерещились деревья, он часто менял направление, подолгу застывал, вглядываясь в темноту. Все рощи в этой части степи затянуты паутинами многочисленных семей шатровиков, почти таких же мощных пауков, как и смертоносцы. Обычно эти насекомые довольствуются той добычей, что угодит в их сети, но с удовольствием атакуют и тех, кто оказывается поблизости. Ночью нападение нескольких самцов – верная гибель, а по одному твари на вылазку не отваживаются.

Люсьен не мешал юноше, хотя сам шел бы быстрее. Лучше пугаться каждого куста, чем пропустить какого-нибудь хищника, подставить ему бок. Сам стражник больше внимания уделял тылу – след людей уже почуяли несколько тварей, но охотника, готового атаковать трех достаточно крупных существ, пока не нашлось.

– Как же он там один? – вдруг прошептала мелко дрожащая Долла. Люсьен услышал, как дробно стукнули зубы девушки. – Совсем один, а? Ведь на него с любой стороны напасть могут!

– На него не могут, – честно ответил Люсьен. – Олаф-сотник сам моет на кого угодно напасть. Не болтай, лучше посматривай.

– Я ничего не вижу… – вздохнула девушка. – Ой, там!

– Не кричи, дура! – стражник сильно дернул ее за руку. – В степи не кричат. Тварь ползучая, такие нам не страшны… Сороконожка, наверное.

Насекомое ползло к ним сбоку, но услышав голос девушки, остановилось. Люди прошли мимо.

– Нора, – прошептал Аль. – А там левее еще одна. Как бы не чей-то дом!

– Левее обойдем, – принял решение Люсьен. – Здесь подъем, холм какой-то. Ни к чему нас туда, вдруг осы.

Еще некоторое время люди двигались в молчании. Сзади раздался дробный, отчетливый топот. Долла до боли стиснула руку остановившегося Люсьена, то тварь пробежала стороной.

– Паук-верблюд, скорее всего, – утешил как мог девушку стражник. – Здоровый, но дурной, и людей не трогает. Никто не знает, почему.

– Да? – Долле очень хотелось говорить. – А он значит добрый, да? А какой он?

– Заткнись.

– Ох!!

Аль заорал во весь голос, краем глаза успев заметить резко выросшую из травы фигуру. Излюбленный способ охоты паука-бегунца: опуститься на землю брюхом, выставив вверх высокие тонкие «колени». Ночью его можно отличить от сухого куста только по тому, что «ветки» не колышатся от ветра. Но для этого нужно иметь зоркий глаз сотника…

– Не беги, дурак! В сторону, в сторону! – Люсьен выпустил Доллу, отшвырнул от себя набежавшего Аля. – Арбалет-то где?.. Хватай!

Арбалет, единственный, взятый с собой из Хажа, мирно лежал у Аля в мешке. Он настолько привык, что Олаф с луком всегда рядом, что позабыл вооружиться как следует сам. Позабыл и Люсьен… Теперь оставалось только пустить в ход руки, это надежнее, когда имеешь дело с бегунцом.

– Не руби его! – напомнил Люсьен юноше, который уже рубил воздух перед собой. – Да прыгай же!

Бегунец налетает на добычу, высоко задрав передние ноги, переступает через нее и стремительно приседает, нанося всего один укус. Ядовитый, как и все пауки, он бьет человека мгновенно. Нельзя позволить твари перешагнуть через себя! Для этого надо подпрыгнуть и ухватиться за тонкую, когтистую лапу, повиснуть всем весом, а потом прижать к земле. Вот только делать это надо вдвоем, иначе такой нескладный, длинноногий бегунец мгновенно сложится и окажется рядом.

К счастью, Аль не совсем потерял голову, все-таки прыгнул, схватился кончиками пальцев прямо за коготь. Этого оказалось достаточно, потому что другую ногу хищника чуть в стороне прихватил Люсьен. Навалившись, они прижали паука к земле. Остальные шесть лап с бешеной скоростью принялись осыпать их ударами.

– Будь там, будь там! – напомнил Люсьен и, крякнув, потащил захваченную лапу назад. Надо было растянуть бегунца, пока он не успел опомниться, пока не выбрал кого атаковать всерьез, к кому тянуться жвалами. Лапы били, рвали кожаную куртку когтями, но спустя несколько мгновений паук был обезврежен. – Просто держи, Аль, я все сделаю!

– Держу надежно! – чуть дрожащим голосом отозвался из темноты юноша.

Остальная часть охоты не так уж и сложна: надо продвигаться по лапе к головогруди паука, на пути ломая суставы – чтобы она не вывернулась. Придерживать ее достаточно ногой, бегунец не силен. Другие лапы, продолжавшиеся бешено метаться в темноте, теперь можно не спеша рубить мечом, они достаточно хрупкие.

– Долла?! – вдруг вспомнил Люсьен, уже хрустнув первым суставом бегунца. – Долла, где ты?!

Как только девушка сумела рассмотреть в темноте надвигающийся высокий, тонкий силуэт паука, ничто не могло удержать ее на месте. Захлебнувшись коротким визгом, Долла кинулась бежать назад, мечтая попасть обратно в тихий, безопасный город стрекоз. Ну и что, что там ее никто не любит?! Зато пауки не будут пить ее кровь.

Но не успела Долла пробежать и сотни шагов, как кто-то побежал ей наперерез. Девушка успела остановиться раньше, чем оказалась в пределах досягаемости ядовитого жала, венчающего хвост скорпиона, это спасло ей жизнь. Не думая уже больше ни о чем, Долла побежала обратно, слыша, как позади разгоняется тяжелая бронированная туша.

Пленница промчалась бы стороной, не позови ее стражник. Тогда Долла круто свернула на звук, и снова осталась в живых – скорпионы, набравшие скорость, не отличаются разворотливостью. Подбегая к Люсьену, она запнулась об одну из переломанных уже ног бегунца и с хрипом покатилась под ноги хажцу.

– Ты кого привела?! – почти взревел Люсьен. – Аль, доставай арбалет, скорее!

Ухватив девушку за густые жесткие волосы, стражник рывком поднял ее и отшвырнул как мог далеко в сторону. Хищник уже наметил себе новую мишень, скорпион отважен и всегда атакует самого сильного. Отпустить бегунца нельзя, он мгновенно метнется к Алю.

– Видишь его?! Ну же!!

– Да, я… – Аль хотел что-то сказать, но времени действительно не было.

Он выстрелил на звук, предполагая, что мощный топот приближается именно к Люсьену. Выстрелил и зажмурился: времени на вторую попытку не будет, если он промахнулся, то стражник уже мертв. А как только он перестанет придерживать лапу бегунца, умрет и сам Аль.

Но короткая толстая стрела попала в цель. Она скользнула по мощной, покрытой слоями толстого хитина клешне и вонзилась прямо между жвал. Скорпион умер мгновенно, но так же быстро остановиться не мог. Огромная туша налетела на Люсьена, сбила, подмяла под себя. Стражник остался лежать, хотя даже не потерял сознания – клешня зажала его лицо, оцарапала щеки.

Несколько мгновений потребовалось Люсьену, чтобы осознать тот факт, что он все еще жив. Мертвый скорпион придавил ноги, одна рука оказалась выкрученной за спину. Мучительно пытаясь освободиться от клешни, полузадушенный стражник проревел на всю степь:

– Аль, я больше не держу паука! Руби его, Фольшев сын, если ты еще жив!

На счастье юноши, все еще стоявшего, пригнувшись, с зажмуренными глазами, скорпион придавил и бегунца. Однако паук задергался, пытаясь вытащить лапы. Аль опомнился, бросил арбалет, зашарил руками по траве, отыскивая меч. Нога соскользнула с лапы, которая мгновенно согнулась, ушла в темноту.

– И я отпустил! – крикнул юноша, наконец найдя оружие. – Но я его убью, сейчас убью!

– Фольшев сын… – повторил Люсьен вполголоса.

Бегунец, перевернувшись, теперь оказался над скорпионом, с противным скрежетом вытягивая придавленные лапы. Хитин ломался, но хищник не обращал на это внимания: даже на трех лапах бегунец может охотиться, хотя и на мелкую дичь. Аль, подбадривая себя завываниями, подскочил, размахивая мечом, пошел прямо к головогруди.

Бегунец почти освободился и не атаковал врага, готовясь отскочить, но не успел. Аль приблизился на расстояние удара, бестолково рубанул, так что сталь высекла искру из хитина, со второго удара попал прямо в глаз, один из десятка. Паук рванулся, пронзенный болью, обломил зажатую лапу и отбежал.

– Что ты творишь? – Люсьен наконец выбрался. – Не руби хитин, протыкай! Где он?

Бегунец описал широкий круг возле места схватки. Из под его ног с визгом выскочил Долла, но нападать сейчас паук еще не был готов.

– Я его… – ль хрипло дышал. – А он…

– По сторонам смотри! – прикрикнул на него Люсьен. Рука, побывавшая за спиной, болела, но это не помешало скинуть с одного плеча мешок, с другого – лук. В темноте бегунец, всего-то с человеческое туловище величиной, раскачивающееся на длинных ногах, трудная мишень. Но другого выхода стражник уже не видел. – Долла, сюда!

– Вот он, вот он! – девушке казалось, что никто кроме нее не видит то подбегающего, то отскакивающего хищника.

Люсьен прицелился как мог, выпустил стрелу, тут же вторую. Обе навсегда канули в ночь, но третья поймала не заметившего новой угрозы бегунца в тот миг, когда паук решил было снова напасть и застыл, подняв передние лапы. С треском, будто был сложен из сухих веток, враг обрушился на землю.

– Вот и все, – выговорил стражник, обращаясь к поскуливающей Долле. – Теперь заткнись, а то еще один скорпион прибежит. Аль?

– Пока никого, – юноша перескочил через Доллу, приблизился к пауку. – Я арбалет бросил где-то здесь…

– Ищи, и больше не бросай, – Люсьен опять закинул за плечо мешок. – Только быстро ищи, от мертвечины в степи надо быстро уходить.

– Вы их ядом убили, да? – с трудом выговорила Долла. – Вы их таким ядом?.. А откуда же…

– Сообразительная, – стражник погладил девушку по голове. – Вот только я приказал тебе заткнуться.

Яд, мгновенно убивающий любое живое существо, носила в своем брюхе крохотная рыбка, живущая в озере по ту сторону гор. Древние предания гласили, что некогда люди уже пользовались в войнах со смертоносцами отравленным оружием, но Договор, подписанный двуногими и восьмилапыми, навсегда запретил его использование. Однако Повелитель Чивья, ради спасения самок и потомства, разрешил забыть эту статью Договора. Сотника это сильно беспокоило – он утверждал, что одно изменение в древнем соглашении потащит за собой другие… Люсьен потряс головой, прогоняя ненужные мысли.

– Пошли, пошли! – поторопил он Аля, который наконец отыскал оружие и решил немедленно его зарядить. – Не стой, вокруг уже стаи мелочи сбиваются.

В степи куда больше хищников, чем можно заметить в темноте, но большинство из них не рискуют нападать на человека. Но все видят, все знают сотни глаз. Скоро здесь разгорится целое пиршество, которое будет продолжаться долго, очень долго. Ведь каждый из гостей сможет проглотить лишь кусочек отравленной плоти, а потом сам пойдет в пищу. Когда концентрация яда станет достаточно маленькой, чтобы стервятники не дохли – Люсьен не знал, да и не желал проверять.

– Я, кажется, ногу здорово разодрал, – пожаловался юноша, догоняя пошедшего вперед командира.

– Бегом, бегом! – Люсьен махнул мечом на кого-то мелкого и быстрого, мгновенно исчезнувшего во тьме. – Доллу за руку возьми!

– Она без сапог!

– У, дура! Куда дела?!

Долла ничего не ответила, задыхаясь от страха и бега. В какой момент здоровенные сапожищи стражника слетели с ее ног, она просто не заметила. Наверное, когда побежала обратно к городу стрекоз… Теперь она ни за что бы на это не отважилась. Степь полна чудовищ, каждое из которых только и мечтает ее сожрать.

Они бежали довольно долго – Люсьен показалось, что начался наконец ровный, заросший лишь невысокой травой участок степи. Лучше бы уйти от скопления больших и малых хищников как можно дальше, ведь стрекоз тоже может привлечь груда мертвых тел. Наконец у стражника и самого перехватило дыхание, он перешел на шаг, оглянулся на спутников.

– Ну что, порастряс жир?

– Еще… – Аль прерывисто дышал, то и дело вытирая пот. – Еще по дороге к Хлое… Люсьен, я не выдержу больше, не беги.

– Отдыхай на ходу. Долла, а ты молодец, не свалилась… Будешь жить. Вот только сапоги зря потеряла, к утру ноги будут в крови и мозолях.

Долла не стала говорить, что Люсьен слишком хорошего мнения о ее ногах. Он были в крови и мозолях уже сейчас, ведь до этого девушке почти не приходилось выходить за пределы города. О том, что с ее ступнями будет к утру, пленнице не хотелось и думать.

На ее счастье, никаких приключений в эту ночь больше не случилось. Люсьен шел впереди, зорко вглядываясь в темноту, Аль сзади, часто оглядываясь, с арбалетом в руке. Долла, шатаясь, плелась за стражником, мечтая хотя бы ухватиться за его куртку, но не смела об этом попросить. Наконец забрезжил рассвет а вскоре Люсьен, оглядевшись, повел крохотный отряд к невысокому холму, поросшему мелким кустарником.

– Черноягодник, – удовлетворенно сказал он. – Первые ягоды уже сошли, до второго урожая далеко. Сейчас тут никто пастись не должен, кроме уж совсем травоядных тварей, а нам спрятаться в самый раз.

– Ох! – Аль с ходу повалился между кустами. – Неужели передышка?.. Кто будет первый спать, Люсьен?

– Ты. Только сперва свяжи над собой кусты, не ленись. И Долле покажи, как это делается.

Пока Аль, отыскав несколько длинных трав, показывал девушке, как связать над собой ветви, чтобы получился крохотный шалашик, стражник быстро пробежался вокруг холма. Вроде бы никто это местечко не облюбовал, недовольства хозяев ожидать не приходилось. По дороге к городу стрекоз они как-то раз дневали в траве, как вдруг появилась оса. Оказывается, совсем неподалеку она спрятала в нору личинку, а теперь решила, что кто-то собрался ее сожрать. На счастье, летучек поблизости не было, иначе бегающих по траве людей легко заметил бы патруль.

– Покажи ноги! – потребовал Люсьен, устраиваясь рядом с Доллой.

– Все как ты говорил! – девушка сочла за лучшее улыбнуться. – Но мне почти не больно.

– Это сейчас почти не больно, а вечером встать на них не сможешь. Аль! – юноша не откликнулся на зов, он уже спал. – Вот тетеря поселковая… Ты не засыпай, поможешь вырыть колодец.

– Колодец? – ужаснулась Долла, которой действительно очень хотелось пить.

– Не пугайся, в степи вода неглубоко, – Люсьен стал разрывать землю, ловко орудуя мечом. – Я копаю, ты отгребаешь, быстро управимся. Здесь локтя два, может быть три, не больше. Даже скорпионы легко до водички добираются, и жуки-мягколапы, и верблюды… Вода всем нужна.

Горка земли росла быстро, а стражник требовал, чтобы Долла разбрасывала ее быстро и непременно под кусты, чтобы на широких листьях ничего не осталось. Пришлось поработать, зевающая девушка механически шевелила руками. Вдруг солнце заслонила чья-то тень, раздалось басовитое гудение. Долла с визгом откатилась в сторону, толкнула Аля, спросонок схватившегося за арбалет.

– Ну что ты делаешь?! – возмутился Люсьен. – Шмеля не видела? Он, дурак, проверить прилетел, не созрели ли опять ягоды. Сластена… Поднимайте кусты, что поломали, подоприте прутиками. Да поживей!

Пока Аль, ругаясь на Доллу, исполнял приказание, девушка с ужасом смотрела на огромное летающее насекомое. Шмель, был размером с взрослую летучку, но гораздо толще, косматый, с устрашающего вида жалом и мощными жвалами. Он действительно будто не мог поверить, что ягод нет, и тупо осматривал кусты, покачиваясь на одном месте.

– Ну что ты уставилась? – поторопил ее Люсьен. – Он совсем неопасный, если только в нору к нему не лезть. Вот осы – злюки, потому что хищные, а этот просто толстый дурак. Иди сюда, я до воды докопался.

Аль тоже приполз на водопой. Люсьен аккуратно вычерпывал воду из ямы припасенным деревянным ковшиком, давал каждому по очереди напиться мутной влаги. Потом вдруг выплюнул на ладонь зеленую жвачку.

– Это тебе. Мочи ноги, а потом вот этим разотрешь, черебей-трава кожу задубит.

– Чего? – не поняла Долла.

– Чувствовать ног не будешь, вот чего. А как еще тебе идти? Других сапог у меня нет, разве что Аля разуть.

– Вот еще, – юноша опять устроился спать. – Перекусить бы нам, Люсьен… Не позаботились, не поохотились…

– Это верно, – кивнул стражник. – Но так уж вышло, едва живы остались. У меня рука болит, у тебя нога распорота… Обойдемся сухомяткой. Он в полдень поест, как меня сменит, – пояснил Люсьен девушке. – А ты если хочешь – бери у него в мешке мясо.

Не от голода, а просто чтобы не обидеть Люсьена отказом, Долла заглянула в мешок Аля. Несколько тряпок, одеяло, ложка… Вынимая несколько узких, тонких и длинных полосок вяленого мяса, пленница случайно уронила тонкую паутинку с нанизанными на нее красными и зелеными бусинами.

– Это что?

– Это? – Люсьен заинтересовался, подхватил паутинку. – Это бусы. Аль, ты спишь? Спит. Где-то я такие уже видел… Кажется, у Алпы. Боюсь, он их у нее стянул.

– Зачем они?

– А вот, – стражник ловко накинул бусы на шею Долле. – Носят для красоты. То есть те носят, которые красивые, понимаешь? Тебе ни к чему.

– Понятно, – Долла с сожалением сняла украшение, тем более, что мало что поняла. – А почему же Аль не носит? Он красивый.

– Он толстый и ленивый, – сморщился Люсьен. – А бусы он украл у Алпы, служанки нашей королевы. Вот пусти такого во Дворец! Не успели назначить в стражники, рожу поселковую, а он уже бусы спер. Положи на место, не хочется ему здесь уши драть. Будет время – припомню.

– Украл! – кивнула Долла. – Они красивые, я бы тоже украла.

– Да зачем тебе? – Люсьен откинулся на спину. – Хотя, как посмотреть. Может быть, как раз тебе бы и пригодились. Но с этими бусами на шее в Хаж появляться нельзя, Алпа тебе быстро глаза выцарапает, у нее с этим быстро.

– Расскажи мне про Хаж, – осмелев в дремоте, попросила Долла.

– Рассказать? – стражник, поразмыслив, не стал возражать. – Пять снежных перевалов ведут на ту сторону гор, пять поселков защищают их.

– От кого? И что такое снег?

– Э… – замялся Люсьен. – Знаешь, ты или слушай, или спи. Если все рассказывать, то до вечера проболтаем. Кроме поселков, где дома стоят да люди с семьями живут, есть еще Дворец. Это крепость, могучая, предками в скале вырубленная. От него дорога через Кривую пропасть в степь, другой нет. Через пропасть мост подъемный, а во Дворце живет королева Тулпан. Она лет на пять тебя старше, так же как и Алпа. Королева теперь еще и Повелительница, потому что города Ужжутака больше нет, и своего Смертоносца Повелителя мы потеряли. С королевой Тулпан во дворце живут стражники, это не рожи поселковые вроде Аля, а достойный люди… Вроде меня. Только повыбили нас стрекозы твои, вот и приходится новых воинов набирать. А еще… Ты спишь?

Конечно, Долла спала. Она очень хотела спросить, далеко ли еще до Хажа, где правит королева Тулпан, но не успела. Сон утащил девушку обратно в стрекозий город, где в вечном прохладном полумраке безбедно жили девушки. Там не било ни врагов, ни голода, а в гости приходили сильные, веселые воины. Даже во сне Долла заплакала – так хотелось домой. Но туда уже не вернуться, не дойти по полной хищных тварей степи.