Водоем: мистическая сага-трилогия. Часть 1. Погасшая звезда.

Гуси-лебеди и падший ангел. Автор неизвестен

А братец, похоже, тоже хранил невинность – не хотел лезть в «чрево» печки Бабы-Яги… Да, печка – универсальный, биполярный символ. Это и женское впускающее лоно, дарующее жизнь, обогревающее теплом, и в то же время – мужская «труба», выпускающая на свободу дым, золу, пепел, оплодотворяющие землю…

Блин! Я же совсем забыл о единороге… Где же, где же про него прочитать?

Сергей вскочил с постели и кинулся к книжным полкам: нервно разбрасывал он по полу книги первого ряда, стараясь проникнуть ко второму, где, как ему казалось, есть то, что ему надобно… Но всё попадалось не то, да не то… Неужели придется после работы ехать в «публичку»? Но в каких книгах искать – совершенно пока не ясно… И все же старался Сергей не напрасно… Случайно (случайно ли?) упавшая на пол «Энциклопедия по искусству» открылась на 314-й странице (опять это число 14!)… И когда раздосадованный он уже закрыл её и стал впихивать на прежнее место на полке, вдруг одно из дальних его «Я» очнулось и сказало: «Стоп-стоп-стоп!». Но что же это было? Точно, что-то очень знакомое и очень важное… Пришлось выпихивать книгу обратно и искать заветную страницу… Ну-ка, ну-ка, кажется это она… Точно! Боги, боги мои!!! Лицо его онемело в невыразимом очумелом восторге… Перед его глазами, близко-близко, предстала она, Ольга… Она улыбалась, улыбалась нежно и вместе с тем лукаво, именно так, как она это делала с могильной плиты… А всё стройное, грациозное тело девушки было увито зарослями цветущей земляники – словно эти цветы сорвали с могилы Ольги, сплели из них кружевное платье и подарили ее близняшке из энциклопедии…

Глава 34. Флора

Недельный отпуск Кострова-младшего медленно, но верно катился к концу. Занятий, пусть и не частых, никто отменять не собирался: траур трауром, а жизнь должна идти своим чередом, как и учебный процесс – органичная часть этой, по большому счету, малоосмысленной жизни. Потому ровно в 9.00 Сергей уже расхаживал перед сотней полусонных курсантов и пичкал их «бредятиной» о духовной жизни общества. Но и во всяком бреде, конечно, можно найти полезное и интересное! А потому Костров всегда по мере сил старался раскрасить сухие марксоидные темы оживляющими примерами из нашей жизни, как прошлой, совковой, так и нынешней, буржуазной, стремился объяснить, что такое капитализм с «российской пастью» (потому что лица у него нет и быть не может – так он искренне верил), куда нас ведет милый и всегда улыбчивый «дедушка Ельцин» (если он вообще способен куда-то вести)…

Но сегодня ему не хотелось пропаганды, и он решил рассказать о важности духовной жизни для человека, о том, что только одна духовность как «нравственно ориентированные воля и разум, религиозное и эстетическое чувства» способна вывести из тупика наше истерзанное реформами Отечество, что только наличие духовности отличает человека от животных, следовательно, её забвение – это забвение человечности. И пусть в программе значится «Общественное сознание и его формы», но он, Сергей Костров, отныне будет реализовывать свою программу – программу живой, т.е. жизненной философии, полезной и нужной для повседневного существования каждого мыслящего существа.

Как всегда лекция пролетела быстро, многое осталось недосказанным, неразвернутым (о, как его временами бесила черепашья медлительность, с которой курсанты пишут конспекты!)… Ну, и ладно, пусть так, лучше меньше, да лучше, и вообще – хорошего понемножку… Пора и делом заняться…

На кафедре на него глядели с едва скрываемым недоумением, а «старший друг и наставник» Филиппыч прямо и без обиняков спросил:

– Сереж, слушай, а что вчера-то, а? Мы тебя ждали, звонили, даже машину за тобой посылали, но так и не нашли…

– А что вчера? – натурально удивился Сергей.

– Ну, как же, девятый день… Руководство устраивало поминки, а тебя не было…

– Девятый? Разве? А я… я забыл… – неумело пытался оправдаться Сергей. – Тут такое происходит… Даже и не знаю, как рассказать… Слушайте, Филипп Филиппович, поехали ко мне, а? Ну, не сейчас, а вечером. Возьми Осинина и приезжайте часикам… Нет, лучше я за вами приеду часам эдак к трем… Нормально?

– Да ты не суетись… Я гляжу, ты куда-то торопишься. Если не секрет, то куда?

– Не секрет. В «публичку» надо смотаться – хочу поискать информацию про… про единорога, – наконец выдохнул Костров.

– А зачем тебе?

– Надо, Филиппыч, надо! Очень-очень надо!

– Ну, если надо, да еще и очень… Знаешь, кажется я могу тебе помочь, – и 55-летний доцент характерным жестом погладил подбородок, собираясь так с мыслями и в то же время что-то припоминая. – Вроде бы у меня была одна такая книжица… Да, точно есть… Названия, правда, не помню, кажется, кто-то из школы Анналов написал – то ли Бродель, то ли Ле Гофф, но точно помню, что там была картинка с твоим единорогом – ее моя внучка раскрашивала.

– Так поехали, у тебя же нет занятий! – обрадовался Сергей.

– Что за спешка, дружище? – недоумевал седовласый доцент.

– Времени мало, Филиппыч, очень мало! Надо до 21 июня успеть, все узнать, все понять…

– М-да, две недели осталось, даже меньше… А что будет 21 июня-то?

– Как что! – горячился Сергей. – Самая короткая ночь будет!

– И…? – не переставал удивляться «старший друг и наставник».

– Только ты не смейся, Филлипыч. Я на полном серьезе.

– Ну, говори же… Не тяни.

Костров набрал побольше воздуха в легкие (да и в бронхи, похоже, тоже) и на одном дыхании, но медленно-вкрадчиво торжественно произнес:

– В ночь с 21 на 22 июня откроются Звездные врата, откроются только на одну ночь, и мне надо будет, оседлав Единорога, попасть на нем в Иномирье, но сначала необходимо преодолеть Реку Плача, затем разбить Хрустальный Купол, и найти… – тут Сергей немного призадумался, но именно немного, и продолжил: – и найти кроваво-красный цветок папоротника, а может и не папоротника…

– А может и не цветок… – подхватил Филлипыч, едва сдерживая саркастическую усмешку.

– Да, может и не цветок вовсе, а… философский камень, а может и… сам Святой Грааль, – величаво-грустно закончил юноша.

– Лучше бы ты Василису Прекрасную себе нашел в этом Иномирье, а то я смотрю, девушки у тебя все нет, верно?

– Да нет, девушек хватает, только вот есть ли среди них та…

– Единственная, что сможет стать и музой, и женой, – поддержал коллегу пожилой доцент.

– Вот-вот, – согласился Сергей, желая перевести разговор на иную, более приземленную тему, но вопреки этому, опомнившись, добавил: – Теперь вы решите, что у меня крыша потекла после смерти родителей!

– Да, твой сюжет достоин Гоффмана и Булгакова вместе взятых… Что случилось-то?

– Ой, – покачал головой Сергей, – лучше и не рассказывать – все равно никто не поверит, – и скептически поморщился, отводя взор.

– А ты расскажи так, чтобы поверили! – убеждал старый любомудр молодого.

– В последние дни я такого насмотрелся и наслушался… Нет, – сопротивлялся Сергей, – лучше как-нибудь потом… Я, пожалуй, все же в лайбрари убуду, а к трем часам подъеду и мы устроим мужской междусобойчик, у меня дома…

– Да, интересно посмотреть, как ты живешь…

– Как живу… Обычно… – скромничал генеральский сын.

– Слушай, а зачем тебе ехать! – новым, много более резвым тоном заговорил Филиппыч. – Я так понял, тебе про единорога надо узнать, так ты спроси Валентину – у нее скоро пара закончится.

– Ты думаешь, она знает? – засомневался Сергей.

– А то! Она же историк и, если мне не изменяет память, писала диплом у самого Арона Гуревича.

– Да?! – радостно то ли вопрошал, то ли восклицал Костров. – Я и не знал. Кстати, в универе я слушал его спецкурс по средневековой культуре, но насколько помню, про единорогов там не было ни словечка.

– Знает-знает, не сомневайся, – убеждал Сергея доцент, – она же – лучший медиевист в городе. А пока пойдем курнем…

– Пошли, Филиппыч. Давно пора! – покорно согласился новоявленный искатель единорогов.

Валентина, действительно, знала, но немного, однако это немногое было главным. Конечно, Единорог – странное животное, свирепое, лютое, безжалостное и вместе с тем нежное, доброе, покорное… Воплощает силу и чистоту, мощь и легкость… В христианстве одновременно символизирует Христа и Богоматерь… Будто в нем сливаются мировые противоположности, Инь и Янь, женское и мужское, недаром его рог – это скрученные в спираль, слившиеся друг с другом два изначально разных рога… Рог его волшебен, способен излечивать не только разнообразные хвори, но и обращать отравленную воду в целебную… Но главное – приручить его может только истая дева, настоящая девственница, которой он покорно кладет голову на колени, мало того, даже истово ищет эту девственницу… Зачем ему ее искать?

Ответить на этот вопрос Валентина не могла… Вновь напрашивалось банальное фрейдистское объяснение: ясно зачем ему девственница, если на морде такой огромный набалдашник… Но эта гипотеза Сергею не нравилась, была в ней какая-то низменная фальшь, чтобы он мог с ней согласиться… Нет, не для секса он ее ищет… Но, в свою очередь, зачем девственнице приручать Единорога? Ведь не затем же, чтобы отвести на живодерню, где с него спустят шкуру, отпилят целебный рог… Также Валентина не слыхала, чтобы рог этого животного мог быть алмазным… М-да, тупик, очередной тупик…

К счастью, Сергей, кажется, понял хотя бы одну вещь – отправиться в Междумирье должен не он, а непорочная девушка, истинная девственница. Недаром, он так много думал о Костроме, о ее «дублерше» Аленушке, которая тоже посетила царство Нави, сохранив в опасном путешествии свою честь и телесную чистоту. Но где же найти эту Аленушку? Есть ли среди его подруг и знакомых такая? Сразу вспомнилась Света, а потом и жестокосердная, алчная Ариадна-Елена… Случайно ли ее так зовут? И может все наоборот – как порой бывает в сказках: Лена и есть его спасительница, а Света, напротив, губительница? Нет, на девственницу ни та, ни другая не тянет. Одна больше года замужем, да и ее забавы в госпитале… А сестрица… Нет, не похожа она на девственницу, хотя он ведь не проверял… Может, именно поэтому она ему и не дала – пронзила мозг Сергея очередная догадка… Значит, Ариадна… Неужели? Мозг Сергея заработал на предельных оборотах… Так-так, все сходится и не сходится… Если девственница, то сразу становится ясным, почему не дала – знает о своей миссии и хранит себя… Но по поведению стерва еще та, а девственница должна быть, конечно же, скромна, застенчива… Но… Неужели? Может, именно такой и должна быть девственница, которая сможет пройти эти испытания, одним словом, девственница-амазонка, целомудренная воительница как Диана-охотница, как отважная Артемида… Но если это так, то как понять, что это именно она, Ариадна? И явится ли она вновь, а если явится, то в каком качестве, когда и с какими целями? Может, самому её стоит поискать? Или все же не стоит??? Вопросы, вопросы, а где ответы, где? Ау? Нет, не слышно их, совсем не слышно… и не видно…

Чем больше он анализировал поведение Ариадны-Елены, тем сильнее убеждался, что это именно она, та, что отправится в царство Нави, в загадочное Иномирье… И ее таинственное появление, и голубая аура, и божественный аромат, и обещание, что через месяц «все возможно»… Да, во время второго визита, похожего скорее на ужасный наезд, она вела себя нагло, цинично и жестоко, но, возможно, это лишь испытание, лишь проверка??? И утром 22 июня, как это часто бывает в сказках, ужасная ведьма превратится в добропорядочную девушку, лягушка станет Василисой Прекрасной, чудовище – прекрасным принцем… ну, лучше принцессой, конечно. Чары, наложенные злой колдуньей, спадут, слетят, как пожухшие осенние листья, и тогда… тогда он обретет и любовь, и счастье, и Елена из губительницы превратится в его жену, любимую и единственную… Или же когда окаянная ночь испытаний пройдет, она, как сказочная Аленушка, отдав свою чистоту неведомому Иному (о том, кто или что это за Иное, Сергею думать не хотелось… пока не хотелось), отдаст ему себя… в благодарность за радушие и гостеприимство… и не на одну ночь, но и навсегда… Что ж, быть первопроходцем не обязательно, главное – быть законным супругом и наслаждаться красотой каждый день… Как же он запамятовал, ведь он уже де-юре ее муж, осталось только де-юре превратить в де-факто…

Далее Сергей стал настойчиво убеждать себя, что Елена, конечно же, красивее, чем Светлана, ну, может не красивее, но не менее обаятельна и притягательна, чем юная медсестра… И разве важно, что они двоюородные брат и сестра? Пусть официальная генетика утверждает, что потомство от таких браков с довольно высокой степенью вероятностью рождается больным, ну и что? Вон, в Средней Азии двоюродные женятся сплошь и рядом, и не только двоюродные, но даже дяди на племянницах, и ничего, никто не вырождается, напротив, плодятся много лучше, чем россияне… А если учесть, что их отцы не совсем родные, лишь сводные… Так-так, посчитаем, сколько у нас с ней общих генов… Так, общий дед дает 25 процентов, а родство бабушек еще 12,5, итого 37,5, но это на уровне отцов, а вот у нас… Надо это число разделить на 4 и получим 9,375… А у истинных двоюродных этот процент составляет 12,5… Да, не велика разница, пустячок, но все же приятно…

Благоухающая, сияющая, соблазнительная Ариадна, приплывшая с таинственного острова, а потом нежданно-негаданно заявившаяся к нему в квартиру, с каждой минутой нравилась ему все больше… И все меньше он верил в то, что именно она – та прекрасная дева, что его погубит! Если бы хотела погубить, то стала бы так рано раскрывать карты? Нет, конечно, не стала бы… Но тут он вспомнил про Харитона, про Аниму-Гесиону, про загадачную девушку в отравленном саду Сологуба… Может, именно Гесиона, кажущаяся спасительницей, и погубит его? Кто же кто, в конце-то концов? Светлана, Елена, Гесиона, Ольга???

И почему же именно он избран к какой-то великой и пока неведомой миссии? Почему именно ему Харитон показал проход в царство Нави? Зачем Анима-Гесиона так детально ему же растолковывала о пути в Иномирье? Помогала или, напротив, заманивала? И этот Астров со своим кроваво-красным Граалем-Папоротником… Что скрывается за этим символом, что нужно найти в царстве Нави, кого должна спасти Аленушка-Кострома, то есть его сестрица Ариадна или Ольга-Гесиона? Братца Иванушку? Но разве меня надо спасать? От кого? От Светланы или от иных, более могущественных сил? Или всё же целью миссии Аленушки является красный цветок, дающий полноту ведения?

Наконец, какова его роль в этом странном спектакле, разыгрываемом неизвестно кем и зачем? Какова все-таки его миссия? Что он должен сделать? Найти Единорога, а может… может просто по рецепту Харитона открыть для Ариадны путь в Иномирье? Но отчего самому Харитону это не сделать? Что, что хотят от него высшие силы??? На это ответа не было, была лишь уверенность, что высшие силы есть и хотят они чего-то важного именно от него, молодого философа с сентиментальной женственной душой…

– Саш, ты не поможешь мне отксерить пару страничек из этой книжицы? – услышал он из-за спины выводящий из задумчивой озабоченности голос Филиппыча.

– Да нет проблем. Пойдемте… – как всегда согласился безотказный Костров-младший.

Здесь следует отметить, что ксероксы в ту пору водились далеко не в каждом учреждении, а в летном училище таких диковинных забугорных «зверьков» было всего-то штук пять… И один из них еще пол-года назад поступил в коллективное пользование кафедры гуманитарных наук… Почему осчастливлена была именно эта кафедра, думаю, объяснять не стоит… А стоит лишь отметить, что с энтим ксероксом на «ты» был только Костров, и хранился сей заморский агрегат в кабинете начальника кафедры, полковника Липянина.

Господи, и кто надоумил Филиппыча вспомнить о ксероксе именно сейчас! Но, видимо, этот кто-то все же существовал, поскольку результатом воспоминания стал визит наших коллег-друзей в кабинет Липянина, а итогом этого визита оказались не только отксеренные странички, но и … случайный взгляд (не много ли вообще случайных случайностей случилось в последнее время?), брошенный Сергеем на книжный шкаф… Боттичелли… Боттичелли? Боттичелли!!! И что? Что же?... Они уже вышли с Филиппычем из кабинета начальника, уже давно шли по коридору обратно на кафедру, уже почти дошли до нее, уже Филиппыч открыл дверь, как вдруг Сергей всё вспомнил! Ну, конечно, как же он мог забыть!!! Как он мог забыть про Ольгу и про её неожиданное, странное, загадочное…

Сергей стремглав бросился назад, потом снова к кафедре, когда понял, что ключи остались у Филиппыча, а затем опять к апартаментам начальника, к вожделенной полке за стеклянными дверьми книжного шкафа… И вот в его дрожащих, алчущих правды руках уже шелестит бумага столь нужной книги… Вот и он, портрет… Блин, и не оторвешься от этого взгляда, от этих прилипчивых нежных игривых глаз… Костров не просто вглядывался в лицо девушки, он пил, пусть только глазами, а не губами и ртом, но именно пил, вливал, всасывал в себя её двойственную красоту, и длилось это до тех пор, пока он, наконец, не насытился, не понял, не решил для себя, что же значит это лицо, эта улыбка, этот взгляд…

Флора (фрагмента картины «Весна»

Сандро Боттичелли)

Но всё-таки надо было удостовериться в правильности собственного понимания, а потому Сергей принялся искать, что же думает автор книги о личике этой всемирно известной блондинки с волосами пшенично-золотистого цвета… Так-так… «Умное, смелое…». Пожалуй, но не в этом суть… «Таинственно длинный, «русалочий» разрез глаз придает взору богини нечто неуловимо ускользающее и одновременно пристально всевидящее»… Неуловимо ускользающее? Пристально всевидящее?... Верно, конечно, но… Но главное в ином… «Скептичная и нежная… Привкус горечи в блеске ее радости…» Горечь? Сомневаюсь, скорее затаенная грусть, очень глубоко затаенная, спрятанная на самом донце бездонной души… «Образ женственной юности, мыслящей не по годам…» Ну, да, в мудрости ей не откажешь – это бесспорно… И все??? Это все, что автор смог нацедить о ее загадочном лице??? А главного так и не понял, не увидел… Придется самому… Что же всё-таки главное? Что же? Нет, не могу дать этому имени… понимаю, чувствую, а подходящего слова не нахожу… Блин, что же это такое! Надо расслабиться, а потом снова свежим взглядом…

Опять пошли на прокур… Вернулись… И тут Сергея осенило…

– Филиппыч, слушай, посмотри-ка на этот портрет и скажи мне, каким одним словом можно описать этот взгляд?

– Одним словом… – «старший друг» вгляделся в изображение, потом перевел глаза куда-то на потолок, затем снова на портрет, и, наконец, вынес вердикт: – Одним словом, говоришь? Пожалуй, пожалуй я выбрал бы «ожидание» или даже «предвкушение»… Видишь, как рот приоткрыт? Она словно ждет… Такие гобелены ведь вешали в спальнях сеньоров, поэтому она в сущности говорит: «Иди ко мне, любимый! Возьми меня! Я так долго тебя ждала, так тебе рада, так тебя люблю!»

Костров выхватил книгу с портретом, чтобы снова впиться в него глазами:

– Точно! Ты прав, прав на все сто, Филиппыч! – радостно заголосил Сергей. – Спасибо тебе, спасибо, мон ами!!! Если бы ты знал, как ты мне помог! Теперь все прояснилось!

– Да что прояснилось-то? – резонно вопрошал седовласый доцент.

– Как что? Ты же сам сказал: она ждет, она зовет меня!

– Да кто она? Эта девица с картины? Причем здесь эта девушка и ты? – допытывался правды Филиппыч.

– Да нет, не эта, а та, другая, Ольга, ее близняшка.

– Какая Ольга?

– Ольга Кравцова. Я тебя с ней познакомлю! Ты увидишь и все поймешь. Давай прямо сегодня к ней поедем.

– Так она живет в нашем городе? – поинтересовался Филиппыч.

– Ну, разумеется… Я вчера с ней познакомился…

– Где познакомился?

– Конечно, на кладбище. Когда навещал родителей… Она прямо с ними рядом… живет, – несколько смущенно и потерянно добавил последнее слово Сергей.

– Так она умерла? – в очередной раз удивился доцент.

– К сожалению… – чуть не плача выдавливал из себя слова Сергей.

– И давно?

– Несколько лет назад…

– И ты уже ей очарован?

– Знаешь, – Костров глядел прямо в глаза своему старшему другу, – мне кажется, что я её уже люблю… и ещё кажется, что люблю давно…

– Только этого тебе не хватало – влюбиться в умершую! – горестно посетовал Филиппыч. – Зачем? Ведь вокруг столько живых, молодых, здоровых, красивых!!!

– Да, конечно! И в реале есть прекрасные девушки! – Сергей снова вспомнил об Ариадне и Свете. – И их можно любить, но Ольга… Ей нужна моя помощь… Кажется, она и есть моя Анима… И мне кажется, что я могу ее спасти, понимаешь, Филиппыч?

– В смысле?

– Ты же знаешь, я поклонник Шестова, а он учит, что невозможное возможно, стоит только захотеть, захотеть по-настоящему, по-настоящему поверить…

– Во что поверить? – устало и вместе с тем иронично-скептически переспросил доцент.

– Как во что? Конечно же, в воскрешение… – и на лице Сергея зажглась умиротворенно-предвкушающая улыбка – именно такая, какая нередко и по долгу гостит на причудливых мордочках сумасшедших…

Глава 35. Расплата

Покинув хибарку цыганки, оставив той почти все взятые с собой деньги – одна часть из которых была накоплена самостоятельно за время жизни в Германии, а другая – нагло украдена из «заначки» мужа, – Вера резво побежала вдоль улицы. Резвость ее была вызвана не только радостью от выполненного долга, но в не меньшей степени обуславливалась огромной темной тучей, нависшей над угрюмой деревенькой. До переулка, где ее ждало такси, оставалось метров двести – Вера предусмотрительно решила оставить машину подальше от дома колдуньи, чтобы водитель не знал цели ее истинного визита.

Когда первые сочные и редкие капли стали мягко укладываться на дорогу, разбрасывая в стороны микроскопические кусочки пыли, Вера ускорила шаг, перейдя в конце концов на легкий бег… Вот и конец улицы, вот и... Вера остановилась на том самом месте на краю дороги, где полтора часа назад припарковалась желтая «Волга», в которой она прибыла на «операцию»… Но теперь оно, это место, было девственно пустым, лишь едва проглядывали следы шин на обочине… Вера Сергеевна огляделась, обернувшись вокруг своей оси три раза подряд, но нигде не наблюдалось ни единого автомобиля… Дождь меж тем закончил прелюдию и перешел к исполнению главной партии… А у нее, конечно же, не оказалось даже зонтика… «Куда, куда же он делся, этот козел! – то ли проклинала, то ли гневно вопрошала она исчезнувшего водителя. – Как? Как он мог уехать? Куда? Зачем? Ведь обещал… Воистину, все мужики сво…»

Возвращаться в жилище гадалки Вере совсем не хотелось, а проситься к кому-то на постой… Нет, не стоит, мало ли что… Неподалеку загромыхал товарный поезд… Значит, рядом станция… Прикрывая сумочкой голову, тщетно стараясь уберечь от разгрома только утром сделанную модную прическу, Вера поскакала в сторону железной дороги…

Целых полчаса ждала Вера электричку, укрывшись под раскидисто-густой кроной одинокого клёна – на полустанке не оказалось ни кассы, ни зала ожидания… Разумеется, она вымокла до нитки – платье можно и нужно было отжимать, но несмотря на окружающую безлюдность, Вера на это не решилась… Так и поехала «мокрой курицей» в родной Святогорск.

Только сейчас, в электричке, она раскрыла книгу Тончо Жечева, раскрыла скорее от скуки, чем из интереса, раскрыла и стала читать… Стала читать без особого энтузиазма, просто хотела убить время, отвлечься от сумеречных мыслей, а заодно и узнать, что же это за лебедь и какой смертью он умер. Но неожиданно для себя увлеклась и за час синтетического чтения проглотила всю книжицу. Да, теперь она знала, что же это за лебедь и какой смертью он умер, но легче от этого ей не стало, скорее наоборот…

Доехав до вокзала, Вера Сергеевна взяла такси и вскоре уже отогревалась в тепле служебной квартиры. Наполнила ванну, выпила кофе, сдобренное обильной дозой коньяка, потом долго нежилась в горячей воде… Но несмотря на предпринятые меры, Вера заболела – целую неделю кашляла, чихала, сопливила, перманентно борясь с температурой и головной болью то таблетками, то народными средствами… Конечно, болезнь не помешала ей подсыпать магическое «снадобье» в питьё мужа – она это сделала сразу же, как Иван вернулся из командировки, и сделала весьма ловко, так что муж не заподозрил ровным счетом ничего…

Но злоключения Веры Сергеевны не ограничились болезнью… Стоило ей выйти на улицу, в магазин, как тут же она поскользнулась, поскользнулась прямо на сухом асфальте и настолько неловко упала, что сломала шейку бедра… Она не решилась рассказать мужу, что перед тем, как упасть, ей почудилось, что на короткий миг тротуар перед ней вдруг заблестел так, будто тонкая пленка льда укрыла его, и как только она вступила на неё, то ноги резко поехали в разные стороны… Когда же, превозмогая боль, привстала, то никакого льда, никакой блестящей поверхности не обнаружила… И в тот самый миг, когда ее тело пронзила острая боль, она не только поняла, что сломала кость, но и причину своих бед…

Её поместили в отдельную палату-люкс – единственную в святогорском госпитале… Шесть недель она там куковала, лежа на вытяжке… За это время просмотрела чуть ли не все фильмы, созданные за последние годы как у нас, так и в Голливуде, – муж заботливо привез ей и телевизор, и видеомагнитофон… Но на душе у нее не было ни радости, ни довольства…

Выйдя из больницы, стала заново учиться ходить – сначала с костылем, потом с палочкой… И как только поняла, что ходить она уже худо-бедно может, Вера тут же отправилась в Черное… Всю недолгую дорогую до обиталища колдуньи она думала, что скажет той… Думала, но не находила… Наверное, ей надо было просто взглянуть в глаза цыганки, просто взглянуть…

Вот и знакомая улица, вот и… Вера выскочила из автомобиля как ошпаренная, на мгновение забыв о недавно полученной травме… Дома под номером 66 не было! Нет, не то чтобы совсем, но… но на его месте чернело пепелище – жилище волховицы сгорело дотла и, судя по тому, что кое-где уже среди головешек начала прорастать трава, сгорело давно – не меньше месяца назад…

«Что ж, значит не я одна наказана! – злорадно улыбнувшись, подумала про себя Вера. – А эта сука по-прежнему жива, наверное, через месяц разродится! Ну, и по делом ей – пусть будет матерью-одиночкой, певичка сраная… Если родит, конечно, всё-таки Майя обещала и… И пусть её Ванечка теперь реже стал бывать в командировках, пусть потускнел, похудел, но ничего, это пройдет и все нормализуется. Главное, что он теперь останется с ней, навсегда, навеки, до гробовой доски! Ну, а нога, нога заживет, и через месяц-другой она снова будет ходить нормально… Но что же тут произошло? Что стало с Майей?»

Завершив недолгое ковыляние по территории пожарища, Вера с удивлением обнаружила, что и новый кирпичный коттедж серьезно пострадал от огня – на почерневших стенах зияли протянувшиеся сверху вниз трещины, а кое-где оплавился даже кирпич… Что же тут произошло, если даже камень так серьезно пострадал?

– Здравствуйте, вы не скажете, что тут случилось и где теперь Майя, цыганка? – с таким вопросом Вера обратилась к пятидесятилетнему мужчине, открывшему ей дверь в ближайшем к пожарищу доме.

– Разве не видно, девушка? – услышала она в ответ. – Пожар был…

– А когда, почему? – допытывалась Вера.

– Да месяца полтора назад или чуть поменьше, – припоминал мужчина, – ночью было дело… А почему? Кто же его знает… Вы у пожарных спросите – им виднее…

– А Майя, что стало с ней?

– С цыганкой-то? – мужчина ехидно усмехнулся. – Так ей и надо, этой чертовке! Убралась отсюда… До утра причитала вместе с дитями своими, кажись, всё имущество ихнее там и сгорело… Хорошо, что никто не помер… Ну, а потом уехала… Собрала манатки и укатила на уазике…

– Куда укатила? – продолжала допрос Вера.

– А я знаю? Она мне не докладывалась… Наверное, к своим убралась, они же все между собой родня… Ищи теперь ветра в поле… А на кой она вам? Приворожить что ль кого надо?

– Да так… – неопределенно промолвила Вера и пошла к автомобилю…

– В город? – осмедомился таксист.

– Да, в город… – вяло согласилась пассажирка.

– Домой? – уточнил водитель.

– Домой?... Нет, в церковь… В храм…

– В какой именно, дамочка? У нас их два…

– В тот, что самый большой. Названия я не знаю, – призналась удрученная женщина.

– Ну, значит, во Всехсвятскую церковь, та, что возле рынка, знаете?

– Конечно, знаю. Такая вся красная… – подтвердила Вера.

– Ну, да, там раньше был краеведческий музей, а год назад снова стал храм…

– Ну, поехали, милок, поехали! – скомандовала Вера и ушла в себя…

С тех пор Вера стала бывать в церкви каждую неделю, если не считать праздничные дни. Обычно она приезжала по субботам, ко всенощной, и всегда – на общественном транспорте: ей казалось, что к Богу нельзя ехать в комфорте автомобиля. О ком и о чём она молилась, Вера Сергеевна не распространялась, но проводила перед иконами каждый вечер не меньше часа, всегда ставила свечки, покупала церковную литературу и всякий раз жертвовала деньги на церковные нужды, опуская по нескольку купюр в баночку для пожертвований… Но вот заставить себя исповедаться или причаститься Вера не могла, к тому же она была некрещеной, ведь ее родители были правильными советскими людьми, членами партии, значит, атеистами…

Может быть, жена генерала так и не нашла бы в себе сил на совершение таинства вступления в церковь, если бы однажды… В тот вечер она была дома одна. Сын уехал на две недели на турбазу в горы, а муж был в очередной командировке, на этот раз в Москве, где проходил трёхдневный методический сбор начальников военных училищ… Самолет должен был прилететь в десять вечера, а Вера всё приготовила уже заранее – и салат-оливье, и свиные отбивные, и картофель-фри, и заливную рыбу, не говоря о традиционной рюмочке водки «Абсолют»… Часы показывали только девять вечера, на улице все еще было светло, завтра начнется последний месяц этого непростого для неё лета… И вдруг она вспомнила нечто важное… Схватила ключи, выбежала из квартиры – Вера Сергеевна уже почти не хромала и больше недели ходила без палочки…

Ну, конечно, она забыла про газеты, про любимую «Вечерку» мужа, которую приносили аккурат к семи-восьми вечера… А она не прикасалась к почтовому ящику целых три дня!…

Стараясь скоротать время, Вера раскрыла сегодняшнюю газету… Пробежала глазами стандартные заголовки: «Мэрия или исполком?», «Кто остановит цены?», «Шахтеры требуют справедливости»… Она уже собиралась закрыть газету, но какой-то внутренний голос ей приказал: «Загляни на 4-ю страницу…» Её глаза тут же уткнулись в колонку с правой стороны, на вершине которой серым квадратом пламенел знакомый портрет, а внизу…

Глава 36. Смерть лебедя

Роды начались внезапно, впрочем, так бывает, наверное, всегда… Начались раньше срока почти на две недели, что тоже нередко… Начались накануне ночи, в самой сердцевине сумерек… В общем, ничего необычного… Прежде всего Ольга вместе с сестрой быстренько собрала необходимые вещи – медицинские документы, паспорт, халат, тапочки, пару белья, зубную щетку, пасту, расческу и много других мелких мелочей, которые, как она полагала, должны пригодиться ей в роддоме… В роддом решили ехать на такси – так комфортнее… А пока ждали машину, решили посидеть на дорожку на кухне…

– Как ты думаешь, позвонить ему? – грустно спросила Ольга.

– Ему? Не знаю… – смешалась Ася, не ожидавшая, что сейчас речь зайдет об этом. – Ты его любишь?

– Да, очень! – подтвердила Ольга.

– Но ведь он больше не хочет видеть тебя?

– Да, он так и сказал: «Прошу, больше не звони мне!»

– И с тех пор ты ни разу не звонила?

– Да, конечно, ведь я люблю его и всё ему прощаю, даже отвержение… Но сегодня особый день, ведь это и его ребенок… Ладно я, но Сашенька…

– Сашенька? – переспросила Ася.

– Да, Сашенька, я так решила назвать! Неужели я завтра ее увижу!? Даже не верится!!!

– А почему Сашенька?

– Сложно объяснять и долго… Но если коротко… Год назад умерла от рака девочка с таким именем, умерла далеко отсюда, в Германии, ее родители и она сама целый год боролись с болезнью, ходили и к экстрасенсам, и в церковь, и молились, и в Германию уехали, чтобы… А вышло иначе… Ей было только 9 лет, она была очень красива, талантлива – прекрасно рисовала…

– Откуда ты это узнала?

– Из снов, Асенька, из снов! – Ольга наконец улыбнулась. – А если честно, то об этом была статья-исповедь в одном журнале, она называлась: «Сашенька. Последний год. Записки отца»… А у моей дочки, похоже, отца не будет…

– Да брось ты свой пессимизм, Олька! – запротестовала Ася. – Вот выйдешь из роддома, вернешься в театр, снова влюбишься…

– Я не хочу снова! – прервала сестру Ольга. – Я люблю Ивана! Его одного!

– Да что в нем такого? Он же старше тебя на 20 лет!

– Да, старше. Но он… Нет, это нельзя объяснить словами… Просто он – настоящий мужчина, мужчина во всех смыслах…

– А что же он тебя бросил беременную?

– Он не виноват, Ася, – оправдывала любимого Ольга, – это всё она, его жена… Ладно, так звонить или нет?

– Давай так, – предложила Ася, – позвоним на удачу, если трубку возьмет он, то скажешь, если – жена, то просто положим трубку!

– Хорошо, давай…

Но трубку взяла Вера…

– Что ж, значит не судьба, Асенька! – посетовала Оля, и глаза ее тут же увлажнились.

– Да, похоже, что так! – согласилась Ася. – Гляди, кажется такси подъехало…

Оля медленно подошла к окну:

– Да, пора, сестричка! Проводишь меня?

– Спрашиваешь!? Конечно…

Они быстренько погрузились в такси и уже через 15 минут были в приемном покое роддома металлургического комбината – именно он был ближайшим. На оформление формальностей ушло еще минут 10… Наконец, пришла пора прощаться…

– Если что со мной, – мягко проговорила Ольга, – обещай воспитать дочку.

– Оля, зачем ты так!? Все будет хорошо! – откликнулась Ася.

– Ну, конечно, Асенька, но все же пообещай! – грустно произнесла Ольга.

– Обещаю, конечно, обещаю! Но все будет хорошо! Я знаю!

– Глупая ты еще, Асенька! – Ольга обняла напоследок сестру и в сопровождении санитарки отправилась в глубь роддома по длинному едва освещенному коридору.

Её сразу поместили в помещение для рожениц, для тех, кто вот-вот должен разродиться… Сегодня ночью, кроме нее, в нём никого не было… Когда схватки стали частыми и нестерпимыми, Оля тихо попросила обезболивающее, но ей сказали, что это вредно для ребенка, что надо терпеть и снова оставили одну… И только тогда, когда она стала кричать криком, подошел врач… Она старалась следовать всем инструкциям, всем указаниям акушерки: лежать – смирно, дышать – правильно, тужиться – ритмично… Похоже, уставшие за день врачи проморгали тот самый момент, когда обычные роды стали патологическими… Слишком поздно заметили, что девушка на столе начала задыхаться… Они успели спасти ребенка, но только ребенка… А у Ольги, у неё просто остановилось сердце, остановилось навсегда…

И в тот самый миг, когда оно перестало биться, Ольга увидела, увидела если не всё, то самое главное, увидела и поняла…

За столом сидели две женщины, обе красивые и довольно молодые… В той, что была справа, она без особого труда распознала Веру Сергеевну, жену своего любимого, не раз виденную на фотографиях… В руках другой, совершенно ей незнакомой смугловатой черноволосой красавицы, Ольга разглядела собственную фотографию, ту самую, которую подарила Ему ко Дню Советской Армии, ту самую, которой так гордилась, так дорожила… Держа ее портрет прямо перед собой, женщина что-то быстро шептала, но слов Ольга не слышала, впрочем, как и других звуков… Не слышала, но прекрасно понимала, о чем идет речь…

Закончив заговор, цыганка протянула фотографию Вере Сергеевне:

– Ну, давай, коль не боишься!

– Что? – недоуменно возвела очи на кудесницу Вера.

– Как что? Бери иголку и…

– И…? – Вера по-прежнему оставалась в недоумении.

– Сначала проткни глаза, сначала левый, потом правый! – назидала волховница.

– Зачем? – Вере явно не хотелось «мараться»…

– Глупая, – гадалка уже начинала злиться, – чтобы она нас не увидела, чтобы не знала, кто ее приговорил, кто приголубил… Только постарайся с первого раза попасть в самый центр зрачков!

– Готово! – удовлетворенно промолвила Вера, опуская иголку. – Что теперь?

– Дай иглу! – потребовала Майя.

– Зачем? – снова засомневалась женщина.

– Дай говорю! – кипятилась цыганка. – Здесь нельзя медлить!

Вера покорилась: протянула смертоносное оружие, продолжая любоваться только что проделанной работой.

– Руку! – прокричала ворожея.

Теперь Вера Сергеевна уже не спрашивала «Зачем?», а молча протянула ладонь.

Резким движением Майя проткнула средний палец гостьи, после чего выхватила у нее фотографию жертвы и ловко воткнула окровавленное жало иглы прямо в левую грудь девушки, запечатленной на фотобумаге.

– Извини, – пустилась в оправдания кудесница, – это надо было сделать очень быстро…

– Понимаю, – сочувственно вздохнула Вера. – Надеюсь, это всё?

– Почти, – лукаво, но по-прежнему хмурясь, проронила волховница, – осталась самая малость…

… – Вера только вопросительно уставилась в миловидное лицо ведьмы.

– Эту фотографию, – начала пояснения цыганка, – надо закопать в могилу вместе с покойником, но – и это самое важное, – лицевой стороной положить на левую сторону груди умершего, прямо под одежду, прямо на голую кожу… Сможешь это сделать?

– Тьфу, гадость какая! – Веру невольно передернуло – видимо, она живо представила себе эту то ли гнусную операцию, то ли просто картину…

– Как только труп начнет разлагаться, – Майя, видимо, решила помучить напоследок богатую клиентку, – жертва начнет болеть, страдать, чахнуть, трупный яд все глубже будет проникать внутрь фотобумаги и вместе с тем в организм жертвы, а потом…

– Хватит! – резко прервала её Вера.

– Какие мы нежные! – с ехидцей откликнулась Майя, но, тем не менее, смилостивилась, а после небольшой паузы снова спросила: – Ну, так как насчет трупа?

– Какого трупа? – Вера продолжала сопротивляться, кося под забывчивую дурочку.

– Знакомые в моргах есть? – прямо спросила волховница.

– Нет, откуда… – проинформировала гостья.

– Ладно, тогда я сама, есть один парень…– обрадовала клиентку ворожея.

– Я могу идти? – осведомилась Вера.

– Скатертью дорога! – отозвалась Майя.

– Ты не слишком любезна! – с укоризной отвечала гостья. – Могла бы за десять штук быть и поласковей…

– Пошла вон, говорю! – гневно прошипела Майя, складывая полученный гонорар в ящик стола.

– Ну-ну… – только и произнесла Вера, произнесла, собрала свои вещички – фотографии мужа и сына, книжицу про Платона, – затем резво встала, развернулась и с сознанием выполненного долга, с гордо поднятой головой, спешно ретировалась.

Цыганка осталась в комнате одна. Встала, подошла к зеркалу, поправила вьющиеся густые волосы, что-то прошептала своему отражению по-цыгански и… плюнула ему прямо в лицо, после чего начала ругаться непонятно на кого… Затем пересекла комнату, упала на колени и стала молиться перед иконой Богородицы...

Ольга, наблюдавшая дотоле всю сцену как бы со стороны, теперь неожиданно для себя самой медленно вползла в тело молящейся, слилась с ним… Теперь она молилась вместе с цыганкой и так же, как Майя, смотрела прямо в глаза Богородицы, изображенной на иконе. Но не просто смотрела, а тихонько плыла им навстречу… Скорбные глаза матери Спасителя становились всё больше, всё ближе и ярче… На долю секунды девушке почудилось, что не только лицо, но и все тело целомудренной жены Иосифа пришло в движение, ожило… А в следующее мгновение она уже оказалась то ли внутри этих глаз, то ли за ними… Дальше был тоннель, в конце которого мерцал далекий лазоревый свет… Теперь уже он надвигался на Ольгу, становясь ближе и ярче, но тут тоннель внезапно оборвался, и девушка оказалась на лесной полянке, окруженной ровными рядами берез, увенчанных изумрудными россыпями шелестящих листьев… А посередине полянки блестела голубая гладь неизвестного, почти идеально круглого пруда…

…А внизу, под фотографией Ольги, шел текст некролога: «Культура Святогорска получила новый удар, понесла новую невосполнимую утрату. Неделю назад весь город хоронил главного режиссера драматического театра… А сегодня ночью трагически ушла, пожалуй, самая талантливая актриса последних лет, чье молодое дарование пестовалось у нас на глазах… Обиднее всего, что злой рок на этот раз унес юную жизнь солистки… Ольга Кравцова скончалась скоропостижно – во время родов у нее остановилось сердце, остановилось рано утром за несколько минут до рассвета. Усилия врачей не увенчались успехом. Сиротой осталась новорожденная дочь…»

Вера несколько раз перечитала текст. Радовалась ли она этой вести, печалилась ли, сожалела ли о содеянном? В её душе было всё – и радость, которая теперь ей была противна, и боль, источник которой она пока не знала, и жалость как к умершей, так и к новорожденной девочке, но сильнее всего её обожгло чувство вины… Но как избавиться от него, как загладить???

Но если в голове ее шла борьба разных чувств и страстей, то действия ее тела были четки и размеренны. Сначала она выпила водки, благо, бутылка была уже початой, затем схватила газету, скомкола её, выбежала из квартиры, но в мусоропровод выбросила не сразу – предварительно изорвала на мелкие кусочки…

Через неделю Вера Сергеевна приняла крещение и с тех пор стала и исповедоваться, и причащаться. Она поняла, что только её религиозность, только искренняя вера в Бога может спасти её от гибели… И она верила, старалась верить, снова и снова молилась у образов, снова и снова несла деньги в храм, покупала и читала душеспасительную литературу. И лишь одного она не могла сделать – признаться священнику, что совершила приворот, что обрекла на гибель юную девушку, лишила матери едва успевшую родиться девочку, похитила у матери дочь, сестру – у сестры, наконец, украла у мужа ту, которая стала бы для него Настоящим Счастьем, Настоящей Любовью…

ОГЛАВЛЕНИЕ

Пролог 5

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Погасшая звезда 7

Глава 1. Водоем 7

Глава 2. Падение 13

Глава 3. Зеркало 19

Глава 4. Госпиталь 29

Глава 5. Менада 39

Глава 6. Обещание 47

Глава 7. Новый Аваллон 53

Глава 8. Наследница Ихтиандра 60

Глава 9. Полет 71

Глава 10. На вершине 81

Глава 11. Легенда о Дьяволе 97

Глава 12. Возвращение 125

Глава 13. Ариадна и Тесей 133

Глава 14. Марина 141

Глава 15. Бабушка 153

Глава 16. Маша 157

Глава 17. Два брата 165

Глава 18. Преступление 169

Глава 19. Предсказание Анфисы 173

Глава 20. Светлана 178

Глава 21. Коллекция генерала Кострова 183

Глава 22. Вера 188

Глава 23. Религия свободы и любви 191

Глава 24. Саша 204

Глава 25. Беда 212

Глава 26. Второе пришествие Ариадны 217

Глава 27. Артефакт 224

Глава 28. Харитон 228

Глава 29. Звезда 234

Глава 30. Междумирье 245

Глава 31. Купала и Кострома 254

Глава 32. Майя 266

Глава 33. Гуси-лебеди 273

Глава 34. Флора 276

Глава 35. Расплата 284

Глава 36. Смерть лебедя 288

Литературно-художественное издание

Киричек Александр Владимирович

Водоём

Мистическая сага-трилогия

Часть 1.

Погасшая звезда

В авторской редакции

На обложке – картина В. Э. Борисова-Мусатова «Водоём» (1903)

Технический редактор Киричек А. В.

Компьютерная верстка Киричек А. В.

Макет Киричек А. В.

Подписано в печать ______ Формат 60×84 1/16.

Печ. л. 18,5. Уч.-изд.л. 13,4. Бумага офсетная.

Тираж 50 экз. Заказ ________

Издательство «Немезида»

141170, Московская область, п. Монино, ул. Маслова, д. 14а.