Вода и Перо. Все пути

Глава 20

Южная Империя, подземелья17 Петуха 606 года Соленого озера

Она следовала за ними до развилки. Стук трости, уверенная поступь гвардейца, сбитый ритм шагов Текамсеха — настолько знакомый, что любую неправильность ощущаешь всем телом.

От поворота предстояло бежать. Соседний действующий выход был далеко, и хотя Кадо помнила сплетения тоннелей наизусть, это не сокращало расстояния. Особенно наверху.

Ночью этот город был немногим теплей подземелий, но всегда оставался куда более шумным. В каждом доме жило слишком много людей и они слишком старались быть тихими. Трущобы Империи отличались этой попыткой не шуметь, а еще — неровными узкими тропами и крохотными, в три циновки, домами.

Кадо предпочитала ходить здесь по крышам.

Направление на дворец она знала идеально — достаточно часто нужно было забраться хоть и не в покои Императора, но к его писарям или чиновникам. Вот и место, где должны были подняться Текамсех и остальные. Они не могли уйти далеко…

Запах крови был знакомым и острым.

— Да славится Император!

Вечная улыбка померкла, сползая с лица, Кадо поджала губы. Слишком просто было угадать, что происходит на улице — знакомые звуки, шорох, с которым ткань скользит по стали, стирая кровь. Влажный кашель.

Кадо вскинула голову.

Значит, все же не убит с одного удара.

Значит, есть шанс.

Перо уже было в руке, строчки рухнули на плечи предателей жестоким обвалом, сначала выводя из боя мага, а через пару мгновений и гвардейца. Кадо спрыгнула на землю, повела головой. Шагнула к убийце, который пытался отползти в сторону, схватила за длинные, как у всех имперцев, волосы.

Кинжал взрезал не только горло, но всю шею до позвоночника. Наступила очередь мага.

Он даже не пытался бороться или бежать, не человек — чужое безразличное оружие, не имеющее собственной воли.

Убивать его было не за что, но пощады он тем более не заслуживал.

Кадо подошла к лежащему на земле магу, сориентировавшись по тяжелому дыханию, прижала коленом. Два разреза по сухожилиям, короткое напутствие:

— Сбежать ты не сможешь, но шанс у тебя есть. Такой же, как у него.

Краткий миг потребовался, чтобы почувствовать направление, найти Текамсеха. Кадо скользнула пальцами по телу, нащупывая рану.

Наткнулась на широкую ладонь, всю в крови.

— Прижимай крепче.

Услышала смешок в ответ, подхватила Текамсеха на руки.

У него не было даже часа, а до аванпоста требовалось пройти намного больше. Она никак не могла успеть.

Но он имел право хотя бы умереть не в этих трущобах. Не у ног человека, которому поверил.

***

королевство Цергия, приграничная пустыня18 Петуха 606 года Соленого озера

Идти было легко. Казалось, ничего не изменилось — в лицо все еще летел песок, гребни барханов уходили из-под ног. Дважды Рагнар падал, вставал, и продолжал идти, пока порывы ветра сбивал песчинки с ткани плаща. Вороний глаз оставался справа, и хотя следов на песке не было и птиц он не рисовал, знал, что идет верно.

Бурдюк был еще наполовину полон, когда у подножия дюны показалась маленькая светлая фигура. Рагнар шагнул к ней, не глядя под ноги, и, конечно, тут же поплатился. Обманчиво мягкий песок ударил в бок, небо и земля завертелись, сливаясь в серое марево, затрещала двойная, надежно прошитая кожа. Рагнар скатился в ложбину, с трудом приподнялся, вытер обожженное солнцем и песком лицо. Сел на коленях, улыбаясь.

Эрик замер на фоне встающего солнца, перо в руке капало водой.

Мгновение затянулось, Рагнар, просто чтобы занять руки, передвинул бурдюк вперед, убеждаясь — порвал. Засмеялся тихо.

Ему все же не дали права выбора. Впрочем, и хорошо. Так он точно не мог ошибиться.

— Учитель?

Словно сбилось что-то, как бывает, когда смотришь глазами творения. У Эрика была вода, почему же он медлил? Один росчерк и все закончится. Убей или умри, Рагнар столько раз вырывал собственную жизнь из чужих мертвых рук, разве не должно сейчас все повториться, только сменив роли?

Эрик подбежал к нему, рухнул на колени напротив.

— Вы в порядке, учитель? Вы не сильно ушиблись?

Он смотрел и не мог понять. Убей или умри, день или ночь, приказ или смерть — такие ясные противоположности, управлявшие его жизнью, рассыпались перед обеспокоенным лицом светловолосого юноши.

— Ты сильно обгорел, — сказал, просто потому что это было единственным очевидным фактом. Эрик улыбнулся обметанными коркой губами.

— Ну да, я же часто днем шел. Простите! Я подумал, — запнулся, отвел взгляд. Высокий голос стал тише, как будто взрослей. — Я подумал, вы рисуете намного лучше меня. И если я вас просто сразу подожду, могу не успеть ничего сказать.

Рагнар кивнул. Улыбка была болезненной, как рана. Эрик протянул руку, за шнурок вытянул из-под накидки приказ. Рагнар склонил голову, позволяя снять его, но тут же перехватил коричневый тубус, с трудом поднялся — пустыня здорово намяла ему бока. Размахнулся и зашвырнул приказ так далеко, как только смог, а в верхней точке вдруг появилась птица, закричала торжествующе, подхватив петлю, унося ее в глубины песков.

— Идемте дальше вместе? — Эрик спрятал перо. Рагнар кивнул. Уточнил другое:

— Ты сотворил ее за долю мгновения. Все же научился...

— Упрощать? Нет, — такое шкодливое выражение Рагнар, кажется, никогда не видел на этом лице. — Просто научился рисовать очень-очень быстро! Иначе у меня бы тот дворец не вышел. Вы же его видели, правда?

Рагнар кивнул, отводя взгляд. Его тут же взяли за руку.

— Учитель? Все в порядке?

— Да, Эрик.

Удивительно приятно было осознавать, что лжешь. И в то же время — что эта ложь вскоре станет правдой.

***

республика Магерия, город Варна23 Петуха 606 года Соленого озера

Она устала. Фриц уехал и не подавал вестей, светская жизнь, которая раньше развлекала, казалась пресной. Это не отменяло необходимости посещать магазины, парки и дружеские ужины, конечно.

Обычно каждый месяц негласно принадлежал одному из дожей, живущих в окрестностях, но на этот раз все полетело вверх тормашками. Впрочем, Танкред Тилль, которого вообще только недавно перестали игнорировать в обществе, не опускал руки. Адельхайд по-своему восхищалась его упрямством: за двадцать лет, прошедших с тех пор, как вся Магерия говорила о его милой бастардке, Танкред сумел не только восстановить репутацию, но и заметно приумножить богатство.

Это вызывало уважение и одновременно безумно раздражало. После того, что он сделал, он заслуживал куда более глубокой ямы, такой, чтобы никогда впредь не подняться.

— Адель, дорогая, на тебе лица нет, — заметила Грета, когда не слишком многочисленные гости перешли из сада в гостиную. — Не верю, что ты так беспокоишься из-за своего Ройтера!

Адельхайд блекло улыбнулась.

— Конечно нет. Просто вся эта суета, убийство, облавы в городе. Еще и Курт совсем плох.

— Который владеет доходным домом, где ты снимешь квартиру? Но у него же есть наследники, — взмахнула рукой Грета. — Ужасно жаль его, конечно, но тебе ведь в любом случае не придется искать новое жилье?

— В том-то и дело, дорогая, что прямых наследников нет. Представляешь, сколько будет возни? А если за неделю никто не вступит в права, законники опечатают его имущество.

— Ужас какой!

Адельхайд выслушивала охи и заверения, что подруги обязательно помогут ей с новой квартирой, если потребуется, кивала. Сложно было не хлопать веером, не теребить платок. Жить, как ни в чем не бывало. Все семена посажены, полив не требуется, дожди идут в ее землях в соответствии со всеобщими пожеланиями.

В землях ее брата. Если план провалится, будут идти в землях мужа.

— Я слышал, стража поймала бандитов, которые забирались в доме, — донеслось от столика с напитками, вокруг которого собрались мужчины. Адель, вежливо улыбнувшись дамам, поднялась с кресла, подошла за бокалом.

— О да, — Ланге — к слову, в самом деле очень милый, но несколько более манерный, чем Аде казалось приятным — обернулся к хозяину дома. — Танкред, говорят, вы лично скрутили тех, кто пытался вас ограбить. Неужели это правда?

— Что вы, Вернер, — почти шестидесятилетний Танкред Тилль мог бы все еще считаться красивым, если бы умел улыбаться. — Слухи всегда преувеличивают. Мне помог случай, телохранитель и стража, которая подоспела вовремя.

— В самом деле? Жаль, Бальдвин не пришел, он был бы рад слышать, что хотя бы вы не жалуетесь на бедняг. Ройтер говорил, их всех следует заменить наемниками!

— И они бы точно так же разленились, — подал возвышенно-дрожащий голос седеющий дож Кайзер. — Постоянные выплаты, не зависящие от того, как хорошо ты делаешь свое дело, неугодны птицам.

Фыркнула подошедшая к ним Грета, Адельхайд тоже сдержанно улыбнулась. Когда Кайзер садился на любимую козу рассуждений о птицах и Создателе, можно было хоть незаметно удалиться из комнаты. Они проверяли пару раз — увлеченный дож проповедовал с закрытыми глазами, словно сверяясь с отпечатанной в памяти книгой, и мог вещать в опустевшей комнате добрые полчаса, прежде чем понимал, что паства давно удалилась музицировать или курить.

— Однако я думаю, — Танкред поставил опустевший бокал на поднос слуги. — Эти нападения были слишком хорошо спланированы, чтобы за ними стоял всего лишь один бандит.

— Разве он не признался во всем? — скучающе спросила Зара.

Адельхайд отступила к другому столику, опустила тонкий ломтик хлеба в мясной соус. Сложно прочитать что-то по лицу того, кто ест.

К счастью, ее и видели сейчас только слуги.

Однако это тоже было странно. Леди Зальцман должно быть любопытно, ведь ее квартиру тоже ограбили.

— Этот Гирей Безродный? — тем временем говорил Танкред. — Да, вы правы, леди. Однако вы недооцениваете стойкость и верность подобных существ.

“Существ”. Даже не преступников, не бедноты! Да хоть бы козлом обозвал, напыщенный индюк, но вот так вообще отказать им в человеческой природе!..

В висках стучала кровь, Ада мелкими глотками запила хлеб сидром. Обернулась с улыбкой.

— В самом деле? Я слышала, стража прекрасно умеет допрашивать воров, неужели это не так?

— Вот именно, — кивнула Зара. У нее брат или отец служит в страже, или почему она всегда так выступает за них? — Мне кажется, ваши сомнения беспочвенны.

— Возможно, вы правы, — Танкред говорил вежливо, но твердо и даже головы не склонил, как следовало бы в споре с первой леди города. — Однако я считаю, за ними стоял кто-то еще. Тот, кому была выгодна подобная шумиха.

— О, ну тогда начинайте подозревать дожей Триер-Иста, — засмеялся Ланге. — Я гостил там недавно и господа весьма обеспокоены быстрым ростом влияния Варны.

Адельхайд улыбалась вместе со всеми, когда встретила мимолетный взгляд Танкреда и едва сумела не вздрогнуть. В карих глазах, которые якобы всегда должны быть теплыми, ей почудилась спокойная ледяная ненависть.

Он не может ничего о ней знать. Даже за ту разорванную помолвку Танкред не мог винить свою невесту — он ведь сам отозвал просьбу раньше, чем матушка убедила отца, что им нельзя рисковать репутацией, выдавая дочь за так низко павшего дожа.

Тогда что это было?

Адельхайд позволила Грете заболтать себя сплетнями, рассыпалась во взаимных комплиментах с Зарой — знала бы та, что новое платье портные на самом деле перешили из готового и отнюдь не в самом дорогом магазине города! Однако потом нашла возможность столкнуться с Танкредом, в качестве вежливого пустого разговора отметила, что нынче над озером часто стоят туманы и это наверняка влияет на торговлю.

— Опытные капитаны справляются, леди, — ответил он. — Только маги боятся выходить на берег в сумерках.

— Разве не всем разумней держаться более безопасных районов? — заметила она. — Тем более в свете всех этих событий.

— Вы правы, Адельхайд, это намного разумней и безопасней. Особенно для леди.

Такой простой и естественный светский разговор, но возвращаясь к подругам Адель не могла отделаться от ощущения, что бежит с поля боя. Особенно когда за спиной начали громко обсуждать будущую казнь.

— Думаю, это будет весьма зрелищно, — с отвратительным энтузиазмом воскликнул Ланге.

— И поучительно, — добавил Кайзер.

— Адельхайд, дорогая, проводишь меня домой? — Грета смотрела внимательно. Адель безмятежно улыбнулась ей:

— Неужели ты уже хочешь уехать? Тилль ведь обещал танцы и этого милого менестреля, приехавшего из Зарицы.

Как в детской игре: тот, кто побежит первым, проиграет. Тот, кто покажет боль, выдаст себя.

Значит, нужно было терпеть.

***

магреспублика Илата, город Илата16 Петуха 606 года Соленого озера

Они бежали, взявшись за руки, и ранние прохожие отпрыгивали с их дороги. В голове вертелась куча мыслей — словно мусор, когда перетряхиваешь крупу. Как вышло, что Сид был господином. Почему все удивлялись магии Витама. Почему господа вообще решили, что обязательно будет бунт и прямо сейчас.

Только все это было не больше, чем мусором. А горсть зерна в руке — вот она. Широкая ладонь Сида, его плечо, темные волосы и дурацкие редкие усы — он оброс как бродяга, пока сидел в плену. Но он был живой и знакомый.

Сид затормозил, развернулся, замер, вскинув голову. Обри смерила взглядом дом, перед которым они стояли — широкий светло-зеленый фасад, белые узорчики повсюду.

— Залезть раз плюнуть, даже я бы смогла, — сказала, когда поняла, что Сид словно к мостовой прилип, просто, чтобы хоть что-то сказать.

Друг фыркнул, повел плечом.

— Даже двенадцатилетний пацан, думавший, что кошки это только пушистые твари, смог.

Но отмер наконец, шагнул к высокой двери, потянул на себя створку.

— Вход на кухню в левой стороны, — начал было слуга, едва взглянув на них, но его крепко взяли за пуговицу.

— Где Сагерт?

— В, в, в кабинете! — слуга отскочил, как только его отпустили, отряхнулся дрожащими руками. Обри помчалась следом за Сидом, который через две ступеньки пропрыгал по укрытой ковром лестнице, пролетел коридором. Замер на миг, словно споткнулся, но все же толкнул дверь. Обри прошмыгнула следом.

Здесь было не так, как в кабинете господина Ямба. У того были шкафы, черновики на столе, кресла для гостей и почему-то сразу было ясно — тут правда работают, и работают так много, что легко представить, как за этим же столом едят, а на этих креслах спят.

У О’Тула же проще было представить, как здесь в кости играют. Ну, или просто красиво сидят за столом, вот как сейчас.

Господин правда был похож на Сида, хоть и сильно старше — такие же темные волосы, широкие брови, раскосые, как у заезжих наемников, глаза. Только Сид был растрепанный, с щетиной, синяком на скуле, шрамом на подбородке, а этот лощеный, словно его жиром намазали, и разодет как петух.

— Роксан, ты утром пропустил, — начал было господин, вставая, но взглянул на них и тяжело опустился обратно в кресло. Поджал губы. — Ты смеешь являться сюда спустя столько лет?

— Твой обожаемый наследник пропустил твою жутко важную херню, потому что сидит в плену, — с места рванул в драку Сид, пропустив мимо ушей чужой выпад. — Он спас мою шкуру, на которую тебе было насрать семь лет. А ты сейчас оторвешь свой зад от кресла и спасешь этот гребанный город.

Они с Сидом смотрели друг на друга, как два уличных кота, даже вой точно такой же слышался. Обри шагнула вперед — должен же кто-то чуть понятней объяснить, что этому господину делать, помимо отрывания зада.

— На рынке будет бунт, — плевать, что она не понимает, почему так решили, сейчас это вообще не важно. — На восходе солнца, когда там соберется толпа. Шеймус О’Флаэрти сказал передать вам, чтобы вы поднимали свою армиеподобную стражу, от нее будет толк.

Господин надулся, как индюк, даже не взглянув на Обри.

— Если ты считаешь, что можешь притащиться сюда, еще и с какой-то уличной девкой…

Она оказалась рядом с ним даже быстрее Сида, перегнулась через стол и влепила пощечину со всего размаха. Друг одобрительно хмыкнул, обнял за плечи. Представил:

— Обри. Тоже спасла мою шкуру — шесть лет назад, когда меня чуть не насмерть отметелили за слишком красивую рожу и господские манеры.

— Ты думаешь, я поверю, — Обри очень хотелось съездить ему по еще раз, уже кулаком, но Сид удержал. Повысил голос, перекрывая противное квохтание:

— И даже если тебе совсем на меня похер, твой драгоценный молодой господин О’Тул сдохнет в лапах тупой банды, если ты продолжишь засовывать голову в задницу!

— Силь?

Обри не сразу поняла, как оказалась в чьих-то объятиях: мягких, пахнущих господскими нюхательными солями. Просто открылась дверь и женщина в черном платье вмиг оказалась рядом с ними, обняла сразу обоих. Похоже, Обри ласка перепала за компанию с Сидом.

— София! Как ты можешь, — это опять возмущался господин О’Тул, и Обри стало уже попросту неловко за него. Настолько, что она посмотрела поверх обвившей ее руки, попросила очень тихо:

— Вы бы помолчали, а?

Не поняла, почему, но он правда заткнулся. Отвернулся, вздернув подбородок — Сид делал точно так же, словно место для удара подставлял, слабо, мол, врезать, или нет. Закрыл глаза, на фоне светлого окна очень заметно поднялась и опустилась затянутая в синее сукно грудь.

— С чего Шеймус взял, что будет бунт? — спросил до странного спокойно.

— Я сидел у этой банды неделю, и еще расследование было, — в тон ему глухо отозвался Сид. — Мам, пусти. Там городу… Плохо, в общем, будет, если мы сейчас не пойдем.

Женщина отпустила их, вытерла глаза. Обри наконец рассмотрела ее — немножко нескладная, в траурном платье и с простой прической, словно у служанки. От нее в сыне был разве что аккуратный тонкий нос, который Сиду, правда, успели сломать пару раз, да яркие, словно подкрашенные, губы.

— Как будут организовывать?

Обри удивленно оглянулась на господина О’Тула. Его как подменили — только что квохтал глупый петух, а теперь даже на Ямба стал похож.

— Музыкант, — объяснил Сид. — Может просто накрыть толпу, может по вкусовому ощущению, х… То есть, непонятно, что он еще может.

— Они возьмут людей и поведут в каналы, — дополнила Обри.

О’Тул коротко кивнул, быстро написал что-то. Встал, протянул им бумаги.

— Передадите в восточную и центральную казармы, — велел, одновременно снимая с полки и затягивая пояс с флягой. — Западной я займусь сам, оттуда выдвинемся, оцепим рынок. София…

— Я буду в безопасности, но рядом, — женщина быстро поцеловала мужа, потом сына. Обри не поняла, почему, но ее щеки тоже коснулись. — Да пребудут с вами птицы.