Вода и Перо. Все пути

Глава 17

королевство Цергия, приграничная пустыня17 Петуха 606 года Соленого озера

Рагнару казалось, чем внимательней он смотрит по сторонам, проверяя, что в этот раз не идет по кругу и не отстает сильней, тем чаще спотыкается. Никогда еще ему не было так тяжело идти, и он даже не понимал, винить за это пустыню, словно вознамерившуюся сбить его с ног, или самого себя за внезапную неловкость. Словно собственное тело предавало его, не желая идти туда, куда нужно было направляться вслед за Эриком.

Беглецом.

Эти сны мешали. Как будто прошлое могло что-то изменить. Глупость.

Один раз он все же не смог вернуть равновесие, сел, но, к счастью, на пологом склоне и не скатился вниз. Просто поднялся, твердо упер ноги в песок, осмотрелся, как планировал.

Понял, что, наверное, увидел это до падения. Однако теперь устоял. Медленно начал спускаться по обманчиво мягкому боку дюны.

Впереди на высоком каменном основании стоял дворец. Лестница поднималась из песчаных волн, вела под изгиб изящной арки, проработанной столь тонко, что казалось, ее можно разглядывать вечно, изучая перетекающие узоры, миниатюрную скульптуру.

Какие бы руины Рагнар ни находил прежде, они всегда были повреждены хоть немного. Здесь же казалось, это место возвели лишь вчера, резчики едва успели убрать инструменты. Разве время не должно было сгладить линии, уничтожить удивительно мелкий орнамент?..

Он замер, войдя под ярусный, пронизанный звездным светом свод. Оглянулся, быстро прошел сквозь ряды покрытых барельефами колонн, заменявших здесь внутренние стены.

Маленький фонтан был пуст, лишь на дне осталось немного влаги. Рагнар провел ладонью по лицу, сказал медленно, тщательно проговаривая каждое слово:

— Беглец использовал источник, чтобы восстановить это место.

Нельзя было думать ни о чем другом. Беглец. Приказ.

Но он не мог. Рагнар знал, как выглядел этот дворец на самом деле, помнил до мельчайших подробностей, хотя видел лишь раз в жизни. Взгляд невольно возвращался к одному и тому же пустому углу, хотя сейчас даже стены здесь были не такими, как тогда. Тем более не осталось праха убитой женщины. Все давно унес ветер, тот самый, что сейчас тихо свистел меж колонн, касаясь прохладным дыханием лица.

Рагнар осознал, что стоит на том же месте, что и тридцать три года назад, отшатнулся. Нужно было подойти к каменной чаше фонтана, напиться остатками воды. Обойти дворец, прислушиваясь — беглец мог прятаться здесь.

Как она.

Рагнар осел на колени, согнулся, цепляясь за плечи. Из груди словно рвалось что-то, но не могло выбраться и в ярости раздирало внутренности. Он смотрел на каменный пол и просто пытался дышать. Серо-голубые в звездном свете плиты, утром они будут желтоватыми. Утром сотворенное глупым беглецом чудо развеется, оставив выглаженные до неузнаваемости фигуры, и вскоре песок снова начнет заметать, уничтожать это место.

Рагнар закрыл глаза. У него приказ. Он должен сейчас же встать и продолжить погоню. Обыскать каждый закоулок, нарисовать птицу, взглянуть сверху ее глазами. Понять, ушел ли беглец отсюда или играет в прятки.

Он не мог.

Ветер ударил в лицо, словно перед бурей, но почему-то остался холодным и чистым. И принес странный звук.

Рагнар поднял голову. Медленно, чудовищно медленно, он не имеет права сидеть здесь, чувствовать все это! Если беглец...

Но это оказался не он. У творения была длинная морда с бархатной, как у крысы, шкурой, огромные темные глаза. Оно фыркнуло в лицо Рагнару, переступило стройными ногами. Вдоль шеи росла полоса более длинной шерсти, струилась, словно человеческие волосы.

Такое было на обелиске. Значит, Эрик здесь. Вряд ли он бросил свое ездовое животное.

Наконец получилось встать. Это случится прямо здесь, у фонтана, в углу, куда забилась женщина, желавшая свободы? Что ж, пусть так. По крайней мере, сейчас все закончится.

— Выходи, — сказал, оглядываясь, держа в руках перо.

Ему ответил только ветер да творение, удивленно склонившее голову. Шевельнуло похожими на козьи ушами, отошло к фонтану.

Рагнар моргнул. Потряс головой. Подошел ближе.

Нарисованное существо пило воду.

— Невозможно, — пробормотал он. Коснулся коричневой шкуры, погладил. Взмахнул пером — удлинил немного хвост, поменял цвет. Потрогал. Едва не получил копытом в грудь.

Это определенно было творение художника. Как оно могло поддерживать себя само? Эрик был талантлив, несомненно, но все же он не был гением!.. По крайней мере, до сегодняшнего дня Рагнар так думал.

Ветер шевельнул полы халата, словно зовя за собой. Рагнар решил считать, что просто следует приглашению. Он не хотел обыскивать это место. Он тем более не хотел оставаться у фонтана, в этом маленьком закутке, где она была убита.

Почему они вообще пришли сюда? Тогда ведь погоня началась от Цитадели, путь должен был пролегать совершенно иначе!..

Впрочем, что можно сказать точно, когда дело касается этой погони и этой пустыни?

Дворец был пуст. Рагнар обошел его весь, дважды, чтобы быть уверенным. Здесь жили лишь странные тени и большое ездовое животное. И память.

Рагнар вернулся к фонтану перед тем, как уйти. Небо уже светлело, но он решил, что лучше разобьет стоянку посреди песков, чем останется здесь.

Глупо. Еще глупей тратить силы на бессмыслицу.

Она рисовала деревья. Говорила, видела их дома, еще до племени, очень давно.

Узловатая тонкая ветвь вышла сама собой, одним движением, распустились на ней бело-розовые цветы. Рагнар сделал шаг к углу, второй. Опустился на колени, положил недолговечное творение на каменный пол. Лепестки едва заметно колебались.

Он забыл, как ее звали. Он почти не помнил лица, только что оно было не таким, как у всех вокруг. Остались ее цветущие ветки, такая красивая, совершенно бесполезная специализация. Осталось это место, и, должно быть, записи в цитадельском архиве.

“Беглая магичка признана мертвой. Засвидетельствовано со слов ее сына Рагнара и гвардейца Навчаа”.

Если бы он не рисовал птиц, ему все равно бы велели тогда участвовать в погоне?

Рагнар встал. Нет смысла гадать о том, что было бы. Случилось так, ему приказали и он пошел. Он выследил ее для гвардии. Он стоял здесь, у стены, и смотрел, как ее убивали.

Нет смысла даже просить прощения. Не у кого. Незачем.

Показалось, фонтан начал журчать сильней. Рагнар поднял голову, увидел, как тает резьба.

Не его специализация. Как Эрик сумел это сделать, тоже не вполне понятно. Но если не с нуля, а просто подхватить рассыпающееся водой творение…

Когда он спускался по ступеням, дворец стоял надежно.

***

республика Магерия, город Варна18 Петуха 606 года Соленого озера

За весь день хорошим было только то, что Адельхайд наконец-то выспалась. Найти идеально подходящую бумагу не удалось, потом вообще пришлось обедать с женишком, утешать его. Она, конечно, извлекла пользу даже из этого — узнала, что договор писал Аластер еще в Тривере, и стража теперь озадачена тем, чтобы найти шкатулку едва ли не больше, чем собственно поимкой убийц.

Однако искали они излишне старательно и слишком близко к нужному месту. Гирей прислал записку, по которой выходило, что банда не просто залегает на дно, а рассыпается. Конечно, в надежде собраться после, но если смотреть правде в глаза, некоторые сбегут, как крысы с корабля! Даже сам Гир был вынужден покинуть свой район, договорившись с Юргеном.

Адельхайд надеялась, друг понимает, что едва гостеприимные хозяева почуют серьезность дела, его попросту сдадут. Не мог не понимать, правда? Значит, пути отступления у него есть.

Встречу с мастером по почерку Гир, тем не менее, назначил. Правда, Аде предстояло слушать разговор не из любимого сундука с дырочками для обзора и дыхания, а пробраться в один из трактиров Юргена и засесть там в кладовке, отделенной от кабинета тонкой стенкой. Не очень удобно и куда более рискованно, но второй вариант был вообще отчаяться, сложить руки и выйти за Фрица замуж. Это ее никак не устраивало.

Бумагу в итоге пришлось взять собственную, к счастью, у Адельхайд был запас и по качеству листы были похожи на триверские. По крайней мере, размер и обрезы такие же, а что плотность и оттенок не тот Фриц вряд ли заметит. А даже если вдруг перечитает, раскусит подделку, на Аду все равно выйти не сможет — той же бумагой пользуется весь свет Варны.

“Золотая подкова” — совершенно безвкусное название, таких в каждом городе по три штуки — стояла прямо у городских ворот. Ужасно неудобное место для тайных встреч, слишком людно и внутри, и на улице, даже задами подойти тяжело. Аде обещали, что раскроют калитки нескольких проходных дворов, но через один куцый заборчик все же пришлось перелезать. Подвернутая нога, которая благодаря выданным Беатой мазям не мешала при обычных прогулках, тут же напомнила о себе, заныла и остро стреляла болью в пятку весь оставшийся путь.

Ада злилась. Казалось, она бегает по трюму корабля и пытается заткнуть течи рубашками, но вода находит все новые и новые щели.

— Посторонись!

Она едва успела отодвинуться, пропуская грузчика с тяжелым мешком. Теперь еще ждать, пока он разберется с помощником кухарки и выклянчит монетку на брагу? Ну уж нет! Ада решительно ускорила шаг, вскинула подбородок.

— Семья без рода, — сказала, прервав проверку качества картофеля. На нее едва посмотрели.

— Обожди, — буркнула крупная женщина. Запустила руки поглубже в мешок, проверяя, что на дно не положили гниль, отсчитала грузчику два десятка мелких монет-колосьев. Ада думала, все уже сноп режут, а не с этой мелочью возятся.

Наконец ей кивнули.

— Давай бумагу и заходи. Да не к той двери, дура! Хочешь в общий зал выпереться? Туда иди.

Ада скрипнула зубами, но послушалась, нырнула в низкий проем. Окошко здесь было только под потолком, для кошки, но через неплотно сколоченные доски пробивался свет из соседней комнаты.

— Мастер Брент, не надо пытаться меня обобрать, — весело говорил Гир. Похоже, встреча началась раньше, чем планировалось. — У вас материала столько, что вы хоть книгу можете этой рукой написать. Бумагу вам предоставят… Да, Лотте, спасибо. Вот бумага.

— Она не соответствует оригиналу, — заметил мастер.

— Но заказчику подходит. Чернила монастырские, их качества будет достаточно. А вы мне называете цену стада овец.

— Если хотите дешевле, обратитесь к Этти, — спокойно парировал Брент. — С учетом бумаги, готов сбросить пять снопов. Не больше.

— Десять.

— Пять, иначе я уйду прямо сейчас.

— Брент, — голос у Гира стал совсем задушевный, — посмотри вокруг. Мы в Бараньем роге? Нет. Как думаешь, я могу сейчас так легко достать тебе полновесную копну?

Ада аж задохнулась в своей кладовке. По пять снопов за лист, что ли? Брент озерной воды нахлебался, столько просить?!

— Но если ты поможешь мне сейчас, — продолжал Гир, — я этого не забуду. Ты много берешь, сам знаешь, многие правда идут к Этти. Но я тебе слово даю, тринадцать моих будущих подделок — твои.

Повисла тишина, только доски поскрипывали. Ада поджала губы. Сволочи. Гирея уже сбросили со счетов? Хотят ободрать последнее и продать страже? Прижать бы Брента вместе с его Юргеном, напомнить, кто их вообще в люди вытащил!

— Ладно, — согласился наконец мастер. — Три крестца и три снопа. Кому отдать работу?

— Ребенку, который придет с этой шкатулкой, — пауза, звон монет. — Спасибо, Брент. Я не забываю тех, кто мне помог.

Ада вздохнула, коснулась лбом стены. Да, они сейчас не на позиции силы, но как можно позволять так с собой обращаться? Еще и благодарить за это! Нет, Гирей не прав. Если он покажется слабым, его здесь обмолотят, как колос, и выкинут.

Однако подделка у нее будет. Завтра, самое позднее послезавтра женишок должен разливаться дырявым кувшином о своем прекрасном прожекте, а через неделю он отправится в Гарн. И перспектива замужества развеется, словно озерный туман.

***

Южная Империя, подземелья16 Петуха 606 года Соленого озера

Живой. Живой. Казалось, вся боль, весь страх вытекают из нее по капле, хотелось танцевать и немножко ругаться. Ну почему ей сразу никто не сказал?

— Мы же не знали, что ты меня видела и вспомнила, — Айдан обнимал ее, и казалось, весь прошедший месяц был сном. Просто долгим кошмаром, от которого она наконец проснулась.

Но ведь…

— Кого же казнили? — Эш отстранилась, посмотрела в дорогое лицо. Прикусила губу, снова, как впервые, наткнувшись на черную повязку.

— Кадо нашла похожего на меня человека, — ответил Айдан серьезно. — Он был правой рукой главаря одной из трущобных банд, Кадо решила, он заслуживает смерти больше меня. Только глаза у нас оказались разные, у него были черные, как у всех. Давай сядем, я расскажу, как меня спасли. Только помоги дойти, пожалуйста, я еще совсем не умею без зрения ориентироваться, даже просто стоять сложно.

Эш подвела его за руку к столу, помогла сесть. Айдан нащупал кромку, осторожно вытянул ноги. Ему было ужасно неудобно, Эш видела. И больно. Он, наверное, уже привык, но все равно сразу понятно, что он сейчас как Отектей, каждую секунду сдерживает гримасу страдания.

Айдан собрался говорить дальше, когда к ним подошел один из андаварудцев, протянул чаранг.

— Это тебе подарок, — сказал. — От твоего палача, судя по всему, мы нашли на месте передачи записок.

Эш засмеялась, спрятав лицо в ладонях. Ну точно, им же мастерица сказала, Текамсех покупал инструмент! Они совсем про него забыли, не выяснили, куда потом делся. А оно вот как.

Ей хотелось знать, какова на самом деле Империя? Она думала, этот гвардеец воплощает ее?

Ей хотелось петь. Для него, для всех этих жестоких людей, которые оказались похожи на пустынные цветы. Они ведь тоже совсем сухие, жесткие, колючие. Но стоит пролиться дождю, и плотный высушенный шар разворачивается, подставляет листья солнцам, становится зеленым, прекрасным, мягким. Нужно только найти правильную воду. Дождь для этой земли.

Она сумеет. Теперь она обязательно сумеет.

— Айдан, — потянулась, накрыла его руки, бережно изучающие инструмент. — Давай я спою тебе. Твоим глазам. Я сейчас смогу.

Он улыбнулся, такой счастливый, но тут же стал серьезным.

— Они, наверное, ужасно выглядят. Тебе обязательно смотреть?

— Конечно, обязательно, — погладила его вместо улыбки, которую он сейчас не мог видеть. — Не бойся. Ну какая разница, как они выглядит? Ты живой, а у меня должно получиться вернуть тебе зрение.

Айдан вздохнул.

— Не зрение, — поправил. — Глаза. Их пришлось совсем выколоть. Я ведь столько всего выдержал, а простую слепоту как будто не смог? В это бы не поверили.

Мотнул головой, перебрал струны. Эш улыбалась, хотя опять хотелось плакать. Нет. Не месяц ей приснился. Всего неделя: его казнь и после. А до того он правда был в плену. Его правда мучили.

— Они меня из-за письма взяли, я же отправил тогда на фальшивое имя Кадо в Зарицу записку про разрывы в Цитадели. Доказательство не самое верное, а у Императора пунктик, что все должно быть точно. Так что добивались, чтобы я с одной стороны признался, с другой к птицам не ушел раньше времени, ну и вообще на казнь смог на своих ногах выйти. После того, как год бродил по Приозерью, неприятно, конечно, но выдержать можно. Я так подумал. Потом оказалось, что день можно, два, а к десятому стало понятно, что я скоро с ума сойду от боли. Но тут мне повезло, остальных гвардейцев куда-то отослали, остался только Текамсех. Я ему и выложил про разрывы, про певчих, про то, что засухи все чаще и дольше, что озерщики и рыбаки с возрастом становятся странными. В общем, что мир скоро умрет, если так продолжится. Не то чтобы Текамсех мне сразу поверил, я ему долго это все рассказывал, прямо в процессе, кхм, допросов. А потом еще пару дней отдыхал, молясь птицам, чтобы разрыв в трущобах никуда не успел деться — я Текамсеха туда послал посмотреть. Когда он вернулся, снова потащил меня в пыточную и сказал, что на месте дома руины, я решил, что все, конец. Надо признаваться во всем, что от меня хотят, умирать и не тянуть больше. Но Текамсех оказался дотошным. Он опросил там людей — гвардеец, в трущобах! Как его не убили, не понимаю. В общем, поверил.

— А как тебя подменили?

— Ну, — усмехнулся Айдан, — мне очень повезло с тюрьмой. Я сразу заметил, какой там пол, прямо в пыточной, сразу ясно, что есть лаз в тоннели, и что им не пользовались последние лет дцать. Показал Текамсеху, рассказал, где оставить записку для Кадо. Еще несколько дней мы вместо допросов просто сидели, разговаривали. Я про Приозерье байки травил, про Праздник имени спрашивал. Помнишь, я рассказывал, что он там тоже был, но упустил Кадо? Я так и не понял, как это вышло, она только хитро улыбается. Ну, ты ее знаешь.

Эш кивнула, сложила руки на столе, поставила на них подбородок. Ей всегда нравилось его слушать. В этот раз было жутко, но все равно.

— В общем, они с Кадо договорились, что она украдет человека на замену и приведет его прямо к спуску, только с цветом глаз проблема. Когда Текамсех вернулся и рассказал об этом, я даже не испугался, знаешь? Плясать был готов, музыку сочинил, “Избавление”, потом сыграю. Целый город вдохновить можно! Ну, по крайней мере, целый рынок. Потом, правда, оказалось, что просто ослепить меня горячим железом нельзя, нужно именно совсем глаза выколоть, другого у них в списке пыток не значится. Я и не помню ничего, только подготовку, а дальше уже когда меня Кадо передавали. Несколько дней было совсем плохо, потом привыкать начал. У нее же получается обходиться без зрения. Я решил, что тоже смогу.

Эш ползком обогнула стол, обняла Айдана. Попросила:

— Покажи мне.

Он вздохнул, медля. Отложил чаранг, коснулся повязки, потянул вверх.

Это правда выглядело жутко — провалившиеся внутрь срастающиеся веки. Но зато Айдан был жив. Он просто рассказал Текамсеху правду, и тот сразу начал ему помогать. Спас его, как смог.

Она в них не ошиблась. Во всей гвардии, в Империи. Они умели быть добрыми по-настоящему, даже рисковать собой, и сами решали, что правильно.

— Нас будет больше, мы справимся! Не обязательно бежать, прятаться в норах. Можно все изменить!

Эш обернулась, засмеялась. Сикис! Он тоже сумел, сбросил с себя постоянный страх. Пусть он все равно хочет решать силой, но главное — он понял, как быть собой. Свободным.

Она встала, выдернула перо из гвардейской куртки, обмакнула во флягу.

— Эти цветы распускаются от единственной капли, смотри!

Песня лилась, Эш видела, как собираются в путь Сикис, Отектей и Текамсех, идут к выходу, кивают ей на прощание. Они решили сделать свою страну лучше. Чьей-то смертью, да, но они просто иначе не умеют. Они — хищные птицы. Красивые птицы.

Горло пересохло, Эш с благодарностью взяла флягу из рук Кадо, улыбнулась Айдану. Он сиял блаженством, скользя взглядом по залу.

— Спасибо, — выдохнул, потянулся к ней, не вставая, поцеловал руку. Эш засмеялась — он ей рассказал про господ с севера, которые так делают, и почему-то ему очень нравилось за ними повторять.

Получилось. Она на самом деле немножко боялась, что не справится. Там же уже почти все зажило, сложно было вытягивать из того, что осталось, то, что раньше было. Должно быть. Наверное, промедли она еще день, и Айдан остался бы слеп навсегда.

— Это благодаря им, — сказала, кивнув в темный коридор. — Они же хотят поменять Империю, да?

— Убить Императора, — пояснила Кадо. Голос у нее почему-то был мрачным.

— Думаешь, у них не получится? — Эш испугалась. Они что, идут на смерть? Так не должно быть!

— Не знаю, — Кадо хмурилась, даже вечная улыбка почти пропала. — Но я за ними прослежу.