Чужая жизнь. Книга V. "Власть"

Глава 33 Ритуал

И вот мы в ритуальном зале, в который так стремились попасть. Правда, цель наша была разрушить в нем всю созданную древним систему артефактов, а не стать невольными участниками предстоящего действа.

Какую роль хозяин проклятых земель уготовил мне, пока было не ясно, но в данный момент меня это совсем не интересовало. Мой взгляд был прикован к жертвеннику, на котором голова к голове лежали Элениэль и Мелисса. Обе такие же неподвижные, как и я. От их шей к центру ритуального зала тянулись два желоба, по которым, как я с ужасом понимал, должна будет хлынуть их кровь и попасть на эльфийский артефакт, который древний собирался там установить.

— Долго я ждал этого момента! — торжественно произнес он, поднимая над головой мой золотой карандашик. — Еще несколько рун, и можно будет приступать! А потом я, наконец, смогу покинуть и этот дворец, и этот парк! И весь мир содрогнется от моей силы! — с этими словами он склонился над каменными плитами пола и начал на них что-то выписывать и чертить.

Воспользовавшись тем, что древний отвлекся, Элениэль повернула в мою сторону голову и, не издавая ни звука, зашевелила губами, явно пытаясь что-то передать мне. Увидев по моему напряженному лицу, что я понимаю, что она пытается сделать, но не могу прочитать по ее губам сообщение, она раздраженно поморщилась и повторила свою пантомиму, но уже медленнее.

— Амулет огненного самоуничтожения при мне, — прочитал я, наконец, и кивком дал эльфийке понять, что расшифровал ее безмолвное послание.

Что ж. Не самый лучший исход, но хоть такой. Сейчас древний установит эльфийский артефакт, а затем, когда он перережет моей жене горло, в зале, который очень удачно представляет сейчас из себя замкнутое пространство, произойдет мощный огненный взрыв, который уничтожит и сам зал, и всех нас. Главное — чтобы Великий не уцелел. Не должен, вроде бы, если верить Огюсту, утверждавшему, что разрушение ритуального рисунка должно его убить.

Повернул голову к Огюсту, кристалл с которым древний установил на небольшом постаменте рядом с моим креслом. Предок, судя по его поведению, тоже понял, что беззвучно сказала мне Элениэль, и теперь пытался знаками привлечь мое внимание. Что ему-то надо?

— Магия! — написал на грани своего кристалла Огюст. — Попробуй здесь магию!

Точно. Как я мог забыть? Мне же Минтэас говорил, что в ритуальном зале магические потоки настолько бурлят, что даже древний с его силой, находясь здесь, теряет контроль над всем происходящим в его владениях. Он мне тогда как раз объяснял, почему мне удалось, не привлекши его внимания, снять печать «Подчинения» с Лоры. Совсем мне осознание того, что сейчас произойдет на моих глазах с Мелиссой и Элениэль, память отшибло, а заодно, и признавать это обидно, и волю к сопротивлению почти сломило.

Перешел на магическое зрение. Да, такого я еще не видел — потоки разных цветов клубились в воздухе, пересекаясь и закручиваясь немыслимыми спиралями. Только вот ни один из них слушаться меня не желал.

Но я уже пришел в себя и теперь был готов бороться до конца. А что если попробовать воспользоваться моим умением блокировать другим доступ к магии? Если мне удастся вычислить, каким именно оттенком древний обездвиживает нас, я смогу вскочить со своего кресла и, может быть, успею разрушить ритуальный круг древнего, прежде чем он успеет среагировать и прибьет меня какой-нибудь огненной стрелой или фиолетовой дымкой. О том, чтобы лишить его доступа ко всей магии, я даже не мечтал. Для этого мне нужно находиться в непосредственном контакте с ним, а Великий этого не допустит. Можно даже не мечтать о таком.

Да! Мое умение управлять блокирующей энергией ридита опять при мне. И, судя по тому, насколько она мощная, исходит она не только от моей наручи, но и от кресла, в котором, видимо, есть вставки из этого материала. Вглядываюсь магическим взглядом в древнего. Какой поток он сейчас использует? Ведь должен же он каким-то образом воздействовать на меня, Элениэль и Мелиссу, лишая нас подвижности? И вот тут наполняющие помещение потоки всех видов магии мне сильно мешают. От них просто в глазах рябит. Вижу! От Великого во все стороны расходится очень светлая фиолетовая дымка. Она заполняет весь зал.

Все-таки насколько же знания и умения древних магов превосходят все то, что умею и знаю я. Все время был уверен, что фиолетовый туман только уничтожать все на своем пути может, а оказывается, если его истончить до почти полной прозрачности, он не убивает, а парализует жертву. Запомню. Может, и пригодится когда-нибудь, если мы живыми отсюда выберемся.

Аккуратно, опасаясь, что враг что-то почувствует, тянусь к нему соответствующим оттенком блокирующей энергии. Увы, но добраться пока не получается, мешает повышенная магическая активность зала. А древний тем временем уже закончил наносить свои руны и, вставив эльфийский артефакт в предназначенное для него отверстие, взял в правую руку кривой нож. И с улыбкой направился к жертвеннику.

— Сначала эту надо, — говорит он сам с собой, медленно проводя острием по шее Мелиссы.

Та пытается отодвинуться, но это у нее, естественно, не получается, и кровь девушки тонкой струйкой (разрез древний сделал неглубоким) начинает стекать с ее шеи в желоб.

— А теперь эльфийской добавим, — произносит эта скотина и, прижимая свободной рукой голову Элениэль к жертвеннику, тянется ножом к ее горлу.

— На ней амулет огненного взрыва! — кричит из своего кристалла Огюст, который внимательно следит за мной и, поняв, похоже, что я уже близок к успеху, теперь пытается выиграть для меня еще немного времени. — Великий, он сработает, как только ты ее убьешь! Его надо найти!

— Что? — оборачивается к нам древний маг. — Амулет самоуничтожения⁈ Эй, ты! — окликает он стоящего в углу лича.– При пленницах были какие-нибудь амулеты?

— Да, — отвечает тот, подходя к древнему и протягивая ему четыре амулета. — Все сняли с темной магини. На эльфийке ни одного не было.

— Так, три с эльфийской энергией. Интересно, зачем? — бормочет древний, рассматривая амулеты Мелиссы. — И один огненного взрыва. Оги, так, значит, ты утверждаешь, что у второй девки был такой же? — он показывает Огюсту снятый с Мелиссы амулет самоуничтожения.

— Да, — подтверждает предок. — На всех такие были.

— Так, — снова вслух рассуждает древний. — С императора этого недоделанного я сам все снял, что-то подобное видел, но подумал, что это просто защитный амулет. С магини сняли. Сейчас посмотрю, где эльфийка свой спрятала. Спасибо, Оги, я тебя за эту помощь просто развею, не стану мучить, как собирался.

Отложив в сторону нож, древний начинает обыскивать Элениэль. Начинает с того, что развязывает у нее на груди куртку.

— Ага, — комментирует он свои действия. — На груди ничего не висит. Пойдем дальше. Куда же ты, тварь, его запрятала? Разве что в сапог засунула?

С этими словами Великий смещается к ногам девушки и собирается уже стянуть с нее первый сапог, как я, наконец, дотягиваюсь до него блокирующей энергией ридита, вскакиваю на ноги и устремляюсь к центру ритуального круга. Элениэль, почувствовав, что теперь может двигаться, тут же подтягивает ноги к груди и сильно бьет ими в живот древнему. Тот отлетает от девушки к центру зала, где попадает в мои объятия. Это удачно получилось. Я выпускаю из своей наручи всю блокирующую энергию, лишая противника возможности воспользоваться магией, и валю его на пол.

Я значительно сильнее Великого физически, но у меня после долгого сидения в кресле без возможности пошевелиться затекли все мышцы, да и противник оказывается неожиданно жилистым и вертким. Крутится подо мной, как уж, пытаясь вырваться. И все-таки без магии (наши тела сейчас в непосредственном контакте, и никакие его заклинания мне не страшны) преимущество явно на моей стороне. Подминаю древнего под себя и хватаю его за горло. С удовольствием бы голову ему о каменные плиты пола размозжил, но и задушить будет неплохим решением. Древний хрипит, царапая мне руки, но я не отпускаю и только сжимаю его кадык все сильнее и сильнее. Не даю ему призвать на помощь лича и двух кадавров, которые, не получая от своего хозяина приказа, безучастно стоят на своих местах, не обращая на нашу схватку никакого внимания.

Внезапно в зале раздается сильный хлопок и вспыхивает такой яркий свет, будто второе солнце кто-то в помещении зажег. Я на мгновение слепну, а когда зрение ко мне возвращается, то вижу, что сияние, к счастью, уже не столь интенсивное, исходит от эльфийского артефакта, до которого по желобу добралась кровь Мелиссы. И это еще не все. Прямо над ним из лучей сформировалась какая-то арка, за которой почему-то виднеется поляна, покрытая изумрудной травой в окружении высоких платанов. Мы же во дворце, невольно удивляюсь я, откуда здесь трава и деревья?

В этот момент Великий умудряется, воспользовавшись моей секундной растерянностью, каким-то невообразимым образом освободиться и выскользнуть из-под меня. Одним прыжком он достигает арки и скрывается в ней. Не раздумывая ни мгновения, следую за ним.

На поляне, той самой — с изумрудной травой и неизвестными мне деревьями вокруг, стоит молодой парень. Лет двадцати на вид.

— У меня получилось! — кричит он в полном восторге. — Вот она! Вечная молодость! А эти дураки мне не верили! Идиоты! И все сдохли! А я теперь буду жить вечно!

— Это вряд ли, — прерываю я его, хватая сзади одной рукой за пояс, а другой за шиворот и забрасывая обратно в арку.

Сам тут же рыбкой прыгаю следом. И приземляюсь, довольно жестко, на четвереньки на каменный пол. Великого нигде нет.

— Где он? — кручу головой и оборачиваюсь к Элениэль, которая уже на ногах и сейчас стоит рядом с Мелиссой, пытаясь руками зажать ей рану на горле.

— Нет его больше! — отвечает мне девушка. — Влетел сюда за мгновение до тебя и тут же рассыпался в прах. Ты сейчас как раз по нему и ползаешь! Хватит! Вставай и помоги мне спасти Мелиссу! Она умирает!

Ну, рассыпался, так рассыпался. Предпочел бы, конечно, лично ему шею свернуть, но тут главное — результат. Там, где стояли лич с кадаврами, тоже уже только три горки пепла.

Кидаюсь к эльфийскому артефакту жизни и выдергиваю его из его гнезда. Арка тут же пропадает, как и свечение.

— Убери руки, — говорю я Элениэль. — Дай приложить к ее ране артефакт. Это должно помочь.

И это, правда, помогает. Рана девушки затягивается прямо на глазах, и она начинает шевелиться.

— Не двигайся пока, — не дает Мелиссе привстать Элениэль. — Ты потеряла слишком много крови.

— Нет, — отвечает ей глухо магиня. — Я не просто много крови потеряла. Я умерла. Я это почувствовала, а потом была какая-то очень яркая вспышка, и я вернулась в мир живых.

Через час мы сидим в том же зале на полу. К нам уже успели присоединиться все члены нашего отряда, которые после гибели древнего мага смогли беспрепятственно войти во дворец и найти нас.

— Мы уже думали, что не отобьемся, — рассказывала нам Лора. — Деревья повиноваться Минтэасу отказались, а кадавры и личи почти окружили нас. Своей магией мы тоже уже пользоваться не могли, полное истощение было. Даже Люсинда уже выбилась из сил. И вдруг они сначала остановились и застыли, также как это было и тогда, когда вы в начале нашего похода архилича уничтожили, а потом все осыпались на землю. И мы поняли, что древнего больше нет, что вы сумели его уничтожить. И пошли искать вас.

— Огюст, — выслушав рассказ Лоры, обратился я к предку. — А теперь поведай мне, что ты заранее знал о ритуале, откуда, и что это за арка тут появилась, которая ведет на какую-то поляну. Попав на нее, древний маг вернул себе молодость, а когда я закинул его обратно, рассыпался прахом. Что все это значит?

— Готлиб, — ответил Огюст. — Тот маг, которому принадлежала когда-то твоя эльфийская реликвия. Он был гораздо умнее Великого и понял, что разработанный им ритуал не даст вечной жизни. То есть, даст, но не в этом мире. И арка, которая открылась, не на какую-то поляну, как ты выразился, ведет, а в другой мир. Подобное открывает подобное. Так у него было написано в дневнике, который я тогда нашел вместе с артефактом и описанием процедуры призыва. В общем, эльфийская реликвия, она же полна энергии жизни. Вот и открывает портал, ну, проход, чтобы понятнее было, в мир, где этой самой энергии в избытке. И смерти там, если верить Готлибу, нет. Почему древний помолодел, объяснить не могу. Это проверять надо. Но главное то, что обратного пути из того мира в этот уже нет.

— А как же я? — не согласился я. — Я вернулся. И ничего — жив, здоров.

— Ну, тут, видимо, это так работает, — задумался предок. — Ты туда вошел молодым и вышел молодым. Никаких значительных изменений с тобой ведь там не произошло? Верно? А Великий зашел туда, будучи тысячелетним стариком, который не умирал только из-за магии. Там он помолодел, а когда ты его вернул сюда, ему тут же его законная тысяча лет и исполнилась. Вот он прахом и рассыпался. Как и должен был бы, если бы не поддерживал себя разными ритуалами.

— И ты на такой исход и рассчитывал, когда так спокойно себя вел во время разговора с древним? — спросил я, не сомневаясь, что мое предположение верно.

Проведет древний ритуал, появится арка, зайдет он в нее, а выйти уже не сможет. Живым.

— Уверен не был, — подтвердил мою догадку Огюст. — Но очень на это надеялся. И убивать никого, кстати, чтобы открыть портал, не нужно. Достаточно одну каплю крови на эльфийский артефакт капнуть. Но древние любили ее лить. Чужую, разумеется. Вот они и решили, что целый поток сможет заменить спрятанную Готлибом реликвию. В результате получили проход в мир мертвых, откуда хлынула стихия смерти, которая их всех в архиличей и превратила. Как Великий уцелел непонятно. Наверное, какие-то особенные амулеты на себе имел.

Мда… Звучат объяснения Огюста правдоподобно и логично. Пока молодой, бегай туда — сюда, сколько хочешь. А вот как только состаришься, так дорога получается в один конец. Зашел в новый мир, полный энергии жизни, и сиди там. Обратно уже не вернуться.

— Ричард! — внимательно слушавшая мой разговор с Огюстом Элениэль дернула меня за руку и этим вывела из задумчивости. — Давай сходим туда! Новый мир, насыщенный энергией жизни! Это же так здорово!

— Завтра, Элениэль, — ответил я. — Завтра обязательно сходим и все там посмотрим. Сегодня уже не стоит ничего важного предпринимать. Пойдемте поищем что-нибудь на ужин и заодно посмотрим, что там делают бывшие погонщицы и рабы древнего. Про них мы как-то совсем забыли. А ведь они, в отличие от личей и кадавров, никуда не делись и должны были быть самыми верными из верных ему, раз он именно их здесь оставил.

— Госпожа! — приветствовали нас у выхода из дворца десятка три этих бывших. — Какие будут приказания?

Впереди группы стоит Алаисса, за ней еще две девушки-дроу, за ними люди, эльфы и мужчины-дроу. И обращаются они все, а не только Алаисса, к Мелиссе. Что это может значить, хотелось бы узнать.

Поворачиваюсь к девушке. Она стоит рядом со мной спокойная, но бледная и какая-то отрешенная.

— Да, — кивает мне Мелисса. — Мои предчувствия меня не обманули. Мне отсюда не вернуться. Умерев и ожив в ритуальном зале, я стала хозяйкой проклятых земель. Вместо Великого. Я это сразу поняла, только говорить пока не хотела. Теперь я накрепко привязана к этому месту. Не знаю, как с этим быть. Решай ты, Ричард.