Вескер. Альберт Вескер. Колесо Фортуны

Глава 19 Бремя человечности

Пока мы шли лаборант явно очень нервничал и волновался. К сожалению или к счастью, большую часть маршрута он молчал. И только когда мы спустились наконец по лестнице и прошли большую часть пути, он набрался смелости заговорить.

— П-простите… Директор, в нашей лаборатории не так уж и много идейных сторонников ВанГарета. Некоторые даже осуждали его деятельность… — На что я спокойно его прерываю.

— Осуждали, но полностью бездействовали. Мне плевать на оправдания, плевать на ваши личные чувства и убеждения, плевать на то, что вы думаете. Я смотрю на результат, и он таков, что в вашей лаборатории чуть не привели на грань уничтожения и безумия крайне ценный образец, нужный нашей корпорации. Сделали это ВанГарет, и вы все. Но он был наказан, а вам было сделано последнее предупреждение. Следующего не будет. — Лаборант чуть замедлился, явно обдумывая мои слова.

— Я… Очень набожный человек. Для деятеля науки это может быть странно, но я искренне верю. Может быть, из-за родителей, а может просто хочу верить хоть во что-то в этой жизни. — Вообще не понимаю зачем он мне это все рассказывает. Я до сих пор нахожусь в меланхолии, и мне нет дела до его душевных терзаний. — В последние годы, мне кажется, я видел настоящее зло в этом мире. Лаборатории порождают настоящих монстров, а мы те, кто их изучаем и совершенствуем. Думаю, если у меня и есть ангел хранитель, то он во мне разочарован. Вы полностью правы, что мы это допустили. Ситуация с Лизой Тревор не единственная… Ее мать сгубили гораздо раньше, хоть и до моего прихода. Если бог есть… Почему он это все допускает? Этот вопрос не дает мне покоя уже несколько лет. С тех пор как я оказался в этой лаборатории… — У меня внутри будто дернулось что-то злое и жестокое. Этот идиот перекладывает ответственность на бога, и верит, что его спасет какой-то ангел хранитель…

— Я читал библию. И не только ее… Только я смотрел на нее с точки зрения материализма что и тебе советую. Ты думаешь, что источник зла какой-то неведомый сатана и демоны, но лишь перекладываешь свою собственную слабость и неспособность противостоять мнимому злу на бога. Оказать препятствие злу, должен именно человек, и именно человек источник всего зла в этом мире. Так называемые смертные грехи это производная человека, его пороки, и большинство не может или не хочет им противостоять. А добрые, казалось бы, люди, ведущие праведный образ жизни, лишь безропотные овцы, которые, разумеется, всецело осуждают, но никогда не сделают ничего, чтобы помешать творимому злу. Нет большего греха для праведника чем лицемерие. — Мы подошли к новой комнате Лизы, и я если честно снова ощутил тоску и печаль. Возможно, будь я чуть слабее как человек, я бы тоже искал утешения хотя бы в религии. Ведь так порой хочется верить, что хоть кому-то твои дела и попытки сделать лучше не безразличны… Лаборант молчал, явно с трудом переваривая все что я на него вывалил. И я решил добить его. — Думаешь ангел спасет тебя от мирских проблем? Нет… У них иное предназначение. Их не просто так называют воинство небесное. — Поворачиваюсь к нему. — Ангелы были созданы не для добрых дел мальчик. — После чего шагаю в комнату.

Лиза действительно выглядела намного лучше, чем раньше. Мертвенно серая кожа уже исчезла, и хоть она была все еще очень бледна, но нездоровой эту бледность уже не назвать. Она услышала дверь, и повернулась. На ее теперь уже куда более красивом лице, была легкая настороженность. Судя по всему, ее уже помыли, и решили хорошо переодеть. Очень длинные черные волосы рассыпались по ее плечам, и выглядели крепкими и здоровыми. Удивительная мощь организма. Мне с такой скорости самовосстановления только удавится от зависти… Ее одели в классическое фиолетовое платье длинной почти до пола. Оно было максимально закрытым, и прикрывало даже шею. Когда Лиза увидела, что зашел именно я, то сразу шагнула ко мне, но резко остановилась. Я заметил, что она сжимает в руках мой пиджак. Все это время она с ним не расставалась?.. Несчастная девочка. Глаза у нее тоже изменились. Тот глаз, который был отравлен Т вирусом, уже исцелился, но поменял цвет. Он стал зеленым, и очень ярким, странная мутация, но красивая. Мы стояли так несколько минут, и просто, наверное, думали. Ну а точнее она думала, а я разглядывал ее. Она уже не выглядела как жертва концлагеря. Ее нынешнее телосложение можно описать скорее как анорексия. И тем не менее она уверенно стояла на ногах. А ведь когда я только пришел, она лишь могла лежать и стонать от боли… Не устаю восхищаться ее возможностями. Пока я размышлял, Лиза успела собраться с мыслями. Сначала она приподняла пиджак и прижала его к груди. Похоже он ей понравился, но после нескольких секунд все же протянула его мне обратно. Я медленно шагнул к ней, и забрал его. Она все еще смотрела на меня… Видимо чего-то ждала, она перевела взгляд на пиджак. Я тоже посмотрел на него… Ладно… Попробуем. Одеваю пиджак под ее пристальным взглядом обратно, и Лиза делает снова шаг ко мне. Она стоит совсем близко, и несколько секунд просто стоит смотрит мне в глаза, а потом чуть морщится.

— Дым… — Я шокирован. Она чует от меня запах сигарет, хотя я умывался, чистил зубы один раз, и несколько раз потом пил крепкий кофе. Но она все еще чует дым… Смотрит на меня с легким осуждением и серьезностью, что меня слегка умиляет.

— Извини. — Смотрю на нее снова. Она чуть отводит взгляд в сторону, и аккуратно берется за край пиджака, но не смотрит в глаза. Все еще боится…

— Не дыми… — С явным трудом, но возвращает взгляд на меня, а ее лицо принимает какую-то странную смущенно трогательную форму. Я если честно даже не знаю, как реагировать на это. Слова все еще даются ей тяжело, но она старается. Такая серьезная…

— Не буду. — Приходится дать ей обещание. Да и с сигаретами действительно стоит завязывать. Никаких оправданий. А так у меня будет еще один повод. Лиза видимо довольна мои ответом, но отпускать край пиджака не спешит. Сама переводит на него взгляд с легким недоумением, а потом снова отводит взгляд и чуть наклоняет голову. Это… Смущение?.. Она не краснеет, но явно в смятении, и нерешительно отводит взгляд постоянно. И не может меня при этом отпустить. Это очень странная ситуация, я даже не знаю, что мне сейчас делать и как быть.

— Ты уйдешь?.. — Внезапно спрашивает меня. Тихо, почти шепотом, но я слышу.

— Придется. Работа. — Стараюсь говорить спокойно и коротко. Она отвыкла от речи, за все эти годы. Но стараюсь передать информацию. Она крепче сжала край пиджака, а на ее лице появилась печаль.

— Ты… Вернешься? — Снова заставляет себя посмотреть мне в глаза. Очки я в этот раз не снимал, но что-то мне подсказывает, что несмотря на стекло она их видит.

— Вернусь. — Чуть двигается ко мне. Почти на пол шага. Снова отводит взгляд и поджимает губы. — Через неделю. — Даю ей пояснение. Она прикрывает глаза. Видимо думает. — Лиза. — Вздрагивает от своего имени, и открывает глаза. Снова смотрит на меня.

— Да…- Смотрит пристально и внимательно.

— Когда я уйду, о тебе продолжат заботится. Я хочу, чтобы ты училась. Будешь? — Она напряглась. Около минуты она обдумывала мои слова.

— Я. Попытаюсь. — Ее лицо стало очаровательно серьезным. Она понимала, что я даю ей задание, и была похожа на ребенка, своим отношением к этому. Ребенок в теле взрослой женщины… Лишенный юности. Стараюсь, чтобы внутренний гнев и боль не проявились на лице. Я аккуратно тяну руку, чтобы погладить ее по волосам. Она чуть дергается, но старается не отходить, хотя я вижу, что внутри нее страх требует разорвать дистанцию. И все же она терпит… Я максимально осторожно касаюсь ее волос и провожу по ним ладонью, убирая несколько непослушных прядей с лица назад. С каждым движением, она нервничает чуть меньше, хоть и все еще дрожит. Около минуты такой осторожной и незамысловатой ласки, и Лиза просто прикрывает глаза и, наверное, наслаждается… Я убираю руку, и она с легким недовольством открывает глаза обратно. Смотрит на меня, но видимо понимает, что вечно я ее гладить не могу.

— Тебе. Нужно идти? — Я даже не знаю, что ей сказать. По-хорошему мне действительно нужно идти. Лаборатория сама себя не проверит, а скидывать все на Клеменса будет как-то слишком. Но и Лизу я сейчас бросать так быстро не должен. Ладно… Ночь проведу в лаборатории. Буду всех кошмарить, а утром снова на работу. И опять без сна. Трое суток даже для меня уже тяжело… Но я должен справится. Сейчас она явно хочет, чтобы я побыл с ней подольше.

— Позже. Сейчас я с тобой. Ты умеешь читать? — Спрашиваю ее, а она через пол минуты раздумий медленно и нерешительно кивает. Я чуть улыбаюсь. — Пойдем.

Медленно веду ее к столу, и сажаю на стул. Она смотрит на меня с недоумением, но я уже иду к книжному стеллажу, и пытаюсь выбрать ей книгу. Если честно, смотря на эту подборку мне кажется, что ей занимался какой-то мамкин философ, а не нормальный человек. С некоторым трудом нахожу труды классиков в лице Ремарка, и что удивительно Достоевского. Для девочки с ее проблемами, к сожалению, не очень подходят, но лучше ей читать хотя бы это, а не Кафку с Макиавелли. С удивлением не обнаруживаю в стеллаже «Майн Кампф» авторства некого А. Гитлера, но думаю у них еще все впереди. Эх… Лучше бы все же был Булгаков. Перед тем как попасть, в концлагерь я любил почитать русских классиков. Хотя классиками германии я тоже не брезговал. Гёте любил, да и труды того же Ремарка очень уважал. Пока работа позволяла в этом мире я много читал… Сейчас уже не получается. А теперь попробую приучить к чтению Лизу. Для нее это будут впечатления, да и в целом будет куда проще восстановить нормальную работу речи и чтения. Она с трудом училась. Буквы понимала и даже могла воспринимать слова, но медленно и с трудом. Я старался ее поддержать и каждый раз, когда она называла слово правильно, проводил ей по волосам. Главное не торопится и не давить. Чаще хвалить и показывать, что учится это хорошо. Лиза смущалась такого расположения и нежностей, но все же старалась учится. Так я провел с ней несколько часов. Удивительно, но она от обучения совсем не уставала. Она была милой и очаровательной, а за несколько часов не просто поборола мандраж, но и начала к поглаживаниям сама тянутся. Я периодически косил глазом на часы, времени оставалось все меньше. Лиза замечала мои отвлечения и кидала на меня задумчивый взгляд. Так мы просидели до самого вечера, я очень старался не только ее обучать, но и отвечать на все возможные вопросы. Она даже разучилась понимать, что такое хорошо, а что плохо… Если честно в некоторые моменты от ее вопросов натурально кошки на душе скребли, но смею надеяться, я все же справился. И вот время пришло, и мне пришлось ее прервать. После почти целого дня обучения она проголодалась, и как только уйду, сразу попрошу принести ей ужин. И, разумеется, попрошу выделить человека, который каждый день будет с ней заниматься. И чем больше, тем лучше. Она хорошо впитывает знания. Лиза заметила, что уже начал нервничать и понемногу заканчивал.

— Ты уходишь? — В речи стало гораздо меньше дефектов. Почти другой человек… Удивительно.

— Прости. Мне пора на работу. Обещаю, что еще приду к тебе через неделю. Теперь все будет действительно хорошо. Пожалуйста, пока меня не будет, кушай как следует и обязательно учись. — Я еще раз провел ей по волосам, и развернулся на выход, но она снова схватила меня за край пиджака. Чуть оборачиваюсь к ней. Глаза отводит, руки чуть подрагивают, но держит… Нужно что-то придумать. Вообще… Есть идея. Аккуратно отцепляю ее руку, и она просто опускает взгляд в пол. Снимаю пиджак снова, и даю ей. Она смотрит на него как-то странно, а потом переводит взгляд на меня. Быстро берет пиджак, и прижимает к груди. — Я за ним вернусь, а пока пускай побудет у тебя. Если что-то понадобится попросишь у помощников.

— Спасибо. Я буду ждать. — Ее речь хоть и все еще была коротка, но уже не была такой вымученной и тяжелой. Удивительный прогресс. Чем больше думаю, тем сильнее убеждаюсь в совершенстве ее организма и ее самой.

Я вышел из помещения, и решил найти ближайшего лаборанта чтобы отвел меня к Клеменсу. Затем выдал распоряжение покормить Лизу как следует, и позаботится о том, чтобы ей выдали учителя. Спустя час, я вещал перед лаборантами, которым был в итоге поручен уход за Лизой Тревор технику безопасности и правила поведения. Соблюдать дистанцию, слишком близко не подходить если она нервничает. Общаться только спокойно и вежливо. А за исполнением всех этих правил, будет следить «эсэсовец с автоматом» возле двери. Чтобы эти криворукие идиоты не порушили всю мою работу по ее социализации и обучению. Чаще хвалить за успехи в учебе и аккуратно критиковать если будет ленится. Обновить набор литературы… Приблизительный список произведений я им написал, и потребовал учить Лизу по нему. В общей сложности инструктаж занял около часа. Я постарался учесть наиболее полно, все возможные нюансы ее будущей жизни и обеспечить ей максимально возможный уход. А потом было несколько часов мозгового штурма с Клеменсом. Я изучил работу лаборатории, и тщательнейшим образом пытался ее улучшить. Лишнее убрать, резать статьи ненужных расходов. Часть проектов законсервировать и передать в другие лаборатории, на части сфокусироваться и так далее. Все вместе очень выматывало, и держался я исключительно на внутреннем упорстве и литрах кофе. Клеменс в итоге, решив основные вопросы, ушел спать где-то в пол третьего ночи. Слабак. Я же держался до 5 утра, и только потом подремал час перед выходом на работу. С учетом двух суток на ногах, это неплохой результат. Зато все отчеты на стол Спенсера были готовы, все рекомендации написаны, а вся работа какая, может быть, была оптимизирована и теперь велась посменно, чтобы она круглые сутки не прекращалась. В целом я сделал все что мог, и прикрыл себя со всех возможных сторон. Расширил полномочия Клеменса и в отчетах показал его с наилучшей стороны. И, разумеется, мы на пару исказили отчеты и данные о Лизе, а я в очередной раз убедился в том, что Уил мне лгал… Он все знал. Не мог не знать. И у меня очень скоро будет с ним очень сложный разговор. С весьма тяжелой головой, небольшими синяками и желанием кого-нибудь убить. Но ничего. Я справлюсь. Всегда справлялся…

Не бечено.