Сахаров и дворяне, отряженные с ним, в числе которых были и все мои гвардейцы да маги, заняли довольно широкую линию Прошкино-Сетинино-Сосновка-Лазурное. Четыре поселения, расположенные вдоль не слишком крупной, но относительной бурной речки стали естественными узлами длинной оборонительной линии на этом естественном рубеже обороны. Позади, километрах в тридцати от этой линии расположился славный городок Березовка, который служил расположением тыловых частей, складов и штаб временно образованно четвертого Корпуса Имперской Армии — в общем, главным логистическим центром всей нашей группы войск… Ну и, само собой, местом где сейчас проживало большинство значимых аристократы, намеренных оборонять этот участок фронта.
Я прибыл только сегодня, и прежде чем отправляться в штаб решил пойти посмотреть, как обстоят дела на вверенном моим воинам участке. Со своими основными делами в Магадане я уже управился — с помощью команды обученных ритуалистов работа пошла куда быстрее, чем я ожидал, и уже через пять дней блокирующие доступ к Источнику в бухте порта чары погибшего Мага Заклятий были развеяны. После этого ещё два дня ушло на работу с несколькими Источниками поменьше, где дела обстояли особенно запутанно — а дальше я решил не задерживаться здесь и отправляться к своим. Добрынин отпускать меня поначалу не хотел, но я сумел доказать, что здесь уже и без меня управятся, а вот там — вопрос. Ведь я уже точно знал, что дивизия Сахарова была слабейшей из всех прибывших с новым командующим… Именно поэтому нам в усиление дали целый батальон пилотируемых големов — но при этом толковых специалистов по ритуальной магии там отродясь не водилось. По штату такие отряды были положены не меньше чем соединениям вроде Корпусов да сводных бригад аналогичных размеров. С этим Добрынин при всем желании спорить не мог, и потому пусть с неохотой, но согласился.
В это время в городе начали ходить слухи о том, что вскоре к нам ожидается прибытие значительного подкрепления. Вроде кто-то из тех, кто уцелел в битве за Хабаровск, сумев прорваться через блокаду Цинь и уйти в сторону глубинных провинций Империи… Откуда их уже завернули сюда, в Магадан, после нашей победы. Подробности мне были неизвестны — один из вечеров, что я решил провести за бутылкой и картами с офицерами-ритуалистами из армейской спецкоманды не сделали нас друзьями, так что особо со мной не откровенничали — насколько я слышал, был какой-то неофициальный указ Добрынина не распространятся на эту тему. А генерал-аншеф, несмотря на свой кажущийся относительно добродушным нрав, имел в военных кругах репутацию человека жесткого. Да и в целом, надо признать, я не лучшим образом умею заводить приятелей, и знакомство с командой вышло не самое удачное… Неудивительно, что они относились ко мне с ледком и сторонились. Почти каждый вечер я в итоге просто уделял тренировкам и изучению имеющейся в штабе информации о том, как обстоят дела с вторжением Цинь.
Нет, в целом — аристократы, особенно военные офицеры, были народом лихим и потрепаться любили… Вот только конкретно ко мне у них почему-то было подчеркнуто суховатое отношение. Впрочем, оно и неудивительно — Старший Магистр в двадцать, что на голову превосходил их самих, счастливчик, родившийся с золотой ложкой во рту и достигший всего с помощью родичей и при покровительстве могущественного патрона в лице Второго Императора, вот кем я был в их глазах. Они же, оттянувшие честную армейскую лямку, выходцы из мелких и средних дворянских семей, что к седым годам в большинстве своём оставались Мастерами да Младшими, изредка — Старшими Магистрами, ко мне они относились с тщательной скрытой неприязнью.
Нашелся даже дурак, в первый день нашей совместной работы в порту постоянно лезший под руку с советами, поучениями и критикой. Всячески демонстрировал, что главный я в их команде только формально, мол, подвинься, мальчик, тут взрослые будут работать. Я, признаться, уже подотвык от подобного к себе отношения — за последние месяцы, что я путешествовал с флотом через Сибирь, все уже успели более менее свыкнуться с мыслью, что ко надо относится серьёзно. Ну а уж после всего, что я устроил при штурме города и после него последние сомневающиеся в моих силах и правах исчезли окончательно.
А тут, нате вам, получи и распишись — новые люди, которые знакомы лишь со слухами обо мне, и которых коробит при мысли о том, что бы подчиняться «сопляку»… В лицо мне этого, конечно, никто не сказал — но по поведению всё было ясно.
Понимал ли я их, чисто по человечески? Конечно понимал, мне бы тоже не понравился непонятный сопляк, которого поставили мной руководить. И плевать, что там начальство по этому поводу говорит — начальство далеко, где-то там, а сопляк вот, глаза мозолит.
Остановил ли меня факт того, что я прекрасно понимал причины их поведения? Заставил ли хоть в самой малой степени смягчиться или быть мягче в процессе объяснения кто есть кто? Ничуть.
— Изюмов, — холодно посмотрел я тогда на чванливого кретина. — Мне кажется, до тебя и твоих людей ясно донесли, что главный здесь я и вы все — лишь поступившие в моё распоряжение помощники. Или я в чем-то ошибаюсь?
— Ошибаетесь как минимум в том, что позволяете себе подобную фамильярность, — сверкнул тогда лидер этой команды чародеев в ранге Старшего Магистра. — Мы с вами на брудершафт не пили и бок о бок не воевали, юноша. И если вы не заметили — на мне генерал-майорские погоны, так что я старше вас по званию.
И замолк, довольный тем, что посчитал, видимо, «суровой отповедью». Подождав некоторое время и не обращая внимания на интерес, с которым остальные ритуалисты прислушивались к нашему разговору, я поднял вопросительно поднял бровь, поинтересовавшись:
— И? Где в том потоке глупости, что ты на меня вывалил на меня, ответ на заданный мной вопрос?
— Смените тон, юноша, — процедил задетый генерал. — Не знаю, по какому недоразумению вы поставлены на должность нашего временного руководителя, но не сомневайтесь — сегодня же вечером я подниму этот вопрос в ставке командующего, и всё встанет на свои места! Я не собираюсь позволять какому-то сопляку, пусть и достигшему шестого ранга, позволять окончательно запутать тот клубок чар, с которым мы имеем дело! Я…
— Изюмов, — вздохнул я. — Сейчас я тебя ударю. Приготовься и постарайся защититься.
— Что? Да как ты!..
— Раз, — хрустнул я шейными позвонками.
— Да что ты о себе…
— Два, — лениво продолжил я, наблюдая, как багровеющий генерал тем не менее возводит защиту вокруг себя. — Три!
Меж нами было десять метров — ничтожное расстояние для меня, особенно когда я полон сил. С другой стороны — считал я нарочито медленно, и по факту у начавшего на счете «два» колдовать чародея было аж секунды четыре, а то и пять на то, что бы возвести защиту. Ничтожно мало для чар шестого ранга, да даже для пятого, особенно если ты не под убойной дозой алхимических стимуляторов, разгоняющих сознание, ускоряющих реакцию и вообще много чего полезного дарующих… Пусть и на краткое время.
И тем не менее, пусть Изюмов и был на вид типичным тыловиком-ученым, как и положено при его специализации — всё же специалисты по ритуальной магии это тебе не обычный боевой маг, таких в первые ряды стараются не пускать по вполне понятным соображениям — определенным уровнем боевой подготовки он обладал. К тому же, ритуалист без заготовок — это очень хреновый, а зачастую и вовсе мертвый ритуалист. Недостаток этой ветви чародейства заключались в длительной подготовке, требующейся для сколь-либо приемлемых чар… Но именно поэтому ритуалисты, как и артефакторы на пару с малефиками — это те ещё хомяки, всегда носящие заготовки своих чар при себе. Особенно те из них, что имели военную специализацию — на фронте ведь и помереть недолго, если без пары-тройки козырей в рукаве ходить.
В общем, фиолетовый кокон, возникший вокруг генерал Изюмова, был неплох. И своими силами он подобные чары за те жалкие секунды, что у него были, явно не создал бы — чай, не выходец из Великого Рода и не элитный Магистр Академии Оккультных Наук Петрограда. Видимо, он из заранее созданных ритуалов, что был аккуратно запитан, особым образом свёрнут и помещен в ауру мага.
Краткий миг, что быстрее биения сердца, миг, уходящий вдаль по реке времени быстрее, нежели моргает смертный — и я оказываюсь перед ним. Мой кулак, окутанный молниями всех пяти доступных мне сейчас цветов, от Синей до Зеленой, бьёт прямо по кокону, туда, где под ним должно находится солнечное сплетение сухощавого чародея.
С сухим, противным треском, будто лопается лёд, фиолетовый кокон разлетается, а мой кулак, вонзается в живот чародея — всё же чуть не рассчитал, из-за наличия кокона он оказался несколько выше, чем был прежде. Приподнялся в воздух, так сказать — кокон был хорошим заклятием, закрывающим все возможные направления атаки. В том числе и непрямые воздействия — магию Разума, Проклятия, Духовную магию…
Да вот только ещё одна слабость ритуальной магии, о которой частенько забывают, заключалась как раз в том, что заклятия-заготовки этой школы, спрятанные до поры в ауре чародея, разворачиваются значительно медленнее обычных чар. В общем-то отличное защитное заклятие не успело даже набрать силу, а мой Выпад Молний уже разрушил его.
Кстати, заклятие относительно новое для меня — чары шестого ранга, выуженные из прежней памяти. Не самое мощное, не самое эффективное в бою, по боевой мощи сравнимое со средненьким заклятием пятого ранга при относительно больших расходах маны и концентрации оно обладало громадным плюсом — его можно было использовать вот так, резко, быстро и без подготовки. Чары на случай форсмажоров, созданные мной просто так… Они обретали хоть какой-то смысл уже на более высоких рангах, чары ближнего боя, сейчас же были в настоящем бою малополезны.
Однако этого хватило. Хватающий воздух посиневшими губами чародей скрючился у моих ног, выпучив глаза прижимаю руки к животу. Я же, довольный произведенным эффектом, медленно обвёл взглядом окружающих и заговорил:
— Любить вы меня, господа, не обязаны, с этим я спорить не собираюсь. Скажу больше — если хотите, можете меня даже ненавидеть, хоть это глупо и контрпродуктивно, но дело ваше. Я не рубль, всем нравиться не собираюсь… Но вот уважать меня и подчиняться в процессе совместной работы — ваша прямая обязанность, и по законам военного времени я вполне себе имею право тех, кто нарушает дисциплину, наказывать на своё усмотрение. Главное, не убивать да не калечить… Что ж, ни убивать, ни калечить я вас не буду — идет война, и нам нужны все маги, которые есть. Однако посмотрите внимательно на генерал-майора Изюмова и запомните увиденное. Нечто подобное будет происходить с каждым умником, что посчитает себя вправе нарушать субординацию, саботировать мои приказы или ещё каким-либо образом мешать выполнению возложенной на нас задачи. Если хотите жаловаться, если чем-то недовольны — можете вызвать меня на дуэль и решить дело схваткой. В таком случае я готов даже пойти вам на встречу и позволить перед схваткой провести все необходимые приготовления, дабы вы имели возможность биться в полную силу… Но тогда уж не взыщите и вы, господа — бить буду в полную мощь, так, что от вас только пух и перья летать будут. Когда вечером пойдете жаловаться начальству, не забудьте уточнить в штабе, кто я такой и чем таким отличился в битве за Магадан.
В общем-то, после этого работа пошла куда спокойнее. Мне в спину постоянно упирался ненавидящий взгляд Изюмова, но что поделать — не было у меня ни времени, ни желания вести долгие беседы и доказывать, что меня по праву поставили главным. На это могла уйти неделя, а то и не одна, килотонна моих нервов и масса усилий — и всё это безо всяких гарантий того, что результат оправдает затраченные усилия.
Но мы на войне. И терять время в тыловом, по факту, городе, под светские беседы неспешно колдую со слишком расслабившимися за десятилетия мирного существования имперскими чародеями, что за это время успели размякнуть и привыкнуть к мирному времени, я не собирался. Каждый потерянный в Магадане день — это отнятое у меня время на помощь в подготовке к грядущим сражениям моим собственным воинам.
Но, надо признать, ритуалисты, в военных кругах имевшие репутацию своеобразных «армейских умников», ребятами были весьма неглупыми. Имей я дело с подобными настроениями среди магов-боевиков, то одной взбучки не хватило бы точно — среди этой публики пришлось бы всех Старших Магистров по паре раз поколотить, прежде чем они вняли бы голосу разума. Ну как голосу — кулаку… Правда, и обиду долго бы не таили — их раз уж удастся силой подавить, то дальше будет совсем просто. Чародеи моего пошиба народ такой — если твёрдо знает, что кулак командире больше его собственного, а родовитостью и прочими вторичными факторами разницу в силе не покрыть, то в девяти случаях из десяти будут не просто слушаться, но ещё и уважать, причем искренне.
За одну лишь мою боевую мощь эти умники меня уважать не начали. Особенно забавно было на второй день совместной работы, когда они, получив втык в штабе генерал-аншефа и поняв, что спорить с судьбой не выйдет, начали полноценно трудится. Ведь в первый день мы больше были заняты не тем, что бы распутывать чужие чары, а каким-никаким слаживанием.
Но зато дальше они сполна оценили ту зияющую меж нами бездну по части знаний, опыта и мастерства. Ритуальная магия, магия Воздуха, в особенности та её часть, что касалась молний, ну и магия Крови — это вообще три основных направления моего мастерства. Затем шла алхимия, на ступень пониже — остальные три классические стихии, после — артефакторика и всё прочее. Но даже это «всё прочее» у меня было на порядок лучше, чем у подавляющего большинства чародеев этого мира, у которых эти части магического искусства были основным направлением…
В общем, когда солнце начало уходить за горизонт, взгляды из озлобленно-неприязненных сменились задумчиво-изумленными. Для того, что бы не тянуть кота за его хозяйство, я невольно сильно раскрывался перед временными коллегами, позволяя им подсматривать и запоминать приемы, что им и не снились. Дошло даже до того, что в последний мой вечер с ними, когда я объявил, что отбываю на линию фронта, меня позвали в офицерский клуб, пропустить несколько стаканчиков и поиграть в карты. Однако даже так — душой до конца они не оттаяли и держались настороженно. Да и любовью особой не пылали… Скорее им попросту было страшновато — сколько не говори о том, что я гений и прочее, это не объясняло объем моих навыков и мастерство. Одно дело тупо набрать силы до ранга Старшего Магистра, и совсем другое — легко и непринужденно ломать и рассеивать чары, наложенные Магом Заклятий. Но, повторюсь, мне было плевать — детей мне с ними не крестить, а все, кому надо, итак в курсе моей сущности.
Моих гвардейцев числом три сотни воинов поставили на пологом берегу возле села Сетинино. Сам населенный пункт был расположен метрах в пятистах от воды, дабы не топило по весне, но тут имелся неплохой брод, который и предстояло оборонять моим воинам. И вот как раз сейчас они были заняты тем, что строили укрепления, готовя позицию — столь удобное место для переправы враг явно не упустит. Были тут и иные отряды, конечно, но костяком служили явно мои гвардейцы. Что неудивительно — один мой боец стоил десятка пехотинцев регулярных войск или двух, а то и трёх обычных гвардейцев. Всё же лучшая алхимия, отличная экипировка и уже немалый боевой опыт, не говоря уж о количестве магов в каждой сотне…
— Левее! Ещё левее, мать твою разэдак, Геннадьич! Ну ты что там, совсем избезумился? Аль ослеп на на старости лет, пень трухлявый⁈
— Ты, Прошка, говори, да не заговаривайся, — прогудел в ответ пыхтящий от натуги Геннадьич. — Я, мабуть, и пень трухлявый, а всё равно с тебя, щенок, пыль то всю повытрясываю, повытрясываю! Ты давай лучше подсоби, не видишь — мана у меня кончается…
Двое магов, Ученик и Адепт, с кряхтеньем возились с каменной плитой, кои массово начали изготавливать мастные чародеи-фортификаторы. Здоровенная, весящая под тонны три, а то и четыре, она была уже четвёртой, которую укладывала эта команда — ДОТы сами себя не возведут, а на строительство укреплений квалифицированных инженерных частей у нас не имелось… Ну почти — но те, в большинстве своём, трудились сейчас в совсем иных местах. Там, где по расчетам Добрынина будет направление главного удара врага. В остальных местах справлялись кто как мог да с божьей помощью…
— Ну-ну, не серчай, Павел Геннадьич! Я ж так… любя да по-товарищески, — тут же стушевался второй чародей. — Ты давай, клади её, родимую, да поаккуратнее, я уж землю уплотнил, как мог.
— Не дай бог, Прошка, как в прошлый раз просядет — поднимать и поправлять эту дуру будешь сам! — пригрозил старший маг, по лицу которого струйками стекал пот. — Ну, начнем, помолясь…
— Майнуй, Павел Геннадьевич, майнуй!..
Меня парочка пока не замечала, уж больно делом занята была. Да и вообще народ не спешил в ноги кланяться явившемуся Главе Рода — люди были делом заняты. И, в общем-то, к ним у меня претензий не было — а вот к умникам из числа их начальства, что по идее тут должны были присутствовать, они имелись. Ибо не наблюдал я здесь ни Петьки, моего дражайшего ученика, ни кого-либо из Младших Магистров, на все три роты бойцов — лишь два Мастера!
И если отсутствие Смолова мне было понятно — у Архимага, даже без учета его богатого опыта в контрразведке (а Добрынин, как оказалось, был в курсе личности моего вассала. Не обманули мы, видать, наши усилия его прежнее начальство), найдется немало дел поважнее, чем ковыряться в грязи, занимаясь фортификацией брода, то вот с остальных у меня уже руки чешутся шкуру спустить. Но то дело такое — вызвериться я всегда успею, пока же понаблюдаем.
— А чего нам вообще с этими ДОТами заморачиваться? — поинтересовался у старшего коллеги Ученик. — У нас же в гвардии магов старших рангов куры не клюют! Аж целый собственный Архимаг имеется, и это я ещё про барина не говорю, тот совсем бешеный, на Магов Заклятий, говорят, кидается в одиночку.
— Здесь артиллерию расположат, — ответил присевший на наспех наколдованный земляной бугорок Адепт, доставая кисет и начиная забивать трубку. — А она, дружок, никогда и нигде лишней не бывает, сколько б у тебя магов высокоранговых за спиной не стояло.
— Да ну скажешь тоже, — отмахнулся более молодой его коллега. — Я вот сколько в Сибири зверя бил, пока в Стражах хаживал, от этих бандур толку особого никогда не бывало, кроме как в чистом поле. Маг он, знаешь ли, всегда сильнее да надежнее любой пушки…
— Ты просто, мил человек, с людьми не воевал, — покачал головой Адепт, пальцем прикуривая трубочку и с наслаждением делая затяжку. — Против чудищ-то в Имперской Страже воевать, ясное дело, пушки редко когда пригождаются — всё ж там больше по лесам все схватки. А вот я по молодости с турками повоевать успел — там на всю жизнь запомнил, почему артиллерия всегда хороша.
Я, честно сказать, остановился и с решил послушать, что умный человек говорит. И в зависимости от того, что услышу, его может может ждать стремительный карьерный рост… А кого-то — столь же стремительное разжалование из сотников в командиры взвода! И плевать, кто там в каких рангах как чародей — на большой войне частенько содержимое мозгов важнее умения плюнуться огнем подальше да побольнее.
— Любая чего-то стоящая пушка, Прошка, стреляет снарядами, по силе не уступающими заклятиям четвертого ранга. Сколько залпов за, допустим, пятичасовой бой может выдать одно орудие? — задал он вопрос. И тут же сам на него ответил. — Да с полсотни, как минимум, если не с древней развалюхи косорукие свиньи стреляют. И это только одна, и это только снаряды четвертого ранга! А Мастер, при всём моем почтении, либо с десяток ударов своего, четвертого ранга, осилит да язык вывалит на бок, либо, в Доспех Стихии облачась, нагонит страху да кучу пехоты побьет за десяток-другой минут — и опять же, язык набок да отдыхать. Да и сам посуди — Мастер бьёт, дай Бог, шагов на семьсот-восемьсот, Младший Магистр — на тыщи полторы-две. А справное орудие, друже, рявкнет так, что и за три, и за четыре, и даже за пять тысяч снаряд ляжет! Ну и скажи мне теперь, с кого толку в бою больше — с орудия или с обычного мага?
— Мало у кого денег хватит, что бы столько снарядов орудию запасти — и это я ещё о четвертом ранге, не говоря уж о тех, что выше, — возразил Прошка. — Нет, ну в целом я понимаю — лишними такие удары точно не будут. Но вот эта каменная хренотень, что мы возводим, ей на кой? Не проще поставить справного Мастера на прикрытии орудий? А мы бы за то время, что освободиться, чем-нибудь полезным бы занялись — дальней разведкой, рейдами, али ещё чем иным, не менее полезным! Чего тут кочевряжиться, когда есть возможность циньскую сволоту да предателей, к ним примкнувших, ещё на подступах повыбивать? Думается мне, вражеских жизней мы таким макаром куда больше выкосим!
— Прав, да не прав ты при этом, — пыхнул трубкой бывалый вояка. — Вот смотри — во первых, коли ты повсюду на защите орудий понаставишь Мастеров, то пехоту да стрелков прикрывать кому? Нам с тобой, что ль? Так мы не больно-то справимся, коли на нас навалятся маги четвертого аль выше рангов… Во-вторых же, из рекомого мной первого вытекающих — каменюки эти со всем тщанием зачаровывают в Березовке маги-фортификаторы, так что они, стал быть, повышенной прочностью обладают. Положи полутораметровой толщины каменные стены вокруг орудия, оставь открытой только ту часть, что нужна для наводки да выстрела — и поверь, не каждый Старший Магистр шальным ударом тут хоть чего достичь сумеет. Жаль, конечно, что зачарованы наспех — месяца два те чары продержатся, а потом щебнем камень посыплется, да что поделать…
В общем, человек более чем соображает, как работает маховик войны. Что ж… Кто там тот третий ротный, получивший в пути ранг Мастера и уверовавший, что он теперь самая что ни на есть соль земли и ему необязательно заниматься подготовкой своей роты к войне? Пойду, потихоньку, обратно, загляну в Березовку, обрадую человека, что он ныне разжалован… А стариком займусь — надо найти в окрестных лесах какую-нибудь погань ранга пятого-шестого да вырвать сердце, что бы пересадить. По нему видно, что своими силами четвертый ранг не осилит — даже странно, что когда я пересаживал всем в походе сердца убитых чудовищ его я обошел вниманием. Видать, командир его недолюбливает…
И глядя, как к Павлу Геннадьевичу подходят другие чародеи и спрашивают, что да как делать, я ещё сильнее укрепился в мнении, что не зря решил побродить здесь инкогнито. Ох, ждет кого-то взбучка, ох ждет!