Вельтаншаунг. Уровень второй

В этом мире иллюзий

Локация: крыша юго-западной башни

Бесплатный сыр всегда бывает не просто в мышеловке, но обычно он еще и протухший. Мог бы сразу догадаться, но нет, непременно нужно самому во всем убедиться!

Черт же меня дернул соваться на крышу! Ну что я там забыл? Парашюта у меня нет, а сигать оттуда вниз, – так при приземлении костей не соберешь.

Но меня ведь игра пригласила!!! С дружественным интерфейсом. Хлебом-солью, так сказать, завлекала. Уж круче и не придумать!

Наверное, «прога» считывает мысли со зрачка или, вообще, прямо из мозга.

Мысль – это электромагнитная волна. Комп ее сканирует, конвертирует в «MP-3» или даже в «mkv» или в «avi»[1], затем раскладывает на составные части, чистит, анализирует, оперирует байтами информации как жонглер шариками.

В итоге игра получает мой уникальный эмоциональный код, определяет и мой психотип, и вариативность моих размышлений. И на фоне того, что компу становится известно обо мне главное: как я поведу себя в конкретной ситуации, под меня создаются скины и даже комбинируются из шаблонов новые рельефы и целые локации.

Впрочем, наверное, такое пока невозможно. Но тогда как чертов смартфон догадался вывести знакомую физиономию, а не Федю Пупкина из какого-нибудь Лещево-Замараево?!

В общем, повелся я, как маленький. Компьютерные игры – лучшие друзья школьников! Ага! Раньше я именно так думал, пока меня эти самые компы «кидать» не научились. В прямом смысле.

Только сунулся я на крышу, а там вдруг смерч поднялся: резкий, внезапный. И небо вмиг потемнело, точно перед грозой. Я – назад, но люк захлопнулся. А в завываниях ветра явственно послышался хохот каменных гигантов.

Да, это не я играл вместо юнита. Мной руководили, но только совсем не юзеры, а сама игра! Программа развлекалась тем, что втолкнула меня на свежий уровень, который не подвергался еще тестам на проходимость. Это я сразу понял.

Мелькнула молния, хлынул ливень, да такой, что я не видел пальцев на собственной протянутой руке. Разве буйство непогоды прописывают в шутерах?

Я промок до нитки. Но это еще ничего.

Грохот шарахнул, точно из пушки. И тут же порывом ветра меня потащило по гладкой поверхности к зубцам.

Раз – и я уже отчаянно обнимаюсь с каменным выступом. Два – и меня отрывает и тащит в иную сторону. Три – и с неба, в потоке дождя наменя летят то ли птицы, то ли крылатые змеи.

Понять невозможно, потому что твари скользкие, без перьев. Они не клюются, не рвут когтями мою одежду, а хлещут мокрыми телами, словно тоже потеряли ориентацию и их самих тащит примерно так же, как и меня.

И вдруг из всей этой мешанины внезапно возникают два глаза – каждый размером с тарелку, и они зажигаются, точно фары летящего в ночи автомобиля.

От ужаса я кричу, но не слышу своего голоса! Вокруг лишь шум ветра да рев воды и шлепанье об меня непонятных тварей.

А огненные глаза стремительно приближаются. И вместе с ними на меня надвигается их хозяин – неопознанный летающий субъект с расправленными крыльями. Но эта птичка не подвластна стихии, ее не смыло с небес, она именно летит, возможно – охотится. И добыча ее – я.

Я попытался навести на монстра этого уровня автомат, но какое там! Меня тут же порывом ветра закрутило волчком.

А чудовище вырастало прямо на глазах.

Как же так можно? Ну кто так игры пишет?

Подняться на башню, чтобы тут же бездарно потерять первую жизнь – ну, зашибись! Или жизнь, вообще-то, одна и я вовсе не в игре?

Я изловчился и все-таки зацепился ногой за закрытый входной люк, нагнулся, схватился руками за ручку и заорал: «Гни-и-ида, друг! Открывайся, сезам гребанный!!!»

Но войти оказалось гораздо легче, чем выйти. Пароль больше не работал.

«Тварь! Ушлепок! Вра-а-аг!!!» – кричал я на дверь, точно электроника кодового замка могла понимать, что ее оскорбляют.

И вдруг, словно отозвавшись на последнее слово, дверь распахнулась. Вот только открылась она наружу, и я теперь болтался на ней, зацепившийся ступней. Долго бы я так не продержался. Секунда – и кроссовок соскользнул с ручки проклятого люка. Не-е-ет!!! Только не это!

Меня подхватило, будто я был пушинкой, взметнуло так высоко вверх, что теперь при падении кости можно было бы даже и не искать.

От ужаса подвело живот, в горле появилась горечь, голову кружило и страшно хотелось, чтобы это все скорее закончилось.

На долю мгновения безумный смерч стих, а на меня обрушилась тишина вместе с осознанием, что сейчас я рухну вниз и останусь лежать под дождем переломанной куклой.

Я уже не думал, что так не справедливо, что игра – обманщица, нет. Я просто хотел жить. Это ощущение было таким ярким, как вспышка новой звезды.

Да, никогда и ничего я так сильно не желал. Жить!!!

Ну, где ты волшебный феникс Дамболдора? Почему тебя нет, когда ты так нужен? Где вся эта магия игрушек, в которых всегда можно спастись в самый последний момент?

Никто не спешил мне на помощь.

Секунда – и я понял, что лечу к земле вниз головой, стремительно набирая скорость.

Не буду больше играть!

Никогда!

От свиста заложило уши. Мне казалось, что и сердце, и все мои внутренности, в прямом смысле, сместились поближе к пяткам.

И вдруг – резкий толчок. Боль пронзила левую ногу, точно скользнула сталь клинка. Потом меня дернуло и потащило назад – вверх.

И это, точно, был не ветер, а что-то живое, потому что я услышал шелест крыльев. Да, именно так я себе и представлял спасение!

Сейчас молчаливый Ангел с перебитым крылом опустит меня в открытый проем на крыше башни, покажет направление, в котором стоит двигаться, и исчезнет. Он ведь уже спасал Блецковича.

И тут я ужаснулся. Ну, какой такой ангел? Я не уверен, что правильно все понял при прохождении первого уровня, но там, точно, был нарисован мужик именно со сломанными крыльями! Он не может летать, даже если сильно захочет!

Кто же меня выносит из этого ада?

Я попытался посмотреть наверх и даже напряг пресс, чтобы склониться к ногам, но ничего, кроме шелеста крыльев, так и не различил.

А потом почувствовал, что меня отпустили. И я полетел прямо на винтовую лестницу башни.

Я успел вытянуть руки, ухватиться за железную перекладину лестницы, удержаться на ней, точно на шведской лестнице. Это было в десятки раз сложнее, чем на уроках. Мышцы тряслись от напряжения. Все тело мое было натянуто, точно струна гитары. И я понимал, что еще один порыв ветра сверху – и я сдуюсь, сломаюсь, не выдержу и упаду.

Но мне повезло.

Крышка просто захлопнулась, больно ударив меня по ступням. Руки сами согнулись, я перекувыркнулся и опустился на пол.

Все тело трясло. Зубы стучали, сердце колотилось так, будто рвалось вон из груди.

Я отполз к стеночке, навалился на нее спиной.

В этой круговерти я потерял автомат и даже не заметил этого. Хорошо еще – рюкзак с меня не сорвало. Хотя бы запас патронов есть. Немцы-то здесь всюду. Оружие еще отберу у кого-нибудь!

Дверь сверху вдруг снова распахнулась, а потом намертво защелкнулась.

Из кармана, видимо, из-за этого порыва ветра, выскользнул проклятый гаджет. Он включился сам, и лицо друга на мониторе улыбнулось: «Еще вход в игру? Скажу по секрету, там пятнадцать локаций. Меняются они произвольно, никогда не повторяясь. И лишь одна из них тихая и безмятежная».

Я вяло вздохнул: «Пароль везде тот же?»

«Нет, – интерфейс снова улыбнулся. – Это было бы скучно, не правда ли?»

«Не правда», – подумал я, но вслух ничего не сказал.

Локация: крыша, версия 2.0

Я сбежал вниз по лестнице и вернулся в библиотеку.

Мертвецы лежали на своих местах. Значит, их еще не хватились. В реальности эсесовцы, наверняка, давно уже подняли бы всех по тревоге, к месту бойни стягивали бы фашистские «голубые» или «краповые» береты. А мертвяки ехали бы уже в свинцовых гробах в морг.

Хотя, если разобраться, на самом-то деле, прошло всего несколько минут. Может быть, все именно так медленно и происходит в реальности, и только я в своем воображении «бегу впереди паровоза»?

Ведь если некому подать сигнал тревоги, то и подкреплению взяться неоткуда.

Я отобрал у поверженных автоматы, сложил их возле разбитого граммофона. Кто знает, вдруг я снова потеряю оружие, буду знать хотя бы, куда за ним возвращаться. А трупы тем временем начнут активно разлагаться, и отбирать что-то у них будет не только противно, но и опасно. Не хватало еще заболеть какой-нибудь мерзостью. У них тут антибиотики на каждом углу ведь не валяются.

Я взял новый автомат, зарядил его тем, что оставалось в вещмешке, и удовлетворенно хмыкнул. Теперь можно возвращаться и снова штурмовать крышу замка.

Лицензионная версия патча оказалась на удивление приятной.

Во второй раз, высунув голову в распахнутый люк, держась руками за лестницу, вернее вцепившись в нее мертвой хваткой, я молил всех богов, чтобы в ином входе в дополнение игры не было вооруженных фашистов.

И небеса благоволили мне.

Легкий летний ветерок ерошил волосы, и нигде ничто не предвещало безумной бури, которая уже один раз сорвала меня с крыши.

И охраны тоже не было.

Ни парочки «из ларца, одинаковых с лица», ни, ударившегося головой в глубоком детстве пулеметчика, ни гения-злодея в белом халате – никого не наблюдалось.

И все же подниматься я боялся. А ну как встану в полный рост, а меня снайпер и заприметит?!

Я выполз на крышу и двинулся вперед гусиным шагом. Сначала даже хотел передвигаться ползком, но подумал, что это уже перебор.

Пыхтя, как паровозик, я дошел до зубцов и осторожно выглянул. Замок с вершины просматривался отлично. Над северной башней вился дымок: там кого-то пытали или варили ведьмовское зелье.

«Золото выпаривают! – злобно подумал я. – А получат его нацисты непременно из крови английских коммунистов, из кости русского медведя, отобранной у зверя зимой без его согласия, да еще из слез румынского оборотня, прочитавшего накануне книжку про Дракулу».

Ни внутри замка, ни за его стенами никто не маршировал. Не видел я и караулов. И в этом была загадка.

Надо мной не летали ни самолеты, ни дирижабли. Не видно и черных вертолетов с силами немецкого быстрого реагирования. Сюда бы веревочную лестницу – и, Замок Чудес, гуд бай!

Вот только где же ее взять лестницу-то? Даже веревку сделать не из чего. Разве что раздеть мертвецов, связать их штаны и рубахи.

Интересно, если у юнита можно отобрать оружие, иногда при падении слетает фуражка, то значит ли это, что его можно и раздеть? Не нарисовано ли тело и обмундирование единым дизайнерским мазком? А ведь я знал, где лежат свежие мертвецы в большом количестве. Им разлагаться: что при полном параде, что в трусах – все едино. Вот свяжу из их штанин веревку – это должно меня выдержать.

Приняв решение, я поднялся на ноги, направился было назад к люку, как резким порывом ветра чердачная дверь захлопнулась. И снова, как насмешка – щелчок английского замка.

Нет, ну это уже свинство! Где это видано: поманить, а потом, перед самым носом, заблокировать выход?!

И в чем тогда, вообще, разница между бесплатной и лицензионной версиями входа в игру?

Я почувствовал, что начинаю закипать, как чайник. Я физически ощутил, как кровь хлынула к лицу и даже руки затряслись от негодования. Наверное, в эти мгновения я был похож на перезревший помидор. Но сделать-то, все равно, ничего не мог.

Я даже кинулся вперед, чтобы попинать проклятый люк, но притормозил и выдохнул.

Ладно, тут ничем не поможешь. Гребанный патч, наверное, и придуман, чтобы мы бесились. Возможно, программе необходимо оцифроватьименно эти чувства.

Компьютер потом вложит мои переживания прямо в мозг другого геймера на какой-нибудь гипнотической частоте; и парень убьет политического лидера, испытывая к нему болезненный приступ ненависти. Когда же управляемая компьютером истерика закончится – ни один врач не сможет доказать, что сознанием ребенка манипулировали дистанционно!

Вот, блин – и это мои мысли? Такое ощущение, что мне их диктуют, навязывают. Мне все это, реально, – по барабану.

Черт! Похоже, в игрухе вообще нельзя думать!

В этом фашистском логове мысли – как живые существа, и они лезут в мозг отовсюду, точно призраки. Им нужна человеческая голова, чтобы питаться людскими эмоциями.

Кажется, я окончательно спятил…

Но, возможно, в этом и кроется главная тайна победы. Нашей победы. Человечества над машинами. Компьютеры не понимают, что значит «назло». А это совсем не самоликвидация, отнюдь. Это больно себе, но чтобы врагу – еще хуже.

Или, наоборот, это издевается надо мной именно патч игры: подпускает к решению задачи, а потом, так или иначе, бьет по рукам?

Я успокоился и занялся делом.

Сначала вернулся к башенным зубцам и выглянул наружу: высоковато. И стены башни неровные – можно зацепиться одеждой или даже распороть ногу о странные крючки, торчащие прямо из кладки. Но, даже если повезет не зацепиться за эти штыри, можно еще очень неудачно удариться во время падения.

В любом случае, спрыгнуть с высоты пятиэтажного здания и не покалечиться – это возможно только в тупых комиксах.

Ну, допустим, не зацеплюсь за штыри, но ползти к лесу с переломанными ногами – удовольствие сомнительное. И кто сказал, что уцелеет позвоночник? Да и не факт, что из бойниц по мне тут же не откроют огонь. Нет, мы, точно, пойдем другим путем!

Одна крепостная стена примыкала к башне так, что на нее пришлось бы спрыгнуть. И, кроме того, огибая двор замка, она вела к той башне, из которой я уже убил самого первого в своей жизни фашиста. Зачем мне туда возвращаться?

Вторая стена была более широкой, на нее спускалась встроенная каменная лестница, но вела-то она на север. А мне страшно туда не хотелось. Злые духи, казалось, водили там хоровод. И если есть у фашистов свой собственный черный, рогатый, бородатый бог, то кровавые жертвы ему, явно приносят именно в тех стенах.

Игра мне даже лестницу услужливо подсовывает, мол, «Пора, брат, пора… Туда, где чертяк до спипа!»

Слишком все просто. А еще – страшно.

Я вдруг подумал, что если в башне держат босса игры или даже просто стража уровня, то шансов у меня нет.

Блецкович, где же ты, ведьмак гребанный?! Хотя он же не ведьм валит, а фашистов. Фашистяк что ли, получается?

А что: ништяк: фашистяк, охотник на псов Гитлера, спустился в Метро и начал мочить зомбей и прочий сброд налево и направо.

Веселее не стало. Ну, хотя бы отвлекся.

Итак, никто не придет на помощь. Это, типа, я теперь сам Бэтмен и Человек-паук в одном стакане.

Смутное подозрение мелькнуло в голове.

Что-то с комиксами не так. Человек-ПАУК – так это же идеальный символ фашизма: ядовитая гадина с крестом, быстро плетущая свои сети. Тварь, прикидывающаяся спасителем мира, но пьющая нашу кровь – вот что, на самом деле, все эти марвеловские рисованные супергерои.

Уж не созданы ли шутеры и сказки о летающих добрых человечках в трико сбежавшими от суда недобитыми нацистами?

К черту! Сколько можно!

Я спрыгнул на лестницу, но не успел сделать и пару шагов, как каменные плиты подо мной разъехались. Дыра была не большой, и если бы я раскинул руки, то удержался бы – это я понял после, но в тот миг я заорал и рухнул вниз.

Падение было не долгим.

Я упал на что-то мягкое, пружинистое, похожее на батут. Меня пару раз подкинуло, и я остался лежать на спине, смотря в открытый люк над головой.

Вот теперь самое время жалеть себя. Я был внутри крепостной стены, то есть, по сути, в бесконечно длинной и узкой келье. Стены здесь были гладкими. Наверное, если двигаться, как в боевиках, упираясь ступнями и ладонями в противоположные стены, можно подняться наверх. Но здесь – не менее десяти метров, а спортсмен из меня тот еще! Пару раз подтянуться на перекладине я еще смогу, но ползти как паук – точно, кишка тонка.

Я сел на пружинящем матрасе и тайный проход над головой с грохотом захлопнулся. (Кто бы сомневался?!)

Я поднялся на ноги. Свет не зажигался.

Что за фигня?

Как двигаться в темноте?

Впрочем, дорога есть лишь вперед да назад. Никаких развилок или коридорных дверей здесь не может быть по определению. Ну, если следовать здравой логике архитектуры. Но вдруг нацисты научились делать предметы внутри больше, чем снаружи?

Нет. Нет! Нет!!! Что за бред?

Летающие тарелки, биологическое оружие, газы, управление сознанием – ладно, но мир внутри спичечного коробка – это уже перебор!

Я побрел в темноте, спотыкался, чертыхался и верил, что иду именно к северной башне, хотя не особо в этом уверен.

Я не видел дороги и от этого чувствовал себя беззащитным.

Очень хотелось очнуться в своей кровати и почувствовать запах маминого пирога. И чтобы с улицы были слышны голоса парней, играющих во «все-все». И не было больше выстрелов, фашистов, тайных ходов, хитроумных ловушек.

Но не тут-то было. Я вдруг почувствовал, что сейчас произойдет нечто нехорошее. Это озарение было как вспышка. Такого со мной в реальности никогда не было.

А через секунду я почувствовал под ладонью кнопку. Я понимал, что нажимать нельзя, но качнулся, и все произошло само собой.

Через мгновение я уже летел в пропасть нового люка в полной тишине.

А я всегда считал, что один снаряд дважды в одну лунку не падает. Оказалось, был не прав.

Мой автомат зацепился за какой-то штырь, больно рванул, грозя оторвать голову, но крепление ремня дзынькнуло, видимо, переломилось, и оружие соскользнуло с меня, повиснув где-то в утробе трубы.

Слава богу, что там лишь Шмайссер остался, а не я, проколотый невидимым штырем, точно бабочка!

От рывка, произошедшего из-за сорвавшегося оружия, меня начало кидать от стены к стене. Я дважды ударился спиной так, что из глаз брызнули слезы.

Шестое чувство подсказывало, что ни батутов, ни соломки коварные фашисты больше не подстелют. Слишком долго я летел.

Мне казалось, что тьма вокруг меня не кромешная, а какая-то серая, светлеющая, в которой мелькали очертания стен. Возможно, это только казалось.

И тут передо мной из мрака выросла металлическая скоба. Наверное, на такой же запутался и автомат. Но теперь я ее увидел.

Я рывком выкинул руки вперед и ухватился за этот «спасательный круг». Инерция, по которой я разгонялся при падении, оказалась не хилой. Вес тела дернул мышцы так, точно я не себя удерживал от падения, а мамонтенка. Хруст сухожилий и зловещий щелчок в запястьях прозвучали в темноте как выстрел.

Тяжело было лишь первые несколько секунд. Потом стало легче.

Я висел на вытянутых руках и радовался, что не разбился.

Однако долго так продолжаться не могло.

Попытка рвануться вверх, подтянуться на скобе не имела успеха. А мышцы дрожали от напряжения. Пальцы были влажными от пота и сами разгибались.

Сколько я видел фильмов, в которых падающие в бездну подтягивались, поднимая себя вверх, и никогда до конца не понимал, что все это – лишь красивые сказки. Не каждый скалолаз сможет совладать с ужасом и спастись. А я и ущелья-то видел лишь по интернету.

Но я провисел минуту, может быть даже и две. Руки начали трястись так, что все тело заходило ходуном. Я взмок от затылка до пяток. Пот тек по вискам, по лицу, по груди. Я физически ощущал его движение.

А потом пальцы все же соскользнули и…

И я приземлился на что-то твердое. Оказывается, я висел на высоте около десяти сантиметров. Но обрадоваться я не успел, потому что, реагируя на мое приземление, автоматически зажегся свет, заливший помещение.

И в тот же миг раздался рев дикого зверя.

Прикрывая глаза от свечения, обалдевший от падения и ослепленный, первые секунды я никак не мог понять, что ждет меня.

А потом я увидел его.

Свет разбудил странное существо, вскочившее на ноги взбешенное тем, что ему не дали поспать. Если бы я верил, что зомби могут существовать в реальности, то, наверное, решил бы, что передо мной возник именно он.

В каждой игрушке есть такие персонажи: с разбитой головой, наполовину сгнившие, окруженные тучей навозных мух. Но этот был нарисован не так. Он смердел по-настоящему, как пьяный обгадившийся бомж, ночевавший в контейнере с пищевыми отбросами. У него не было наполовину сгнившего лица. Но легче от этого, почему-то, не стало.

Зомбак был еще человеком, но уже явно сошедшим с ума, потому что рычал именно он.

– Эксюзми, чувак! – крикнул я монстру и даже помахал ему рукой.

Я был уверен, что зомби медлительны, ибо у каждого из них раздроблена нога и червями съедена лучшая половина их недалекого мозга. Но этот был ничего себе живчик. Он даже разговаривал:

–Warten Sie! Ich werde dich fangen und töten![2]

Конечно, я прекрасно понял, что он имел в виду. Грозился оторвать голову. Или что похуже. У всех «крутых» парней фантазии – ноль. Они умеют либо спасать собственную, либо драть чужую, но непременно – задницу. Третьего не дано.

– Сори, крейзи! – на этом мой запас иностранных слов закончился, и я бросился прочь от тупоголового.

Но зомби, оказывается, произошли от гопников. И потому бегают они быстро.

Я слышал за спиной топот и учащенное дыхание. Фашистский прихвостень не думал отставать. Он кричал что-то вдогонку, наверное, что-то вроде того: «Мальчик, упавший с потолка, остановитесь! Вы простудитесь!»

Но не очень-то я верил в заботливость дохлых спортсменов.

Я уже чувствовал, как костлявая волосатая рука тянется ко мне, чтобы схватить за плечо. Волна вони догнала меня, но еще не накрыла с головой.

Не думал, что погибну так нелепо: не от фашисткой пули, не под нацистскими пытками, а от рук смердящего бомжа!

Еще секунда – и конец.

Вжик! – я отчетливо услышал, как сталь клинка рассекла воздух совсем рядом. Я вздрогнул от неожиданности, запнулся, нелепо взмахнул руками и позорно полетел на пол.

Блямс!!! – снова просвистело в воздухе уже прямо надо мной.

Я хотел вскочить, но что-то удержало меня. Я чувствовал, что не нужно спешить. Зомби почему-то тоже не торопился: не накидывался, не впивался в мою шею своими гнилыми зубами, не колотил грязными ручищами. Что-то остановило его.

Медленно, не поднимаясь, я повернул шею вправо и замер от ужаса. В двух шагах от меня лежало то, что секунду назад было зомбарем. Мутант был разрублен пополам, точно по нему прошлись бензопилой. А «парень к успеху шел». Меня чуть не вырвало.

Так вот откуда этот противный заунывный звук: из стен вылетали самурайские мечи и разрубали всех, кто по неосторожности приближался к потайному месту. Меня занесло под эти тесаки так, что проще было по-пластунски доползти до другой стороны, нежели двигаться обратно.

Я чувствовал, как меня лихорадит. Собрав волю в кулак, вспомнил уроки физкультуры: «Не оттопыривайте попу, если не хотите, чтобы условный противник снес ее автоматной трелью! Прижимайтесь к земле всем телом, чтобы вас не подняло взрывной волной, не поднимайте головы, потому что оторванная башка мало ценится!»

Вот и пригодились занятия в школе. Кто бы мог подумать!

Мне казалось, что двигался я целую вечность. А над моей головой периодически свистели смертоносные клинки.

Я не сразу понял, что уперся во что-то твердое. Неужели перебрался на ту сторону?

Секунда – и я вскочил на ноги, готовый в любую секунду снова распластаться на полу. Но мечи из стен больше не вылетали.

Я стоял перед запертой дверью, на которой был нарисован странный, возможно, священный знак. А сверху над загогулиной красовались две молнии – те самые руны победы, что носили эсесовцы на воротничках мундиров во время Второй мировой.

Черт! Я попал к эсесовскому тайнику. Ну и зачем? Впереди, наверняка, ждут еще испытания и сонмы врагов с автоматами.

Гребанный патч! Любые усовершенствования игр хороши только когда ты по ту сторону монитора сидишь себе в кресле и мышкой щелкаешь.

И назад ведь не поползешь. Неровен час, – дернешься – и останешься в луже крови, как гнавшийся за мной вонючий отморозок. Нет, назад пути нет. Второй раз может и не повезти!

Я толкнул дверь, та не поддалась. Заперто!

Похоже, в панельке моего игрока есть место для золотого ключика, да только сейчас это свято место – пусто.

Вот и приплыл: ни автомата на шее, ни ножа в кармане. С собой только планшет, то есть пульт управления патчем да рюкзак – и все! А патронами теперь можно швыряться, потому что даже рогатки нет.

Я разбудил черный экран. Сейчас на нем мигали три кнопки: «Начать с начала», «Продолжить», «Выйти и сохраниться».

Я задумался. Я играю внутри компьютерной игры. Получается матричная матрешка. И это ненормально. Но в чем подвох? Так не может быть? Так ведь и в ноут нельзя провалиться!

Интересно, а если «выйти и сохраниться» – меня выбросит в реальность или, все-таки вернет к запертой двери, ведущей на крышу башни?

Сыграл, блин!

Стоит сейчас показаться фашисту с пистолетиком – и мне крышка! Я ведь не пес, чтобы отважно впиваться в горло врагу!

Пока я мучился, выбирая из трех зол, из темноты выскочил очередной эсесовец: «Гутен таг». Автоматная очередь оказалась продолжением радостного приветствия.

На мгновение я оторопел. От стены отлетел кусок штукатурки, чиркнул меня по щеке – это вернуло меня к действительности. Я упал на пол, но очень неудачно: планшет вылетел из рук, болезненно звенькнул, и экран брызнул осколками во все стороны. Все: гадский гаджет гикнулся.

Вот это я попал! Не по-детски.

Немец радостно приближался, не жалея патронов. Он что-то кричал, наверное, созывая соратников. Радовался, гнида, что я пульт управления разбил и никуда теперь не телепортнусь. Вот он я: бери голыми руками!

Отступать некуда: позади запертый тайник. Впереди – фашист. Да еще эти мечи в стене.

И вдруг автоматная трель оборвалась. Тишина обрушилась на меня как снежный ком. Я лежал, боясь пошевелиться. Наверное, у немца кончились патроны, он сейчас перезарядится и снова ринется в атаку.

Но секунды щелкали, а никто не стрелял.

Господи, кажется я, все-таки, выжил!

Я приподнял голову: так и есть! Фашист, разрубленный пополам, лежал подле зомби. Автомат был тоже разрезан. Да, не хилые они тут тесаки поставили.

Одно странно: как же это гарнизон не знает о ловушке? Или фашисты настолько суровы, что никого ни о чем не предупреждают? Возможно, сами эсесовцы не в курсе этой запани. И сделали ее заботливые монахи средневековья. Тогда все гораздо интереснее.

Нужно выбираться из этой западни. Или, наоборот, именно здесь я в безопасности?

Впрочем, становилось душно. Да и трупы скоро начнут смердеть. А еще: рано или поздно, но снова гости пожалуют. Отсидеться не реально.

Со вздохом, я прилип к полу и пополз в сторону расчлененных трупов, прочь из этой западни, стараясь прижиматься к левой стене, чтобы не испачкаться о ширящуюся лужу крови.

Но не успел я преодолеть и пары метров, как за спиной зловеще лязгнул механизм, зашуршали шестерни открывающихся дверей.

А впереди, в недрах коридоров, услышав скрежет, оживились нацисты. Снова раздались крики и топот. Эта песня хороша, начинай сначала!

Не успею выползти, как тут же нарвусь на врагов. А боты никогда никого в плен не берут, они только метко стреляют и выигрывают.

И я, не поднимая головы, не меняя положения тела начал движение обратно. Оказалось, это сложно. Хорошо еще, что я вперед почти не продвинулся.

В глубине коридора раздались выстрелы. Только теперь они были одиночными. У меня все внутри так и похолодело: это шли по мою душу снайперы! А у этих ботов и интеллекта побольше, и оптические прицелы, и убойная сила – посерьезнее. Эти догадаются: и на пол упасть, и на мушку взять!

Похоже, меня уже увидели! Просто так элитные отряды огонь не открывают!

Я ускорился. Ноги мои должны были уже упереться в стену, но этого не происходило. Я ощущал, как сначала икры, а потом и лодыжки провисли в пустоте.

Над самой макушкой просвистела пуля.

Они не просто меня заметили, они хотят убить!

Я оттолкнулся от пола, как при отжимании. Подле лица со свистом расправились лезвия мечей – вжик! Но мне повезло – я уже был вне зоны их досягаемости. А потом я ухнул в темную дыру.

Скольжение вниз на животе ногами вперед – сомнительное удовольствие. Напоминает новогоднюю горку, только желудок подводит не от восторга и скорости, а от ужаса: что там, впереди? Уж не осиновые ли колья? Не железные ли иглы? Или что там еще может быть нарисовано в замках?

Бах! – я ударился пятками так, что потемнело в глазах. Но это была ровная поверхность без иезуитских сюрпризов.

Зажегся синий свет. Это было непривычно. Здесь повсюду были лишь желтые лампочки.

Я оказался в пустом коридоре. Высоко надо мной зияло отверстие. Мне туда, точно, не надо.

Я еще подумал, что сейчас всплывет подсказка: «Поздравляем, вы обнаружили тайное место».

И только потом до меня дошло, что это – не совсем игра. Юнит, спасающийся бегством от нацистов – это я сам. Надписи на экране читает кто-то другой. Их и пишут не для меня!

Ну и как дальше двигаться без оружия, без бронежилета и каски? В какую сторону?

А ведь я сам активировал патч игры. Никто меня под руку не толкал. А теперь даже не начать все заново, потому что пульт управления остался разбитым наверху.

А жить так хочется!

Локация: скрытая тропа

Я снова в коридоре. Где-то глубоко под замковой стеной в тайных подземельях, которые выкопали именно нацисты. Вот кому придет в голову строить подземные коммуникации, если над головой возвышаются глыбы камней?

Еще понимаю – тайный лаз, когда нужно сбежать из пылающих руин, но широкие коридоры прямо под многоэтажными строениями с дверями налево и направо – такое может создать только тот, кого в раннем детстве часто и продуктивно роняли.

Подозреваю, что нацисты в этой игре именно такие: на всю головушку ушибленные. Они прячут и от всего мира, и даже от света солнца все, что создают. Интересно, почему?

Я потрогал фингал под глазом – тот болел, как в жизни. Все мышцы ныли, ноги болели. Разорванная футболка пахла какой-то гадостью – видимо задел все-таки месиво, оставшееся после зомби. Это было противно. Я снял свое рубище через голову и отшвырнул прочь, как в боевиках. Подергал мышцами груди – это было жалкое зрелище. Увы, нет там никаких рельефных кубиков, один живот.

Вот почему меня втянуло в геройский шутер, где нужно биться с врагами до последнего вздоха, а скин не изменили?

Представил себя супергероем: в красных штанах, желтой футболке с голливудской буквой «Х» на груди. С тоской осознал, что американский «икс» читается у нас совсем не героически. Почувствовал себя законченным идиотом.

Нет, спасать мир могут только клоуны. Я в их разряд, точно, не вхожу.

Шмыгнул носом. Сделал пару шагов.

Нет, неуютно без одежды, даже дырявой и испачканной. Не перед кем бицепсами играть. Не выходит из меня Конан-варвар. А жаль…

Вернулся, подобрал футболку, обтер слизь о стену, поморщился, снова оделся. Ну не могу я полуголым шастать по этим подземельям! Возможно, это и круто, но если тело болит, то и бронхит подцепить здесь – ничего не стоит.

Это сейчас во мне бурлит адреналин. Это пока меня трясет от ужаса и жажды жизни. Но, рано или поздно, я выдохнусь. И к тому времени нужно найти безопасное место для сна. И еду.

Придется снова добыть автомат. Был бы он, кстати, полегче, как мышка или клавиатура, к примеру…

И потом, раз я в игре, значит, у меня должен быть шанс вооружиться до того, как со всех сторон ко мне кинутся чертовы нацики.

Я пошарил в карманах, вытащил чек из кафешки, три бумажные сотни, ключи от квартиры, бесполезный, но все еще целый сотовый телефон. Конечно, вне доступа сети. Почему все эти предметы до сих пор со мной? Как я не потерял их во время падения, прыжков и стрельбы?

Наверное, это замечательно. И это – не лишний груз, а знаки того, что другой мир существует, что я не сошел с ума, не уснул, а именно провалился в электронный ад. И наличие вещей из настоящей реальности – моя надежда на возможность возвращения.

Я распихал свои немудреные сокровища обратно по карманам.

А дома, наверное, уже родители пришли.

Раньше это было как-то по фигу. А теперь так захотелось в стены родного дома, где самый большой кошмар – это очередная «двойка», где нет оживших мертвецов и фашистов, гоняющихся за тобой.

Я остановился перед первой левой дверью.

Где-то должен быть выход. Если повезет, то – сразу за пределы замка. Но, скорее всего, я снова окажусь во внутреннем дворике. И там, в библиотеке, валяются трупы с разряженными, но – автоматами. Сейчас важно не напороться на охрану.

Я зажмурился. Попросил бога и пресвятую богородицу заступиться за меня.

Закусив губу, я осторожно толкнул дверь. Сейчас можно ожидать чего угодно.

Осторожно протиснулся внутрь.

О, нет! Ко мне спиной стоит фриц в мышиной форме. Он меня не услышал. Зато я прекрасно вижу дуло его автомата, висящего на груди.

Фашист стоит странно: ноги враскорячку, а не пятка к пятке, руки вдоль тела. На расслобоне, видать, гнида! Не ждет «подарков» судьбы.

У меня затряслись руки, задергался левый глаз. Кажется, не рожден я для настоящих войн. Но если не попытаться убить сейчас, то в другой комнатушке можно нарваться на охранника, который будет стоять лицом к выходу и тогда бесшумность больше не поможет!

Начну разворачиваться – выдам себя. Собственно, выбора-то у меня нет.

Задержав дыхание, я двинулся вперед.

Шаг, еще, еще.

Враг уже на расстоянии вытянутой руки. На поясе у немца висит нож. Не знаю, так должно быть или это нарушение их устава, но, по логике игры, – это и помощь, и мой единственный шанс.

Я должен выхватить кинжал и ударить им в спину. В теории немец свалится молча. Но это так страшно: убить не автоматом с расстояния, а, в прямом смысле, собственными руками.

Я чувствую запах пота, наверное, фриц недавно качал пресс и не успел принять душ. А ведь в игре не может быть запахов. Или это – мои личные глюки?

Сердце колотится громко, кажется, будто фашист слышит меня и специально медлит, играется, точно кошка с крадущейся мышью. Возможно, чтобы не спятить, в тайных подземных бункерах охрана именно так и развлекается.

Еще чуть-чуть – и все будет кончено.

Я смотрю на рукоять ножа. Только бы успеть.

– Отто! – похоже, моего стражника окликают из-за приоткрытой двери. Сейчас он оглянется и – все!

Хватаюсь за кинжал двумя руками, выдергиваю оружие из ножен. Немец медленно, как в замедленном кино, поворачивается. Меня колотит. Нужно ударить в живот, чтобы наверняка, но я вижу живые безмятежные глаза. Нет, это совсем не игра!

– Хенде хох![3] – орет кто-то сзади.

Нужно ударить, а я не могу.

Автоматная трель как вскрик. Я падаю. Не чувствую боли. Хочется верить, что меня не задели.

Вторая, ответная очередь незамедлительно последовала уже от того, у кого я успел выхватить нож.

У входных дверей раздались вопль отчаяния и грохот падения тела.

Я сжался в комок, готовый к тому, что меня сейчас пригвоздят к полу. Но сверху что-то капает.

Я поднимаю голову: охранник стоит как статуя и из него струйкой льется кровь.

Потом немец качнулся и рухнул вниз, мимо меня.

Кажется, все получилось!

На коленях я подполз к мертвецу, сорвал с него автомат.

Почему каждый погибший вызывает у меня такой ужас? Ведь это же – картинки. Наверное, мой разум не видит разницы между юнитом и человеком, а она – есть! Только почему же я сейчас сам себе не верю?

У мертвеца из левого нагрудного кармана торчит вскрытая пачка сигарет. Я достал ее, сунул сигарету в рот, воспользовался спичками фашиста, прикурил. И тут же закашлялся. Ну да, впервые попробовал. Не знаю зачем.

Ну и гадость эти ваши сигареты! Тошнота и кашель вернули меня к реальности. Это все – взаправду!

И сразу заболела голова. Боль словно пряталась, выжидала, когда же я пойму, что вляпался по самое «не балуй».

Все – правда! Если не выберусь из замка – умру по-настоящему.

Нельзя паниковать!

Они именно на это и надеются, что я обезумею и кинусь в атаку. В честном, открытом бою у меня нет шансов. Нужно слинять отсюда по-тихому. Но как?

Вот что тут немец охранял?

Я поднялся на ноги и сделал шаг к стене. Похоже, нацист караулил каменный барельеф, возле которого и погиб. Это был круг с розой в центре. Там даже намека на свастику не видно.

Мы, значит, тут жизней не жалеем, замки штурмуем, а они розами любуются! Одно слово – фашисты!

Вот уж никогда не думал, что лепнина может сбежать, если за ней постоянно не приглядывать!

Бегут-бегут по стенке цементные цветы!

И мальчика задушат с приходом темноты!

Вот сейчас роза расколется и оттуда на летящем слоне вылетит Локки с рогами и с легионами. Или Святой Люцифер в рваной хламиде с мечом Армагеддона поведет на нас хвостатое племя нечисти. Вернее на фашистов. Или рогатые, как раз, за нацистов, против России?

Как там пели наши деды: «Идет война народная, священная война». Может, это не просто красивые слова?

Еще была блокада Ленинграда. Если вдуматься, то фрицы выстроили именно Блок Ада у нашей северной столицы. Так, на самом деле, и было. Питерцы гибли не столько от бомбежек, сколько от голода.

Священная война… Вот же блин!

Каменный цветок на стене, и вправду, красив. Он словно притягивал к себе, гипнотизировал. Странно.

Возможно, правда, этот Отто вовсе не стоял на часах, а зашел сюда совершенно случайно и прилип к этому месту, не в силах оторвать взор. Тогда и мне нужно выбираться отсюда подобру-поздорову.

Но, с другой стороны, охранник принял бой, значит, не был в трансе.

Но стал бы солдат в пустой комнате следить за цветком? Все же что-то там есть, по ту сторону стены. Вопрос в том, нужно ли мне это выяснять?

А вдруг это и есть портал, выход?

Слишком просто. Охраны было бы, точно, больше. И потом: до сих пор не слышно рева финального босса. Тут что-то другое.

А если я не совсем в игре, то и – там, за стеной укрыто что-то по-настоящему магическое. Нечто такое, чего немцы и сами не понимают.

Я осторожно коснулся узора и барельеф, действительно, оказался потайной дверью.

Щелкнув затвором, я двинулся в неизвестность.

Локация: бункер розы

Когда за моей спиной лязгнул замок закрывшейся каменной двери, я даже не удивился. Это прогнозируемо. Я прошел очередной кусок испытаний, меня отрезали от пройденного пути. Логично.

Но, все-таки, я вздрогнул и обернулся.

С этой стороны тайника на стене тоже оказалась роза в круге. Значит, это символ дверей. Не понравится, буду знать, куда возвращаться.

Нужно двигаться дальше.

Теперь, когда я оказался в очередном тайном проходе, жизнь принесла новые, неожиданные проблемы.

Во-первых, я почувствовал головокружение и тошноту. До сих пор, кроме боли от ударов, я ничего не ощущал, как и положено нормальным юнитам, и уж тем более – крутым парням, что оказались на грани комы и смерти.

А, во-вторых, что еще более странно, глаза последнего, только что убитого мной охранника, теперь мерещились повсюду. Этот взгляд васильковый и безмятежный я ловил со всех сторон. Стены коридора проецировали эти глаза, увеличивали их, пускали скакать солнечными зайчиками. Да, это напоминало световое шоу. Но для кого так стараться? Ведь зритель-то один.

Я прекрасно понимал, что ничего подобного не может быть в настоящей игре, даже если я здесь не просто байты юнита, а настоящий сбойный файл, распаковавшийся вирус, пожирающий логику всех местных рисованных локаций.

Я уже смирился с запахами, необычными цветами, граммофонами, молчаливыми ангелами. Но в игре ничего мерещиться не может! Любое действие прописано и закодировано!

Возможно, в нашей реальной жизни все обстоит точно так же, только мы этого не замечаем. И, так же, как юниты, живые люди не в состоянии понять, что увидеть настоящего Демиурга (читай: Живого Сущего Программиста) – немыслимо!

Возможно, меня этой тошнотой пытаются запугать, развернуть. Но видениями глаз меня, точно, не застращать. Я научился различать настоящую опасность и мнимую. Угрызения совести и ночные страхи с автоматами не бегают и в атаку не бросаются.

Однако что-то явно происходит. Возможно, я приближаюсь к выходу.

Вот только, насколько я знаю, никаких психологических вывертов в играх никогда не создавали. Прохождение любого шутера это только страх, адреналин и желание всех убить. Герой не может испытывать жалость, сострадание, боль – иначе он не пройдет ни единого уровня...

Вот только я здесь – чужой, Иной юнит. Даже самому смешно.

Видения глаз, тем временем, стали менее отчетливыми. Значит, все дело во мне. Эти галлюцинации порождает именно мой мозг. Но, черт подери, тогда сами напрашиваются удивительные выводы! А ведь я не мог выдумать и замок, и локации, всех этих позорных нацистов с автоматами, что стремятся меня убить! Они – реальны. Но как мои мысли могут на них воздействовать?

Течение мысли – такой же электрический ток, что нужен компу? Или живое мышление внутри электроники может наделить интернет автономностью от людей и, заодно, бессмертием?

А еще: как с такими фантазиями я потом жить буду, когда вернусь домой? Если, вообще, вернусь…

Коридор забирал влево. Я давно потерял ориентацию в пространстве, но интуиция подсказывала, что меня ведут назад, в замок. Сейчас упрусь в дверь, за ней – лестница, и там вынырну из винного погреба. Именно так и было в одной из локаций. Только там еще наш разведчик помогал.

Да, гида с дружественным фейсом мне, явно, не хватает. Хоть бы поговорить с кем, пусть даже с голограммой.

«Эй, вы там, наверху! Системные админы, модераторы и прочие архангелы, подайте знак, что отсюда есть выход! Не молчите, сволочи!»

А в ответ – тишина. Даже топота не слышно.

Ну, вот я и пришел. Впереди показалась стальная дверь. Охраны почему-то не было. Что там?

Я толкнул дверь и осторожно заглянул внутрь.

Здесь властвовали мрак и тишина.

Я судорожно сжал автомат и двинулся вглубь комнаты. За мной из приоткрытой двери тянулся луч света, в нем танцевали пылинки.

Вскоре я уперся в стену.

Это оказалась кубическая комната абсолютно пустая без мебели и предметов. Что это? Портал? Тот самый, который перебросит меня домой? Или программист забыл прорисовать этот «аппендикс», потому что никто сюда не ходит?

Я ведь все еще в патче, а в нем могут быть и глюки, и даже «не прописанные локации».

Сделал шаг вперед.

И вдруг дверь захлопнулась. Резко, внезапно.

Я не выдержал, закричал.

Эхо отразилось от стен, заметалось, взметнулось куда-то высоко и оборвалось.

Я был один в темной пустой комнате. В нигде.

А потом стены засветились изнутри ультрафиолетом. Это было жутко. Наверное, даже страшнее, чем фашисты с автоматами. От юнитов я знал, чего ожидать, а эта комната была сплошной загадкой.

Потолок словно исчез. Лучи прожекторов, вспыхнувших за спиной, высветили комнату так, что мерещилось огромное ночное небо над головой. Я четко понимал, что это – лишь светопись, но иллюзия была такой убедительной, что я начал сомневаться во всем.

Кто я? Где я? Куда иду? Откуда?

Все жизненные вопросы предстали предо мной в клубке противоречий.

И раздалась музыка. Механическая, электронная. Звуки метнулись с неба-потолка и ворвались в мои уши подобно тому вихрю, что скинул меня с крыши башни.

Я твердо стоял на полу, но не мог отделаться от ощущения, что под ногами – пустота, а звуки несут меня вверх.

Нужно было что-то делать, необходимо избавиться от наваждения. Этот болезненный транс в игре не просто так. Патчу что-то от меня нужно. И нельзя ему это отдать, иначе выход из игры закроется.

Я прикусил нижнюю губу до боли, до крови, что поползла капелькой по подбородку.

Музыка, по-прежнему, долбила по мозгам, световые лучи метались в экстазе, но я уже ощущал себя стоящим на земле.

Нет, фашисты позорные, не победить вам, не сломить мою волю! У меня есть Родина, родители, дом, друзья, школа. У меня есть душа. А у вас – лишь истерика расового превосходства, гордыня и немецкий порядок очень похожий на правила компьютерной игры!

Может быть, во время Второй мировой мы воевали и не с людьми вовсе, а с этими ботами-юнитами? И фашистам не хватило до полной победы над миром именно той человечности, которую они прямо сейчас пытаются у меня украсть?

Я сделал шаг вперед. Странное ощущение. Будто идешь по облаку и не знаешь, провалишься ты сейчас или вера удержит тебя над пропастью.

Вперед, должно же это все когда-то закончиться!

Шаг. Еще, еще.

Я уперся в стену и стал шарить по ней. Вот оно: рычаг. Я надавил вниз. Музыка захлебнулась, подавилась собственным вскриком. Лучи погасли. Вспыхнул нормальный свет.

Передо мной из стены выехала железная подставка, на которой оказался маленький, с ладошку, ларец, усыпанный сверху красными камнями. Это могли быть и рубины, и стекляшки. Для меня это не имело никакого значения.

Значит, они здесь хранят какую-то важную тайну. Что-то необычайно ценное. Но что?

Я открыл ларец. Внутри был просто белый порошок без запаха. Уж не цианид ли? Ладно, потом разберемся.

Я сунул находку в карман, благо коробчонка была маленькой. Но тут же взывала сирена: надсадно, противно.

Наверное, я не сказал волшебного слова!

– Спасибо, волки позорные! – я даже поклонился стене, но это не сработало.

Зато распахнулась дверь, в проеме показался охранник.

Я упал на пол. И в тот же миг музыка вернулась. И ощущение огромного пространства – тоже. Теперь вообще было непонятно, куда стрелять.

Я снова ощутил невесомость. Сейчас я словно взлетел над водопадом. Я слышал рев воды, ощущал брызги на лице. И ветер ерошил мне волосы. Как все это было сделано – не знаю, но от ощущения реальности происходящего хотелось выть.

Меня несло в вечность.

Но потом что-то изменилось.

Наверное, фашист двигался мне навстречу, что меняло общую картину миражей.

В любой момент меня обнаружат, нужно стрелять! Но комната маленькая, можно погибнуть от собственной пули, которая рикошетом отразится от стены.

Мне кажется, что я лечу, но, на самом деле, я в маленьком немецком тайнике.

И тут раздался противный звук.

Музыка замерла. Лучи погасли. Вернулся нормальный свет.

Справа от меня, на выехавшей из стены средневековой пике, висел охранник.

Тут только я понял, как крупно мне повезло! Похоже, любой входящий в тайник, оглушается иллюзиями до тех пор, пока не найдет чертов ларец или не погибнет. Наверное, у эсесовцев есть приборчик, отключающий музыку, вот только хранится он у офицера. Зря этот солдатик сюда приперся.

Сигнализация больше не вопила.

Над комнатой повисла гнетущая, страшная тишина.

Я не рискнул встать в полный рост. На коленках дополз до круга с розой и постучал по барельефу: «Сим-сим, откройся!»

Дверь выпустила меня.

Я выполз в комнату с мертвым охранником и только потом выдохнул: «Стоило ли ради пригоршни зубного порошка так рисковать жизнью?»

Я поднялся на ноги и, пошатываясь, двинулся к дверям, в которых распластался тот фашист, что не вовремя окликнул Отто. Я подобрал автомат убитого, разрядил его, сунул рожок с патронами в вещмешок и вышел в коридор.

Сколько же здесь дверей и есть ли конец в этой бродилке?

Локация: все пути ведут

Кто придумал, что в замке могут ветвиться коридоры с дверями по обе стороны? Офисная система понятна в современных общежитиях или в гостиницах, похожих на огромные коробки. Но рыцари строили защитные сооружения. В них, по определению, не должно быть ровных коридоров! Там все должно служить вовсе не для удобства туристов, а совсем даже наоборот!

Все эти башни, стены, донжоны, подъемные мосты – они никогда не строились по линейке! Ну, разве что внутри замка изредка бывали прямоугольные здания.

Значит, все эти коридоры и ловушки созданы в наше время, и логика их создателей – должна быть не средневековой.

Однако, зачем под землей возводить десятки комнат, которые не являются арсеналом, пороховым складом, казармой или столовой?

Какой идиот решил, что нацисты охраняли офисы, в которых лежали кучки золота или жареные курицы на тарелках? Разработчики игр, в принципе, страдают полным непониманием реального мира.

Наверное, создать игру, приятную для сознания тинейджера способен только точно такой же геймер.

Но, с другой стороны, если бы я сам рисовал все эти локации, зная, что именно наличие аптечек и проходимость карты ценится превыше всего, стал бы изобретать велосипед? Наверняка – нет.

И потом, если бы не эта игровая условность, я давно бы свихнулся, выскочил бы на нациста, чтобы меня убили и освободили этим от безумия!

Наверное, нужно быть благодарным этому странному миру, что я знаю его правила, которые и помогают выжить.

Я снова стою у очередной двери. Прислушиваюсь.

– Es ist kalt…[4] – клацает зубами невидимый нацист.

Вот что они вечно лопочут? Ничего же не понятно! Ну почему нет перевода? Я знаю, они могли бы говорить и по-русски. Разработчики, если бы только захотели, могли бы нарисовать еще один граммофон, переводчика-эсесовца, перебежчика-предателя.

Но программистам словно доставляет удовольствие держать меня в страхе. Может, местные солдафоны, вообще, на смеси всех языков говорят, чтобы интеллектуалам смешнее было.

Я толкаю дверь и сразу, с порога, открываю огонь. Два офицера в белых кителях склонились над столом и что-то сосредоточенно разглядывают. Они дернулись, отпрыгнули, полезли за своими пистолетиками, но я поливал их свинцом примерно так же, как водой из брызгалки: основательно и не отпуская курка автомата.

До чего же враги глупые! Кобуру нужно держать расстегнутой! Впрочем, они у себя дома, глубоко в тылу на исконной немецкой земле. Это я здесь – гость.

Фашисты упали. Фуражки с них синхронно слетели.

Я брезгливо поморщился. Переступил через трупы и замер: на столе, на пеленке лежал младенец, разбуженный грохотом выстрелов. Сейчас он орал, как резанный. Хотелось даже пристрелить его, как всех остальных, ведь в немецком замке не может быть нормальных детей. В принципе.

Секундное раздражение прошло и мне стало стыдно. Если в игре я начну убивать женщин, детей и стариков, то чем буду лучше фашистов?

Вот только я не помню, чтобы в игре были младенцы. И где, черт побери, его мать? Мать его… – женщина? Или он – из пробирки. Гомункул обыкновенный, алхимический? Или его выпарили из корня мандрагоры?

Нет, его без присмотра не оставят. Скоро за ним придут. Непременно. Офицеры сами малюток не таскают, у них для этого есть бойцы и слуги.

А еще я вдруг осознал, что здесь очень холодно. Как младенец дрых в этой мерзлоте? Или его как раз размораживали в огромной микроволновке? Типа эксперименты с переброской во времени.

Он важен для них, этот малыш. Не сам ребенок, а то, сколько он выдержит издевательств над собой, пока не умрет на разделочном столе проклятых ученых!

Мне стало жаль бедолагу. Но что я мог для него сделать? Тут самому бы выжить. И все же…

Я подхватил визжавшее чадо и вышел обратно в коридор.

И что дальше? С ребенком на руках я не смогу стрелять. Его негде спрятать, ведь он живой. Он будет орать, пока его не найдут. Нести с собой – на его вопли сбегутся, как на рев сирены. Его в рюкзак к остальному реквизиту не впихнуть. Кстати, интересно: почему? Типа: я нашел артефакт, но он только мешает. Странный этот патч, что ни говори. Нужно выбираться из него в обычную игру: там как-то все проще, человечнее.

Младенец продолжал разрываться, привлекая к себе внимание. Пеленка была сухой и не пахла. А молока у меня не было. Это что, квест такой? Найди бутылочку, покорми малыша, оттащи его к матери, спаси бедную женщину, что непременно висит на цепях и умирает от жажды.

Вот куда теперь?

Вопли «мелкого» сделали свое черное дело. Я услышал лязг открываемых дверей и сзади, и спереди. Все, попал я с этим ребенком!

Положив дитя у стеночки, щелкнув затвором, я кинулся к первой двери. Там меня поджидали. В небольшой комнатушке за столом стоял автоматчик. Он был напряжен. Увидев меня, немец пнул стол, перевернув его щитом, и тут же нырнул в это импровизированное укрытие, на ходу открывая огонь.

Пули просвистели прямо у моего виска. А сколотый кусок кирпича – маленький, но шустрый, царапнул в районе локтя.

Я успел отскочить, пули, стаей рассерженных неправильных пчел, пронеслись мимо.

Ну что же они, уроды, так быстро всему учатся? Наверное, это круто, когда лупишь по нацистским гадам, кликая автоматные очереди мышкой. Клево столкнуться с искусственным интеллектом. Но, стоит попасть внутрь игры, и это веселье видится совсем по-другому!

Все, больше никаких патчей и бонусов от производителей! Тут бы до конца игры живым дойти. А все усовершенствования мне вовсе не на руку.

И ведь пульт разбился – пока не пройдешь всю эту «красотень», назад в игру не выкинет. Облегчил себе жизнь, называется!

Позади громыхали приближающиеся шаги. Судя по всему, меня пока не видели. Но вот двое, что мчались по встречной, радостно закудахтали. Наверное, приглашали поужинать.

И тот, что в комнате притаился за перевернутым столом, тоже не спешил умереть. Обложили!

Я упал на пол. Немцы впереди повторили мое движение. Да они умнеют прямо на лазах! Ох, не к добру это!

Я сделал пару одиночных выстрелов, но пули не долетали. Фашисты намеренно залегли так, чтобы оказаться вне зоны поражения. Они ведут себя все более странно. Прямо как живые. Точно, в самом деле, боятся смерти. Но у них ведь тут «День Сурка» – им-то чего бояться? В жизни не поверю, что картинки умирают! Перезагрузка – и ты как новенький!

И тут возле меня что-то упало.

Граната! Мы такие в школе метали. Только они у нас из алюминия были. Правда, если в голову прилетит – мало не покажется.

Сейчас рванет!

Решение пришло само собой.

Я схватил «подарок» и переправил его в распахнутую дверь.

Немец за столом отчетливо хрюкнул. Наверное, от удивления. А потом как шарахнуло!

Хорошо, что я лежал за стеной, а не на самом выходе.

Взрывной волной сорвало дверь с петель и протащило до самой стены. Из комнатушки рвануло облако дыма и огня.

Я метнулся внутрь комнаты. Фашист висел на столе как макаронина. А слева, опрокинутые на спину, валялись еще двое. Видимо, они устроили на меня настоящую засаду. Сунься я второй раз – лежал бы вместо них!

Эти двое новеньких явно прибежали из неприметной двери, сиротливо распахнутой позади них. Это тоже что-то интересное. Раньше без «особого приглашения» охранников калачом было не выманить из вверенных им комнатушек. А эти вели себя как люди, а не как зомби.

И вдруг в повисшей тишине яростно завопил ребенок.

Черт! Я почти забыл про него.

Бегом я направился назад и буквально напоролся на залегшего солдата с ехидным прищуром и без пилотки. Белобрысая коротко стриженная голова казалась лысой. А еще у него был какой-то очень странный череп.

Увидев меня, он не выстрелил, а лишь удивленно округлил глаза:

– Оп-паньки! Да у нас гости.

Этот юнит, явившийся ко мне с тыла, занявший выгодную позицию, из которой мог просто «снять» меня одним выстрелом, не просто пощадил диверсанта, но еще и говорил по-русски. Неужели игра услышала мои молитвы? Ведь эти слова, точно, не были аудиозаписью. Но как в тылу Германии, по засекреченному объекту, мог разгуливать переодетый советский шпион?

– Назад, красава! Или тебе жить надоело? – незнакомец поднялся и перекрывал мне выход; казалось, он совсем не боялся шальной пули.

– Ребенок! – всхлипнул я.

– Утром – деньги, вечером – стулья. – подмигнул мне диверсант, и отодвинул меня в сторону.

А потом, вообще повернувшись ко мне спиной, бритый принялся что-то кричать подползающим фрицам. Наверное, хвастался, что убил меня, потому что нацисты расслабились, тоже поднялись, отряхнулись, развернулись.

Но не успели бедолаги сделать и пару шагов назад, как белобрысый расстрелял обоих со спины.

Я растерялся. Фашисты лежали в луже ширящейся крови.

Мой помощник метнулся тем временем к ребенку и снова – ко мне:

– Давай уже, шевелись! Сейчас новая партия нацистов набежит.

– Чего это ты мне помогаешь? – ничего лучше в голову не приходило.

– Ясненько, – хмыкнул диверсант. – Стало быть, недавно чалишься. Ну, я так и подумал. Поди, даже до Северной башни не дошел, сразу в патч и провалился.

– Типа того. – вздохнул я.

– Нас здесь восемь человек. – улыбнулся спаситель. – Патч прописал Серега отсюда, изнутри игры, но разместить его на точке Спавна мы так и не смогли. Раскидали входы по всей игре в разных местах и тщательно их завуалировали.

– Зачем?

– Ну, ты простой! – восхитился новый знакомец, увлекая меня в распахнутую дверь. – Фашисты землю носом роют: ищут наши «кладки» и уничтожают их. Мы же для них партизаны.

Пройдя через развороченную взрывом каморку, мы очутились в комнатушке. Это была спальня с двумя офицерскими кроватями, с платяным и книжным шкафами. Были еще стол, пара стульев, тумбочки. Да, в игре как-то встречалась такая локация. Там на столе еще еда была: добавляла то ли 10, то ли 15% жизни. Но здесь не видно ни посуды, ни стаканов. И выхода отсюда тоже нет.

– Мы ведь еще в игре?

Мой собеседник кивнул.

– И ты – не юнит, а человек. Тебя сюда втянуло.

– Ага. И всех остальных. В реальности – мы в коме. Одна проблема: отсюда нет выхода. Убиваешь финального босса, салют, поздравления и все такое. А потом делаешь шаг вперед в надежде оказаться дома, в собственном теле, а тебя снова выкидывает в начало игры. Вот такая хрень.

Приятель нажал на корочку книги в книжном шкафу и открылся тайный проход в подвал.

– Пошли, здесь нас не найдут.

– Но если игроков сюда затягивает, то вас здесь должно быть не менее тысячи, причем всех национальностей.

– Ладно, смотри, раз ты такой въедливый! – начал злиться друг. – Шкаф открой.

Я растерянно моргнул:

– Зачем?

– Лучше один раз увидеть. – хмыкнул приятель.

Я потянул дверь на себя. Раздался противный скрежет давно не смазываемых петель.

Внутри, вместо рубашек и кофточек были развешаны скелеты. Они были какими-то не естественными, плоскими, точно нарисованными на картоне. И их было очень-очень много. Несколько сотен – это уж точно. У меня даже в глазах зарябило. Я в ужасе захлопнул дверь.

– Да, ты все правильно понял. – хихикнул белобрысый. – Люди не выдерживают пресса и бросаются под пулеметы босса. Когда они умирают от них остаются вот эти реестровые записи. А на земле тем временем хоронят еще одного геймера. Такая вот печальная история.

Мы прошли в потайной ход, дверь за нами закрылась. И начался спуск по цементной лестнице. На стенах горели синие фонари. Никаких ниш или дверей нигде не было.

В комнате, в которой мы вскоре оказались, находились подростки. Они были в изношенной до дыр одежде, но это было не модное нынче искусственное старение, а самая настоящая реальная ветошь. Эти парни находились здесь не один месяц, может, даже и не один год.

На столе, заставленном едой, возвышались початые трофейные пивные бутылки. Под потолком висел сизый табачный дым. Это напоминало притон. Только вместо бородатых ковбоев сидели такие же подростки, как и я.

В стороне от всех, за компьютером, долбил по кнопкам самый патлатый и самый взрослый – лет семнадцати – долговязый подросток. Он обернулся, когда мы вошли:

– Как звать?

– Зверев. – сказал я, и тут же поправился. – Мишка.

– Михаил, значит… – незнакомец поднялся мне навстречу из-за компьютера. – Очень интересно. Меченный, так сказать, царь. И фамилия такая фактурная, апокалипсическая.

– Серый, отстань от человека. – вздохнул другой школьник, поднимаясь из-за общего стола. – Дай ты ему отдышаться. И пусть поспит.

– Стас, – усмехнулся компьютерщик, обращаясь уже к моему проводнику, – ну на кой ты младенца сюда притащил? Ты что, первый день в системе?

– Так подохнет же… – пожал плечами белобрысый.

Долговязый подошел к Стасу, глянул в лицо малыша и закричал:

– Идиоты! Вы что принесли? Ложись!!! – и сам первый метнулся за диван, увлекая за собой и меня.

А потом рвануло.

[1]«MP-3» - расширение файла аудио; «mkv» и «avi» - расширение файла видео.

[2] Стойте! Я поймаю и убью тебя! (нем.)

[3] Hände hoch! – Руки вверх (нем.)

[4]Es ist kalt. – Холодно. (нем.)