Великое путешествие кроликов

4+2. Новая колония и встреча с Остролистом

К вечеру наши путники подошли к Уотершипскому холму. С вершины холма открывалась голубоватая даль, в туманной глубине которой блестели окна отдаленных коттеджей. Внизу лежали темно-зеленые леса и поля зреющей пшеницы. Здесь, под низкими ветвями бересклета, остановился на привал отряд Ореха.

До сих пор нашим путешественникам везло: все кролики, бежавшие из колонии Львиной Пасти, оставались целы и невредимы.

По пути к холмам они перешли еще две речки, но вскоре заблудились и заночевали в заброшенном амбаре. Там на них напали крысы. Лохмач предводительствовал сражением, а Серебристый и Крушина прикрывали отступление кроличьего отряда, так что все успели выбраться из амбара и спаслись бегством. Однако крысы укусили Крушину, и его передняя лапа воспалилась. Укус болел, как часто болят раны от крысиных зубов.

Полкилометра кролики прошли по пастбищу. Высоко над ними гудели линии электропередачи, но Пятый уверил их, что шум этот не опасен, и они бесстрашно шли вперед. Наконец, тревожно нюхая воздух, кролики уселись под невысокими деревцами и попытались по запаху разгадать, что за незнакомая местность простирается перед ними.

Покинув колонию с западнями, стайка наших кроликов стала осторожнее, упорней и умнее. В этом маленьком отряде каждый научился понимать соседа, и все привыкли действовать согласованно. Ссор более не затевалось. Члены кроличьего отряда сплотились тесней, оценив взаимные достоинства и понимая, что впредь нужно полагаться на самих себя.

Орех, Смородина, Горшочек и Крушина сумели вызволить Лохмача из беды. Правда, Лохмач и сам оказался молодцом. Любой другой кролик не смог бы выдержать подобной пытки и перестал бы бегать[9]. Теперь никто более не сомневался в силе Лохмача, уме Смородины, интуиции Пятого и авторитете Ореха.

Тяжелее всех в отряде приходилось Землянике. Он отупел от горя и стал очень неосторожен. Беднягу терзал стыд: он не мог забыть о том, какую неблаговидную роль сыграл в колонии. Земляника боялся признаться своим новым знакомым, что ленив, избалован и привык к хорошей пище. Правда, он не жаловался, и было видно, что он твердо решил навсегда остаться с отрядом и опасался, как бы его не прогнали. При всем том он лучше наших кроликов знал лесные чащи и в лесу оказался даже полезен.

В последние дни Лохмач стал менее деспотичен. Побывав в силках, он ослабел и притих. Впервые в жизни Лохмач почувствовал, что ему нужно быть умереннее и осторожней.

Не успело солнце приблизиться к поясу облаков на горизонте, как Орех вылез из-под кустов бересклета, давших кроликам приют, и, взобравшись на пустой муравейник, попытался рассмотреть вершину холма.

Вслед за ним из укрытия вылезли Пятый и Желудь. Они сразу же принялись щипать кустики росшей поблизости посевной вики. Эту траву они видели впервые, но и без слов было ясно, что это полезное кроликам растение. Отведя в стороны высокие зеленые стебли вики, увенчанные белыми и лиловатыми цветами, Орех пробрался поближе к Пятому.

— Значит, ты советуешь взобраться на самый большой холм и построить убежище на его вершине? — спросил Орех.

— Именно! — не колеблясь, отвечал Пятый.

— Но ведь это очень далеко, и там, наверное, голо и холодно!

— В земле тепло, а почва здесь рыхлая, так что мы без труда выроем себе норы!

— Прежде чем всем отрядом взбираться на большой холм, нужно проверить, все ли безопасно! Я пойду на разведку! — решил Орех.

Все члены отряда изъявили горячее желание отправиться вместе с Орехом, но тот отобрал наименее уставших Одуванчика и Хокбита и в их сопровождении направился к вершине.

Кролики перебегали от куста к кусту, от одного пучка травы к другому, непрерывно делая небольшие остановки, для того чтобы понюхать воздух.

Они двигались посреди пронизанной солнцем травы, в которой копошились насекомые. Осторожно выглядывая из-за одиночных кустиков клевера, они пытались рассмотреть вершину облюбованного холма, но едва они взбирались на одну гору, как перед ними тотчас же вырастала другая.

Внезапно убежавший вперед Одуванчик вскарабкался на муравейник и в радостном возбуждении закричал:

— Посмотри, как отсюда далеко видно! Отсюда можно увидеть весь белый свет!

Орех взобрался на соседний муравейник и уселся в той же позе на задних лапах. Он сразу же понял, что они наконец-то достигли вершины большого холма. Сидя над морем травы, кролики увидели, что внизу простирается открытая местность.

Любой попытавшийся взобраться на холм, будь то кролик или человек, был бы тотчас же ими замечен. А там, где кончалась земля, начиналось небо. Пятый был прав: отсюда, сверху, легко было заметить приближающуюся опасность.

Ветер трепал кроличий мех и колыхал траву, пахнущую тимьяном и Черноголовкой. Кругом царила необыкновенная тишина. Высота и близкое небо возбуждающе подействовали на кроликов: у них закружились головы и они радостно запрыгали под лучами вечернего солнца.

— О Фрис на холмах! — воскликнул Одуванчик. — Наверное, ты сотворил этот край специально для нас!

— Верно, но это Пятый уговорил нас идти сюда, — сказал Орех. — Ура, Пятый-ра!

— А где же Хокбит? — спросил вдруг Одуванчик. — Куда он запропастился?

На холме Хокбита не было видно. Кролики обошли соседний маленький холм, но и там увидели только полевку, грызущую семена.

— Наверное, сбежал вниз, — сказал Одуванчик.

— У нас нет времени на поиски, — сказал Орех. — Товарищи ждут, может быть, им грозит опасность.

— Какая досада! — сказал Одуванчик. — Погибнуть после того, как мы добрались до холмов Фриса в целости и сохранности! Не надо было его с собой брать, он такой тупица! Однако странно: кто же мог его унести? Мы не видели здесь элилей.

— Скорее всего он пошел назад, — сказал Орех. — Интересно: как его там встретит Лохмач? Надеюсь, он не покусает Хокбита!

— А где мы будем ночевать? — спросил Одуванчик.

— Не знаю, — отвечал Орех. — У нас пока нет никакого убежища!

Они пошли вниз по крутому склону. Закат почти погас, но они легко узнавали дорогу по искривленным деревьям, мимо которых недавно прошли на вершину. Полдюжины кустов боярышника и две-три бузины с кремовыми соцветиями росли на обрыве, а над ним нависла меловая скала.

Приблизившись к кустам, кролики с удивлением обнаружили Хокбита, сидящего под боярышником. С довольным видом он потирал морду лапами.

— Извини, Орех, — необычно кротко сказал Ореху Хокбит. — Я осматривал эти норы! Мне показалось, что они могут нам пригодиться.

На скале, под которой он сидел, видны были три кроличьи норы, а возле его лап было еще два хода, уходящих под узловатые корни деревьев. Норы были, по-видимому, давно оставлены хозяевами.

— Ты побывал внизу? — спросил Хокбита Орех, понюхав входы.

— Я побывал уже в трех норах, — скромно ответил Хокбит. — Они неглубоки и довольно неудобны, но там не пахнет болезнью или смертью.

Над ними пролетели стрижи с криком: «Весть! Новость!»

— Вот это новость так новость! — воскликнул Орех, обернувшись к Одуванчику. — Зови наш отряд сюда, да поскорей!

Так случилось, что один из скромных рядовых кроличьего отряда сделал важное открытие, которое помогло кроликам остаться на холме и, возможно, спасло жизнь не одному из них.

Норы в самом деле оказались неудобными и недоделанными, но Лохмач сказал, что они как раз впору таким хлессилям — бродягам, не имеющим пристанища, какими теперь стали наши кролики.

Известно, что измученный путник, блуждающий по незнакомой стране, не слишком требователен и ночует где придется. Кролики не капризничали. Во всяком случае, места в ходах хватало на дюжину кроликов и в них было сухо.

Однако наши кролики сразу же ощутили непривычную твердость скалистого грунта, а подстилок, по кроличьему обычаю, они не признавали.

Только три хода на обрыве кончались норами с хорошо утоптанным земляным полом. Туннелей между норами не было, но кролики слишком устали, чтоб об этом заботиться. Они поделили норы, так что на четверых пришлось по одной норе, забрались в них и в уютной безопасности заснули.

Орех бодрствовал дольше всех, вылизывая рану на лапе Крушины. Лапа ныла, и с ней нужно было обращаться осторожно.

Солнце уже встало, когда Орех проснулся. Его место было у самого выхода, и он сумел, никого не разбудив, выскользнуть из норы и проскакал мимо кустов боярышника на луг. Равнина у подножия холма была еще покрыта утренней росой. Кое-где вдали виднелись отдельные деревья, с которых стекали клочья тумана. Ветра не было, и пауки уже спустились в траву. День обещал быть жарким.

Впервые за все последние дни Орех чувствовал себя спокойно.

«Пятый прав: это место словно нарочно предназначено для кроликов, — подумал Орех, — но нам надо будет здесь освоиться и познакомиться с окрестностями. Чем меньше мы поначалу будем делать промашек, тем лучше».

Тут он увидел, что какой-то кролик с опаской вылез из дальней норы. Это был Смородина. Он почесался, подпрыгнул в солнечном луче, а затем пригладил уши. Орех подошел к нему и стал щипать траву поблизости, следуя за Смородиной по пятам. Они подошли к кусту молочая со стелющимися по земле листьями и маленькими голубыми, как небо, цветами, у которых верхние лепестки напоминали крылышки. Смородина понюхал незнакомое ему растение, и листва показалась ему грубой и неаппетитной.

— Как ты думаешь: что это за трава? — спросил он Ореха.

— Я сам вижу ее в первый раз! — отвечал Орех.

— Растения здесь незнакомые, запахи тоже совершенно чужие. Нам придется здорово поработать головой, чтоб здесь обустроиться, — сказал Смородина.

— Ну, это уже по твоей части. Это ты у нас голова! — заметил Орех.

— Зато ты не боишься рисковать жизнью и всегда идешь впереди! — восторженно воскликнул Смородина, с любовью глядя на Ореха. — Как хорошо, что место здесь, как и предсказывал Пятый, совершенно безопасное. Мы заранее увидим всякого, кто к нам сюда полезет, и так будет до тех пор, пока у нас есть обоняние, зрение и слух.

— Ну, этого-то нам не занимать!

— Но мы все-таки должны когда-то спать, и в темноте мы не видим.

— Ну и что? Ночью всегда темно, и кролики должны спать.

— Мы не можем спать под открытым небом. Нам нужно укрыться в глубокие норы для отдыха и сна. А здешние норы нам не подойдут. Легко понять, отчего их бросили хозяева. Снизу, где должен быть ход, лежит какой-то твердый белый грунт. Зимой в этих норах, наверное, ужасно холодно. Но зато тут, на вершине холма, есть лесок. Вчера, когда мы сюда пришли, я его приметил.

Он указал лапой на стоящую несколько в стороне, за старой проселочной дорогой, буковую рощу и объяснил:

— Корни деревьев, наверное, хорошо разрыхлили землю. Если мы выроем под ними норы, то заживем не хуже, чем в нашей старой колонии. Однако если Лохмач и другие не захотят работать, то с наступлением плохой погоды нам придется покинуть холмы.

За сильфлеем Орех рискнул рассказать об идее Смородины только одному Пятому и, заручившись его согласием, предложил всем пойти на вершину и взглянуть, что там за лес.

Буковый лес не походил на леса у них на родине. Здесь на узком отрезке земли росла жидкая роща, вроде полезащитной полосы. Голые гладкие стволы стояли в тени крон, а кудрявые ветви располагались плоскими ярусами и купались в пятнах света.

Под деревьями не было травы, а значит, не было и укрытия. Изучив буковую рощу, кролики были озадачены. Они не понимали: почему так тихо и светло в этом странном лесу?

Мягкий, но неумолчный шелест буковой листвы не походил на шум в знакомых им лесах из серебристой березы и орешника. Бродя по роще, они вышли на северо-восточную опушку. Здесь под обрывом они увидели поросший травой откос. Внезапно Пятый, казавшийся до смешного маленьким рядом с огромным Лохмачом, радостно воскликнул:

— Ай да Смородина! Здесь чудесно! Мы должны вырыть норы именно на этом откосе. Я хотел бы немедленно приняться за работу!

Горшочек с большой готовностью присоединился к Пятому. Орех указал место работ, и сам принялся рыть нору у основания откоса. Вскоре все кролики скребли рыхлую землю. Рыть было нетрудно, и хотя работающие часто прерывали свое занятие, чтобы пощипать траву или посидеть на солнце, после полудня Орех уже скрылся в глубокой яме.

Ветви деревьев могли служить кроликам хорошим укрытием от летавшей над лесом пустельги. Едва Желудь заметил, как с юга к ним приближается пустельга, он тотчас же постучал лапой о землю и пустился наутек. За ним под деревья бросились и остальные кролики. Не успели они выбраться из-под укрытия и снова начать работу, как над ними появилась новая или, может быть, та же самая пустельга. Ореху пришлось поставить Крушину часовым, и тот дважды подавал сигнал тревоги, пока остальные продолжали с грехом пополам копать землю.

Под вечер их спугнул стук копыт: какой-то всадник ехал по дороге. Больше они не видели никого крупнее голубя. После того как всадник повернул к югу от холма и исчез, Орех вылез на опушку леса и посмотрел на север, где лежали тихие поля и линия электропередачи уходила вдаль. Стало прохладнее, и солнце упало на северный склон.

— Пожалуй, мы уже достаточно поработали, — сказал Орех. — Я спущусь к подножию поискать, нет ли где травы повкуснее. Здешняя трава по-своему хороша, но суховата и тонка.

Лохмач, Одуванчик и Вероника пошли с Орехом, а остальные кролики остались щипать траву по пути к норам у боярышника.

Орех и Лохмач выбрали наиболее безопасную дорогу и отправились в путь. Они не встретили никаких преград и скоро щипали траву на пшеничном поле в вечерних лучах солнца.

Орех прежде всего отыскал место, куда можно было бы сбежать в случае тревоги. Ему повезло: он нашел узкую канаву, края которой частично обвалились и так густо поросли дикой петрушкой и крапивой, что в ней можно было укрыться, как в подземном туннеле. Кролики попробовали, сумеют ли они быстро добежать до канавы с поля.

— Канава отличная! — промычал Лохмач, пережевывая клевер и обнюхивая упавшие лепестки калины. — Мы многому научились за последнее время! Дома мы за всю жизнь такого не узнали бы! А теперь мы даже рыть умеем! А вы заметили, что здесь совсем другая почва, чем у нас? Она и пахнет по-иному!

— В этой странной колонии у Львиной Пасти мне больше всего понравилась их большая нора, — сказал задумчиво Орех. — Чудесно иметь под землей такое место, где можно собираться всем вместе и рассказывать всякие истории. Как ты думаешь: сумеем мы сделать такую нору? — спросил Лохмача Орех.

— Если ты хочешь вырыть под землей такой большой пустой зал, нужно, чтоб не обрушился потолок. Значит, что-нибудь должно поддерживать крышу. А что держало крышу в колонии Львиной Пасти?

— У них были корни деревьев.

— У нас тоже есть корни. Может, они какие-то другие?

— Надо расспросить Землянику о большой норе. Только он слишком молодой, он не видел, как ее рыли.

На пшеничное поле спускалась ночная темнота. Неясная тень от ближнего плетня словно растворилась в сумерках и исчезла. Запахло прохладой и приближающейся ночью. Мимо с гудением пролетел майский жук.

— Не пора ли домой? — сказал Лохмач. — Скоро вылетят на охоту совы.

В этот момент с поля, уже окутанного тьмой, послышался стук лапой, и кроликам показалось, что сверкнул белый кончик хвоста. Лохмач и Орех бросились, не теряя ни секунды, в канаву.

Сейчас она показалась им еще уже, чем вначале. В ней и так едва можно было поместиться, а через минуту сверху на них кубарем скатились еще и Вероника с Одуванчиком.

— Вы видели, что это за зверь? — спросил Орех.

— Кто-то крадется вдоль плетня! — в страхе пропищал Вероника. — Эта тварь идет с наветренной стороны и здорово топает!

— Я тоже слышал шаги, — сказал Одуванчик. — Сюда идет зверь размерами не меньше кролика. Он движется неуклюже, но старается не показываться из укрытия. Может быть, это хомба — лиса?

— Не хомба! Нет! Уж ее-то запах мы бы учуяли! Скорее это кошка. Хой! Хой, у эмблеер хрейр! Однако будьте готовы к бегству! Вдруг нас учуют! — предупредил Лохмач.

Кролики умолкли.

Канава сильно заросла травой, а сквозь траву была видна темно-синяя полоска неба. Скоро среди спутанной зелени над их головами появилась звездочка и затанцевала на ветерке.

— Можно пока немного и вздремнуть, — сказал Орех.

— Что это? — насторожился вдруг Одуванчик.

Сначала Орех ничего не мог разобрать. Затем его ухо уловило какие-то звуки вдалеке, словно кто-то причитал и плакал. Через минуту снова наступило молчание. Ни один Охотничий клич не звучит так странно! Этот голос показался Ореху сверхъестественным, и он похолодел от ужаса.

— Во имя Фриса, кто так ужасно кричит? — спросил, дрожа, Лохмач. Меховая шапка у него на голове поднялась дыбом.

— Может, это все же кошка? — спросил Вероника, широко раскрыв глаза.

— Нет, не кошка! — прохрипел Лохмач. Неестественная гримаса растянула его пасть. — Знаешь, что это такое? Разве твоя мать тебе об этом не говорила? — Он замолчал, а затем шепотом прибавил: — Нет, ты знаешь, чей это голос!

— Нет, нет! — вскричал Одуванчик. — Это какая-то птица! Или раненая крыса!

Изогнув спину и с трудом повернув голову на одеревеневшей шее, Лохмач поднялся на ноги.

— Я знаю, кто это! Это Черный Кролик Инле, кролик зла и смерти! — сказал он. — Кто другой появится ночью в таком месте?

— Не надо об этом! — воскликнул Орех, чувствуя, что он и сам дрожит.

Внезапно голос послышался совсем рядом с ними. Не оставалось более сомнений: это был голос кролика, но измененный до неузнаваемости. Можно было подумать, что он доносится с самых вершин холодного темного неба, таким сверхъестественным казался этот безутешный плач. Сначала снова послышались причитания, затем кролики отчетливо разобрали слова.

— Зорн, зорн! Конец! Конец! — кричал испугавший их страшный голос. — Все погибли! Зорн!

Одуванчик захныкал. Лохмач заскреб землю лапами.

— Не шуми! — сказал Орех. — Не забрасывай меня землей и дай послушать!

В этот момент голос совершенно отчетливо произнес:

— Тлейли! О Тлейли!

При этом все кролики замерли от ужаса, а Лохмач, глядя перед собой остановившимся тусклым взглядом, стал рывками подвигаться к выходу из канавы.

— Когда зовет Черный Кролик, надо немедля идти! — пробормотал он так глухо, что Орех едва смог разобрать слова.

Орех был страшно испуган, так что с трудом понимал, что происходит. Казалось, он видит дурной сон. Кто звал Лохмача? Ведь здесь никто не знает его имени! Однако Орех твердо понял, что Лохмача надо было любой ценой удержать в канаве!

Обогнав Лохмача, Орех припер его к откосу и вылез вместо него сам.

— Сиди в канаве! — с трудом переводя дух, сказал он. — А я проверю, что это за кролик.

Едва волоча лапы от страха, он заставил себя выйти на открытое поле. По-прежнему пахло росой и бузинным цветом. Он уткнулся носом в холодные травинки. Вблизи никого не было.

— Кто здесь? — громко спросил он.

Ответом было молчание, и он уже собирался повернуть назад, когда кто-то снова громко воскликнул:

— Зорн! О зорн!

Кричали у плетня на краю поля. Орех повернулся в ту сторону и разглядел под кустом болиголова скрюченную фигурку кролика. Сделав несколько шагов, он спросил:

— Кто ты? — но снова не получил ответа. За спиной он услышал топот.

— Я здесь, — сказал верный Одуванчик, у которого тоже от страха перехватило дыхание.

Оба подошли поближе. Фигурка у плетня не двигалась. При слабом свете звезд они увидели настоящего кролика, не менее живого, чем они сами, но очень истощенного. Не видя ничего перед собой, кролик тем не менее таращил глаза. Он упорно лизал свое разорванное ухо и молил Тысячу прийти и избавить его от страданий.

Кролики узнали в; нем капитана сэндльфордской Ауслы Остролиста.

В старой колонии Остролист занимал заметное место. Он с большим мужеством выполнял самые трудные поручения, и Треарах всецело полагался на него.

В тот памятный вечер он по собственной инициативе явился арестовать Лохмача. Он всегда отлично выполнял свои обязанности и требовал того же от других. Остролист ни за что не покинул бы старую колонию.

Как мог он внезапно оказаться у подножия Уотершипского холма в таком плачевном состоянии? Это было просто невероятно!

Узнав в этом жалком создании капитана Остролиста, Орех и Одуванчик удивились не меньше, чем если бы им пришлось встретить ласточку в кроличьей норе или ручей, бегущий вспять.

Орех с трудом овладел собой. Как бы там ни было, им предстояло идти домой по полю в опасное ночное время. При этом от рыдающего Остролиста шел острый запах крови. Может быть, по его следам давно уже крадется горностай? Времени терять было нельзя.

— Скажи Лохмачу, что это не Черный кролик, а Остролист! — попросил Орех Одуванчика. — Вероника пусть немедленно идет в колонию и передаст, чтобы никто не смел бежать нам навстречу! Помочь никто не в силах, и никому не надо подвергаться риску зря.

Едва Одуванчик скрылся за кустами, Орех услышал, что кто-то осторожно крадется вдоль плетня. Не успел он оглянуться, как из-за изгороди выбрался еще один кролик и, хромая, направился к нему.

— Нет ли здесь места, где можно укрыться? — спросил он.

Орех припомнил, что он встречал этого кролика: тот был в свите Остролиста, когда капитан пришел арестовать Лохмача. Имени его Орех не знал.

— Как ты посмел спрятаться, бросив своего капитана без защиты? — грозно спросил его Орех.

— Я не мог заставить его бежать и спрятался, только когда услышал ваши шаги, — ответил кролик. — Я подумал, что идут злили! Не было никакого смысла в том, чтобы меня прикончили вместе с капитаном! А я сейчас не сильнее мыши!

Тем временем сзади подошел Лохмач. Вытаращив глаза, он присел и тронул капитана носом.

— Остролист, это я, Лохмач! — сказал он. — Ты звал меня? — Он обернулся и, увидев кролика, который сопровождал Остролиста, воскликнул: — Да это Колокольчик?! Фрис в ветвях!

Остролист вздрогнул.

— Это ты, Тлейли! — проговорил он. — Наконец-то мы тебя нашли! А это Орех, не правда ли? — спросил он. — А того, второго, я тоже хорошо помню, только я сейчас позабыл почти все имена.

— Это Одуванчик. Здесь опасно оставаться, — сказал Орех. — Сможешь ли ты дойти до наших нор?

— А далеко до ваших нор? — спросил Остролист.

— Не слишком, — сказал Орех. Он подумал, что Остролист вряд ли осилит путь наверх, но все-таки повел свой маленький отряд на холм.

Поднимаясь, кролики увидели спускавшегося к ним вниз по склону Горшочка.

— Это еще что? — строго спросил Орех. — Я же сказал Веронике, чтобы все оставались в норе!

— Вероника ни при чем! — сказал Горшочек. — Просто мне очень захотелось пойти поискать тебя. Я не забыл, как ты встал на мою защиту, когда меня хотели бросить у реки!

Когда ведущие Остролиста Орех и Лохмач дошли до боярышника, все жители колонии были уже в сборе и в ожидании товарищей перешептывались между собой.

— Вот Остролист и Колокольчик, — объявил Лохмач. — Им надо отдохнуть, и пусть они идут в незанятую нору. Если у вас осталась хоть капля здравого смысла, вы последуете их примеру.

Кролики безмолвно повиновались, а Лохмач повернулся к Ореху и сказал:

— Этой страшной ночью ты пошел навстречу опасности вместо меня! Я этого не забуду. Ты — смелый и верный друг!

Следующий день оказался жарким и безоблачным, но безжалостный Орех потащил всех кроликов в буковую рощу и заставил их рыть норы. Расспросив Землянику о том, как была устроена большая нора в его колонии, Орех выяснил, что потолок там удерживали не только боковые корни, но также и корни, идущие вертикально вниз.

Орех и Лохмач вместе с Земляникой спустились под землю. Пока их новая колония была всего-навсего маленькой пещерой с одним входом.

Кролики принялись за работу, стараясь расширить нору, устроить зал под корнями и сделать туннель, идущий вверх.

Вдруг Земляника бросил работу и запрыгал между корнями. Он нюхал и кусал землю и зачем-то утаптывал ее передними лапами. Орех подумал, что бедняга устал и притворяется, будто занят делом, а на самом деле устроил себе передышку, но вскоре Земляника подошел к нему и сказал:

— Тут у деревьев короткие корни, и нам попалось не такое удачное их расположение, как в нашей колонии, но мы сумеем прекрасно обойтись и тем, что нам досталось. Здесь есть несколько толстых корней, идущих прямо вниз. Мне кажется, надо рыть вокруг самых толстых. Их не нужно ни отгрызать, ни вытаскивать. Так можно сделать нору больших размеров.

При этих словах Орех не мог скрыть своего разочарования.

— Значит, в нашей норе всегда будут торчать эти противные стволы?

— Ну и что? — сказал Земляника. — Нора не станет от этого хуже. Стволы спокойно можно обходить, и они не помешают нам рассказывать сказки. С ними станет теплее, и они будут проводить звук с поверхности, что при случае тоже может пригодиться.

Постройка залы, которую кролики окрестили Соты, окончилась полным триумфом Земляники.

Когда день подходил к концу, пещера стала похожа на обычные кроличьи норы, но во много раз превосходила их размерами.

В северной ее части буковые корни образовали некое подобие колоннады; в центре находилась огромная зала, а далее, где корней не было, Земляника оставил часть грунта, так что получились колонны из земли, и южная часть норы представляла собой три небольших зальца, которые вели в кроличьи спальни.

Орех был доволен. Он понял, что колония получается на славу.

Вдвоем с Серебристым они расположились у входа в туннель.

Внезапно раздался стук о землю и послышались взволнованные крики:

— Ястреб! Ястреб!

Орех выглянул. В небе парила пустельга и, опустив окаймленный черными перьями хвост, высматривала добычу.

— Неужели такая малявка осмелится на нас напасть? — спросил Орех, увидев, что птица, спустившись пониже, снова повисла в воздухе.

— Она ростом невеличка! — сказал Серебристый. — Но вряд ли тебе захочется сейчас попастись на лужайке!

— А мне просто не терпится выйти наверх и задать перцу кому-нибудь из этих элилей, — раздался из норы голос Лохмача. — Мы уж чересчур всего боимся. Конечно, с птицей сражаться нам не под силу! Пожалуй, если она нападет сверху, то одолеет даже крупного кролика!

— Ой, смотрите, там сидит мышь! — воскликнул Серебристый. — Бедняжка!

В невысокой траве перед норой сидела полевка. Она еще не заметила над собой ястребиной тени, но внезапное исчезновение кроликов заставило ее насторожиться.

— Ну, теперь ей конец! — сказал Лохмач не без жестокости.

Какое-то неясное побуждение заставило Ореха выбежать из норы на лужайку. Мыши не понимают кроличьего языка, но существует очень простой жаргон полей и лесов, и Орех произнес на этом жаргоне:

— Беги! Сюда! Быстрей!

Мышь бросилась к нему, а пустельга, описав круг в небе, заскользила вниз. Орех отступил в нору. Внезапно мышь споткнулась о какую-то ветку, и та сверкнула на солнце серебристыми листьями. Пустельга сложила крылья и бросилась вниз. Мышь ринулась к Ореху и проскользнула между его передними лапами. В ту же секунду пустельга, как метательный снаряд, с силой пущенный с вершины дерева, выпустила когти и с шумом ударилась о землю.

Птица яростно забилась, и кролики увидели ее страшные круглые глаза, когда она на минуту заглянула прямо к ним. Сила ее падения напугала их. Орех, отскочив назад, сбил с ног Серебристого.

— Значит, ты не прочь встретиться в бою с подобной особой? — спросил Серебристый Лохмача. — В таком случае я приду полюбоваться на вашу схватку!

— Орех, я знаю, что ты неглупый парень, — сказал Лохмач. — Но что нам за прок от этой мыши?

Мышь сидела неподвижно, и Орех видел, что она не спускает с них глаз.

— Может, ястреб еще здесь, — сказал он. — Оставайся у нас. Уйдешь потом!

Лохмач хотел что-то возразить, но из глубины хода появился Одуванчик.

— Орех, Остролист проснулся, он чувствует себя получше и даже выходил на сильфлей. Он хочет рассказать о том, что произошло в нашей колонии.

4+3. Гибель старой колонии

На траве у муравейника расположились Остролист и Колокольчик. Остролист обнюхивал лиловую орхидею. Когда его нос коснулся ствола, сиреневый цветок покачнулся.

— Не пугай ее, капитан, а то она улетит! — в шутку сказал Колокольчик. — Не божья ли это коровка? Смотри, сколько пятнышек у нее на листьях!

— Ох, перестань, Колокольчик! — добродушно сказал Остролист. — В этой местности я не знаю половины растений! Эту-то траву есть нельзя, зато здесь много бедренца, а он кроликам всегда полезен.

Тут муха уселась на его раненое ухо, он сморщился и тряхнул головой.

Орех и Лохмач обрадовались, увидев капитана в таком хорошем состоянии, и решили отвести Остролиста в Соты. Тот сразу же заинтересовался:

— Много ли у вас кроликов?

— Хрейра, — отвечал Лохмач.

— Неужели все кролики, ушедшие вместе с Орехом, выжили?

— Все они здесь.

— Раненые есть?

— О, многие из нас были более или менее серьезно ранены! — сказал Орех.

— У нас не было ни одной скучной минутки! — добавил Лохмач.

— А это кто сюда бежит? Его не было в нашей колонии.

Из букового леса к ним скакал Земляника. Приблизившись, он стал проделывать странные танцевальные па головой и лапами. Никто ему не ответил, и Земляника, несколько сконфуженный, остановился. Чтоб не дать Лохмачу наброситься на себя с руганью, он поспешно заговорил.

— Милорд Орех, — церемонно начал он — при этом Остролист удивленно дернулся, но ничего не сказал. — Все кролики выразили желание остаться на ночь в новой большой норе и надеются, что капитан Остролист расскажет нам все, что с ним произошло.

— Я готов рассказывать, — сказал Остролист. — Только предупреждаю, у вас сердца обольются кровью!

У Остролиста был такой мрачный вид, что все замолчали. В молчании они поднялись на вершину и спустились в главную залу новой колонии.

Тут из восточного хода в Соты влез Вероника.

— Орех, — сказал он, — там этот, или эта, как ее, ну, твоя гостья мышь хочет с тобой поговорить.

Мышь сидела у самого выхода.

— Ты идешь домой? — спросил ее Орех.

— Идти сейчас, не ждать сов, — сказала мышь. — Но я хотела сказать: ты помогай мыши, а когда-нибудь мышь помогай тебе. Ты говори — она прийти! — С этими словами она убежала.

— Фрис в пруду! — воскликнул Лохмач. — Того и гляди, явятся все ее сородичи. То-то наша нора будет кишеть ими!

Остролист неторопливо начал свой рассказ:

— В ту ночь, когда вы ушли из колонии, мы прошли по вашему следу до самого ручья. Треарах сказал, что нет смысла рисковать и преследовать вас. «Ушли так ушли!» — заключил он. Я немедленно прекратил поиски. Все уже знали, что Пятый предсказал какое-то несчастье, и тут пошли всевозможные слухи. Кое-кто говорил, что эти предсказания — ерунда, но многие считали, что на колонию нападут люди с хорьками и ружьями.

«Я знавал кроликов, которым казалось, что они обладают даром ясновидения, — сказал Треарах. — Их словам не стоит придавать особого значения. Однако встречаются кролики, в действительности имеющие очень острое чутье. Такой кролик может, к примеру, предсказать наводнение или нападение хорьков. Что же произойдет, если учесть такие предсказания? Произойдет миграция колонии! Это дело трудное, и здесь не обойдется без жертв. Ушедшие сразу превратятся в толпу хлессилей, блуждающих по открытой местности вместе со своими крольчихами и крольчатами. На таких хлессилей ордами нападают элили. Итак, все ясно: лекарство еще хуже, чем сама болезнь! Всегда лучше отсидеться в норах!»

Утром была моя очередь идти за салатом, и по какой-то причине я решил идти в одиночку.

— Обычно в поход за салатом идут трое, — заметил Лохмач.

— Знаю, но я хотел взглянуть, не готова ли ранняя морковь, и решил, что в незнакомой части огорода безопаснее охотиться одному. Около ни-Фриса я пошел домой через лес и вдруг увидел, что на дороге стоит хрудудиль. Из него вылезло множество людей и один мальчик с ружьем. Они вынули из хрудудиля какие-то непонятные длинные вещи, которые мне трудно описать, только я понял, что они очень тяжелые, потому что каждую несли два человека. Люди притащили эти вещи на поле. Я решил понаблюдать за ними со стороны, с тем чтобы, поняв их замыслы, предупредить об этом Треараха. Люди между тем снова начали разговаривать и зажгли свои палочки. Люди никогда не торопятся! Затем один человек взял лопату и стал заваливать ходы в колонию. Это меня удивило. Ведь для охоты с хорьками надо выгнать кроликов из нор, а не зарывать ходы! Затем один из людей достал какую-то тонкую изогнутую вещь, очень похожую на плети куманики, — продолжал Остролист. — Взяв такую длинную плеть, каждый из пришедших надел ее на те машины, которые они поднесли к нашим норам. Послышалось шипение, и… это трудно объяснить, но воздух вдруг стал очень скверным.

На меня повеяло запахом из этих плетей, и я внезапно перестал видеть и почувствовал, что падаю. Я прыгнул и побежал, но вдруг заметил, что бегу навстречу людям! Тут я вовремя опомнился, но в голове у меня все помутилось. Я упал на землю и застыл.

Люди засунули плети в открытые норы. А затем я вдруг увидел Скабиозу. Вы, наверное, помните Скабиозу? Он вылез из норы. По нему было видно, что он нанюхался плохого воздуха. Бедняга не понимал, что делает. Когда люди его заметили, один из них показал на Скабиозу, и его застрелили из ружья. Надеюсь, что бедняга не очень страдал!

К этому времени отравленный воздух проник в наши туннели и норы. Могу себе представить, что там творилось!

— Никто не в состоянии этого себе представить! — воскликнул Колокольчик. Дальше стал рассказывать уже он:

— Суматоха поднялась еще до того, как я понюхал эту штуку. Первыми ее учуяли молодые крольчихи и стали рваться наружу. Все ходы и туннели были забиты кроликами. Они царапались и давили друг друга. Кое-кто повернул назад, но снизу из нор напирали отставшие. Вскоре у входов появились горы трупов.

Не знаю, как я спасся: у меня был один шанс из тысячи. Я находился недалеко от входа, где топтались люди. Они о чем-то долго говорили возле своей плети, и мне показалось, что она у них плохо работала. Как только я учуял этот запах, я стал искать выход. Вы, наверное, помните наш Плоский Ход? В последнее время им мало пользовались, так как он не выходит ни в одно интересное место. Наверное, сам Фрис вел меня!

Я нашел Плоский Ход и тихонько пополз по нему. Из нор доносился чудовищный шум. Я слышал вопли о помощи и писк крольчат, зовущих матерей. Офицеры пытались раздавать приказы, но никто не слушал. Проклятия и стоны мешались с шумом отчаянной борьбы.

Внезапно я увидел рядом с собой еще одного кролика. Это был Курослеп. Сразу было видно, что ему очень плохо. Он плевался и тяжело дышал, но сказал, что, если я ему помогу, он покажет мне, где выход. Он часто забывал дорогу, так что мне приходилось толкать его, и один раз я его даже укусил.

Наконец я почуял свежий воздух, и вскоре мы увидели, что выходим в лес.

Дальше рассказ снова продолжал Остролист:

— Почти всех кроликов, выбежавших на поле, застрелили. Наконец люди закончили свое страшное дело. Они вынули плети из нор и повесили трупы на палку. — Тут Остролист потерся носом о голову Ореха.

— Не рассказывай об этом! — тихо сказал Орех.

— Вскоре огромный хрудудиль, не тот, на котором приехали люди, а другой, выехал на наше поле. Этот очень шумел и был желт, как полевая горчица. Своими огромными лапами он держал перед собой большую сверкающую вещь, для описания которой мне не хватает слов! Сам он был широкий, страшный, как Инле, и очень блестел. А эта вещь — не знаю, как вам это передать, — она разорвала наше поле на части! Поля попросту не стало! Хрудудиль толкал перед собой землю, корни, кусты и то, что было под землей.

Я все-таки собрал трех спасшихся кроликов — Колокольчика, Курослепа и юного Жабрея. Жабрей служил в Аусле, и я спросил его о Треарахе, но Жабрей не мог сказать мне ни одного разумного слова. Надеюсь все же, что Треараха постигла легкая смерть.

Курослеп вскоре совсем обезумел и болтал ерунду, да и мы с Колокольчиком были не в лучшем состоянии. Почему-то мне все время вспоминался Лохмач. Я помнил, как я шел арестовывать его, и теперь мне хотелось сказать ему, что я был не прав.

Вчетвером мы пошли вниз по реке. В эту же ночь в лесу умер Жабрей.

В конце концов мы дошли до реки. Вскоре мы нашли место вашей переправы. В песке под откосом было много кроличьих следов. Они прерывались, а это значило, что вы переплыли реку. Я тоже переплыл реку, за мной последовали другие, и я снова отыскал ваши следы.

Потом нам повезло. Во всяком случае, мы так думали сначала. Ночью мы встретили хлессиля, старого жилистого кролика с царапинами и шрамами на носу. Он сказал, что невдалеке находится кроличья колония, и показал нам туда дорогу.

Мы дошли до поля, но так устали, что заснули в первой попавшейся канаве. Я не в силах был заставить моих кроликов подежурить, и сам вскоре заснул. Когда я проснулся, было близко к ни-Фрису.

Все было тихо, пахло только кроликами, и все же я почувствовал что-то неладное. Я разбудил Колокольчика и собирался разбудить Курослепа, который громко бредил, как вдруг нас окружила толпа кроликов. Это были все толстые огромные парни, и они как-то странно пахли.

— Мы знаем, как они пахли, — заметил Лохмач.

— Один из этих кроликов сказал: «Я — Львиная Пасть. А кто вы и что вам здесь надо?» Я сказал им, что мы разыскиваем кроликов нашей колонии — Ореха, Пятого и Лохмача. Как только я вымолвил эти слова, он повернулся к своим и закричал: «Вот они! Держите их! Рвите их на части!» Тут все бросились на нас. Один из них порвал мне ухо, прежде чем Колокольчик сумел его оттащить. Мы схватились со всей их толпой. От удивления и неожиданности я вначале немногого стоил. Однако мне показалось странным, что такие великаны совсем не умеют драться и не знают простейших приемов боя. Колокольчик сбил с ног двоих, каждый из которых был вдвое выше его ростом. В конце концов нам пришлось бежать, потому что их было слишком много. Когда мы были уже далеко, то вспомнили, что оставили позади спящего Курослепа. И вот после того, что мы перенесли, бедный Курослеп погиб от лап кроликов!

— По-моему, это — неслыханный позор! — тут же вставил Земляника.

— Мы мчались по полям вдоль узкого ручья, и часть этих кроликов неслась за нами, — продолжал Остролист. — Тут я подумал: «Убью хоть одного из них!» Мне было стыдно, что мы удрали, спасая свои шкуры, и оставили больного Курослепа. Я увидел, что Львиная Пасть бежит впереди. Я дал ему себя догнать, а затем повернулся и сбил его с ног. Я хотел растерзать его, как вдруг он пропищал: «Не убивай меня! Я скажу, куда ушли ваши друзья». — «Скорее говори», — сказал я, уставив когти задних лап ему в живот. «Они пошли на холмы, — пробормотал он, задыхаясь. — На высокие холмы! Ваши кролики ушли вчера утром!» Поняв, что он больше ничего не знает, я только поцарапал его и отпустил. Больше мне почти нечего сказать, — продолжал Остролист. — Очень болело ухо, и я винил себя в гибели Курослепа. У меня оставалась лишь одна мысль: найти Лохмача и сказать ему, что он был прав, когда бежал из нашей колонии.

Наконец на следующий день мы пришли к холмам. Мы уже ничего не опасались и шли по открытому месту в совиное время. Близилась ночь, а кругом не было ни леса, ни укрытия. Тут все у меня в глазах стало двоиться. Ясно, как эту траву, я увидел Скабиозу и услышал его вопль, я различил Треараха и Жабрея. Я звал Лохмача, но не надеялся его увидеть. Я помню, как отошел от плетня на поле в надежде, что придут элили, чтобы меня прикончить, но когда я пришел в себя, то увидел, что передо мною стоит Орех.

Помолчав, он добавил:

— Теперь вы понимаете, как мы с Колокольчиком счастливы, что оказались вновь среди друзей. Дорогой Лохмач, знай, что в ту ночь не я хотел арестовать тебя, а совсем другой кролик, и это было давным-давно.

С того момента как Остролист в полубреду добрался к подножию Уотершипского холма, едва ли прошел один день, но он уже почти совсем исцелился. Более же легкомысленный Колокольчик, несмотря на тяжелое потрясение, и вообще чувствовал себя прекрасно. Орех и его товарищи пережили огромное горе и глубокий ужас. Во время рассказа Остролиста Горшочек плакал и дрожал, узнав о смерти Скабиозы, а Желудь и Вероника чуть не задохнулись от конвульсий, когда Колокольчик рассказал им о том, как отравляющий газ сеял смерть под землей. Чувства их ни в коей мере не были притворными или лживыми.

Кролики задыхались вместе с несчастными в отравленных норах, они горели яростью, слушая о судьбе Курослепа, погибшего в канаве, — такова была их тризна по умершим! Но когда рассказ подошел к концу, аппетит взял свое.

Было бы прекрасно, если бы погибшие могли вернуться! А пока нужно было щипать траву, грызть зерно, рыть норы и спать!

Когда Остролист окончил свой рассказ, Орех стал обнюхивать его ухо. Воспаленное и нагноившееся, оно висело рваными лохмотьями.

— Колокольчик неплохо поддерживал твой дух! — сказал Орех Остролисту. — Но жаль, что он не почистил тебе рану.

Орех принялся вместе с Серебристым обрабатывать больное ухо. Кровь на нем запеклась, так что работа эта требовала большого терпения. Когда Орех вылизал длинные рваные раны, они снова стали кровоточить. Хотя Остролист старался не дергаться, он рычал от боли и топотал лапами, так что Серебристый ломал себе голову, чем бы отвлечь его внимание.

— Орех, — наконец сказал он. — Ты говорил, что у тебя появилась какая-то мысль насчет этой мыши? Что ты задумал?

— Все очень просто, — отвечал Орех. — Мы живем в незнакомом месте, и нам нужны друзья. Ясно, что от элилей добра не дождешься, но есть и другие создания, не элили: птицы, мыши и йоны — ежи. Их враги — это и наши враги. Надо сделать все возможное, чтобы с ними подружиться.

— Чем они могут нам помочь? — сказал Серебристый, вытирая нос, запачканный кровью Остролиста. — Они не могут рыть, они не могут нам добывать пищу, они не могут за нас сражаться. Они будут дружелюбно к нам относиться, но этим дело и кончится. Я слышал, как эта мышь пищала: «Ты говори — она прийти». Держу пари, все они явятся! Надеюсь, ты не собираешься набить наш дом мышами и рогатыми жуками?

— Для начала мыши могут нам все рассказать об этом месте.

— Они расскажут то, что знают мыши! Кроликам нужно совсем иное!

— Всего полезнее для нас была бы птица! — задумчиво сказал Орех. — Мы летать не умеем, а птицы летают на далекие расстояния. Если кто-нибудь из вас встретит какую-нибудь птицу не из породы элилей и она попросит помощи, ради всего святого, помогите ей! Упустить такой случай — все равно что оставить морковь гнить на поле!

— Идея прекрасная, но таких случаев — единицы! — в раздумье заметил Смородина.

— Я готов помочь! — весело сказал Серебристый. — Дело стоящее! Может быть, мне удастся увидеть, как Лохмач нянчится с полевками!

Когда кролики вылезли на сильфлей и приблизились к буковой роще, навстречу им показались чем-то весьма довольные Вероника и Хокбит.

— Ребята! Мы встретили еще одну мышь! Она откуда-то узнала про историю с пустельгой и была с нами весьма любезна. Мышь показала нам одно местечко в стороне от леса. «Вы любить хорошая трава? — спросила она нас. — Там очень хорошая». Мы отправились туда. Трава там отменная.

На широком выгоне росла в самом деле отличная трава вышиною около полуметра. Чувствуя приятное удовлетворение от того, что события подтвердили его правоту, Орех принялся жевать нежные кустики клевера. Некоторое время все тоже молча щипали клевер.

— Умный ты парень, Орех, — сказал, наконец наевшись, Остролист. — Вот и с мышью у тебя отлично получилось! Конечно, мы бы и сами в конце концов нашли этот участок, но не так быстро.

Орех был очень доволен.

— Теперь нам не надо спускаться к подножию холма каждый раз, как мы захотим поесть вкусной травы! Однако, Остролист, от тебя пахнет кровью, и это может плохо кончиться! Идемте в рощу, посидим около норы!

4+4. Кихар

Ранним ясным утром, выбравшись из нор на сильфлей, Лохмач и Серебристый пригладили уши, понюхали воздух и, направляясь к выгону с клевером, запрыгали наперегонки со своими длинными тенями.

Путь их шел по невысокой траве. То присаживаясь перекусить, то осматриваясь вокруг, они приблизились к неглубокой яме. Внезапно скакавший впереди Лохмач остановился, согнув спину, и стал внимательно что-то рассматривать.

Даже не успев заглянуть в яму, он понял, что там сидит какое-то крупное животное. Спрятавшись в густой траве и высунув оттуда один нос, Лохмач сумел рассмотреть только чью-то белую шею. Неизвестное ему существо было размером с самого Лохмача. Замерев на месте и не дыша, Лохмач продолжал вести наблюдение. Животное не двигалось.

— У кого бывает белая спина? — спросил Лохмач у Серебристого.

Подумав, тот ответил:

— Пожалуй, только у кошки.

— Здесь не может быть кошек!

В этот момент из ямы послышалось глухое с присвистом шипение.

Единственные уцелевшие представители сэндльфордской Ауслы Лохмач и Серебристый были о себе довольно высокого мнения.

Они знали, что товарищи относятся к ним с известным почтением: нешуточная схватка с крысами в заброшенном амбаре доказала, чего они стоят. Однако если в ту ночь, когда Лохмача охватил суеверный ужас при встрече со страшным Черным Кроликом, он не побоялся откровенно признаться, что струсил, то сейчас мысль о том, что ему придется вернуться в Соты и отрапортовать, что, встретив незнакомое существо, он удрал, была Лохмачу очень не по вкусу. Взглянув на Серебристого и заметив, что тот тоже зажегся боевым пылом, Лохмач смело подошел к яме.

В яме сидела совсем не кошка. Там пряталась большая птица. Кролики никогда не встречали таких птиц. Белое пятно, которое они издали заметили, покрывало плечи и шею, а спина птицы была светло-серая. Коричневая голова по контрасту с белой шеей выглядела черной. Казалось, что птица носит черный капюшон. Кролики заметили также, что каждая из ее перепончатых лап вооружена тремя сильными когтями. Острый клюв птицы загибался книзу. Отчаянно зашипев, птица разинула клюв и показала красную пасть. Она пыталась ударить кроликов, но почему-то не могла сдвинуться с места.

— Она, наверное, ранена, — сказал Лохмач.

— Не могу понять, где рана. Надо обойти ее с тыла, — сказал Серебристый.

— Берегись, — предупредил его Лохмач. — Она может достать тебя клювом.

Обходя яму, Серебристый слишком близко подошел к птице, и ему едва удалось вовремя отпрыгнуть, чтобы избежать сильного удара.

— Она чуть не перешибла тебе лапу, — сказал Лохмач.

Догадываясь, что птица не может выбраться из ямы, кролики уселись на краю, разглядывая ее, а она разразилась отчаянными хриплыми криками: «Йарк! Йарк! Йарк!»

Озадаченные Лохмач и Серебристый повернулись и пустились наутек. Невдалеке от нор они остановились, чтобы перевести дух и с достойным видом приблизиться к колонии.

Однако Орех, вышедший им навстречу, сразу же обратил внимание на то, что у них расширены зрачки и дрожат ноздри.

— Уж не встретили ли вы элилей? — спросил Орех.

— Будь я проклят, если сумею в этом разобраться! Там сидит большая птица! В жизни таких не видал! — сказал Лохмач.

— Вроде фазана?

— Нет, меньше ростом, — признался Лохмач. — Но крупнее голубя и гораздо свирепее.

— И она так громко кричит?

— Да, и я очень перепугался. Почему-то она не может двинуться с места.

— Значит, она умирает?

— Непохоже.

— Пойду-ка и я взглянуть на нее, — сказал Орех.

— Она очень свирепа! Ради всего святого, будь осторожен!

Вскоре все три кролика уселись поодаль от птицы, вне пределов досягаемости ее клюва.

Орех заговорил с птицей на смешанном наречии полей и лесов:

— Ты ранен? Ты не можешь летать?

Ответом ему было прерывистое бормотание на каком-то, как им показалось, иноземном языке. Наконец наши кролики сумели разобрать несколько знакомых слов:

— Вы прийти убить! Йарк! Йарк! Убить! Йарк! Думай, я — конец! Я — еще не конец! Я вас крепко ранить! Йарк!

Птица так быстро вертела головой, что голова ее моталась из стороны в сторону. Внезапно она вонзила свой клюв в землю.

— Мне кажется, она умирает с голоду, — сказал Орех. — Надо бы накормить ее. Лохмач, иди собери немного червей!

— Чего, чего?

— Собери червей!

— Это мне-то собирать червей?

— Разве вас в Аусле этому не учили?

Несколько оскорбленный таким предложением, Лохмач в конце концов присоединился к Ореху, и они вместе стали ковырять сухую землю. За последнее время дождей было мало, а черви редко встречаются на холмах даже в дождливую погоду.

— А если нам притащить ей жуков, мокриц или еще чего-нибудь в этом роде? — предложил Лохмач.

Собрав несколько гнилых сучков, кролики принесли их к яме.

— Вот. Насекомые! — сказал Орех, с опаской протянув птице сучок.

Птица в одну минуту расщепила ветку и проглотила всех притаившихся в ней жучков. Вскоре в яме образовалась кучка мусора, а кролики тащили и тащили сюда все, из чего можно было извлечь пищу. Лохмач нашел кучку лошадиного навоза, преодолевая отвращение, собрал червей и принес их по одному к яме. Орех похвалил его, но Лохмач только пробормотал:

— Смотри, не смей говорить о моих успехах на этом поприще сорокам, а то они об этом повсюду раззвонят!

Вскоре кролики выбились из сил, а птица, поев, посмотрела на Ореха и сказала:

— Кончал есть. Зачем ты это делал?

— Ты ранен? — спросил Орех.

Птица подозрительно взглянула на него:

— Нет, не ранен! Много еще сил для боя! Пока — остаться здесь!

— Плохое это место, — сказал Орех. — Остаться здесь — конец! Придет хомба, придет ястреб!

— Всех к черту! Убью!

— В самом деле, она будет здорово драться! Готов биться об заклад! — сказал Лохмач, восхищенно глядя на двухвершковый клюв птицы и ее толстую шею.

— Погибнешь, если останешься здесь! — заметил Орех. — Но мы, может быть, сумеем тебе помочь.

— Не болтай!

— Идем, — сказал Орех приятелям. — Пусть сама отбивается от элилей.

К вечеру Орех снова направился к яме в лесу. Птица сидела на месте, но, казалось, устала и порядком ослабела.

— Ну как? Сражалась ли ты с ястребом? — спросил Орех.

— Не бороться, не сражаться! Наблюдать, наблюдать надо! Плохо!

— Ты голодная?

Птица не отвечала.

— Знай, кролики не едят птиц! Мы тебе поможем!

— Зачем?

— Это неважно. Мы тебя укроем. В большой яме. Там есть еда!

Птица задумалась.

— Ноги здоровы. Крыло плохо, совсем плохо крыло!

— Идем со мной! Шагай лапами!

— Если ты меня ранить, я тебя ранить к чертям!

Орех отвернулся, но птица снова подала голос:

— Далеко ли ваша яма?

— Яма близко!

— Тогда идти!

Птица с большим трудом поднялась, качаясь на сильных кроваво-красных лапах, и открыла крылья, так что Орех, испуганный их огромным размахом, едва успел отскочить подальше.

Однако через минуту птица с гримасой боли сложила крылья.

— Крыло плохо! Иду!

Их появление в колонии вызвало большое беспокойство, но Орех заставил всех замолчать и грозно сказал Одуванчику и Крушине:

— Не сидите без дела! Птица ранена, и надо дать ей убежище. Желудь и ты, Пятый, очнитесь! Нам понадобится широкая, но неглубокая нора с плоским полом.

— Но ведь мы и так рыли весь день, Орех!

— Я знаю, но я тоже помогу вам копать!

Авторитет Ореха явно подвергался опасности. Удивленные и усталые кролики повиновались ему с угрюмым ворчанием.

Лишь Лохмача пленила смелость и сила неожиданной гостьи, и он с восторгом руководил устройством ее жилья.

Попав в буковый лес, птица почувствовала себя в относительной безопасности и, прыгая на лапах, стала сама добывать себе пропитание.

К утру подозрительное отношение черноголовой чайки (а это была именно она) к кроликам изменилось, инстинктивное желание быть вместе со стаей взяло верх над ее опасениями — и тут Лохмач стал ей верным товарищем. Он и слышать не хотел о том, чтобы она сама добывала себе пищу, и к ни-Фрису кролики нанесли в нору кучу жуков, так что птица едва успевала глотать. Лохмач остался сидеть возле птицы, часами слушая ее рассказы. На вечернем сильфлее он подошел к Ореху и Серебристому.

— Нашей птице сейчас гораздо лучше! Она очень мужественная! Фрис великий! Что у нее за жизнь! Вы сами не знаете, что теряете, не слушая рассказов о ее приключениях!

— А она не сказала, кто ее так изувечил?

— Птица села на двор усадьбы, и тут на нее бросилась кошка. Одно крыло у птицы повреждено, но, по-видимому, и кошке крепко досталось! Подумать только! Птица, а сражается с кошкой! А почему бы и кролику не напасть на кошку? Нет, по-видимому, моя карьера еще только начинается!

— А что это за птица? — перебил разошедшегося Лохмача Орех.

— Мне это не совсем ясно, — ответил Лохмач. — Если я не ошибаюсь, там, откуда она прилетела, их хрейры! Воздух кажется белым от их крыльев, а гнезд там больше, чем листьев в лесу…

— А где это? Мы никогда такого не видели!

— Птица говорит, что это там, где земля кончается, где ее уже больше нет.

— Разумеется, земля где-то кончается. А что там, за концом земли?

— А там вода!

— Река, ты хочешь сказать?

— Нет, там вода, огромная вода! Другого конца воды не видно. Может быть, у нее и нет конца? Признаться, я здесь чего-то не понимаю!

— Может, эта птица врет?

— Нет, этого не может быть! — сказал с уверенностью Лохмач. — Птица рассказывает, что эта вода все время движется и бьется о берег. Вода производит какой-то особый шум, и когда птица не слышит этого шума, она очень по нему скучает. Кстати, это — самец и зовут его Кихар. Так же они называют и шум этой огромной воды.

Заходящее солнце падало на самую вершину холма, от травы ложились длинные тени, а прохладный воздух благоухал тимьяном и цветущим шиповником.

Окинув собравшихся взглядом, Орех заметил, что все они выглядят сильней, здоровее и счастливей, чем в те дни, когда пришли сюда.

Что бы ни случилось в будущем, сейчас время оправдывало все усилия Ореха!

— Если я не ошибаюсь, — начал Орех, — нам живется здесь неплохо! Мы уже больше не кучка хлессилей! И все же меня тревожит один вопрос. Мы должны найти на него ответ, иначе наша колония, несмотря на все наши старания, погибнет!

— Как это? В чем же дело, Орех? — спросил Лохмач.

— Помните ли вы Нильдрохейн? — ответил Орех вопросом на вопрос.

— Она перестала бегать! Нам очень жалко Землянику, но при чем тут она? — спросил Лохмач.

— У нас нет ни одной крольчихи, а раз нет крольчих, значит, нет и крольчат, а без них через несколько лет нашей колонии конец! — заявил Орех.

В ответ кролики промолчали, но Орех понял, что его слова попали в цель.

Солнце нырнуло еще ниже. Наконец Смородина спросил:

— Что ж нам, опять куда-то идти?

— Мне бы хотелось привести откуда-нибудь крольчих, — сказал Орех.

— На холмах нет кроликов, кроме нас! Где их найти?

— У нас есть птица! Она может разведать округу и принести нам нужные сведения!

— Это блестящая идея, Орех-ра! — воскликнул Смородина. — Птица за один день разузнает столько, сколько нам не разузнать и за тысячу дней! А как ты думаешь: сумеем мы ее уговорить?

— Не знаю, — отвечал Орех. — Пока надо ее хорошо кормить и уповать на будущее. Попытайся все же объяснить ей, как это для нас важно, раз уж ты с ней подружился, Лохмач! Ей достаточно будет только облететь разок холмы и сообщить нам все, что она увидит.

— Я беру это на себя! — объявил Лохмач.

Орех, как это и подобает Главному Кролику, оказался выразителем всех тайных чаяний, зреющих в колонии и ставших после его слов явными. Его мысль использовать для разведки чайку привела всех без исключения в восторг. Некоторые решили, что даже Смородина вряд ли бы до этого додумался.

Однажды Лохмач разбудил Ореха и заявил, что Кихар хочет с ним поговорить. Орех пробрался в Кихарову нору и поздоровался. Он был крайне удивлен, когда Кихар с некоторой запинкой ответил ему на языке кроликов. Очевидно, Кихар приготовил свою речь заранее.

— Мистер Рех! Ваши кролики много для меня работают — и вот я не умер! Скоро я здоров! — начал Кихар.

— Очень рад это слышать! — отвечал ему Орех.

Тем временем Кихар перешел на смешанный язык полей и леса:

— Мистер Лохмач, он очень хороший парень! Он говорит — у вас нет мамаш! Для вас это очень плохо!

— Это верно! Поблизости нигде нет будущих матерей колонии! — ответил Орех.

— Сейчас я уже летаю. Крыло, оно лучше. Ветер кончится — я лететь. Лететь теперь для вас! Найду вам мамаш, скажу, где они! — гордо объявил Кихар.

На следующий день ветер стих, и Кихар смог сделать пару пробных полетов.

Через три дня он был уже в состоянии вылететь на поиски.

Раскинув веером свои широкие крылья, так что они аркой поднялись над головой Лохмача, Кихар взмахнул ими и покачал в виде прощального приветствия перед самым носом своего приятеля.

Прижимая уши в потоке поднятого Кихаром ветра, Лохмач не отрываясь следил за тем, как чайка с усилием, тяжело поднялась в воздух. Набрав высоту, Кихар описал над лужайкой полукруг и исчез за краем откоса в северной стороне.

Он провел в полете несколько дней, так что Орех уже начал сомневаться, что он вернется. Орех подумал, что Кихар улетел на Большую Воду, в шумную хриплоголосую колонию птиц, о которой он с таким восторгом рассказывал. Однако Пятый успокоил Ореха.

— Кихар непременно вернется, — сказал Пятый без колебания.

Когда Орех и Пятый ушли в нору и залегли спать, Пятый, уже задремывая, внезапно прибавил:

— Все дары Эль-Эхрейры принесет эта птица: хитрые проделки, большие опасности и благоденствие нашей колонии!

Был ранний вечер. С севера дул легкий ветерок, доносивший запах сена, когда в Сотах появился запыхавшийся Лохмач и с торжеством объявил, что Кихар возвратился.

— Я очень рад, что ты прилетел, Кихар, — сказал Орех, когда чайка села на землю. — Не очень ли ты устал?

— Крыло устает! Лететь понемногу, сидеть понемногу.

— Ты не голоден? Не хочешь ли ты насекомых?

— Я знаю, вы отличные ребята. Хочу жуков! (Всех насекомых Кихар называл жуками.)

По-видимому, ему не хватало заботливого внимания кроликов, и он был рад своему возвращению в колонию. Хотя он и сам мог бы добыть себе ужин, он, видимо, полагал, что вполне заслуживает ласки и ухода. Посланные Лохмачом фуражиры работали до самого захода солнца, чтоб принести ему провиант. Поев, Кихар хитровато взглянул на Пятого и спросил:

— Знаешь ли, мистер Малыш, что я разведал?

— Откуда мне это знать, — сухо ответил Пятый.

— Я облетел весь этот холм туда-сюда, откуда встает солнце и дотуда, где оно ложится. Нет, здесь нет ничего!

Он остановился. Орех с беспокойством взглянул на Пятого.

— Тогда я лететь вниз, вниз до самой равнины! Я найти ферму с деревьями вокруг. А там кролики! Они живут в ящике, живут вместе с людьми.

— Как это так — живут вместе с людьми?

— Да, да, живут под навесом, в клетке. Люди им носят еду.

— Я знаю, что это бывает. Вернее, я слышал об этом, — сказал Орех. — Спасибо, Кихар! Только вряд ли это нам пригодится!

— А там крольчихи. В большом ящике. А так нигде нет кроликов, ни в лесах, ни в полях!

— Очень жаль!

— Слушай дальше! Я лететь туда, где солнце стоит в середине дня. Знаешь, в ту сторону, где лежит Большая Вода! Только это место гораздо ближе! Но там тоже есть река!

— Мы так далеко еще не бывали.

— По пути туда широкие поля. За ними город кроликов, огромный город! А потом железная дорога, и за ней уже река!

Выслушав это сообщение, Орех уяснил себе, что где-то на юге Кихар отыскал большую колонию кроликов и, что бы там ни значили слова «железная дорога», кроличья колония находилась по эту сторону реки и железной дороги.

— А можно ли добраться до города кроликов, не переходя реку и эту «железную дорогу», Кихар? — спросил Орех.

— Да, да. Не идти через железную дорогу! Город кроликов в кустах! На холме. Там много мамаш!

— А долго ли надо идти до этой колонии?

— Длинный путь! Не меньше два-три дня.

Вернувшись в большую нору, Орех объявил кроликам о добытых Кихаром сведениях. Началось всеобщее продолжительное и беспорядочное обсуждение новостей. Орех дал своим кроликам всласть наговориться, пока все не устали и не разошлись по норам.

На другой день их жизнь пошла обычным ходом: они кормились, кормили Кихара, играли и рыли землю. Однако за играми и забавами кролики не забывали о рассказе птицы, и постепенно все прониклись необходимостью действовать решительно.

На следующий день Орех доподлинно знал, чего хотят кролики его колонии.

— Колония, которую нашел Кихар, очень велика, — однажды вечером начал разговор Орех.

— Значит, мы не можем захватить ее силой, — вставил Лохмач.

— Но мне также совсем не улыбается мысль присоединиться к ним, — продолжал Орех.

— Вот еще! Ни один из нас ни за что не согласится бросить наш чудесный холм! — воскликнул Одуванчик.

— Хорошо бы получить несколько крольчих и привести их сюда, — сказал Орех. — Как вы думаете: не слишком ли это трудное дело?

— Я не считаю, что это трудно! — сказал Остролист. — Большие колонии часто бывают перенаселены, так что кроликам в них не хватает пищи. Молодые крольчихи становятся беспокойными, и поэтому у многих не появляются крольчата.

— Значит, ты думаешь, что крольчих могут отпустить? — спросил Орех. — Пошлем туда экспедицию, раз есть надежда, что дело обойдется без борьбы. Как вы считаете: следует ли отправиться туда всей колонией?

— Ни в коем случае! Все трудности будет гораздо легче преодолеть группе из трех или четырех кроликов, чем всей хрейре, — вмешался Смородина. — Четверо могут передвигаться гораздо быстрее и меньше привлекают к себе внимания.

— Смородина прав, — сказал Орех. — Пошлем четырех кроликов!

— Мне ясно одно: Орех-ра ни в коем случае не должен идти! — сказал Одуванчик. — Мы не можем рисковать нашим Главным Кроликом!

Орех уже давно понял, что ему не придется возглавить посольство. Он был несколько огорчен, но согласился, что это неизбежно. Конечно, кролики чужой колонии с презрением отнесутся к такому Главному, который сам бегает по своим поручениям. Кроме того, Орех считал, что ему не хватает внушительности и он не умеет красиво говорить.

— Мне кажется, что Остролист словно создан для этого предприятия. Он умеет передвигаться по открытой местности и весьма убедительно рассуждает! — сказал Орех.

Кандидатура Остролиста ни у кого не вызвала сомнений. Зато выбрать ему товарищей оказалось довольно трудным делом.

Кандидатуру Лохмача немедленно отвергли на том основании, что он мог затеять в чужой колонии ссору. Лохмач сначала надулся, но затем примирился с неудачей, вспомнив, что с ним остается Кихар.

Остролист предложил было Колокольчика, но Смородина сказал, что одна его шуточка насчет Главного Кролика чужой колонии может погубить все дело. В конце концов послами выбрали Остролиста, Серебристого, Крушину и Землянику.

Земляника молчал, но было ясно, что он польщен. Земляника всегда старался доказать своим новым друзьям, что он не робкого десятка, и сейчас с удовлетворением понял, что его оценили по заслугам.

Отряд Остролиста выступил в поход на другое утро, едва рассеялись серые предрассветные сумерки. Кихар собирался вылететь за ними позднее, чтоб удостовериться, идут ли они в правильном направлении, и принести в колонию сведения о их продвижении. Орех и Лохмач, проводив радостно скакавших в траве разведчиков, повернули назад.

— Как будто все продумано! — сказал Орех. — Остальное в их руках, да поможет им Эль-Эхрейра! Я надеюсь, что их ждет удача!

— Если так, значит, в моей норе появится славная крольчиха и целый выводок крольчат! Вот подымется шум и беспорядок! Трепещи, Орех! — захохотал в ответ Лохмач.

4+4+1. Поход на ферму

Наступила уже середина лета, и темнеть стало раньше. Странная сумеречность вызывала у Ореха бессонницу. В радостном возбуждении он вспомнил тот день, когда они переплыли реку и попали на бобовое поле. Сейчас его снова одолевало такое же веселое озорство. Он жаждал приключений и был уверен в их счастливом исходе. Ему хотелось сделать что-нибудь такое, о чем стоило бы рассказать Остролисту и Серебристому, когда они вернутся. Он должен был совершить какой-то значительный поступок, чтобы его можно было рассказывать следующим поколениям кроликов. Нет, он совсем не думал переплюнуть своих друзей — просто ему хотелось доказать, что их Главному Кролику не занимать смышлености и он способен на то же, на что способны его подданные. Прыгая по откосу и выискивая кустик салатного бедренца, он не спеша обдумывал положение.

Какая же проделка произведет на кроликов глубокое впечатление?

Интересно: что бы сказали Остролист и Серебристый, увидев здесь по возвращении парочку крольчих? Орех вспомнил, что Кихар уверял их, что на ближайшей ферме есть клетка с кроликами. Что это за кролики? На ферму нужно явиться рано утром, пока собаки сидят на цепи, люди еще спят и ночной дозор ведет только кошка. На открытой местности кролик бегает быстрее кошки, и она не страшна ему, если он первым сумеет ее заметить. Самое главное, чтоб Ореха не застигли врасплох!

Идти ли ему туда в одиночку? Конечно, безопаснее и приятнее идти с товарищем.

Но кто лучше других подходит для этой операции? Лохмач? Одуванчик?

Подумав, Орех отверг обе эти кандидатуры. Здесь был нужен кто-то, кто будет беспрекословно выполнять его приказания. Орех вспомнил о Горшочке. Горшочек пойдет за ним, ничего не спрашивая, и сделает все, что он прикажет. Решено: с ним пойдет Горшочек!

Ореху повезло: он сразу же нашел Горшочка у выхода из норы. Орех увел его на откос, не потревожив других кроликов. Горшочек робко и удивленно посматривал вокруг, будто опасался чего-то.

— Бояться нечего, Хлао! — сказал Орех. — Я хочу вместе с тобой спуститься с холма к ферме!

— А зачем нам идти на ферму? Разве это не опасно? Там есть собаки и кошки…

— Нет, это не опасно. Мы будем вместе. Я хочу, чтобы пошел именно ты, и никто другой.

Последние слова произвели на Горшочка надлежащее впечатление. Его не пришлось более убеждать. Они поскакали вперед, пересекли заросшую травой дорогу и направились вниз по склону. Вскоре они вышли на поле, где в ту страшную ночь встретили Остролиста. Здесь Орех остановился, понюхал струю воздуха и прислушался.

Ночь показалась Ореху тихой, и, чувствуя себя в безопасности, он самоуверенно подумал, что либо услышит, либо учует любого четвероногого охотника. Легким шагом Орех двинулся вперед, за ним затрусил Горшочек. Они бесшумно пробрались через изгородь, проскакали под слабо гудящими проводами и через несколько минут достигли дороги на ферму.

Бывают дни, когда мы заранее знаем, что все будет удачно. В это утро Ореха охватило такое же радостное чувство. Вокруг было светло от ярких звезд, и лишь на востоке чуть забрезжил бледный рассвет. Орех чувствовал, что ему под силу обойти тысячу дворов и тысячу ферм одну за другой! Сидя рядом с Горшочком на откосе у пахнущей асфальтом дороги, он не удивился, увидев, что какая-то молодая крыса выскочила из-за плетня и исчезла за кустом отцветшего купыря. Он знал, что сегодня ему непременно встретится проводник! Заметив, что крыса сидит у канавы и роет землю носом, он подошел к ней.

— Укажи нам дорогу на ферму! — попросил он.

Тряся усами, крыса пристально на него посмотрела. У нее не было особенных оснований быть с ним любезной, но что-то в его облике заставило ее вежливо ответить:

— Ферма Вязовая Роща через дорогу. По тропинке вверх!

Небо светлело. Не дожидаясь Горшочка, Орех двинулся вперед, и тот догнал его у живой изгороди, бегущей по обе стороны тропинки. Прислушиваясь, они стали подниматься к ферме.

Когда Орех и Горшочек достигли вершины холма, ферма и окружающие ее строения уже ясно вырисовывались под утренним солнцем. Орех остановился и присел, чтобы удобнее было понюхать воздух. Резкий запах коровьего навоза и соломы смешивался здесь с ароматом вязов. Кроме того, всюду стоял запах табака и вдобавок сильно пахло кошкой и несколько меньше — собакой. Внезапно на него резко и отчетливо повеяло запахом кроликов.

Взглянув на Горшочка, Орех понял, что тот тоже учуял знакомый запах. Вдыхая эти смешанные запахи, кролики в то же время чутко прислушивались.

Они нигде не видели кошки, но у дома стояла собачья конура с плоской крышей.

Они увидели, что собака еще спит. Это был огромный гладкошерстный черный пес. Он лежал, положив на лапы голову. Цепи нигде не было, но Орех заметил тонкую веревку, выходившую из дверцы и привязанную к верху конуры.

«Видно, собака беспокойная и веревка привязана затем, чтобы она не гремела по ночам цепью», — подумал Орех.

Обойдя конуру, кролики пустились на разведку. Сначала, сидя в укрытии в траве, они попытались оглядеться: нет ли поблизости кошек. Не увидев вблизи ни одной, они настолько осмелели, что перешли открытое место и даже остановились пощипать одуванчиков. Руководствуясь чутьем, Орех направился к сараю с навесом и покатой крышей. Дверь была полуоткрыта, и, не задерживаясь на кирпичном пороге, он вошел внутрь сарая.

Здесь на широкой деревянной полке стояла клетка с дверцей, затянутой проволочной сеткой. Через сетку он увидел коричневую миску, пучок зелени и уши двух или трех кроликов. Рядом с полкой стоял сноп соломы. Вспрыгнув на него, Орех легко перебрался на полку, старые и вытертые доски которой были покрыты мякиной и пылью. Горшочек уселся у порога, ожидая приказаний.

— Хлао-ру, — сказал ему Орех. — У тебя одна задача: наблюдай за кошками в оба глаза, а то мы можем попасть в беду!

— Слушаюсь, Орех-ра, — отвечал Горшочек.

Орех подошел к клетке. В одной из боковых стенок была дырка от сучка, и он увидел, как внутри морщится и двигается чей-то нос.

— Меня зовут Орех, — представился он.

Последовал ответ на немного странном, но вполне понятном кроликам языке:

— Меня зовут Самшит. Откуда ты пришел?

— С холмов. Я и мои друзья живем там как хотим, без людей. Мы едим траву и греемся на солнце.

— А нас здесь четверо. Два кролика и две крольчихи.

— А вас когда-нибудь отсюда выпускают?

— Очень редко! Девочка пускает нас в маленький загончик на траву.

— Наши кролики хотят, чтобы вы убежали с фермы и пришли к нам жить, — объявил Орех.

— Сзади у клетки есть дверь, — сказал Самшит. — Подойди сюда, здесь лучше разговаривать.

Дверь была сделана из проволоки, натянутой на деревянную раму.

По ту сторону проволочной сетки стояли четыре кролика, прижимая к ней носы.

Орех попытался рассказать им о привольной и веселой жизни их диких собратьев на холмах и о той свободе, которой они пользуются.

Казалось, его рассказ одновременно очаровал и испугал домашних кроликов. Белая Кашка, сильная и энергичная ангорская крольчиха, была в восхищении от рассказа Ореха и без конца расспрашивала его о колонии. Очевидно, кролики в клетке считали свою жизнь на ферме скучной, но безопасной. Откуда-то они многое узнали про элилей и считали, что у диких кроликов жизнь недолгая.

Вскоре Орех с горечью убедился, что домашние кролики не способны ни принять какое-либо решение, ни выполнить его. Им никогда не приходилось действовать для того, чтобы обеспечить себе обед, или для того, чтобы сохранить свою жизнь, и они колебались.

Полизав отруби, рассыпанные на полке, Орех с минуту посидел, а затем сказал:

— Я ухожу домой! Мы еще вернемся и не хуже вашего фермера откроем клетку.

Тут от дверей послышался взволнованный голос Горшочка:

— Орех, на двор выбежала кошка!

— Мы не боимся кошек, если встречаем их на поле! — гордо сказал Орех. Стараясь показать, что он не особенно торопится, он спрыгнул сначала на сноп, а затем на пол. В эту минуту Горшочек выглянул в щель. У него был очень испуганный вид.

— Боюсь, что она нас учуяла, Орех, — прошептал он.

— Тогда не стой на месте, — сказал Орех. — Иди за мной и, как только я рванусь с места, бросайся бежать во всю прыть!

Орех выбрался из сарая и застыл на пороге. Полосатая кошка с белой грудкой уверенно прогуливалась вдоль поленницы.

Заметив Ореха, она раздраженно забила о землю хвостом. Двор заливало солнце. Сильно пахло нагретой соломой и пылью.

— Уж не проголодались ли вы, — дерзко обратился Орех к кошке. — Неужели крысы стали умнее и не попадаются вам в лапы?

Солнечный свет бил Ореху в глаза, и он присел, морщась. Кошка вытянула шею и прижалась к земле. За спиной Ореха нервничал Горшочек, и, не спуская с кошки глаз, Орех чувствовал, как тот дрожит.

— Не бойся, Хлао-ру, — прошептал Орех. — Пусть она первая на нас бросится. Сиди смирно! Я ее раздразню!

Кошка яростно ударила по земле хвостом.

— Вы никуда не спешите? — дерзко и бесстрашно спросил ее Орех. — А ведь здесь чудесный ход на кухню, ваше лупоглазие, госпожа кухонная подлипала!

Внезапно одним прыжком кошка перескочила через двор, но кролики увернулись и ударились бежать, высоко выбрасывая задние лапы и сильно отталкиваясь ими от земли. Кошка неслась за ними с огромной скоростью, и хотя кролики хорошо подготовились к старту, они едва-едва успели выскочить за ограду.

Несясь вдоль длинного амбара, они услышали возбужденный лай собаки, метавшейся по двору, до отказа натянув веревку.

Орех и Горшочек промчались по тропинке к полю, спрятались под цветущей изгородью и посмотрели назад.

Кошка внезапно резко остановилась и принялась вылизывать лапу с подчеркнуто безразличным видом.

— Кошки страх как не любят оставаться в дураках! — пояснил Орех. — Теперь она за нами больше не побежит. Почему-то от кошек не следует убегать, а надо ждать, когда они на тебя бросятся. Хорошо, что ты ее вовремя заметил, Хлао-ру.

Орех и Горшочек вернулись в Соты только под вечер. Когда они остановились пощипать на поле траву, пошел дождь и поднялся холодный ветер. Им пришлось залечь в одном из амбаров, стоявших у дороги. Прислушиваясь, нет ли в нем крыс, они зарылись в кучу соломы и скоро заснули.

Проснувшись, Орех решил, что теперь некуда спешить. Возвращаться домой по мокрой траве было противно, и вдобавок он считал, что ни один уважающий себя кролик не покинет амбара, не попользовавшись тем, что в нем лежит. Надолго задержавшись возле кучи свеклы, Орех и Горшочек отправились домой только тогда, когда уже начало темнеть. Они не слишком спешили и пришли домой засветло, не испытав более никаких затруднений.

Попросив Горшочка хранить их приключения в тайне, Орех спустился в свою нору. Там никого не было, он улегся и через минуту заснул.

Проснувшись, он увидел рядом с собой Пятого. Земляной пол показался Ореху очень приятным, уютным и сухим, и он хотел было снова задремать, как вдруг услышал слова Пятого:

— Ты совсем промок, Орех!

— Ну и что? Разве для тебя новость, что трава мокрая?

— Нет, ты промок не на сильфлее. Ты вымок до костей! Где ты пропадал вчера целый день?

— Я ходил за продовольствием на ферму!

— Да, ты ходил полакомиться свеклой! Твои лапы пахнут двором усадьбы — отрубями и куриным пометом. Но тут еще что-то, чего мне пока не понять. Что случилось, скажи?

— Ну, у меня произошла стычка с кошкой.

— Ты от меня еще что-то скрываешь! Что-то очень опасное!

— Сейчас в опасности Остролист, а не я! Чего же беспокоиться обо мне?

— Остролист и его отряд уже вчера вечером прибыл в чужую колонию. Кихар принес об этом сведения. Разве ты этого не знаешь? — с удивлением спросил Пятый.

Орех почувствовал, что попался.

— Зато сейчас я об этом узнал, — ответил он, — и очень рад! Но больше я не стану от тебя ничего скрывать, дорогой Пятый! Мы с Горшочком ходили вчера в ту усадьбу, о которой нам рассказывал Кихар. Там есть кролики! Они сидят в клетке. Я их разыскал и побеседовал с ними. Мне хочется пойти туда еще раз и выпустить их на волю!

— Зачем?

— Там две крольчихи, вот зачем!

— К чему нам они? Если Остролист сумеет выполнить свое задание, скоро у нас будет много крольчих. Домашние кролики не привыкнут к жизни на свободе. По-моему, ты просто сейчас изо всех сил стараешься прыгнуть выше головы и стать умнее всех!

— Умнее всех? Да ты что?

— Нельзя рисковать жизнью друзей ради такой ерунды! — сказал Пятый. — Конечно, наши кролики всюду за тобой пойдут. Ты — Главный! Предполагается, что тебе доподлинно известно, что полезно для колонии!

— Ох, замолчи! Мне ужасно хочется спать! — прервал Пятого Орех.

На следующее утро во время сильфлея Орех рассказал товарищам о своем походе на ферму. Лохмач пылко приветствовал предложение совершить дерзкий налет и освободить сидевших в клетке бедняг.

— Мне кажется, это дело не может сорваться! — сказал он. — Я, конечно, не умею открывать клетки, но Смородина уж что-нибудь придумает! Пока меня злит только одно — что ты удрал от кошки! Стоящий кролик должен в любое время справиться с кошкой! Однажды моя мать напала на кошку, и той кошке есть что припомнить: мать порвала ей шкуру, так что шерсть летела, как пух кипрейных семян! Беру на свое попечение всех кошек с этой фермы!

В отличие от Лохмача Смородину пришлось долго уговаривать. В конце концов он, в глубине души обиженный тем, что его не взяли в отряд Остролиста, согласился пойти вместе со всеми и подал целый ряд разумных советов.

— Разве непременно нужно идти на ферму большой компанией? — спросил он. — Ведь собака на привязи, и в усадьбе держат не больше трех кошек. Если кроликов будет много, то и хлопот будет немало: кто-нибудь непременно потеряется в темноте и придется тратить время на поиски.

— Что ж, в таком случае возьмем Одуванчика, Веронику и Хокбита, — сказал Лохмач. — Устроим наш налетик завтра, Орех?

— Чем раньше, тем лучше, — сказал Орех. — Жаль, что по вечерам уже темно, а то мы могли бы взять с собой Кихара. Вот бы он позабавился!

Под вечер Пятый снова завел речь о предстоящем налете.

— По-видимому, не стоит тебя отговаривать от этой экспедиции, — сказал он Ореху.

— Уж нет ли у тебя какого-нибудь скверного предчувствия? — обеспокоенно спросил Орех. — Если это так, говори начистоту!

— По правде говоря, что-то меня ужасно тревожит, и это касается тебя одного, Орех, только тебя, а не других. Мне кажется, что сейчас ты — совсем один, как сухой сук на фоне неба.

— Ну, если ты думаешь, что неприятности грозят одному мне, а не нашим товарищам, так скажи им, пусть они решают, что делать. Но учти, Пятый, я при этом много потеряю. Все подумают, что я струсил!

— Почему бы тебе не дождаться возвращения Остролиста! Я прошу немногого: подожди пару дней!

— Ну уж нет! Пусть меня задавят силки, если я буду дожидаться Остролиста! Неужели ты не понимаешь, что мне хочется привести сюда крольчих именно до его прихода? Ну, хорошо! Я обещаю быть очень осторожным! Я не ступлю лапой даже на двор, а буду сидеть на тропинке перед фермой. Уж если ты даже теперь скажешь, что я не иду тебе навстречу, то я не знаю, что и делать!

Следующий день выдался на редкость сухим и солнечным. Задул свежий ветер и разогнал вчерашний туман. Орех увел Лохмача и Смородину на откос. Отсюда они могли осмотреть стоявшую на невысоком холме усадьбу. Он описал им подходы к ферме и сказал, где искать клетку с кроликами.

Лохмач был в восторге. Перспектива пережить интересные приключения и бодрящий ветер действовали на него возбуждающе.

В предвидении опасности он заставил Одуванчика, Хокбита и Веронику потренироваться и организовал учебный «бой с кошкой». Лохмач взял на себя роль кошки, а друзья должны были нападать на него. Игра в высокой траве развеселила даже Ореха, так что в конце концов он присоединился к компании и сначала сыграл роль атакующего кролика, а затем роль кошки, причем сверкал глазами и трепетал точь-в-точь как его полосатая знакомая с фермы Вязовая Роща.

— Если мы после всего этого не встретимся с кошкой, я буду горько разочарован, — заявил Одуванчик. Он поджидал своей очереди и готовился броситься на сухой буковый сук, изображавший кошку. — Я чувствую, что стал до жути опасным животным!

— Эх, мистер Одуван! Чем трепать языком, ты бы сперва повидал кошек! — вмешался Кихар, охотившийся поблизости на улиток. — Мистер Лохмач изволит шутить, бодрости ради. А кошка не шутка! Ее не видишь, ее не слышишь, и вдруг — прыг! — и она тут как тут!

— Но мы не собираемся разлечься на травке и устроить пикник! Мы будем настороже! — возразил Лохмач.

Орех и Лохмач решили, что налет должен начаться с наступлением темноты, когда на ферме все затихнет.

— Домашним кроликам будет мучительно трудно добираться до холма. Придется уж нам быть с ними бесконечно терпеливыми, — предупредил друзей Орех. — Нужно забрать их и немедленно идти в колонию, пока не рассвело, не робея перед элилями.

— Если нам придется совсем скверно, мы всегда можем бросить домашних кроликов и удрать. Элили всегда хватают отставших, — сказал Лохмач. — Это, ясное дело, свинство, но в первую очередь будем спасать своих!

В сумерки кролики добрались до амбаров. Две крысы, занявшие позиции у кучи свеклы, попробовали было на них оскалиться, но передумали и оставили в покое. Подкрепившись, кролики уютно устроились в соломе и просидели в амбаре до тех пор, пока закат не погас.

Кролики не знают названий звезд, но Орех помнил, где восходит звезда, которую мы называем Капеллой. Он решил подождать до тех пор, пока она не засверкает в северо-восточной части неба, справа от крыши дома. Когда Капелла дошла до намеченной им точки, Орех заставил товарищей подняться и повел их вверх по склону, по направлению к вязам, окружавшим усадьбу. У вершины он проскочил через изгородь и вывел всех на тропинку к ферме.

Далее Лохмач стал во главе отряда, а Орех спрятался под упавший сук, наблюдая за тем, как все прошли вслед за Лохмачом в глубину двора, и приготовился к долгому ожиданию. Ночь была темной, так что вскоре десантники исчезли из виду.

Одолевшая Лохмача охота действовать вскоре нашла себе применение. Повернув за угол, он нос к носу столкнулся с кошкой.

Это была, однако, не полосатая знакомая Ореха, а трехцветная особа женского пола, тощая подвижная кошка, из тех, что любят сидеть на подоконнике в дождливую погоду. Кошка обогнула амбар, увидела кроликов и застыла.

Лохмач яростно бросился ей наперерез, как если бы это была не кошка, а буковый сучок, на котором они повсюду проводили тренировку. Однако его опередил Одуванчик. Выскочив навстречу, он оцарапал кошку когтями и отпрыгнул назад. Когда кошка отскочила, Лохмач бросился на нее с другой стороны и придавил ее к земле всей тяжестью своего тела. Кусаясь, они сцепились и покатились по дорожке. Остальные кролики слышали, как Лохмач шипел не хуже самой кошки, пытаясь найти опору и встать на ноги. Затем они увидели, что его задняя лапа уперлась в бок кошке и нанесла несколько сильных ударов. Знатоки кошачьих повадок уверяют, что кошки не выдерживают прямого и решительного нападения.

Стремительность и ярость атаки ошеломили кошку. Она отнюдь не была слабосильной, но в лице Лохмача столкнулась с прирожденным бойцом. Едва ей удалось оторваться от Лохмача, как Вероника ударил ее передней лапой по морде. Раненая кошка обратилась в позорное бегство, проскочила двор и исчезла под забором.

Из трех длинных параллельных царапин на лапе Лохмача потекла кровь. Десантники принялись было на все лады расхваливать его, но он сердито оборвал их, оглядел темный двор и попытался установить, где они находятся.

— Где же сарай с клеткой? — спросил он. — Надо не зевать, пока собака спит!

Хокбит вскоре обнаружил стоявший в закоулке сарай. Вопреки всем опасениям Лохмача, дверь сарая оказалась открытой, и кролики один за другим проскользнули внутрь. В темноте клетки не было видно, но из угла шел запах кроликов и слышалась их возня.

— Пусть Смородина откроет клетку, а вы трое — глаз не спускать со двора! — приказал Лохмач.

Отыскав сноп соломы, Лохмач и Смородина взобрались по нему к клетке.

— Это ты пришел, Орех-ра? — окликнул их один из кроликов.

— Он нас прислал. Кто из вас хочет идти с нами? — спросил Лохмач.

Наступило молчание, затем в сене послышалась возня, и Белая Кашка закричала:

— Я хочу с вами! Выпустите меня!

Смородина подошел к проволочной двери. Обнюхав раму, он сделал несколько безуспешных попыток перегрызть кожаные петли у дверцы, а затем растерянно присел.

— Боюсь, что я не сумею открыть эту дверь! — огорченно сказал он. — Может быть, к ним можно по-другому подобраться?

В этот момент, став на задние лапы, Самшит положил передние на проволочную дверцу. При этом часть двери выступила наружу и верхняя кожаная петля растянулась. Смородина заметил, что петля слегка отошла от дерева.

— Попробуй-ка погрызть эту петлю! — сказал он Лохмачу.

Зацепив зубами кожаную петлю, Лохмач изо всех сил рванул ее, и кожа слегка треснула.

— Фрисом клянусь, получается! — сказал страшно довольный Смородина.

Петля была прибита на совесть и никак не поддавалась, так что кроликам пришлось основательно повозиться. Одуванчик нервничал и дважды подавал сигнал тревоги зря. Лохмач понял, что часовые тревожились за отсутствием настоящего дела. Поэтому он поменялся с Одуванчиком местами и велел Веронике сменить Смородину. Однако, несмотря на все усилия, кролики еще были далеки от успеха. Верхнюю петлю им удалось перегрызть, зато нижняя упорно не поддавалась. Отдуваясь и тряся от нетерпения усами, Лохмач снова привел к клетке Смородину.

— Что делать? — спросил он. — Давай придумывай свои чудеса!

Смородина внимательно разглядел дверцу.

— Толкни-ка дверь с нашей стороны, Лохмач, да покрепче!

Лохмач, поднявшись на задних лапах, толкнул верхнюю часть дверцы, и рама легко повернулась. Лохмач едва не свалился внутрь клетки; испугавшись, он, фыркая, отскочил.

— Ты как будто требовал чудес! Вот тебе и чудо! — с удовлетворением сказал Смородина. — А ну, еще раз толкни, да не зевай: если дверь внезапно сдаст, ты упадешь.

Через минуту дверь висела уже на одном крючке. Белая Кашка толкнула ее изнутри и вылезла наружу, за ней выпрыгнул Самшит. Другие два обитателя клетки — Лавр и Копна Сена с опаской последовали за ними.

— Где Орех-ра? — спросил Лавр, тревожно оглядываясь.

— Он поджидает нас на тропинке, — сказал Смородина.

— А что такое тропинка?

— Как, вы и этого не знаете? — удивился Смородина, но одернул себя и замолчал, поняв, что кролики не знают не только тропинки, но даже и своего двора.

— Время не ждет! За мной! — принял на себя командование Лохмач.

— А куда? — робко осведомился Самшит.

— Конечно, прочь отсюда! — нетерпеливо и резко ответил Лохмач.

Домашние кролики испуганно переглянулись. Они боялись огромного сердитого кролика со странной копной меха на голове.

Их встревожило, что от него пахло свежей кровью. Не зная, что от них требуется, они растерялись.

Когда Смородина понял, что они беспомощнее новорожденных крольчат, у него упало сердце. «Что делать? — подумал он. — Если предоставить их самим себе, они будут скакать по двору до тех пор, пока их не разорвут кошки. В одиночку они скорее долетят до Луны, чем доберутся до холмов». Необходимо было заставить их думать о чем-то обыденном, что могло бы успокоить. Он повернулся к крольчихе по имени Белая Кашка.

— Не думаю, чтобы тебе когда-нибудь приходилось щипать ночью траву, — сказал он. — А ночью она гораздо вкуснее! Пойдем за травой.

— Я бы не прочь, если это безопасно! Но тут кошки!

«Ну, хоть в этом есть какая-то доля здравого смысла», — подумал Смородина. Вслух же он сказал:

— Наш большой кролик с легкостью одолеет любую кошку!

— Но он больше не расположен драться с кошками! — весело прибавил Лохмач. — Но если вы в самом деле хотите поесть травы при лунном свете, идемте!

Ведя свой отряд по двору, Лохмач заметил у поленницы неясный силуэт побитой им кошки. Ее, как и всякую кошку, неотразимо притягивал вид кроликов, но, по-видимому, у нее не хватало смелости для нового сражения, и она дала им спокойно перейти двор.

Лохмачу казалось, что они идут чудовищно медленно. Самшит и Кашка поняли, что нужно торопиться, и старались не отставать, но два других кролика, выпрыгнув во двор, уселись на землю и бессмысленно осматривались по сторонам. Они то моргали, то выкатывали глаза, не слушая ни уговоров Смородины, ни грозных окриков Лохмача.

В этот миг другая кошка, полосатая знакомая Ореха, обошла сарай за углом и бросилась к ним. Когда они проходили мимо конуры, внезапно проснулся пес, высунул морду, тоже увидел кроликов, кинулся вперед и громко залаял.

— Нечего рассиживать! — крикнул Лохмач. — Все за мной, вверх по тропинке!

Смородина, Вероника и Хокбит, подтолкнув Самшита и Кашку, пустились бежать в надежде спрятаться под амбар, а Одуванчик остался возле Копны Сена. Он умолял ее поторопиться, с тревогой ожидая, что его спина вот-вот ощутит остроту кошачьих когтей.

Лохмач подскочил к нему:

— Если не хочешь, чтоб тебя ухлопали, выбирайся один!

Лай собаки был пугающе громким, и сам Лохмач почувствовал, что его вот-вот охватит паника. Одуванчик, поколебавшись, оставил Копну Сена на дворе и помчался по тропинке рядом с Лохмачом. Все остальные участники рейда уже собрались вокруг Ореха. Самшит и Кашка дрожали и, казалось, совсем выбились из сил. Орех попытался их успокоить, но, увидев появившегося из темноты Лохмача, замолчал.

— Все налицо! — сказал Лохмач. — Идем, что ли?

— А ведь в клетке было четыре кролика! — сказал Орех. — Где же остальные?

— Мы не могли с ними ничего поделать! Там страшно залаяла собака, — сконфуженно сказал Смородина.

— Так вы их выпустили на свободу?

— Скоро они совсем освободятся, — сердито сказал Лохмач. — Там бегают две кошки!

— Зачем же вы их бросили?

— Они не хотели двигаться с места! Все у нас пошло шиворот-навыворот.

— А собака на привязи? — осведомился Орех.

— Собака-то на привязи! Но разве кролик может не растеряться, оказавшись в двух шагах от разъяренной собаки, хотя бы она и была на привязи!

Орех внезапно принял решение:

— Надеюсь, что в компании с Вероникой и Хокбитом ты сумеешь довести этих кроликов до колонии, Лохмач? На это уйдет почти вся ночь. А Одуванчик пойдет со мной! — объявил он.

— Куда же, Орех-ра? — спросил Одуванчик.

— Надо забрать и тех двоих! — сказал Орех. — Ты быстрее всех бегаешь, Одуванчик, так что не подвергаешься особой опасности. Лохмач, будь другом! Веди отряд в колонию!

Не успел Лохмач ответить, как Орех скрылся под вязами. Одуванчик остался на месте, неуверенно поглядывая на Лохмача.

— Будешь ты наконец слушаться? — грозно спросил его Лохмач.

— А ты сам чего не слушаешься? — дерзко ответил Одуванчик.

Лохмач понял, что если он не выполнит приказания Ореха, то наступит полная неразбериха. Пробормотав что-то о том, что Орех стал в последнее время слишком умен, Лохмач дал по физиономии Хокбиту, который не вовремя принялся жевать листья лопуха, и повел своих пятерых кроликов вниз по склону. Одуванчик же бросился за Орехом во двор усадьбы.

Продвигаясь вдоль амбара, он услышал, как Орех уговаривает Копну Сена. Она и Лавр сидели, замерев, на том же самом месте. Собака вернулась в свою конуру, но была настороже. Одуванчик осторожно вылез из тени на свет и подошел к Ореху.

— Я тут беседую с Копной Сена, — сказал Орех. — Пытаюсь объяснить ей, что идти недалеко. Не попробуешь ли ты уговорить Лавра?

Он говорил веселым голосом, но Одуванчик заметил, что у него слегка дрожат передние лапы.

Внезапно Одуванчик увидел что-то страшное. В темном ночном воздухе появился сияющий свет. Где-то вдалеке пронесся странный дрожащий звук. Он оглянулся, ища глазами кошек, и увидел, что обе они сидят, изогнув спины, перед домом. Помня удары Лохмача, они не собирались приближаться, но, однако, и не уходили прочь. Глядя на них, Одуванчик почувствовал, что его охватывает ужас.

— Орех! Здесь кошки! Великий Фрис! У них глаза светятся зеленым светом! — прошептал он.

Тем временем странный вибрирующий звук, постепенно нарастая, заглушил собой шелест ночного ветра. Все четыре кролика застыли в резком ослепляющем свете, пролившемся на них золотым ливнем. Этот пугающий свет приглушил все их природные инстинкты. Одуванчик попытался было бежать, но не смог. Ужасный свет проникал, казалось, в самый его мозг!

Автомобиль с зажженными фарами появился на дорожке, проехал еще несколько метров и остановился.

— Смотри, кролики нашей Люси удрали!

Человеческие голоса шли откуда-то из-за источника чудовищно яркого света. Они привели Ореха в чувство. Он ничего не видел, но осознал, что ни слух, ни обоняние ему пока не изменили. Он закрыл глаза и сразу же понял, где находится.

— Одуванчик, Копна Сена! Закройте глаза и бегом за мной! — скомандовал он, пустившись бежать в сторону амбара. Через минуту его нос учуял запах лишайников и холодную влагу камней.

Кролики были уже под амбаром: Одуванчик — совсем рядом, а немного подальше — Копна Сена. Возле амбара раздался скрип подошв.

— Вот он! Заходи сзади!

Орех придвинулся к Копне Сена:

— Боюсь, что нам придется бросить Лавра. За мной!

Пробираясь под высоким настилом пола, они проползли к месту, где росли вязы. Голоса людей остались позади. Оказавшись в траве у тропинки, куда не попадал свет фар, кролики учуяли удушливый запах отработанного газа. Копна Сена снова уселась на землю и не поддавалась уговорам двинуться в путь.

— Может быть, все-таки оставим ее, Орех-ра? — спросил Одуванчик. — Люди не причинят ей вреда! Они поймали Лавра и не обидели его, а отнесли обратно в клетку!

— Если бы это был кролик, я бы не спорил! — сказал Орех. — Но это крольчиха!

Вскоре кролики почувствовали запах горящих белых палочек и услышали голоса обоих возвратившихся во двор мужчин. Люди, нагнувшись, начали копаться в машине. Послышался резкий звук металла. Это, казалось, пробудило Копну Сена.

— Я не хочу назад в клетку! — сказала она.

— Правда? — спросил Одуванчик. Она прижалась к его плечу носом.

Одуванчик двинулся в сторону изгороди и перелез ее, но, добравшись до лежащей за изгородью канавы, понял, что находится не на той тропинке, по которой они пришли. Это была совершенно незнакомая канава! Однако, казалось, нечего было тревожиться, канава шла вниз по склону и вела к колонии. Ожидая, что Орех к ним вскоре присоединится, Одуванчик медленно затрусил по канаве.

Вдруг Орех услышал, как люди отошли от хрудудиля. Вслед за Одуванчиком он прыгнул в канаву. Тут на него упал свет фонарика, и люди увидели его красные глаза и белый хвост.

— Ой, смотри, вон там дикий кролик!

— Ага, значит, и наши недалеко!

Орех нагнал Одуванчика и Копну Сена в канаве под кустом куманики.

— Выбирайтесь как можно скорее! Люди идут за нами! — шепнул он.

— Мы не можем выбраться! Дальше канава зарыта!

Орех понюхал землю. Сразу за кустами куманики канава была забросана землей и мусором. Из нее не было выхода!

Тем временем люди уже подошли так близко, что по живой изгороди бегали зайчики электрического фонарика. В нескольких метрах от того места, где укрылись кролики, затряслась под тяжелыми шагами земля. Орех повернулся к Одуванчику.

— Слушай и повинуйся! Я сейчас побегу через поле! Пусть люди на меня полюбуются! Они попытаются ослепить меня своим светом. Тем временем вы с Копной выбираетесь из этой канавы! Затем несетесь прямо к амбару со свеклой! Прячьтесь там и ждите меня!

Для споров времени не было. Орех выскочил из канавы и помчался через поле.

— Вон он! Ату его!

— Ослепи его!

Одуванчик и Копна Сена вползли на гребень канавы и спрыгнули на тропинку. Гонимый неумолимым лучом света, Орех почти добежал до поля, но внезапно почувствовал сильный удар по задней лапе и острую боль в боку. Сделав длинный прыжок, он упал в куст жгучей крапивы на дне канавы. Жаль, что он не догадался, что у людей было ружье! Он прополз по зарослям крапивы, волоча за собой раненую лапу. Через минуту рядом с ним появятся люди с фонарями и заберут его! Чувствуя, что кровь заливает лапу, он споткнулся о какую-то стенку. Одной стороны его носа коснулось дыхание ветра, и до него донесся запах земли и гниющих листьев. Возле самого его уха раздалось глухое эхо падающей воды. Значит, он дополз до отверстия какого-то водостока! Перед ним открылся гладкий холодный туннель, немногим более узкий, чем кроличий ход, но все же достаточно широкий. Опустив уши и прижавшись животом к мокрой кирпичной поверхности, он пролез в отверстие, толкая перед собой небольшую кучку жидкой грязи. Услышав, что топающие шаги приближаются, он замер и затаил дыхание.

— Уж не промазал ли ты, Джон!

— Я врезал ему как надо. Будь спокоен! Гляди, сколько кровищи!

— Это еще ничего не значит. Он, хоть и ранен, может, уже до самого леса допер!

— Нет, он в крапиве! Хотя… что за черт! Куда он подевался?

— К дьяволу его! Не шляться же нам за ним всю ночь! Не надо было соваться с выстрелами, Джон! Теперь кролики перетрухнули и упрятались. Раненого поищем завтра!

Снова наступила тишина, а Орех все лежал и лежал в холодном туннеле, слушая нескончаемый шепот воды. Ледяная усталость сковала его, и, чувствуя, что раненую лапу сводит судорога, он впал в дремотное оцепенение. Через некоторое время из отверстия водостока показалась струйка крови, тяжелыми каплями закапавшая в пустую канаву, на дне которой четко отпечатались глубокие следы грубых сапог.

Когда поблизости прозвучал выстрел, Лохмач, лежавший на соломе, подпрыгнул и приготовился бежать, но сразу же одернул себя и набросился на подчиненных:

— Не бежать! Здесь нет ни ходов, ни нор!

— Надо бежать подальше от ружья! — проговорил Смородина, у которого выкатились от страха глаза.

— Стойте! — сказал Лохмач, прислушиваясь. — Кто-то из наших бежит вниз по дорожке! Слышите?

— Я слышу, что бегут два кролика, — сказал Смородина, помолчав, — при этом у одного силы на исходе.

Все переглянулись и затихли. Лохмач снова встал.

— Оставайтесь на месте, я приведу их!

На откосе он встретил Одуванчика.

Тот уговаривал прихрамывающую Копну Сена.

— Ради Фриса! — вскричал Лохмач. — Где Орех?

— Люди застрелили его! — простонал Одуванчик.

Лохмач привел Одуванчика и Копну Сена в сарай, и Одуванчик повторил:

— Люди застрелили Ореха! Они схватили Лавра и сунули его назад в клетку, а затем пришли за нами. Мы забрели в канаву, из которой не было выхода. Орех выбежал наверх, чтобы отвлечь от нас внимание людей и дать нам уйти! Никто из нас не догадывался, что у людей есть ружье!

— А ты уверен, что Орех убит? — спросил Вероника.

— Я не видел, чтобы в него попали, но в него стреляли!

— Надо все-таки его подождать! — решил Лохмач.

Они долго ждали. Наконец Одуванчик и Лохмач осторожно вылезли на тропинку. Они дошли до канавы, увидели, что земля на ее дне растоптана сапогами и залита кровью, и вернулись.

Путь домой занял несколько тяжелых часов. Три домашних кролика едва ползли и тяжело хромали. Все участники похода измучились от волнения и горя. Когда они наконец добрались до подножия холма, Лохмач велел Смородине, Веронике и Хокбиту идти в колонию и остался с тремя домашними кроликами на поле, чтобы дать им передохнуть. Ведя свой маленький отряд, Смородина с первыми лучами зари приблизился к лесу, и вдруг какой-то кролик бросился им навстречу по мокрой траве. Это был Пятый. Смородина остановился, а остальные в молчании пошли дальше.

— Пятый, — сказал Смородина. — У нас плохие вести. Беда!

— Я знаю, — перебил Пятый. — Я все знаю!

— Откуда ты это знаешь? — спросил удивленный Смородина.

— Когда вы шли сюда по траве, я увидел, что за вами идет еще один кролик, — тихо сказал Пятый. — Он хромал и с ног до головы был покрыт кровью. Я подбежал, чтобы узнать, кто это, и тут оказалось, что вас только трое и вы идете одной шеренгой.

Он остановился и посмотрел вниз на поле, как будто все еще искал глазами истекающего кровью кролика, растаявшего в утреннем тумане.

Новых кроликов ожидала грустная встреча! Даже Колокольчик не вымолвил ни одного веселого слова. Одуванчик был безутешен, вспоминая, что он не сумел удержать Ореха. Собрание закончилось мрачным молчанием.

В тот же день охромевший Остролист во главе своего отряда вернулся в колонию. Из его товарищей только Серебристый не был ранен и держался бодро. У Крушины была рана на морде, а Земляника весь дрожал и был предельно истощен. Послы не привели с собой ни одной крольчихи.

Пятый неподвижно лежал на земляном полу своей норы, а снаружи на холмах царил жаркий и светлый полдень. Промокшие от росы паутинки быстро высохли, и веселые зяблики рано замолкли. Жаркий воздух, казалось, колыхался над пустынными просторами, поросшими жесткой, как проволока, травой. Слышалось только неумолчное стрекотание кузнечиков, да сильно пахло разогретым тимьяном.

Пятый задремал, но проснулся в жаркий полдень от мучительных сновидений. Вся влага в норе испарилась, и струйки сухой земли падали на него с потолка. Просыпаясь, он вспомнил, что Орех погиб, и снова увидел, как призрачная тень хромого кролика исчезает в первых лучах утреннего солнца. Где же сейчас этот кролик? Пятый попытался мысленно последовать за ним в утонувшее в предрассветном тумане поле…

Туман клубился вокруг Пятого, но он упорно пробирался сквозь заросли крапивы и чертополоха. Вдруг шедший впереди кролик исчез. Пятый остался один. Он испугался, но тотчас же услышал знакомые с детства полевые запахи и звуки. В этих краях он появился на свет! Бурное цветение лета уже отошло, и Пятый шел под голыми ветками ясеня. Пятый перешел ручей и двинулся по дорожке вверх, туда, где они с Орехом видели доску с объявлением. «Здесь ли еще она?» — подумал Пятый. Он робко поднял глаза. За туманом ничего не было видно. Вдруг он заметил на холме человека, державшего в руках лопату, веревку и что-то еще, меньшее по размерам, назначение чего было ему непонятно. Доска с объявлением лежала на земле, но она, казалось, стала гораздо меньше, чем это помнилось Пятому, и к ней сейчас была прибита длинная четырехгранная палка. Белая поверхность была покрыта острыми черными палочками. Пятый взобрался на холм и остановился у самых ног человека. Тот, нагнувшись, заглядывал в глубину темной узкой ямы. Человек повернул к Пятому голову.

«Что я делаю, как ты думаешь, а?» — спросил он. «Что вы делаете?» — дрожа от страха, переспросил Пятый. «Я собираюсь поставить здесь эту доску, — сказал человек. — Ты, конечно, не прочь узнать, что это?» — «Да», — прошептал Пятый. «А это для вашего чертова Ореха, — объяснил человек. — Нам нужно вывесить о нем объявление. А что в этом объявлении говорится, как ты думаешь?» — «Не знаю! Разве доски могут говорить?» — спросил Пятый. «А что, нет? То-то и выходит, что мы знаем больше вашего. Вот мы и убиваем вас, когда нам придет охота. Ну-ка, глянь на эту доску, может, и впрямь будешь знать побольше!»

Пятый смотрел и смотрел на доску, расплывающуюся перед его глазами в туманных сумерках, и вдруг черные палочки на ее поверхности заплясали, подняв острые клиновидные головки. Они затрещали на разные голоса, как сидящие в гнезде молодые ласки. Их издевательский хохот доносился до него издалека, как будто его уши вдруг забило песком. А палочки кричали: «В память об Орехе-ра! В память об Орехе-ра! Ха-ха-ха!»

«Ну, теперь ты понял? — спросил Пятого человек. — Надо только вбить этот кол в землю, и я повешу на нем твоего Ореха! Как вешают дохлую сороку или старого горностая!» — «Не делайте этого! Не надо!» — закричал Пятый. «Все бы ладно, да вот нет его у меня, — перебил его человек. — Он забрался в эту чертову дыру! Забрался, когда я уже все подготовил!»

Пятый подполз к самым сапогам и заглянул в дыру или, может быть, яму. Она была совсем круглой! Это был цилиндр из кирпичей, уходящий в глубь земли. Пятый позвал: «Орех!» Где-то в глубине что-то зашевелилось! Он хотел было закричать, но человек ударил его по голове, прямо между ушами!..

Проснувшись, Пятый забарахтался в густой куче рыхлой, как пудра, земли. Он услыхал чей-то голос:

— Стоп, Пятый, не бейся!

Он уселся на землю. Глаза, уши и ноздри его были так сильно забиты песком, что он потерял на время обоняние. Он отряхнулся и спросил:

— Кто тут?

— Это я. Смородина! На тебя упала часть кровли, вот и все. Сегодня по всей колонии падает с потолка земля, это от ужасной жары! У тебя, наверное, был кошмар. Ты бился и звал Ореха! Горе наше велико, но надо постараться перенести его!

— Скажи: уже вечер? — спросил Пятый.

— Пока еще до него не близко, но уже далеко после ни-Фриса. Отряд Остролиста вернулся! Земляника пришел чуть живой, и они не привели ни одной крольчихи!

— Скажи, Смородина, ты помнишь то место, где застрелили Ореха?

— Помню, конечно! Мы с Лохмачом перед уходом еще раз осмотрели эту канаву!

— Не мог бы ты меня туда проводить?

— Да ведь это далеко, Пятый! Сейчас такая жара! Потом, ты почувствуешь себя еще более несчастным.

— Орех жив! — уверенно сказал Пятый.

— Ошибаешься! Я видел кровь в канаве.

— Но ты не видел его мертвым! Ты должен выполнить мою просьбу, Смородина!

— Ты слишком многого просишь!

— В таком случае я пойду один!

Смородина без особой охоты поддался на уговоры Пятого, и они пошли вниз по склону. Пятый скакал с такой скоростью, как будто несся в укрытие. Под сверкающими лучами солнца поля были совершенно пустынны, и все живое размером крупнее мухи попряталось от жары. Когда они дошли до амбаров, Пятый сказал:

— Здесь, кажется, нужно подняться на маленький холм! Ты покажи мне эту канаву!

Смородина привел Пятого туда, где склонились поломанные и потоптанные кусты крапивы, и Пятый уселся в канаве, нюхая воздух и молчаливо осматриваясь. Смородина с безутешным видом, сочувственно глядя на Пятого, уселся рядом. По полю пробежал легкий ветерок, запел черный дрозд на вершине вяза. Наконец Пятый поднялся и поскакал по дну канавы. Насекомые роями вились вокруг его ушей, но он уверенно двигался вперед и вдруг увидел перед собой облачко мух, поднявшихся с выступающего из земли камня. Нет, это был не камень, слишком гладок и правилен он был! Это был край кирпичной трубы! На красно-коричневом отверстии водостока была отчетливо видна тонкая струйка подсохшей крови — и это была кровь кролика.

— Чертова дыра! — прошептал Пятый. — Вот она!

Он заглянул в темное отверстие. В глубине лежал кролик! Пятый сразу определил это по запаху. Он услышал слабое биение кроличьего сердца — в пустой трубе водостока его усиливало гулкое эхо.

— Орех, это ты? — крикнул Пятый. — Орех жив! Он тут! В трубе!

4+4+2. Рассказ Остролиста и спасение Ореха

Лохмач и Остролист созвали в Сотах собрание. Уже стало очевидно, что Орех не зря рисковал своей жизнью. (Может быть, он даже пожертвовал ею, кто знает!) Налет на ферму оказался отнюдь не глупой шуткой. Все-таки Орех добыл двух крольчих! Разумеется, они неловко чувствовали себя в новых для них условиях и им было неуютно. На собрании не было Главного Кролика, Земляника был болен, а Смородину и Пятого нигде не смогли найти.

— Оставим их в покое, — сказал Лохмач. — Бедняга Пятый, ему лучше всего побыть сейчас одному!

— А в норе его тоже нет, — добавил Желудь.

— Не беда! — сказал вслух Лохмач. Однако мысль о том, куда подевались Смородина и Пятый, не давала ему покоя. Неужели они в самом деле ушли из колонии, ни с кем не посоветовавшись?

Тут Остролист начал свой рассказ, и Лохмач прислушался.

— Я расскажу вам, как получилось, что мы четверо вернулись домой без крольчих, — начал Остролист. — В то утро, когда мы пустились в путь, дорога привела нас к полоске жидкого леса. Странные леса на этих холмистых равнинах! Этот лес был не гуще нашей буковой рощи, и в нем все было видно на далекое расстояние. В нем проделаны совершенно прямые длинные ходы. Не люблю я этих ходов: их делают люди! Кихар вскоре заметил нас и посоветовал слегка изменить направление. Он сказал, что мы уже прошли половину расстояния. Идти по сырой траве было нелегко, но я рассчитал, что к вечеру мы должны уже быть на месте. Я осматривал дорогу, когда ко мне подошел какой-то заяц. Я спросил его, не знает ли он, где тут находится большая колония кроликов.

«Эфрафа? — спросил он. — Неужели вы идете в Эфрафу?» — «Может быть, если она так зовется», — сказал я. «А вы знаете, что это за колония?» — «Нет, не знаем, но хотим знать, где она!» — «В таком случае мой совет вам: берите ноги в руки — и давайте драла!» — сказал заяц и убежал.

Я раздумывал, что бы это могло значить, когда вдруг на откосе перед нами выросли три кролика в боевом строю. Один из них сказал: «Покажите ваши метки!» — «Какие метки? Я ничего не понимаю», — сказал я.

«Значит, вы не из Эфрафы?» — «Мы не из Эфрафы, но мы туда идем». — «Следуйте за нами», — приказал он. Заметьте, он не спросил, издалека ли мы идем, не промокли ли мы, или что-нибудь в этом роде, как спросил бы любой нормальный кролик. Чужие солдаты повели нас вниз по склону, и вскоре мы пришли в Эфрафу. Это огромная колония, гораздо больше нашей прежней. Все норы замаскированы, и солдаты Ауслы командуют всеми кроликами. В их колонии никто не может распоряжаться собственной жизнью. Взамен они получают относительную безопасность и охрану, если только стоит за них платить такой страшной ценой. Кроме Ауслы у них имеется так называемый Сенат, и каждый член Сената имеет свои обязанности. Один отвечает за корм, другой — за маскировку, третий — за производство потомства.

Рядовые кролики не имеют права находиться вне нор в неположенное время. Пастись наверху одновременно всему стаду не разрешается, и все кормятся по очереди. Едва только рождается кролик, на нем ставят метку! Я их видел: это шрамы от глубокого укуса! Их ставят под подбородком, на бедре и на передней лапе. Кролики имеют право водить компанию только с кроликами этой же метки.

— А кто же им может помешать дружить с кем вздумается? — прорычал Лохмач.

— Стража Ауслы — вот кто! Вы и представить себе не можете, какие там строгости! Главным у них кролик по имени Зверобой. Они зовут его генералом. Он руководит капитанами, каждому из которых поручена группа кроликов с определенной меткой. Если солдаты встречают наверху кого-нибудь в неположенное время, они требуют, чтобы нарушитель предъявил свою метку. Фрис один ведает, что происходит, если бедняга не может объяснить, почему он оказался наверху.

У них кролики по целым дням не видят света Фриса! Если почему-нибудь группа какой-либо метки не может пойти на сильфлей, ну, например, если поблизости работает человек, — это ужасно, но они не смеют выйти на пастбище и сидят без пищи! Бедняги не могут ничего сделать без приказа. Солдаты Ауслы у них чрезвычайно сильны и свирепы. Они по очереди несут дежурство в Большом Патруле — так у них называется обход окрестностей дозором. Патруль имеет двоякое назначение: он занимается осмотром окрестностей и в то же время часовые Ауслы проходят в отряде школу выносливости, ловкости и хитрости. Если они при обходе встречают хлессилей, то они обязаны захватить их и привести в Эфрафу. Тех, кто оказывает им сопротивление, убивают!

— Значит, патруль прозевал вас, когда вы шли вблизи колонии? — спросил Колокольчик.

— Ни в коей мере! Едва заметив нас, капитан Большого Патруля Горицвет послал гонца-скорохода с известием о том, что они нас обнаружили. Захватив нас, этот Горицвет привел нас к канаве, в которой была развалившаяся кирпичная труба, — это и есть вход в их колонию. Здесь Горицвет передал нас другому офицеру, Кервелю. Нас отвели в большую нору и велели устраиваться. В норе было множество кроликов. Слушая их и задавая им вопросы, я многое разузнал. Мне удалось подружиться с одной крольчихой по имени Хайзентли — Блеск Росы. Она рассказала нам об Эфрафе страшные вещи. Кролики у них иногда доживают до глубокой старости, если их раньше не убьют солдаты Ауслы. В колонии такое множество жителей, что она не в состоянии всех вместить. Тем не менее новые норы рыть запрещено. Большую часть жизни эфрафанцы проводят под землей, а это очень вредно. Почему-то у них много крольчих и мало кроликов. Из-за скученности и скверных условий крольчихи не приносят новых выводков, однако им не разрешают также и уйти! Когда несколько дней тому назад Хайзентли с подругами обратилась к Сенату с просьбой разрешить им основать новую колонию в отдаленном месте, Сенат даже не пожелал их выслушать. Затем Хайзентли испугалась, что наш разговор могут подслушать, и замолчала.

Вскоре нас привели на заседание Сената. Пока там разбирали какое-то дело, нас оставили дожидаться у входа. Тут я понял, что мы были для них не почетными послами, а просто задержанными неизвестными! С нами вместе ждал своей очереди еще один кролик, которого сторожили полицейские. Полицию они называют Ауслафа. Казалось, несчастный узник с ума сойдет от страха! Я осведомился, в чем его вина, и один из полицейских сказал, что этот Блэкавар пытался бежать из колонии. Вскоре его ввели в нору Сената, и мы слышали, как он пытается объяснить что-то, а потом рыдает и молит о пощаде. Однако, — видимо, его мольбы не помогли ему, потому что, когда его оттуда вывели, оба его уха были разорваны в клочки. Мы были потрясены ужасным наказанием и сочувственно его обнюхали, а полицейский сказал: «Нечего с ним нянчиться! Ему повезло, что его оставили в живых!»

Не успели мы еще всего этого переварить, как нас вызвали в нору Сената и подвели к генералу Зверобою.

Надо вам сказать, что это собеседник, с которым жутко иметь дело! Вряд ли даже ты, Лохмач, сумеешь с ним справиться. Он величиной почти с зайца, и в нем есть что-то дикое, внушающее ужас. Видно, что кровь, сражения и убийства для него будничная работа! Я думал, что он начнет нас расспрашивать, откуда мы и с каким делом пришли в Эфрафу, но он сказал: «Я познакомлю вас с правилами поведения в нашей колонии. Слушать меня внимательно! Нарушивший эти правила будет строго наказан».

Я было возразил, что здесь произошла какая-то ошибка: мы представляем собой посольство дружественной колонии и просим разрешения уговорить часть крольчих отправиться с нами. Генерал заявил, что об этом не может быть и речи. Я сказал, что мы хотели бы остаться у них на пару дней, чтобы подождать, не переменят ли они свое решение. Я прибавил, чтоб они не забывали, что мы их гости и являемся представителями другой, хотя и более маленькой, колонии, но внезапно с ужасом понял, что мы для них только арестанты, пленники или еще что-нибудь в этом роде, как бы они это ни называли.

Генерал Зверобой объявил, что наш капитан — Бурачник и что мы причислены к группе «Метки на правом боку», и стража увела нас. Наверное, в тот день капитан Бурачник был очень занят, да и я старался не попадаться ему на глаза, боясь, что он начнет нас сразу метить. По нашим нормам все их норы переполнены, и у них легко остаться незамеченным, так как их кролики очень мало знают друг друга. Мы нашли себе место в одной из нор и попытались уснуть, но ночью нас разбудили и выгнали на сильфлей. Я надеялся, что нам представится возможность убежать, но куда бы я ни пошел, повсюду встречал часовых.

Мы держались в стороне, и нас никто не знал в лицо. У меня вдруг зародился план спасения. Он был довольно рискованным, но мог легко удасться по той простой причине, что в Эфрафе любой кролик привык повиноваться и не смеет задавать вопросов.

Я понаблюдал за капитаном Бурачником. Он показался мне славным парнем, добросовестным, но слабохарактерным и страшно замученным бременем непосильных дел.

Следующей ночью, когда нас снова выгнали на сильфлей, было так темно, что хоть глаза выколи, и шел дождь, но такие мелочи в Эфрафе мало кого волнуют.

Всякий рад тому, что можно выползти наверх и немного попастись. Все кролики строем вышли наружу, а мы остались позади. Капитан Бурачник стоял на откосе с двумя часовыми. Серебристый и другие мои кролики пошли вперед, а я подбежал к Бурачнику, задыхаясь, как будто бы прибежал издалека, и спросил: «Вы — капитан Бурачник? Вас немедленно требуют в Сенат!» — «Зачем?» — спросил он. «Там вам скажут! — отвечал я. — На вашем месте я не заставлял бы членов Сената ждать». — «Но ты не скороход Сената! Кто ты? Какой метки?» — спросил он. «Я не обязан отвечать на ваши вопросы, — заявил я. — Значит, мне доложить, что вы отказываетесь явиться в Сенат?»

Он заколебался, а я сделал вид, что ухожу. Тогда он вдруг поспешно закричал: «Хорошо, я иду! Иду!» И у него, бедняги, был ужасно испуганный вид. «Но кто примет на себя команду во время моей отлучки?» — «Командовать буду я! Таков приказ!»

Он поспешно ускакал, а я обернулся к часовым и сказал: «Стойте здесь, да смотрите у меня, не зевать! Я обойду всех часовых!»

Тут мы все четверо скрылись в темноте и, конечно, через малое время налетели на двух патрульных, которые пытались было нас остановить, но мы все разом бросились на них. Нас было вдвое больше, но они дрались как сумасшедшие, и один из них порвал Крушине нос. В конце концов мы от них отбились и стрелой помчались через поле. Была такая тьма и шел такой дождь, что мы не видели, куда бежим.

Погоня за нами задержалась оттого, что бедняги Бурачника не было на месте и некому было подавать команду. Однако вскоре за спиной у нас послышался топот преследователей. Могу вам сказать, что Аусла в Эфрафе — нешуточная вещь. Туда берут за рост и силу. Аусла отлично владеет искусством передвигаться в темноте и под дождем. Они так боятся своего Сената, что больше не страшатся уже ничего на свете.

Вскоре я понял, что мы попались. Посланные за нами патрульные уже наступали нам на пятки. Я собирался отдать приказ повернуться и принять бой, как внезапно у нас перед глазами вырос крутой откос. Он был круче нашего холма и выше рябинового дерева. Его наверняка сделали люди. Мы полезли вверх по откосу. Забравшись наверх, мы заметили, что вершина откоса покрыта песком и гравием, рассыпавшимся при каждом нашем прыжке. Затем под лапами у нас заскрипели широкие плоские куски дерева с накрепко прикрепленными к ним длинными металлическими стержнями. Эти стержни гудели! Не успел я мысленно сказать себе: «Вот уж это точно дело рук человека», как свалился по другую сторону откоса. В темноте я не разобрал, что на вершине была только узкая полоса земли! Я несколько раз перевернулся через голову и влетел в куст бузины, где и застрял.

Остролист замолчал, как будто припоминая все, что с ними случилось. Затем он сказал:

— Очень трудно описать, что произошло потом, но я расскажу вам чистую правду: господин Фрис прислал на помощь своего Великого Посла и он спас нас! Мы все четверо упали невдалеке друг от друга. Дальше всех укатился Крушина. Его ослепила кровь, заливавшая глаза. Я с трудом поднялся на ноги, чтобы встретить патрульных лицом к лицу. И тогда какая-то тень (не знаю, как вам ее описать, размером она больше тысячи хрудудилей) с огромной скоростью выскочила из темноты! От нее шел дым и огонь, и свет, и она так ревела, колотя по металлическим стержням, что земля вокруг тряслась. Она пролетела между нами и патрульными, как тысяча ураганов вместе с молниями. Не знаю, что случилось с кроликами из Эфрафы. Либо они бежали, либо это чудище их раздавило! И вдруг вмиг эта тень исчезла, и мы услышали, как она постепенно удаляется и — тук-тук-тук, тук-тук-тук — исчезает вдали.

Мы долго не могли сдвинуться с места от страха. Затем мы обнаружили у подножия откоса туннель; он прорезал насыпь насквозь. Мы пошли по туннелю и вскоре вылезли в том месте, где полчаса назад поднялись на откос. Затем мы долго прыгали по полям, и я наконец понял, что мы далеко ушли от Эфрафы.

Идти пришлось без отдыха. Подходя к холмам, я хромал и был почти в полубреду. Но даже мне легче, чем бедному Землянике. Хотя он не жалуется, нам обоим понадобится длительный отдых, а Крушина получил уже вторую серьезную рану. Но хуже всего то, что мы потеряли Ореха!

На вечернем сильфлее, медленно щипля траву, кролики тихо продвигались по освещенному солнцем лугу. Невдалеке от стада Лохмач упорно всматривался в даль, и Остролист тоже поглядывал в ту сторону.

— Что ты там высматриваешь? — спросил он.

— Ну вот, Смородина возвращается! — со вздохом облегчения сказал Лохмач.

Смородина большими скачками спустился с холма от линии горизонта. Видно было, что он устал, но, заметив кроликов, поскакал быстрей. Он подошел к Лохмачу.

— Где же ты был? И где Пятый? — спросил Лохмач.

— Пятый с Орехом, и Орех жив! — воскликнул Смородина, радуясь произведенному эффекту. — Орех ранен — не знаю, насколько тяжело, но знаю, что он не умрет!

— Ты не надуваешь нас? — взволнованно спросил Лохмач.

— Нисколько! — ответил Смородина. — Орех лежит сейчас у подножия холма, в канаве, там, где вы сидели в ту ночь, когда встретили Остролиста!

— Вот самая чудная новость, которую я когда-либо слышал! — вскричал Остролист. — А нет ли тут ошибки, Смородина?

— Никакой ошибки! Ореха отыскал Пятый! Мы с ним прошли почти до самой фермы. Он нашел Ореха под землей в водосточной трубе. Нам пришлось его оттуда вытаскивать за здоровую заднюю лапу.

— Но как же Пятый догадался, что Орех еще жив?

— Спросите у него самого! Когда мы вытащили Ореха, Пятый осмотрел его раны. У Ореха скверная рана на задней лапе, хотя кость цела. Бок у него весь разорван. Мы, как сумели, вылизали раны и потащили его домой. Можете себе представить наше положение: яркий день, полная тишина и с нами хромой кролик, от которого на целую милю разит свежей кровью! Я страшно нервничал, но Пятый был спокоен, как бабочка на камушке! Он терпеливо сидел на траве и поглаживал себе уши. С этого дня я бы поверил ему, утверждай он даже, что мы способны охотиться на лисиц! К сожалению, Орех не может взобраться на холм!

Наступило молчание. Лохмач и Остролист долго переваривали новость. Наконец Лохмач спросил:

— Пятый с Орехом собираются заночевать в старой канаве?

— Пока Орех не окрепнет, ему не осилить подъема, — заметил Смородина.

— В таком случае я иду вниз! — заявил Лохмач. — Я помогу им поудобнее устроиться, а кто-нибудь другой поможет Пятому ухаживать за Орехом.

— Тогда поторопись, скоро зайдет солнце! — сказал Смородина.

— Ха! Если мне попадется навстречу горностай, пусть глядит в оба! Завтра я принесу тебе его шкуру! Вот так! — Лохмач поскакал вперед и исчез за откосом.

У Ореха так болела лапа, что три четверти километра, которые они прошли по палящей жаре от Вязовой Рощи до подножия холма, показались ему самой трудной дорогой в его жизни. Он, несомненно, умер бы в водосточной трубе, не отыщи его Пятый. Когда, преодолев бредовую тьму и горячечное оцепенение, голос Пятого дошел до сознания Ореха, тот сначала не хотел откликаться. Гораздо легче было оставаться на месте, по ту сторону перенесенного страдания!

Рана в его разорванном боку горячо пульсировала, а боль в лапе была невыносимой. У него кружилась голова, он почти оглох и потерял обоняние. Он понимал, что Смородина и Пятый с риском для собственной жизни пришли на ферму с единственной целью спасти его. Когда Орех заковылял к дому, у него сразу потемнело в глазах. Если бы Пятый его не тормошил, то Орех просто улегся бы на землю и умер. Он вспомнил, что у подножия холма есть заросшая канава, и заставил себя до нее добраться. Здесь он свалился и заснул в полном изнеможении.

Когда незадолго до сумерек прибежал Лохмач, он увидел, что Пятый кормится на скорую руку посреди высокой травы. Они побоялись рыть нору, чтобы не беспокоить раненого, и провели ночь, скорчившись рядом с Орехом в узкой канаве.

На рассвете Лохмач увидел Кихара, добывающего себе корм у корней бузины. Лохмач топнул лапой, чтобы привлечь его внимание, и, взмахнув крылом, Кихар оказался рядом с ним.

— Мистер Лохмач! Нашелся-таки мистер Орех! Не умер?

— Нет, он жив! Люди на ферме стреляли в него из ружья.

— Вынули из раны черные камушки?

— Что за камушки?

— Черные камушки от ружья! Выньте камушки, станет легче. Пусть выйдет сюда!

С огромным трудом Орех вытащил из канавы на поле свое внезапно ставшее тяжелым тело.

— Проклятое ружье! — сказал Кихар. — Дай посмотрю твою рану!

Орех улегся на траву, и голова Кихара замелькала над ним, поворачиваясь с огромной скоростью. Казалось, что в коричневом мехе Ореха он разыскивает улиток. Он пристально изучил разорванный дробью бок.

— Здесь нет камушков, — наконец сказал он. — Они вышли, как только вошли.

Покажи теперь лапу. Может, будет больно, но недолго.

Оказалось, что две дробинки застряли у Ореха в мышце бедра. Кихар учуял их по запаху и вытащил без всяких усилий, как он вытаскивал из щелей жуков. Орех не успел даже дернуться, как пара дробинок уже лежала на земле, и Лохмач бросился их обнюхивать.

— Теперь пойдет кровь! Затем — полежать два-три дня. Потом — отлично, как прежде. А ваши кролики все ждут, ждут мистера Ореха. Полечу, скажу им — он придет. — И Кихар улетел.

Орех провел у подножия холма три дня. Жара не спадала, и он почти все время лежал под кустами бузины, чувствуя, как к нему понемногу возвращаются силы, и иногда задремывая на земле, как одинокий хлессиль. Пятый не отходил от него ни на шаг. Он зализывал раны Ореха и следил за его выздоровлением. Часто они лежали в горячей жесткой траве и целыми часами молчали, следя, как тени перемещаются на запад и как местный дрозд, растопорщив хвост, с криком «так, так» садится на свое гнездо.

Остролист и Смородина навестили Ореха и поведали ему о бегстве посольства из Эфрафы и неожиданной враждебности, проявленной эфрафанцами.

— Итак, мы нимало не приблизились к решению нашей основной задачи, — грустно сказал Орех. — Мой налет на ферму оказался глупой шуткой, которая мне дорого обошлась. И вот нам снова осталось начать и кончить рыть настоящую нору!

— Хоть ты и шутил, да шутя добыл двух крольчих! — заметил Остролист.

— Нам все равно не хватит двух крольчих! — сказал Орех. — Надо вернуться в Эфрафу и забрать крольчих эфрафанцев!

— С тем же успехом можно попытаться добыть их с того света — из Инле! Наверное, я не сумел дать тебе верного представления об этой Эфрафе, Орех-ра!

— Нет, ты вполне в этом преуспел! Я сам до ужаса боюсь этой колонии, но нам надо перехитрить эфрафанцев!

— Поверь мне, их не перехитришь. Их очень много, во много раз больше, чем нас. У них все очень здорово устроено!

— Пусть Смородина что-нибудь придумает. Так вот, Смородина, в нашей хитрой проделке должны быть соблюдены три условия. — Смородина слушал Ореха, не проронив ни слова. — Во-первых, надо вывести из Эфрафы крольчих, во-вторых, надо помешать эфрафанцам нас преследовать, так как, разумеется, они помчатся за нами в погоню и мы не можем надеяться на то, что нас спасет какое-то чудо. Но и это еще не все. Если мы от них убежим, надо, чтобы они не сумели нас разыскать!

— Да, чтобы все прошло удачно, надо выполнить все эти три условия, — с сомнением пробормотал Смородина. Он задумался.

— Я знаю, как выполнить первое условие, или, по крайней мере, мне кажется, что я знаю это, — наконец сказал Смородина. — Правда, это опасно. Насчет двух других задач могу сказать, что я пока ничего не придумал, но мне хотелось бы обговорить это дело с Пятым!

На рассвете все кролики колонии собрались на сильфлее в сильном возбуждении. Все с минуты на минуту ждали возвращения Ореха. Смородину не один раз заставили рассказывать о том, как они с Пятым отправились на ферму и нашли Ореха в водосточной трубе. Некоторые предполагали, что Ореха нашел Кихар, но Кихар отрицал это, и когда слушатели настаивали, он загадочно говорил, что ему не долететь туда, где бывает Пятый. Одуванчик бесконечно в разных вариантах развивал тему о том, что Орех героически выскочил навстречу фермерам. Никто не бранил Ореха за неосторожность. Ведь несмотря ни на что, он добыл пару крольчих, и сейчас вместе с ними к колонии снова должна была вернуться удача!

Когда солнце вышло из-за горизонта, Горшочек и Вероника увидели, что в высокой траве у подножия холма появился Пятый, а за ним следом двигался Орех, который сильно хромал. Видно было, что ему трудно идти. Все кролики сгрудились вокруг него: всем хотелось его потрогать. Его нюхали, валили и катали по траве, так что ему показалось, что на него напали всерьез. В результате ему пришлось отбиваться от грубоватых приветствий и ласк.

«Интересно, что произойдет, если я свалюсь и больше не встану, — подумал он, — скорее всего меня просто вышвырнут вон. Вряд ли кому-нибудь нужен Главный Кролик — калека. Без сомнения, они этого не сознают, но все их приветствия все же наполовину экзамен. Ладно, пока я не умер, покажу-ка я им, почем фунт лиха!»

Одним толчком он скинул с себя Веронику и Крушину, забравшихся ему на спину, и бросился бежать к норам.

После полудня он созвал всех кроликов в Соты.

— Я многое обдумал, — сказал он. — Мне не довелось погибнуть в Вязовой Роще, и я решил на этот раз отправиться немного подальше! И вот иду в Эфрафу. Ручаюсь, что оттуда мы приведем столько крольчих, сколько нужно нашей колонии.

По толпе пробежал удивленный шепот, а Вероника спросил:

— А как их оттуда забрать?

— У нас со Смородиной появился план, но я не хочу его открывать, и вот по какой причине: предприятие наше будет опасным и, если кого-нибудь схватят, его заставят отвечать. Если же вы не будете ничего знать, то вам будет не о чем и говорить. Я расскажу все в самый последний момент.

— Однако из того, что здесь говорилось об Эфрафе, следует, что нас слишком мало, чтобы сражаться с эфрафанцами, — заметил Одуванчик.

— Я надеюсь, что дело обойдется без сражения, но, конечно, эта возможность не исключена, — заметил Орех.

— А нам надо будет проникнуть в саму Эфрафу? — робко осведомился Горшочек.

Тут в разговор вмешался Остролист:

— Вот уж не думал, не гадал, что мне когда-нибудь придется выступать против мнения Ореха! Я утверждаю, что в Эфрафе нас ждет полное поражение! Я понимаю, на что ты рассчитываешь, Орех: на то, что у Зверобоя не найдется ни одной такой умной головы, как у наших Пятого и Смородины. Это так, у них мудрецов нет. Но факт остается фактом: крольчих оттуда не увести. Я провел всю свою жизнь, выслеживая врагов и делая обходы вокруг колонии, однако должен признать, что кролики эфрафанской Ауслы делают это лучше меня. Они пойдут по нашим следам, загонят нас и убьют. Великий Фрис! Умоляю тебя, Орех, откажись от этого плана! Поверь, от такого места, как Эфрафа, надо держаться подальше!

После этого все заговорили разом:

— Это верно! Не хотим, чтоб нас прикончили!

— А этот кролик, которого пытали, у которого разорвали уши…

— Но Орех-ра хорошо знает, что делает!

Кто-то спросил:

— А что думает по этому поводу Пятый?

— Я непременно пойду в Эфрафу! План Ореха безупречен. Обещаю, что, если у меня появятся какие-нибудь сомнения, я поделюсь с вами! — заявил Пятый.

После некоторого молчания встал Лохмач.

— Знайте, я тоже иду в Эфрафу, — сказал он, — и, если захотите, с нами полетит Кихар.

Послышалось удивленное перешептывание.

— Конечно, кому-то придется остаться в колонии, — сказал Орех. — Нечего думать, чтобы с нами пошли кролики с фермы и те, кто уже побывал в Эфрафе.

— А я все же пойду, — сказал Серебристый. — Я от всей души ненавижу генерала Зверобоя и его Сенат и не хочу прозевать того момента, когда мы сумеем их одурачить! Возьмите меня с собой, ведь вам все равно нужен проводник!

— И я пойду, — сказал Горшочек. — Орех-ра меня однажды спас. То есть он знает, что я… — Он совсем смутился. — Как бы то ни было, я иду, — повторил он дрожащим голосом.

Из туннеля, выходящего в лес, послышалось топанье.

— Кто там? — спросил Орех.

— Это я, Смородина. Я разговаривал с Кихаром по поводу нашего плана, и он внес в него несколько важных изменений. Если я не ошибаюсь, генерал Зверобой останется в круглых дураках.

— Ну что ж, в таком случае идемте в эту самую Эфрафу! Идем

весело пропел Колокольчик. — Я пойду, хотя бы из любопытства. Я, как птенчик, все время разевал рот, ожидая, что в него положат этот ваш знаменитый план. Но не тут-то было! Все набрали воды в рот и молчат как рыбы. Наверное, Лохмач на этот раз переоденется хрудудилем и увезет всех крольчих прямиком через поле.

Орех строго прикрикнул на него, но Колокольчик в ответ присел на задних лапах и пропищал:

— Пожалуйста, сэр, генерал Зверобой, я просто маленький хрудудильчик и пролил свой бензин на травку. Так что милости прошу, откушайте этой травки, а я тем временем с ветерком прокачу вашу даму!

— Не звени, Колокольчик! — строго сказал Орех.

— Прости, Орех-ра! Я просто пытаюсь развеселить присутствующих, чтоб не так страшно было идти в это проклятое место!

— Собрание закончено, — заявил Орех. — Пусть теперь у каждого созреет решение. Это должно быть сделано истинно по-кроличьи, то есть по доброму согласию! Сейчас я пойду поговорю с Кихаром.

Орех нашел Кихара в лесу. Тот терзал своим длинным клювом скверно пахнущий кусок коричневого мяса, который едва держался на ажурно-тонких костях. Противный запах разнесся по всей буковой роще, притягивая муравьев и навозных мух. Орех сморщил от отвращения нос.

— Черт возьми! Откуда такой чудовищный запах? — не выдержал наконец Орех.

— Ты не знаешь? Это рыба, рыба с Большой Воды! Хороший рыба!

— С Большой Воды? Тьфу! И ты летал за ней так далеко?

— Нет, нет! Она была у человека, на ферме, в большой куче отбросов. Там всегда всего много! Я иду туда за едой, беру рыбу, снова пахнет Большой Водой. Забираю, ем и вот вспоминаю Большую Воду.

Орех чуть не задохнулся от запаха тухлой селедки, но совладал с собой.

— Кихар, ты обещал Лохмачу помочь нам достать для нашей колонии матерей, — преодолевая отвращение, пробормотал он.

— Да, да, иду с вами! Мистер Лохмач сказал — я нужен, хотя и не кролик. Надо? Иду!

— Ты настоящий друг, Кихар!

— Да, да, помогу вам достать мамаш! Но вот что, мистер Орех! Я теперь все время хочу лететь к Большой Воде. Когда вы достанете крольчих, я вас оставлю и улечу! А прилечу я осенью!

— А когда ты снова прилетишь, у нас будет отличная колония и много матерей!

— Так и будет! А когда вы пойдете, мистер Орех? Я не хочу долго ждать! Хочу к Большой Воде!

— Мы выступаем завтра утром, — сказал Орех. — Пока нас не будет, Остролист позаботится о колонии, а Крушина, Земляника и кролики с фермы останутся с ним.