Вечное скольжение

4. Блокпост

«Неужто снова на северá угораздило?» — первая мысль, возникшая в голове, когда Ореста обдало холодом. Затем мысль улетучилась вместе с памятью об отрезке жизни, проведённом на берегу студёного северного моря.

Судя по голым ветвям деревьев, угодил он из середины лета прямиком в зиму или в позднюю осень. Вдобавок — в ночь: темень вокруг, ни огонька не видно. Это нехорошо и неправильно. Считалось само собой разумеющимся, что человека тянет к человекам, являешься всегда там, где есть жильё, где вновь явившегося встретят, обогреют, накормят, снабдят самым необходимым для жизни, познакомят с местными обычаями. Иначе получалось совсем худо. Как сейчас. Однако ничего не поделаешь. Орест сунул дневник за пазуху, перехватил карабин поудобнее и двинулся сквозь лес.

Тот закончился ровно за тем деревом, под которым он явился. Далее шла полоса пустой земли метров в двадцать, где лес вырубили и выкорчевали. За ней в темноте проступали очертания домов. Не заметил их сразу Орест потому, что небо заволокло плотными тучами, лунному свету не пробиться, будь сегодня даже полнолуние.

Тому, что миг назад было лето, а теперь — поздняя осень, он не удивился. Это для тебя от соскальзывания до явления проходит мгновение, а на самом-то деле на такое путешествие иной раз времени много требуется. Ведь новое место, скорее всего, находится далеко от прежнего. Как выглядит мир целиком, насколько он велик, никто не ведает, разве что Путник.

О Путнике Орест вспомнил, потому что обложка дневника холодила живот. Время и место для размышлений — совсем неподходящие, и он решительно двинулся к ближайшему дому.

Посёлок оказался невелик: дюжина строений, похожих друг на друга, как братья, и нимало не похожих на дома его прежнего села Ровное. Там строили из обожжённого кирпича, крыши крыли черепицей, стены штукатурили и белили известью. А здесь — сплошь деревянные, приземистые, сложенные из цельных брёвен, крошечные окошки закрыты ставнями. Чтобы найти дверь, пришлось дом обогнуть, — дома стояли не рядами вдоль улиц, а вокруг единственной площади. Двери выходили на площадь, окна-бойницы — к лесу. Вместо крыльца — две ступеньки и дощатый навес.

Вблизи стало ясно, что дома старые, потемнели от времени. Впрочем, сложены они добротно, древесина крепкая, не один десяток лет ещё простоят.

Орест постучал. Звук получился глухим, тонул в толстых досках двери. Пожалуй, такую картечью не прошибить, даже пуля его карабина застрянет. Он подошёл к окну, снова постучал — в ставню. Позвал:

— Эй, есть кто?! Хозяева!

Прислушался. Изнутри дома не доносилось ни звука. Орест осмотрел ставню. Крепилась та на грубо выкованной металлической — бронзовой? — петле с одного бока и запиралась таким же массивным крючком с другого. Открыть и постучать в шибку труда не составит. Но как это воспримут обитатели дома? Не лучше ли попытать счастья с другим? И поскорее, от холода зубы стучат!

Он собрался бежать к соседнему дому, когда дверь, скрипнув петлями, приотворилась. В проёме стояла женщина. Плошка с торчащим из растопленного жира фитилём света давала мало, но что-то Орест разглядел: короткие исподние штаны, рубаха, светлые распущенные волосы, на плечи накинута шуба. Женщина стояла босиком, и от такого зрелища Орест невольно поёжился.

Она его тоже разглядывала: приподняла плошку-светильник повыше. Бросила коротко:

— Явился? Ну, заходи, — и отодвинулась вглубь дома.

Повторного приглашения Орест ждать не стал, поспешил следом, плотно притворив за собой дверь.

Вторая дверь в прихожей, судя по всему, служившей и кладовой, выглядела не такой массивной. За ней располагалась жилая комната, единственная в доме. Здесь женщина внимательнее рассмотрела ночного гостя.

— Меня зовут Орест Неймет, — поспешил представиться он.

— Я — Анжела. Это у тебя ружьё, я верно помню? А это патроны к нему? Удачно, что ты его прихватил.

— Карабин, — поправил Орест. — У вас тут что же, оружия нет?

— Только такое, — женщина указала на стену, где висели лук и колчан со стрелами. Наконечники стрел тоже были бронзовыми. Поинтересовалась: — Ты сильно голодный или потерпишь до утра?

Орест прислушался к ощущениям. Можно было и сейчас перекусить, можно — отложить до утра.

— Потерплю.

— Тогда залезай под одеяло. Вон, дрожишь весь!

Утром Орест увидел то, что не мог заметить ночью: со всех сторон жилые дома окружали горы. Покрытые тёмнохвойными лесами, а кое-где уже припорошённые снегом, склоны их закрывали горизонт, отрезали посёлок от внешнего мира. В буквальном смысле отрезали: пути отсюда к иному человеческому жилью не знал никто, лишь звериные тропы встречались в окрестных лесах. Впрочем, одна дорога тут когда-то была, остатки её виднелись среди зарослей орешника, между вековыми дубами, проросшими сквозь неё. Сельчане утверждали, что прежде она вела к развалинам достаточно большого поселения, но лет десять назад случилось сильное землетрясение, развалины рухнули в ущелье, и теперь древняя дорога заканчивалась отвесным обрывом.

Никто из новых соседей Ореста не был свидетелем тех событий, они пересказывали услышанное от предшественников. В посёлке со странным названием Блокпост жили семнадцать человек, три дома из двенадцати пустовали. Орест мог заселиться в любой из них, но Анжела верно сказала: выбирать себе пару здесь не из кого, и неизвестно, когда явится кто-то, а семьёй жить всяко лучше, чем одиночкой. В роли жены Анжела его вполне устраивала, единственный недостаток — уж слишком молчалива. Кто и когда построил Блокпост, почему выбрал именно это место посреди леса, поселковые не знали. С имеющимися у них инструментами возвести новый дом, даже отремонтировать капитально, — возникни такая необходимость, — было бы затруднительно. Поэтому радовались, что дома стоят крепко, хоть и старые. Вон, землетрясение выдержали! Только стёкла во многих окнах вылетели и разбились. Так что всю холодную пору года ставни закрывали наглухо.

Поселковые ничего не сеяли и огородов не сажали: нечем и нечего. Жили охотой и собирательством, — благо в горных лесах, кроме грибов, ягод, кореньев, орехов и прочей снеди, дичи — вволю. Лес кормил людей, одевал, согревал. Умению изготавливать необходимые вещи из подручных материалов, пользуясь примитивными орудиями, сельчане учились друг у друга, а то, чего делать не умели, тщательно берегли. Жизнь в Блокпосте выглядела не столько тяжёлой, сколько унылой. Единственное развлечение: вспоминать и пересказывать друг другу предыдущее явление, да фантазировать о будущем. Нынешнее — воспринималось неизбежным злом.

Орест никакими ремесленными навыками не обладал, и его как физически крепкого мужчину приставили учеником к кузнецу Ринату. Здешняя кузня не шла ни в какое сравнение с той, что Орест видел в Ровном, печь годилась разве что для переплавки бронзового лома. Собственно, с отливкой они работали нечасто, больше времени уходило на вырезание деревянных моделей и изготовление отливочных форм из глины. Педантичный Ринат мог днями напролёт заниматься этим, но Ореста кропотливая работа угнетала. Куда интереснее — примкнуть к охотникам. Однако для этого требовалось научиться метко стрелять из лука. В ответ на предложение использовать карабин ему посоветовали приберечь патроны на крайний случай. Какой случай следует считать «крайним», Орест не понял, но спорить не стал: дюжины патронов надолго не хватит, а изготовить порох, чтобы набить их повторно, он не сумеет.

В Блокпост Орест действительно явился то ли в конце осени, то ли в начале зимы, — чётких признаков, как разделить времена года, местные не знали. Когда вершины гор укрываются снегом? Так год на год не приходится. А в самом посёлке снег выпадал всего трижды и держался недолго, так что зима получилась мягче, чем в Ровном.

Ни одного нового явления за зиму не случилось, зато соскользнули сразу двое, оба мужчины. Жёны их поселились вместе — вдвоём зимовать легче и веселее, чем поодиночке, — и число пустующих домов увеличилось.

Так же незаметно зима сменилась весной. Снег на вершинах ещё лежал, но в ближних лесах почки на деревьях набухали, на полянах зазеленела молодая трава, среди жухлой прошлогодней листвы женщины выискивали первые весенние грибы — и на грибы не похожие, конусовидные, морщинистые, но вкусные.

— Жаль, что ты никаким ремеслом не владеешь, — по обыкновению философски рассуждал Ринат.

Он сидел на пороге кузни, вырезал бронзовым ножиком ножик деревянный — модельку. Орест колол дрова для печи — железным топором! Когда и откуда тот попал в посёлок, неизвестно. Даже сейчас, с наполовину сточенным лезвием, топор оставался настоящей драгоценностью.

— Нет, я понимаю, там, где людей много живёт, шериф нужен порядок поддерживать, — продолжал кузнец. — Но нам сюда лучше бы кожевника умелого, сапожника. Хоть бы и плотника!

Орест не спорил. Денёк выдался солнечный, тёплый. Распалённый работой, он и полушубок сбросил, и рубаху стянул. Тюк! Тюк! — поленья послушно раскалываются. Приятно!

— Может, и я для чего-то сгожусь.

— В охотники? Каждому бездельнику хочется — броди себе по лесу, да тетиву натягивай. Много ума не надо.

Орест улыбнулся уголками губ, — Ринат страдал близорукостью, в охотники не годился даже при желании.

— Переживаю я за Блокпост, — продолжал тот. — Соскользну скоро, а ты ещё отливки делать не научился как следует.

— Так уж и скоро?

— Я два с половиной года здесь. Прошлый раз на таком сроке и соскользнул.

— А позапрошлый? — ехидно подначил Орест.

— Кто ж его помнит, позапрошлый! Даже Анжела позабыла всё, что умела. Эх, а то бы... — махнул рукой огорчённо.

Удивлённый Орест хотел было поинтересоваться, что такого необычного умела Анжела, но кузнец вдруг приложил палец к губам, призывая молчать. Потом спросил:

— Слышишь?

— Лай? Разве в посёлке собаки есть? Я...

— Не в посёлке! Дикие псы! Плохо! Ульяна с подругами в лес за сморчками пошли, как раз в ту сторону! — Он вскочил, отбросил рукоделие, скомандовал: — Хватай свой карабин, поднимай всех, кто оружие держать умеет, — на подмогу побёгли!

Подгонять Ореста не требовалось, он и сам понимал, что дела плохи. Охотники ушли в горы рано утром, и бог знает, где они сейчас. Из мужчин кроме них с Ринатом в Блокпосте оставался Андрей, три дня назад повредивший стопу. Он тоже побежал выручать женщин, но вскоре отстал.

А вот Анжела не отставала. Настоящим охотником она в посёлке не считалась, но лук у неё был, и пользоваться она им умела. Так, втроём они и бежали, карабкаясь на взгорки, спускаясь в ярки, спотыкаясь о скрытые под прошлогодней листвой корни и валежник.

Лай приближался. Анжела закричала звонко и громко:

— Ульяна! Марыся!

Ответный крик — полный ужаса и отчаяния.

Буково-грабовый лес просторен и светел, — женщин они увидели издалека. По грибы с Ульяной — женой Рината — пошли трое. Все они забрались на огромные замшелые валуны, торчащие из земли. Валуны окружила стая в добрых две дюжины псов, поджарых и злых от голода. Псы лаяли, рычали, пытались запрыгнуть на камни, дотянуться до женщин. Корзинки те бросили, когда убегали, зато додумались прихватить две длинные жерди и отбивались ими, били тварюг по мордам, сбрасывали вниз. Увы, псов оказалось слишком много, они набрасывались одновременно с разных сторон, и броски их рано или поздно увенчались бы успехом. Марыся уже сидела, зажимая раны на ноге.

Анжела натянула тетиву, выстрелила. Попасть-то она попала, но на таком расстоянии бронзовый наконечник не пробил крепкую шкуру зверя, лишь оцарапал. Взвизгнув, пёс отскочил в сторону, но сородичи нападения с тыла не заметили. Орест вскинул карабин. Понимал, что в беспрерывно наскакивающих на валуны тварей попадёт вряд ли. В тех, что стояли кольцом и лаяли, — другое дело.

Грохнул выстрел. Большой серый с рыжими подпалинами пёс свалился наземь, даже не тявкнув. Лай и рык смолкли мгновенно. Псы замерли, уставившись на мёртвого сородича, некоторые отпрянули в стороны. Увы, они никогда не слышали звука выстрела, не связывали эту неведомую угрозу с человеком.

— Помогите! — закричала Ульяна, увидев прибывших, и замахала руками призывно.

И тут самый отчаянный и бесшабашный пёс прыгнул на неё. Челюсти сомкнулись на лодыжке женщины, она вскрикнула, выронила жердь, потеряла равновесие. Рухнула с камня вниз.

Псы бросились на жертву. Ринат, заревев как бешеный, выхватил из-за пояса топор, ринулся туда.

Стая наконец заметила нападающих. Бóльшая половина её развернулась, с грозным лаем бросилась навстречу. Анжела поспешно выстрелила. Один из псов завертелся на месте, жалобно скуля, но стаю это не остановило. Остановит ли пуля? Второй ствол карабина заряжен, плюс десять патронов в патронташе. Два — с картечью. В Ровном Орест на охоту не ходил, держал карабин на всякий случай. На крайний случай, как теперь.

На ходу он вытащил стреляную гильзу из патронника, вставил помеченный краской патрон. От мчащейся стаи их отделяло метров десять, не больше. Выстрел!

Картечь снесла первую волну атакующих, задние, наткнувшись на визжащих, качающихся по земле окровавленных собратьев, попятились. Единственный, наскочивший на Рината, отлетел с разрубленной головой.

Орест быстро перезарядил ствол. Хорошо бы пальнуть в тех, что напали на Ульяну, картечью всех сразу бы накрыл. Он прицелился тщательно, выстрелил из второго ствола.

Пуля прошила двоих. Убил, не убил, — того, что отброшенные выстрелом твари завизжали, хватило: остатки стаи бросились врассыпную. Оресту захотелось пальнуть вдогонку. Удержался — патроны следует беречь.

Вслед за Анжелой и Ринатом он подошёл к Ульяне. Женщина была жива и в сознании, хоть искусали её страшно. Сил плакать, кричать от боли у неё не осталось, она даже не стонала, а скулила по-щенячьи. Совсем как недобитые псы, валяющиеся вокруг. От этого делалось ещё жутче.

— Потерпи, мы тебе поможем, — бормотала Анжела, опустившаяся рядом с пострадавшей на колени. — Всё хорошо, псы разбежались...

Она пыталась понять, какая рана самая опасная, какую надо бинтовать в первую очередь. Собственно, всё тело Ульяны превратилось в одну сплошную рваную рану — ноги, живот, грудь, руки. Защитить от зверюг она смогла только лицо. Оно побелело как снег. Мелкая дрожь пробежала по телу женщины, пальцы заскребли землю, словно пытаясь вцепиться в неё, губы шевельнулись.

— Я... я сейчас соскользну... боюсь... — прошептала чуть слышно.

Анжела застыла при этих словах. И Ринат, бестолково хлопотавший вокруг жены, застыл. Лицо Анжелы стало суровым. Она крепко сжала ладонь пострадавшей, подняла взгляд на кузнеца, зашипела:

— Слышал? Так кого ждёшь?

Ринат посмотрел на неё. В глазах его было столько ужаса, что Оресту захотелось оглянуться: не подкрадывается ли сзади кто-то более опасный, чем стая диких псов?

Таки подкрадывается. Не сзади — изнутри растерзанной женщины. Губы и веки её дрожали не переставая, тело подёргивалось, — верный признак: минута-другая и соскользнёт.

— Ну?! — прикрикнула Анжела на кузнеца.

Тело её изогнулось в конвульсии, обмякло, затихло. Орест попятился невольно, зацепился каблуком за собачий труп, едва не упал. Заголосили женщины, всё ещё сидевшие на валунах. Анжела поднялась на ноги, посмотрела на них, на Ореста. Скомандовала:

— Уходим отсюда! Марысю до посёлка донесёшь?