Вечная кровь [СИ c издательской обложкой]

Глава 4. Куда ведёт след.

Глава 4

Куда ведет след

– Все-таки это удивительно, что здесь так чтут традиции, – сказал Андрей, когда они расположились на открытой веранде ресторана. – Даже старые названия по-польски дублируют. Обычно у нас все наоборот.

– Что имеем – не храним, потерявши, плачем, – кивнула Ирина. – Да, здесь не так. За это Княжеч и люблю. Он всегда стоял наособицу. Но мне другое удивительно.

– Что? – спросил Андрей.

– Год назад у нас была деревня Кержачи. Сейчас – город Княжеч.

– Не понял, – признался Сыскарь. – Извини, торможу.

– Похоже звучат? – догадался цыган. – А если звучат похоже, то и все остальное может похожим образом сложиться.

– Молодец, – сказала Ирина.

– Бабская мистика какая-то, – фыркнул Андрей. – Похоже звучат… Скажите еще – в рифму. Внутреннюю. Фу. Не верю.

– Дело хозяйское, – весело согласился Симай Удача. – Мне вообще по удочке. Что будет, то и будет. Однова живем.

– По удочке – это как? – заинтересовалась Ирина.

– Эх, ты, – сказал Сыскарь. – А еще секретарь на всю голову славного сыскного агентства «Поймаем.ру». Стыдно.

– Пошляки, – секунду подумав, догадалась Ирина и уткнулась в меню. Но тут же не выдержала и рассмеялась.

Подошел вежливый официант, принял заказ: ченахи, салаты (огурчики-помидорчики), хлеб, две кружки местного светлого разливного пива «Княжеч» и бокал белого сухого вина для Ирины.Кроме них, на веранде почти никого не было. Только в дальнем углу слева чокались рюмками с беленькой двое коротко стриженных молодых людей. Блондин и брюнет. Брюнет повыше и поплотнее, блондин пониже, худенький. Что-то отмечали. По едва заметным признакам, понятным лишь ему, и нескольким долетевшим словам и обрывкам фраз Сыскарь понял, что это его коллеги. Точнее, бывшие коллеги, потому что сам он уже довольно давно ушел из полиции. Но по привычке продолжал обращать внимание на «своих».

Пиво и впрямь оказалось выше всяких похвал – свежее, вкусное, с едва заметной горчинкой.

– Как ты на них вышел? – спросил Андрей. – На наших клиентов, я имею в виду.

– Я понял, – сказал Симай. – Парочку дел вместе провернули. Вполне законных. Он был впечатлен, что цыгане его не кинули.

– Не кинули, – повторил Сыскарь. – Надо же. Гляжу, ты быстро адаптировался, словечек нахватался. И вообще. Выглядишь вполне современно.

– Стараюсь. Не так уж это оказалось и трудно. Да что я тебе говорю, ты и сам, помнится, не особо растерялся, когда на триста лет назад нырнул.

– Все-таки есть разница, – сказал Андрей.

– Нету, – возразил Симай. – Тут главное помнить, что люди особо не изменились. Все так же хотят лове и справедливости. Причем одновременно.

Посмеялись.

– Ты уже придумал, с чего начнем? – спросил Симай.

– Сам что думаешь?

– Ты спец. Но я бы для начала проверил, не загуляла ли деваха. Родителям веры нет, неизвестно, как они ее прижимали. Надоело, терпелка у молодых да ранних быстро ломается, вот и ушла – поминай как звали. Сплошь и рядом такое.

– Правильно мыслишь, – кивнул Андрей.

Ирина достала блокнот, черкнула короткую запись и сказала:

– Надо еще раз с подругами и друзьями поговорить. С одноклассниками. И обслуживающим персоналом. Шофером, что нас вез, секретарем в доме, или кто он там.

– Это само собой, – сказал Андрей. – Странно, что ни компьютер, ни соцсети ничего не дали. Обычно хоть какую-то зацепку, хоть намек можно найти. Молодежь беспечна. А тут – сплошные котики, ми-ми-ми и обычные девичьи глупости в личной переписке.

– Ничего вы, грубые мужики, в наших нежных девичьих глупостях не понимаете, – сообщила Ирина.

– Ясное дело, – согласился Андрей.

Принесли ченахи.

Некоторое время все молча ели. Ченахи оказались выше всяких похвал, и Андрей сам не заметил, как умял весь немалый горшочек, время от времени запивая еду пивом.

– Да пошел он на хрен! – долетело из угла, где сидели менты. – Я ему кто, мальчик на побегушках? Давай-ка лучше еще по пятьдесят…

– Давай. И по пиву!

– Легко.

Со стеклянистым звуком стукнулись друг о друга рюмки.

Неожиданная мысль впрыгнула Сыскарю в голову, словно рисковый пассажир в тронувшийся вагон поезда. Как раз и официант подошел.

– Еще четыре пива, – сказал Андрей. – Два нам и два вон за тот столик, – он показал глазами.

– Хорошо. Что-нибудь еще?

– Пока все.

Ирина и Симай с интересом посмотрели на Андрея.

– Мне кажется, эти ребята могут нам помочь, – сказал он негромко. – А могут и не помочь. Скоро выясним.

Официант принес пиво. Сначала за их столик, потом за «ментовский». Оттуда на них с удивлением посмотрели. Андрей отсалютовал кружкой. Две кружки поднялись в ответ.

– Пойду, поговорю, я скоро.

Он прихватил свою кружку и подошел к чужому столику:

– Здравствуйте, есть минутка?

– Мы тебя знаем? – спросил блондин.

– Вряд ли, – Сыскарь поставил на стол кружку с пивом, протянул руку, улыбнулся дружелюбно. – Андрей Сыскарев. Из органов ушел капитаном.

– Бывший коллега, значит, – протянул блондин. – Понятно.

Но руку в ответ протянул и даже привстал с места:

– Толя. Что ж, присаживайся Андрей Сыскарев.

– Можно – Сыскарь, – сказал Андрей.

Брюнета звали Юрой. Андрей не ошибся. Оба оказались операми УВД города в звании старших лейтенантов. Отчего они в разгар рабочего дня обедают с водкой в кафе-ресторане, Андрей благоразумно спрашивать не стал. Да и водки ребята выпили, как он обратил внимание, пока что в меру – по сто пятьдесят максимум.

– Частный сыщик, – повторил блондин Толя, когда Андрей сообщил, чем зарабатывает на хлеб насущный, и показал удостоверение. – Да еще из Москвы. По делу приехал или так, погулять? В Княжеч многие погулять приезжают, особенно последнее время. Модно стало. Архитектура, брусчатка, девчонки красивые, то, се.

– По делу. Можно сказать, командировка. Но город мне действительно нравится.

– Всем нравится, – сказал немногословный Юра и добавил: – Ты приехал и уехал, а нам здесь жить и работать.

– Э…

– Не обращай внимания, – усмехнулся Толя. – У Юры иногда бывают пророческие настроения, – он обернулся через плечо, посмотрел на Ирину и Симая, которые делали вид, что оживленно беседуют. – А это кто?

– Вместе работаем. Можно сказать. Коллеги.

– Кругом одни коллеги, – буркнул Юра. – Жопу спрятать некуда.

– Так что надо-то? – прямо спросил Толя. – Ты ж не просто так пиво поставил и подошел. Узнать что-то хочешь.

– Хочу, – не стал скрывать Андрей. – Меня интересует, не пропал ли кто-нибудь за последние три дня. Из взрослых людей. От шестнадцати до шестидесяти. Заявления граждан.

– Сводку надо смотреть, – сказал Толя задумчиво.

– Это проблема?

Толя и Юра молчали, потягивая пиво. Андрей полез в карман, достал и выложил на стол стодолларовую бумажку:

– Диктофона у меня нет, скрытой камеры тоже, документы мои вы видели. Ребята, мне действительно нужна инфа. Человек пропал, я его ищу.

– Заявление на человека было? – поинтересовался Юра, и Андрей заметил, что деньги как-то совершенно незаметно исчезли со стола.

– Мне сказали, что не было. Но всякое может быть.

– Если не было, зачем тебе сводка? – искренне удивился Юра.

– Я тебе потом объясню, – сказал Толя. Он явно соображал быстрее товарища. Перевел взгляд на Сыскаря:

– Хорошая мысль… коллега.

– Спасибо.

– Три дня, значит?

– Да.

Толя и Юра переглянулись, Толя медленно закрыл и открыл глаза. Юра достал из внутреннего кармана смартфон, включил, полистал:

– Та-ак, сейчас поглядим… Это не то, это ребенок, нашелся, слава Богу… Еще ребенок… Ага, вот. Вчера заявление принято. Некая Наталья Романовна Дерюгина. Мать. Заявила, что пропал сын Олег. Семнадцать лет. В школе характеризуется положительно, приводов нет. Три дня назад ушел из дома и не вернулся.

– Им уже кто-то занимается? – спросил Андрей.

Толя и Юра засмеялись.

– Ага, – сказал Юра. – Землю роют. Ты прямо как неродной. Три дня всего прошло, ты что? Загулял хлопец, скорее всего, самый возраст. Проголодается – вернется.

– Поговорить можно с матерью? Как там ее…Дерюгиной Натальей Романовной.

– Почему нет, – сказал Толя. – Запиши. Дерюгина Наталья Романовна, улица Глубокая, дом одиннадцать, квартира шесть. Телефон…

Он продиктовал телефон Дерюгиной, потом они обменялись телефонами друг друга. «На всякий случай», – сказал Толя. И Сыкарь охотно согласился, что случаи могут быть разные. Допили пиво, после чего товарищи опера подозвали официанта, расплатились и ушли. Судя по всему, весьма довольные встречей. «А чего им быть недовольными? Сто баксов просто так на дороге не валяются, – подумал Сыскарь, – а тут, считай, сами в руки упали».Он вернулся за свой столик.

– Поймал что-нибудь? – спросил Симай.

– Пока не знаю…

Он набрал номер телефона Дерюгиной.Женщина ответила почти сразу. По одному ее голосу – взволнованному и громкому было сразу понятно, что она ждет звонка. Хоть какого-нибудь.

– Да! Кто это?!

– Наталья Романовна?

– Да-да, алло, это я, кто это?!

– Успокойтесь, пожалуйста, Наталья Романовна, не кричите так, я вас прекрасно слышу. Меня зовут Андрей. Андрей Сыскарев. Здравствуйте. Мы можем поговорить?

– Вы… кто вы?

– Андрей Владимирович Сыскарев. Бывший капитан полиции, а ныне частный сыщик. В числе прочего занимаюсь поиском пропавших людей.

– Полиция поручила вам найти моего Олежку?!

– Скажем так, я ей помогаю в этом деле. Мы могли бы встретиться и поговорить?

– Да! Да! Конечно!

– Когда и где?

– Я дома сейчас, взяла неделю отпуска… Можно у меня, если вам удобно.

– Удобно. Со мной будут двое моих коллег, ничего?

– Ничего. Только… – голос женщины потерял взволнованность, в паузе, которая возникла, слышался если не скрытый стыд, то явное смущение. Как будто собеседнице неудобно было в чем-то признаваться.

– Что? – спросил Андрей. – Если вам неудобно, давайте встретимся в другом месте, никаких проблем.

– Мне удобно. Просто… Понимаете, холодильник пустой, мне вас и угостить нечем. Только чай.

– Господи, Наталья Романовна, ничего не надо. Мы… – он представил себе, что переживает мать, чей сын исчез три дня назад, и от него нет ни малейшего известия. Сидит на телефоне, небось, обзванивает, кого может, включая больницы и морги. Не спит и не ест. – Может быть, вам привезти чего-нибудь?

– Нет-нет, что вы…– испуганно начала она.

– Хлеба и молока возьмем обязательно, – прервал Андрей безапелляционно. – Ждите нас дома, никуда не уходите, мы скоро будем. Адрес правильный? – он продиктовал.

– Да…

– Ждите.

– Все, расплачиваемся и поехали, – сказал он, пряча телефон. – Поговорим с женщиной по имени Дерюгина Наталья Романовна. У нее ровно три дня назад пропал сын по имени Олег. Семнадцать лет. В школе, как мне было сказано, характеризуется положительно, приводов в полицию не было.

– Так вот зачем ты к тем двоим подсел! – воскликнула Ирина. – Но как ты догадался, что они…

– Менты? – Сыскарь засмеялся. – Ну, это сразу видно.

Симай коротко свистнул и махнул рукой официанту. Тот подошел с каменным лицом, спросил, не выдержав:

– Вы людей всегда свистом подзываете или только собак?

– Принеси-ка нам расчет и не лезь в фуфырь, – добродушно сказал цыган. – Там все равно пусто. Я все выпил.

– Что ты с ним так? – спросила Ирина, когда молодой человек ушел за расчетом. – Нормальный, вроде, парень.

– Извини, привычка, – ответил Симай. – Но если бы не ты, я даже извиняться бы не стал.

– Какой ты был, такой и остался, – фыркнула Ирина. – Дикарь средневековый.

– Ага, – демонстративно расправил грудь Симай. – Я такой. Главное, что заметил, девкам нравится. Что тогда, что сейчас.

– Вот именно, что девкам, – сказала Ирина.

– Люблю девок! – с энтузиазмом воскликнул Сыскарь. – Молодых, горячих и этих…как его… Без комплексов, вот!

– Любить, Симай, можно женщину. А тех, о ком ты говоришь, можно любить трахать. Или, смягчая формулировки, любить с ними проводить время.

– Во загнула! – восхитился кэрдо мулеса. – Люблю тебя – не могу.

– Ладно вам, – прервал их пикировку Андрей. – Скажите лучше, улица Глубокая далеко отсюда?

– Не помню такой, – сказала Ирина. – Посмотри по карте.

– Полчаса скорым шагом, – подсказали сбоку. – Лучше взять извоз… То есть, я хотел сказать, шофера.

Андрей повернул голову. Рядом с их столиком приостановился человек, который, видимо, только что поднялся на террасу ресторана. Был он молод, среднего роста, говорил со странным едва уловимым акцентом, который Андрей не смог определить, и был также довольно странно одет: длинный застегнутый на все пуговицы какой-то неимоверно старомодный темно-серый с зеленоватым отливом плащ, широкополая черная фетровая шляпа, на ногах – изрядно заляпанные грязью ботинки. И не джинсы, а черные брюки. Тоже, кстати, заляпанные грязью. Не так, чтобы очень сильно, но заметно. Хм, на улицах, вроде, чисто…

– Шофера? – переспросил Андрей. – В смысле, такси?

– Да, разумеется, – поспешно согласился нежданный советчик. – Я не местный, извините.

После чего поспешно отошел, сел через два столика на свободное место и принялся с интересом оглядываться по сторонам.

– Он прав, – сказал Симай. – Вызовем такси.

Ехать оказалось действительно недалеко. Впрочем, как успел заметить Сыскарь, в Княжече все было недалеко. По московским меркам, разумеется. Компактный город. И в тоже время удивительно разнообразный. Вот только что их окружали хоть и старые, прошлого и позапрошлого веков, но вполне респектабельные и даже местами шикарные здания в пять и более этажей, а ноги ступали по хорошо отремонтированным плиточным тротуарам и тщательно уложенной брусчатке проезжей части. Теперь же, всего в каких-то двух километрах, плитка и брусчатка превратилась в изношенное, все в ямах, заплатах и трещинах асфальтовое покрытие, а двух-и трехэтажные дома выглядели не просто старыми – откровенно дряхлыми. Причем казалось, что таковыми они пребывают уже не первое десятилетие. Облупившаяся штукатурка грязно-охряных и серых стен, ржавые водосточные трубы, покосившиеся входные двери, лохмотья некогда белой краски на оконных рамах, дерево которых давно почернело от дождей и нужды.

Улица Глубокая сначала ныряла довольно глубоко вниз, а затем карабкалась вверх, полностью оправдывая свое название. Двухэтажный дом под номером одиннадцать находился примерно в середине спуска. Они расплатились и вышли из такси.

– Тусклое местечко, – сказал Симай, оглядываясь.

– По-разному люди живут, – философски заметил Андрей и пошел в арку, ведущую во двор и к лестнице на второй этаж.

Квартира Натальи Романовны Дерюгиной была под стать дому – невзрачной и обшарпанной. Одна, хоть и довольно большая комната на втором этаже, маленькая, не более четырех квадратных метров, кухонька. Имелась тесная прихожая с вешалкой для одежды на стене, покрытой дешевыми бумажными обоями желтоватого цвета, имелась и шаткая дверь, ведущая в совмещенный с ванной санузел.

– Неразувайтесь, – предупредила Наталья Романовна, когда они вошли и представились. – Все равно убираться надо. Проходите в комнату. Чаю?

– Обязательно, – улыбнулся Сыскарь и протянул женщине пакет с продуктами.

– С молоком, свежими булочками и сахаром. А?

Через пять минут все сидели за большим овальным столом в комнате и пили чай. Разговор сразу наладился. Наталья Романовна, уставшая сорокалетняя женщина с робкой улыбкой, жила одна с сыном Олегом.

– Муж давно ушел, – сообщила он бесхитростно. – Когда я Олежку еще носила. Да и не муж он был – так, на погулять. Хотя я надеялась, конечно. Пришлось одной сына растить.

– А ваши родители? – участливо спросила Ирина.

– Сирота я, – объяснила Наталья Романовна. – Мама с папой рано умерли. Мне девятнадцать всего было. Девчонка, можно сказать. Сначала папа, потом и мама почти сразу. Не выдержала разлуки. Эта квартира, – она обвела взглядом комнату, – от них мне досталась.

После недолгих расспросов выяснилось, что друзей у ее сына Олега практически не было. Он катастрофически не совпадал со своими сверстниками в школе и на улице. Рос без отца, любил читать книжки (в основном, фантастику), много сидел в интернете, спортом не увлекался (хотя хилым и болезненным его назвать было нельзя), к деньгам был равнодушен, учился всегда очень хорошо. И если первое в этом не самом благополучном районе города случалось сплошь и рядом, то последнее особенно не нравилось местной шпане, которая училась с ним в одной школе. А точнее, не училась, проводила время. Олега не трогали только потому, что он здесь родился и вырос, и считался, вроде как, своим. Знакомая формула: семья не без урода, но это свой урод.

Хорошая учеба легко проверялась отметками в дневнике. Любовь к чтению – обилием бумажных книг на полках и электронных в памяти старенького компьютера. Что же касается его остальных качеств, то судить о них со слов любящей матери было, вероятно, опрометчиво, но Андрей почему-то Наталье Романовне верил. Было видно, что женщина говорит искренне. В том смысле, что старается быть объективной и максимально помочь следствию.

«Помочь следствию, надо же. Знала бы она, что на самом деле исчезновение ее сына заинтересовало нас лишь постольку поскольку… Но – нет. Не надо ей об этом знать, лишнее».

Вслух Андрей спросил:

– Наталья Романовна, Олег все вам про себя рассказывает? То, что его волнует, интересует, беспокоит? Или он скрытный по натуре?

– Как вам сказать… Он не скрытный. Это я на работе все время, лишнюю копейку заработать стараюсь, сыном некогда заниматься, даже поговорить толком… То времени нет, то сил. Я уж и так Богу благодарна, что он таким хорошим вырос. Не хулиган, ни вина, ни пива не пьет, не курит, мне помогает, чем может, – она вздохнула, поднялась, достала из ящика письменного канцелярского стола, на котором стоял монитор компьютера, общую тетрадку, протянула. – Вот, нашла сегодня утром. Может быть, это поможет?

«Офигеть, – подумал Сыскарь, уже догадываясь, что это. – В наше время?!»

Это действительно был дневник. На бумаге. Заполненный еще подростковым, не до конца оформившимся, но вполне красивым и разборчивым почерком. Просто какой-то чудной сюрприз. Словно встретил в подмосковном лесу енотовидную собаку, пригляделся, – а это натуральный енот.

Он сразу посмотрел в самый конец и прочел запись от шестнадцатого сентября, последнюю в дневнике. «Согласилась! Завтра, завтра! завтра!! на том же месте. Спасибо Тебе, Господи!»

И кто это таинственная «она»? Просмотрел еще несколько записей. Не то, не то…

– Может, мы комп глянем пока? – предложила Ирина.

– Чтобы времени не терять, – добавил Симай.

– Гляньте, – рассеяно кивнул Сыскарь, – отчего же не глянуть…

Ага, вот оно! Длинная запись от двадцать пятого августа.

«Сегодня собирал грибы и познакомился с девушкой. Смешно звучит, но уж как есть. Она была не одна, с компанией. Богатенькие явно. Устроили пикник на моей любимой поляне. Хотя никакая она не моя, конечно. Близко я к ним не подходил – так, посмотрел из-за деревьев. И вдруг слышу сзади голос: «Ой, это у вас грибы? Можно посмотреть?» Я обернулся и, кажется, на несколько секунд остолбенел – такой она мне показалась красивой. Нет, не показалась. Она и была красивой. Красивой и какой-то… родной, что ли. Не знаю, как сказать. Я ничего и не сказал – просто молча протянул ей корзину, как дурак. Она заглянула в нее, засмеялась, и от ее смеха у меня на какое-то время остановилось сердце. «О, много. Вы, наверное, хороший грибник. Тут же все подчистую выгребают, наверное. Город-то рядом». Я ответил что-то вроде «места знать надо», а потом меня, как толкнуло. «Хочешь, – говорю, – забирай. Дарю. Я себе еще насобираю». Потом только сообразил, что она ко мне на «вы» обращалась, а я к ней сразу на «ты». Нехорошо получилось. Тут ее позвали, она ушла, и так я узнал имя. Самое красивое имя, которое я когда-либо слышал. Данная Богом».

– Скажите, – Андрей обратился к Наталье Романовне, которая встретила его взгляд все теми же встревоженными глазами. – Ваш сын ничего не говорил о своем знакомстве с девушкой по имени Богдана? Богдана или Дана.

– Богдана? – она нахмурилась, вспоминая.

– Вот, посмотрите, здесь про нее написано, – он показал запись в дневнике.

Она неуверенно взяла тетрадку, опустила глаза, мучительно зашевелила губами. Покраснела. Снова подняла глаза, в которых по-прежнему плескались тревога и боль.

– Мне…понимаете, у меня болезнь, дислексия. С детства. Мне очень трудно читать. Почти невозможно. Сразу начинает болеть голова и… – она умолкла, отдала тетрадку Андрею. – Я потому вам и показала, сама не смогла прочесть. Говорите, Богдана? Нет. У них в классе, кажется, есть девочка с таким именем, но они давно знакомы.

– Вы в поведении своего сына ничего необычного не заметили за последний месяц?

Она горько вздохнула.

– Я же вам говорила – то времени нет, то сил… Хотя… Мне показалось, что он как-то радостней стал, что ли. Улыбался чаще. Недавно схватил меня в охапку и давай по комнате кружить. Я ему: «Ты с ума сошел, отпусти!» А он смеется: «Как хорошо жить, мама!»

– Это не шестнадцатого сентября было?

Женщина задумалась:

– Вы знаете, кажется, – да, шестнадцатого. Как вы догадались?

– Еще один вопрос. Наталья Романовна, ваш сын любил собирать грибы?

– Да, очень. Любил, знал, где растут, разбирался в них. Домой приносил, я их жарила, мариновала. Все меньше на еду денег тратить.

– А где собирал, ездил куда-то?

– Да ну, куда ездить? Вокруг Княжеча-то полно грибов в лесах, знать только надо места. Он в Горькой Воде часто собирал. Я говорила ему, чтобы не ходил туда, нехорошее это место, но он… – ее глаза вдруг расширились, она подняла ко рту сжатый кулак, закусила палец. – Вы думаете… Вы думаете, он там пропал? В Горькой Воде, или в Черногорье забрался и… там исчез?!

«Все-таки голова у нее явно слабовата, – подумал Сыскарь. – Жалко бабу. Но тут ничего не поделаешь. Спасибо хоть правду говорит».

– Мы пока ничего такого не думаем, – сказал он веско. – И вам не советуем заранее расстраиваться и волноваться, – он посмотрел в спины Ирины и Симая. – Ребята, нашли что-нибудь?

– Пусто, – не оборачиваясь, ответила Ирина. – Нет зацепок.

Симай же обернулся и явно хотел что-то сказать, но, поймав предостерегающий взгляд товарища, передумал.

– Хорошо, – сказал Сыскарь. – Наталья Романовна, спасибо за чай и честные ответы. Мы пойдем, делом займемся. Еще один вопрос напоследок. Ваш сын религиозен? В Бога верит?

– Да, – ответила она просто. – По воскресеньям мы в церковь на службу всегда вместе ходили… ходим, – поправилась она. – А что, это имеет значение?

– Пока не знаю, – он поднялся. – Телефон не выключайте, пожалуйста, и держите при себе. Дневник мы с собой пока возьмем, ладно? Потом вернем.

– Конечно, конечно, берите.

– Фотографии Олега нашли? – спросил Андрей у Ирины и Симая.

– Есть несколько, – ответила Ирина. – Сгодятся. Я перебросила себе.

– Вы не против? – он посмотрел на Наталью Романовну, которая испуганно переводила взгляд с него на Ирину и обратно.

– Что вы, что вы, берите все, что надо. Только найдите моего Олеженьку, пожалуйста, найдите его, я, вот… подождите, – она метнулась на кухню и быстро вернулась, зажимая в кулаке две пятитысячные купюры. – Вот, возьмите, копила ему на новый компьютер, только сейчас зачем? Возьмите!

– Наталья Романовна! – повысил голос Андрей. – Прекратите немедленно это безобразие и спрячьте деньги. А то мы обидимся.

– Спасибо, спасибо вам… – у нее задрожали губы, и Андрей, Ирина и Симай поспешили покинуть квартиру.

Когда вышли на улицу, часы показывали половину пятого. Дождя не было, но небо заволокло низкими серыми облаками. К тому же заметно похолодало, и сразу становилось понятно, что вокруг уже сплошная осень, а впереди только зима.

– Рассказывай, – потребовал Симай.

– Когда здесь темнеет? – Андрей, посмотрел на небо.

– Часа через два.

– Нормально, успеем.

– Что успеем? – поддержала Симая Ирина. – Может, действительно расскажешь?

Они дошли до крохотного чахлого сквера с одинокой скамейкой. Уселись, и Андрей вкратце поведал о своих догадках и показал записи в дневнике.

– Ты думаешь, они могли тайно встречаться? – в голосе Ирины слышалось недоверие. – Так, чтобы никто не знал и не догадывался? В наше-то время? Ни одного снимка в соцсетях и даже просто в памяти компа? Как такое может быть? Я видела их аккаунты. Ни малейшего намека.

– Зато здесь, – Сыскарь щелкнул ногтем по тетрадке, – их хоть отбавляй.

– А я верю, – сказал Симай. Он откинулся на спинку, закинул ногу за ногу, сдвинул шляпу на затылок. – Правильно ты, Андрюха, рассуждаешь. Богом данная – это и впрямь Богдана. Кто же еще? Имя редкое, даже для Княжеча. Он пишет, что пикник, на котором она была, устроили явно богатенькие детки. А наша Богдана из богатой семьи. Он же, наоборот, из бедной. Даже очень бедной, я бы сказал. Они из разных сословий. Небо и земля. Встретились. Любовь вспыхнула, как сухой хворост жарким днем. От одной искры. Так бывает, уж я-то знаю. И что им делать? Родителям не расскажешь, сразу в штыки, а то и дверь на запор. Я ее родителей имею в виду. Друзьям-подругам – засмеют. Да и нет их особо, друзей-подруг сердечных. Начнешь по сети общаться – тут же вычислят, все станет известно. Значит, строжайшая тайна и… как это слово, забыл, кон…конп… – он прищелкнул пальцами.

– Конспирация, – подсказала Ирина.

– Во! Она самая. Опять же, это страшно интересно. Завлекательно. Знают только они и больше никто. Запретный плод! И только они его вкушают. Чистый кайф! – закончил он словечком, которого от него совершенно не ожидали ни Андрей, ни Ирина, и поцеловал пальцы, сложенные щепотью. Потом секунду подумал и восхищенно добавил:

– Эй, а если они убежали? Едут сейчас в поезде где-нибудь за тыщу верст… Россия-то велика по-прежнему.

– Паспорта, деньги, вещи, – сказал Андрей. – Все на месте, мы проверяли. Забыл?

– Помню, – сказал цыган. – Но лично меня это бы не остановило.

– Кто бы сомневался, – сказала Ирина. – Ты на триста лет вперед прыгнул, как к себе домой, а они дети. Без денег и документов пропадут.

– Надо ехать в эту Горькую Воду, – сказал Андрей. –Оглядеться, пока не стемнело. Есть у меня подозрение, что они там могли встречаться. Далеко это?

– Здесь все близко, – сказал Симай. – Только сначала давай на нашу квартиру заедем.

– Зачем?

– Пистоли возьмем, – просто ответил кэрдо мулеса. – На всякий случай.

Ирину они оставили дома, хоть та и возражала. Впрочем, не особенно упорно. Видимо, в глубине души понимала, что туда, куда двое мужчин направляются с оружием, девушке лучше не ходить. Особенно, на ночь глядя.

– Откуда дровишки? – поинтересовался Сыскарь, вытаскивая магазин и передергивая для проверки затвор двенадцатизарядной Беретты-86.

– Разжился по случаю. У меня такой же. Не беспокойся, стволы чистые, крови на них нет. А если и есть, то не в России.

– Утешил, – пробормотал Андрей. – Кобуры?

Симай развел руками.

Спрятали оружие за ремнями под куртками, рассовали фонарики и запасные магазины по карманам, вышли на улицу, где уже ждало вызванное такси (после некоторого размышления машину решили оставить в распоряжении Ирины). По дороге до Горькой Воды водитель, безошибочно распознав в Андрее приезжего москвича, охотно делился страшными легендами о лесопарке:

– Назвали так, потому что много горьких слез матери за своих деток, тут пропавших, за столетия пролили. Целый пруд набрался тех слез. Красивый. Но вода и впрямь горькая.

– Лилии там цветут? – спросил Андрей.

– Что?

– Лилии, говорю, цветут в пруду?

– Не знаю, не видел, – таксист не оценил иронии. – Княжечане редко туда ходят, всегда так было, сколько себя помню.

– Так там что, и впрямь люди пропадают? – сменил тон Сыскарь.

– Натурально, – важно кивнул таксист. – В позапрошлом году дочка моей соседки пропала. Катька. – Четырнадцать лет. Три дня не было, мать поседела. Обыскали все, до самого Черногорского массива дошли. Ноль. Никаких следов.

– Так и не нашли? – поинтересовался Симай.

– Почему, нашли. Через неделю в другом городе. Оказывается, с матерью поругалась накануне и махнула к подружке. У той как раз родители уехали, оставили ее одну, – он засмеялся.

Симай и Сыскарь промолчали.

– Вы не обижайтесь, – продолжил таксист, растолковав отсутствие реакции пассажиров по-своему. – Я не жартую. Пока Катьку искали, два трупа нашли неопознанных. Один детский, один взрослый. Так что не врут люди про Горькую Воду, не врут. Все, приехали.

Расплатились, вышли. Сыскарь огляделся. Никакого специально оформленного входа в парк не было. Ни тебе кованых ворот, ни ограждения. Просто они свернули с шоссе на другую дорогу, которая уперлась в стену деревьев и оборвалась стояночной и разворотной площадкой. То есть, не совсем в стену, конечно. Между стволами тянулась довольно широкая и хорошо утоптанная пешеходная дорожка.

Они прошли по ней метров пятьсот, пересекли аллею со скамейками и снова углубились в лес. Вернее, в парк. Но выглядел он как натуральный лес. Темнело. И ни одного человека. Ни по пути, ни навстречу, ни где-нибудь в сторонке. Те скамейки, мимо которых они проследовали, были совершенно и даже как-то безнадежно пусты. Словно на них никто не сидел уже много дней. А может, и лет.

– Чем-то на Лосиный остров в Москве похоже, – заметил Сыскарь. – Только… – он неуверенно огляделся, нахмурился.

– Не похоже, – не согласился Симай. – Разве что и там, и здесь деревья растут. И оба потом в настоящий лес переходят. Но Лосиный светлый, чистый, а этот темный.

– Солнце садится, вот и темный, – сказал Сыскарь. – Что ж до чистоты, это несколько лет только как порядок навели более-менее. А то завален был пластиком, стеклом и прочей дрянью по самое не могу.

– Я не о мусоре, – сказал Симай. – И не о солнце.

– Да ладно, – сказал Андрей. – Я уже жалею, что мы сюда поперлись. Скоро стемнеет. Сам не знаю, что на меня нашло. Что мы тут заметим в темноте, даже если в шаге пройдем? Завтра с утра надо.

– А я вот не жалею, – Симай быстро шел вперед, резко крутил головой и даже, казалось, принюхивался. Да что там «казалось», – он действительно принюхивался. – И ты был прав, не тужи. Нужно доверять своей чуйке. Вот лично я чую, что здесь и впрямь нечисто.

– В каком смысле?

– В моем. Ты забыл, кто я?

Андрей подумал, что и впрямь забыл. Нет, с одной стороны он все прекрасно помнил. И то, что Симай Удача еще не так давно был самым настоящим охотником за нечистью и зарабатывал этим занятием себе на жизнь. И двух оборотней, которых они с Симаем завалили в ночь знакомства, а потом продали их головы Харитону Порфирьевичу Яковлеву – управляющему имением князя Долгорукого Василия Лукича за пять рублей серебром. И французского вампира Бертрана Дюбуа. И цыганку Лилу из мертвого табора, и сам мертвый табор; и колдуна Григория со всей его армией нечисти; и гроб друга Вани Лобанова, Лобана, медленно поднимающийся из могилы. Вот слетает крышка, Лобан садится, поворачивает к нему мертвые глаза… Сыскарь, тряхнул головой, прогоняя страшное воспоминание. Да, он все помнит. Но с другой стороны, иногда кажется (и со временем чаще и чаще), что все это – лишь удивительный по своей яркости и реальности сон. Только вот именной перстень-печатка, подаренный лично императором Петром Алексеевичем Романовым, напоминает о том, что все было по-настоящему. Ну и друг Симай, конечно.

– Помню, – сказал он. – Извини. Так что ты чуешь?

– Не будь я кэрдо мулеса, если по этой самой дорожке не так давно не прошли два вампира.

Симай произнес это абсолютно обыденным, хотя и напряженным тоном, и Андрей понял, что друг и впрямь не шутит. Да и с какой стати? Неподходящее время для шуток.

– И это очень странно, – продолжил Симай.

– Почему? – спросил Сыскарь и тут же подумал, что вопрос вышел каким-то дурацким.

– Потому что за все то время, что я здесь, в этом вашем трахнутом на всю голову двадцать первом веке, я ни разу их не чуял. В старые добрые времена – сколько угодно. И упырей, и вампиров, и вурдалаков, и русалок, и кого хочешь. Под Москвой на оборотней охотился. А тут – нет. Одни домовые. Да и те какие-то снулые.

– Исчезли?

– Частью да, а частью затаились. Ушли подальше. Россия пока велика, как уже было говорено. Есть где спрятаться.

– Так вот и ответ. Если затаились, значит, теперь вылезли. А ты их и учуял. Давно они тут прошли?

Симай остановился, медленно поворочал головой. Присел, скомкал в пальцах несколько осенних листьев, нападавших на тропку, поднес к носу, понюхал. Выбросил, поднялся, вытер руку о куртку:

– Давно. Около пятнадцати-двадцати часов назад. Думаю, прошлой ночью. Но тут же возникает следующий вопрос.

– Почему они вылезли? – догадался Сыскарь. – Для каких таких целей?

– Подсказать, или сам ответишь? – усмехнулся Симай, но назвать его усмешку веселой было трудно.

– Твою мать, – сказал Андрей. – Богдана и Олег – жертвы?

– Чего не знаю, того не знаю, – сказал Симай и через паузу добавил. – Знаю одно. Вампиры были сытые.