Вечерний Чарльстон

Пролог

22 (10) января 1855 года. Ораниенбаум,

Китайский дворец, Зал муз.

Алла Ивановна Катберт-Домбровская,

она же Мейбел Эллисон Катберт

Отзвучали последние такты вальса, и мы с Ником вернулись на почетные места в середине длиннющего стола, покрытого белой кружевной скатертью. Я была в красном шелковом платье, облегавшем мою фигуру. Казалось бы, неслыханная дерзость, ан нет – венчание было вчера, в Никольском Морском соборе, и тогда меня, как и положено, обрядили в белое кружевное платье с юбкой-кринолином и длинным шлейфом. Белое – потому, что королева Виктория, не к ночи будь помянута эта коронованная распутница, выходила замуж в белом, чтобы подчеркнуть свою бережливость – и именно этот цвет вошел тогда в моду. Когда замуж выходила моя мама, то ее платье было традиционно красным – именно поэтому я и выбрала этот цвет на сегодня. А фасон… Сегодня здесь только близкие люди, причем почти все – из будущего, когда такими нарядами было трудно кого-либо удивить…

Именно из будущего. В июне прошлого года несколько кораблей из России третьего тысячелетия неожиданно оказались у недостроенной русской крепости Бомарзунд на Аландских островах – причем именно тогда, когда там появился англо-французский флот с многотысячным десантом. И дело закончилось полным разгромом агрессоров.

В составе «эскадры из будущего» – хотя какая это была эскадра, так, несколько судов, переброшенных неизвестными силами в прошлое, – находился и учебный корабль «Смольный», возвращавшийся из похода по Скандинавии. А на борту его в качестве журналиста – Ник Домбровский, американец русского происхождения, а со вчерашнего дня мой супруг.

Я же появилась у Аландов на борту яхты некого Альфреда Спенсера-Черчилля, друга моего английского кузена. Мне пообещали «захватывающее морское путешествие по Балтике» – и, как оказалось, гвоздем программы должен был стать разгром русских у Бомарзунда, а затем и в Финском заливе. Увы, снаряд французской пушки уничтожил нашу яхту и практически всех ее пассажиров – в живых остались лишь я, мой брат Джимми и сам Альфред. Нас подобрали и вылечили русские – Альфред без руки вернулся потом в Англию, откуда он с тех пор плюет ядом в своих спасителей, а мы с Джимми остались здесь, в Петербурге. Я даже успела послужить медсестрой во время Турецкой кампании, недавно завершившейся нашей славной победой.

Само венчание прошло вчера – практически сразу после Богоявления; во время Рождественского поста и Святок Церковь – да, я теперь православная – не проводит этого таинства. Так как не только Ник, но и я причислены к Гвардейскому Флотскому экипажу, церемония состоялась в Никольском Морском соборе. Присутствовала на нем даже императорская фамилия… А потом праздновали в великолепном Строгановском дворце, где мы с Ником и провели нашу первую брачную ночь.

Должна сказать, что я ее побаивалась, но, как оказалось, зря… В подробности вдаваться не буду, разве что упомяну, что утром мы продолжили – уже по моей инициативе – и заставили присланные за нами сани ждать на морозе. Нас же ожидали в Ораниенбауме – именно здесь, по приглашению великой княгини Елены Павловны, нам и предстояло провести медовый месяц. Точнее, медовые две недели…

Зима в Петербурге мне, южанке, совсем не понравилась. Но когда неожиданно выходит солнце, кони резво бегут по снегу, ты сидишь в теплой меховой шубе, а рядом с тобой – твой самый любимый человек, то лучше и не придумаешь… Я вспоминала недавно прочитанные мною строки Пушкина: «Скользя по утреннему снегу, друг милый, предадимся бегу нетерпеливого коня…»

В Ораниенбауме нас поселили в великолепнейшем Китайском дворце. Но не успели мы расположиться, как начался второй день празднования – торжественный обед, а после него – бал. Приглашены были лишь близкие друзья, в основном из будущего. Своим присутствием нас почтили и великая княгиня Елена Павловна, хозяйка дворца, и сама императрица Мария Федоровна, недавно вылеченная нашими врачами от страшного недуга – чахотки. Были и мои родители, и мой брат Джимми. Атмосфера царила самая непринужденная, и одеты все были хоть и нарядно, но неформально, а большинство – по моде двадцать первого века. Да и танцы были в основном из того же будущего – полагаю, многие, особенно на моей американской родине, сочли бы их верхом неприличия.

Из одной из дверей вышла Саша Бошман – одна из тех, кто вылечил ее императорское величество от чахотки, и при этом – великолепная танцовщица. Одета она была еще более фривольно, чем большинство собравшихся дам – коротенькое платьице, оставлявшее открытыми колени и руки, а также вырез на груди… Но выглядела она весьма элегантно. Поклонившись, она объявила:

– Дамы и господа, ladies and gentlemen, позвольте представить – allow us to present – танец 1920-х годов – чарльстон!

Еще три девушки, одетые примерно так же, а то и похлеще, присоединились к ней. Заиграла непривычная, но веселая музыка, и они стали красиво, но необычно танцевать. Я боялась, что возмутятся либо императрица или великая княгиня, либо мои родители, особенно когда я увидела, что одно из движений заключалось в том, что девушки приседали, широко расставив ноги; конечно, подробности были скрыты под юбкой, но выглядело это весьма смело.

Тем не менее великая княгиня радостно смеялась, императрица даже захлопала в ладоши, а моя мама сказала:

– В Чарльстоне такого, конечно, не увидишь… А жаль! Красиво!

Отец лишь вздохнул. Семья моя не из Чарльстона, а из-под Саванны, в Джорджии, хотя и моя мама, и моя бабушка, папина мама, родились и выросли в Чарльстоне, где у нас осталось немало родни. И вскоре нам предстоит длинная дорога – мама настаивает на том, что нужно будет отпраздновать свадьбу и в Саванне, и в Чарльстоне. Она напирает на то, что война в Европе вроде бы уже закончилась. Впрочем, и я хочу посетить родные места, да и Ник мой отнесся к этой идее с энтузиазмом. Ему очень хочется посмотреть на Америку середины девятнадцатого века…

Да, русским – с помощью людей из будущего, конечно – удалось разгромить англичан и французов и на Балтике, и в Крыму. После этого во Франции пришел к власти император Наполеон IV, прекративший войну и вставший на сторону России. Затем последовал разгром Турции и английского флота, присланного ей на помощь. Впрочем, когда Турция задумалась о мире с Россией, этот самый флот безжалостно обстрелял Константинополь, так что и турки теперь ненавидят англичан.

Да и Англия недавно запросила переговоры о мире. Но, тем не менее, гадостей делать она не прекратила – более того, сумела вовлечь в свои планы молодого австрийского императора. И теперь все недавно принятые договоренности австрийцы соблюдать перестали, а обстановка на границе – как между Россией и австрийской Галицией, так и между Трансильванией и двумя другими Дунайскими княжествами[1] – резко обострилась. Но до войны вряд ли дойдет – ведь австрийцы не самоубийцы.

Так что в мае, как только закончится мой подготовительный семестр в Елагиноостровском университете, мы с Ником отправимся в Копенгаген, а оттуда – в Нью-Йорк и далее через Чарльстон в Саванну. Если, конечно, не произойдет никаких сюрпризов…

И нельзя забывать о том, что после того, как папа с мамой посмотрели «Унесенные ветром», папа то и дело что-то обсуждал с русскими знакомыми из будущего, а после нашего возвращения – и с Ником. Так что не удивлюсь, если мы едем туда не только для того, чтобы отпраздновать нашу свадьбу с тамошней моей родней.

Но это все в будущем, а пока что у нас с Ником медовый месяц, и я с вожделением жду ночи, чтобы еще раз вкусить от чудесного плода, лишь вчера переставшего быть запретным.