Глава 6, самая короткая, в которой такие сюрпризы родному колхозу оказываются не нужны, и Анна Матвеевна вынуждена принять непростое для себя решение

Сюрприз для родного колхоза прибыл во время, как договаривались. Через три дня глубокой ночью. К дому подкатил дребезжащий грузовик с выключенными фарами, и деловитые парни сгрузили во дворе закутанную в тряпки статую. Матвеевна пыталась было отмотать тряпки, но главный по кладбищу ее мягко отстранил:

— Да чего там смотреть. Колхозник как колхозник. И с лопатой, не сомневайся. В нашем бизнесе все точно.

— Что-то он вроде мелковат.

— А ты что, мамаша, за свои полторы тысячи хотела? Ленинский мавзолей?

Матвеевна в ответ только плечами пожала — мавзолея председатель не заказывал.

— К тому же темно сейчас, как в могиле, все равно ничего не увидишь. Утром полюбуешься. Все, пацаны, поехали, — скомандовал он, и пацаны, как черти в печную трубу, попрыгали в кузов. Грузовик фыркнул и, переваливаясь на ухабах, провалился в ночь. И что-то в этой поспешности нехорошо кольнуло Матвеевну в сердце.

Утром она поняла, что. Из-под пыльной дерюги выпорхнул обескрыленный ангел и посмотрел на них с Васей печальными гранитными очами. Лопата, правда, была. Совершенно новая с наклейкой на желтом черенке. Ангел слегка недоуменно держал ее за блестящие грани, а длинная ручка указывала направление в рай, в золотисто-розовое рассветное небо.

Матвеевна снова прогулялась до кладбища, но, как оказалось, впустую. Забирать статую обратно сторож отказался наотрез. Кричал, что лопаты вполне достаточно, чтобы распознать в статуе колхозника, и только полный идиот, каких в наше время встречается один на тысячу, может в этом сомневаться. Председатель оказался одним из тысячи.

— Ты, что, Матвеевна, издеваться надо мной удумала? — он выплюнул окурок и зло растер его каблуком. — Ты что мне подсунуть пытаешься? Я этого ангела два месяца назад видел, когда тещу хоронил. Он, правда, вместо лопаты лиру держал. А я-то, дурак, уже в районную газету позвонил. Рассказал, какой самородок у нас в Нижнем Кривино образовался. Скульптор золотые руки, хоть музей открывай. Про тебя, между прочим, рассказал. А они обрадовались. Обещали через два дня корреспондента прислать, материал на первую полосу сделать. И он ведь приедет, мать его, корреспондент этот. А что мы ему покажем? Лягушку да собачку.

— А кто тебя за язык тянул! — вспылила Матвеевна. — Ты звонил, вот ты что хошь, то и показывай. А я без ваших музеев свой век прожила, и дальше не пропаду.

— А кроме себя ты о чем-либо думаешь? Эх… — председатель вдруг махнул рукой и обреченно пошел прочь. А уже выходя в калитку, обернулся и крикнул, как камнем кинул. — Готовься, Анна Матвеевна. Запускаем план номер два. Завтрема петуха изымать будем.

— Через мой труп изымайте, — прошипела в ответ Матвеевна. — Будет тебе, кровопийца, материал на первую полосу!

Васенька, умница, сразу понял, что от него требуется. Всего пара часов понадобилась, чтобы натаскать его на команду «Зырь!». Зырь — и под Васиным внимательным взглядом падает на землю полосатый камешек, бывший только что колорадским жуком. Зырь — зеленая гусеница на капустном кочне, каменея, вытягивается в судороге. Зырь — драная соседская кошка, не дожидаясь исполнения команды, с воем взлетает за забор — умная сволочь! И быстрая.

— Молодец, Васенька, — Матвеевна погладила шипастый гребешок. — А теперь пойдем, самое трудное осталось.

Она не спеша помылась, надела лучшее платье и не ношенные парадные туфли. Купленные в далекой молодости туфли хищно впились в отекшие ноги, словно отыгрываясь и за свою несчастливую долю: на свадьбу береглись, а сгодились на похороны. Ну, ничего, ей в них не гулять. Матвеевна присела на дорожку, махнула рюмочку и, поманив за собой Васю, вышла во двор. Там взгромоздилась на чурку для колки дров, приосанилась и, коротко ткнув себя в грудь, скомандовала:

— Вася, зырь!

Загрузка...