Ван Ван из Чайны 4

Глава 5

По возвращении домой я удивился — и без того немалое количество охраны и прочего персонала увеличилось еще сильнее. Помимо незнакомцев, в нашем дворе я увидел несколько знакомых лиц — в просторной беседке рядом с колдующим над грилем поваром сидела наша сборная по футболу.

— А чего коллеги по спорту высоких достижений у нас делают? — спросил я Фэй Го, не торопясь покинуть микроавтобус.

Рекогносцировка нужна.

Вместо телохранителя ответил Фу Шуньшуй:

— В связи с чередой несчастных случаев Министерство спорта решило несколько пересмотреть регламент пребывания наших спортсменов высшего класса за границей.

— «Пересмотреть» в сторону формирования в пригороде Брисбена полноценного «Чайна-тауна»? — уточнил я.

Тренер Ло гоготнул, а «куратор» выдавил улыбку:

— Напрасно иронизируете, юноша. Приверженность наших соотечественников к родным обычаям, языку и образу жизни — достойный образец для подражания.

— Я полагаю, это из-за чувства вины перед Родиной, которую им пришлось покинуть, — предположил я. — Чем дальше Бейджин, тем сильнее любовь к нему.

— Не нужно относиться к эмигрантам столь пренебрежительно, — упрекнул меня Фу Шуньшуй. — Жизнь сложна, и никто не застрахован от судьбы лишенного Родины бродяги. Ваше воспитание достойно высшей похвалы, Ван, и я понимаю, почему вы считаете эмигрантов предателями. Прошу вас не говорить об этом никому — зачем обижать бедолаг, которые уже и так наказаны жизнью?

Вот значит какая у меня в глазах «куратора» репутация, натурального китайского националиста. А я же не такой, и про «чувство вины» просто пошутил. И вообще много иронизирую на националистические темы, а на самом деле никакого нацизма во мне нет. Тем более настолько радикального, чтобы считать китайских эмигрантов предателями. А, понял — Фу Шуньшуй воспринял мои слова насчет «беглой» прабабушки слишком близко к сердцу. И пофигу, что я говорил об этом не с ним, а с Фэй Го — как бы не подкалывал телохранитель «куратора», о «настроениях в голове объекта» он стопроцентно отчитывается как положено. И нет, это не «стукачество», а добросовестное исполнение служебных обязанностей.

Профессионализм — это важно, и я всегда уважал людей, для которых это не пустой звук. Страшно бесит, когда люди не стараются. Особенно — на работе. Что это за «а оно мне что, больше всех надо?» или «а что вы хотели за такие деньги»? Ты же сам свою судьбу выбрал, а работа вообще-то треть жизни занимает у среднестатистического человека. Да ни одна другая деятельность по затратам времени жизни с работой даже рядом не стояла, и такие вот паршивые оправдания говорят лишь об одном: ты намерен провести треть собственной жизни с презрением к оной. Еще треть уходит на сон — от него никуда не денешься. Ну а оставшаяся треть… Что ж, некоторые люди могут оправдать именно ею презрение к «рабочей» трети — например, ненавидящий свою работу человек может воспитать прекрасных детей, которые будут лишены такого недостатка. Но это тоже так себе оправдание в моих глазах — если «подписался» что-то делать, будь добр делать это нормально, по совести.

— И в мыслях не было публично осуждать эмигрантов, — честно признался я «куратору». — Ни в коем случае не ставлю ваше умение разбираться в людях под сомнение, многоуважаемый господин Фу, но, если можно, я бы хотел попросить вас не считать меня радикалом: я — обыкновенный патриот «центристского» толка, и считаю, что жить в крепком государстве гораздо лучше, чем в условной Африке, где кровь не перестает литься много веков подряд. Только сильная страна способна дать человеку максимальное число возможностей для самореализации.

— Весьма прагматично, — оценил монолог «куратор».

— Неважно, черная кошка или белая, — ответил я цитатой Дэня Сяопина. — Если она ловит мышей…

— Она — хорошая кошка, — закончил за меня Фу Шуньшуй, а его улыбка в этот раз выглядела почти настоящей. — Идемте знакомиться с нашими футболистами — они уже давненько смотрят на микроавтобус.

Вот она, азиатская тактичность — смотрят, но не подходят, давая нам время поговорить о важном. И это именно тактичность, а не например застенчивость — футболисты нашей сборной, как и положено в этой профессии, располагают немалыми капиталами, и «бедными родственниками» ощущать себя по идее не должны.

Как бы не хотелось утверждать обратное, наша сборная по футболу успехами не блещет. Получать любовь фанатов им это как ни странно не мешает — из всех достижений китайцы больше всего уважают деньги. Деньги неправедно нажитые или обретенные случайно чуть меньше, чем честно заработанные, но это на общее мнение влияет мало, поэтому нашу сборную в Интернете ругают гораздо меньше, чем например русские своих футболистов. И я бы не сказал, что русские в этом неправы — какого черта долларовый миллионер не может качественно делать то, благодаря чему и «поднялся»?

Мысли в голове таким образом совершили круг, и на этом я решил перестать грустить о судьбах мира. Выбравшись на освещенную вечерним солнышком траву, я улыбнулся радостно выбежавшим за мной следом и принявшихся изучать двор собачкам — четыре месяца им, уже не щенки, а собаки-подростки и помахал рукой беседке. Так — один, два, три… Ага, одиннадцать!

— Запасных не переселяли в наш уютный поселок? — спросил я покинувшего транспорт «куратора».

— Верно, — подтвердил он.

— Почему?

— Потому что твое время ценно, и тратить его на просиживающих задницы на скамейках «запасных» неправильно, — объяснил Фу Шуньшуй.

Вот оно что! У нас тут типа элитный загородный клуб для элиты. Кстати об элитных клубах…

— Хорошо, что они к грилю припали — на такую толпу су-вида не напасешься, — прикинул я количество оставшегося в контейнере мяса.

— Любишь же ты всех подряд кормить, — фыркнул Фэй Го.

— Не «всех подряд», а лишь достойных, — поправил я его.

Нефиг тут мне статусность Куба Питания понижать.

— Привет! Добрый вечер! Здорова, Ван! — в полетевших в меня приветствиях присущей командным игрокам синхронностью и не пахло, но это с лихвой компенсировалось радостью от встречи.

Приятно быть всеобщим любимчиком — первый раз меня видят, а рады так, словно тыщу лет знакомы и еще столько же не виделись.

Со стороны забора раздался заливистый лай обоих «подростков», и почти сразу за ним последовал наполненный служебным рвением вопль охранника:

— Змея!!! Немедленная эвакуация!!!

Лучше бы я в гостинице городской ночевать остался!!!

К середине первого сета я осознал истинное значение идиомы «день сурка». Полагаю, то же было верно и для моего соперника Роджера Федерера — удивить друг дружку нам после нескольких матчей нам было нечем. Ну кончились «фишечки», причем у Роджера в моих глазах они закончились давным-давно, еще до первого моего выхода против него на корт: карьера у мужика долгая, и все его «суперудары» и в целом технику игры можно с легкостью заценить через Интернет. Моя карьера несоизмеримо короче, но это компенсируется ее щедростью на игры заоблачной сложности — всё, «козыри» в рукавах кончились, и понявший, что я здесь надолго народ из верхушки мирового рейтинга дал себе труд изучить меня как следует.

Нет, это не скука, но привычная работа, делать которую я привык хорошо — вплоть до падения в обморок от истощения, вот насколько я крут. Воздух размеренно наполнял и покидал легкие, ноги, руки, тело и голова двигались строго столько, сколько нужно, рукоять ракетки привычно толкала руку «отдачей», и ни я, ни Федерер не стремились менять такое положение вещей. Быстро закончить не выйдет в любом случае — как ни странно, но только теперь, к этому матчу, мы с ним начали играть как и положено неоднократно встречавшимся на корте профессионалам. Нет смысла рисковать, нет смысла рвать жилы в начале матча, нет смысла транжирить драгоценные силы ради пары удачных очков в первом, ни на что по сути н влияющем сете.

Закончился он победой Роджера. Во время смены стороны я покосился на трибуны — полны представителями той самой китайской эмиграции, о нежелательности расстраивания которой предупреждал Фу Шуньшуй. А расстроить как минимум треть из них мне хочется — как вы смеете будучи китайцами сидеть под мерзкими плакатами с пожеланием победы Федереру? Полагаю, здесь с уверенностью можно спроецировать на падших китайских эмигрантов ту же фигню, которая заставляет русских эмигрантов изо всех сил ненавидеть своих бывших соотечественников: как бы показывают всему миру, насколько старательно они цепляются за свою новую Родину, вплоть до стези национального предателя. Ладно, Небо им судья.

— Роджер, давай затусим после матча? — спросил я соперника.

Мне с этими людьми годами в разных точках планеты играть, и в любом случае будет полезно если не «залезть» им в головы, то хотя бы узнать получше и получить очки этичного спортсмена-профессионала, который на личном уровне поддерживает с соперниками хорошие отношения — народу такое нравится.

— Давай, — с улыбкой кивнул Федерер. — Мне до победы совсем чуть-чуть осталось, не против подождать?

Гоготнув в ответ на подколку, я продолжил путь к своей новой стороне корта и успел заметить как сидящий на тренерской скамейке Ло Канг что-то лихорадочно тыкает в смартфоне. Догадаться нетрудно — даже с учетом моего недавнего обморока выдаваемый букмекерами коэффициент на победу у нас с Федерером одинаковый — 1.8, что приравнивается к признанию моей мощи на высочайшем уровне. А сейчас, после победы Рождера в первом сете, «мой» коэффициент стал побольше. Полагаю — в районе 2.5, и тренер Ло спешит «подлить» на мою победу на выгодных условиях. Должен признаться, мне это приятно — верит «второй папа» в мою победу, игрой на свои личные деньги это демонстрирует.

Второй сет почти повторил первый по отсутствию интриги. Мячик летал туда-сюда, тело на голых рефлексах делало свою работу, а отпущенное в свободный полет сознание вспоминало яркие моменты вчерашнего, очень приятно проведенного дня.

Утро, я смотрю в окно и листаю поступившие на ночь уведомления в смартфоне. На крылечко выбрался тренер Ло. Вынув из кармана шорт жевательную «косточку» для собак, он вскрыл упаковку и принялся ждать поклевки. Я тем временем открыл окно, надеясь, что работающий кондиционер на меня не обидится.

Первым лакомство почуял Чоньг (имя помогла выбрать бабушка Кинглинг, которая считает, что удачи — а так имя собаки и переводится — много не бывает), доселе отдыхавший под останками спиленного «для безопасности» чахлого кустика у забора. Тень сомнительная, но песику эндемичной для этих засушливых и щедрых на опасности породы этого было достаточно.

— Умница! — обрадовался семенящему к нему «подростку» тренер Ло. — Ты поможешь мне убедиться, что в комнате нет ни единой опасной твари! — поставил собаке задачу и при помощи «косточки» заманил щенка в дом.

Футболист, капитан сборной и лучший ее игрок Джанг Линпен оказался фанатичным любителем собак, и рассказал нам о способности моих новых питомцев не только пасти скот, но и хорошо обнаруживать местную опасную фауну. Научно неподтвержденное обоснование — «генетическая память». Ло Канг от таких новостей пришел в восторг, и теперь вот придумал как использовать собаку на фронте войны с мешающей спокойно жить фобией. В болезнях ничего смешного нет, но я все равно рассмеялся — «второй папа» мой любимый комический персонаж.

Змея, которую нашли щенки, кстати оказалась ядовитой — породы сетчатая коричневая. Второе место по токсичности яда среди всех змей планеты так-то, поэтому мы все дружно вздохнули, поблагодарили Небо и Джейн за такой полезный подарок, а теперь вот тренер Ло припахал Чоньга работать своим личным телохранителем.

Второй пёсик, названный с подачи Дзитнь и Донгмэи скучным «западным» именем Джек, получил гораздо более простую работу — его прихватил с собой на ночь Джанг Линпен. Само собой, спросив разрешения.

Тренеру надо будет посоветовать завести себе собственную собачку-аборигена, а капитана сборной я замотивировал обещанием подогнать фирменного «Антовского» китайского бульдога в случае победы хотя бы в первом раунде турнира. Эту породу Джанг тоже уважает, поэтому пообещал стараться сам и вставить мотивирующего «пистона» подчиненным.

К обеду в наш уютный закуток субурбии заселился новый сосед — мой старый знакомый Ян Нианзу, который благодаря частично спровоцированной мной случайности занял аж второе место на ITF, и это Ассоциация сочла достаточным для заявки пацана на «Australia open». Цель его прибытия сильно заранее — акклиматизация и возможность потренироваться со мной. Я не против, а еще мне очень весело наблюдать за тренерами Яна, которые ведут себя с Ло Кангом так, словно он — ожившее божество. Заодно тренер служит мне барьером, который отсекает заслуженных спортивных педагогов — все контакты, договоренности и даже вопросы на тему «как у тебя получается» строго через него, причем мне для отлаживания процесса не пришлось ничего делать самому — помогает чувство ранга новоприбывших и собственно тренер, которому нравится чувствовать себя полезным.

С Яном мы поиграли сразу после обеда в компании футболистов. Обилие людей «с допуском» за один стол со мной придало австралийской жизни свежих сил, оживив атмосферу и помогая одолеть начавшую в последние дни меня донимать скуку. Вот прав Фу Шуньшуй как ни крути — за рубежом лучше окружать себя соотечественниками: так разлука с Поднебесной и давление повседневной рутины, из которой любая жизнь по сути и состоит, почти не будут ощущаться.

Второй сет остался за мной, и после финального «больше-меньше» мы с Роджером во время смены сторон внесли коррективы в план:

— Давай пригласим еще кое-кого из наших? — спросил Федерер.

Стало приятно — меня, получается, тоже записали в «наши» большие теннисные звезды.

— Буду рад — давно мечтал познакомиться со всеми вами, — одобрил я.

— Сейчас быстро выиграю и позвоню, — махнул он рукой напоследок.

Хороший мужик, юморной.

Третий сет оказался не менее медитативным, и я вернулся мыслями во вчерашний день. Часовая игра против Яна Нианзу расстроила и порадовала одновременно. Расстроило понимание того, что это нифига не уровень «топового» теннисиста. Хорошо, что в «Австралия Опен» будут участвовать не только мастодонты типа тех, с кем я обречен играть до конца карьеры. Обрадовало меня обнаружение в пацане потенциала и без дураков качественной академической подготовки — было бы странно, если бы жертва китайской спортивной системы ею не обладал. После игры, в раздевалке, мы с тренером Ло обсудили навыки Яна:

— Совсем не твой уровень, — заметил Ло Канг.

— Совсем не мой, — согласился я. — Занятная штука этот спорт: вот вроде бы все у Яна есть. Физическая подготовка — отличная…

— Ему нужно подтягивать выносливость, -перебил тренер Ло.

— По сравнению с «мешками», которых он обыгрывал все эти месяцы после ITF, Ян в отличной форме, — парировал я. — Но вы правы, тренер — выносливость у нас здесь главный параметр, и я обязательно посоветую Яну обратить на это внимание.

— Тоже я скажу его тренерам, — кивнул Ло Канг.

— Дальше, — продолжил я. — У нашего юного спортсмена имеется широкий арсенал ударов и тактических приемов. Видно, что учили его очень хорошо.

— Достойно, — поправил тренер.

— Однако в этом я вижу и проблему — богатый арсенал заставляет его путаться, мешкать с принятием решений, а если соперник умеет менять стиль и исполнять неожиданные приемы по ходу игры, Ян вообще впадает в ступор.

— И с психикой у него проблемы, — добавил Ло Канг. — Заметил? Он сломался задолго до момента, когда вы столкнулись на корте.

— Боится, — согласился я. — Попробую подключить деда Джинхэя, пусть расскажет Яну про величие Дао.

— Хорошая идея, — поддержал меня тренер. — Но я бы посоветовал тебе не питать больших надежд и вообще стараться участвовать в подготовке Яна поменьше.

— Потому что если он облажается, его тренеры не постесняются спихнуть провал на меня, — проявил я понимание. — Но мне ли не все равно? Нужно попытаться сделать хоть что-то: будучи единственным китайским теннисистом такого уровня, я ощущаю тоску и одиночество.

Преувеличил, но совсем немного!