Вампиры: Когда ночь сменяет ночь

Глава 18

Когда-то очень давно один свободомыслящий небесный дух по имени Хванин решил порвать с традициями своего рода и поселиться среди людей. Против ожиданий, отца Хванина подобная оригинальность не озадачила, а, наоборот, нашла у него самую горячую поддержку. В результате Хванин спустился на землю, правда, не ниже вершины самой высокой горы, и построил там "Город Духов", из которого управлял силами природы, ростом злаков, судьбами людей, добром, злом и прочими ответственными вещами. А венцом его деятельности оказалось благоволение к одной медведице, зачем-то пожелавшей стать человеком. Хванин не только исполнил её просьбу, превратив из зверя в девушку, но и, опять-таки следуя желанию новоиспечённой красотки, взял её в жёны. Плодом необычного брака стал ребёнок, которого назвали Тангун. Возмужав, сын небесного духа и бывшей медведицы основал столицу в крепости Пхеньян, а государство вокруг неё назвал Чосон — "Утренняя свежесть". Так появилась удивительная страна, богатая золотом, серебром и шёлком, страна, "ослепительная, как красивая женщина" — Корея.

За пару часов, остававшихся до встречи с Акеми, я попыталась углубить поверхностные, граничившие с полным невежеством знания об этом чуде. Но всё, чем успела обогатить свою эрудицию, свелось к краткому экскурсу в историю древнего Чосона, нескольким восторженным отзывам туристов и подборке довольно странных легенд. Под конец я решила во всём уповать на Акеми и её опыт общения с корейскими бессмертными, закрыла ноутбук и понеслась на Японские острова.

В окнах домика Акеми мелькали оранжевые отблески. Дверь отворил Лодовико. Я так и застыла с полураздвинутыми в улыбке губами, увидев его лицо. Сказать, что оно излучало враждебность, было бы преуменьшением.

— Ты… — прошипел он.

— Позволь нашей гостье войти, милый, — послышался голосок Акеми.

Лодовико нехотя отодвинулся. Знакомая обстановка гостиной вроде бы осталась прежней, но что-то было не так… Мне бросилось в глаза подобие алтаря — миниатюрное похожее на тории сооружение на прикреплённой к стене деревянной полке[1]. Перед ним — несколько белых керамических сосудов, две пиалы, наполненные одна рисом с вертикально воткнутыми палочками, другая водой, свечи в чёрных металлических подсвечниках и ветки растений с широкими ярко-зелёными листьями. Комната была погружена в полумрак. Единственным источником света были горящие перед алтарём свечи и курильница, слабо тлевшая на низком столике.

За столиком, подогнув под себя ноги и сложив руки на коленях, сидела Акеми. Не знаю, что поразило меня больше: усыпавшие столик белые хризантемы, цвести которым вроде бы совсем не время, ширма с журавлями, почему-то перевёрнутая основанием вверх, или облик Акеми. На ней было белое кимоно, расшитое узором из нежно-розовых цветков вишни и широкий пояс-оби[2]. Высокую причёску тоже украшали гирлянды искусственных цветов вишни и нити крупного жемчуга. На фарфоровом личике с исчезнувшими под слоем белил бровями алым пятном выделялся маленький рот. Порхающим движением Акеми зажгла курительную палочку и подняла глаза на меня. Взгляд пробежал по моей узкой юбке, тонкой, словно паутина, тунике, открывавшей одно плечо, и невидимые брови озабоченно сошлись над переносицей:

— Нет, в таком виде ты им показаться не можешь. Подожди здесь.

Не успела Акеми исчезнуть, а я поставить на пол сосуд с освящённой землёй, который прихватила с собой, как Лодовико подлетел ко мне вихрем. Ладони устремились к моим плечам, но, сжав воздух, тут же бессильно опустились. На подвижном лице мелькнуло умоляющее выражение:

— Ради всего, что тебе дорого, piccolina! Откажись от задуманного, прошу тебя! Не вынуждай её вести тебя к ним!

— Лодовико, я…

— Она не вернётся и знает это! Посмотри сама, — он нервно дёрнул рукой вглубь комнаты. — Перевёрнутая ширма, белые хризантемы, палочки, воткнутые в пиалу с рисом, жемчуг[3]… Всё это знаки траура! Цветы сакуры — символ преждевременной смерти! Она погибнет!..

Вот что я не смогла определить, когда преступила порог: витавшие в комнате грусть и тоску, призрачные тени прощального привета…

— Она вернётся к тебе, — с уверенностью, которую совсем не испытывала, возразила я. — Обещаю.

Лодовико издал глухой стон и стиснул руки в кулаки. Но уже в следующее мгновение искажённое от ярости лицо итальянца приняло более мягкое выражение — в нескольких шагах от нас стояла Акеми.

— Примерь это, — она положила на спинку дивана длинное одеяние из белого атласа. Не говоря ни слова, я исчезла с ним за ширмой. Плотно облегавшее фигуру платье было скроено по принципу китайского ципао[4]: с маленьким стоячим воротничком и крупными обшитыми голубым атласом застёжками на груди. Рукава тесно обхватывали предплечья и, расширяясь от локтей, спускались чуть не до пола. Акеми одобрительно кивнула, когда я выступила из-за ширмы.

— Спасибо, оно очень красивое, — вежливо поблагодарила я.

— В любом случае, более подходящее, — Акеми скользнула глазами по моим рассыпавшимся по плечам волосам. — Волосы тоже не следует оставлять так.

Не обращая внимания на ненавидящий взгляд Лодовико, я подскочила к высокому зеркалу в глубине комнаты, быстро перебирая пальцами, заплела косу, и повернулась к Акеми. Та снова кивнула.

— Теперь ты готова. Осталось подготовиться мне.

Остановившись возле алтаря, она сделала один маленький поклон, затем два низких и, опустившись на колени, несколько секунд оставалась безмолвна и неподвижна. Потом грациозно поднялась на ноги, дважды хлопнула в ладоши[5], ещё раз низко поклонилась и мгновенно оказалась возле Лодовико. Тот вцепился в неё мёртвой хваткой и что-то горячо зашептал по-итальянски. Потупившись, я отступила к стене, где оставила сосуд с освящённой землёй. Но полная страстной нежности перепалка между Акеми и Лодовико продолжалась недолго. Спустя пару минут Акеми уже стояла рядом со мной, протягивая длинную шёлковую ленту.

— Нам пора.

Ухватившись за конец ленты, я покосилась на Лодовико. Отвернувшись, он до крови прикусил губу…

[1] Переносные домашние алтари камидана получили распространение в период Эдо. Обычно они устанавливались лишь на время каких-то церемоний. Керамические сосуды, обычно белого цвета, палочки, вертикально стоящие в пиале с рисом, ветки вечнозелёных растений обычно ставили перед алтарём в знак траура.

[2] Оби — тип японского пояса, носимого как мужчинами, так и женщинами поверх кимоно.

[3] Согласно японским обычаям, на женщине в трауре не должно быть никаких украшений, кроме жемчуга.

[4] Ципао — традиционно, широкое платье, полностью скрывавшее фигуру и оставлявшее видимыми только голову, ладони и носки обуви. В XX веке в Шанхае появилась новая форма ципао. Оно сильно облегало фигуру, а для того, чтобы позволить ногам двигаться свободно по бокам платья делались высокие разрезы.

[5] Ритуал моления перед камидана включает в себя поклоны и хлопки в ладоши для привлечения духов — ками.

Место, куда перенесла меня Акеми, было одновременно завораживающим и внушающим трепет. Мы стояли на широком выступе скалы, подножие которой тонуло в тумане, настолько плотном, что, казалось, само Небытие клубится у наших ног. Вокруг возвышались горные вершины, покрытые хвойным лесом. Акеми остановилась перед грудой камней, в которой я со второго взгляда рассмотрела очертания полуфантастических существ. Грубо вытесанные лапы тигра обнимали огромную сову, хвост переплетался с извилистым хвостом твари, походившей то ли на гигантскую сороконожку, то ли на дракона. Тело твари обвилось вокруг человеческой фигуры, державшей в вытянутых руках плоскую каменную чашу. У подножия странной композиции густо разрослась трава, из которой выглядывали небесно-голубые, похожие на звёзды цветы.

— Где мы?

— Близко. Они существуют на границе миров — между существованием и небытием…

— А как же освящённая земля?.. Наш мир остаётся для меня закрытым, пока она на мне…

— Разве я говорила, что мы направляемся в наш мир? Ты меня не слышишь? Но, так или иначе, не слишком полагайся на защитную силу твоей святыни.

Опустившись на колени, Акеми сорвала звездоподобный цветок и собрала в его чашечку несколько капель росы.

— Ты обещала Лодовико моё безопасное возвращение, — она качнула головой, и цветки вишни в её причёске задрожали, словно от ветра. — Самонадеянность отличала тебя, и когда ты была человеком. Но всё же — спасибо, что попыталась его утешить и убедить в благополучном исходе. Мне это так и не удалось…

— Но он ведь позволил тебе уйти.

— А как бы он мог мне помешать?

— Ты прибегла к своей власти обратившей…

— …впервые за всё время его существования, — Акеми поднялась с колен. — Я не хотела его мучить, поэтому всё, что должна, скажу тебе здесь. Мы направляемся во владения очень древнего и очень могущественного клана — некоторые из его членов существовали ещё до начала истории Кореи, как государства. Смертные называли их "чхачхаун", то есть "шаман", за искусность в магии и ворожбе. Не знаю, кто из них обрёл бессмертие первым. Знаю лишь, что остальные были обращены не сразу, а в течение нескольких поколений. Став правящей династией в Силла[1], они подчинили себе соседние королевства, объединив весь корейский полуостров под своим господством. Однако со временем власть над суетными человеческими созданиями начала их тяготить, и они сложили с себя это бремя, уступив титул правителей смертным королям. Ещё несколько веков после этого они оставались в мире людей. Но жизнь вокруг изменялась слишком быстро. Династии и эпохи сменяли одна другую, королевства объединялись и распадались, войны за власть искажали лицо Кореи до неузнаваемости. И тогда древнейшие члены клана пошли на крайность. Желая сохранить свои традиции и устои, которые в переменчивом, непрочном мире смертных рассыпались прахом, они с помощью магии создали собственную реальность — на границе миров. Окружённая невидимым кольцом заклинаний, эта реальность уже несколько столетий служит убежищем трём поколениям царского рода, их жёнам, наложницамим, слугам, министрам, охране, придворным танцовщицам и прислужницам-кисэн[2]…

— Сколько же их всего?

— Думаешь, они предоставили мне список? Их мир — тайна, и делиться ею они не стремятся ни с кем.

— Ну а как они питаются? Выходят на охоту по очереди?

— Жизнь в их мире остановилась несколько столетий назад. Покидать его не позволено никому, за исключением немногих избранных — самых верных и испытанных. Эти избранные хорошо ориентируются в мире людей и даже ведут со смертными дела, благодаря чему клан, как и прежде, процветает. Они же заботятся о свежей крови для всех.

— Таскают туда смертных? Разве люди могут находиться в их мире?

— Почему нет? Этот мир — часть человеческой реальности, хотя и существует вне её. В нём так же растут деревья, порхают птицы и распускаются цветы, так же дует ветер, капает дождь и падает снег. Лишь никогда не бывает ни рассвета, ни заката — ночь всегда сменяет ночь.

— Мечта любого бессмертного, — улыбнулась я.

Акеми опустила цветок в каменную чашу. Капельки росы скатились с лепестков на шероховатую поверхность. В кукольных ручках Акеми сверкнула серебряная свирель, голос стал жёстким:

— Хорошенько запомни: там, куда мы сейчас отправимся, царят свои законы. Ты слишком далека от этой культуры и легко можешь оскорбить её носителей. Поэтому следуй за мной во всём. Если я остановилась, остановись и ты, если поклонилась — делай то же. Не разглядывай их, избегай смотреть им в глаза — это может быть воспринято как вызов. Не улыбайся, держись от них как можно дальше. Даже соприкосновение рукавами для них — неслыханная грубость. Не заговаривай первой, жди, пока они обратятся к тебе сами. И не вздумай перечить никому, особенно вану[3].

— Вану?

— Королю.

— Он будет решать, помогать ли нам в войне против демонов?

— Все дела решаются с благословения совета, в который входят избранные члены клана. Постановлению совета не может воспротивиться даже король. Но он — их формальный правитель. Неуважение к нему не останется безнаказанным.

- Одно мне непонятно. Лодовико ведь связан с тобой кровью. Так неужели он не может последовать за тобой и узнать, где они находятся?

— Нет. В их мире теряется любой след. Ни кровь, никакая другая связь не могут преодолеть силу магических чар.

Я недоверчиво огляделась.

— Разве мы уже…

— Да. Осталось лишь объявить о нашем присутствии.

Красивая печальная мелодия нарушила царившую вокруг тишину, когда Акеми поднесла свирель к губам. И, словно в такт звукам, капли росы на дне чаши задрожали и одна за другой начали подниматься вверх. Сверкая и переливаясь, они плавно кружились вокруг нас. Постепенно их становилось всё больше, они уже не просто кружились, а сливались в непрерывный причудливый узор… В какой-то момент я с удивлением заметила, что Акеми не играет на свирели, хотя музыка продолжала звучать — звуки как будто носились вокруг нас вместе с каплями росы… Лицо Акеми вдруг утратило привычную невозмутимость, губы задрожали.

— Я знаю, что больше не покину этот мир, — прошептала она. — И всё же, вопреки здравому смыслу, надеюсь, что ошибаюсь… Но, если я права, передай мои слова Лодовико. Попроси его простить меня и понять… Миры, дающие ему жизнь, не должны перестать существовать. Ради этого мне не жаль ничего…

Капли росы окружили нас сплошной пеленой и рассыпались, словно кристаллы, разлетелись по полу серебристой пылью… Мы стояли посреди просторного зала, стены покрывали яркие узоры в виде причудливых растений и животных, ноги утопали в мягком ковре. Прямо перед нами возвышалось покрытое резьбой деревянное сооружение — скорее всего трон, к нему вели обитые шёлком ступени. На стене за троном красовались огромные расшитые золотом драконы на насыщенно-пурпурном фоне…

— Перестань оглядываться, — прошипела Акеми. — И запомни: что бы ни случилось, не спорь с ними. Иначе и тебе не выбраться отсюда живой.

Поставив сосуд с освящённой землёй, я постаралась скопировать её полную смиренного достоинства позу. Голова слегка наклонена, локти расслаблены, ладонь одной руки обхватывает пальцы другой…

— Не поднимай глаз, пока они не заговорят.

Послушно уставившись на ковровый узор, я скорее почувствовала, чем увидела, что мы уже не одни. Зал наполнился приглушёнными голосами и шелестом шёлковых одежд. Я собрала всю силу воли, чтобы не отрывать взгляд от ковра, по которому мелькали тени — словно сотни бесплотных фей слетелись с гор на общий праздник. Несколько мгновений — и всё вокруг замерло, в наступившей тишине прозвучал мужской голос. Говоривший размеренно произнёс несколько фраз на незнакомом языке. Акеми изящно поклонилась и тихо обратилась к присутствующим на том же языке. Её слова, судя по всему, нашли отклик: по залу пронёсся неуверенный шёпот.

Стараясь держать голову наклонённой, я всё же украдкой пыталась осмотреться. Собравшиеся расположились рядами вдоль стен, словно в амфитеатре — десятки неподвижных фигур с бесстрастными лицами фарфоровых кукол, блестящие чёрные волосы, обилие золотых украшений… В глазах рябило от пестроты их нарядов — белое кимоно Акеми и моё ципао странно выделялись на фоне этого многоцветия. Женщины стояли отдельно от мужчин. Их позы со сложенными на животе руками, затерявшимися в складках рукавов, и склонёнными головами сильно напоминали полную смирения позу Акеми. Я обратила внимание на одну из девушек, на вид не страше пятнадцати лет. Её глаза не были опущены долу, а лицо, в отличие от других, совершенно равнодушных, выражало живой интерес. На мгновение наши взаимно любопытные взгляды встретились, и пухлые губки девушки раздвинулись в едва заметной улыбке.

Как только Акеми замолчала, суровый мужской голос раздался снова, и мне показалось, что в нём зазвучала угроза. Потом к нему присоединился другой, за ним третий.

— О чём они?.. — прошептала я.

Словно окаменев, Акеми смотрела перед собой.

— Они не считают причину, по которой я нарушила клятву, достаточной и выносят мне приговор.

Я дёрнулась всем телом.

— Не смей, — приказала она. — Иначе всё погубишь.

Обладатель сурового голоса заговорил опять, и Акеми, поклонившись в сторону трона, повернулась ко мне:

— Они готовы тебя выслушать.

Тут же забыв обо всех предостережениях, я резко выпрямилась и уставилась на восседавших на троне. Король и королева, на головах — громозкие золотые уборы. Вокруг трона ещё около десятка бессмертных, одетых с подавляющей роскошью…

— Надеюсь, вы меня понимаете… Если нет… Акеми, можешь перевести?

— Мы понимаем.

Ни одна из фигур ни на троне, ни вокруг него не шелохнулась — я так и не поняла, кто мне ответил. И я начала. Стоявший возле трона бессмертный в тёмно-малиновой одежде и причудливом головном уборе, напоминавшем уши Микки Мауса, всё же переводил мои слова тем, кто английским, очевидно, не владел. В очередной раз я рассказала о знамениях приближающегося конца, останавливаясь на самых драматичных деталях, вроде ежемесячных жертвоприношений, способности демонов нас обездвижить и срочных поисков союзников. Но ни слова, ни выразительность, с какой я их произносила, не произвели на царственных корейцев никакого видимого впечатления. Король вообще сидел с закрытыми глазами и сильно смахивал на дремлющую сову. Но вот я замолчала, и его удлинённые веки поднялись.

— Какое значение это имеет для нас?

Он говорил по-английски с сильным акцентом, и я узнала суровый голос, приветствовавший нас, а потом грозивший Акеми неведомыми карами.

— Какое значение? Вы ведь тоже часть этих миров и погибнете, если погибнут они.

— Если бы миры погибали с такой лёгкостью, это бы уже произошло несчётное количество раз.

Фигуры вокруг трона закивали. Борясь с раздражением, я смотрела на скуластое лицо вана, иссиня чёрные волосы, длинными прядями струившиеся по расшитой золотом одежде…

— Вы совсем меня не слушали? Это происходило, разве что разрушение было не таким тотальным, как грозит оказаться сейчас.

— Слухи, — презрительно фыркнул он.

— Факты! — резко бросила я.

На покрытом белилами личике Акеми отразилась тревога, глаза предостерегающе сверкнули, но ван уже как будто забыл о моём существовании. Выпрямившись под массивным золотым убором, он обратился к присутствующим на языке, который я не понимала. Фигурка Акеми поникла.

— Что это значит? — шёпотом спросила я.

— Они не верят, что угроза настолько серьёзна, как мы пытаемся представить. Возможно, несколько бессмертных и стали жертвами токкэби[4], но это не доказательство, что опасность грозит всем. Я не имела права нарушать клятву из-за пустых пересудов. Меня ждёт смерть. Твою участь решит совет…

Словно в ответ на её слова, перед нами выросли две опоясанные мечами фигуры в лиловых одеждах. Одинаково рослые и широкоплечие, с расшитыми золотом повязками на головах и волосами, собранными на темени в пучок, они казались близнецами. Но, не успели стражники — наверняка это были воины из личной охраны короля, сделать движение в сторону Акеми, как я подхватила с пола сосуд с освящённой землёй. Одно движение — и защитное кольцо сомкнулось вокруг Акеми и меня. Стражники замерли у самой черты, на лицах тенью мелькнуло удивление.

— Это христианская святыня, — я кивнула на полосу земли. — Бессмертные не могут ни прикоснуться к ней, ни переступить очерченную ею границу.

Нарочито перешагнув через линию круга, я оказалась за его пределами. Брови вана слегка нахмурились, губы дрогнули — он явно собирался отдать какой-то приказ, но я его опередила:

— Вам нужны доказательства того, что опасность угрожает всем — я могу их предоставить! Потому Акеми и привела меня сюда. Мы опасались, что словам вы не поверите, а лучше всего доказать их истинность может тот, кто узнал об угрозе первым. И это была я…

Одна из живых "статуй", в одежде, похожей на форму стражников, но богаче украшенной, отделилась от трона. Орлиное лицо выражало презрение, в глазах горела неприкрытая враждебность.

— Поистине, бессмертные заслужили участь быть уничтоженными, если позволяют, чтобы разум их затуманивали глупые россказни женщины! — на удивительно хорошем английском рявкнул он.

Главнокомандующий Дак-Хо! — коротко бросил король.

Тот тут же замолчал и, поклонившись вану, отступил к трону. Сдёрнув с запястья часы, я снова обратилась к королю:

— Пусть один из вас, чьему слову вы поверите безоговорочно, последует за мной. Если, вернувшись, он всё ещё будет считать принесённую весть "россказнями", я готова разделить наказание с Акеми. Если нет, вам придётся признать, что, предупредив об опасности, она оказала вам услугу, и отпустить её с миром.

— Что ты задумала? — прошептала Акеми.

Ван гордо вскинул подбородок.

— Мы были достаточно милосердны, чтобы терпеть твою дерзость, относя её к простому невежеству. Но считая, что смеешь указывать нам, как поступить, ты заходишь слишком далеко.

— Она не знакома с этикетом двора, дерзость её — неумышленна, — неожиданно вступилась Акеми. — Но то, что она говорит — правда. Я поверила в реальность угрозы после того, как сэннины, мудерцы с подножия Фудзи, подтвердили приближение конца. Никогда бы я не нарушила обет, если б не…

— Мудрецы с подножия Фудзи предсказывают конец каждое столетие, — в голосе вана послышалось пренебрежение.

— Любое предсказание когда-нибудь сбывается, — вмешалась я. — Мы явились сюда, рискуя собственным бессмертием. Довольно высокая цена для того, чтобы всего лишь развлечь вас "глупыми россказнями". Пусть вы не верите в истинность наших слов, но, из простого чувства справедливости, нам должна быть предоставлена возможность доказать нашу правоту.

Корейцы оказались на редкость упрямыми. Я и не расчитывала, что они поверят без доказательств, но что они откажутся даже взглянуть на них… Любопытная девушка, на которую я обратила внимание, подалась вперёд. В странно светлых для азиатки глазах читалось одобрение, чуть ли не восхищение. Казалось, она была готова предложить себя в качестве моей спутницы. Но, судя по номинальной роли королевы, за всё время не издавшей ни звука, и выпаду начальника королевской охраны, подтверждение женского члена клана никакого веса всё равно бы не имело. Отвлекшись на девушку, я не сразу заметила, что один из стоявших по правую руку от короля энергично спустился с высоты трона и полным достоинства движением поклонился королевской чете. Сказав несколько слов сначала королю, потом королеве, он впервые вызвал какие-то эмоции со стороны последней. Что-то пробормотав, она согласно кивнула. Король заметно помрачнел.

Я повернулась к Акеми, но задать вопрос не успела. Только что беседовавший с королевской четой бессмертный уже стоял рядом. Его стройное тело было укутано в длинное бледно-зелёное одеяние, на поясе висел меч с нефритовой рукояткой. На макушке возвышался золотой убор, под который была собрана часть волос, остальные свободно падали, доставая чуть не до пояса. Черты лица могли показаться грубоватыми, но их смягчала идеально гладкая янтарная кожа и удивительно ясные цвета крепкого чая глаза.

— Моё имя Юнг-Су, — отрекомендовался он. — Я последую за твоей тенью.

Голос был низким, но очень мелодичным — его даже не портил акцент. Я перевела взгляд на трон.

— Значит ли это, что Акеми будет в безопасности, пока мы вернёмся?

На вопрос ответил Юнг-Су:

— До нашего возвращения её не тронут.

Я неуверенно посмотрела на короля.

— Ты слышала моего сына, — церемонно произнёс он. — Отправляйтесь.

— Сына… — пробормотала я. — Ну, тебе-то они должны поверить?

Прямые брови Юнг-Су чуть заметно нахмурились, и я поспешно протянула ему руку. Он сжал моё предплечье, явно избегая касаться кожи, и мы закружились в вихре…

[1] Сивилла — одно из трёх ранних корейских государств, возникло в 57 году до н. э. Впоследствии Силла захватило два других корейских государства, Пэкче в 660 году и Когурё в 668, объединив их под своей властью. В конце 1-го тыс. Объединённое Силла распалось на Поздние Три корейских государства, после чего вновь объединилось под именем Корё в 935 году.

[2] Кисэн — девушки, обученные музыке, танцам, пению, поэзии, поддержанию разговора; выполняли роль придворных развлекательниц и прислуги; подавали еду и напитки во время официальных приёмов.

[3] Ван — один из титулов правителей Силлы, означавший "король". Другие титулы: Исагым, Марипкан (старокорейск. "правитель"), Тхеван ("великий король") и Йован ("королева").

[4] Токкэби — корейские злые духи.

Я так и не поняла, было ли измерение проклятых знакомо Юнг-Су. Едва глянув на мрачные нагромождения скал вдалеке и затянутые паутиной деревья, он бесстрастно спросил:

— Зачем мы здесь?

— Убедиться в правдивости моих слов, зачем же ещё? Кстати, если ты здесь не был, это — измерение, где томятся проклятые души.

Юнг-Су ничего не ответил, и я кивнула в сторону ощетинившейся колючими кустарниками чащи…

Позапрошлой ночью я долго бродила здесь в компании Эдреда. Поиски увенчались успехом — мы нашли уже сросшееся с головой тело ведьмы. Почти восстановив былую форму, она висела на дереве, уцепившись когтистыми руками за ветку, словно гигантский птеродактиль. При виде меня она зашипела, но, заметив Эдреда, нападать не стала — видимо, помнила, чем это закончилось в прошлый раз.

— Что тебе нужно? — налитые кровью глаза с ненавистью уставились на меня, раздвоённый язык высунулся из узкой щели рта.

— Твоя помощь.

— Помощь? — от визгливого хохота ведьмы задрожала крона дерева, с веток посыпалась труха.

— Ты была права, демоны собираются нас уничтожить. А вместе с нами и всё, что существует и в этом, и в человеческом мире. Но что тебе с того? Погибнет только то, что так или иначе живёт. Ты же по-прежнему будешь копошиться на дне пустоты без надежды, что это когда-либо закончится…

Ведьма издала громкий вой и, заскрежетав зубами, начала драть когтями кору дерева.

— Я здесь, чтобы предложить тебе возможность реабилитироваться.

Ведьма мгновенно замолчала.

— Ты ведь надеялась на прощение, когда предупреждала об уготованном мне роке. Но прощение можно заслужить и после приговора, а благородные дела заметны и во мраке бездны. В следующий раз я приду сюда с бессмертным, возможно, с несколькими, которые не верят в нависшую над нами угрозу. Ты должна будешь повторить им то, что сказала мне, — о планах демонов насчёт нас.

— И чем это поможет мне?

— Ты сделаешь то, что должна была сделать много лет назад: правильный выбор. И это будет первым шагом. Я найду тебя снова, когда придёт время, и ты поможешь нам в битве против тех, кто превратил тебя в… это.

— И так я заслужу прощение?

— Я видела призрака, который обрёл покой после того, как донёс весть о приближении Конца. Так почему твоя участь не может измениться?

Ведьма что-то забормотала себе под нос, Эдред осторожно коснулся моей руки.

— Ты это серьёзно?

— Хорошо! — вдруг прокаркала ведьма. — Я помогу тебе! Приводи своё отродье, хоть всех зараз. Я повторю, что говорила тебе, и даже больше! Я расскажу всё!..

…Юнг-Су последовал за мной без колебаний, и уже через несколько секунд мы стояли возле дерева, на котором, как и накануне, висела ведьма.

— Пришла, пришла! — прокаркала она.

— Что это? — равнодушно поинтересовался Юнг-Су.

— Проклятая душа, от которой я узнала о нависшей над нами угрозе.

— И это — твоё доказательство?

— Ты ищешь доказательств своей гибели, нежить? — в хриплом карканье ведьмы звенело плохо скрываемое торжество. — Недолго же тебе ждать! Конец наступит вам всем, всему вашему отродью! А где тот другой с безумным взглядом? Почему ты не привела и его? И всех остальных, чтобы все нашли доказательства!..

Она хрипела что-то ещё, но я уже не обращала на неё внимания. Неподвижный воздух как будто зашевелился, кроны покорёженных деревьев задрожали, ветви разлетелись в стороны, и на нас с визгом и шипением ринулась целая туча уродливых существ… На лице Юнг-Су не дрогнул ни один мускул, в руке тускло сверкнул меч, и первые существа полетели на землю, разрубленные на куски. Я подхватила с земли корявую ветку, но пустить её в ход не пришлось. Юнг-Су мелькал между демонами, словно молния. Длинные рукава и полы его одеяния струились по воздуху. Я буквально замерла с приоткрытым ртом… Ни разу в жизни я не видела такой пластики движений — даже самба в исполнении Диого казалась грубой деревенской пляской в сравнении с этим. Взлетая вверх, нанося удары со всех сторон одновременно, Юнг-Су кружился в воздухе изящнее любой балерины. Движения были практически незаметны, но части демонических тел сыпались вокруг дождём… Зачарованно следя за этим танцем, я едва успела увернуться от когтей ведьмы. Наотмашь ударила её веткой и вдруг заметила в просвете между деревьями вспыхнувшие язычками пламени глаза одного из "высших" демонов. На этом знакомство с доказательствами можно было закончить. Ведьма опять подползла ко мне, намереваясь впиться зубами в лодыжку. Я пнула её ногой.

— Именно на твоё предательство я и рассчитывыла. А ты ещё раз подтвердила, что заслуженно гниёшь здесь!

Ведьма завыла, но я уже была рядом с Юнг-Су и, вцепившись в его плечи, закружилась в вихре. Мы перенеслись в измерение с причудливыми наслоениями скал, сплошь покрытых пушистым зелёным мхом. Но, не успела я почувствовать под ногами опору, как пальцы Юнг-Су с силой стиснули мне горло.

— Вероломная змея! Ты заманила меня в ловушку!

— Что ещё могло заставить тебя поверить?.. — прохрипела я.

Юнг-Су чуть ослабил хватку, и я поспешно выдернулась из его ладони.

— Надо же, а Акеми уверяла, что вы избегаете телесных контактов с чужаками.

— Откуда они знали, что мы там окажемся? Ты предупредила.

— Не совсем так. Именно от ведьмы я узнала, что демоны собираются нас уничтожить. Предостеречь, конечно, не было её целью — она просто проболталась. Но события последних месяцев показали, насколько реальными были её угрозы. Две ночи назад я нашла её снова и попросила повторить всё тому, кого приведу с собой. Она обещала, но я была уверена, что она лжёт. Правда, что демонов будет так много, всё же не ожидала…

- Среди них были и древнейшие, — как бы про себя констатировал Юнг-Су.

— Если и это не служит доказательством…

— Однако ты была уверена, что выберешься из западни.

— Совсем не была. Но как ещё я могла вас убедить?

— Что именно ты ожидаешь от нас?

— Вас самих. И ваших умений — в магии и военном искусстве. Не знаю, как насчёт магии, но, если остальные владеют мечом хотя бы на треть так, как ты, наши шансы на выживание увеличатся очень и очень заметно.

— Большая битва, о которой ты говорила. Где и когда она произойдёт?

— В ночь ноябрьского полнолуния этого года в месте, где небо встречается с землёй.

— И где это?

— Пока мы не знаем. Но сейчас главное — союзники. Согласись, знание места не принесёт особой пользы, если отправиться туда будет некому.

Юнг-Су задумчиво ковырял мох остриём своего меча.

— Кстати, я ещё не поблагодарила за то, что ты вызвался со мной идти, — медовым голоском пропела я.

— Это было только справедливо.

— Что будет с Акеми?

— Она нарушила клятву, это карается смертью — без исключений.

— Если бы не она, апокалипсис застал бы вас врасплох — вы бы погибли, не успев обнажить мечи. Неужели это не заслуживает элементарной благодарности и… исключения?

Юнг-Су рывком опустил меч в ножны.

— Решать её участь будет совет. Я могу лишь обещать, что буду свидетельствовать в её пользу.

Он протянул мне руку, и спустя какие-то доли секунды мы стояли посреди разукрашенного зала с золотыми драконами. Увидев запачканную кровью и грязью одежду принца, король даже поднялся на троне, но Юнг-Су успокоил его несколькими фразами. Я нашла глазами Акеми, застывшую в центре очерченного круга. Её лицо было спокойно, в горящем тревогой взгляде читался вопрос. Но мы не успели перемолвиться ни словом. Перекрывая пробежавший по рядам шёпот, зазвучал суровый голос короля, и перед нами тотчас выросли две женские фигуры в бледно-розовых одеяниях.

— Мы должны следовать за ними, — Акеми красноречиво посмотрела на окружавшую её черту освящённой земли. — Принц Юнг-Су созывает совет. До того, как они примут решение, мы остаёмся здесь.

Рассеянно махнув ногой, я нарушила линию круга. Мы миновали вереницу раздвижных дверей и остановились в небольшой комнате с невесомыми стенами из деревянных украшенных резьбой пластин. Посреди комнаты стоял низкий инкрустированный перламутром столик. Сопровождавшие нас девицы указали на подушки, валявшиеся вокруг столика прямо на полу. Акеми опустилась на одну из них. Я последовала её примеру. Девицы поклонились и замерли возле высокой, чуть не в человеческий рост напольной вазы.

— Они будут торчать здесь всё время? — вполголоса спросила я. — Опасаются, что мы сбежим?

— Сбежать мы не сможем. Никто не покидает этот мир без позволения хозяев. Но кисэн здесь по другой причине: оставить гостей в одиночестве было бы невежливо.

— Невежливо? А собираться их прикончить, соответствует всем нормам этикета, так что ли?

— Что ты показала принцу?

— То, что он хотел увидеть — доказательства.

Я рассказала об измерении проклятых, о вероломстве старой ведьмы, о жестокой схватке Юнг-Су с демонами и последовавшей за тем беседе. Акеми покосилась на мою шею, но промолчала. И только когда я упомянула о намерении Юнг-Су заступиться за неё перед советом, даже приподнялась на подушке.

— В самом деле? Он обещал?

— Да, но что с того? Ты же сама говорила, что без разрешения совета они и шагу ступить не смеют.

— Принц Юнг-Су — страший сын вана, да ещё и его любимец. Его влияние на совет очень велико, к словам прислушаются…

Я пожала плечами. На какое-то время в комнате повисла тишина. Нарушила её Акеми.

— Не думала, что тебе удастся их убедить.

— Для чего тогда ты меня сюда привела?

— Из-за Лодовико. Твои слова не шли у меня из головы. Когда эти существа вырвутся из своего склепа, а мы попытаемся их остановить, в схватке погибнут очень многие. И если это случится с Лодовико… а я, из страха за себя, не сделала ничего, чтобы помочь…

Положив на столик часы Винсента, я осторожно коснулась рукава её кимоно.

— Я рада, что ты передумала, Акеми. И очень понимаю твои колебания теперь, когда сама познакомилась с кланом. Надеюсь, наши старания оправданы…

Она посмотрела на меня со странным выражением — что-то среднее между восхищением и неприязнью.

— Ты очень напоминаешь мне ногицунэ.

— Кого?..

Лисицу-демона. В старину верили, они принимают облик красавиц, чтобы позабавиться с людьми. Хитрые, подвижные и озорные, они полны очарования, способны свести с ума и увлечь за собой на верную гибель. Совсем как ты.

— Совсем как… — я запнулась от возмущения. — По-твоему, я забавы ради…

— Ты умеешь увлечь за собой. К тому же обладаешь редкой способностью найти тропинку даже в непроходимом лесу. Но те, кто следуют по тропинке, видимой только для тебя, могут и не выбраться из чащи. Запомни это на случай, если захочешь позвать за собой кого-то, чья жизнь значит для тебя больше жизни корейского принца или моей.

Я негодующе выпрямилась, но резные створки двери вдруг раздвинулись, пропустив в комнату ещё одну кисэн. Поклонившись, она что-то забормотала по-корейски. Акеми тоже склонилась в поклоне и совершенно спокойно произнесла:

— Совет принял решение.

Сопровождаемые кисен, мы вернулись в зал с драконами. Разряженные бессмертные по-прежнему стояли вдоль стен, словно так ни разу и не шевельнулись за время нашего отсутствия. Принц Юнг-Су переоделся в расшитое серебром одеяние цвета слоновой кости. Скуластое лицо не выражало ничего, зелено-карие глаза казались пустыми. Но вот раздался звучный голос вана, и тишина, до того нарушаемая лишь шелестом одежд, стала гробовой. Обращение было чётким и на удивление коротким: услышав подтверждение из уст принца, члены совета не могут игнорировать возможность надвигающейся угрозы. Но, прежде чем дать обещание открыто выступить на стороне бессмертных и тем самым выдать тайну своего существованния, клан будет следить за дальнейшим развитием событий. Избранные советом члены клана займутся сбором сведений. А о шагах, предпринимаемых во "внешнем мире", буду сообщать я — через принца Юнг-Су, с которым мы будем встречаться раз в месяц в определённом месте. Я, со своей стороны, должна дать ряд клятв, что сохраню в тайне, всё, о чём узнала сегодня, включая и факт существования клана. Что до той, которая привела меня сюда… — я глянула на уставившуюся в пол Акеми — совет признаёт исключительность ситуации, вынудившей её пойти на клятвопреступление. Смерть — неизбежная кара в любом другом случае, заменяется более мягким наказанием: с этой ночи и до конца времён ей запрещается ступать на территорию клана. Если когда-нибудь, неважно по какой причине, она нарушит запрет, смерть её будет неминуемой. На подобный прецедент совет идёт только благодаря заступничеству принца Юнг-Су и только в этот раз — первый, последний и единственный. Я подняла глаза на принца, наши взгляды встретились, и я поклонилась — впервые за весь вечер.

Когда ван замолчал, Акеми тихо заговорила по-корейски, низко поклонилась ему, Юнг-Су, неподвижным рядам бессмертных и повернулась ко мне.

— Теперь ты должна будешь пройти ритуал посвящения и дать все клятвы, которые они от тебя потребуют. Но без меня. Прощай.

Рядом со мной уже стояла совсем юная, очень миловидная девушка с затейливой причёской. Не поднимая головы, она почти шёпотом обратилась ко мне:

— Я говорю на твоём языке. Следуй за мной.

Странный иллюзорный мир, существующий в несуществующей реальности — я совершенно утратила в нём чувство времени. Даже не могла определить, сколько уже нахожусь здесь: ночь, две, три? Оставаясь в моём мире, я знала совершенно точно, сколько времени прошло в мире людей, но здесь… Здесь всё, включая время, подчинялось своим законам. Доминик уже, скорее всего, ждёт меня. Но вот сколько ещё ему придётся ждать? Я попыталась сосредоточиться на том, что происходило вокруг. Огромный зал, освещённый только оранжевыми огоньками курительных палочек, неизменные ряды бессмертных корейцев, на этот раз одетых в чёрное, их фарфоровые лица странно выделявшиеся на фоне тёмных стен, монотонные бормотания отправителя ритуала и тихий голос девушки с затейливой причёской, переводившей всё на английский. Я автоматически повторяла за ней требуемые клятвы, особо не вникая в их смысл. Что-то о том, что нельзя выдавать тайну существования и местонахождения клана, распространяться о том, что здесь видела, слышала и узнала, увижу, услышу и узнаю в будущем, что нарушение мной хотя бы одной из клятв не останется безнаказанным, и так далее и так далее. Бесконечно долгий ритуал здорово мне наскучил. Засмотревшись на струйки голубоватого дыма, поднимавшегося от курительных палочек, я не заметила, когда он, наконец-то, перешёл к завершающему этапу. Какая-то девица, склонив голову так низко, что не было видно лица, поднесла жрецу мерцавший розоватым сиянием сосуд. В руках жреца сверкнул кинжал. Окунув лезвие в сосуд, он протянул мне раскрытую ладонь свободной руки и что-то пробормотал.

— Твою правую руку, — перевела девушка мне на ухо.

— Для чего? Он собирается пустить мне кровь? Я не могу…

— Делай, что он говорит, иначе ритуал не будет завершён.

Закусив губу, я повиновалась. Может, кровопускание будет минимальным, и мне удастся сбежать к Доминику прежде, чем он начнёт сходить с ума из-за того, что пролилась моя кровь… Продолжая бормотать что-то нечленораздельное, жрец легко коснулся моей кожи остриём кинжала, но ни пореза, ни даже укола я не почувствовала. Едва касаясь, он принялся водить остриём по моей ладони, оставляя на ней слабый мерцающий след. Округлившимися глазами я наблюдала, как витиеватые иероглифы впечатываются в кожу, будто причудливая татуировка.

— Теперь ты связана с нами клятвой и ритуалом, — торжественно прошептала девушка. — Ты сможешь найти нас, а мы — тебя, если в том будет нужда.

Посмотрев на неё, я вздрогнула. На лице девушки проявились светящиеся знаки, похожие не те, что покрыли мою ладонь. Я окинула нервным взглядом собравшихся — на их лицах, ладонях, всех видимых частях тел проступили те же таинственные письмена… Но спустя какие-то мгновения странное мерцание знаков на телах бессмертных прекратилось, и я растерянно взирала на свою совершенно чистую ладонь… Поклонившись, девушка подала мне маленькую серебрянную свирель, такую же, как я видела у Акеми.

— Ты найдёшь место, как только пожелаешь его найти. Капли росы укажут тебе путь. Поднеси свирель к губам, и она заиграет. Её звуки возвестят нам о том, что ты пожелала воспользоваться нашим гостеприимством.

Снова поклонившись, она протянула мне лист бумаги, отступила в темноту и словно бы в ней растворилась. На листе каллиграфическим почерком были выведены несколько строк:

"Не сомневаюсь, что ты просила принца за меня, и благодарна тебе за это. Но, думаю, будет лучше, если ты дашь Лодовико время прийти в себя и не появишься раньше конца лета. Тогда я отведу тебя к сэннинам. Акеми."

Чтение заняло не дольше одной секунды, но, когда я подняла глаза, огромный зал уже опустел. Остались лишь огоньки курительных палочек, тянувшиеся от них завитки дыма, и одинокая фигура в нескольких шагах от меня.

— Юнг-Су… — пробормотала я, узнав принца.

Он величаво приблизился.

— Что это за знаки? — я неуверенно покосилась на свою ладонь. — Они… действительно были здесь минуту назад?

— Они всё ещё там. Это символы принадлежности нашему клану — насколько это возможно для не-одного-из-нас. Ты связана с нами клятвой, нарушение которой будет означать для тебя смерть.

— Каким образом вы можете убивать себе подобных?

— На это степень твоей посвящённости не распространяется и не распространится никогда.

Притворившись равнодушной, я дёрнула плечом. Вернуться к этой теме можно и позже.

— Приходить сюда без крайней необходимости не следует, — продолжил принц. — Через тридцать дней я буду ждать в месте, которое сейчас тебе покажу.

— Это место — в мире людей?

— Да, но оно пустынно, и никто не помешает…

— Дело не в этом. Я не могу появляться в мире людей без освящённой земли.

Быстро наклонившись, я подняла с пола часы Винсента, которые оставила там перед началом ритуала. Застегнув на запястье ремешок, подхватила ближайшую ко мне курительную палочку и, затушив слабо тлевший огонёк, протянула её противоположным концом принцу. На его лице мелькнуло недоумение.

— У всех есть свои тайны, — небрежно пояснила я. — Даже у тех, кто не является одним-из-вас.

Перемещение произошло мгновенно — едва Юнг-Су коснулся другого конца палочки. И вот мы уже стоим посреди огромного поля. Рядом на длинном шесте болтается пугало в причудливой лоскутной одежде, вдалеке видны смутные очертания гор, а вокруг царит глубокое, ничем не нарушаемое спокойствие. Но главное — вырвавшись из вакуума виртуальной корейской реальности, я снова ощущала течение времени. С момента, когда мы с Акеми покинули мир людей, прошло чуть больше ночи, то есть Доминик ждёт меня не так уж давно.

— Рисовое поле у подножия Тхэбэк Санмэк[1],- пояснил между тем Юнг-Су. — Здесь я буду ждать тебя в назначенный день.

— Спасибо за поддержку и за помощь Акеми, — я постаралась придать голосу особенную мягкость. — Единственное, что так и осталось без ответа, — то, зачем я пришла. Ваш клан занял удобную позицию, но мне бы хотелось большей определённости. Есть надежда, что вы нам поможете? Или эти встречи раз в месяц так и останутся просто встречами?

— Это решит совет, — холодно отрезал Юнг-Су.

— И ты даже не пообещаешь своего содействия? — мой голос стал нежнее ещё на пару тонов.

Но ни хлопанье ресницами, ни выражение робкой беспомощности, способное довести Эдреда до невменяемого состояния и готовности сделать для меня очень многое, на корейского принца просто не действовали. Не заинтересовало его и, почему я не могу появиться в мире людей без прикрытия освящённой земли — один из "секретов", благодаря которым мне удалось привлечь на свою сторону Андроника.

— Время покажет, — лишь ещё более лаконично бросил он.

Я улыбнулась, скрывая разочарование.

— Значит, увидимся здесь через месяц.

И вихрем унеслась прочь.

[1] Тхэбэк Санмэк — горная система на востоке корейского полуострова.